Текст книги "Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв."

Бей своих, чтоб чужие боялись!

Летом 1869 года броненосная эскадра Балтийского флота в составе броненосных батарей «Кремль» и «Первенец», фрегатов «Петропавловск», «Олег» и «Пересвет» и корвета «Витязь» под командованием вице-адмирала Григория Ивановича Бутакова (флаг на фрегате «Петропавловск») находилась в практическом плавании в Финском заливе неподалеку от острова Гогланд, отрабатывая элементы эскадренного маневрирования. 2 августа командующий начал отработку построений и перестроений кораблей. Во время одного из таких перестроений в 19 часов 30 минут – из строя фронта в кильватер – броненосная батарея «Кремль» таранила 57-пушечный фрегат «Олег». Спустя пятнадцать минут последний затонул.

Лишь потому, что рядом с гибнувшим фрегатом была вся эскадра, а на море стоял почти полный штиль, удалось избежать больших жертв. Из команды «Олега» погибли 16 человек, в основном те, кто находился вблизи места таранного удара «Кремля», остальные 497 человек были спасены. Эвакуация проходила в образцовом порядке. Все офицеры были распределены для наблюдения за посадкой матросов в шлюпки. Помимо этого за борт сбросили койки и люки, чтобы те, кому по какой-то причине не хватит места в шлюпках, могли прыгать за борт и держаться, пока их не подберут.

Из-за малой глубины над поверхностью моря остались видны верхушки брам-стеньг. В рапорте управляющего Морским министерством на имя императора Александра Второго особо отмечалось, что с гибнувшего «Олега» был спасен шканечный журнал и сундук с корабельной казной.

Достойно вело себя в момент гибели корабля и его командование. Командир «Олега» капитан 1-го ранга Майдель и старший офицер капитан-лейтенант Толбухин покинули гибнущий корабль в самый последний момент, спустившись в катер. С трудом отцепив его от талей, они сумели отойти от «Олега», а затем были приняты в шлюпку-шестерку с корвета «Витязь».

Как все же произошла эта одна из самых нелепых трагедий в истории нашего флота? А дело было так. Фрегат «Олег» находился в составе эскадры, шедшей строем фронта, и занимал третье место от левофлангового фрегата «Петропавловск», на котором держал свой флаг вице-адмирал Бутаков. В 19 часов с «Петропавловска» дали сигнал: «Переменить фланги, поворачивая вправо». Выполняя приказ флагмана, командир «Олега» немедленно повернул вправо на 8 румбов, продолжая при этом следовать в струе броненосной батареи «Первенец» на такой же дистанции, как и ранее, находясь в строю фронта. «Первенец», шедший впереди «Олега», поворотил вправо на 16 румбов. Почти одновременно начал поворот на 16 румбов и «Олег».

В то же время броненосная батарея «Кремль», бывшая ко времени второго поворота вне строя, находилась слева по борту от «Олега» и тоже поворачивала вправо. Видя, что «Кремль» покатился вправо и начинает опасно сближаться с фрегатом, командир «Олега» приказал дать полный ход, чтобы максимально ускорить циркуляцию и успеть вывернуться из-под удара неумолимо надвигающейся плавбатареи. Для перекладки руля времени уже не оставалось, и вывернуться из-под удара не удалось.

Что касается «Кремля», то он обошел броненосную батарею «Первенец» и стал обходить фрегат «Олег». В этот момент на «Кремле» положили руль влево для следования за «Первенцем». Увидев быстро приближающийся «Олег», командир «Кремля» попытался было повернуть в противоположную сторону и дать задний ход, однако было уже поздно. Фрегат к этому моменту заканчивал циркуляцию. Спустя несколько мгновений корабли столкнулись. Удар пришелся в левый борт почти под прямым углом впереди грот-мачты. При этом «Кремль» даже не успел отработать назад винтами.

