Текст книги "Последний из бледнолицых (сборник)"

«Какой сюжет для сценария! – размышляла она, искоса посматривая на Стига Дэвиса, сосредоточенно двигавшего челюстями. – Красавица и чудовище на необитаемом острове… Кажется, была уже похожая история: когда-то давно парень, которого звали Робзон Круз, после кораблекрушения попал на такой остров и жил там один-одинёшенек, пока не встретил дикарку по имени то ли Среда, то ли Суббота. Или это были два гея, скрывшиеся на острове от людей, ещё не знавших политкорректности? Вот не помню точно… Была вроде бы такая книжка, но книг уже давно нет. И слава богу: читать книги, как говорят медики, вредно для мозга. А фильм – фильм надо будет сделать. Идея на миллиард, особенно если в титрах будет указано «на основе реальных событий»!».

– Я пойду, – сказал Стиг, закончив есть и свернув пустую пластиковую упаковку, – поищу по берегу что-нибудь ценное. А вы отдыхайте, леди: вам стоит пока полежать. Если захотите выкупаться, не забирайтесь далеко, чтобы не попасть в течение. А лучше не лезьте в воду, если меня не будет рядом: мало ли что. Здесь всё-таки дикий остров, а не чистый пляж цивилизованного мира.

Он помолчал, словно хотел сказать что-то ещё, и пошёл вдоль полосы прибоя, зорко глядя по сторонам. Хэннеси проводила его взглядом: проявленную о ней заботу она приняла как должное, но ей всё равно было приятно. Она полежала, греясь на солнце и наслаждаясь ничегонеделанием, потом встала, скинула комбинезон и побродила в прибое, окатывавшем ей до пояса. Освежившись, Ханна вернулась под пальму и снова вытянулась на песке. «Как хорошо… – думала она, разнежившись. – Не надо никуда бежать, чтобы успеть к сроку, и не надо держать в голове десятки разных дел, важных и не очень. Спасибо этим неведомым террористам: если бы они не атаковали суперсоник, я никогда бы не узнала, что можно вот так просто лежать на горячем песке и ни о чём не думать – ни о контрактах, ни о деньгах, ни о конкурентах. Интересно, этот Стиг хочет меня трахнуть? Наверно, хочет, – все мужчины одинаковы и думают только об одном, глядя на женщину. Но насиловать меня он не будет – побоится. Нас скоро найдут, и тогда ему мало не покажется: за изнасилование знаменитости можно получить не только многолетний тюремный срок, но и растворительную камеру – тут всё зависит от того, как это подать. Хотя если быть честной, мне почти хочется, чтобы он попытался взять меня силой. Это было бы даже оригинально: безлюдный затерянный остров, беззащитная полураздетая женщина и сексуально озабоченный дикарь… Надо будет ввести эту линию в будущий сценарий…».

Пилот вернулся через три часа. Он приволок целую кучу разного барахла, свёрнутого в узёл, – упаковки с едой, две пластиковые бутылки с тоником, металлическую кастрюлю и даже спинку кресла, на которой сидеть удобнее, чем на песке, – но был сумрачен. Хэннеси это заметила и поняла, что «капсулу надежды» Стиг не нашёл.

– На берегу её нет, – сказал он, словно услышав её мысли, – нет и под водой у берега – я искал. Скорее всего, капсула осталась в кокпите – пока отлив, придётся лезть в лагуну.

– Ну и что? – удивилась Хэннеси. – Вода-то тёплая. Или там всё равно глубоко?

– Не в этом дело, – Дэвис посмотрел на актрису долгим изучающим взглядом.

– А в чём?

– Акулы. В лагуне полно акул, и они, – он запнулся, – уже попробовали человечьего мяса. Там были трупы. Я не хотел вам говорить, леди, но… Я видел, что они с ними делали, а у меня нет даже перочинного ножика.

У Ханны перехватило дыхание. Она вдруг очень ясно осознала, что запросто может остаться одна на этом поганом атолле, чёрт бы его побрал, и сияющее над её головой небо сразу же потускнело.

– Тогда, может, не надо, а? – проговорила она с непривычной для Беспощадной Хэн робостью. – Нас ведь всё равно ищут, и найдут – исчезновение суперсоника заметили, и над океаном уже наверняка снуют десятки поисковых винтокрылов.

