Текст книги "Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения"

Сибирские Альпы

(Курайская степь, Северо-Чуйский хребет, ледники Актру, Мажойское озеро и река Мажой, река Шавла и Шавлинские озера, река Юнгур, урочище Аник)

Курайская степь

Самое красивое место на восхитительном Чуйском тракте, на всем его протяжении, из всех сотен километров его речных долин, горных перевалов, живописных деревень, спусков и подъемов, лесов и полей – это, на мой вкус, Курайская степь, расположенная в дальней высокогорной части тракта, на его последнем чуйском (по долине реки Чуя) отрезке: между поселком Акташ и Чуйской степью. От восхитительных красот Курая у каждого путешественника неизменно захватывает дух, в какое бы время года и в какую бы погоду он там ни очутился.

Путешествие по Курайской степи и Южно-Чуйскому хребту

Сразу за поселком Акташ, в котором в советское время работал рудник по добыче ртути, а в постсоветское расположилось пограничное управление, дорога, бегущая узким ущельем, образует плавную дугу на юг и внезапно открывает путешественникам ошеломляющий вид на снежные вершины восточной части Северо-Чуйского хребта, в том числе на пик Куркурек (3982 м над уровнем моря). Внизу под трактом бежит Чуя, отходящая здесь от дороги на юго-запад, чтобы обогнуть огромную гору Белькенек и вернуться обратно к тракту ниже по течению у деревни Чибит (охра, желтый, место, где много елей). Вся речная долина Чуй покрыта здесь густым лесом. Он уходит круто вверх и по склонам Чуйских Альп (так называли раньше Северо-Чуйский хребет). И еще выше над темным густым лесом, высоко-высоко под самым небом, возлегают ослепительные снега и ледники громадного хребта. Мало кто удержится, чтобы не затормозить, не выйти из машины, не полюбоваться этим великолепным зрелищем, не сделать снимок на память.

Еще десяток километров далее по живописной горной дороге и тракт выкатывает в обширную, залитую ярким солнцем высокогорную степь. В ее центре виднеется большое алтайское село Курай (сухое место). Вся ровная золотистая степь окружена высокими горами. Справа, на юго-западе, вздымается огромная снежная стена Чуйских Альп, с острым пиком Актру (4044 м) в самом центре горной стены. Слева, на северо-востоке, также снежные по верхам, но более округлые вершины Курайского хребта, водораздела Чуй и Башкауса, к которым круто взбегают широкие степные склоны, с живописными лиственничными лесами поверх яичного цвета полян. В глубине долины, справа от села Курай течет Чуя, которую тесно обступают ярко-зеленые лесные полосы. Золотистая степь, голубые хребты, изумрудные леса, фиолетовые ледники в ущельях, сверкающие белоснежные вершины на самом верху – все это разноцветное великолепие замерло в ярком сиянии летнего дня. По снежным пикам невесомо бегут облака, отбрасывая на снега и скалы лазурные тени. По золотой степи ходят свободные табуны лошадей и пестрые стада сытых коров. Высоко в синем небе кругами парят остроглазые коршуны.

Свернув с тракта в село Курай, что стоит прямо у дороги, мы легко находим местный клуб, оштукатуренный и выкрашенный в голубой цвет одноэтажный барак. В левом крыле барака Юра, наш курайский хозяин и проводник, устроил маленькую гостиницу. Это обычный деревенский дом с белеными внутри помещений стенами, с несколькими простыми комнатами для ночлега. Мы сгружаем вещи в коридоре и отправляемся в столовую: есть жирный горячий суп из свежей баранины с теплыми лепешками и пить приправленный жирным молоком и толокном чай по-алтайски. Посреди нашего обеденного стола стоит большое блюдо с горячей вареной бараниной, от которой поднимается к потолку густой ароматный пар.

Юра – невысокий, крепкий, коренастый алтаец лет тридцати пяти, который уже много лет водит туристов на ледники Актру. Юра – веселый и активный человек, родом из Курая, и с детства хорошо знает эти места. Он лично заколол утром барана и сам же сварил из него для нас жирный ароматный суп.