Вообще, ведя разговор о трагедии «Олега», необходимо принять во внимание, что первые отечественные броненосные батареи, к которым относились «Кремль» и «Первенец», были практически непригодными в строю, то есть настолько плохо управлялись, что уже само нахождение их в эскадре создавало обстановку определенного риска. Именно поэтому крайне неуклюжие и тихоходные броненосные корабли назывались не броненосцами, а батареями; уже в самом названии подчеркивался их оборонительный характер. Чрезвычайно рыскливые, они, по образному выражению одного из современников, «вечно шатались словно пьяные, то и дело норовя в кого-нибудь да врезаться». Раз положив руль на один борт, даже совсем немного, батарея получала такое вращательное движение, вернуть из которого ее в краткий промежуток времени уже не было никакой возможности.

При этом если «Кремль» отличался сложностью в управлении, то «Олег» представлял собой старый корабль, и его деревянный корпус был к 1869 году предельно изношен.

Удар «Кремля» в борт «Олега» не был слишком сильным. Это следует хотя бы из того, что при столкновении уцелел даже бушприт. Что касается броненосной батареи, то в ее таранное отделение через трещину поступила вода до семи футов, которую вскоре выкачали. После удара «Кремль» поворотил влево и прошел вдоль борта «Олега», снеся при этом с него все шлюпки.

Из доклада командира «Кремля» капитана 2-го ранга Корнилова: «Августа 3-го в 6 часов 40 минут вечера вверенная мне батарея находилась в ордере фронта эскадры на румбе норд-норд-ост; при этом был сделан сигнал: “Переменить фланги, поворачивая вправо”. В это время батарея “Кремль” была несколько впереди линии фронта, вследствие чего, по спуску сигнала, когда все суда поворотили вдруг вправо на 8 румбов, она очутилась левее линии кильватера судов. Желая вступить в кильватер впереди идущему корвету “Витязь”, я начал понемногу склонять курс вправо. В это время батарея “Первенец”, имевшая ход более, чем “Кремль”, стала обгонять ее, почему мне пришлось от прежде принятого курса отклоняться влево до тех пор, пока корма “Первенца” не прошла носа “Кремля”. Тогда я тотчас же положил руль на два с половиной шлага лево с намерением вступить в кильватер “Первенцу”. “Кремль” быстро катился вправо. В этот момент я заметил, что сзади идущий фрегат покатился сильно влево. Я тотчас же переложил руль вправо на борт, но раскатившаяся батарея не могла скоро переменить направления; хода же я не уменьшал, желая этим заставить судно скорее почувствовать руля, и только тогда, когда оставалось сажен 8 до “Олега”, то есть когда уже не было надежды разойтись, я скомандовал полный задний ход, который действительно и был дан тотчас же, еще до столкновения, после которого батарея “Кремль” при заднем ходе очень скоро отошла от фрегата; сознавая всю силу удара и заметив, кроме того, что на фрегате послали людей готовить гребные суда к спуску, скомандовал тоже спустить гребные суда, которые были живо сброшены с боканцев и посланы к фрегату; гребные же суда из ростер не были спущены, потому что остальная команда была послана на помпы и в таранное отделение, где, как мне доложили, в это время открылась течь. В критическую минуту гибели фрегата “Олега” как господа офицеры и гардемарины своею распорядительностью и энергиею, так и нижние чины бравым, быстрым исполнением всех приказаний старались превзойти друг друга в усердии и желании помочь бедствующему судну».

При ударе в борт «Олега» шпирон «Кремля» попал точно в его машинное отделение. От ворвавшегося в машину потока воды сразу же погибли несколько человек из вахты машинной команды. Другие некоторое время пытались бороться с водой и только после приказа оставить корабль вышли наверх. Сразу же начало заливать и топки у печей. Вода распространялась стремительно, ведь в то время никто еще не имел ни малейшего понятия о водонепроницаемых переборках. Корабли строили по старинке, исходя из многовекового опыта парусного флота.

Уже через минуту после тарана на ходовой мостик «Олега» выскочил старший механик поручик Машин с криком:

– Вода заливает машину! Пробоина огромна, и заделать ее невозможно! Я поставил людей на помпы, но они не справятся!

– Сколько у нас времени? – хмуро спросил его капитан 1-го ранга Майдель.

– Четверть часа, не более!

Старший механик снова рванулся вниз, но уже через пару минут выскочил оттуда обратно.

– Что у вас? – крикнул, перегнувшись через перила мостика, командир.

– Заливает топки!

Майдель повернулся к вахтенному штурманскому офицеру прапорщику Кейзеру:

– Поднимайте сигнал: «Терплю бедствие и имею необходимость в немедленной помощи».

Донесения продолжали поступать на ходовой мостик одно за другим: вода залила машину и трюм, вода заполняет кубрик, вода уже подошла под батарейную палубу и начинает поступать в батарею. В это время из батареи кто-то закричал:

– Пожар!

Дело в том, что, когда вода подступила к топкам и начала их заливать, наверх выбросило форс пламени. Старший офицер Толбухин немедленно приказал барабанщику бить пожарную тревогу. Однако тушение огня почти сразу же прекратили. Корабль тонул, и командир не желал зря рисковать людьми. В тушении того, что горело, уже не было никакого смысла.

В это время в третий раз показался старший механик:

– Вода залила жилую палубу!

– Спасайте своих людей! – распорядился командир.

Впоследствии капитан 1-го ранга Майдель вспоминал: «Несмотря на то, что за исключением 100 человек, команда фрегата “Олег” состояла из рекрутов и людей, бывших в первый раз в море, я не заметил между ними ни робости, ни упадка духа, столь свойственных в такую критическую минуту. Все матросы исполняли свою обязанность как бы во время простого ученья, без суеты и замешательства».

По первой же команде марсовые побежали по марсам для подачи горденей. На палубе уже рубили тросы, державшие баркас и шлюпки, спускали их на талях. В ходе этой работы один из матросов упал за борт. Ему был тут же сброшен буек с горящим на нем фальшфейром. Впоследствии очевидцы отмечали, что гибель «Олега» была столь скоротечна, что когда он уже пошел ко дну, фальшфейер еще горел.

Все решали считаные минуты. Командир «Олега» реагировал на все быстро и грамотно:

– Для спуска баркаса завести тали на мачты! Поднять сигнал «Терплю бедствие», начать спуск гребных судов! Старшему офицеру организовать посадку людей в шлюпки!

Немедленно начался спуск шлюпок и со всех находящихся рядом кораблей.

По мере заполнения людьми шлюпки одна за другой отходили от борта тонущего «Олега», чтобы не быть затянутыми в водоворот. В течение каких-то десяти минут вся команда фрегата была снята с гибнущего корабля в полном порядке и без всяких потерь. При этом ни один из членов экипажа не спасал своего имущества, что во все времена на всех флотах считалось первым признаком низкого морального духа и неспособности к дисциплине.

Из отчета капитана 1-го ранга Майделя: «В неминуемой гибели фрегата не было уже никакого сомнения. Оставалось поспешить спасением команды. Я приказал спустить людей с марсов долой, прекратить все работы и, видя подходящие к фрегату гребные суда с эскадры, приказал господам офицерам стать по бортам для рассаживания людей в шлюпки и сохранения между ними порядка и в то же время выбрасывать за борт койки, люки, трапы и другие предметы, могущие послужить для спасения команды, когда фрегат пойдет ко дну. Приказания эти исполнялись командою быстро и с тем же порядком, как и предыдущие. Первыми были спущены на суда больные, нижние чины, доктора и священник. Во все это время фрегат был накренен в правую сторону, примерно, градусов на 7 или на 8, а потому вода стала подходить к пушечным бортам батарейной палубы. С обоих бортов фрегата спускали на концах и по штормтрапам команду на гребные суда».

Между тем «Олег» погружался все стремительнее. Постепенно он все больше заваливался на левый борт и вскоре уже черпал им воду. Когда в шлюпки было посажено почти две трети команды, со стоявшего ближе всех других кораблей, «Первенца», во все горло закричали:

– Гребным судам прочь от фрегата! «Олег» тонет!

Майдель прокричал то же самое в свой медный рупор. Оглянувшись, он увидел, что на корабле находится еще человек тридцать команды, едва державшихся на поднятом кверху левом борту. Из офицеров рядом с ними находились лейтенанты Валицкий и Гринвальд, до самого последнего момента занимавшиеся у борта размещением матросов в шлюпках. На мостике вместе с командиром стояли старший офицер Толбухин и гардемарин Гессельблат.

– Всем бросаться за борт! – прокричал Майдель. – И как можно дальше отплывать от корабля!

Матросы тут же попрыгали за борт и, хватаясь за плавающие люки и доски, быстро отплывали от «Олега».

– Теперь нам можно подумать и о своем спасении! – подошел к Майделю капитан-лейтенант Толбухин.

Из отчета командира «Олега»: «…Старший офицер, подойдя ко мне, сказал, что для личного спасения остается перескочить на катер, стоявший у левых бизань-вант, сломанный батареей “Кремль” при столкновении и наполненный водой почти по банки. Едва я успел вскочить в этот катер вместе со старшим офицером капитан-лейтенантом Толбухиным и находившимся при мне гардемарином Гессельблатом, как заметили, что фрегат начал выпрямляться, так как вода хлынула уже в шпигаты верхней палубы. На этот же катер успели перейти лейтенанты Валицкий и Гринвальд, остававшиеся до последней минуты на своих постах для распределения людей по шлюпкам, а также инженер-механик прапорщик Эльснер и человека четыре матроса, из числа остававшихся на фрегате».

Собравшиеся в разбитом полузатонувшем баркасе люди, затаив дыхание, ждали погружения фрегата. Сможет ли всплыть их баркас или, увлекаемый водоворотом, он уйдет на дно следом за кораблем? К счастью, «Олег» тонул на мелководье и никакого водоворота не образовалось. Баркас благополучно остался на воде, и уже через несколько минут моряки с него были подобраны шлюпкой с корвета «Витязь».

В момент погружения «Олега» на его борту оставалось несколько человек, которые по каким-то причинам не успели вовремя покинуть корабль. Они держались за койки и также были очень быстро подняты находившимися поблизости шлюпками.

«Олег» затонул на глубине 32 саженей в девяти милях от верхнего Гогландского маяка на норд-вест 84 градуса в двух милях от банки Мордвинова.

Из докладной записки по факту гибели «Олега»: «В эти печальные минуты каждый из чинов команды, казалось, желал перещеголять один другого своим самоотвержением, и матросы не только не толпились у борта, спеша спастись, а хладнокровно ожидали распоряжений своих офицеров. Примеры такого самоотвержения были ежеминутны; когда приказано было сажать на суда больных, команда почтительно расступилась перед священником Павлом, 60-летним старцем, и по приказанию лейтенанта Гринвальда бережно спустили его в шлюпку; когда старший штурманский офицер штабс-капитан Трапезников подошел к шкафуту со шканечным журналом, то команда раздвинулась и некоторые сказали: “Садитесь, ваше благородие!” Часовые у денежного сундука и в малой крюйт-камере оставались на своих постах до тех пор, пока не были сняты, по приказанию старшего офицера, своим ефрейтором. Часовой у большой крюйт-камеры, вследствие быстрого погружения фрегата носовой частью, утонул, оставаясь на своем посту. Кроме того, утонули марсовых 12 матросов и 1 кочегар. Спасены все офицеры, гардемарины и 487 человек команды. При гибели фрегата спасено: старшим штурманским офицером – шканечный журнал, корпуса штурманов прапорщиком Кейзером – сигнальные книги, ревизором мичманом Безобразовым – фрегатский денежный сундук. Сундуки с матросскими деньгами спасены фельдфебелями по приказанию ротных командиров, которые оставались при своих местах, распоряжались спуском гребных судов с ростр и посадкою команды на шлюпки; лейтенант Гринвальд спас матросские деньги своей роты лично, найдя для того свободный момент после спуска гребных судов с боканцев; шнуровые книги тоже спасены содержателями, за исключением шкиперской, находившейся в шкиперской каюты в носу, быстро затонувшей от удара, и машинной шнуровой книги, которую не могли достать из развороченной при ударе каюты содержателя. Старший механик подпоручик Машнин 1-й успел спасти угольные квитанции. Из частного имущества не спасено ничего».

Впоследствии ущерб от гибели «Олега» со всем вооружением, снаряжением и имуществом был оценен в 469 тысяч 900 рублей и 48 с тремя четвертями копеек. Помимо этого, претензии на потерю имущества стоимостью 219 рублей 89 копеек выдвинул вольнонаемный кок Васильев.

Разумеется, что потеря боевого корабля первого ранга в мирное время, да еще при столь необычных обстоятельствах, есть событие чрезвычайное. Вполне логично, что императором Александром Вторым была немедленно назначена следственная комиссия во главе с опытным моряком контр-адмиралом Ендогуровым.

Однако перед тем как ознакомиться с ходом судебного расследования, нам не лишне будет познакомиться с главными фигурантами этого процесса.

Командир фрегата «Олег» – капитан 1-го ранга Григорий Густавович фон Майдель. В 1833 году поступил в Морской корпус. После его окончания служил на Балтике. В 1845 году участвовал в полярной экспедиции к Новой Земле. Затем, в период Крымской войны, участвовал в обороне Кронштадта от англичан. Позднее был назначен командиром клипера «Джигит», на котором плавал на Дальний Восток. Там же, на Дальнем Востоке, Майдель был назначен командиром корвета «Боярин». После возвращения в Кронштадт он некоторое время служил на Каспии, где руководил Астрабадской станцией. В 1862 году стал капитаном 2-го ранга и был назначен командиром фрегата «Дмитрий Донской», а затем и «Олега».

Что касается капитана 2-го ранга Алексея Александровича Корнилова, то он был на десять лет младше Майделя. Его отец закончил Царскосельский лицей и хорошо знал А.С. Пушкина. Знаменитый герой обороны Севастополя вице-адмирал В.А. Корнилов приходился ему родным дядей.

Мичманом Корнилов стал в 1849 году и выпустился на Черноморский флот. Плавал на линкоре «Двенадцать апостолов» и на пароходо-фрегате «Одесса». Участвовал в Синопском сражении и обороне Севастополя. Там он получил четыре ранения, но остался в строю, за что был награжден двумя орденами и золотой саблей. Участвовал в плавании вокруг Скандинавии на клипере «Наездник», после чего, уже старшим офицером, ушел на Дальний Восток на клипере «Джигит», командиром которого был в то время Г.Г. Майдель. С переходом Майделя на новую должность Корнилов стал командиром клипера. В 1860 году Корнилов привел клипер в Кронштадт и принял под команду винтовую шхуну «Сахалин». Служил флаг-капитаном при контр-адмирале Попове на Тихом океане. В 1864—1868 годах командовал канонерской лодкой «Смерч», которая погибла в финских шхерах. Суд Корнилова оправдал, так как скала, на которую наткнулась канонерская лодка, не была обозначена на карте. Затем Корнилов стал капитаном 2-го ранга и вскоре получил под команду броненосную плавбатарею «Кремль».

Председатель суда контр-адмирал Ендогуров прежде всего опросил командующего эскадрой вице-адмирала Бутакова. Первый вопрос был вполне закономерным:

– Имели ли право батарея «Первенец» и фрегат «Олег» обгонять батарею «Кремль» внутри эволюционного круга?

На это Бутаков ответил не задумываясь:

– Командир «Кремля» имел право и даже моральное обязательство идти за «Первенцем», так как при повороте «все вдруг» на восемь румбов все корабли так или иначе выходят из строя. Одни находятся правее передового, другие левее, и все одновременно стремятся занять свое место в новой кильватерной колонне. Ввиду того что батарея «Первенец» обошла «Кремль», «Олегу» оставались два способа действий: пройти прямо до места поворота корвета «Витязь» и только тогда начать свой поворот на 16 румбов или же, сохраняя свой промежуток от переднего мателота, поворачивать с того места, где начал поворот этот корабль. Принятое командиром «Олега» решение потребовало от «Кремля», следовавшего в то время за «Первенцем», держать курс, параллельный курсу фрегата, но конструктивные недостатки «Кремля» этого сделать не позволили.

Затем опрашивали командира «Кремля» капитана 2-го ранга Корнилова.

– Я считал себя вправе вступить в кильватер «Первенцу» и рассчитывал, что «Первенец» прибавит хода, чтобы догнать идущий впереди «Витязь». Тогда расстояние между мной и «Олегом» увеличивалось настолько, что я мог вполне спокойно войти в кильватер «Первенцу». Именно поэтому я пропустил вперед «Первенец», а затем положил руль лево на борт. «Кремль» быстро покатился влево, а фрегат «Олег», имевший 8 узлов, стал стремительно приближаться.

– По нашим расчетам, данная вами команда на задний ход была способна значительно уменьшить силу удара!

– Еще в начале кампании я докладывал командованию, что имею какое-то внешнее повреждение винта! – тут же отозвался Корнилов и выложил на стол соответствующий рапорт.

– Надлежит обследовать винт «Кремля»! – велел Ендогуров.

Обследование водолазами кормовой части броненосной батареи выявило факт отрыва от винта «Кремля» одного из перьев, что значительно влияло на и без того небольшую ее скорость.

Опросили и командира «Олега» капитана 1-го ранга фон Майделя.

– Я вообще недоумеваю и не понимаю намерений командира «Кремля»! – заявил фон Майдель. – Я думал, что Корнилов совершит свой поворот вне линии строя и останется параллельным моему фрегату. В это время я сам заканчивал поворот. Увидев неожиданное и очень быстрое приближение «Кремля», я дал полный ход машине, чтобы успеть вывернуться из-под удара, но «Кремль» катился гораздо быстрее меня, и поэтому уклониться от удара я не успел.

Чем больше продолжалось разбирательство, тем все более очевидным становилось то, что причинами гибели «Олега» стали плохие маневренные качества «Кремля», усугубившиеся не обнаруженным своевременно повреждением винта, а также неопределенность инструкций по маневрированию в составе эскадры, в которых не указывалось однозначно, следует ли считать вышедшим из строя корабль, если он по каким-то причинам потерял свое место в линии, уже занятое другим кораблем.

Помимо этого в катастрофе определенную роль сыграли и личные качества командира «Кремля» капитана 2-го ранга Алексея Александровича Корнилова.

Отчаянно смелый на войне, Корнилов отличался решительностью и в мирное время, командуя кораблями. На той же батарее «Кремль» он своими весьма смелыми (если не сказать – рискованными) маневрами на Транзундском рейде не раз заставлял хвататься за сердце вице-адмирала Бутакова.

– Если каждый из наших командиров будет топить по два корабля, прежде чем чему-либо научиться, то скоро мы останемся совсем без флота! – вполне резонно заметил контр-адмирал Ендогуров. – Капитан 2-го ранга Корнилов, со свойственной ему решимостью и смелостью, полагал, что успеет лихо проскочить мимо «Олега» и красивым маневром займет свое место в строю, но все вышло иначе. Поэтому главным виновником всего происшедшего я считаю именно его!

Дело о гибели фрегата «Олега» было передано в Кронштадтский военно-морской суд. В качестве обвиняемых были привлечены оба командира кораблей, участвовавших в столкновении.

Что касается командира «Олега», то его после нескольких опросов оправдали по всем пунктам. При этом капитану 1-го ранга Майделю была поставлена в заслугу его распорядительность, благодаря которой жертвы среди команды «Олега» были минимальны.

В отношении же Корнилова суд усмотрел невозможность его порицания за излишнюю смелость, так как это является одним из самых важных качеств военного моряка. Принималось во внимание и то, что он командовал броненосной батареей меньше года, а потому не мог в совершенстве знать все ее маневренные характеристики. Однако при этом суд отметил, что Корнилов все же рисковал неоправданно. На этом основании его признали виновным в неосторожности, заключающейся в том, что, зная о плохих маневренных качествах своего корабля, он решился во время общего перестроения вступить в кильватер обогнавшей его батареи «Первенец», следствием чего и стало трагическое столкновение с «Олегом».