– Во-первых, нас могут не заметить или заметить слишком поздно – таких атоллов тут сотни. И мы…

– Что значит «слишком поздно»? – перебила его Хэннеси. – И что «во-вторых»?

– Это нехороший район, леди, – ответил Стиг, немного поколебавшись: Хэннеси видела, что он не хочет её пугать. – Здесь пошаливают индонезийские пираты-мусульмане. Они, правда, не проявляют интереса к необитаемым атоллам, предпочитая ловить джонки и торговые суда севернее, у населённых берегов, но по закону подлости… Эти пираты хватают красивых женщин и продают их в гаремы Нового Халифата. И я не хочу, чтобы…

Он не договорил, однако Хэннеси поняла, что он хотел сказать, и её окатило теплом: приятно, когда о тебе беспокоятся, и когда лишний раз напоминают (пусть даже косвенно), что ты красива.

– Вот поэтому нам надо дать о себе знать как можно скорее, а для этого надо найти «капсулу надежды». Кроме комп-коммуникатора, в капсуле есть и другие полезные штучки – например, оружие: пистолет лучше голых рук.

– Да что ты сделаешь, если здесь высадится десяток головорезов с автоматами? – раздраженно выкрикнула Ханна, испуганно оглядываясь на синеющий океан, как будто там уже появился быстроходный пиратский катер.

– Я буду вас защищать, потому что вы женщина, а я – мужчина. Как же иначе?

Стиг сказал это просто и естественно, без ненужного пафоса или желания произвести впечатление, и Хэннеси безоговорочно поверила, что так оно и будет, пусть даже он сумеет подарить ей всего лишь несколько лишних секунд свободы.

– Тогда я пойду с тобой, – решительно сказал она. – Если тебя покусают эти милые рыбки, я, может статься, помогу тебе вылезти из воды. И не спорь, потому что я женщина, а ты мужчина!

…Стиг Дэвис трижды нырял в лагуну, и каждый раз Хэннеси, следя, как он скользит в глубине среди смятых останков суперсоника, – вода была прозрачной, позволяя видеть всё до мельчайших деталей, – шептала обрывки молитв, застрявших в её памяти со времён далёкого детства. То ли помогли молитвы, то ли наевшиеся акулы ушли спать, но всякий раз пилот возвращался целым и невредимым, и только на третий раз, забравшись внутрь кабины, порезал руку об острый край обшивки стратоплана. Но эта лишняя царапина стоила добычи: торжествующий Стиг выволок на берег объёмистый оранжевый шар, состоявший из двух плотно пригнанных ребристых полусфер.

– Вот она, – сказал он, слизывая кровь с руки и откатывая шар подальше от воды, чтобы его не накрыл начавшийся прилив. – Теперь дело в шляпе: дадим сигнал, и через пару часов за вами, леди, прибудет комфортабельный флаер со всеми удобствами.

– За нами, – поправила его Хэннеси и осекалась.

Зеркальную поверхность лагуны рассёк острый акулий плавник. Зловещий чёрный треугольник описал дугу и скрылся под водой. Акула – она была крупной, а в воде казалась вообще огромной, – нырнула, с убийственной быстротой и лёгкостью метнулась туда-сюда, словно обнюхивая обломки стратоплана, и замерла, зависнув над самым дном.

«Кровь из царапины… – подумала Ханна. – Она учуяла кровь, попавшую в воду… О господи, если бы эта тварь появилась парой минут раньше…».

И Беспощадная Хэн не выдержала: она кинулась к Стигу и прижалась к нему, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься.

– Ну что вы, леди, – смущённо пробормотал пилот, осторожно обнимая её за плечи. – Ведь всё обошлось, верно? Пойду собирать аппаратуру – нам нельзя терять время.

«Мог бы меня и поцеловать» – разочарованно подумала Хэннеси Делюкс.

* * *

Однако шляпа оказалась маловатой – дело в неё никак не лезло. Стиг вскрыл капсулу, вытащил из неё лэптоп, источник питания, провода, собрал зонтик солнечной батареи для подзарядки, но на этом всё и кончилось. Установка не работала: дисплей оставался тёмным и мёртвым. Хэннеси злилась, хотя злость её подогревалась не тем, что «капсула надежды» не оправдала надежд, а тем, что пилот, похоже, не видел в ней женщину и строго держал себя в рамках того, что цивилизованные граждане United Mankind называют политкорректностью.

– Не волнуйтесь, леди, – успокаивал он её, не замечая соблазнительной груди Ханны, расположенной на расстоянии протянутой руки. – Во всей электронике и электротехнике есть только две неисправности: отсутствие контакта, когда они нужен, и наличие его, когда он не нужен. Я перетряхну всё эту полупроводниковую требуху, и она у меня заработает!

И он часами разбирал и снова собирал компьютер, блок питания и всю периферию, тщательно пересоединяя разъёмы и штекеры. А Хэннеси смотрела на него и думала: «Лучше бы ты завалил меня прямо на песке, чем рассказывать мне сказки про электронику и возиться с этим долбанным железом! Тоже мне, нашёл занятие… Нас всё равно найдут, а что касается пиратов – что им делать в этом богом забытом уголке океана?». Но она не высказывала своих мыслей вслух: разве могла несравненная Хэннеси Делюкс просить ласки у примитивного создания, именуемого мужчиной? Да никогда и ни за что! И она молчала.

А Стиг три дня возился с дохлой аппаратурой, бормоча под нос что-то невнятное – то ли технические термины, то ли ругательства. Хэннеси не могла ему помочь: в технике она не понимала ровным счётом ничего. Она знала, какую кнопку нажать на пульте дистанционного управления, чтобы ожил экран стереовизора, и что надо сделать, чтобы её слайдер тронулся с места и набрал скорость (или наоборот, остановился), и ей был всё равно, работают ли это законы физики или древняя магия – какая разница?

Между тем Дэвис, упрямо стараясь реанимировать комп-коммуникатор, не забывал и обязанности кормильца. Он приносил Хэн свежие кокосовые орехи, с обезьяньей ловкостью забираясь на верхушки высоченных пальм, и во время отлива собирал крабов, забившихся в щели кораллового рифа. Стиг варил крабов в солёной воде на костре из плавника, и Хэннеси с удивлением узнала, что вообще-то крабы имеют буро-зеленоватую окраску, а краснеют они только после варки. Потом он деловито разбивал камнем жёсткие крабьи панцири и кормил женщину нежным белым мясом, аккуратно разложив его пряди на куске пальмового листа. И вкус этого мяса был почему-то совсем другим, чем у мяса таких же крабов, поданных на стол в роскошном ресторане.

И Хэннеси ловила себя на том, что ей всё это нравится: и остров, и океан, и солнце, и яркие звезды на чёрном бархате ночного неба. Ей казалось, что она провалилась на машине времени в далёкое прошлое, когда предки людей каждый день боролись за выживание и не надеялись, что завтра за ними придёт флаер со всеми удобствами. И эти люди в конце концов одолели враждебный мир, переделали его под себя и создали то, что назвали цивилизацией. Но чем они за это заплатили, и стала ли их жизнь однозначно лучше – не легче, а именно лучше? И ей почему-то хотелось, чтобы комфортабельный флаер прилетел за ней не завтра.

Она не ощущала дискомфорта от отсутствия привычных житейских мелочей вроде тёплого туалета (они же всё-таки попали не в полярную тундру) или косметических кремов и радовалась, что перед ней не маячат каждый день осточертевшие рожи, масленые глазки и жадные липкие ручонки её продюсеров, помешавшихся на деньгах. Ей было хорошо.

По правде сказать, Ханне не хватало только лишь одного: сильных и одновременно нежных рук Стига – не абстрактного мужчины, а именно его, Стига Дэвиса, второго пилота разбившегося стратоплана, простого и надёжного парня, волею судьбы оказавшегося рядом с ней на необитаемом острове, – обнимавших её в ночи, на мягком ложе, под звёздным небом, среди рокота прибоя и шёпота пальмовых листьев. И это было не сексуальное голодание пресыщенной избалованной самки, привыкшей пользоваться «живыми манекенами», а что-то другое, могучее и древнее, как сама Земля. Она чувствовала себя первобытной женщиной, рядом с который мужчина, добытчик и защитник, – глупые архаичные рудименты, которые она всегда презирала, прорастали в её циничной (значит, не до конца циничной) душе и давали всходы. И ещё ей казалось, что она как-то не у дел: всё, что она умела делать и чем занималась всю жизнь, в этом первобытном мире оказалось ненужным.

Она поймала себя на том, что может просто приказать пилоту ублажить её – так, как это принято в цивилизованном обществе, где мужчины и женщины равны, – и он не посмеет ей отказать. Но тут же Хэннеси поняла, что это её не устроит: ей очень хотелось, что бы между ней и Стигом всё произошло так, как это происходило тысячелетиями, когда мужчина добивался благосклонности женщины и до самого конца не был уверен в том, что не получит отказ. Наверно, это было глупо с точки зрения свободной женщины двадцать первого века, но Хэннеси ничего не могла с собой поделать. «Неужели я, Беспощадная Хэн, влюбилась, как сопливая девчонка? И в кого – в человека, стоящего по социальной лестнице неизмеримо ниже меня?» – с ужасом подумала она и вдруг поняла, что от одной этой мысли у неё на душе, пустой и выжженной, внезапно потеплело, словно где-то там внутри, очень глубоко, внезапно затлел крохотный огонёк. И Ханна, слушая в ночи сонное дыхание Дэвиса, твёрдо решила ждать, пока он сам не сделает первый шаг.

Днём, во время еды, и поздними вечерами, когда смеркалось, и пилот с сожалением оставлял в покое непокорный агрегат, они разговаривали. Хэннеси Делюкс привыкла давать интервью, привыкла, что вся беседа ведётся вокруг неё, несравненной и неповторимой, и с удивлением обнаружила, что она может внимательно слушать собеседника, не перебивая его и не срываясь на пустую болтовню, не несущую в себе ровным счётом никакого смысла. Так она узнала историю Стига, полуфаба из предместий гигантского мегаполиса на западном побережье, где каждый день дрались насмерть разноцветные молодёжные банды, не давая и не прося пощады. Многие тамошние сверстники Стига, погнавшись за лёгкими деньгами, пошли по кривой дорожке, и многие из них очень плохо кончили. А он не сдался, упорно пробиваясь к своей цели, хватаясь за любую работу и не соблазняясь карьерой наркокурьера или драг-дилера. Этот парень умел держать удар и добился своего: стал пилотом дальних авиалиний, а потом попал на суперсоник. Правда, мечта его осуществилась только после тридцати: он был белым, и это ему мешало – на чистокровных белых в United Mankind давно уже смотрели косо как на отщепенцев, цеплявшихся за архаичные понятия «нация» и «раса», тогда как все люди должны быть единообразны.

Слушая Стига, Ханна сравнивала его карьеру со своей и вынуждена была признать, что кое в чём он её превосходил. Да, этот парень не сумел урвать миллион, но он был честен и не подличал, подставляя ближнего ради того, что зовётся выгодой, измеренной в условных единицах. И Хэннеси почувствовала раздражение: ей было неприятно понимание того, что кто-то в чём-то может превосходить её, хозяйку жизни Хэннеси Делюкс, Беспощадную Хэн, пусть даже превосходство это неосязаемо-эфемерное. И её раздражение стало обжигающе острым и злым, когда она, глядя в серые глаза пилота, в которых отражался огонь костра, вдруг очень отчётливо поняла, что ещё немного, ещё пара слов Стига, и она, звезда мирового экрана, о которой мечтают в горячечных снах миллионы мужчин планеты, опустится на песок у его ног и прошепчет просяще-жалобно, глядя на него снизу вверх: «Возьми меня… Пожалуйста… Я хочу быть твоей…».

Спасаясь от самой себя, она резко вскочила и пошла к берегу атолла, оставив Стига в недоумении. А когда он, забеспокоившись, разыскал её в ночной темноте, Хэннеси грязно выругалась и потребовала «прекратить домогательства» и оставить её в покое: она свободная женщина и хочет побыть одна. Стиг растеряно пожал плечами и вернулся к костру, а Ханна только тогда сообразила, что своими неосторожными словами она разрушила хрупкое здание доверия, появившегося между нею и Дэвисом. Ей нельзя было произносить этих слов – ей ли было не знать, как воспитывают мальчиков, юношей и мужчин United Mankind, с каждым годом всё меньше и меньше похожих на мужчин. Сексуальным домогательством считался даже заинтересованный взгляд, брошенный в сторону женщины, или неосторожное слово, и обвинение это было серьёзным и чреватым неприятными последствиями для обвинённого в этом преступлении (как минимум солидными отступными в пользу истицы, не говоря уже о гонорарах адвокатам, очень любившим дела о сексуальных домогательствах). Это был тот самый случай, когда мужчина должен был доказывать, что он не верблюд: «презумпция виновности» априори приписывала ему похотливые намерения по отношению к женщине – только на том основании, что он мужчина. И даже продюсеры Хэннеси, тёртые и мытые во всех щелоках, держались с ней настороже, несмотря на их фамильярные «детка» и «крошка»: они хорошо знали, что с Беспощадной Хэн шутки плохи – она своего не упустит.

– Какая же я дура… – прошептала актриса, глядя из темноты на Стига, неподвижно сидевшего возле костра.

* * *

Спала она плохо. Её раздражало всё: и просторное мягкое ложе, и шум прибоя, и даже тент над её головой, заботливо натянутый Стигом для защиты от солнца и возможного дождя. Хэннеси ворочалась с боку на бок, отбрасывала плед и снова натягивала его на себя. Дважды она вставала, шла к берегу и подолгу сидела там, обхватив руками плечи и глядя на фосфоресцирующую пену. Не удержавшись, она на цыпочках подошла к Стигу, спавшему у потухшего костра, завернувшись в одеяло. Лицо его было безмятежным – в лунном свете оно было отчётливо различимым, – и Хэннеси, сердито фыркнув, вернулась на своё смятое ложе и попыталась заснуть, проклиная и пилота, и этот отвратительный остров, и саму себя. Заснуть она сумела только под утро, когда уже начало светать, и поэтому не слышала, как проснулся Дэвис, как он готовил завтрак, и как, не дождавшись её пробуждения, ушёл к «капсуле надежды». И Ханна, проснувшись, снова испытала приступ раздражения – почему это он не подаёт ей завтрак в постель? – не признаваясь сама себе, что совсем не это является причиной её раздражения.

– Леди! – услышала она.

Стиг бежал к ней, размахивая руками. Рубашка его была расстёгнута и развевалась от быстрого бега, обнажая загорелый торс.

– Получилось! – выдохнул он, опускаясь на песок. Глаза его радостно блестели. – Я его всё-таки добил – заработало! И я связался с Сингапуром, там уже знают, что мы с вами живы, и знают, где мы. Всё, леди Ханна, конец всем печалям, – спасатели будут здесь через несколько часов!

«Да, вот и всё, – подумала Хэннеси, и ей почему-то стало грустно. – Ну и ладно…».

Торжествующий Стиг потащил её к компьютеру – ему хотелось похвастаться. Ханна равнодушно посмотрела на монитор, где мелькали кадры выпуска новостей (пилот вышел в Сеть). Это был её привычный мир, он звал актрису и требовал её возвращения: приключение кончилось. Хэннеси стало тоскливо, и когда Стиг предложил ей связаться с кем-нибудь из её друзей или деловых партнёров, она отрицательно покачала головой – не горит.

– Собирайте багаж, леди, – весело сказал пилот, – а то не успеете. Времени у вас не так много.

– Я лучше пойду лягу, – сказала Ханна, глядя ему в глаза, – отдохну перед дорогой, а то не успею. Времени у нас, – она подчеркнула это слово, – не так много… как хотелось бы.

Она была уверена, что Стиг её понял – не дурак же он, в конце-то концов. Но пилот промолчал и опустил глаза, и тогда Хэннеси повернулась и пошла к своей «гостинице под пальмой».

Забравшись под тент, она сняла комбинезон, потом, немного подумав, и лифчик, и легла на спину, укрывшись до пояса пледом. Закинула руки за голову, закрыла глаза и выгнулась всем телом, подставляя тёплому ветру обнажённую грудь. «Придёт или нет? – думала она. – Или струсит? Если струсит, значит, он такой же, как и прочие его гендерные собратья, переставшие быть мужчинами». Не открывая глаз, она прислушивалась, пытаясь разобрать в шелесте пальмовых листьев и шуме прибоя скрип песка под ногами Стига, и не заметила, как задремала – сказалась бессонная ночь.

И она не услышала, как пришёл Дэвис, не видела, как он стоял в двух шагах и долго на неё смотрел, и как он, вздохнув, повернулся и зашагал прочь, возвращаясь к установке, вновь связавшей их с цивилизованным миром.

* * *

Её разбудил прохладный ветер, прилетевший с океана, – погода портилась. Стига не было. Ежась, она оделась и поискала его глазами – пилота нигде не было видно. «Струсил» – с горечью подумала Хэннеси. Ей захотелось немедленно его найти и высказать ему всё, что она о нём думает, отхлестать его – хотя бы словесно. Быстрыми шагами она пересекла пляж, направляясь к лагуне, на берегу которой, с внутренней стороны кораллового кольца острова, обосновался Дэвис со своим комп-коммуникатором.

Идти было недалеко (остров вообще был невелик), и вскоре Хэннеси увидела Стига. Он сидел на найденной им спинке кресла перед дисплеем, установленном на перевёрнутой половинке «капсулы надежды», спиной к Ханне, и не заметил ей появления. Она хотела его окликнуть, но потом передумала, сберегая заряд злости для ближнего боя тет-а-тет. А когда Хэннеси подошла ближе, ей показалось, что её с размаху ударили по голове чем-то тяжёлым: такого она никак не ожидала.

Светлые шорты Стига – вместе с плавками – были спущены и болтались на икрах, а его бёдра и низ живота покрывала искрящаяся тёмная плёнка, ритмично пульсировавшая. Это было оно, величайшее изобретение человечества: генитальный имитатор «унисекс», в мужской «вогнутой» конфигурации (в отличие от «выпуклой» женской). Тончайшая плёнка, созданная на основе нанотехнологий, плотно облегала взбудораженное мужское естество Стига Дэвиса и, подчиняясь хитрой компьютерной программе, сокращалась и растягивалась, вызывая те же ощущения, которые возникают при реальном половом контакте. Глаза Стига были закрыты, на лице блестели капельки пота. Он шумно дышал, дёргая бёдрами, – пилот был не здесь, а там, в мире виртуального секса, уйдя в него с головой.

А на цветном объёмном дисплее изгибалась и стонала в пароксизме страсти женщина. Она была обнажена и видна по пояс – лицо, шея, грудь, живот, – и Хэннеси сразу её узнала: трудно не узнать саму себя, особенно если ты каждый день смотришь на себя в зеркало…

Гонорары несравненной Хэннеси Делюкс за роли в фильмах, получавших престижные премии, исчислялись десятками и сотнями миллионов энергоединиц, но куда больше денег ей приносил её интимный сайт, защита которого от несанкционированного проникновения и взлома непрерывно совершенствовалась. И на этот сайт мог зайти любой мужчина в любом уголке земного шара – не бесплатно, разумеется, далеко не, – и насладиться её роскошным телом. Ханна сама снималась в своём интим-ролике – она была талантливой актрисой, и ещё никому не удалось смоделировать достаточно точную компьютерную копию, повторявшую все нюансы её мастерской игры. А техника двадцать первого столетия творила чудеса: к визуальному и акустическому восприятию добавилось осязательное – Хэннеси видела руки Стига, лежавшие на скошенных панелях тактильного интерфейса, выдвинутых с боков комп-коммуникатора, и знала, что пилот не только слышит её страстные стоны, но и ощущает под пальцами бархатистость её кожи и горячую упругость ягодиц.

Эффект соучастия был полным – настолько полным, что против актрисы выдвигались даже обвинения в оскорблении общественной нравственности и виртуальной проституции. Однако все судебные процессы она с блеском выиграла, изрядно облегчив карманы истцов, – нанятые Хэннеси лучшие адвокаты доказали, что поскольку реального секс-контакта нет, то о проституции не может быть и речи, и что интим-сайт знаменитой актрисы – это всего лишь разновидность интерактивного шоу, в котором, как известно, может принять участие любой желающий, и поэтому является абсолютно законным способом зарабатывания денег. Что же касается оскорбления нравственности, то разве леди Делюкс виновата в том, что мужчины мастурбируют, видя на стереоэкранах откровенные сцены из широко известных фильмов с её участием? Что поделаешь, если у особей мужского пола физиология превалирует над разумом – таков уж их примитивный менталитет!

– Скотина, грубая скотина! – взвизгнула Ханна. – Какая же ты скотина… Ведь я сама здесь, рядом с тобой, живая, а ты…

Но Стиг Дэвис её не услышал – он был в наушниках, в которых раздавались сладкие стоны виртуальной Хэннеси Делюкс. Она огляделась, ища камень, чтобы хряснуть с размаху сначала по дисплею – вдребезги его, в пыль! – а потом по башке этому тупоголовому самцу. Ей попался на глаза пистолет, лежавший во второй половинке капсулы, – он был заряжен, Стиг при ней проверял оружие, прострелив навылет пустую бутылку, – и Ханне захотелось всадить пулю в ненавистный затылок пилота, этого животного в человечьем обличии. Но она не сделала ни того, ни другого – она повернулась и бросилась прочь, давясь злыми слезами…

– Струсил, струсил, струсил, – повторяла она на бегу. – Примитивная скотина, кретин с мозгами, разжиженными спермой… Ненавижу!

Оскорблённая до кончиков волос, Хэннеси накручивала сама себя, не давая вылезти наружу мыслям, копошившимся в её сознании. «Дэвис не струсил – он просто не поверил в твою искренность и не захотел быть игрушкой для распутной куртизанки-хайлевелки: ты сама во всём виновата. А может, всё было проще: мы живём в мире, где перемешались реал и виртуал, где правда неотличима от лжи, где нет никакой разницы между искусственным и настоящим, натуральным и синтезированным, подлинным и смоделированным, и твой Стиг, законопослушный раб этого мира, не принял тебя за женщину, которую можно любить. Для него существует только виртуальная Хэннеси Делюкс, несравненная Хэннеси Делюкс, мечта мужчин всего мира – доступная мечта, были бы деньги. И это ещё страшнее…». Она яростно затаптывала эти мысли, но они появлялись снова и снова.

Ханна бежала вдоль полосы прибоя, разбрызгивая пену. Над ней проносились рваные серые облака; на волнах появились гребни – усилившийся ветер трепал ей волосы, предмет её гордости. Она бежала, пока не споткнулась и не упала ничком на белый коралловый песок и не разрыдалась. Хэннеси плакала так, как не плакала с детства, когда она впервые узнала, что мир взрослых совсем не так хорош, как его расписывают. Она плакала, и её горячие злые слёзы оставляли на песке маленькие ямки-следы, похожие на раздавленные чечевицы…

Наревевшись, она замерла, уткнувшись лицом в ладони, – ей не хотелось ни вставать, ни даже шевелиться. Ханна лежала в полузабытьи, пока не услышала какой-то посторонний звук, вплетавшийся в шум океана. Она подняла голову.

Над островом кружил серебристый флаер, заходя на посадку. «Вот и всё, – подумала актриса, – экзотика кончилась. Пора возвращаться в мой привычный мир, в котором мне так уютно. А с этим ублюдком я рассчитаюсь – я сделаю всё, чтобы он попал в кислотный шар! Я заявлю, что он насиловал меня все эти дни – царапин на мне хватает, – угрожая сбросить в лагуну на корм акулам, если я ему не уступлю. И поверят мне, а не ему: хотя бы потому, что он мужчина, а я – женщина. И ещё – кто он, и кто я? У меня много денег, которые могут всё. Так что – прощай, Стиг Дэвис».

Скривив губы в злой усмешке, она встала, отряхнула с комбинезона налипший песок, поправила волосы – Хэннеси Делюкс должна быть несравненной всегда, в любой одежде, – и спокойно пошла вдоль полосы прибоя навстречу флаеру, садившемуся на пляж.

Санкт-Петербург, 2009 год