Наши планы на начинающийся в Курае поход, как обычно, грандиозны. Сначала мы намереваемся подняться пешком к главной вершине Чуйских Альп пику Актру (по-алтайски – белая стоянка или белое жилище), потом перебраться на машинах на реку Мажой (или Маашей) и подняться по ней (уже на конях) к Мажойскому озеру. Далее на конях же проехать с Мажоя в верховья реки Шавла, к Шавлинским озерам и ледникам. Затем отправиться на тех же лошадях в низовья Шавлы, и оттуда добраться к низовьям реки Юнгур, правого притока Аргута. Если первые три части нашего похода очень популярны среди путешественников и хорошо изучены, то переход от Нижней Шавлы на Нижний Юнгур – отдаленное и труднодоступное место, где редко бывают не только туристы, но даже и местные жители. Мы собираемся подробно изучить и описать эти малонаселенные районы Алтая. Главная трудность, ожидающая нас в походе, – два брода нижнего течения Шавлы, летом очень полноводной, с высокой и бурной водой…

На закате первого дня мы сидим на деревянном крыльце Юриной гостиницы, обращенном в сторону снежников и ледников Актру. Мы находимся в самом сердце Курайской степи. Слева от крыльца торчит старая колхозная пилорама, справа – ветхий покосившийся электрический столб, под которым лениво бродит рыжая корова. Она щиплет скудную траву, засыпанную почерневшими опилками и щепой. В селе тихо и безлюдно, только иногда протарахтит мотоцикл или проедет машина. Солнце только что скрылось на западе за снежными горными пиками Северо-Чуйского хребта и на деревню сразу нахлынула прохлада. Курайский хребет на востоке от нас еще весь залит солнцем, но уже розовеет в тонких и теплых оттенках летнего заката. Чуйские же Альпы на западе на наших глазах вдруг окрасились в черно-синий цвет и теперь погружаются в глубокий сон.

Ледники Актру

Ранним солнечным утром, погрузив все вещи и припасы в Юрин уазик, мы весело катим по Курайской степи сухой и гладко накатанной степной дорогой. Такие же степные дороги разбегаются здесь во все стороны, во все концы этой широкой и залитой солнцем долины. Повсюду пасется скот, близ которого крепко сидят в своих седлах пастухи. Чуйские Альпы приближаются, вырастая все выше и выше, и скоро вздымаются над нами разноцветной и неприступной стеной. С каждым километром пути мы различаем все больше деталей гор: лесов, ущелий, ледников и снегов.

Переехав Чую по деревянному мосту, мы поворачиваем (на Алтае говорят – сворачиваем) направо и мчимся теперь прямо в сторону массива Актру. Дорога идет все время вверх, постепенно набирая высоту.

Алтайские речные долины сложены уступами, или террасами, или же полками. Далеко внизу в глубоком русле течет река. Выше ее русла, порой на десятки метров, расположена первая широкая полка, или терраса, как, например, наша Курайская степь. Еще выше по краям долин и степей могут быть еще и вторая, и третья террасы. Как считают ученые, в том числе финский академик Йоханнес Гране, который 100 лет назад объездил и описал весь Алтай, такое террасное построение ландшафта – результат движения древних ледников, которые покрывали весь Алтай десятки тысяч лет назад.

К подножию такой очень высокой полки мы сейчас и подъезжаем. Это высокий, метров в 400, крутой горный склон, весь снизу доверху покрытый густой хвойной тайгой. Из леса выбегает на равнину речка Актру, чьи истоки лежат наверху в ледниках под самыми облаками. Когда мы заедем на вершину этого лесистого склона, нам откроется еще одна широкая и ровная долина, окруженная лесом и крутыми горами. В этой верхней долине расположены альплагерь, база спасателей с баней и несколько примитивных гостевых домиков для туристов и альпинистов. Подняться туда из Курайской степи могут только машины самой высокой проходимости: уазик, Урал, ЗИЛ-111 и ГАЗ-66. От их водителей требуются большое мастерство и крепкие нервы, чтобы благополучно попасть наверх и потом так же благополучно спуститься обратно.

В самом начале подъема, там где дорога пересекает речку Актру в ее нижнем течении, был настелен когда-то старый деревянный мост, но теперь он наполовину разрушен весенними паводками, и никто не удосужился его отремонтировать. По этой причине все машины едут теперь сбоку от моста, прямо по речке справа. Речка разделяется здесь на несколько мелких проток, дно и перемычки между которыми устланы некрупной серой речной галькой. Мы вылезаем из машины и перебегаем речку по уцелевшим бревнам моста. А наш управляемый Юрой уазик медленно едет по зыбкому речному дну, клюет носом, то забираясь глубоко по самый капот в горный поток, то снова выбираясь из белой ледниковой воды. Самая глубокая и опасная речная яма расположена перед самым выездом обратно на дорогу на левый берег Ак-тру. Здесь наш УАЗ уходит под воду выше капота, вода переливается поверх него, заливается в салон через щели внизу у дверей, а Юра берет эту яму с разгона, чтобы двигатель не заглох прямо в речке. Но все обходится, и мы снова забираемся в машину.

Сразу же от брода дорога уходит круто вверх, да так, что нам кажется, что мы вот-вот опрокинемся на спину уазика и покатимся камнем вниз, расшибаясь о деревья. Назад даже страшно смотреть. Едем в гору на пониженной передаче, на двух мостах, двигатель натужно ревет на максимальных оборотах. Медленно карабкаемся вверх, сама дорога представляет из себя глубокую, сильно разбитую и кривую колею, по которой тащишься и поминутно заваливаешься то на правый, то на левый бок. То и дело на дороге попадаются большие камни, которые приходится осторожно огибать или же еще осторожнее переваливать колесами. Юра, крепко вцепившись в руль и наклонившись вперед, неотрывно смотрит на дорогу, где каждое мгновение ждет опасность, препятствие, угроза. С нами в салоне внедорожника едет его молодой мохнатый пес, который притих и трусливо засел сейчас в углу на заднем сиденье, хотя прежде, в степи, он весело лаял на птиц и вообще всю дорогу глазел по сторонам, высунув любопытную морду в треугольную форточку.

Дорога поднимается и поднимается густым лесом, петляет по нему, то становясь более крутой, то немного выполаживаясь. Нам еще повезло, что день выдался ясный – нет дождя: в дождь к Актру можно и вовсе не подняться. В некоторых местах дорога еще не просохла от прошлых дождей, и там мы месим колесами грязь, густую, как жидкий асфальт.

Через час тяжелого подъема мы выкатываем наконец к наружному краю верхней террасы, на высоту выше 2-х км. Все вокруг моментально преображается. Мы выбираемся на плоскую и ровную поверхность горной котловины шириной около полукилометра и длиной в 2–3 км. Лес остается за спиной и опоясывает долину по ее краям, взбираясь на крутые склоны гор. Серебристо-голубое дно долины, устланное галькой и песком, сверкает на солнце и слепит нам глаза. Речка разбивается как серебристая распущенная плеть на десятки маленьких мелких ручьев, по которым летит наша машина, поднимая сверкающие брызги. В глаза нам брызжет ослепляющими лучами яркое солнце. Прямо впереди видны ледники и снега массива Оры Биширду (3781 м). Слева от него сверкает огромный Купол Трех Озер (3556 м). Падают по крутым горным склонам водопады, сбегают с гор многочисленные речки и ручьи. Над всем этим горит и дышит летней свежестью ярко-синее небо.

Каждое лето на Актру бывает много разного народа: туристов, альпинистов, спасателей, и мы не без труда находим место для палаток, рядом с постоянной базой спасателей, среди редкого леса, прямо на камнях. Сразу после обеда, быстро приготовленного на костре, мы отправляемся наверх к ледникам. Нам было лень сломя голову бежать на ледник. Но Алексей, которого мы за род его занятий, связанный с библеистикой, зовем «святым отцом», пристыдил нас: «Как же вам не стыдно? Нельзя упускать такую возможность. И к тому же – весь день еще впереди. Чего в лагере-то сиднем сидеть?» Устыдившись здравого голоса Алексея, мы встали и пошли за ним вслед. Высота нашей стоянки 2130 м, здесь заканчивается автомобильная дорога и начинаются спортивные маршруты восхождений к вершинам Чуйских Альп.

Алексей Бодров – «святой отец» (фото В. Рыжкова, 2014 г.)

