Текст книги "Minni. Призвание – любить"

Дамские посиделки устраивались в небольшой, довольно скромно обставленной комнате императрицы, которая «находилась между столовой и спальней, и в ней с трудом можно было повернуться». Сама Минни обычно располагалась на кушетке или в кресле у пианино, а ее гостьи, кто как мог, тесным кружком вокруг нее. Дамы наперебой рассказывали ей последние новости и сплетни из светской жизни Петербурга.

– Как жаль, государыня, что вы теперь так редко бываете в столице! – сокрушалась Елена Павловна. – Без вашего присутствия в Петербурге стало так серо, так уныло. Неужели вам не опостылела эта Гатчина?

– Вовсе нет, – отвечала Минни, – я прекрасно здесь себя чувствую. Вы только взгляните, какая здесь красота, какая чудесная природа, как чист и свеж воздух! Он пахнет… жизнью, а не грязным бельем и лошадиным пометом. Со мной здесь мой любимый супруг, мои дети. Страна переживает тяжелые времена, моему супругу приходится много и напряженно работать. И я должна быть рядом с ним, должна быть его опорой.

Минни и правда чувствовала себя здесь прекрасно. У нее были свои заботы, свои собственные сферы деятельности, где ее авторитет безоговорочно признавался мужем. Прежде всего это воспитание и обучение детей. Александр, с его безграничной любовью, безмерно баловал их, особенно младших, Михаила и Ольгу, и порой позволял слишком много. Минни же не допускала излишеств, шумных шалостей, непочтительного отношения к старшим и нарушения распорядка дня. Она следила за тем, чтобы дети вели себя скромно и достойно, без малейшей заносчивости.

Уединенная жизнь в Гатчине еще более сблизила супругов. Александр делился с Минни всеми своими заботами и переживаниями. Она выслушивала его с большим вниманием и сочувствием. Иногда осторожно давала ему советы относительно волновавших супруга проблем, взаимоотношений с министрами и другими членами романовской семьи.

«По своему уму и политическому чутью Мария Федоровна играла заметную роль в делах империи», – отмечал князь Феликс Юсупов.

Императрице приходилось заниматься не только внутренними проблемами – учебными, медицинскими, благотворительными учреждениями, но и участвовать в государственно-дипломатической деятельности. Встречи и переговоры с иностранными монархами, послами и визитерами являлись ее непременной обязанностью. Она занималась этим с удовольствием и по-женски тонко, что, несомненно, положительно сказывалось на том, как воспринимали Россию зарубежные партнеры.

Но за всеми этими делами и заботами она оставалась все такой же живой и жизнерадостной. «Она изумляла непосредственностью и свежестью чувств. Изящество фигуры, живой блеск глаз, открытая, очаровательная улыбка – все оставалось тем же, что в юности».

Великий князь Константин Константинович, как и многие, восхищавшийся этой удивительной женщиной, посвятил ей стихотворение, где были такие слова:

 
На балконе цветущей весною,
Как запели в садах соловьи,
Любовался я молча тобою,
Глядя в кроткие очи твои.
Тихий голос в ушах раздавался,
Но твоих я не слышал речей;
Я как будто мечтой погружался
В глубину этих мягких очей…
 

Она пленяла и своих именитых иностранных собеседников, партнеров и даже недоброжелателей России не только своей красотой, но и остротой ума. Однако императрица умела продемонстрировать и свое нерасположение к тем, кто представлял опасность для ее России, в ком она видела проявления нечистоплотности, подлости или предательства.

Минни видела, какое тяжелое наследство получил ее супруг, заняв место на российском престоле. Финансы были расстроены, экономика в упадке, в университетах молодежь бунтует, террористы готовят новые заговоры. Но хуже всего обстояли дела в сельском хозяйстве. И она посоветовала супругу прежде всего направить свои усилия на то, чтобы улучшить положение крестьян, большая часть которых после отмены крепостного права оказалась без земли, на грани разорения и голода.

Вместе с супругом провела она не одну бессонную ночь, помогая ему в работе над программой преобразования сельской жизни. Результатом их трудов было издание целого ряда законов, облегчающих жизнь крестьян. Был учрежден Земельный банк, который стал выдавать ссуды крестьянам на приобретение земель и необходимого инвентаря, уменьшены налоги на крестьянские хозяйства.

Эти меры оказались настолько эффективны, что вскоре Россия не только была полностью обеспечена хлебом, но появилась возможность поставлять зерно и на экспорт. Благодаря этим мерам Россия стала крупнейшим экспортером сельскохозяйственной продукции.

Следом за сельским хозяйством в стране начался стремительный рост тяжелой промышленности, развернулось строительство железных дорог, потянулись на восток стальные рельсы Транссибирской магистрали. Ставшая самой большой в мире по протяженности железнодорожная магистраль соединила европейскую и азиатскую части страны надежным и эффективным транспортным путем. Газетчики Европы и Америки были поражены масштабами этой стройки и называли ее выдающимся техническим достижением современности. Быстро развивалось морское и речное судоходство. Страна задышала спокойней и уверенней, освободившись от взяточничества и коррупции.

Александр поручил новому правительству навести порядок в сфере печати и народного образования.

– Следует признать, – говорил он, – что сегодня газетчики и вечные студенты – главные сеятели смуты в российском обществе, именно они носители западной либеральной заразы. На их совести десятки и сотни невинных жертв террористов. Мы не можем допустить существования таких гнусных газетенок и журнальчиков, изрыгающих хулу на все, что вокруг. Такое ощущение, что их издают какие-то обозленные на весь мир и на всех людей недоучки и неудачники, мечтающие о том, чтобы разрушить все, что создано не ими, разрушить счастье настоящих тружеников, и о том, чтобы весь этот русский мир летел в тартарары.

Руководствуясь указаниями императора, чтобы сдержать пыл ниспровергателей всего и вся, правительство ввело новые «Временные правила для печати», на основании которых теперь особый цензурный комитет, состоящий из министра внутренних дел, министра просвещения, министра юстиции и обер-прокурора Синода, в случае вредоносной, разрушительной деятельности получил право навсегда закрывать газету или журнал, а редактору впредь запретить заниматься издательской деятельностью. Смутьяны всех мастей – либералы-западники, леваки и анархисты – конечно, возмутились этим решением правительства, зато народ вздохнул с облегчением.

Александр считал, что залогом успешных преобразований должно стать как можно более широкое распространение народного образования и просвещения.

– Возможность учиться, получать знания должны иметь все, независимо от социального положения и достатка, – считал он.

По его инициативе число церковно-приходских школ увеличилось в семь раз, было построено более девяти тысяч школ для детей крестьян и рабочих, в которых ученики обучались родному языку, арифметике, катехизису и церковному пению.

Важнейшим решением молодого монарха была ликвидирована вольница университетов – главных рассадников нигилизма и антигосударственной смуты. Профессорам и студентам была запрещена политическая деятельность.

– Студенты должны учиться, получать знания, а не заниматься политикой, господа! – пылко говорил на заседании правительства Александр. – Перед Россией стоят большие задачи, и ей нужны люди образованные, умные, те, кому предстоит вывести ее на самые передовые рубежи по уровню развития науки, промышленности, сельского хозяйства, медицины…

Для этого по указу императора в стране создаются десятки новых высших учебных заведений – Технологический институт в Харькове, Екатеринославский горный институт, Ветеринарный институт в Варшаве и многие другие.

Александр понимал, что для того, чтобы покончить с терроризмом, необходимо перестроить работу правоохранительных органов страны, а прежде всего – тайной полиции, не сумевшей вовремя разоблачить преступников и уберечь его отца. Нужны новые идеи, современные методы борьбы, новые – умные и энергичные – люди.

И вот нашелся такой человек – молодой капитан жандармерии Георгий Судейкин, прекрасно зарекомендовавший себя в Киевском охранном отделении. Ознакомившись с его личным делом, император назначает его на ключевую должность в царской тайной полиции – инспектором секретной полиции и начальником Петербургского охранного отделения. Теперь Судейкин должен был отвечать за противодействие главным врагам самодержавия – террористам.

Умный, хорошо изучивший методы работы полиции европейских стран, капитан быстро сумел создать и в России эффективную систему политического сыска. Очень скоро его агенты проникли во все тайные террористические сборища. Благодаря получаемой от них информации все избежавшие расправы члены «Народной воли» были выявлены и обезврежены, арестована и долгое время успешно скрывавшаяся от правосудия Вера Фигнер, участница террористической группы, лишившей жизни Александра 11.

«Народная воля» прекратила свое существование, но не отказались от антигосударственной деятельности ее последователи. В том числе и в извечно бунтующей студенческой среде.

Нерадивый студент, неудовлетворенный жизнью, обозленный на всех и на свою судьбу, к тому же страдающий от чахотки и знающий, что дни его жизни уже сочтены, некто Петр Шевырев, возомнил себя преемником и продолжателем дела народовольцев и сколотил небольшую группу студентов-единомышленников. Не отличаясь ни оригинальностью, ни умом, подражая народовольцам, они тоже замыслили убийство императора.

Однако с самого начала им не повезло. Один из участников заговора в своем письме другу сдуру похвастался своим участием в заговоре против царя. Письмо было перехвачено сотрудниками тайной полиции, и за незадачливыми заговорщиками была установлена слежка.

Покушение предполагалось совершить в годовщину гибели Александра II, когда молодой император будет участвовать в панихиде по отцу в Петропавловском соборе Петербурга. Осуществить теракт Петр Шевырев должен был вместе с Александром Ульяновым при поддержке еще нескольких членов группы.

Средства на приобретение оружия и компонентов для изготовления бомбы студенты выручили, продав золотую медаль Ульянова, которой тот был награжден за курсовую работу. На эти деньги были куплены два револьвера и изготовлено взрывное устройство.

За несколько дней до покушения студенты начали изучать обстановку вокруг Петропавловского собора. Однако они не знали, что давно напавшая на их след полиция внимательно следит за каждым их шагом.

И вот настал день икс. Заговорщики вышли на подготовленную позицию в ожидании императора. И тут полиция сработала безукоризненно – студенты были схвачены на месте предполагаемого преступления с поличным и препровождены в участок. При обыске у них была обнаружена бомба и два револьвера, так что на допросах отпираться было бессмысленно. Перепуганные насмерть террористы наперебой давали показания и в первый же день выдали всех участников заговора. Перед судом предстали пятнадцать человек.

Мать Александра Ульянова написала императору слезное письмо с просьбой о помиловании ее сына, который якобы случайно оказался в рядах заговорщиков. Император отклонил ее прошение, но позволил повидаться с сыном.

– Я полагаю, было бы гуманно и разумно позволить ей это. Прошу вас, организуйте эту встречу, – дал он распоряжение шефу жандармов графу Дмитрию Андреевичу Толстому. – Пусть она сама убедится в том, что за «сокровище» ее сынок.

Суд приговорил пятерых зачинщиков заговора к смертной казни. 20 мая Шевырев, Ульянов, Андреюшкин, Осипанов и Генералов были повешены во дворе Шлиссельбургской крепости. Остальные участники группы отделались тюремным заключением.

Все эти события произвели на Александра и Минни тяжелое впечатление. Смертельная опасность на этот раз обошла их стороной. Они ненавидели этих безжалостных убийц, но, как глубоко верующие христиане, супруги глубоко сожалели о бессмысленных смертях этих юнцов, чьих-то сыновей.

– Это ужасно! Такого не должно быть. Мне искренне жаль этих студентов, а еще больше жаль их матерей, но как монарх я не могу простить этих юных злодеев, не имею права помиловать тех, кто презирает и разрушает устои государства Российского, – словно оправдываясь, с тяжелой грустью говорил Александр своей верной супруге.

Это была последняя смертная казнь за все время правления Александра. Но не последнее покушение на него и на всю его семью.

С восшествием Александра на престол в Гатчине теперь формировалась новая внутренняя и внешняя политика. Его участие в сражениях Русско-турецкой войны во многом способствовало осознанию того, что России жизненно необходима более мощная армия и современный морской флот. И император ставит перед министрами и военными грандиозную по масштабам задачу – в кратчайшие сроки перевооружить армию и создать флот, способный обеспечить надежную защиту берегов Балтийского и Черного морей и тихоокеанского побережья.

– У России есть только два верных союзника – наша армия и флот, – не раз повторял император. – Все остальные при первой возможности ополчатся против нас. Я понимаю одну политику: извлекать из всего все, что нужно и полезно для России, и меньше женироваться для извлечения этой пользы, а действовать прямо и решительно. Никакой другой политики не может быть у нас, как чисто русская, национальная.

Великий князь Александр Михайлович писал: «Александр III очень скоро выказал всю твердость своей внешней политики. Не прошло и года по восшествии на престол молодого императора, как произошел серьезный инцидент на русско-афганской границе.

Под влиянием Англии, которая со страхом взирала на рост русского влияния в Туркестане, афганцы заняли русскую территорию по соседству с крепостью Кушкою. Командир военного округа телеграфировал Государю, испрашивая инструкций. „Выгнать и проучить как следует", – был лаконичный ответ из Гатчины. Афганцы постыдно бежали, и их преследовали несколько десятков верст наши казаки, которые хотели взять в плен английских инструкторов, бывших при афганском отряде. Но они успели скрыться.

Британский Ее королевского величества посол получил предписание выразить в Санкт-Петербурге резкий протест и потребовать извинений.

– Мы этого не сделаем, – сказал Император Александр III. И приказал наградить генерала Комарова, начальника пограничного отряда, орденом Святого Георгия третьей степени. – Я не допущу ничьего посягательства на нашу территорию, – в гневе заявил он.

Министр иностранных дел Николай Карлович Гире с испугом воскликнул:

– Ваше величество, но это может вызвать вооруженное столкновение с Англией!

– Хотя бы и так, – ответил император.

Новая угрожающая нота пришла из Англии.

В ответ на нее Александр отдал приказ о мобилизации Балтийского флота. Это распоряжение было актом высшей степени храбрости, ибо британский военный флот превышал наши морские вооруженные силы по крайней мере в пять раз.

Прошло две недели. Лондон примолк…

А Европа начала смотреть другими глазами в сторону Гатчины. Молодой русский монарх оказался лицом, с которым теперь приходилось серьезно считаться Европе».

«Как-то раз император принимал у себя австрийского посла. На обеде в Зимнем дворце, сидя за столом напротив царя, посол начал обсуждать докучливый балканский вопрос. Царь делал вид, что не замечает его раздраженного тона. Посол разгорячился и даже намекнул на возможность, что Австрия мобилизует два или три корпуса. Не меняя своего полунасмешливого выражения, император Александр взял вилку, согнул ее петлей и бросил по направлению к прибору австрийского дипломата.

– Вот что я сделаю с вашими двумя или тремя мобилизованными корпусами, – спокойно сказал царь».

Правление Александра III ознаменовалось небывалым развитием национальной культуры и активным распространением в обществе исторических знаний.

«Все, что прославило Россию, началось при Александре III… для русской культуры он был, может быть, вообще самым лучшим из русских монархов», – писал известный русский театральный и художественный деятель Сергей Петрович Дягилев.

Император считал, что интерес к собственной истории способствует подъему национального самосознания, патриотизма, гордости за свое отечество. Никто из российских монархов не занимался столько изучением отечественной истории, как Александр. По его инициативе было создано Русское историческое общество. Он сам работал над его уставом, согласно которому главной задачей общества становились сбор, хранение и издание архивных документов, воспоминаний участников обороны Севастополя, боев за освобождение Болгарии, документы, рассказывающие о событиях, связанных с присоединением к России Средней Азии…

За время его правления увеличилось число археологических экспедиций и возросло их финансирование не только из государственной казны, но также и из личных средств императора.

Развитие музейного дела Александр считал важнейшим в своей культурной политике. Пополнялись музейные собрания, в том числе и провинциальные. По его указанию были созданы Русский музей в Санкт-Петербурге и Исторический музей в Москве. При нем было завершено затянувшееся строительство храма Христа Спасителя в Москве.

Александр бережно хранил и развивал национальные исторические, культурные и духовные традиции и на их твердой основе строил новую, мощную, индустриально развитую и надежно защищенную от внешних угроз Россию.

Глава XIII
Царский поезд. Катастрофа в Борках

Теплыми летними ночами она любила выходить из дому и подолгу любоваться бездонной звездной глубиной неба, словно стараясь разглядеть там что-то недоступное, тайное, но непреодолимо зовущее. Иногда, словно чья-то душа, услышав ее зов, одна из звезд вдруг срывалась со своего места и стремительно неслась по небу вниз, к земле, к ней, стоящей в одиночестве на ступенях лестницы, ведущей из дома в эту ночную непроницаемую бесконечность. Но, не долетев до земли, не сумев преодолеть этой бесконечности, звезда таяла, исчезала, оставляя за собой в океане неба лишь недолгий призрачный след.

И на мгновение замирало все вокруг – пение птиц и шорох волн на песке, тихий шепот листьев в почти непроницаемой для глаз глубине сада. А потом все оживало вновь, и сердце Минни начинало учащенно биться от охватившего ее восторга.

«Как прекрасен этот щедро подаренный мне Господом мир! – благодарно думала она, вглядываясь в то, что вокруг, вслушиваясь, приникая душой к этому бесконечному мирозданию и ощущая себя его крохотной, но для чего-то нужной ему частичкой. – Но ведь так же, как и я сама – порождение этого мира, так же и он, этот мир, не сможет существовать без меня, исчезнет вместе со мной. Но только для меня, для меня одной. Сколько раз Господь Бог милостиво сохранял меня в этом мире. Сколько раз избавлял от гибели! Да взять хотя бы тот случай – крушение нашего поезда, взорванного террористами. Никогда не забуду тех ужасных, кровавых событий. Ведь только чудом спаслись мы с Сашей от, казалось, неминуемой гибели…»

В тот роковой день Минни проснулась первой. Долго лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к мерному перестуку колес поезда. Накануне зачиталась новым, только что вышедшим романом Достоевского в ожидании, когда в купе вернется Саша. А он все не приходил, как обычно, засидевшись в салон-вагоне за игрой в преферанс с давно самому ему надоевшими, намозолившими глаза попутчиками, генералами да министрами. Не обошлось, конечно, и без коньячку. Когда вернулся в свой вагон, Минни уже задремала, уронив книжку на грудь. Однако и сквозь дрему, уловив запах алкоголя, наморщила нос, что-то неразборчиво, но явно неодобрительно пробормотала, не открывая глаз, и повернулась лицом к стене.

Прежде чем лечь в постель, Александр осторожно забрал у нее книгу, поправил одеяло, затем подошел к окну и, отодвинув тяжелую штору, стал вглядываться в темноту. Сквозь капли дождя на стекле он различил лишь серую ленту железнодорожной насыпи да черные стволы подступающих к самой насыпи деревьев.

«Ну вот, скоро будем в Питере, а там эта осенняя сырость, эти ненавистные туманы и не проходящая до самой весны тоска…» – подумал он и, тяжело вздохнув, начал медленно раздеваться, готовясь ко сну.

Император ненавидел петербургскую осень, не любил осенний Петербург с его пронизывающими ветрами, мертвенно-черной водой Невы и ледяными волнами Балтийского моря.

Именно поэтому он и назначил время этой продолжительной инспекторской поездки на юг империи, по городам и весям Малороссии и Кавказа, на закате серого петербургского лета.

Со столичного перрона царский поезд о тринадцати вагонах, переполненных министрами, генералами и прочей породистой и беспородной челядью, отправился в самом конце августа. Впереди – тысячи километров дорог, десятки больших и малых городов, новые люди, новые встречи и впечатления, солнце, тепло и настоящая, живая жизнь настоящих, живых людей, свободных от условностей и мертвечины питерской придворной жизни, так нелюбимой и презираемой Александром и его супругой.

В эту поездку отправились всей семьей, вместе с детьми.

– Пусть смотрят и учатся понимать настоящую Россию! Пусть увидят, как живут простые русские люди. Пусть познают реальность без прикрас, такой, какова она есть, – не по учебникам, не по рассказам учителей, воспитателей и разного рода лизоблюдов и прихлебателей, а на собственном опыте, из собственных впечатлений от увиденного и услышанного, – говорил строгий отец.

Нельзя сказать, что все члены его семьи были в восторге от предстоящей поездки. Минни только что вернулась из Австрии, и ей хотелось хотя бы немного отдохнуть от этого довольно утомительного вояжа.

Старший, уже двадцатилетний отрок-лоботряс Николай, тоже уныло канючил, что предпочел бы отсидеться в столице, чтобы, как предполагал не без оснований отец, пользуясь отсутствием родителей, разгуляться на полную катушку со своими сверстниками по гримеркам и спальням балерин и актерок. А тут трясись в этом поезде день и ночь под неусыпным надзором отца! Однако пришлось повиноваться, да еще и усердно делать вид, будто счастлив, что представилась возможность отправиться всей семьей в эту поездку.

Искренне, от души была рада одна лишь малышка Ольга. Ее милое личико буквально светилось от счастья. Еще задолго до поездки она начала собирать в дорогу свои игрушки и кукол. Каждый день приставала к отцу с расспросами о том, где им предстоит побывать и что увидеть, чем несказанно умиляла своих родителей.

А путь предстоял длинный и долгий. Это была совсем не увеселительная прогулка, а строго и четко спланированная, по дням и часам рассчитанная инспекционная поездка императора с целью проверки состояния и боеготовности сухопутных и морских войсковых формирований на западных и южных границах и территориях империи.

Через двое суток пути поезд прибыл в Елисаветград. Это был первый пункт их путешествия. Здесь, за городом, проходили большие маневры войск сразу трех округов – Киевского, Харьковского и Одесского.

Улегшись в постель и закрыв глаза, Александр тут же погрузился в сон, и все события повторились снова. Он явственно увидел, как все это происходило.

…Просторное поле, с одной стороны окаймленное опушкой леса, а с другой – узкой, серебрящейся в солнечных лучах лентой реки. Хрупкую тишину раннего утра нарушает лишь щебет снующих в бездонной голубизне неба птиц, видимо с недоумением и тревогой взирающих на то, что происходит внизу, в их никем не тронутой доселе вотчине.

А здесь – скопление всех родов войск. Землянки, извилистые линии окопов, оборонительные сооружения, пулеметные гнезда и орудийные расчеты, пехота и кавалерия…

На искусственно воздвигнутом руками солдат холме, под полотняным навесом, за длинным, кажется, бесконечным столом, весь генералитет. А в центре стола, под императорским штандартом, сидит император.

Глоток коньяку из хрустального фужера, взмах руки в белой перчатке, зычная команда генерала, стоящего на вытяжку одесную.

– К бою!

И вот уже загрохотали залпы орудий, следом за ними там и тут дружно затрещали пулеметы, загремели вразнобой винтовочные выстрелы. Остро запахло порохом, дымом заволокло позиции. Бой разгорелся не на шутку, а всерьез. Одни подразделения – кто на лодках, а кто вплавь – форсировали реку и с криками «Ура!» шли в атаку на «противника». Другие, вынырнув из лесной чащи, в отчаянной схватке брали батарею «врага».

Офицеры и солдаты, зная о том, что сам император сейчас внимательно наблюдает за ходом учений, не жалели сил, выкладывались как могли, демонстрируя выучку, отвагу и готовность положить за отчизну и за государя свою жизнь.

Но вот кульминация боя. Снова грянуло раскатистое «Ура!», и пехота пошла в атаку – стенка на стенку, грудь в грудь, глаза в глаза – на захват «вражеских» укреплений, окопов и блиндажей. И победоносная развязка – «враг», как и положено на учениях, повержен.

Маневры подошли к концу. Генералы устремили свои вопросительные взоры на императора: что-то скажет главнокомандующий?

Александр ходом учений остался доволен, но делать выводы не спешил, выдержал паузу. Отхлебнул из фужера глоток сладко обжегшей горло жидкости, медленно поднялся со своего места и несколько раз хлопнул в ладоши.

– Браво, браво, господа! С такими солдатами мы одолеем любого врага!.. Ну а вы что скажете, мои дорогие? – обратился он к подбежавшим к нему детям.

Дети были в восторге от увиденного, особенно младшие – Ольга и Михаил. Шестилетняя дочурка взобралась к отцу на колени и взахлеб делилась своими впечатлениями.

– Батюшка, батюшка, – бесцеремонно теребя императора за бороду, громко голосила девчушка. – Ты знаешь, мне ни чуточки не было страшно! И вот что: я тоже хочу пострелять из вон той пушки!

– Нет, дорогая моя, не девичье это дело – из пушек палить! – засмеялся Александр, целуя свою любимицу…

Перед отъездом император принимал парад в Елисаветградском кавалерийском училище. Он стоял на трибуне вместе с супругой, а на руках держал Ольгу. При этом малышка с уморительно серьезным видом, приложив ладошку к виску, отдавала честь проходившим мимо них церемониальным маршем и, глядя на нее, едва сдерживающим улыбки юнкерам…

Таким было начало этой поездки, этого утомительного, но чрезвычайно полезного и увлекательного вояжа царской семьи по просторам российской земли.

Всего же за полтора месяца, за эти яркие, насыщенные, полные впечатлений, деловых встреч, парадов и смотров, торжественных приемов и церковных молебнов дни, под стук колес поезда они проехали тысячи километров дорог, посетили десятки городов: Ростов-на-Дону и Владикавказ, Екатеринодар и Новороссийск, Новый Афон и Батуми, а еще Боржоми, Тифлис, Цинандали, Баку, Кутаиси, Севастополь… А уж небольших городков и неприметных станций и не перечесть!

И вот теперь два мощных локомотива на огромной скорости мчат царский поезд в обратный путь. Состав из пятнадцати вагонов необычайно длинный и тяжелый. К паровозам прицеплен вагон электрического освещения, за ним следуют мастерские, вагон министра путей сообщения адмирала Посьета. Далее второй класс – вагоны для прислуги, кухня, буфетная, столовая. Следом вагоны первого класса, в которых разместились великие княжны, государь с императрицей, цесаревич. А еще дамский свитский, министерский, конвойный и багажный вагоны. Давненько по этим рельсам не мчалась такая махина!

Усталые, но счастливые, полные незабываемых впечатлений, обитатели этих шикарных вагонов возвращаются восвояси.

Утро.

«Какая прекрасная поездка и как жаль, что все уже позади!» – просыпаясь, со вздохом подумал Александр.

Когда он открыл глаза, то увидел, что супруга сидит перед зеркалом.

Стараясь не подать виду, что уже не спит, император с любовью наблюдал за ней. Казалось, время не властно над его Минни: все такая же стройная фигурка, полуобнаженное плечо, грациозный изгиб шеи, густые, без намека на седину волосы, еще не убранные, темными волнами прикрывают грудь… Уж сколько лет они вместе, столько всего пережито, но не охладели чувства, лишь стали глубже, прочней.

Видимо все же почувствовав его взгляд, она обернулась.

– Проснулся? – сказала с улыбкой. – Посмотри-ка в окно – все бело. Еще вчера целый день лил этот противный дождь, а сегодня уже выпал снег. На полном ходу въезжаем в зиму.

– Да… Что-то поторопилась она нынче…

– Славная получилась поездка. Счастливые деньки, – мечтательно произнесла Минни, подойдя к окну и глядя, как белые снежные мухи бьются о стекло. – Как хорошо, что ты взял всех нас с собой.

– Я рад, что тебе понравилось… Но который теперь час?

– Не скажу! Ты сразу начнешь меня торопить, а я еще не готова. А тебе пора вставать, на завтрак мы уже опаздываем. Так что не разлеживайся.

– Ничего, без нас не начнут! – засмеялся супруг.

Когда через четверть часа они вошли в столовый вагон, там все уже были в сборе. За длинным столом, вытянувшимся вдоль вагона, сидело человек двадцать – вся сопровождавшая императора в поездке свита и дети, все, кроме малышки Ольги, которая обычно завтракала вместе с няней в своем вагоне.

При их появлении присутствующие дружно встали, и лишь тогда, когда, поприветствовав их, император с супругой уселись во главе стола рядом с детьми, все вновь заняли свои места.

– Что ж, господа, приступим к трапезе, – потирая руки, ни к кому не обращаясь, в предвкушении сытного завтрака промурлыкал Александр. – Чем нас сегодня порадуют наши кормильцы?..

И тут же по сигналу распорядителя засуетились официанты, забегали, вынося из кухни и расставляя на столе легкие закуски, разливая по бокалам напитки.

– Мне, голубчик, кваску, да покислей, – шепнул Александр официанту, с вопрошающей готовностью склонившемуся над ним.

Залпом выпив добрую кружку квасу, император принялся за салат. Покончив с ним, потянулся было за холодным свиным окороком, но, увидев строгий взгляд супруги, отдернул руку.

– Поостерегись, Саша, ты же решил худеть, – шепнула она ему. – Скушай лучше рыбки. Славная стерлядка.

Александр перечить не стал.

Зато с досады сорвался на художника Михаила Александровича Зичи, никогда не расстававшегося со своими карандашами и альбомом для зарисовок. Он и сейчас, то и дело бросая быстрый взгляд в сторону императорской четы, что-то быстро черкал в своем альбоме.

– Что вы там все чирикаете своим карандашиком! У меня кусок в горле застрял под вашим пристальным взором. Дайте же, наконец, нам всем поесть спокойно, не думая о том, как мы будем выглядеть на ваших картинках!

Михаил Александрович покраснел, спрятал за спину свой блокнот и пробормотал срывающимся от обиды и волнения голосом: