Текст книги "Звездная пыль"

– Неужели это война?! – жалобно спросил какой-то юный голос, тут же заглушённый эфирной перекличкой.

«Вляпались! Хуже может быть лишь только одно – если тут вдруг появятся корабли Лиги! Именно этого нам не хватает для полного счастья!» – со злой усмешкой подумала Марина, усилием воли отсекая все посторонние мысли и выводя истребитель на боевой курс.

Она не стала бы давать волю сарказму, если бы знала, что происходит на расстоянии четырех прыжков отсюда. Гиперсигнал с единственного успевшего отскочить «Вампира» был принят на передовых линиях флота сатанистов, но там меньше всего думали о том, чтобы выручать смертника-аттракта и его посудину. Другая цель занимала сейчас всё их внимание: впереди была изрядная часть Западного флота Амазонии, в один момент лишившаяся чуть ли не трети своей мощи, и ее весьма кстати было бы добить окончательно.

Десять суток крейсерского хода от места сражения.

Борт легкого охотника «Пассата» каюта Михайлова

Шуршащий звук открываемой двери каюты заставил лежащего без сна капитана поднять глаза.

На фоне освещенного дежурными лампами коридора он увидел изящный девичий силуэт.

Милисента? Но зачем?

Нельзя сказать, что мыслей на эту тему у него не возникло, но, с другой стороны, подобная прыть как будто не вязалась с тем, что он успел о ней узнать.

– Добрый вечер, – несколько растерянно (и эта предательская растерянность, к его стыду, прозвучала в голосе) произнес он.

Молча кивнув и улыбнувшись в ответ, девушка парой ловких движений выскользнула из комбинезона.

Под комбинезоном оказалось – что его слегка и на короткий миг удивило – не стандартное нижнее белье женщин-военнослужащих – короткий зеленый топик и такие же плавки, а тонкая и, видимо, довольно дорогая комбинация.

Но через совсем короткое время, когда Милисента сняла комбинацию, ему уже стало не до того, во что была одета девушка, пришедшая в его каюту.

…В глазах капитана она явственно различила некоторую робость – ту, которая отличала амазонийских мужчин в подобные моменты. В таких случаях старшие подруги советовали не теряться, а переходить в наступление, не давая жертве опомниться. Именно это она и сделала, юркнув к нему под одеяло и заключая в объятия. Он, видимо, хотел сказать еще что-то, но она зажала ему рот поцелуем…

Некоторое время всё происходило, как Милисента привыкла, но потом он завладел инициативой (сказать по правде, она не особенно возражала и не препятствовала).

Еще несколько минут, наполненных тихими вздохами и ласковыми движениями, – и Милисента обнаружила, что осуждаемая амазонийской моралью и «Федерацией сексуального просвещения молодежи» поза, когда женщина находится внизу, имеет много достоинств.

Его руки нашарили ее маленькую тугую грудь и всецело завладели ею.

Он крепко прижимал к себе девушку, гладил ее упругие бедра и тонкую талию.

Прикосновение к плоскому, восхитительно упругому животу заставило Александра забыть обо всём. А ее руки необыкновенно нежно скользили по его спине, животу, груди, потом еще ниже… От этих легчайших прикосновений жар растекался по всему телу Александра.

Они потеряли счет времени. Казалось, вот сейчас страсть достигнет высшей точки и взорвется немыслимым наслаждением, но вновь и вновь девушка в последний момент ускользала, отдаляя кульминацию.

Но вот наконец она сдалась на его милость.

А потом пришло усталое опустошение и расслабленная нега.

Осторожно повернувшись, при свете ночника он взглянул на ее спокойное, умиротворенное лицо.

Это не было лицо ослепительной красавицы, модели, актрисы, оно совершенно не походило на фейс любой из стандартных секс-символов Ойкумены.

Но такие лица заставляют мужчин вздыхать о себе, на десятилетия оставаясь в их памяти.

Уловив взгляд Александра, его возлюбленная тоже посмотрела на него, приподнявшись на локте. В полумраке каюты ее глаза призывно блестели. Ее гладкая безупречная кожа матово белела на фоне синей простыни.

