Текст книги "Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения"

Генеральская охота

На одной верхней стоянке на Теректинском хребте, у истоков притока Нижней Катанды речки Кутан, у нас был случай с генералом из Новосибирска. Вроде как генерал этот был настоящий, т. е. военный. Случай был, собственно, с ним, а не с нами, а мы лишь наблюдали все происходящее со стороны.

Спустившись после недолгого дневного перехода с широкой спины хребта, мы встали лагерем у верхней границы леса метрах в ста от пастушеской стоянки на небольшой поляне, покрытой яркими крупными синими цветами. Кажется, это были круглолистные колокольчики, растущие здесь в изобилии. Развели костер, расставили палатки, повесили котелки, чтобы варить обед, искупались в холодной быстрой речке. Было солнечно и ветрено, вечерело. Около бревенчатой избушки пастуха тоже торчала большая трехместная палатка – яркая, желтая, высокая. Ходили около нее какие-то мужики, переговаривались негромко и куда-то собирались. Рядом со стоянкой был виден загон для овец, обнесенный плетнем, куда ближе к закату пастухи пригнали сверху и спрятали пыльную отару голов в двести.

Наши проводники сразу по приезде отправились в избушку поговорить с земляками-катандинцами, потолковать с пастухами о местных делах. В разговоре выяснилось, что генерала с его желтой палаткой с утра забросил аж из самого Новосибирска военно-транспортный вертолет и что сама эта стоянка и отара овец принадлежат некоему олигарху (тоже из Новосибирска), хозяину турбаз, земли и скота в Усть-Коксинском районе. А пастухи – нанятые им работники. Генерал же, прямо как в русских сказках или анекдотах, оказалось, прилетел охотиться на медведя!

В принципе, ничего предосудительного в этом не было (если не задаваться вопросом, за чей счет был организован недешевый перелет вертолетом из Новосибирска). Медведя на Алтае много, и он никому особенно не нужен (ни на шкуру, ни на мясо). К тому же куганский медведь, как рассказали Андрею и Ивану пастухи, повадился таскать из отары овец (каждые 3–4 дня по овце), нанося заметный ущерб хозяину отары, олигарху. Хитрый медведь умудрялся регулярно подкрадываться и незаметно таскать овец, как ни сторожили от него отару пастухи и собаки. Вот генерала и пригласили совместить приятное с полезным: отдохнуть в горах, убить медведя и уберечь от его нападений скот.

План у охотников был простой и, как скоро выяснилось, довольно глупый. В том лесу, где предположительно слонялся медведь-вредитель, пастухи бросили на землю и завалили сверху тяжелыми бревнами большой кусок стухшего мяса, а неподалеку соорудили схрон для стрелков. С вечера охотники ушли в лес с винтовками, забрались в этот схрон, чтобы караулить медведя; ушли, как положено, на всю ночь. Расчет был на то, что медведь придет на запах тухлого мяса, начнет к нему лезть, ворошить бревна – тут его и застрелит из схрона бравый генерал.

Само собой, план организаторов генеральской охоты с треском провалился (что с планами генералов бывает нередко).

Почему именно он провалился – нам охотно объяснили наши, весьма довольные всем происходящим проводники Андрей и Иван, которые весь вечер перед охотой посмеивались, покуривали сигаретки и поплевывали на траву, хитро наблюдая со стороны за приготовлениями к генеральской охоте.

А все дело было вот в чем. Генерал прилетел из далекого города всего лишь на одну ночь. Уже одно это было крайне несерьезно. С чего это все они решили, что медведь именно в эту ночь придет подкрепиться, да еще именно в это место? Да и вообще, с чего они вообще решили, что он придет? Что он не заметит ловушки? Что не почувствует запаха людей? Что он окажется настолько глуп, что сам побежит в приготовленную ему засаду? Что он вообще находится в этой части леса? Что ему, мало свежей баранины из отары генералова друга? Само собой, наши проводники оказались правы и никакой медведь в эту генеральскую ночь не объявился. Бравые охотники с большими ружьями и импортными прицелами ночного видения в охотку ушли с вечера в лес, а утром, когда мы пили свежезаваренный чай у костра и ели ароматную пшенную кашу со сливочным маслом и яблочным джемом, эти же нелепые охотники, понурые и невыспавшиеся, вернулись из леса назад к избушке, словно побитые и с пустыми руками. Андрей и Иван понимающе улыбались, знай себе покуривали и поплевывали. Цвета слоновой кости отдохнувшая отара уже вытягивалась вверх по пологому склону навстречу новому дню, навстречу своему роковому, невредимому, хитроумному куганскому медведю.

Гречка в морозное утро (Д. Запылихин, 2016 г.)

Генерал же быстро позавтракал, свернул свою желтую палатку, сел на коня и с сопровождающим уехал вниз, в Катанду. За спиной у него болталось в бархатном кожаном чехле дорогое немецкое ружье с отменной оптикой. Напоследок генерал хмуро и недовольно оглядел нас сверху, весело распивающих крепкий сладкий чай у бойкого костра. Андрей и Иван и бровью не повели, курили, сплевывали и нахально улыбались бестолковому генералу. В этот раз проводники были на стороне хитрого медведя, а не на стороне генерала и его друга-олигарха.

Озеро Солонешный и поиски Аржана

На второй день похода по Теректинскому хребту, пройдя первый пологий перевал на высоте 2200 м в верховьях Черной Теректы, мы миновали маленькую пустующую, но в прекрасном состоянии, с печкой и широкими нарами, пастушескую избушку. И встали лагерем на берегу ручья, круто падающего вниз из мелкого, чистого и теплого озера Солонешный. Горы вокруг затянуло туманом, заморосил затяжной нудный дождь, и мы, пережидая непогоду, провели на Солонешном почти два дня. Бесконечно распивали чай, варили супы и каши, по многу часов спали в своих влажных палатках и, конечно, много гуляли по окрестностям. Отыскали на дальнем конце мелководного, с дном из мелкого песка, озера единственное сравнительно глубокое место и с удовольствием плавали там, удивляясь теплой, на такой-то высоте, и мягкой как бархат воде.

Наши проводники Андрей и Иван, не зная точно дальнейшей дороги, решили съездить на разведку. Под проливным дождем они накинули на плечи зеленые плащи, натянули на ноги блестящие резиновые сапоги, заседлали коней и уехали налегке вверх по тропе среди камней и лиственниц на перевал, полностью скрытый в черных сочащихся холодной водой тучах.

Часа через три они вернулись и рассказали, что нашли нужную нам дорогу, а еще что встретили за перевалом мальчишек-пастухов с другой, северной стороны хребта – из села Яломан. Яломанские мальчишки пасли свой яломанский скот на верхних яломанских стоянках. Они и поведали нашим проводникам про удивительное место – аржан. Они в голос твердили Андрею и Ивану, что нам непременно надо заехать и посмотреть на этот самый аржан. По их рассказам выходило, что аржан – это река, которая с силой и грохотом вылетает наружу прямо из горы, из скал, из самых недр земли.

На другой день мы покинули вынужденную непогодой стоянку на озере Солонешный, двинувшись сначала вниз к месту впадения речки Букала в Большую Теректу, потом вверх по Букале к перевалу, ведущему к истокам Большой Катанды. Потом преодолели Катандинский перевал, после чего, уже ближе к вечеру, спустились в верховья Б. Катанды, где остановились, сильно измотанные, на удобной стоянке у устья речки Большая Черная, левого притока Верхней Катанды. Отсюда мы решили на следующий день сделать радиальный выезд – к тому самому аржану, о котором толковали яломанские мальчишки, в верховья реки Большой Яломан, на северные склоны Теректинского хребта. Уж очень захотелось нам повидать этот самый знаменитый аржан! Вообще-то мы знали, что аржан в переводе с алтайского – это целебный источник, и таких аржанов на Алтае множество. Но нам хотелось увидеть именно этот аржан – бьющий с силой прямо из горы!

С утра, позавтракав и заседлав коней, мы налегке, взяв с собой лишь скромный сухой паек и чай в двух термосах, выехали обратно вверх по долине Верхней Катанды, чтобы через полчаса уйти из нее резко вправо и круто вверх по ручью – левому притоку Верхней Катанды, – направляясь хорошо видной тропой к вершине хребта. Завтракая, мы глазели в бинокли на молодого медведя, который в километре от нас много выше по склону увлеченно рыл корешки на лесной поляне.

За час крутого подъема по хорошей тропе, миновав пасущихся по склонам коров, мы выехали на перевал на высоту 2200 м – водораздел рек Верхняя Катанда и Большой Яломан. Это был широкий и плоский гребень Теректинского хребта. Вершина перевала открылась нам очень живописная, с пятью чистыми озерами разной величины. На берегу самого крупного из них, с крутыми скалистыми берегами и густой порослью цветущего золотого корня, мы перекусили бутербродами и сладким чаем. Со дна прозрачного холодного озера поднимались тонкие цепочки пузырьков воздуха или газа, и поэтому я назвал безымянное озеро Пузырьковым. За ним тропа медленно спускалась на север в верховья Большого Яломана (узкая лента, грива коня). Здесь же наверху в камнях находятся истоки этой реки. Повсюду по широкой спине хребта валялись крупные куски желтоватого и нежно-розового мрамора, поэтому я решил назвать перевал Мраморным. Около трех километров от верхней точки перевала мы медленно ехали вниз. Слева были видны пологие горные цирки со снегом в рыжих складках. Вскоре мы обнаружили в склоне горы глубокий скалистый провал, на дне которого шумела чистая быстрая речка. Еще немного ниже она опять скрывалась под землей, а после вытекала на открытое место из-под подножия небольшой фиолетовой скалы – очень живописно. Мы решили меж собой, что это и есть тот самый аржан, который мы искали, и задержались у подземной речки на небольшой привал. После чего, очень довольные своим открытием, двинулись в сильный дождь обратно в лагерь, где нас с нетерпением ждала Катя. Она оставалась дома и очень сильно боялась весь день, что, пока мы ищем аржан, в лагерь придет медведь и съест ее.

Озеро Солонегиный на Теректинском хребте (В. Рыжков, 2012 г.)

Каково же было наше огорчение, когда несколько дней спустя мы узнали от встреченных нами пастухов, что нужный нам аржан мы так и не нашли. Он был еще дальше и ниже по долине Большого Яломана, в глухом лесу, но мы этого не знали. Пастухи описывали его так же, как и яломанские мальчишки: река с грохотом вылетает из горы и все вокруг скрыто в облаках холодных брызг.

Оставалось поверить им на слово.

Горелый лес на речке Кызыл-Айры

Подъем или спуск в горах «по-дикому», без тропы по горной тайге или по холодным гольцам, сам по себе захватывает дух и впрыскивает в кровь лошадиную дозу адреналина. Такое запоминается на всю жизнь. На следующий день после неудачной «радиалки» к аржану мы выехали дальше на юго-запад по Теректинскому хребту. Принялись неспешно подниматься на спину хребта по Большой Черной речке и метров через триста выше нашего лагеря с удивлением обнаружили, что у нас есть сосед. Выше по течению речки выступила ближе к тропе обитаемая стоянка, вокруг которой на крутых склонах лениво паслись упитанные катандинские коровы. Нас тепло приветствовал хозяин стоянки – крепкий русский мужик в сапогах и стеганой фуфайке.

Подъем за стоянкой становился все круче, тропа как таковая скоро вообще пропала. Тогда Андрей, едущий впереди, круто взял вправо, и мы принялись взбираться на своих конях по дикому обрывистому травянистому склону, поросшему низким колючим кустарником. Лошади часто и тяжело дышали, обильно потели, пригибали головы к земле, цепляясь копытами за склон и рывками тащили нас все выше, к далекой спине хребта под самые небеса. Это тянулось долго и мучительно. Когда путь стал более пологим и проклятый колючий кустарник закончился, перейдя в высокогорный луг, мы сделали короткий привал на траве, давая лошадям перевести дух. Вокруг нас раскрылась великолепная горная панорама. Белая лента Верхней Катанды змеилась далеко внизу в оставленной нами долине. До самого горизонта во все стороны голубели и синели хребты и отроги. Над нами, но довольно близко, медленно кружили в прозрачном теплом воздухе два огромных беркута с мощными квадратными крыльями и яркими белыми пятнами на крыльях и на хвосте. Они отдыхали, паря в поднимающемся из долины летнем воздушном потоке, и глазели на нас, а мы валялись на мягкой траве и глазели на них.

Вскоре мы продолжили путь и достигли вершины перевала Кызыл-Айры (2470 м) – плоской холодной гривы с камнями и карликовыми цветочками между ними. После чего круто спустились с него в поводу в небольшую ровную долину, к маленькому озеру, напоминавшему формой маралий след, которое я так и назвал – Маралий след (2250 м над уровнем моря). Там сделали небольшой привал на солнцепеке и двинулись в путь. Чем дальше мы отъезжали от перевала, тем тропа становилась все круче и непроходимей. Сначала она бежала по траве, но потом втянула нас в дремучий лес. Под конец, ближе к речке, зажатой в узком лесистом ущелье, тропа совсем потерялась, и мы с большим трудом продирались через лесные заросли по едва заметным звериным тропам. Вот каким манером едущий впереди группы Андрей искал нам путь в почти отвесном лесном буреломе. Зайдя в очередной тупик, мы замирали на крутом склоне, кони упирали ноги в гору, с трудом держа равновесие, мы цеплялись за ветки деревьев, чтобы не попадать кубарем вниз. Надо мной нависал конь соседа, над ним – лошадь соседки, и т. д. Где-то ниже меня громко трещали ветки и раздавался громкий мат. Андрей, волоча за собой своего несчастного коня, искал проход, по которому мы могли бы скатиться на дно ущелья, к речке. Что-то там внизу сломав, что-то срубив, что-то оттащив в сторону и примяв к земле, он организовал нам «дорогу». По которой мы и скатились один за другим к ручью, рискуя сломать шеи себе и своим коням.

Сразу за ручьем мы поехали круто влево и вверх, к истокам речки Кызыл-Айры. Нашим глазам открылось жуткое зрелище: горелая кедровая тайга, покрывающая все окрестные горы на несколько километров вверх по ущелью и далеко вверх по широким боковым склонам. Пожар в этой горной долине случился предыдущей осенью или летом. Никто не знает точно, когда это произошло – тайга здесь необитаема. Скорее всего, в сухой кедр во время грозы ударила молния, и лес загорелся. Кедр за кедром, крона за кроной – и вот уже полыхают все горы окрест.

Теперь погибший лес стоял перед нами так, как будто все это случилось только вчера. На черных мертвых ветвях кедров оставалась еще неопавшая желтая длинная хвоя. Стволы чернели и блестели на солнце, словно бы обклеенные тонкими пластинами жирного каменного угля антрацита. Картина вокруг была как из фильма ужасов – планета Земля на второй день после термоядерной катастрофы. Светило солнце, небо было ярко-синего цвета, воздух был бездвижен и прозрачен, черные стволы обуглившихся кедров смотрелись особенно страшно на фоне желтой земли и сине-фиолетовых цветов дельфиниума, которыми густо порос мертвый лес.

В первые год-два после лесного пожара по такому сплошному горельнику еще можно худо-бедно проехать, погибшие стволы продолжают стоять. Но затем они постепенно подгнивают снизу и принимаются падать вниз под собственным весом или от порывов ветра – и падают по направлению склонов, намертво перегораживая тропы. Через несколько лет после пожара такой лес становится совсем страшным и непроходимым. Часть горелых стволов падает. Другая часть продолжает стоять, но с них постепенно отваливаются мертвые ветви, и тогда погибшие в огне деревья выглядят как обгоревшие телеграфные столбы с острыми скошенными вершинами. Тайге нужно 50–70 лет, чтобы восстановиться – пока возникнет поначалу подлесок, а после понемногу вытянутся вверх молодые кедры и лиственницы.

Мы проезжаем подавленные и в полном молчании черную мертвую тайгу и встаем на стоянку, как обычно, у самой верхней границы леса в верховьях речки Кызыл-Айры. В этой части долины огонь пощадил деревья. Прямо перед нами красивый горный цирк с золотисто-красным отливом, который и дал название речке (Кызыл – значит красный). Выше от нас по течению находятся три озера. Самое верхнее одновременно и самое живописное, с прозрачной бирюзовой водой, глубокое, с отвесными скалистыми берегами, почти меловыми по цвету. Мы славно в нем искупались под сильным горным солнцем, зажигающим камни синим огнем!

Красота Теректинского хребта

Как и каждый хребет на Алтае, Теректинский хребет своеобразен и неповторим. Он далеко не самый высокий на Алтае, но достаточно высок, чтобы на его вершинах даже в середине жаркого лета лежали медленно тающие снежники. Он весь покрыт лесами, обильными ягодами и грибами. Хребет широко распахнут горными отрогами и речными ущельями на юг и на север. Его вершины округлы и каменисты, их обдувает прохладный свежий ветер. Из-под древних серо-зеленых камней вершин вытекают чистые прозрачные ручьи, образующие студеные быстрые речки с мягкой и вкусной водой. Речки питают и пополняют Катунь, обтекающую Теректинский хребет с трех сторон.

На вершине хребта по плавным седловинам и широким каменистым полкам плещется множество чистых, изумрудного цвета, озер, по берегам которых растет целебный золотой корень. Холодеют по высокой спине хребта и обширные топкие болота, покрытые летом обманчиво безмятежными желтыми цветочками и изумрудной травкой.

По всему хребту с севера на юг, а также вдоль массива, тянущегося с запада на восток, издревле проложены удобные набитые конные и пешие тропы. Теректинский хребет давно и прочно обжит людьми, он кормит уже не один десяток поколений местных жителей. По всем основным рекам и ручьям выстроены живописные пастушеские и охотничьи стоянки, многие из них и сейчас обитаемы. Большинство из них содержится в чистоте и порядке, нередко выручая путешественников, застигнутых темнотой или непогодой. В каждой избушке можно растопить маленькую железную печку, вскипятить чаю, согреться и просушиться, переждать ненастье в сухом тепле и простом крестьянском уюте.

С вершин и перевалов хребта открываются прекрасные виды. На юге хорошо виден белоснежный Катунский хребет, массив горы Белухи, обширная Уймонская степь. На севере вдалеке видны долина Катуни и в голубой дымке за ней далекие горы в сторону Тувы и Хакасии. Летом зеленые луга по всему хребту покрыты цветами, в жаркие дни воздух над лугами пахнет медом, по ручьям и речкам людей и зверей ждет спелая ягода: земляника, черника, малина, смородина, жимолость. Повсюду на Теректинском хребте изобилие леса, дров и воды. В каждой речной долине можно отыскать удобные для стоянок поляны. Все основные тропы по хребту несложные, удобные для переходов как на конях, так и пешком.

На север с хребта течет река Каракол, в долине которой можно увидеть множество древних наскальных рисунков, скифских курганов, торчащих из земли камней – балбалов. Каракольская долина – один из самых интересных и красивых на Алтае природных, археологических и этнографических парков. Над долиной доминирует снежный трезубец горы Учемдек (2792 м), одной из самых красивых вершин Теректинского хребта. Для алтайцев Учемдек священная гора, как и вся Каракольская долина.

Вершины хребта обрываются к северу живописными цирками, часто со снежниками и озерами на дне. Цирки эти разного цвета: от бело-серых до красновато-желтых оттенков, каков, например, цвет большой горы Кызыл-Кую.

Главные перевалы хребта пологи и широки, от них расходятся во все стороны конные дороги. В отличие от суровых и темных, с каменистыми узкими ущельями Катунского и обоих Чуйских хребтов, Теректинский полон света, широты, уюта и дружественен к людям и домашним животным (диких тут, увы, давно уже почти полностью истребили). Летом на стоянках тепло и солнечно, комаров нет. Какое это неповторимое удовольствие – сидеть с кружкой горячего крепкого чая, густо сдобренного сладкой сгущенкой или свежим медом, под старым высоким кедром, на мягкой подушке из обсыпавшейся оранжевой хвои, и слушать, как рядом шумит чистый холодный ручей. Отдыхать под кедром и наблюдать, как высоко в синем небе бесшумно парит огромный орел.

Белуха с верховий Деты-Качка

Все, кто приезжает на Алтай, обязательно стремятся увидеть знаменитую гору Белуха. Главную вершину Алтая и всей огромной Сибири. Эта легендарная гора овеяна тайной, про нее рассказывают множество легенд. Знаментый художник Николай Рерих специально и долго добирался до Алтая, чтобы только увидеть Белуху и записать в свой известный дневник местные легенды про нее. Добирался многие недели сначала пароходом, потом поездом, потом в седле, чтобы лично познакомиться со знаменитой горой. Именно Белуха и еще легенды алтайских староверов о сказочной и счастливой стране Беловодье поразили его на Алтае более всего.

Между тем Белуха и вправду необычайно красива. Незабываемая со своими двумя белоснежными вершинами, с широким седлом между ними, с отвесной снежной Аккемской стеной, с длинными белыми языками ледников, стекающих от вершин к подножию горы, резко вычерченная на фоне темно-синего дневного неба или ярко-красного заката, она стоит и правда вся совершенно белая сверху и донизу – от снегов и льда. Она отражается, двоится, мерещится в холодных бирюзовых озерах у подножия. Белуха фотогенична и безупречна, как профессиональная топ-модель, откуда ни посмотри.

Чтобы увидеть Белуху вблизи, придется подобраться к ней вплотную по рекам Аккему или Кучерле, или со стороны Ары-скана, или по Иедыгему, или к истокам Катуни – к леднику Геблера, или же со стороны казахской Берели, где в ясные дни она отчетливо отражается в теплом Язевом озере. Чтобы увидеть Белуху, надежно скрытую высокими отрогами Катунского хребта, надо подобраться к ней как можно ближе, иначе никак не получится.

Но вот издалека Белуху лучше всего видно именно с нашего Теректинского хребта. Для этого проще всего забраться по горному склону прямо в райцентре Усть-Кокса, залезть повыше и оттуда в хорошую ясную погоду увидеть вдалеке белую двуглавую гору, поднимающуюся намного выше окружающих ее гор.

Мы же разглядывали Белуху с вершин Теректинского хребта, идущего параллельно Катунскому (Белуха – его главная вершина) в полусотне километров от нас – далеко на юге, за Уймонской долиной. Мы видели Белуху, словно высоко парящую своей сверкающей белизной над темно-фиолетовым горным окружением.

Первый раз от Теректинского хребта Белуха показалась нам с перевала, ведущего от истоков речки Кызыл-Айры на реку Нижняя Катанда (высота этого перевала 2420 м). Далекая белая гора была слегка затянута облаками, но все равно нам были отчетливо видны обе ее вершины, ярко сверкающие на солнце в просветах легких дымчатых облаков.

Через два дня мы снова увидели гору с перевала Нижняя Катанда – Кызыл-Ютук (2602 м). Теперь Белуха была ближе к нам, выше и крупнее, на ее массиве стали видны многие детали. Отлично просматривались острая западная и квадратная восточная вершины, ровное и глубокое седло между ними, отвесные льды и скалы, величественная Аккемская стена, падающая вертикально вниз в ущелье беловодного и опасного Аккема. В середине 80-х гг. на склонах Белухи и на Аккемской стене тренировались советские альпинисты, готовившиеся к первому восхождению на Эверест: северные склоны Белухи по своей сложности больше всего для этого подходили. Белуха не самая высокая на свете гора (хотя и самая высокая вершина всей Сибири), но по альпинистским меркам вершина высшей категории сложности.

В третий раз Белуха предстала перед нами с Теректинского хребта на нашей завершающей поход стоянке у истоков речки Деты-Кочек, где мы устроились на ночлег с нашим маленьким лагерем, как обычно у самой границы леса. Мы удобно расположились на чистой поляне с высокой травой. Ночью разразилась страшная гроза, сверкали молнии и громыхали оглушительные громы. Казалось (да так оно и было), что мы совершенно беззащитны на этой высокогорной и открытой поляне перед извергающим молнии небом. Я не спал в своей палатке в ярких вспышках и грохоте добрые полночи, размышляя над глупым вопросом: спасет ли меня мой пластиковый коврик, на котором я ворочался в спальнике, попади в мою палатку молния? Или же не спасет и я обуглюсь как головешка? К счастью для меня и моих друзей, все обошлось благополучно. Утром о грозе ничего не напоминало, небо было ясное, сверкало свежее утреннее солнце.

По дороге к речке, на краю поляны, там, где мы брали воду, под кустами стелился настоящий ковер из крупной спелой черники, которую мы все время ели, и наши руки и языки от этого совершенно почернели. Справа от нашего лагеря полого поднималась гора со смешным названием Байда (2070 м) – традиционные пастушеские угодья катандинцев. Вдали на визуальной границе этой горы и синего воздуха Уймонской долины по горе ходил небольшой табун лошадей. Ближе к вершине Байды уже ловилась мобильная связь, и народ из лагеря потянулся вверх по склону звонить родным после недели пути безо всякой связи. Иван вернулся с горы очень довольный – с макушки Байды уже хорошо было видно его село Катанда и даже можно было рассмотреть, как блестит на солнце железная крыша его только что отстроенного дома, в котором он живет теперь с молодой женой. Иван хвастается нам: жена пообещала натопить к его завтрашнему возвращению баню и купить ему свежего разливного пива. Иван счастлив, а мы ему завидуем.

В общей сложности мы проехали по верхам Теректинского хребта около 150 км, преодолели восемь перевалов от 2200 до 2600 м над уровнем моря и ни разу при этом не спускались ниже 2000 м, двигаясь все время выше верхней границы леса и ночуя у этой границы.

С поляны, где расположена наша последняя ночевка, открывается панорамный вид на весь Катунский хребет, над которым высится двуглавая Белуха. По небу плывут серо-белые облака с полыньями синего неба меж ними, то закрывающие, то открывающие для нас огромную зубчатую гору. Острые снежные пики Катунского хребта ниже по направлению к нам сменяются черносиними волнистыми каменистыми отрогами, а еще ниже – темно-зеленой, с голубоватым отливом, кедровой тайгой. Еще ближе к нам над теплой и обжитой людьми Уймонской долиной плавает светлая желтоватая дымка. Утром следующего дня, когда мы начали спускаться к Катуни, все вокруг скрыли низкие облака, из которых кое-где торчали одни лишь только призрачные вершины огромных кедров. Позади остались круглые каменистые вершины Теректинского хребта, а далеко внизу под облаками нас ждала шумная и быстрая Катунь.