Текст книги "Последний из бледнолицых (сборник)"

…Солнце давно перевалило за полдень и катилось к вечеру, выжимая из разбитых домов угловатые удлиняющиеся тени. Глобы молчали, не делая попыток начать третью атаку и никак не выдавая своих намерений. Потери казаков оказались невелики, а мирные жители городка в большинстве своём переправились на другой берег Дона ещё вчера.

– Чего они ждут? – вслух размышлял Прохор, прогоняя на дисплее компьютерную модель периметра обороны. – До их «кумы» бы дотянутся – я б ей устроил чесотку. Жаль, не могу – «занавеску» повесила, парша подхвостная…

Григорий взглянул на экран, где разноцветными символами были высвечены бункеры, окопы и врывшиеся в землю бронекоконы генераторов силовых полей, и где среди красных, синих и жёлтых квадратов, треугольников и ромбов, обозначавших орудия, ракетомёты и прочее убийственное железо, пульсировали зелёные точки. Похоже на компьютерную игру, если забыть, что за этими зелёными пятнышками – люди. Живые люди.

И как в компьютерной игре с частично открытой картой верхняя четверть экрана была залита нейтрально-серым: «кума» – командный компьютер глобов – прикрыла расположение миротворцев экранным полем. Серая пелена дышала, но не двигалась: глобы чего-то ждали. И дождались.

Из-под «занавески» вынырнули три фиолетовые искорки, и через секунду анализатор выдал идентификацию: беспилотные летательные аппараты типа «вампир», специально предназначенные для уличных боёв. Радиус действия у них невелик, но «вампиры» способны действовать автономно, без оглядки на «поводыря» – наземную станцию наведения. Скорее всего, прибытия транспортёров с беспилотниками и ждал майор Спрэгью.

Первый «вампир» поймал зенитную «бабочку» почти сразу. Смачно полыхнуло, и беспилотник рассыпался пеплом, словно всамделишный упырь, застигнутый лучами восходящего солнца. Но два других, с невыносимыми для пилотов-людей перегрузками меняя высоту и скорость полёта и сбивая хлёсткими лиловыми молниями высоковольтных разрядов устремившихся к ним со всех сторон «бабочек», проскочили.

Второго спалили уже над домами, однако третий пронёсся быстрой тенью, завис, и… Подбрюшье летающей машины распахнулось, и оттуда хлынул плотный серебристый поток.

– «Осы»… – выдохнул Григорий. – Импульс, Прохор, импульс!

Счёт пошёл на секунды. Шелихов видел, как из развалин выскочила вспугнутая воем «вампира» собака и тут же ткнулась кудлатой мордой в землю. Миниатюрные киберы-убийцы самонаводились на теплокровных существ, а нейротоксин действовал мгновенно.

Григория скрутило резкой судорогой. Терпи, казак, иначе все бойцы твоего отряда через полминуты станут мертвецами. «Осы» проникают в любую щель, и против этих тварей мощный электромагнитный импульс – самое лучшее средство.

На асфальт пролился шелестящий дождь. «Осы» падали, маленькие и такие красивые, словно завёрнутые в блестящую фольгу рождественские орешки. Но что сталось с их маткой, Шелихов уже не увидел.

Бункер содрогнулся от страшного удара и вскрылся, термопластовая дверь медленно вывалилась наружу, уступая место густому чёрному дыму. Григория швырнуло; он с трудом удержался на ногах, одновременно ухватив подвернувшуюся ему под руку рукоять шашки.

Атака глобов была комбинированной. Вместе с «вампирами» на повстанцев с трёх сторон ринулись бронепрыги: боевые глайдеры-«блохи», вёрткие и вместительные машины, берущие на борт отделение солдат и способные перескочить через двухэтажный дом.

Большинство из них казаки стреножили «змеюками», но один, самый везучий – или ведомый самым умелым командиром – прорвался к командному бункеру. Бронепрыг шёл по пеленгу и знал, куда бить. И «блоха» успела накрыть цель и даже выбросить десант до того, как получила своё.

Из дыма выдвинулась безликая фигура в броне. Прохор Зыков не успел выстрелить – двадцатимиллиметровый снаряд из подствольника попал ему в грудь. Тело казака дёрнулось, спинная броня лопнула, и по дисплею растёкся, разбрасывая извилистые тонкие струйки, липкий кровавый ком.

Думать было уже некогда, и Григорий Шелихов сделал то единственное, что он ещё мог сделать. Шашка стала продолжением его руки, воплощением его естества, средоточием всего того, что он любил и что ненавидел. И средоточием древней Силы.

Коротко взвизгнувшее лезвие наискось упало на дымчатое забрало, и бронепластик треснул, как молодой лёд под колуном, пропуская сталь. Шашка просекла лицо глоба всего на ладонь, остановленная заушинами шлема, не позволившими клинку срезать голову, но этого хватило – с лихвой.

Григорий взял свой автомат, бросил взгляд на тело Прохора, перешагнул через труп глоба и нырнул в тягучий дым. Автомат он нёс в левой руке – правая намертво прикипела к рукояти шашки.

Вокруг шла яростная стрельба, что-то взрывалось и горело. Шелихов знал – его отряд не остался без командира, кто-нибудь из хорунжих уже принял командование, и управление боем переведено в один из запасных бункеров. И Григорию стало легко – он просто шёл драться вместе со своими казаками и, если будет надо, умирать вместе с ними.

Дым поредел. Григорий увидел мёртвого глоба, лежавшего ничком, чуть поодаль – ещё одного. Напротив руин бункера догорал бронепрыг, завалившийся набок и подмявший под себя распластанные останки «вампира»; покорёженный асфальт был усыпан «дохлыми» «осами».

И тут над головой зарокотало, словно кто-то раскатил по небу горсть тяжёлых шаров.

Эскадрилья боевых винтокрылов вынеслась откуда-то из-за Дона и густо раскрасила вечереющее небо дымными следами пущенных ракет. И над автострадой, там, где окопались миротворцы, расплескалось слепящее зарево, словно туда опрокинули гигантский ковш расплавленного металла.

Пошатываясь – в ушах звенело, перед глазами мельтешили цветные пятна, – Шелихов добрёл до ближайшего дома и сел, прислонившись спиной к уцелевшей стене. Он выпустил автомат и коснулся ладонью земли, на которой за такой длинный сегодняшний день вдоволь попировал огонь.

Но вместо горячего пепла рука Григория встретила влажную нежность живой земли.

Земля была тёплой и мягкой, словно щека любимой женщины.

И тихо-тихо зазвучал в сознании Григория Шелихова голос Анюты: «У нас будет сын, Гришенька… Сын…».

Санкт-Петербург, 2006 год

ПЕРПЕНДИКУЛЯРНЫЕ МИРЫ

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ УМЕЛ ТВОРИТЬ ЧУДЕСА
Фантастический рассказ

Давайте разберёмся, что такое чудо.

Это нечто не совместимое с законами

природы и произведенное усилием воли,

нечто такое, что не могло бы произойти,

если бы кто-то не сделал подобного усилия.

Герберт Дж. Уэллс «Чудотворец»

Казалось, шарик был живым. Он прыгал по поверхности стола, останавливался, менял направление движения, замирал, поворачивался – и всё это с неуловимой грацией, присущей только живому созданию. А если шариком всё-таки управляли, то, надо признать, делалось это очень умело. Правда, непонятно, как это можно управлять обыкновенным шариком для пинг-понга…

За столом на кухне, служившей одновременно и гостиной небольшого одноэтажного дома (таких в этом провинциальном захолустье большинство, цивилизация с её элитными строениями улучшенной планировки сюда ещё не добралась), сидели три человека.

Во внешности хозяина дома не было ничего особо примечательного. Ему можно было с равной долей вероятности дать и тридцать пять, и пятьдесят пять лет. Его непослушные светлые волосы лежали так, как им хотелось, напрочь игнорируя вмешательство расчёски, а лицо было лицом человека, ведущего здоровый образ жизни и не злоупотребляющего теми соблазнительно-приятными излишествами, которые могут быть предложены современным обществом тотального потребления платёжеспособному индивидууму. И одет он был так, как одевается человек, равнодушный к веяниям моды и к существующим условностям – в рубашку с короткими рукавами и в выцветшие джинсы. Судя по всему, визит гостей был для него важным событием, но многолетняя привычка хозяина дома ставить во главу угла удобство и утилитарность всё равно взяла верх, и он не стал облачаться во что-то солидное, более соответствующее протоколу официально-деловых встреч.

Самым интересным в облике этого человека было именно его лицо – открытое, с чистыми и ясными глазами, как будто хозяин дома никогда и не встречался с мелкими и крупными гадостями огромного и сложного мира начала двадцать первого века от Рождества Христова. И улыбка – так могут улыбаться только дети, верящие в волшебные сказки и не набившие ещё на своём коротком жизненном пути болезненных шишек и ссадин. Соседи называли его Чудаком; и это имя-прозвище как нельзя лучше подходило владельцу домика на окраине, за которой кончался асфальт и начинался лес.

Двое других людей разительно отличались от хозяина дома – они выглядели столь же неуместными в скромным интерьере кухни, как неуместными выглядят роскошная машина на раскисшей грунтовой дороге в деревне или бриллиантовое колье на девчонке-подростке в застиранной футболке.

Внешний вид одного из гостей свидетельствовал о его принадлежности к той касте, которая причисляет себя к хозяевам жизни. И этим свидетельством был вовсе не дорогой костюм, сидевший на Большом Боссе с непринуждённым изяществом, словно вторая кожа, а неуловимые штрихи его облика, буквально кричавшие: «Господин – это я!». Нет, наглость отнюдь не сквозила в чертах Большого Босса – приёмы на высшем уровне и великосветские рауты придали его натуре необходимый внешний лоск, – однако одного взгляда на его холёное жёсткое лицо с холодными глазами стального цвета было достаточно, чтобы вспомнить строчку из досье знаменитого предпринимателя Генри Моргана: «Умён, жесток, беспринципен». Все движения Большого Босса, сидевшего прямо напротив Чудака, были мягкими и неторопливыми, и этим он напоминал хищника, выжидающего удобного момента для броска.

Второй гость – а он действительно казался вторым на фоне Большого Босса, однако вторым, который со временем надеется стать первым, – сидел чуть сбоку от шефа, как и положено референту. Встречу эту организовал именно он, и он же надеялся извлечь из этой встречи максимум для себя выгоды. Помощник Большого Босса старался, очень старался, но без излишней угодливости – Второй Человек знал себе цену и был готов стребовать эту цену с кого угодно и любыми способами. Одет он был также строго по-деловому – костюм, ослепительно белая рубашка, галстук, – но с соблюдением всех мелочей, подчёркивающих неукоснительное следование неписаной табели о рангах. Например, материал пиджака или запонки Второго Человека ни в коем случае не должны были быть дороже, чем у Большого Босса, и в то же время цена этих атрибутов статуса не должна была быть ниже некоего установленного для Вторых Людей уровня.

В общем, компания эта была очень странная: ну что может быть общего у воротил большого бизнеса с анахоретом с внешностью свободного художника из заштатного городка, скорее даже посёлка?

А шарик всё продолжал свой танец, выделывая замысловатые пируэты на столе и над ним.

– Ну и что вы этим хотите сказать? – Большой Босс нарушил наконец затянувшееся молчание, с известным интересом продолжая наблюдать за маленькой белой сферой. – Пока я не вижу ничего, что выходило бы за рамки ловкого фокуса. Не уверен, что это стоит хотя бы того бензина, который мы сожгли по пути сюда, не говоря уже о потери времени.

Чудак улыбнулся, а шарик мягко опустился на пластик крышки стола и замер, чуть покачиваясь.

– Дело в том, – произнёс он с улыбкой, – что я умею творить чудеса, то есть делать то, что считается лежащим вне пределов человеческих возможностей. Шарик – это так, гимнастика мысли, а мои способности гораздо шире.

Если Большой Босс и был удивлён, то никак этого не выказал. Второй Человек явно намеревался что-то вставить, но передумал – молчать зачастую гораздо полезнее.

– Конечно, я рискую быть принятым за шарлатана или, хуже того, за сумасшедшего, – невозмутимо продолжал хозяин дома, – но мне хотелось бы, коль скоро вы ко мне всё-таки приехали, быть выслушанным до конца. Вы об этом не пожалеете…

С этими словами Чудак поднялся, подошёл к электрическому щитку в дальнем углу кухни, открыл дверцу и щёлкнул выключателем – урчавший холодильник поперхнулся и затих. После этого Чудак закрыл щиток и перевёл взгляд на разлапистую трёхламповую люстру, висевшую над столом. И под его взглядом все лампы – одна за другой – послушно загорелись, а потом так же послушно погасли.

– А чтобы уменьшить ваши сомнения, я сделаю так. – Он дотянулся до одного из плафонов, вывернул лампу и положил стеклянный пузырь на стол. – Смотрите.

Нить накала засветилась, стала ярче, и вот уже лежавшая на столе лампочка горела, как ни в чём не бывало – как и положено подключенному к сети электротехническому изделию.

– Жалко пластик – расплавится, – сказал Чудак и выключил горевшую непонятно как лампу. – Я не буду демонстрировать вам телекинез и кое-что ещё, могу только сказать, что я готов предъявить свои способности любой экспертизе – лишь бы ко мне отнеслись серьёзно и непредвзято. У меня уже есть негативный, скажем так, опыт общения с общепризнанными научными авторитетами… А пока – не пора ли нам перекусить? Изысков не обещаю, но…

На столе медленно возникли, сгустились из ничего, обрели форму и плоть три тарелки, на каждой из которых аппетитно дымилось по куриной ножке с поджаристой корочкой в обрамлении риса и свежих овощей. Процесс материализации занял около минуты, в конце которой Чудак поморщился и вытер со лба капельки пота.

– Это всё-таки не так просто, – сказал он извиняющимся тоном, – но, как видите, вполне возможно. Ешьте, это вкусно, и неотличимо от настоящего. Впрочем, это и есть настоящее, только полученное иным способом, без помощи плиты или микроволновки.

Гости приняли приглашение к трапезе с известной осторожностью, но уже через пару минут попробовавший непонятно откуда появившееся блюдо Большой Босс посмотрел на Чудака гораздо более внимательно. Этот человек умел делать выводы и принимать решения – иначе он вряд ли стал бы Большим Боссом.

– Предположим, что вы действительно можете творить чудеса, – веско произнёс он, – хотя, естественно, требуется тщательнейшая проверка. Но остаётся ещё целый ряд вопросов: границы ваших возможностей, сферы их применения и так далее. И два самых главных вопроса: как вы это делаете и зачем вам мы? Опускаю вопрос о нашей выгоде – это само собой разумеется.

– Как делаю? Как бы вам объяснить покороче и попонятнее, я ведь понимаю, что ваше время дорого стоит… Я очень много занимался пограничными областями человеческих знаний, теми, которые лежат на стыке науки и мистики. Это отняло у меня лет шестьдесят, – при слове «шестьдесят» оба гостя недоумённо воззрились на Чудака, но он этого словно не заметил, – не меньше, но мне удалось много достичь. Полагаю, что у меня есть и природный дар – талант, сродни таланту художника или мыслителя.

Я старался выделить рациональное зерно из вороха мусора, – заметно было, что Чудак постепенно воодушевляется, – и, кажется, мне это удалось. Прежде всего надо было понять – правильно понять! – суть окружающего нас мира и принципы взаимодействия его категорий: материи, пространства, энергии, времени, и, конечно, мысли – разума, причём не только человеческого. Не буду утомлять вас подробностями философских воззрений, скажу только, что мысль и в самом деле материальна, более того, она способна инициировать – в прямом смысле слова – любые процессы: химические, физические и иные-прочие.

– Вы сказали «шестьдесят лет», – не выдержал референт, – так сколько же вам…

– Я очень хорошо помню времена англо-бурской войны, – ответил Чудак, и лицо его вновь осветилось всё той же простодушно-детской улыбкой. – Дело в том, что вся эта… – он провёл ладонью своей левой руки по кисти правой, – …биоорганика может регенерировать, если её хорошенько попросить, точнее, заставить. Это уже к вопросу о выгоде – как вам перспектива весьма продолжительной молодости, а? Бессмертия не обещаю – вряд ли это у меня получится, но лет сто пятьдесят – да ещё каких лет! – реально. А как я это делаю…

Возьмём процесс создания человеком чего угодно. Сначала замысел рождается у него вот тут, – Чудак коснулся собственного лба своими тонкими и чуткими, как у музыканта, пальцами, – а уже потом при помощи орудий труда становится осязаемой вещью, чем-то таким, что можно потрогать, и чем можно воспользоваться. Иногда требуется ещё некое промежуточное звено – набросок, чертёж, модель, – а под осязаемой вещью я подразумеваю не только предметы, но и продукты интеллекта: скажем, научную теорию или произведение искусства. А инструмент – это необходимый на данном этапе развития человеческого разума посредник между мыслью и результатом творчества. Вы бизнесмены, и прекрасно знаете, что посредников лучше не иметь, правда? Ведь это гораздо выгоднее!

Когда мы с вами что-то обдумываем, – продолжал хозяин дома, – то нашим сознанием рождается мыслеформа – мысленная модель того, что мы хотели бы видеть в реальности. Но наши мыслеформы – твари хиленькие, и самостоятельно они существовать не могут – за редким исключением. Их ещё нужно воплотить в жизни – кстати, эта лексическая форма очень точно отображает суть процесса творения. Вот я и подумал: а если… Над этим я работал много лет, используя методики совершенствования сознания, описанные в древних трактатах самых разных народов. И мне повезло – у меня оказались соответствующие способности, их только надо было пробудить и развить. Вот так – в общих чертах, конечно же…

– Для любого производственного процесса, – эмоций в голосе Большого Босса было не больше, чем у телефонного автоответчика, словно речь шла всего лишь о запуске новой поточной линии; и непонятно было, верит он Чудаку или нет, – кроме идеи-концепции и оборудования, нужны сырьё и энергия. С этим как?

– Профессионала видно сразу… – усмехнулся Чудак. – Да, вы совершенно правы: эти составляющие необходимы. Сырьё – это окружающая нас материя, существующая в разнообразных формах. Формы эти изменяются под воздействием объективных законов Мироздания, без вмешательства человеческого разума – стихийно.

Но стихиями можно научиться управлять – научился же человек плыть под парусами не строго по воле ветра, а именно туда, куда ему, человеку, нужно. А энергия – она везде. Что происходит в двигателе вашего автомобиля? Химическая энергия топлива превращается в тепловую при реакции окисления кислородом углеводородных соединений; механическая энергия, полученная в результате теплового расширения газообразной материи, через трансмиссию поступает на колёса – вы едете. А энергия, совершив работу и переместив вашу машину, никуда не исчезает: она просто меняет форму своего существования и рассеивается.

Это как с водяной мельницей: вода стекла вниз, и теперь её надо зачерпнуть, подать наверх, и она будет работать снова. Вот я и черпаю из этого океана вселенской энергии – когда угодно и сколько угодно. И океан этот поистине неисчерпаем – всё зависит только от моих сил, от того, насколько тяжёлое ведро с водой я смогу поднять. Этой энергией я наполняю творимые мною мыслеформы, и они облекаются плотью.

Правда, надо ещё чётко представлять себе, что именно ты хочешь сотворить, какими заранее заданными свойствами будет обладать сотворённый тобой объект или явление – очень чётко представлять. Точно скопировать что-нибудь малознакомое не так-то просто – поэтому-то я и предупредил, что побаловать вас деликатесами мне будет несколько затруднительно… Впрочем, эта проблема неразрешимой не является: просто в каждой области должен будет работать специалист, знающий суть и свойства вещей, которые он будет творить, вот и всё.

– А разрушать вы тоже можете?

На это раз Чудак посмотрел на Большого Босса уже без улыбки.

– Я знал, что вы зададите мне этот вопрос. Разрушение, или разупорядочивание, – это то же творение, только со знаком минус. Да, я могу и это. – Стоявшая на столе тарелка начала таять, и через несколько секунд исчезла совсем. – А можно и эффектнее…

Огненный столб в метр высотой, без следа испаривший тарелку перед Вторым Человеком, заставил того невольно отпрянуть – жар вспышки был очень ощутимым.

– Можно разрушить и не только мною созданные предметы, просто мне не очень хочется выбивать стёкла – вставляй потом снова – или ломать ни в чём не повинные деревья… Вам, помнится, хотелось узнать о пределах моих сил – в первую очередь, вероятно, разрушительных? Вашу машину, – Чудак бросил взгляд в окно, за которым был виден джип, припаркованный перед домом, – я могу превратить в металлолом или даже, попотев, и вовсе развоплотить, а вот возьмись я за многоэтажный дом или попытайся зажечь-погасить свет в целом городе… Тут и надорваться недолго – для масштабных процессов творения-разрушения нужны совместные усилия. Вот здесь-то мы и подходим к вашему вопросу: «А зачем мне вы?».

Я уверен, что имеющиеся у меня способности не уникальны, наверняка есть и другие люди, способные творить чудеса, – только они сами об этом ещё не знают. И наверняка есть гораздо более талантливые, чем я. Научить играть на каком-то музыкальном инструменте можно почти любого, но подлинный талант – в любой сфере человеческой деятельности – это явление редкое. А таких людей надо искать, и мне одному с этим не справиться. Нужна организация, финансирование, наконец… А вы – вы в любом случае внакладе не останетесь. Мировая слава отцов человека нового типа – разве этого мало? Да вас запросто могут причислить к лику святых – ещё при жизни!

– А разве вы сами не умеете делать деньги – в прямом смысле этого слова? – Второй Человек снова нарушил обет молчания. Вероятно, впечатлений он получил достаточно, а может, просто брал на себя ответственность за глупые вопросы, на которые сам Большой Босс права не имеет – это прерогатива его помощника.

– А зачем мне деньги? Это искусственный инструмент, условность, атрибут нашей экономической системы. Всё мне потребное я могу получить и так. И потом, если речь идёт о банкнотах, то могут возникнуть определённые трудности с неотличимостью от оригиналов – номера серий, степени защиты и так далее. Я ведь не представляю себе во всех деталях процесс печатания бумажных купюр, поэтому могу и ошибиться.

– Допустим, я вам верю, верю в эту изложенную вами околонаучную теорию, – медленно процедил Большой Босс, сделав ударение на «допустим». – А вам-то что от всей этой затеи с поиском людей, наделённых колдовскими способностями? Насколько я сумел понять, вы самый счастливый человек на Земле – ведь практически любое ваше желание может быть реализовано. Это ли не счастье – разве не так? Вы уникальны, так зачем же вам выращивать себе конкурентов?

– Не знаю, поймёте ли вы меня… Не всё в нашей жизни меряется мерками деловых взаимоотношений, поверьте. Я просто хочу, чтобы люди стали счастливее, чем сейчас. Вы только представьте себе, сколько самых болезненных проблем человечества может быть решено, если люди – пусть даже часть из них – смогут стать такими, как я! Энергетический кризис, социальное неравенство, конфликты из-за нехватки ресурсов – перечислять можно долго. Я с вами откровенен – других целей у меня не было, и нет.

– Скажите, а мы, – снова встрял Второй Человек, – мы сможем… это, как бы сказать, колдовать? После соответствующего обучения? Я имею в виду нас двоих…

Чудак некоторое время внимательно смотрел на гостей – им показалось даже, что они попали под очень мощную рентгеновскую установку.

– Вы – нет, – произнёс он наконец сурово, но с оттенком жалости. – Поздно. Работать надо с детьми, которые ещё не задавлены стереотипами общества и сохранили свежесть восприятия. Только среди них можно будет отыскать настоящие жемчужины.

– Золотой век человечества… – задумчиво сказал Большой Босс, и непонятно было, серьёзно он это говорит или иронизирует. – И вы верите во всё это? Верите, что люди, истребляющие друг друга и вырывающие друг у друга кусок из глотки, станут ангелами, а не сожгут сами себя с помощью пробуждённой с вашей помощью возможности творить чудеса – в том числе и разрушительные?

– Верю, – твёрдо сказал Чудак. – У тех, кто настолько примитивен, просто-напросто ничего не получится. Существует достаточно совершенный механизм самозащиты, – сейчас не важно, объективный он или субъективный, – который охраняет Вселенную от подобных шалостей глупых детей.

– Хорошо, – неожиданно произнёс Большой Босс и встал из-за стола. Он умел чётко вычленять информативную составляющую из общего потока сведений – без этого человеку его уровня никак. – Вы меня заинтересовали. Полагаю, что в ближайшее время мы с вами встретимся снова – для подробного обсуждения деталей. Берегите себя, хотя, – добавил он со странной интонацией, – ваша магия, наверно, дарует вам неуязвимость от несчастных случаев?

– Ну что вы, – ответил ему Чудак, обезоруживающе улыбаясь своей замечательной детской улыбкой, – я не сверхсущество, я обычный человек. Ну разве что умею творить чудеса…

Гости направились к двери, но хозяин дома остановил их.

– Подождите! Одну минуточку… Возьмите это.

На столе, рядом с так и лежавшими там белым шариком и вывинченной из люстры лампой, возник дивный цветок – великолепная роза с нежными лепестками.

– Подарите жене. Роза настоящая, – и тонкий аромат подтвердил слова Чудака. – Она, конечно, завянет со временем, как и любой цветок, но довезти её вы довезёте. Вашей жене понравится… До свиданья!

– Прощайте! – сказал Большой Босс и шагнул за порог.

* * *

– И как вам моя находка? – спросил сидевший за рулём Второй Человек, когда джип выбрался с просёлка и резво побежал по асфальту шоссе. – Кажется, мы не зря потратили время?

Шеф на заднем сидении молчал. Референт поднял глаза, взглянул в зеркальце, и его хорошее настроение как ветром сдуло. Глаза Большого Босса напоминали глаза разозлённой ящерицы, а Второй Человек хорошо знал, что может случиться, когда его шеф так смотрит.

– Сто лет молодости… Даровая энергия и хлеб с маслом для всех… Только вот кто будет решать, кому дать, а кому и не дать такую благодать? Ты же слышал, что сказал этот социалист-утопист – мы с тобой на волшебников не тянем! Зачем нам новый мир, в котором мы уже не сможем быть первыми? И он думает, что я за свои же деньги сам буду рыть себе яму? А вот … ему в …! – грязно выругался Большой Босс, разом позабыв все свои бережно взлелеянные утончённые манеры, и резким движением швырнул в темноту за приоткрытым окном машины лежавший рядом с ним на сидении цветок, подаренный человеком, который умел творить чудеса.

* * *

Маленький сонный городок был потрясён – такого здесь никогда не случалось. Ночью в его же собственном доме застрелили Чудака. Действовали, судя по всему, профессионалы – каждая из двенадцати ран на теле жертвы была смертельной. О высоком профессионализме киллеров свидетельствовал и тот факт, что никаких следов следствие не обнаружило. И ещё, похоже, ночные убийцы боялись Чудака: как только хозяин – труп лежал на пороге – открыл дверь, они сразу же буквально изрешетили его – чтобы наверняка. А это было уже и вовсе непонятно – Чудак по праву слыл самым безобидным человеком во всей округе, и никто не мог сказать о нём худого слова.

Врагов у покойного не было, наоборот, его все любили – особенно дети. Родители не возражали, когда их чада часами пропадали в доме на окраине посёлка – им почему-то было даже как-то спокойнее за своих отпрысков. Правда, потом ребятишки иногда рассказывали какие-то сказки о фокусах, которые им показывал хозяин дома, но пусть уж лучше дети сочиняют сказки, чем смотрят телевизор или занимаются чем-нибудь сомнительным.

Возможных мотивов этого очень странного убийства установить также не удалось. Опрос жителей городка не дал ровным счётом ничего, никаких зацепок – вот разве что упоминание о навороченном джипе, стоявшем у дома Чудака за пару дней до убийства. Такие машины появлялись в захолустье крайне редко, и любопытные мальчишки обратили внимание на этого пришельца из другого мира.

Молодой и энергичный инспектор, расследовавший преступление и горящий желанием отличиться и заявить о себе как о подающем большие надежды криминалисте, затратил уйму времени и сил на розыск джипа. Ему удалось найти эту машину, и даже выяснить, кому она принадлежит. Но когда инспектор, преисполненный энтузиазма, доложил о результатах своему непосредственному начальству, то вместо похвалы получил ушат холодной воды.

Начальник внимательно перелистал кропотливо собранное досье, и брови его чуть дрогнули, когда он наткнулся на фамилию владельца автомобиля. Помедлив, умудрённый зубр уголовного розыска выдвинул ящик письменного стола и спрятал туда принесённую инспектором папку. Потом начальник поднял глаза и посмотрел на инспектора, стоявшего перед ним с видом охотничьей собаки, взявшей след и рвущейся с поводка.

– Я считаю, – произнёс он бесцветным голосом, – что дело следует закрыть. Почему, спросите вы? Отвечу. Подрастёте – поймёте, молодой человек.

* * *

– Я всё-таки не совсем понимаю, – Второй Человек нервным движением поправил идеально завязанный галстук, – почему вы прибегли к столь радикальным мерам. Я полагал, что на невероятных способностях этого большого ребёнка можно было заработать хорошие деньги. Дэвид Копперфильд и прочие ему в подмётки…

– Заработать деньги?! Да ты хоть понимаешь, с чем мы столкнулись? Что будет с нашим упорядоченным цивилизованным обществом, если каждый обладающий талантом, как выразился этот верящий в сказки мечтатель, сможет творить – в буквальном смысле слова! – всё, что ему вздумается?! Ты представляешь себе экономические и социальные последствия этого явления, получи оно хотя бы некоторое распространение? Нет? Значит, так, – Большой Босс бросил цепкий взгляд на циферблат огромных старинных часов на стене. – Через полчаса ты подготовишь мне детальный доклад на эту тему. И если ты не сможешь этого сделать – или если твои соображения и выводы не покажутся мне достаточно обоснованными и убедительными, – то подыскивай себе новую работу: мне – нам – твои услуги больше не понадобятся.

Санкт-Петербург, 2005 год.