Текст книги "Последний из бледнолицых (сборник)"

АЭЛИТА С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ
Фантастическая новелла

Он

Эск[20]20
  Эски (авторское) – древняя разумная вселенская раса, обитающая в иных измерениях и наделенная магическими способностями. Фонетическая аббревиатура от Super Creature – сверхсущество (англ.).


[Закрыть] очутился в Мире, именуемом аборигенами планета Земля, случайно, в результате сильнейшего астралотрясения, вызвавшего подвижку смежных измерений. Бывает. Ему еще повезло – этот Мир оказался почти точной копией его родного Мира, с той лишь разницей, что населявшая его раса Носителей Разума была совсем еще юной по сравнению с расой эсков. А ведь мог бы оказаться у каких-нибудь полуразумных пресмыкающихся или среди зарослей псевдоразумных хищных растений – и что тогда прикажете делать? Или вообще угодить на необитаемую планету, где ему пришлось бы незамедлительно прервать свое воплощение из-за «несовместимых с жизнедеятельностью биологических организмов условий окружающей среды».

Везение (как и невезение) – явление серийное. При перемещении эск очень удачно совместился с неким туземцем лет тридцати, пребывавшим на больничной койке в бессознательном состоянии вследствие черепно-мозговой травмы. Благодаря идентичности строения физических тел и метаболизма человека и эска, совмещение произошло быстро, да и пол совпал, что существенно поспособствовало успешному протеканию процесса. Тела слились, а тот факт, что землянин был без сознания, позволил эску без особых трудностей присвоить себе память этого человека и освоиться на новом месте, не вызывая ненужного беспокойства врачей некоторыми странностями в поведении пациента. Ментальная мощь существа древней звездной расы без труда подавила ослабленное человеческое сознание, и из больницы выписался уже не человек, а эск. Эск с памятью, жизненным опытом и всеми идентификационными свидетельствами – здесь они назывались «документы» – человека. Точнее, существо с двойным «я».

Вернуться домой эск не мог. Он был обычным белым эском, и ему не по силам было совершить переход в другую мерность (да еще целенаправленно) самостоятельно. В его Мире магию признавали и даже пользовались ею, но Маги – настоящие маги – среди эсков встречались нечасто, и он к ним отнюдь не принадлежал. Оставались две возможности: или впасть в отчаянье и вскорости погибнуть, или же попытаться как-то устроиться и провести отмеренный ему остаток жизни на Земле. Подумав, – а мыслительные способности эсков сделались весьма незаурядными в ходе долгого развития и совершенствования интеллекта, – этот белый эск пришел к логичному выводу, что вторая возможность все-таки несколько предпочтительнее. В конце концов, этот Мир не так уж плох…

* * *

Поначалу ему пришлось туго. Реалии Земли существенно отличались от принятых в обществе эсков мотивов, и он никак не мог уразуметь, почему подавляющее большинство людей трудится только для того, чтобы поддерживать свое существование, а вовсе не для удовольствия. И уж совсем непонятной для эска была маниакальная погоня многих землян за внешними атрибутами успеха и за призрачными ценностями. Но он отнюдь не собирался переделывать этот Мир, значит, надо было принимать его таким, каков он есть.

Эск умел многое. Подайся он в густые ряды доморощенных экстрасенсов и кудесников в пятом поколении или слесарей-рихтовщиков шероховатой кармы, оглушительный успех со всеми вытекающими отсюда последствиями был бы ему гарантирован. Однако знакомые с реальной магией эски не уважали шарлатанов, и тут он ничего не мог с собой поделать. Он мог влиять на ситуации, мог корректировать погоду и настроение, мог даже лечить, но всего этого – с его точки зрения – было явно недостаточно, чтобы возложить на себя титул Мага. И поэтому ему пришлось помаяться, прежде чем он нашел свое место в этом Мире – профессия захваченного им человека эску не очень нравилась. Одно время он даже пристрастился к алкоголю, но вовремя остановился – земное средство для оглушения мозгов начало вызывать у него неадекватную реакцию.

Так продолжалось несколько лет. Ему уже иногда казалось, что он никогда и не был эском, и что память о далеком-далеком, навсегда утраченном родном Мире – это всего лишь результат сотрясения мозга, этакое своеобразное умственное расстройство. Эск мало-помалу становился самым обычным человеком, каких миллиарды на планете по имени Земля…

Все изменилось пятнадцать лет назад, в тот день, когда он встретил Ее. У него уже были интимные контакты с местными женщинами – ведь все функции организма у людей и у эсков аналогичны. Кроме того, прежний владелец доставшейся эску физической оболочки не пренебрегал этой приятной особенностью бытия, и его память помогала. Оказалось даже, что у эска (то бишь у человека) здесь есть бывшая жена и дочь, но встречаться с ними явно не стоило – это еще зачем?

Однако в целом отношения с аборигенками складывались не очень. И они чувствовали в нем что-то не от мира сего, и сам эск не слишком стремился к продолжительным связям – ему это казалось не слишком важным. Но вот с этой землянкой все вышло по-другому…

Они оказались удивительно подходившими друг другу во всем – эск подумал даже, что и ее занесло сюда ветром звездных дорог невесть откуда. Во всяком случае, он понял, что она и есть Его Женщина, и это понимание наполнило его теплом – тем самым теплом, которое здесь, на Земле (да и во всей Познаваемой Вселенной) называют любовью.

Они были счастливы. Даже то, что у них не было детей – репродуктивный период у земных женщин краток, и эск поздно встретил свою половинку, – не казалось эску особой трагедией. Нет детей – ну и что с того? Зато ни с кем не надо делиться нежностью и заботой – Его Женщина дарит всю свою любовь только ему одному.

* * *

Шли годы, неумолимое время брало свое, и Его Женщина начала потихоньку увядать. Эск тоже старел (точнее, старело его человеческое тело), но медленнее. Земные женщины живут дольше мужчин, зато стареют и теряют интерес к любовным утехам раньше. Она уже не так пылко отвечала на его ласки, и у привыкшего к ее страстности эска это обстоятельство вызвало беспокойство. Конечно, можно было завести любовницу-другую и не пренебрегать случайными подружками, но эск не хотел обижать Свою Женщину. И еще – ему нужна была именно она, прежняя, и никакие заменители его не устраивали.

К сожалению, магических способностей эска не хватало, чтобы радикально исправить ситуацию. Все его усилия привели лишь к тому, что Его Женщина выглядела гораздо моложе своих лет и куда лучше подавляющего большинства своих сверстниц. Но это внешне, а ее здоровье уже нет-нет, да и напоминало о себе. Эск любил и искренне жалел подругу, и ломал голову над тем, как же все-таки можно ей помочь. И еще – он слишком хорошо помнил, на что была способна в любви Его Женщина…

И вот однажды, тщательно порывшись в своей уже начавшей подергиваться легкой дымкой забвения исконной памяти, памяти существа древней расы, эск нашел решение.

Там, за тридевять Миров и измерений, в своем прежнем Мире, эск был кем-то вроде археолога. Он раскапывал следы минувшего, заботясь о том, чтобы ничего из прошлого не было утрачено бесследно. Но с наибольшим интересом и азартом он распутывал отпечатки старинных заклятий, оставшиеся во времени и пространстве. Несколько лет он провел среди руин древнейших городищ одного воинственного племени, исчезнувшего с лика Вселенной тысячи и тысячи лет назад. Тогда-то эск и натолкнулся на тень загадочной магии сгинувших, и даже кое-что сумел прочесть и понять.

Эти древние воины, сразив в бою врага, умели при помощи специфического ритуала отнять у поверженного противника остаток его жизни и забрать эти неиспользованные годы себе. Их вожди любили сходиться в ритуальных поединках с молодыми соперниками – ведь в случае победы приз был куда как заманчив! В конце концов завистливым соседям надоело это безобразие, они объединились и истребили вампирствующих чародеев поголовно. Тайну их магии победителям разгадать не удалось, хотя именно ради этого и затевалась война. Эск тоже не мог похвастаться, что разобрался во всем досконально, но самое основное он усвоил. Вряд ли он сумел бы изъять всю жизнь целиком у потенциального донора, но ему этого и не требовалось. И убивать эск не собирался – это было бы слишком жестоко по отношению к другому разумному существу, пусть даже принадлежащему к подростковой расе. Ему было вполне достаточно отобрать малую толику жизни – и все! Возможно, жертва почувствует краткую боль, но легкую и почти незаметную.

Подготовка заняла около месяца. Эск работал над своим разумом, вспоминая все, что когда-то знал. Он выглядел настолько осунувшимся и отрешенным, что Его Женщина даже забеспокоилась – уж не заболел ли ее возлюбленный?

* * *

Автобус был набит битком. Эск ощущал ауру раздражения невыспавшихся людей – впрочем, сейчас еще ничего, а вечером, когда эти уставшие за день люди будут возвращаться с работы, вот тогда будет нечто… Обычно он не ездил автобусом, предпочитая маршрутки, но сейчас перед ним стояла четкая задача – ему нужен был человек. Молодая женщина.

К этой девушке лет девятнадцати его притиснул поток впрессовывавшихся в автобус. И как только эск вдохнул запах ее волос, защекотавших ему лицо, он тут же понял – подойдет. Смуглая чистая кожа, молодое здоровое тело – чего еще надо? А молодость у обитательниц этой планеты длится несколько тысяч дней, так что один день ничего не значит для этой молоденькой девчонки. Зато этот день очень пригодится ему, эску.

Он сосредоточился, творя интимный мыслеобраз…

…небольшая комната, постель с откинутым одеялом, вечерний сумрак, лунный свет, сочащийся между оконными шторами. Девушка стояла перед ним, свет отражался в ее глазах и дрожал на полураскрытых ждущих губах. Она была рядом – живая, желанная; эск ощущал тепло ее дыхания и еле уловимый аромат женщины, сотканный из целого букета запахов. Он расстегнул одну за другой пуговки на ее блузке и застежку лифчика, высвободив упругие груди с набухшими ягодками сосков. Тело девушки было жарким и податливым, и смесь ее робости, смешанной с ее же нарастающим желанием, распаляла. С шуршанием разошлась «молния» на юбке, и под пальцами эска соскользнула с бедер девушки кружевная ткань трусиков. Он мягко и бережно опустил ее на постель; она откинулась на спину, прикрыв глаза чуть затрепетавшими ресницами и, подчиняясь его рукам, развела колени. И лунный свет окрасил серебром тугие колечки волос, отчертивших сладкий треугольник на смуглой коже в низу ее живота. Девушка тихо застонала, когда он…

Эск поспешно погасил видение. Его магия уже работала, и совсем ни к чему, чтобы эмоции, овладевшие им при этой очень реальной и донельзя соблазнительной картинке, проявились бы на физическом уровне и были замечены «донором» – а вдруг она возмутится и все испортит? Он сконцентрировался, потянувшись к тому горячему, что наполняло саму суть юной аборигенки. Так… Зацепить… А теперь…

Девушка вздрогнула и бросила на эска удивленный и чуть испуганный взгляд. Однако странный человек неопределенного возраста молчал и вроде бы не пытался приставать к ней, и она успокоилась – сам по себе этот тип явно не заинтересовал девчонку ни с какого боку.

На следующей остановке эску пришлось выйти. Кружилась голова, и ему казалось, что он крепко выпил. На него уже недоуменно косились, и благоразумнее было дальше идти пешком. Но в груди пульсировал горячий комочек, и эск знал – у него получилось.

Вернувшись домой, он не стал звонить, хотя сразу почувствовал, что Его Женщина уже дома – он всегда чувствовал ее присутствие. Открыв дверь своим ключом, эск сразу прошел на кухню, даже не скинув куртку. Его Женщина мыла виноград – она знала, что ее муж очень любит эти ягоды, и хотела доставить ему маленькое удовольствие. Эск подошел к ней и крепко поцеловал – так крепко, что ей даже показалась, что он намерен немедля развивать сюжет дальше. А эск просто ждал, пока горячий комочек из его груди перетечет в ее грудь, и знал, что сегодня она не постареет на один день. Не постареет, потому что он подарил ей целый день молодости, отнятый им у той беззаботной глупой девчонки в автобусе…

* * *

С тех пор ежедневная охота сделалась для эска привычным, почти рутинным занятием. Но теперь, чтобы урвать желанный лакомый кусочек молодости, ему уже не надо было долго прицеливаться, ходить вокруг да около и подбираться к намеченной жертве как можно ближе – хватало одного короткого взгляда на облюбованную девушку. Эск атаковал быстро и безошибочно, как бьющий влет зазевавшуюся птаху кречет. И ему уже не надо было особо напрягаться, дорисовывая полускрытые не слишком целомудренными одеяниями прелести попадавшихся ему на глаза красоток или мысленно моделируя постельные сцены с его и их участием – срабатывало и без этого. Цепляя взглядом длинноногих девчонок, выставивших по летнему времени напоказ свои талии до того самого места, где животик начинает плавно закругляться книзу, эск оставался равнодушным. Он знал, что дома его ждет неувядающая женщина, которой все эти юницы и в прокладки не годятся. И он выпивал по одному дню у каждой понравившейся ему, чтобы, вернувшись домой, подарить этот день Своей Женщине. Угрызения совести его не мучили – экая мелочь, никто из обкраденных и не заметит потери! Мало ли подобных потерь несет любой человек, постоянно оставляя где-то деньги, нервы, частичку самого себя в погоне за призрачным? Зато Его Женщина не потеряет, а приобретет, и она по-прежнему будет оставаться такой, что при одном взгляде на нее эск будет забывать обо всем во Вселенной…

Скоро он сообразил, что одного дня в день мало – ведь это всего-навсего возмещение той дани, которую ежедневно платила Его Женщина всемогущему времени. И тогда эск стал приносить ей по три-четыре, а потом и по пять-шесть кусочков чужой молодости ежедневно. Именно молодости – женщины старше тридцати его уже не интересовали, поскольку отнятые у них дни не могли пригодиться Его Женщине. Эск стал матерым хищником; он уже не впадал в похожее на опьянение состояние после каждого укуса. Однако силы его были все-таки ограничены – эск не мог собрать больше десяти трофеев за день. Как-то раз приволок одиннадцать, но после этого лежал пластом, на следующий день не пошел на охоту (а заодно и на работу) и зарекся жадничать. Достаточно и того, что всего за два месяца Его Женщина помолодела на целый год!

Но ей о своих подарках он не говорил – пусть думает, что это оттого, что он ее любит. Если человек чувствует себя кому-то чем-то обязанным по гроб жизни, это может привести к непредсказуемым последствиям. Эски – одна из древнейших и мудрых рас во Вселенной, хотя и они могут ошибаться…

* * *

Шли годы, и возлюбленная эска менялась – но уже в обратную сторону. Разгладились наметившиеся было морщинки, бесследно исчезли прорезавшиеся в ее длинных и густых темных волосах серебряные нити, и вся ее фигура, на которую она и без того не жаловалась, обрела гибкость юности. А ночи с ней (а бывало, что и дни, если ночи им не хватало) стали такими, какими не были даже пятнадцать лет назад, на заре их любви. Она уже казалось его взрослой дочерью, и мужчины на улице провожали ее однозначно расшифровываемыми взглядами. Заметив это, эск испытал малознакомое его утратившей первобытные эмоции расе чувство: гордость от обладания тем, чем хотели бы обладать и многие другие.

Однако пора было останавливаться – не хватало еще, чтобы на Его Женщину стали пускать слюни прыщавые подростки! Были и другие причины – их знакомые заметили, конечно, разительную перемену во внешнем облике подруги эска, и это могло привести к некоторым осложнениям. Пока еще все можно было объяснить здоровым образом жизни, применением дорогой элитной лечебно-питательной косметики и чудодейственных пилюль (благо реклама взахлеб расписывала потрясающие омолаживающие эффекты порошка из толченых глаз отловленных в полнолуние ночных бабочек с острова Борнео или вытяжки из семенных желез летающих ящериц Амазонии, настоянной на слезах индийских девственниц), но это пока, до поры до времени.

А кроме того, сам-то эск продолжал стариться. Пара, в которой ему шестьдесят, а ей тридцать – это еще куда ни шло, но вот соотношение семьдесят и двадцать… Законы природы едины для всех биоорганических существ во Вселенной, и тут уж ничего не поделаешь. Эск попытался тем же макаром изъять излишек молодости у особей мужского пола (уже для себя самого), но потерпел полную неудачу. Дело в том, что его чары были густо замешаны на тантрической магии, а эск придерживался традиционной сексуальной ориентации и к адептам однополой любви не испытывал никаких иных чувств, кроме брезгливости. И тогда эск смирился – ведь главного он достиг, а лучшее, как известно, враг хорошего. Возможно, ему удастся что-нибудь сделать и с собой – время у него еще есть.

* * *

Теперь ему приходилось много работать, ибо молодая и красивая женщина требует повышенных материальных затрат. Впрочем, особых проблем в связи с этим не возникло – эск уже очень хорошо ориентировался в социуме землян, и знал, как можно получить все необходимое в условиях господствующей в этом Мире экономической системы. И все-таки время на зарабатывание денег приходилось тратить. Вот и сегодня пришлось задержаться в офисе на лишнюю пару часов.

Подойдя к двери своего дома, эск вдруг почувствовал – что-то не так. Прежде всего, он не ощущал присутствия Своей Женщины, и это было странным. Войдя в прихожую, он зажег свет и позвал ее, но ответа не услышал. И это было еще более странным – обычно она встречала мужа у порога, и он сразу окунался в нежность ее глаз. Эск прислушался – дома было тихо. Чувствуя, как сердце начинает сдваивать удары и частить, он торопливо прошел на кухню – там никого не было, хотя над столом горел небольшой светильник в форме цветка. Эск подарил этот причудливый осветительный прибор Своей Женщине на день рождения (непонятно, правда, на какой – если по паспорту, то на пятьдесят девятый). И тут в глаза ему прыгнул аккуратный квадратик бумаги, лежавший на середине стола. Ничего особенного, они часто оставляли друг другу ласковые записки, но сейчас почему-то эск сразу почуял недоброе. И не ошибся…

Он взял письмо и четкие строчки (у Его Женщины был красивый, как и она сама, почерк) показались ему ядовитыми насекомыми, готовыми ужалить.

«Прости меня, пожалуйста, прости и пойми. Я не могу больше разрываться, мне надо сделать выбор. Нам было очень хорошо вместе, но теперь я должна уйти. Человек, который меня полюбил, зовет, и я не могу…».

Эск не стал читать записку до конца. Ноги его стали ватными, и он тихо опустился на табурет. Мысли шевелились еле-еле, словно гусеницы под наркозом.

«Как же так… Почему… Где и в чем ты ошибся, мудрый эск?… И кто теперь будет приносить Моей Женщине – хотя нет, уже не моей, – кусочки молодости?»

И тут где-то далеко-далеко – дальше даже, чем остался навеки потерянный эском его родной Мир, на самом краю Вселенной, – он услышал многоголосый женский смех. И самым краешком своего уже гаснущего сознания эск успел понять – это хихикают тысячи и тысячи дрянных девчонок с планеты по имени Земля. Девчонок, у каждой из которых он зачем-то отобрал по одному дню молодости.

Она

– Оснований для беспокойства нет – теперь нет. Ваш отец, – врач говорил вежливо, с оттенком профессионализма, однако от женщины не укрылся его типично мужской взгляд, которым он скользнул по ее выглядывающим из-под короткой юбки коленкам, – будет жить. Полагаю, ему придется еще дней десять провести в нашей клинике, но кризис уже миновал.

– Спасибо вам, доктор, – женщина, сидевшая напротив него, прерывисто вздохнула. – Только это мой муж, а не отец.

У доктора чуть дрогнула бровь – не оттого, что у пожилого пациента (причем явно не принадлежащего к власть или деньги имущим) оказалась столь юная жена (в конце концов, в жизни – оно всяко бывает!), а потому, что эта красавица вполне искренне была благодарна медикам за спасение жизни своего мужа. «Похоже, этот старый пень ей действительно дорог, – подумал врач, – вот ведь загадочные существа эти бабы! Хотел бы я, чтобы такая цыпа так беспокоилась обо мне…». Эта мысль почему-то вызвала у доктора неприятное чувство – он, молодой и здоровый мужик, не жалующийся на недостаток женского интереса к своей персоне, вдруг почувствовал себя обделенным. И следующая его фраза была продиктована именно этим чувством – гаденькой смесью зависти и мелкой мстительности, приправленной откровенным и острым желанием, которое вдруг вызвала у него эта женщина.

– Вот только говорить о полном выздоровлении, боюсь, преждевременно, как и… э-э-э… о восстановлении мужских функций организма. «Завалить бы тебя где-нибудь или прямо встояка…». Вы меня понимаете? Мне не хотелось бы предполагать инвалидность, но…

Глаза женщины, только что теплые и благодарные, внезапно сделались ледяными.

– Благодарю вас за эту информацию, – холодно ответила она. – Но ведь вы кардиолог, а не сексопатолог, не так ли? – С этими словами она встала, намереваясь уйти, и тут врачу, никогда не считавшему себя суеверным человеком, стало как-то не по себе. «А ведь эту даму лучше не злить, – очень отчетливо проскочило у него в сознании. – Вот только почему я в этом так уверен?»

– Извините, пожалуйста, – промямлил он, когда посетительница уже взялась за ручку двери кабинета, – это просто мой врачебный долг… я вовсе не намеревался… «Черт побери, какие у нее ноги! С ума можно сойти!». И видя, что женщина вот-вот уйдет, неожиданно сказал то, чего говорить не собирался. – Скажите, а вы не замечали за своим мужем каких-либо странностей? Вы ведь давно вместе?

– Давно, – как-то странно усмехнулась она, обернувшись и остановившись у самой двери. – А что вы имеете в виду под «странностями»?

– Анализы у него… очень нетипичные, – окончательно стушевался доктор, только сейчас обнаружив, что он уже не сидит чуть вальяжно, как в начале разговора с женой своего пациента, а стоит. «Что это со мной? Словно пацаненок, впервые увидевший, как раздевается взрослая женщина, не подозревающая, что за ней наблюдают… Баб у меня, слава богу, не одна, не две и даже не десять было! Хотя с такими невероятными глазищами – не было. Прям ведьма средневековая…». – И компьютерная томография… Картинка получилась такая, что… Нет, нет, ничего опасного, просто непонятное что-то… Я даже хотел созвать консилиум – мы с подобным никогда не сталкивались.

– Ну зачем же сразу консилиум, – женщина смотрела врачу прямо в глаза. – Мало ли какие неполадки бывают с аппаратурой? Вы же говорите, что опасности нет? – Доктор поспешно закивал, не говоря ни слова. – Вот и прекрасно. Для меня главное, что мой муж будет жить. А остальное, в том числе и проблемы сексуального характера… Возможно, мне понадобится ваша консультация, – в глазах ее заплясали золотистые огоньки, – …когда-нибудь. Всего вам доброго.

– А… Сколько вам лет? – ляпнул доктор первое, что пришло ему в голову – лишь бы задержать ее еще хоть на несколько секунд. – И… как вас зовут?

– А разве вы не знаете, что ваш первый вопрос невежливо задавать женщине? Если я вам скажу, что мне шестьдесят два, вы ведь все равно не поверите. А зовут меня Марина. До свидания.

Дверь за женщиной закрылась, а врач рухнул в кресло, едва не опрокинув стоявший на его рабочем столе монитор компьютера. «Юмористка… Значит, ей двадцать шесть – цифры переставила. Но если я через пять минут кого-нибудь не оприходую, то сам займу место на одной из коек нашей клиники с диагнозом внезапный приступ гипертонии…».

В дверь робко постучали. «Блин, ну кто там еще! Меньше всего я сейчас расположен выслушивать жалобы очередной старой грымзы на ее немощи…».

– Вы не заняты, Андрей Андреевич? – в кабинет впорхнула молоденькая медсестра из практиканток – одна из многих, которые заглядывались на импозантное восходящее светило отечественной медицинской науки и практики. – Мне бы получить ваше разрешение на доступ к базе данных с историями болезней. Для отчета по практике…

– Рита… «Вот черт, даже горло пересохло». Ты очень кстати. Дверь закрой.

– Мне уйти? – не поняла девушка.

«Вот же бестолковка!». Андрей вскочил, подбежал к двери, отодвинул Риту в сторону, запер замок и сгреб медсестру в объятья.

– Ой, вы что… Не надо… В рабочее время…

– Ерунда, – жарко выдохнул он в ее раскрасневшееся ушко, торопливо расстегивая на Рите белый халат. – Будем считать, что у нас обеденный перерыв. «Надо будет хоть кушетку в кабинете поставить, а то несподручно…»

Доктор подтащил Риту к своему столу, отбросив ногой кресло, где десять минут назад сидела так зацепившая его женщина, – слабые попытки девушки сопротивляться не принял бы за настоящее сопротивление самый что ни на есть недотепа в амурных делах. Так и не справившись до конца с пуговицами халата – руки у него тряслись, словно с перепоя, – он просто задрал медсестре подол и стащил с нее колготки вместе с трусиками.

– Ой, Андрюша, – прошептала Рита, покорно наклоняясь и опираясь ладонями о край стола. – Значит, я тебе все-таки немножко нравлюсь? А-а-ах…

– Угу, – пробурчал Андрюша без отрыва от производства.

* * *

Эска выписали через неделю. Он быстро приходил в себя и даже порывался вскоре выйти на работу, но Марина, окружившая мужа заботой, резко воспротивилась.

– Нечего делать! – решительно сказала она. – Твоя контора без тебя не развалится. Деньги у нас есть, так что набирайся сил. Или, может быть, тебе плохо дома, со мной?

О случившемся они не говорили. Эск, следуя принятым в его мире правилам, не счел нужным упрекать жену – что поделаешь, женщинам свойственно совершать не слишком обдуманные поступки, руководствуясь не рассудком, а эмоциями. В конце концов, именно то, что она вернулась домой в тот печальный вечер с полдороги (так и не сумев объяснить, что побудило ее вернуться), нашла мужа лежащим на полу без сознания и вызвала «скорую», спасло эску жизнь. Марина же и вовсе не хотела вспоминать об этом неприятном эпизоде, и когда ее приятель однажды позвонил, она сказала ему всего три слова: «Не звони мне» и повесила трубку. Ее сейчас куда больше занимало совсем другое.

Выглядевшая совсем молоденькой, Марина обладала опытом пожившей женщины, а дурой она не была никогда. Она догадывалась, что с ее неувядающей молодостью не все так просто – достаточно было посмотреть на свои собственные фотографии пятнадцатилетней давности. Не раз и не два она слышала, как эск говорил во сне на каком-то непонятном языке, помнила она и необычное – почти физическое – ощущение горячего, заполнявшего все ее существо, когда вернувшийся домой супруг целовал ее прямо в прихожей. Был в этих поцелуях привкус чего-то совершенно неведомого, чему не было объяснения, а последней каплей стали слова доктора о странных результатах анализов мужа. И вот однажды ночью, когда они отдыхали после любовных ласк, – предположения чересчур заботливого врача не подтвердились, эск ничуть не утратил своих сексуальных сил и способностей, – Марина спросила его напрямик.

– Послушай, а ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Ты о чем? – не понял эск (или сделал вид, что не понял).

– Да-а-а… – задумчиво протянула она, пытаясь разобрать в темноте выражение его глаз, – актер из тебя – никакой. Во всяком случае, гораздо худший, чем колдун. Разве я не права? Может, пришла пора рассказать мне все? И кто ты есть на самом деле, и откуда, и каким образом я – разменявшая седьмой десяток! – стала такой, – она сбросила одеяло, села на постели и провела ладонью по своей упругой груди, – что мужики влетают лбами в фонарные столбы, провожая меня взглядами? Мы вместе уже двадцать пять лет – примерно на столько я сейчас выгляжу – срок вполне достаточный для того, чтобы ты перестал таить от меня свои секреты. Ну так как, загадочный мой, будем и дальше запираться?

Эск долго молчал, потом вздохнул и начал рассказывать – все, с самого начала. Марина, как ни крути, была права – да и трудно ему было устоять перед древним оружием, пущенным в ход Его Женщиной: она пресекала все его попытки притянуть ее к себе до тех пор, пока он не закончил свой рассказ.

– Нет, дети, это фантастика! – заявила Марина, выслушав до конца всю невероятную историю эска. – Хотя, – она пружинисто спрыгнула на пол, подошла к большому зеркалу и посмотрела на отражение своего обнаженного великолепного тела, – это уже не фантастика – это можно потрогать руками и убедиться в обратном. Ладно, примем как данность, – тем более что эта данность меня очень даже устраивает. Не иначе как сам Всевышний уберег меня в тот вечер от самой большой дурости в моей жизни… Неизбежные проблемы мы с тобой решим – уедем в другой город, а обзавестись новыми документами и биографией в нашем семимильными шагами демократизирующемся обществе не так сложно, если есть деньги. Но есть одно «но» – было бы очень желательно, чтобы ты тоже несколько изменился. Ты надежный спутник жизни, и ты мне дорог – я окончательно поняла это тогда, в тот вечер, когда увидела тебя на полу. Ты хороший любовник – не знаю, как с этим делом обстоит в вашем мире, но для обитательниц нашей планеты это немаловажно. Как говорится, все при всем, но я хочу иметь от тебя детей, – полагаю, что теперь я на это способна, – и я хочу, чтобы у них был молодой отец. Да и вопросов у окружающих будет меньше. А кроме того, я хочу просто-напросто подстраховаться – да, да, не удивляйся! – на тот случай, если меня начнет обхаживать какой-нибудь молоденький смазливый плейбой. Мы ведь такие – иногда думаем не головой, а совсем другим местом. Природа, блин… А мне совсем не хочется потерять тебя по собственной вине, и не потому, что ты у нас, оказывается, черте откуда взялся, да еще с небывалыми способностями! Я люблю тебя – есть у нас, землян, такое понятие. Или вам, эскам, оно неведомо?

– Не получилось у меня омолодиться самому, – признался эск. – Тантрическая магия ориентирована на противоположный пол – я не могу отбирать у мужчин кусочки молодости.

– А я на что? – спросила вдруг вновь забравшаяся в постель и прижавшаяся к мужу Марина.

– Ты? А при чем здесь ты? Ты ведь не эскиня, и тебе неведома магия!

– Знаешь, мне кажется, что за эти годы ты одарил меня не только чужой ворованной молодостью. Мне доводилось замечать, что я как-то воздействую на людей своей волей – они мне подчиняются. Значит, я кое-чего от тебя нахваталась или у меня самой есть некие способности. Почему нет? Будешь меня учить всему, что умеешь сам, вот и все. А потом – потом я буду приносить тебе подарки!

– Не знаю, получится ли у тебя. Эски и люди – это разные расы, у нас способности к магии врожденные: как у вас способности к музыке, например…

– Я думаю, что-нибудь получится, – прошептала Марина, касаясь губами груди мужа. – Я буду очень понятливой ученицей…