– У нас говорили, что в патриархальных мирах каждый второй мужчина импотент, что они грубы, невоспитанны, бьют бедных жен и делают глупости…

Он положил ладонь ей на спину, погладил по шелковистой коже. Юные упругие мускулы отозвались на его прикосновение приятной дрожью.

– Ты больше так не думаешь?

– Не знаю… У меня ведь был только один такой мужчина. Мне требуется поближе и получше познакомиться с тобой.

– Я готов тебе в этом помочь. – Его рука вновь коснулась точеных полусфер грудей, скользнула по тонкой талии, ощутила трепет играющих под кожей мышц – не безобразно накачанных, а соразмерных и изящных и в то же время способных вмиг приобрести стальную твердость.

Она повернулась, выгнувшись, встряхнув золотом волос. И он не мог не откликнуться на ее безмолвный призыв…

Он притянул ее к себе, и ее гибкое тело отозвалось на ласку, словно порох на искру.

…Потом они лежали, обессиленно разметавшись на койке. Сердце ее бешено стучало.

– Ты знаешь, мой хороший, – промурлыкала она, потершись о плечо Александра. – Только что я совершила жуткое и непростительное нарушение наших обычаев. Можно сказать – преступление.

– Это какое же? – Он погладил ее по волосам.

– Какое? Да вот то самое… – тихонько засмеялась она.

Он вновь сжал ее в объятиях, и вновь на них обрушился вихрь страсти…

И вновь они лежали рядом, теперь уже совершенно без сил. Не было возможности и желания даже пошевелиться.

Он мог только размышлять.

Александр был поражен: как легко и просто всё у них получилось.

Как естественна и в то же время изящно сдержанна эта молодая девушка!

Дикая обнаженная страсть чередовалась с ласковой покорностью, а настойчивость – без толики вульгарности – с почти девичьей стыдливостью.

Несмотря на все изменения в мире и жизни людей, всё равно женщина, которая сама делает первый шаг к близости, сама выбирает мужчину и сама первой берет на себя решение проблем между полами, всё-таки казалась на большинстве планет чем-то необычным.

И чувство, что он, вот так, внезапно и неожиданно, нашел женщину своей мечты – ту, которую искал до почти тридцати трех лет, всё больше его захватывало.

– А всё-таки почему ты сбежала? – спросил он. Она думала очень долго, и он уже решил, что Милисента обиделась.

– Ну, какая разница? – наконец тихо произнесла она. И легкое прикосновение ее руки заставило забыть о таких мелочах.

Амазония, Темескира, Зал заседаний Государственного совета

Ирина Снежнецкая, герцогиня Каргопольская, пятнадцатая в своей династии и личный секретарь амазонской монархини, сидела в президиуме Госсовета империи.

В какой-то древней легенде это называлось «с корабля – на бал». Не успела она вернуться из командировки на одну из лун Амазонии и только-только отдохнула и сунулась во дворец с докладом о результатах (весьма важных, надо сказать), как всё полетело кувырком.

Сначала – этот отдающий театром абсурда именной императорский приговор. Потом – невероятная весть об исчезновении, вернее, побеге принцессы Милисенты, появившаяся в газетах и в имперской Сети.

И буквально синхронно двадцать два члена Государственного совета, ровно на два больше, чем нужно, все как на подбор члены оппозиции, потребовали созыва чрезвычайного заседания.

Ох, как всё это не ко времени!

Да еще Ипполита не явилась сюда, отказавшись толком даже выслушать и председателя – уважаемую Алису Комитенно, и даже ее, которую могла считать подругой (насколько у царствующих особ могут быть друзья).

Просто передала через Аньку просьбу-приказ – представлять ее на этом сборище.

…И вот теперь они будут заседать без императрицы. Впрочем, королева на этом заседании всё-таки была – Элеонора Великолепная, Элеонора Победительница.

Да, именно княгиня де Орсини сейчас выглядела полноправной владычицей Амазонии. На час или на день – не важно.

Гордость и холодное торжество так и струились от нее.

Разве можно сомневаться, кто это всё на самом деле организовал? Не побег, конечно, а всё остальное…

Да, если девчонка хотела отомстить матери, то она это сделала.

Между тем, не дожидаясь открытия и плюя на регламент (начать должна была председатель), Элеонора де Орсини уверенно поднялась на трибуну.

Надо сказать, выглядела княгиня весьма представительно и элегантно. Накидка из шкуры земного леопарда, многочисленные браслеты, посверкивающие искрами самоцветов, украшали обнаженные руки – от запястий до плеч. Туника с глубоким прямоугольным декольте, скрепленным нитью пурпурного гианейского жемчуга, и широкие брюки-клеш из серебристой, в искорку, ткани, туфли на умопомрачительном каблуке. Шейный платок был заколот булавкой с огромным итильским рубином стоимостью в среднюю шхуну.

– Я постараюсь говорить как можно короче! – начала она. – Сегодня мы обсуждаем поведение дочери императрицы, бывшей наследной принцессы Милисенты (многие это отметили – как бы невзначай наследница была названа бывшей).

– Как, думается, уже известно всем, она сбежала, поправ законы и обычаи империи. Но не об этих законах и обычаях я хочу поговорить сегодня.

Мы обсуждаем поведение девушки, с которой ее мать поступила так, как думается, ни одна из нас не поступила бы со своей дочерью, да что говорить: мало найдется в нашей империи матерей, способных на подобное!

Можем ли мы при этом не коснуться этого? Не коснуться того, что сделала правящая императрица и благодаря чему мы имеем повод для этого собрания?

– И в самом деле, – буркнула графиня Елизавета Бам, – с девочкой наша царица обошлась уж больно сурово. Конечно, родителям лучше знать, когда сечь, когда не сечь, но всё-таки…

– И что же? – между тем продолжала развивать свою мысль Элеонора де Орсини. – Как отреагировала принцесса на подобное наказание? Пусть и не вполне справедливое, пусть болезненное…

– Как настоящая амазонка! – выкрикнул чей-то прокуренный голос. – Правильно сделала!

– Я бы могла говорить еще долго и много, – изрекла Элеонора, – но я не собираюсь этого делать – всё и так ясно!

Несколько секунд она переводила дух, перед тем как приступить к главному.

– Поэтому я скажу вот что: царствующая императрица показала себя с наихудшей стороны – и как политик, и – не побоюсь этого слова – как мать: не сумев ни воспитать свою дочь и преемницу как должно, ни поступать с ней, как диктует здравый смысл и материнская любовь. И в связи с этим мы, наша партия, и я, как убежденный радикал…

– Ради… – кто? – насмешливо выкрикнула с первого ряда баронесса Ариадна де Бре.

– Мы, – Орсини запнулась, но лишь на пару мгновений, – считаем себя вправе поднять вопрос о доверии правящей императрице!

Зал невольно охнул и притих.

– Хотя бы по той причине, что теперь вопрос о престолонаследии встал довольно остро, – закончила свою мысль княгиня. – Но не забудьте – есть еще Пятый закон Александры Великой.

Молчание продлилось довольно долго.

– Э-э, – неуверенно проблеяла со своего места заместитель министра двора Эсмеральда де Шабли, – по-моему, э-э, это разговор… э-э… несколько преждевременный – императрица еще не стара и вполне способна, так сказать, подарить нам даже не одну наследницу… Так что… э-э… И ссылка на Пятый закон тут не вполне уместна, точнее – э-э, неуместна вполне…

– И кого же, по-вашему, надо посадить на место Ипполиты? – ехидно вопросил кто-то из зала – кажется, княжна Мария Голицына. – Уж не себя ли ты, Элеонорочка, прочишь в императрицы?

– Если на то пошло, то мой род не менее древний, чем род Ипполиты, – высокомерно фыркнула Элеонора. – Он восходит к самому Майклу Тайсону.

Зал сдержанно захихикал: почему-то немало знатных родов во всей Ойкумене, возводили свою родословную к этому мифическому герою, будто бы жившему на Старой Земле чуть ли не до изобретения звездолетов.