При этом, принимая во внимание предыдущие заслуги Корнилова, суд постановил ограничиться в отношении командира «Кремля» выговором в приказе генерал-адмирала. А поскольку капитан 2-го ранга не имел никакого недвижимого имущества, то все казенные убытки, а также денежную сумму по иску вольнонаемного кока Васильева было решено принять на счет государственной казны.

Весьма интересно, что командующий эскадрой вице-адмирал Бутаков вызывался на суд лишь в качестве свидетеля. И это при том, что оба корабля находились в его непосредственном подчинении и именно он отдал команду на роковое перестроение. Как не похоже это на расследования подобных происшествий ХХ века, когда в первую очередь именно старшие начальники объявлялись виновниками происходивших происшествий.

Судьбы двух главных фигурантов судебного процесса сложились следующим образом.

Капитан 1-го ранга Майдель после гибели «Олега» был переведен на Черное море и назначен начальником отдельного отряда корветов. Спустя три года ему был присвоен чин контр-адмирала, и он был назначен младшим флагманом Балтийского флота. Однако в этой должности Майдель прослужил всего год, после чего в течение еще двух лет командовал отрядом судов Морского училища, руководя летней практикой кадетов и гардемаринов. В 1874 году был награжден орденом Святого Станислава 1-й степени, а в 1876 году контр-адмирал, будучи еще весьма не старым человеком, скоропостижно скончался от сердечного приступа.

Капитан 2-го ранга Корнилов впоследствии сделал прекрасную карьеру. Уже на следующий год после гибели «Олега» он служит флаг-капитаном у вице-адмирала Бутакова. При этом ему присваивают чин капитана 1-го ранга и награждают орденом Святого равноапостольного князя Владимира 3-й степени. Затем Корнилов командует фрегатами «Минин» и «Петропавловск». На последнем он совершает плавание в Средиземное море. В 1882 году Корнилов уже контр-адмирал и младший флагман Балтийского флота, а в 1884 году становится исполняющим обязанности помощника начальника Генерального морского штаба. Позднее контр-адмирал Корнилов успешно командует отрядом кораблей на Тихом океане, держа свой флаг на новейших фрегатах «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». В 1888 году Корнилов получает чин вице-адмирала и становится старшим флагманом Балтийского флота, то есть, по существу, командующим всем действующим Балтийским флотом. Однако на этой должности он служит всего лишь год. Уже в 1889 году Корнилова увольняют со службы, а в 1893 году он умирает.

Редкую доброжелательность по отношению к Корнилову можно каким-то образом объяснить тем, что он являлся активным участником обороны Севастополя, а верные этому братству севастопольцы старались всегда в трудную минуту поддержать своих боевых товарищей. Кроме этого то, что А.А. Корнилов был любимым племянником В.А. Корнилова, тоже располагало к нему всех бывших сослуживцев прославленного адмирала, в том числе и Бутакова.

К большому сожалению, уроки из трагедии «Олега» были извлечены только в российском флоте. Нежелание изучать опыт других флотов привело к подобной трагедии английский флот. Просто удивительно, но ситуация с гибелью «Олега» повторилась с поразительной точностью, однако с куда более трагическими последствиями.

22 июня 1893 года британская Средиземноморская эскадра отрабатывала совместное маневрирование на траверзе Триполи. Восемь броненосцев и пять крейсеров перестраивались из одного строя в другой и совершали совместные повороты. Флаг командующего эскадрой вице-адмирала Джорджа Трайона был поднят на новейшем броненосце «Виктори». Во время последовательного разворота двух колонн на противоположный курс головные броненосцы «Виктори» и «Кампердаун» сблизились на недопустимо близкую дистанцию при совершенно необъяснимом равнодушии находившегося на мостике «Виктори» Трайона. Командир буквально умолял командующего отвернуть в сторону. