Текст книги "Той осенью на Пресне"

ГЛАВА ПЯТАЯ

У дверей лаборатории Олега остановила женщина из информационного отдела:

– Вы извините, у меня к вам дело такое необычное. Может быть, вы что-то сможете сделать. Ведь вы Ирину Павловну хорошо знаете? Она с вами работала? Да? Я к ней полгода назад обратилась с просьбой мою племянницу к себе устроить. А сейчас так получилось, что племяннице уже три месяца зарплату не платят. Мать ее давно болеет. Так деньги нужны! Я им помогаю, но так они бедствуют! Может, вы могли бы с Ириной Павловной поговорить? Если можно, конечно. Если не затруднит…

– Я даже не знаю…, – ответил Олег. – Я Ирину очень давно не видел.

Женщина извинилась и стала быстро подниматься по лестнице.

В последний раз он столкнулся с Ириной у ворот института. Она недовольно взглянула, сказала: «Ну, что, процветаешь? И долго еще ты намерен тут просидеть?» Он стал рассказывать о делах и думал: «И почему вдруг я и она? Как-то странно все это тогда получилось. И даже какие-то переживания были. Но ведь ничего, собственно, общего…».

Олег дождался седьмого гудка, хотел положить трубку и услышал громогласный Борькин выкрик:

– Вас слушают!

– Алло! Спишь, что ли?

– Ну, так, – неопределенно ответил Борька.

– Звонила секретарша. Шеф хочет поговорить.

– А сегодня какой день? – Борька зевнул.

– Вторник!

– Ух, ты! А я думал, что вчера понедельник был. Как говорилось у нас в Первой Конной: «Трудные времена будем переживать с максимальной эффективностью и для себя, и для времен».

– Ну, а ты там как? – Олег устроился в кресле поудобнее. – Осознал свои упущения? Осудил себя?

– Н-да, кое-как вроде очухался.

– Готов?

– К чему? – удивился Борька.

– Откуда я знаю, к чему ты готовишься? Я, так, о состоянии спрашиваю.

– Уж это, пожалуйста! – ответил Борька. – Когда приезжать?

– Чем раньше, тем лучше.

– К двенадцати буду! А что там на улице? Снег? Дождик? Брать зонт?

– Бери!

– Ну его… Все равно промокнешь! – Борька опять зевнул.

– С зонтиком не так обидно. Ну, ладно! Пока!

Борька появился только после обеда. Плюхнулся в кресло и зевнул во весь рот.

– Ух, ты! Н-да! А чего шеф хочет?

– Наверное, насчет образцов и испытаний. – Олег пожал плечами.

– Вот, привязался на мою голову! Сам же бросил меня на этот предпринимательский фронт. То тюбики выпускали, то фильтры. Со всеми надо водку пить. Наказание какое-то… Ну, а ты? Не подвел коллектив?

– У меня все готово.

– А наш блок?

– Кое-как довели. Ты сам посмотри.

– Приладили – и ладно!

Шеф сидел за столом и курил «Беломор». Посмотрел на Бориса и спросил:

– Чего у вас там?

– Помаленьку двигаемся. То одно зацепим, то другое привинтим. Через пару месяцев, может, до первой готовности дойдем.

– Тут вот что! – Шеф посмотрел на стол перед собой и кашлянул. – Звонил мне начальник из нового министерства.

Говорит: «Прошу взаимодействовать и регулярно докладывать». Удастся нам теперь к Морозову примкнуть или не удастся – шут его знает. Отступление продолжает вырисовываться масштабное.

– В министерстве все новые? – спросил Борька.

– Остался кое-кто. Есть один человек. Вот, удалось бы ему нас к Морозову подключить!

– А если не подключит? – спросил Борька.

– Тогда будем дальше думать. Вот посидим еще полгода без зарплаты, легче будет думаться. Ты мне еще когда обещал насчет каких-то фильтров.

– Все готово! Даже изобретение патентуется.

– Ты мне про это уже два месяца голову морочишь. – Шеф отвернулся и помолчал.

– Другие дела брошу и только за это…

– Хватит болтать!

– Не, ну, как же! В работе все!

Шеф махнул рукой, показывая, что разговор окончен. Встал из-за стола, прошел вместе с ними к двери:

– Вот еще что, напоследок. Не носите вы покамест ничего в первый отдел. Не надо торопиться. А то – неизвестно, кому достаться может.

Поднимались по лестнице на свой этаж. Олег спросил:

– А с чего вдруг ты начал заливать шефу про сроки?

– Зачем торопиться! – ответил Борька. – Шефу только скажи, что готово. Он тут же испытания назначит. И хрен знает, что может быть. Может излучение пройдет!

– Ты же говорил, что полная защита! – удивился Олег.

– Надо еще покумекать. Видишь, некогда с этой коммерцией. А знаешь, на чем тюбики делаем? На старой установке? Образцы на ней запечатывали. Такая крепкая штука оказалась. День и ночь их шлепает. Зашел бы в третий ангар! Посмотрел бы! У меня там оазис культурной коммерции. Обожди, я сейчас. – Борька кивнул на дверь туалета.

В коридоре он появился минут через пять. Застегнул на ходу пиджак и спросил:

– О чем это мы с тобой?.. Что-то я тебе говорил! Во, забыл! Как туда зайдешь, вечно все из головы вылетит!

В своем кабинете он заглянул в электрический чайник и сунул штепсель в розетку. Себе взял чашку с подоконника, а Олегу достал из шкафа.

Олег подумал, что Борька чашки никогда не моет и от чая отказался.

– А я попью! – Борька уселся на стул. – Шеф оборудовал переговорную для всяких деловых встреч. Поставил там крутящиеся кресла. Я хотел одно спереть. Он такой ор из-за этого на той неделе устроил! Эх, спокойненько чайку попьем. Как говорилось у нас, у красных пулеметчиков: «Покой – это абсолютная ценность, и не надо ждать, когда он начнет только сниться».

На одном из стульев Олег заметил большой кожаный портфель с золотистыми замками:

– У, какой! Чего в него кладешь?

– Купил себе. Буду тюбики складывать. Я теперь как коробейник с тюбиками везде разъезжаю.

– А с испытаниями чего?

– Знаешь что! – Борька помолчал. – Подождем! Надо еще раз померекать. Не уверен я в этом деле. А если шефу все объяснять, он назначит экспертизу. Привлечет охрану труда. Начнется большой треп. А оборудование старенькое и плохонькое. Оно может излучение пропускать. Тебе это надо? Ну, вот! День, два – и я с мыслями соберусь. Шеф на меня всю торговлишку повесил. Бухгалтерша креститься начинает со страху, когда я ей всякие бумаги приношу. Свят, свят, – говорит, – до чего дожили. А Ирина давно меня подбивает какие-то диски у нас записывать. Но не хочется совсем уж в уголовщину лезть. Я тебе не рассказывал, что мой дед коробейником был? Да, по деревням с товаром ходил. И, знаешь, есть в этом деле какое-то упоение. Иной раз даже азарт разбирает.

Олег вышел из метро «Чертановская», вытащил из кармана листок с адресом и долго разбирался, в какую сторону идти. Пришлось расспрашивать прохожих. Оказалось, что Сумской проезд вроде бы не так далеко, и к нему можно пройти напрямик, по дорожке между домами.

На неширокой улице стоял длинный белый дом с желтыми балконами. Дверь открыла Сашина жена Валя и моргнула глазками за очками:

– Ой! Ну, наконец-то! Совсем вы куда-то пропали. А мы теперь, вот! В отдельной квартире. Так долго съехаться не могли. У меня комната на первом этаже была. Да еще – у трех вокзалов.

В прихожую вышел Саша:

– Привет! Теперь будешь знать, где мы обитаем.

Они прошли в длинную узкую комнату. У окна стоял стол с компьютером, вдоль одной стены – книжные полки, у другой – диван, покрытый бордовым покрывалом. Высокий парень с черными усиками поднялся из кресла и протянул Олегу руку.

– Это – Коля, мой племянник, – сказала Валя. – Тоже приехал нас навестить.

За стол сели на кухне. Племянник уплетал пирог с капустой и успевал рассказывать про секцию регби и ремонт на даче. Очень удивлялся, что никто из присутствующих не смотрел очередной сериал и говорил:

– Как же! Каждый день показывали! Такая там пальба – слов нет!

– Поэтому мы и не смотрели, – ответила Валя.

– Интересно же, если хорошо снято. А в компьютере у вас много игр?

– Валя вроде бы играет во что-то. – Саша посмотрел на жену.

– Ну, так, один раз…, – ответила она.

– Я вам самые классные подберу, – обещал племянник. – Мои любимые – по войны роботов.

– Времени играть у нас особо нет. – Валя дорезала пирог на блюде.

– У нашего компьютера памяти маловато, – сказал Саша. – И не любим мы про войны…

– Мне мама рассказывала, что вас ранило тогда, в девяносто третьем. – Племянник положил себе на тарелку кусок пирога.

– Да уж, получилось так, – Саша недовольно поморщился.

– А где? – спросил племянник.

– На Пресне, – ответил Саша.

– У, мы тогда смотрели по телеку. Сколько всякой сволочи у Белого дома собралось! У моего дружка родственники на Кутузовском живут. На их доме до сих пор отметины от пуль. Но всем э т и м наши здорово врезали!

– Вот, в чем дело-то… – Валя хотела что-то сказать, но не успела.

Олег поднял рюмку с водкой и объявил:

– Господа! За новоселье мы выпили, а сейчас – за не менее глобальное: за семейный покой и уют!

– Есть игра такая – штурм дома, – сказал племянник.

– Глаза только портить этими компьютерами. – Олег положил себе на закуску квашеной капусты. – А ты, Коля, где учишься?

– Программистом будет, – ответила за него Валя. Племянник доел пирог и засобирался домой. Прощался он так долго, что чуть не забыл подаренные ему лыжи.

Валя ушла в комнату смотреть телевизор. Саша сказал про племянника:

– Он у нас редко бывает.

– Чего новенького? – спросил Олег.

– Сайт делаем. Кое-что будем там размещать. В начале года опять попытались газету издавать. Не получилось. Была тут надежда грант получить. Но сорвалось.

– Ну, кто вам его даст…

– Недавно «круглый стол» по проблемам цензуры проходил. Я их там и спросил: по чьему распоряжению в девяносто третьем году все издания с названием «русский» были закрыты?

– И чего ответили? Что не помнят?

– Сказали, что им такой факт неизвестен.

– Ни на что не намекали?

– Но, понимаешь, в чем тут дело… После всего того, что мы с тобой видели, у многих возникло желание хоть что-то, но сделать. Не каждому дано спокойно взирать на такое расчеловечивание. А куда людям пойти? Наверное, туда, где права защищают. Приходят, а им рассказывают что-нибудь вроде того, что все репрессии были сталинским, а троцкистского геноцида как бы и не было. Или начинают рассуждать про патриотизм негодяев. Люди стоят с открытыми ртами и не понимают, куда попали.

– Ну, таких непонятливых не осталось. В кухню заглянула Валя, спросила:

– Чай будете пить? А, у вас еще водка осталась. Я себе заварю.

Саша разлил по рюмкам водку.

– Сделаю сайт, будешь нас читать и отзывы присылать. Читателей, конечно, у нас много не будет. Но пишут книги и статьи ведь не для всех, а только для себе подобных…

– Напишу я вам, – согласился Олег. – Что взялись народ просвещать, а не можете собственного племянника вразумить.

– Тут у нас недоработка. – Саша поднял рюмку. – У племянника папаша – жуткий олух! Я с ним больше не связываюсь. А то Валя говорит, что я ее родственников третирую.

– Да уж, ты с ними полегче, – сказал Олег. – Ну, за все хорошее!

Саша мял вилкой остывшую картошку и говорил:

– Ездил на той неделе к себе в Вязовскую, к родителям на кладбище. Никого там у меня не осталось, только два одноклассника. У нас там, знаешь, как везде, – площадь у станции, рыночек, палатки, грязь да колдобины. Смотрю, дед со старушкой идут. Может, ошибся, но, кажется – родители знакомого парнишки. Мы с ним на речке рыбу ловили, а они на велосипедах к нам приезжали. Потом смотрю, старушка квашеной капустой торгует. В валенках, в шубейке, платком обвязана. Не узнал – кто, но тоже кто-то из здешних. Знаешь, к чему я тебе все это рассказываю? Все они точно такие же старики, которых я в своем детстве на этой площади видел. Они даже одеты так же. И грязь с колдобинами вокруг, как и была. И тут кого хочешь вини, а так оно и есть. Рынок только побольше стал. Тряпками там торгуют. Но и старые башмаки как продавали, так и продают.

– А чего ты хотел? Другого чего?

– Стою в очереди за билетами на электричку. Позади меня – человек пять. Вдруг появляются два детины лет по тридцать, в хорошем подпитии. Как ни в чем не бывало, подходят к кассе, не глядя на меня, лезут вперед и деньги в окошко суют. А я стою и сказать ничего не могу. Ну, в лучшем случае они меня пошлют куда подальше. В худшем случае – накостыляют. Я мозгами понимаю, что правильно делаю, с ними не связываюсь. Но противно-то как! Я билет взял, отошел в сторону. Думаю: ну, чего я, из-за двух идиотов… А когда мне лет десять было, на этой же площади, средь бела дня у меня шпана какие-то гривенники отобрала. И вот больше, чем полжизни прожил – и опять здесь же…

– Знаешь, из-за этого заводиться…, – сказал Олег. – Это – люди, у которых с самореализацией не в порядке. Поэтому им надо хоть в очередь вперед кого-то залезть.

– Я даже не о том. Я – о том, что купил билет, стою на нашей площади, смотрю, как старушка капустой торгует, как народ через колдобины перебирается, и думаю: ну, ничего не изменилось. И обидно так – и за себя, и за что-то несбывшееся. Ну, ты не представляешь, как…

Осень была короткой и яркой. Деревья пожелтели только в октябре, но будто в одночасье. В ноябре зачастили снегопады.

На работу Олег приходил еще затемно. Заваривал чай и садился в кресло у стола. Смотрел, выключив лампу на столе, за окно на пепельный цвет предрассветных сумерек.

Вечером сумерки возвращались. Собирались за соседними домами и еле заметно приближались к окну.

Неожиданно-нежданно позвонила Ирина:

– Но все-таки, знаешь, нельзя так по-свински пропадать. Хоть поинтересоваться иной раз, как да что, можно было… Рядом ходить – и за все время ни разу даже не зайти. Так все-таки к людям не относятся. А то – как к старым тапочкам. Надо было – звонил, не надо – пропал. Я тебе ничего такого в жизни, по-моему, не сделала, чтобы вдруг ни с того, ни с сего надуться, как мышь на крупу, и пропасть. Хоть какое-то уважение должно к прежним друзьям оставаться! И сидишь все вечера напролет в комнате один.

– А ты откуда знаешь? – спросил он.

– Вижу из окошка. Как ни посмотришь, всё свет горит. Часов до девяти. Докторскую, что ли, кропаешь?

– Ты уж сразу… Так, стараемся понемногу…

– Тебя бы сюда, в это пекло! – Ирина заговорила спокойнее. – Жизнь бы перестала медом казаться.

– У меня своих дел хватает…

– Слушай, помоги по старой памяти, – попросила Ирина.

– С английского перевести?

– Без тебя переведут! Надо, чтобы кто-нибудь посидел со мной во время одного разговора.

– Вроде охранника?

– Я тебя не позвала бы. Но, знаешь, кого-то чужого не попросишь.

– Почему мне вдруг такое доверие? – удивился Олег.

– Нет уж, доверием ты никогда не пользовался. У меня, во всяком случае. Но для этого дела сгодишься. Можешь ты хоть раз в жизни что-то для меня сделать?

– Могу и Борьку с собой взять.

– Вот это, точно, не надо делать.

– А с кем разговор? С супругом твоим? – спросил Олег.

– С братцем.

– На семейные темы?

– Почти.

– А где братец нынче?

– С ним тут всего много было. – Ирина ответила неохотно. – Из министерства его выперли. Пыжился что-то сам сделать. С голой жопой остался. Ни на что он не гож. Только ходить яйцами трясти. И на чужое добро рот разевать. Ну, что? Придешь? Через часик!

Секретарша спросила, как о нем доложить, и распахнула дверь в кабинет:

– Ирина Павловна! К вам Залесов. Вы говорили, что примите.

Ирина шла ему навстречу по пестрому ковру вполне довольная собой. Волосы покрашены в каштановый цвет с темно-карим отливом, строгое черное платье с воротничком под горло. На высоких каблуках она казалась стройной.

– Присаживайся за столик. Тебя ждала, чтобы перекусить. Кофе будешь или чай? Ну, хоть ты меня не бросил. Хотя тоже… – Ты вроде ничего выглядишь. Не сильно помят. А то все ваши здорово выпивать стали. Я недавно Борьку видела. Он облезлый такой. У вас там совсем все разваливается или еще кое-как?

– Есть пока, чем заняться. – Олег взял из вазочки печенье. – А как дальше будет – кто знает.

– Заказов ведь нет. Значит, просто сами себя развлекаете. И все ваши штуковины некуда припарить.

Олегу казалось, что говорить на эту тему Ирине было приятно.

Брат вошел без стука. Удивился, увидев Олега, и молча кивнул. За эти годы он сильно располнел. Пиджак не застегивался на верхнюю пуговицу. Глаза за большими очками смотрели недовольно и сосредоточенно.

– Так! Ну, и что? – Сергей Павлович посмотрел на Ирину. – Ты же говорила, что он смотался куда-то. Как, кстати, и твой муженёк…

– Нет, он никуда не уезжал, – спокойно ответила Ирина. – Ты его с кем-то перепутал.

– А по-моему – про него! – У брата сразу улучшилось настроение.

– Мы с ним сами разберемся. – Ирина начинала злиться.

– Разбирайтесь, как хотите. – Брат сел в кресло. – А потом опять мне жаловаться будешь. То на него, то на супруга.

– Кто тебе жалуется? – Ирина взглянула на брата.

– Я пришел дело обсуждать! При нем, что ли?

– Почему бы и нет! – ответила Ирина. – Ты чего хотел-то?

Брат вытянул ноги, задев ножку журнального столика, прокашлялся и поправил очки:

– Перестал я свою долю в общем бизнесе видеть. Поэтому хочу высказаться в порядке соображения. Так дело не пойдет. Меня все это не устраивает.

– А конкретнее нельзя? – прервала его Ирина.

– Мне надоело наблюдать, что деньги уплывают куда-то в сторону. Я только и слышу, что денег нет. – Брат занервничал. – Не позволю я, чтобы так. И твоему муженьку я тогда сразу заявил: не позволю воровать без моего ведома! У меня аргументы есть! Ты не думай! Из Кемерово нам что-то заказывали. Они давно должны были деньги перевести.

Олег потянулся через столик за чайником. Налил себе чаю.

– Мне тоже плесни. – Ирина подвинула свою чашку. Брат замолчал, полез в карман за носовым платком и долго вытирал губы.

Ирина пила чай и недовольно смотрела в темное окно. Что-то было не по ней. Не того она ожидала и хотела.

– Я удивился и шокировался, когда ты мне тогда вдруг заявила!.. – выкрикнул брат.

– Нет, давай все по порядочку, – сказала Ирина. – Ты тут вначале все крутил, а я сидела у тебя на зарплате. Так или не так?

– А что? Тебе мало было? Только начала работать, сразу шубу купила!

– Ты себе обналичку чемоданами таскал, а я на собственные деньги открыла фирмешку и полстраны объехала! По разбитым дорогам и старым гостиницам моталась. И сейчас ты ко мне с претензиями заявляешься!

– Ёксель-моксель! – вскрикнул брат. – Не так все в действительности, как на самом деле! Не так!

Олег старательно тер рукой возле глаза. Ирина отвернулась и закашлялась.

– Бизнес у нас – совместный, семейный! – Брат попытался принять солидный вид. – У фирмы сложился свой бренд. Его надо использовать или продать.

– Твоя контора уже год отчеты не подает.

– И плохо! Плохо! – Брата вдруг что-то воодушевило. – Я заинтересован сейчас в деньгах для развития дела. Давай продадим бренд. Или, хочешь – покупай ты!

– Что? – вскрикнула Ирина. – Иди ты, знаешь, куда вместе со своим брендом?

Брат выпрямил спину и бодро заявил:

– Хорошо! У тебя есть акции. Я тебя тогда консультировал, что их надо покупать. Давай продадим, а деньги вложим в мой бизнес.

– И с какого… я тебе должна отдавать на мои денежки купленное? – На этот раз вскрикнула Ирина.

– Я же тебя в свой бизнес беру!

– Ты деньги собираешь, чтобы кредиты погасить? – спросила Ирина.

– Кредиты погасить? – удивился брат. – Это пусть голова болит у тех, кто их выдает. Буду я еще об это думать!

– Тогда тебе вообще деньги не нужны. – Ирина сразу успокоилась. – Ты их все равно в очередной предвыборной компании спалишь.

– Вот ты! – Брат показал на Олега пальцем. – Вот почему ты не олигарх?

– Как, почему? – изумился Олег.

– Ну, почему ты не олигарх? – зло спрашивал брат. – Не стал? Нет? А чего умничаете тогда? Вот, то-то…

– О делах – все, что ли? – спросила Ирина.

– А какой итог подведения изложенного? – почти весело спросил брат. – Дашь хотя бы взаймы?

– У меня лишних нет.

– У кого они есть, лишние! – Брат поправил очки. – Потом все равно тебе ко мне обращаться.

– Тогда и посмотрим, – ответила Ирина.

Брат встал, крепко пожал Олегу руку, заглянув в глаза, и обратился к Ирине:

– Ну, пока! Большой привет Нелли Алексеевне! А супруг вдруг явится – и ему привет передавай.

Ирина проводила его до двери, подошла к окну, чтобы задернуть занавеску. Села за столик, закинув ногу на ногу, и спросила:

– Чаю еще хочешь? Нет? У меня какой-то неприятный осадок от этого разговора остался. Но это жлобство давно надоело. Ему нельзя взаймы давать.

– Он больше не придет, наверное.

– Ты что! Теперь как банный лист прилепится! Жалко, что так легко с ним поговорила. Надо было послать сразу и подальше. Чтобы никаких иллюзий у него не оставалось. Но расстраиваться не захотелось. Давай коньячком стресс снимем.

– Не, я пойду, – ответил Олег.

– Что так сразу!

– Надо на работу зайти.

– Так уж и надо! – недовольно сказала Ирина.

– Ко мне недавно женщина из информационного отдела подходила. Не помню ее фамилию. Ты ее племянницу к себе на работу брала.

– Я ее к Артамонову пристроила. Он во дворе в ангаре мастерскую устроил. Пуховики шьет. Теток нанял и держит в черном теле. По три месяца им зарплату не платит.

– А стихи пишет? – спросил Олег.

– Откуда я знаю, что он там пишет.

– Помнишь, он всегда про Высоцкого читал.

– Это когда было! Ты один помнишь, любитель поэзии. Но Плевецкая к нему иной раз припирается. По старой памяти. Не знаю уж, чем они там занимаются. И ко мне она недавно заходила. Хотела припарить средство для похудания. Я ей сказала, что такие таблетки в два раза дешевле можно купить.

– А она?

– Говорит: «Как я устала от этой страны!».

– Ответить бы ей: «А представляете, как страна от вас устала!».

– В следующий раз я тебя позову, ты ей сам скажешь.

– Ну, я пойду.

– Спасибо, что пришел. И за деликатность спасибо. Что о моем замужестве расспрашивать не стал. Все-таки я в тебе не ошиблась. Да и нельзя постоянно… Я тебя чмокну. Просто так, по старой памяти.

Среди зимы вдруг потеплело. Расквасило ледяные колдобины на тротуарах и залило лужами мостовые. Из чумазых туч полил тонкий, прозрачный дождь.

Олег вышел из проходной института, переправился через улицу по ржавой жиже из снега и песка и вошел в кафе. Перед витриной стояла высокая девушка в легком, узком пальто и вязаной шапочке.

Девушка села за один столик с Олегом. Размешала сахар в чашке и сказала:

– На улице так сыро, и кофе у них холодный. Вон, опять дождь начался.

– В дождь уезжать хорошо. – Олег хлебнул кофе из чашки, обжегся и подумал: «Ну, вот, послушался!».

– И замуж в дождь тоже, говорят, хорошо выходить, – ответила девушка.

– И хоронить, – ответил Олег. – В общем, для всякой дороги дождливая погода хороша.

– Лучше замуж. – Девушка с треском открыла прозрачную коробочку с салатом.

– Обещали, что завтра циклон придет. – Олег взял с бумажной тарелки бутерброд с сыром.

– Ну, да!

– Обещали, что завалит!

– Чем? – Девушка сдвинула брови.

– Обещали – снегом.

Девушка посмотрела на Олега, ничего не сказала и ткнула пластмассовой вилочкой в салат.

Что ж, в этой пасторали какие-то увядшие розы присутствуют, думал Олег. Сказать ей что-нибудь еще и дождаться, чтобы она ответила: «Оставьте меня в покое!».

– Я здесь рядом работаю, – говорила девушка. – Хожу сюда поесть. – Так всегда хорошего кофе хочется.

– И горячего! – заметил Олег.

– Разумеется. – Девушка хлебнула из своей чашки и лизнула губы.

Олег доел бутерброд и подумал: «Ну, что? На работу шлепать? Или остаться и запеть: „Капризная, упрямая, вы сотканы из роз“?

– Хотите пирожок с капустой? – спросила девушка. А то я от жадности два взяла. Мне их не съесть.

– В салфеточку заверните. На работу отнесете.

– Дел столько, что даже чаю некогда попить.

– Чем же вы так заняты?

– Отгрузки разные. И одна путаница. Весь день на телефоне. – Она говорила все это с важным видом незаменимого работника.

– В общем, дым у вас коромыслом.

– А вы тоже здесь поблизости работаете?

– Вон, напротив.

– За тем забором? И чем вы там занимаетесь?

– Геофизикой.

– Да? – удивилась девушка. – А за это платят?

– Мы сами находим.

– В земле?

– Разумеется. Там полно всяких микроэлементов.

– А что из них можно сделать?

– Все, что угодно! А вы экономикой занимаетесь?

– Ну, наверное, можно и так сказать. – Девушка неизвестно чему обрадовалась.

– Для современного человека экономика – это все равно, что для древнего – охота.

– Ну, вы, видно, любите словеса расклеивать. – Её будто что-то огорчило.

Олег сказал, что ему пора, распрощался и вышел на улицу.

Вошёл в здание института и остановился у зеркала возле гардероба. Оглядел себя, поправив воротник дубленки, и подумал: «Н-да, молодость прошла. Получился вполне респектабельный господинчик с толстенькой физиономией. Радоваться нечему. А чем утешаться? Да вот хоть тем, что возраст дает возможность отличать реальность от иллюзий. Но, тем не менее, интересно, куда нынче принято девушек приглашать?»

Олег поднимался по лестнице, а Леночка распахнула дверь и вышла на площадку:

– Я в окно увидела, как вы из автобуса выходили. Здравствуйте!

За эти несколько лет она пополнела, и черты лица стали грубее. Прическа у неё была прежней – длинная челка на лбу и пучок волос на затылке.

– Видите, я вас сразу узнала, – говорила Леночка. – Хотя вы теперь совсем взрослый и солидный. – А вы бы меня узнали?

– Без сомнений! С первого взгляда. Совсем вы такая же!

– Правда! Вот, здорово! Никогда бы не подумала, что вы так скажете!

Стол был накрыт в длинной комнате, загроможденной мебелью. Вдоль стены тесно стояли шкаф, тумбочка, комод, еще одна тумбочка. Дверь на балкон была распахнута.

– Никого еще нет. Так что занимайте место. – Леночка показала на диван. – Ну, как вы?

Он говорил ничего не значащие фразы о работе и делах, а она слушала с прежним наивным любопытством в глазах. Но главное состояло в том, что они должны были заговорить об Ане. И Олег вспоминал, как они тогда смотрелись рядом, – спокойная Аня и разговорчивая Леночка.

Пришли Жанна и Юра. Долго вполголоса что-то обсуждали в прихожей и только потом появились в комнате. Жанна стала блондинкой с косметикой вокруг глаз и выглядела очень серьезной. Юра обзавелся лысиной и заметно сутулился.

– У тебя уютненько. – Жана оглядела комнату. – Балкон застеклила? Мы тоже недавно лоджию отремонтировали. Диван там поставили. Можно спать, когда жарко. Но мы не спим. У нас – дача.

Сели за стол. Долго копошились, раскладывая по тарелкам салаты. Жанна говорила Юре:

– Винегрета себе и мне положи.

– Я хотела ватрушку испечь, как Аня. – Леночка оглядела сидящих за столом. – Но побоялась. Никогда не пекла.

Молча выпили вино. Леночка повторила не раз сказанное:

– Я с ней последняя разговаривала. Где-то около часа было. Позвонила и говорю: «Ну, как ты? Стреляют у вас кругом. Жуть какая!» Мне недавно приснилось: грохот, все бегут. И я ищу Аню, чтобы увести куда-нибудь в сторону.

– Вы, Олег, ведь тоже звонили, – вспомнила Жанна.

– Мы разговаривали, – ответил он.

– Олег к ней пришел, а дверь открыта была. Я тебе рассказывала.

– У меня одна приятельница… Вот тоже так… – Жанна недолго помолчала. – На набережной под такую канонаду попала! Еле выбралась.

Юра разливал вино. Жанна внимательно следила за ним:

– Поменьше! Чего ты так!

– Было время – мы с Аней каждый день виделись, – говорила Леночка. – На вечера поэзии по всей Москве бегали. Это какой-то психоз был. В тетрадки что-то переписывали, записями менялись. Сейчас такие вечера редко устраивают. Я за последние годы ни разу не была.

– Интереса нет никакого, – объяснил ей Юра.

– А почему раньше был? – удивлялась Леночка.

– Теперь других развлечений полно! – Жанна что-то высматривала на столе. – Куда люди только ни ездят! У них другие интересы.

– Мы раньше на Байкал и в Карелию ездили. – Леночке хотелось возражать.

– Изменилась идеология, а с ней и все остальное. – Жанна отвечала Леночке тоном старшего товарища.

– Да, все изменилось, – согласился Юра.

– Просто человек занят самовыживанием, и ему ни до чего другого. Ему чужой внутренний мир стал неинтересен. А поэзия как раз этим миром и занималась. – Леночка оглядела присутствующих. – Или я что-то не так говорю?

– Скажи проще! – поправила ее Жанна. – У всех свои дела, и они ими заняты.

– Раньше за колбасой бегали, а теперь – иди и покупай. – Юра стал разливать вино.

– Чего ты так частишь! – Жанна взглянула на мужа недовольно, даже брезгливо.

– А знаете, наверное, раньше поэзии доверяли, – сказал Олег. – Она как философия была.

– Конечно, философия! – Юра опять согласился.

– А потом девяносто третий…

– Было очень хорошее стихотворение! – быстро заговорила Леночка. – Я его детям в школе читала. О лицах людей у костров перед Белым домом.

– Во! Читаешь стихи! – Юра привстал, чтобы достать вилкой кусок сыра.

– Но я глазам не поверила, когда увидела, кто заявление с одобрением расстрела подписал! – Леночка замолчала. – Ведь они раньше такие стихи писали! Даже один из наших с Аней самых любимых! И академик с ними! Он всегда про интеллигентность говорил.

Жанне приходилось все делать сразу: приглядывать за мужем, есть салат и говорить с Леночкой.

– Все, разумеется, проще, – объявила она жестким тоном. – Я уже объясняла. Всех подряд нельзя заставить заниматься тем, что они не хотят делать. Не надо людям ничего навязывать. Раньше выбирать было не из чего.

Юра допил вино и закивал головой:

– Это точно. Тогда разве такой выбор был!

– Поэтому никто сейчас в тетрадку стихи не записывает! – Жанна говорила с раздражением. – А кто что подписал – это дело их выбора. В те времена стихи писали и печатали при цензуре. Вы про это не забывайте.

– И мы их поэтому читали? – с удивлением спросила Леночка.

– Конечно! И поэтому тоже! – Жанна серьезно посмотрела на нее. – Все было под цензурой! Разве вы не помните!

Я недавно читала в газете. Какой-то математик писал. Даже там, у них цензура была!

– В формулах, что ли? – хихикнул Юра.

– Была! Была! – настаивала Жанна.

– Представляете, как о нашем времени будут когда-то говорить, – Олег тоже развеселился.

– Будут говорить, что цензура была! – с раздражением повторила Жанна.

– А люди, значит, какие были! – перебил ее Олег. – Формулами изъяснялись. И цензура какая! Чуть что – дифференциалы на интегралы меняла.

– Жан! Ну, правда! – проговорила Леночка. – Зря твой математик это написал.

– Почему он – мой? – Жанна нахмурилась. Раздался телефонный звонок. Леночка взяла трубку. По разговору стало понятно, что звонил Анин брат. Положила трубку, сказала:

– Ему, оказывается, только сегодня передали, что мы собираемся. Очень жалеет, что не пришел. Вообще-то он трогательный такой.

– Мачеха всегда вредничала, – буркнула Жанна. – И мальчишка тоже…

– Аня брата очень любил. – Леночка посмотрела на Олега. – Мы его однажды взяли с собой, когда пошли на Стрельбищенский. Мы знали, что вы там живете. А дом не знали. Мальчик потом говорил: «Я с вами больше не пойду. Вы следите за кем-то». А еще – у Ани был отрез на белое платье. Ей бабушка перед смертью купила. Я к Ане каждый раз приставала, чтобы она мне этот отрез показала. А она на меня обижалась.