– Ну, так что с этого? – желчно прокомментировала какая-то сухопарая дама. – Вот моя семья так вообще происходит от самой Масяни – но я на трон почему-то не лезу!

Элеонора опешила, старясь собраться с мыслями. Вообще-то, она должна была сказать совсем другое – вспомнить заслуги двух племянниц Ипполиты перед империей, указать на их приверженность старым добрым традициям, образованность и личную скромность (всего-то меньше ста мужиков в гареме на двоих). Но ее понесло куда-то не туда, на разговоры о своих предках – чего доброго, и впрямь подумают, что она…

Между тем среди собравшихся завязался спор, зал загудел.

Но тут вскочила баронесса Ариадна Бре, пулей вылетев на малую трибуну.

– Да вы что, не поняли? Плевать ей на трон и на престолонаследие! Ей просто хочется покуражиться и лишний раз погнать волну в надежде, что ее партия возьмет власть!

– Я не собираюсь выслушивать тех, кому нечего сказать и кто готов угождать императрице каким угодно способом! – изрекла Элеонора и добавила в сторону, но так, чтобы это услышали: – Мужская подстилка!

– А в рыло, дрянь многостаночная? – осведомилась баронесса у оппонентки.

– Что вы ска… Что ты сказала, сука?! – заверещала де Орсини. В этот момент что-то сломалось в ней, и ее хваленое хладнокровие, буквально вошедшее в поговорку, внезапно дало трещину.

Мгновенно вокруг осыпающих друг друга яростной бранью сенаторш скопились пытающиеся их урезонить единомышленницы. Но не прошло и двух минут, как сами они сцепились в нешуточной схватке. Летели в разные стороны разорванные ожерелья и цепи, трещали дорогие туалеты, визг таскаемых за волосы звенел в ушах.

Из клубящейся толпы доносилось:

– Пустите, пустите, я этой твари пасть порву!!

– Ну, смотри, гадина, тебе не жить! Сиськи узлом на спине завяжу!!

– Волосы повыдергаю во всех местах!!

– Убью! Зарежу! Кровь пущу!

На какие-то секунды толпа распалась, и оба лидера враждующих партий вновь оказались друг против друга.

Щегольские туалеты были разорваны и свисали клочьями, физиономии дам украсились синяками и царапинами.

Как рассерженные кошки, ходили они по кругу, словно готовясь к прыжку. Сходство усугублялось еще и тем, что при этом они яростно шипели и фыркали.

– Ну, давай! Трусишь,…?

– Буду делать, что захочу,…!

– Ах так,…?

– Так,…!

– Так,…?! Ну не взыщи тогда.

– А вы знаете, – обратилась баронесса к залу, указывая на слегка оторопевшую княгиню, – знаете, славные подруги, чем эта… стерва занимается у себя в гареме? Не знаете? Ну так смотрите! – И с этими словами вытащила из потайного кармана пачку голограмм и метнула в зал.

Орсини вмиг побледнела, словно догадавшись, что это за снимки.

Между тем карточки уже пошли по рукам.

– Что за порнографию нам подсунули?!

– Пакость, пакость какая!!

– Позвольте, кажется, это…

– Не может быть!!

– Это провокация!!

– Монтаж!!

– Да нет, смотрите, это же ее браслеты… И мужик из ее гарема!! О-о!!

– Да нет, невозможно… Это же… это же… чресло-гортанный блуд!!

– Провокация!!!

– Нора, Норочка, как ты могла! После всего, что было у нас! – заламывая руки, в ужасе застонала баронесса Мария-Тереза де Фри, чьи наклонности были всем хорошо известны, тяжело сползая на пол.

А потом началось…

Всё, что творилось прежде, показалось легкой разминкой перед тем, что происходило в этом зале теперь. С каким-то тягостным недоумением взирала Ирина на зал заседаний, превратившийся в гигантскую бойцовскую арену.

Взгляд ее беспомощно выхватывал из толпы дерущихся то баронессу Адриану де Бре, молодецкими бросками кидающую через себя маркизу де Бибирефф. То эмира Шахерезаду Джедаеву, охаживающую родовой нагайкой ханшу Усаму Тургайскую, на четвереньках пытавшуюся уползти от нее под кресло. То герцогиню Жасмин Дзю – тетку принцессы крови, почтенную Жасмин Дзю! – элегантным свингом отправляющую в нокаут какую-то из окраинных виконтесс.

Герцогиня беспомощно оглянулась: большая часть членов президиума уже успела присоединиться к драке. Вот, перемахнув одним прыжком через трибуну, кинулась в зал ее лучшая подруга – Маргарита Кашкина, на ходу закатывая рукава…

Печально вздохнув, Ирина вытащила мобильник.

– Алло, соедините с комендантом дворца… Марыля, дорогая, тут… в общем, поднимай дежурную роту… Что? Как – знаешь? Что-о-о? Прямая трансляция?!

Мобильник разлетелся мелкими брызгами от удара об пол…

(Как выяснилось совсем скоро, самого страшного удалось избежать. Причем исключительно благодаря заслугам оператора – одного из немногих мужчин на телевидении, Эста Клинтвуда. Обнаружив незапланированную трансляцию, он, не оповещая начальство, догадался смикшировать передачу, пустив внеочередной выпуск новостей. Так что всё происшедшее так и не вышло за пределы локальной сети дворца, и очередной этап хитроумного плана Элеоноры – оповестить о скандале в верхах весь народ – не удался. А то, что случилось совсем скоро, окончательно заставило массы амазонийского населения забыть о злополучном заседании.)

Так или иначе, надо было что-то делать, чтобы прекратить творящееся безобразие. Ругнув себя за неуместную выходку, Ирина спрыгнула в зал.

Чтобы завладеть мобильным униблоком связи, ей пришлось дать в ухо подвернувшейся некстати Денизе де Куку, министру просвещения.

Через мгновение она уже вновь была в президиуме и вызвала пожарную службу.

…Хлынувшие с потолка мощные фонтаны густой пены, управляемые соответствующим образом запрограммированным компьютером – к счастью, пожарные быстро сообразили, что к чему, методично разгоняли сцепившихся, разбивали особенно плотно сбившиеся кучки драчуний.

Они беспомощно барахтались в струях пены, напоминая со стороны людей, сражающихся со множеством змей.

Вот не без труда удалось почти прекратить махание кулаками и оттеснить взбесившихся государственных дам к стенам. Ирина Снежнецкая уже взяла микрофон, чтобы проорать что-нибудь подходящее к случаю, что уймет их, но тут…

Внезапно, перекрывая вопли, брань, визг и шипение брандспойтов, прогремели частые удары гонга, льющиеся из динамиков оповещения. Через полминуты звон металла оборвался, и взволнованный голос сообщил:

«Внимание – боевая тревога! Повторяю – боевая тревога! Западный флот Амазонии атакован превосходящими силами Темной Лиги. Всем военнослужащим немедленно прибыть к месту службы. Всем гражданам быть готовыми действовать согласно нормам военного положения! Повторяю, боевая тревога…»

– Ах, б…ство!! – только и смогла произнести Ирина. Больше слов у нее не было.

Прошло лишь несколько мгновений, и собравшиеся словно забыли о том, что происходило здесь до этого.

Толпа расхристанных сенаторш выкатилась в фойе, смяв цепочку подбежавших солдат…

Когда спустя полчаса осмелевшие служащие дворца, возглавляемые обер-церемониймейстером Георгиной Плюк, заглянули в зал заседаний Государственного совета, глазам их предстало жуткое зрелище.

Роскошный совсем недавно зал напоминал казарму штрафбата после очередного бунта. Драпировки были сорваны со стен, светильники хенецианского стекла разбиты вдребезги.

На полу, среди хлопьев высыхающей пожарной пены, валялись разбросанные рваные бумаги, выдранные пряди волос, клочья дорогой материи и кружев, россыпи пуговиц, запонок, бус, кулонов, обломки кресел и ноутбуков… На рухнувшей люстре болтался чей-то шитый золотом лифчик, кажется, пятого или шестого размера.

И среди всего этого разгрома на полу сидела высокая чернокожая красавица – княгиня де Орсини – и горько, взахлеб рыдала…

Темескира, личные покои Ипполиты.

Одновременно с заседанием Государственного совета

– Знаешь, Анюта, я, наверное, плохая императрица, – сглотнув, произнесла владычица амазонок.

– Что вы, ваше великолепие, как вы можете так говорить?! – прощебетала ее камер-фрейлина.

– Да не надо этого, – махнула рукой Ипполита, – расспроси-ка у сестры как-нибудь! Неужто она тебе не рассказывала, какая я дура?

– Ирина всегда восхищалась вами! – В глазах Анны Снежнецкой светилась преданная любовь.

Юная камер-фрейлина была единственной, кто сейчас присутствовал в императорских покоях. Все прочие в ужасе забились по углам в ожидании не то дворцового переворота, не то бури монаршего гнева.

Вид у государыни был явно непарадный. Растрепанные волосы, небрежно перехваченные банданой, незастегнутая кофта на голое тело, потертые камуфляжные брюки…

Закатанные до локтей рукава позволяли видеть татуировку: крылатое создание – наполовину женщина, наполовину птица, уносящая в когтях красивого изящного юношу с лирой в руках: память о закидонах ранней молодости, когда Ипполита была всего лишь лейтенант-командором Особой эскадры.

Перед императрицей стояла початая бутылка джина – самого крепкого, который изготовлялся в пределах Амазонии, и простой стакан с этим напитком. Ей, по ее собственным словам, требовалось успокоить нервы.

– Паршивая я императрица, правду сказать, – горько усмехнулась Ипполита. – Хуже не придумаешь, когда от тебя бегут подданные. Особенно – твои дети.

Сейчас она вспоминала свою жизнь за последние восемнадцать лет.

Бесконечные государственные дела – в основном те, которые мог бы решить любой из ее министров. Запутанные, но такие, в сущности, пустые интриги в Государственном совете, которые она с наслаждением проворачивала, принимая вызовы оппозиции.

Оргии, которые она время от времени закатывала, в гареме и вне его, оттягиваясь на полную катушку.

Для всего находилось время. А вот для Милисенты…

Ну и чего она добилась за эти годы? Какие-такие великие дела совершила?

Должно быть, она и впрямь не была рождена для короны.

Ей бы заседать в этом самом Государственном совете, разъезжать по империи, приглядывая за порядком, выполняя волю настоящего монарха. А еще лучше – стоять за штурвалом крейсера или линкора, водить эскадры и флоты.

Пожалуй, она бы охотно отреклась от престола сразу при вступлении на него, в пользу одной из младших сестер.

Но – не судьба. Обе ее младшие сестры к тому времени так нелепо погибли… Погибли в один и тот же год.

Илона разбилась во время очередных космических гонок, по глупому лихачеству отключив автопилот. Мариелена – тут, на Амазонии, катаясь в Янтарном море на яхте, по пьяному делу перевернула судно кверху килем и утонула вместе со всей компанией приятелей…

Именно после этого Ипполиту именным указом выдернули с флота и буквально заперли во дворце.

Признаться, она тогда надеялась, что, когда племянницы подрастут и Ипполита XI малость успокоится насчет наследования престола, ей вновь разрешат вернуться к старым товаришам и любимому занятию. Она ведь не знала (да и никто еще не знал), что матушка уже больна одной из тех болезней, с которыми даже современная медицина ничего не может поделать…

Так что ей еще пришлось заниматься воспитанием пяти племянниц.

Может, именно поэтому она и упустила что-то в Милисенте, чего-то вовремя не разглядела.

Но как дочь могла – ведь ее ждала всего-навсего ссылка! Саму Ипполиту XII мать, помнится, не гнушалась лично пороть и после куда меньших скандалов.

И она всего лишь, почесав мягкие места, вставала и отряхивалась…

Теперь пришла расплата. И вот сейчас там, в километре отсюда, обсуждают ее дочь, которой, может статься («Нет, Великая Мать, только не это!!!»), уже нет в живых!

А она вместо того, чтобы явиться туда в парадном мундире и мантии и разогнать этих свихнувшихся на интригах баб к такому-то папаше, сидит тут и даже не в силах смотреть, что там творится… И тянет это пойло!

Погрузившись в подобные мысли, Ипполита не вполне поняла робкое высказывание Анны, выделив лишь ключевые слова «не надо» и «пороть».

Вначале она хотела было сказать, что пусть только Милисента вернется, и ее не только никто и пальцем не тронет, но ей все простят…

А потом вдруг словно ледяное дуновение обожгло ее.

…Пара минут, в течение которых Анна Снежнецкая была крепко схвачена за руку и коротко допрошена, а затем перстень, приложенный к идентификатору консоли, и нажатие ряда клавиш.

– Канцелярия? – сухо осведомилась Ипполита. – Текст указа о принцессе – мне на терминал.

С минуту она вчитывалась в возникшие на экране строки, чувствуя закипающее в груди желание высадить в ни в чем не повинный монитор полную обойму бластера.

Кто?! Кто посмел?! Кто осмелился изготовить эту фальшивку, из-за которой ее дочь решилась на побег?!

Нечеловеческим усилием она сдержала вопль ярости, загнала внутрь закипающую лаву готового пробудиться вулкана.

К счастью, Анна – и без того изрядно струхнувшая – не видела обращенного к экрану лица императрицы, в противном случае немедленно удрала бы куда глаза глядят.

– Передайте изображение подлинника, – распорядилась Ипполита, со стороны слыша свой голос – на удивление холодный и бесцветный.

Пока жалко суетящаяся, как потревоженная старая мышь, генеральный архивариус канцелярии искала подлинник, Ипполита думала, что ей делать дальше.

Спокойно и собранно она решила про себя, что того, кто всё это организовал, она собственноручно убьет и злоумышленник успеет пожалеть, что вообще родился на свет.

Перед ее глазами очень ярко и живо встало зрелище искаженного нечеловеческими муками лица Элеоноры де Орсини, лишившейся своей знаменитой на всю империю красоты, ладони явственно ощутили тяжесть пыточных клещей, а ноздри – запах горящей человеческой плоти.

Но вот наконец бланк именного указа с гербом лег перед камерой, и она механически включила увеличение.

Не может быть… Всё верно – порка, разжалование (Великая Матерь – что за бред!)… Ниже – все обычные знаки подтверждения подлинности, сертификат автоматической проверки почерка…

Но… как?!!

И тут она вспомнила всё. Вспомнила момент, когда, занятая мыслью о красавчике-найденыше, небрежно водила пером по бумаге, вспомнила, как так же небрежно смахнула два оставшихся бланка в ящик стола, не думая ни о чем, кроме…

Встав, она отодвинула ящик. Да, так и есть – оба бланка – на стражницу и на де Сент-Люсия, лежат на месте и ждут ее резолюции.

Выходит, всё из-за нее, из-за того, что, увлекшись мечтами об очередном самце, она подписала не ту бумагу?!

И никто не попытался образумить ее, не бросился к ней, мол, что ты творишь, идиотка?! Что же за подданные у нее?

О Богиня, за что ты так караешь несчастную дочь свою?!

Анна с ужасом смотрела на повелительницу, по лицу которой было ясно, что именно сейчас та разревется, если вообще не начнет биться в истерике.

И в этот момент тишину покоев нарушил громкий и настойчивый гудок вызова. Не обычный и даже не срочный. Тот самый, глухой и прерывистый зуммер боевой связи, который в данной ситуации мог означать только одно…

Нейтральный космос, место сражения сил Лиги и Западного флота

– Я – Звезда-семь, множественные цели – азимут 354—678 – идут сближающимися курсами. Ой, ма…

Девичий голос резко оборвался. А через несколько секунд в небе вспыхнула новая звездочка. Но еще до того на экране нейтринного детектора Марина увидела характерные зигзаги атомного взрыва.

Однако размышлять об этом было уже некогда.

– Я – Звезда-два! Всем первая готовность, азимуты 300—700 – полное перекрытие. Приготовиться к отражению торпедной атаки.

– Марина, кажется, «Тигрице» каюк!

– Отставить панику! Звезда-шесть, в твоей зоне подозрительные засветки!

– Вижу, Марина, это торпеда.

– Я Звезда-три, я Звезда-три – крупная цель азимут 450—005, прошу помощи!

– Инга, выручай Индиру!

– Есть, Марина!

Битва разгоралась, втягивая в себя всё новые силы. Двадцати авианосцам и двадцати шести линкорам и крейсерам Темной Лиги противостояла ослабленная авианосная группа Западного флота.

«Медведица» приняла бой сразу с двумя крейсерами. Одному не повезло: не прошло и пяти минут, и он закувыркался с напрочь срезанным носом. Но и сам линейный крейсер получил несколько серьезных ударов. На выручку устремились три дивизиона «Пустельг» – сорок с чем-то машин.

На удалении в сто километров от противника они выпустили по четыре ракеты. Оставляя за собой плазменные хвосты в полкилометра длиной, ракеты устремились вперед. Дюжина тяжелых «Скорпионов» выпустила тучу ракет навстречу им.

Строй «Пустельг» рассыпался, уклоняясь, а затем дал ответный залп. Скорость «Пик» была на треть выше, нежели «Этандаров», и два пилота Лиги уже никогда не узнали, попали они в противника или нет.

А дальше – карусель боя вновь закрутила свой безнадежный водоворот, втягивая в себя всё новые корабли и жизни.

…Де Альба вместе с уцелевшими офицерами полевого штаба изучала сводку повреждений.

Разбитые двигатели, разгерметизированные отсеки, заглушённые из-за разрушений реакторы, сгоревшие прямо на палубе истребители и трупы, трупы, трупы… Захлебнувшиеся кровью лопнувших в вакууме легких, ставшие пеплом в пламени пожаров, умершие от ран, получившие смертельные дозы всевозможных излучений… И обратившиеся в плазму при взрывах вместе с кораблями – эти проходили в графе под деликатным названием – «пропавшие без вести».

Прежде чем они заняли места у пультов и вошли в курс дела, нападающим удалось разбить боевые порядки амазонок, и теперь каждый дрался только за себя. По несчастливому стечению обстоятельств рядом с подбитым флагманом уже практически не осталось крупных кораблей.

Только «Жанна д'Арк» продолжала вести огонь, да серьезно поврежденная «Повелительница звезд» отбилась от наседавших истребителей из противоминных калибров. Однако было ясно, что долго это продлиться не может.

– Что?! – рявкнула командующий флотом, поворачиваясь к экрану связи, на котором появилась начальник единственного уцелевшего поста наблюдения.

– Нам конец, – прошептали искусанные в кровь губы той. – Вот смотрите – сейчас нас добьют, – и переключила изображение на радар.

Четыре цели уверенно двигались к тяжело раненной авиаматке.

На вид как будто не очень крупные – соответствуют примерно «Тарантулам», но почему тогда они дают столь сильное отражение в радиоспектре? И почему они так нагло игнорируют все тактические наставления, держась буквально вплотную друг к другу?

Словно прочтя ее мысли, один из эсминцев выпустил в них «Горгону». Спустя пару секунд почти рядом с корабликами полыхнуло двести мегатонн тротилового эквивалента.

Короткая сумятица на радарах в том месте… и через считанные секунды изумленным операторам предстало нечто необъяснимое: всё те же четыре точки, быстро сокращающие дистанцию между собой и «Артемидой».

– Это какие-то чудовища, нам их не удержать! – вопль кого-то из пилотов раздался в коммуникаторе Марины.

Одного взгляда на экран капитану хватило, чтобы понять, что именно выпустила на них Лига.

Это были обычные «Тарантулы». Разве что за одним исключением – на облицовку их пошло не что-нибудь, а редчайший меонгит. Абсолютный отражатель. Вещество, секрет изготовления которого, как и многое другое, канул (и, похоже, навсегда) в Лету вместе с прежними цивилизациями.

Из него делались рефлекторы первобытных фотонных звездолетов.

И человек, нашедший у какой-нибудь захолустной звезды такой корабль, мог считать себя богачом на всю оставшуюся жизнь, точно так же, как мог считать надежно обеспеченным будущее своих детей и внуков.