Поначалу от базового лагеря тропинка бежит лесом, медленно поднимаясь к ближайшему леднику Малый Актру. Вскоре за альплагерем нам встречаются два памятника погибшим на Актру альпинистам: инструктору Галине Афанасьевой, погибшей в 1998 г., и новосибирским сноубордистам, разбившимся здесь на вертолете в 2002 г. Прямо у речки к скале привинчены металлические памятные таблички с именами всех погибших. Немного дальше памятников круто вверх уходит высокая ледниковая морена из глыб и камней, а слева от проложенной по ней тропы с грохотом летит вниз пенящаяся Актру. На вершине морены открывается очередная плоская терраса, слева от которой вздымается отвесная скальная стена в полкилометра высотой – это гора Караташ (черный камень). По часовой стрелке от нее идут: гора Сосулька, с одноименным ледником, и вправду похожим на огромную сосульку, вершина УПИ, вершина ДВС, вершина Буревестник и, наконец, остропикая Ак-Туру-Баши (4044 м). Все это, вместе взятое, образует огромный вытянутый цирк, на дно которого и сбегает ледник с Сосульки.

На вершине морены заканчивается последний лес. Высота здесь уже 2550 м. У тропы на грубом деревянном помосте какой-то чудак водрузил ржавую железную бочку – «для связи с космосом». Рядом с бочкой растет одинокая невысокая лиственница. За ней каменистая терраса упирается в крутой, почти отвесный подъем более чем в 100 м высотой. Тропа карабкается вверх меж циклопических гранитных скал – «бараньих лбов», гладко обтесанных еще не так давно перетекавшим через них ледником Большой Актру. С самого верха этой тропы спускается нам навстречу группа туристов, мы же, тяжело отдуваясь и хватаясь за камни и почву, лезем им навстречу. Здесь уже заметно чувствуется высота и недостаток кислорода – каждый следующий шаг дается нам все с большим трудом.

Выбравшись наверх, мы видим наконец сам ледник Большой Актру, отступивший от «бараньих лбов» уже на добрую сотню метров в глубину долины. Из-под его толстого ледового языка обильно вытекает вода, собираясь сначала в небольшие озерца и падая дальше шумным водопадом с высокого скального выступа между двумя огромными гранитными «лбами».

Ледник громаден. Он улегся на дне долины на всю ее ширину, метров на 200–300 в поперечнике, спускаясь вниз от широкого седла, что виднеется слева от треугольного пика Ак-Туру-Баши. Толщина льда на леднике достигает от 20 до 350 м, длина – около 8 км. У нас с собой нет никакого ледового оборудования, мы обуты в обычные горные ботинки, а Юра-проводник, который быстро идет впереди, и вовсе в простые резиновые сапоги. Тем не менее мы смело перепрыгиваем ручьи, бьющие из-подо льда, взбираемся на ледник и начинаем по нему подъем.

Ледник не очень круто, но заметно уходит вверх, мы идем по нему очень осторожно, наклоняясь вперед и внимательно глядя себе под ноги. Поверхность ледника серая, шершавая, сочится водой. Ледник будто бы обсыпан кем-то мелкой гранитной крошкой и камушками и напоминает московский тротуар в дни гололеда, тщательно посыпанный с утра прилежным дворником. Подошвы наших самых обыкновенных горных ботинок нетвердо цепляются за эти крошку и камушки, при этом ощущение такое, что в любой момент нога может соскользнуть, поехать, и тогда ты неудержимо улетишь вниз по ледяному склону к самому нижнему краю ледяной реки, где неминуемо расшибешься. Ведь на леднике в случае такого падения не за что и нечем будет зацепиться. Опасно!

Подъем постепенно становится все круче, и мы осторожно бредем наверх, все сильнее наклоняясь вперед. В гигантском теле ледника обнаруживается много глубоких трещин, которые мы с опаской переступаем. Встречаются нам на леднике и бездонные голубые воронки с прозрачными стенками, в черно-синюю бездну которых с шумом закручивается вода струящихся по всему телу ледника ручьев и ручейков. Эти воронки и трещины смертельно опасны – часть из них вовсе не видна, так как полностью закрыта снегом. Мы стараемся идти только по чистому льду, чтобы не угодить в бездонную ледовую ловушку и не сгинуть в ней.

Через полчаса непростого подъема по леднику мы выходим к высокой и крутой боковой морене справа, сложенной из сыпучего камня. Морена запирает собой узкое каменистое ущелье. Поднявшись еще метров на пятьдесят от ледника и забравшись на вершину этой морены, мы обнаруживаем за ней красивое Голубое озеро, подпруженное этой самой мореной, а также несколько палаток и желтый пластиковый домик на суровом каменистом берегу. Высота здесь уже 2830 м.

Моросит холодный дождь, мокро и зябко. По озеру плавают большие белые льдины. Меж мокрых камней на берегу пробиваются крохотная травка и желтые цветочки. Маленькое, грушевидной формы озеро и правда сине-голубое с темно-бирюзовыми оттенками. Ветер поднимает на его поверхности острую зябкую рябь. В палатках целыми днями лежат и отсыпаются альпинисты, терпеливо дожидаясь подходящей погоды, чтобы выйти на штурм вершины Ал-Тру-Баш, до которой отсюда еще больше километра по вертикали. В желтом пластиковом павильоне, используемом как место собраний и столовая, имеется маленькая железная печка, дрова для которой приходится приносить с собой снизу из базового лагеря.

Наш подъем от лагеря до Голубого озера занял без малого три часа, мы поднялись в общей сложности на 700 м, т. е. преодолели менее чем половину всего подъема от базового лагеря до вершин Чуйских Альп. После короткой остановки на озере мы пускаемся в обратный путь и уже через полтора часа оказываемся в своем лагере. Здесь все так же тепло и солнечно, в долине Ак-тру настал мягкий летний вечер.

В лагере нас ждет приятный сюрприз – спасатели, что живут по соседству, предложили и согрели для нас свою баню. Баня эта похожа скорее на маленькую теплицу для выращивания помидоров, только с печкой и каменкой внутри. Ее стены и крыша сделаны из толстой целлофановой пленки, небрежно натянутой между вкопанными в землю столбами и поперечными шестами-перекладинами. Узкую раздевалку от парилки и помывочной (которые соединены вместе) отделяет такая же мягкая целлофановая стенка. Баня вся полупрозрачна, как запотевший изнутри аквариум. Стенки хлопают на ветру и колышутся. Снаружи видны розовые силуэты движущихся в ней голых людей. Места внутри бани-теплицы очень мало, мы теснимся и толкаемся. Тепло из этой хлипкой конструкции выдувается очень быстро, но главное, что тепло в ней есть, как есть и горячая вода! Еще одна изюминка этой бани в том, что она выставлена прямо на чистом холодном ручье, в котором выложена небольшая запруда из камней в форме подковы. Перед запрудой набирается неглубокая ванна с песчаным дном и с кристально чистой проточной водой. Мы заканчиваем свой долгий день, полный приключений и впечатлений, выбегая из горячей парилки и окунаясь с головой в эту ледяную горную купель. От наших разогретых в парилке красных тел поднимается вверх белый пар. От усталости не остается и следа.

Лесной алтарь

Ночью над горами Актру прошел обильный дождь, что сильно осложнило наш утренний спуск обратно в Курайскую долину. На самых опасных участках спуска мы все выходили из машины и Юра крутил руль уазика один. Лишь его песик сидел сзади, болтался от тряски и испуганно глазел в окно. В одном месте уазик наполовину утонул в заполненной грязной водой колее. Он вдруг ухнул в заполненную жидкой грязью глубокую яму, колеса полностью скрылись в грязной воде, он сильно накренился влево и встал. Через низ дверей грязь устремилась внутрь салона. Песик высунул морду в треугольную форточку и удивленно уставился в грязную лужу, плещущуюся прямо перед его мордой. Пришлось всем нам лезть прямо в эту холодную жирную грязь и выносить машину оттуда на руках, извозившись при этом по уши.

В другой раз, при объезде непролазной дороги по лесу, Юрин уазик так сильно занесло в сторону на крутом и мокром травянистом склоне, что он едва не ударился правым боком о ствол лиственницы, но счастливо разошелся с ним несколькими сантиметрами. В конце концов мы благополучно закончили нервный спуск с горы и повернули у самой подошвы хребта налево, на северо-запад. Переехали по мелкому броду речку Актру ниже по течению от разрушенного паводками моста и покатили вдоль хребта красивой широкой долиной, окруженной лесами. Скоро нам уже открылась просторная котловина Ештыколь, с десятком мелких озер и одним крупным посредине – озером Джангысколь.

– Здесь хорошо рыба ловится, – повернулся ко мне Юра.

Близ озера расположена живописная стоянка. В дальнем конце котловины еще одна жилая летняя стоянка, где нас вышли встречать приветливый хозяин и его жена, с белым платком на голове. Они – алтайцы из Курая, земляки Юры. Пока мы разговаривали с хозяевами, Юрин песик обнюхал и пометил высокую коновязь перед домом.

За стоянкой начинается небольшой перевал через невысокий горный отрог, поросший лесом. В лесу по бокам от дороги много старых и свежеспиленных пней: курайцы заготавливают здесь строевой лес и древесину на топку печей. За перевалом внизу еще одна широкая котловина, еще одно большое озеро Караколь и еще одна стоянка, сейчас пустая. Вообще Курайская степь и все ее обширные окрестности, с прекрасными пастбищами, чистыми реками и озерами, с богатыми лесами, давно и хорошо освоены жителями Курая. Здесь есть только одна проблема: само как таковое высокогорье и сопутствующие ему особенности. Село Курай расположено на высоте около 1600 м, а деревенские угодья и стоянки по бокам степи еще выше. Поэтому лето здесь очень короткое и прохладное, приходит поздно, сопровождается частыми ночными заморозками и заканчивается уже в конце августа. Зима же, напротив, долгая и холодная. Овощи на такой высоте не вызревают, не говоря уже о плодовых деревьях и кустарниках, поэтому основные занятия курайцев – трудоемкие и сложные скотоводство и охота.

От стоянки на озере Караколь отлично просматриваются весь Северо-Чуйский хребет, вершины Ак-Тру-Баши и Куркурек (гремучая), снега и ледники, густая тайга по склонам гор, предгорные долины и котловины. Мы же едем все дальше на северо-запад и поднимаемся на очередной невысокий лесной перевал. Вся наша сегодняшняя дорога – это старый скотопрогонный тракт, по которому в советское время и еще раньше (в царские времена) перегоняли скот из Монголии в Бийск, на мясокомбинат, на мясопереработку. Животных гнали сезонные шабашники, гнали не спеша, чтобы скот мог по дороге свободно и вдоволь пастись и не слишком сильно терять в весе. Так и перемещали через горы большие гурты скота, двигаясь по нескольку месяцев и покрывая общее расстояние от 600 до 700 км. Основная часть этого далекого и долгого пути проходила по горам. Скотопрогонный тракт – это широкая, набитая тропа, еще чаще – несколько параллельных троп, а порой, как у нас сегодня, еще и автомобильная дорога. Раньше по тракту на всем его протяжении строились и поддерживались мосты через многочисленные речки и ручьи, но сейчас скот уже много лет не перегоняют и многие из мостов разрушены. Гонять скот из Монголии в Бийск прекратили вскоре после распада СССР. Оказалось, что это экономически невыгодно.

На вершине очередного перевала мы по традиции остановились на короткий привал. Остановка была приятная, в разгар жаркого летнего дня. Наверху открылась красивая лесная поляна, покрытая высокой травой и душистыми цветами. Здесь же в высокой траве прятался языческий алтарь (или молитвенник) алтайцев. Это был острый плоский метровый камень, торчащий из земли вертикально и обложенный у основания другими плоскими камнями поменьше. Подножие камня было щедро усыпано монетами, большинство из которых давно заржавело.

На ветках растущих поблизости культовых берез (шаман-деревьев) были аккуратно повязаны белые ленты, так, чтобы равной длины два конца ленты свободно падали вниз. Такую ленту нельзя завязывать на ветке тугим узлом, ведь дерево для алтайцев – живое существо. Нельзя плотно перетягивать живую ветку, потому что она живая рука живого дерева. Алтаец Юра показал нам, как это правильно делать, и каждый из нас повязал на своей березе свою ленту.

За многие годы походов по Алтаю у нас давно прочно вошло в привычку делать остановку всякий раз, когда мы поднимаемся на перевал. Как верят алтайцы, такая остановка, несколько минут тишины, короткий привал – дань благодарности духам гор, необходимый жест уважения к ним. Если пренебрежительно проехать перевал, не сделав на его вершине остановки, то духи гор могут за это наказать, и наказать больно. Кроме того, надо дать небольшой отдых лошадям.

Еще одна любимая традиция нашей компании – это легендарный «чой-чой». Суть его очень проста: на удачу надо выпить. Но не просто так, а со специальным ритуалом. Всякий раз, когда мы находимся на перевале, или после перевала, или перед бродом, или после брода, или когда начинает портиться погода, или перед стартом трудного перехода, мы пускаем по кругу, по часовой стрелке, кружку с небольшим количеством водки или коньяка, из которой каждый делает по очереди небольшой глоток и произносит: «Чой-чой». Перед тем как пустить кружку по кругу, кто-то брызгает водку из нее пальцем на землю, в сторону костра, реки и неба – духам воды, огня, неба и земли – с просьбой о благоприятствовании. Пригубляя из кружки, каждый думает и просит про себя о том же. Откуда мы взяли эту забавную традицию и что такое «чой-чой», никто уже толком не помнит. Но главное, что «чой-чой» отлично работает. Мы многие десятки и даже сотни раз убеждались в этом на практике. Новички походов и проводники-алтайцы поначалу лишь посмеивались над нами и нашим глупым суеверием, но потом, убедившись в действенности «чой-чоя», сами просили его по-быстрому организовать, завидев впереди опасный брод или большую черную тучу. И тогда легко проходился брод и рассеивалась без следа туча.

Отношение алтайцев и русских таежников к горам, к природе, к Алтаю – тихое, сосредоточенное, уважительное. В горах и в тайге они никогда не спешат, не шумят, не суетятся, не берут лишнего, не делают пустого. Обязательно останавливаются на высоком перевале, дают отдохнуть лошадям. Перекуривают, пьют чай, молчат. Спустившись с перевала, сидят на берегу реки, глядя в движение изумрудных или белоснежных вод. Тщательно сжигают мусор в костре, или, еще лучше, закапывают его в сырую землю. Надежно гасят огонь в костре перед уходом, залив костер водой. Убирают палку, на которой висели котелки, и прислоняют ее к дереву – пригодится тем, кто придет после. Не жгут и не рубят живые деревья, только сухостой. Не охотятся в определенные фазы луны. Не шумят, не кричат, не сквернословят. Уважают горы, природу, птиц, животных и рыб. Уважают каждого встреченного в горах человека, знакомого и незнакомого. Действуя так, поступаешь правильно, обеспечиваешь себе в горах здоровье и удачу.

Всюду у алтайцев – приметные места, близ которых надо задержаться, про себя молча попросить у гор добра и содействия.

Вот впадает в речку чистый ручей, над которым склонились повязанные белыми ленточками ветки дерева. Вот на чистой золотой поляне выросло раскидистое одинокое дерево. Нависла над тропой скала, вся покрытая древними наскальными рисунками. Над ней родовая гора, на которую нельзя подниматься, на которой нельзя пасти скот и в сторону которой лишний раз лучше даже не смотреть. Вот скромный алтарь, спрятанный в глухом лесу. Он сложен из плоских камней, у него следует молча помолиться, выпить глоток водки, оставить монетку на счастье. Когда алтаец уезжает в лес на охоту или отправляется пасти скот на дальней стоянке, он сливается с природой, становится ее частью, его дыхание становится частью дыхания гор и даже свет его ночного костра не тревожит покоя и безмолвия ночной тайги.

Когда в горах темнеет, алтаец ложится спать под огромным кедром, подножие которого всегда выстлано мягкой сухой хвоей. Он укладывается на толстые и теплые попоны, снятые с натруженных спин отдыхающих и пасущихся ночью лошадей. Он укрывается толстым одеялом, сшитым из козьих шкур. На попонах и под козьими шкурами ему всегда спится тепло и покойно, даже зимой, в сильную стужу. На его голове вязаная шапочка, летом и она не нужна. Голова всегда остается на улице, на свежем воздухе. Рядом с ним остывают угли костра, неподалеку на поляне пасется надежно привязанный верный конь. Седла и сумины бережно сложены горкой под кедром, на случай непогоды. В тайге наступают покой и безмолвие, алтаец засыпает, чтобы подняться уже с рассветом и снова двинуться в путь.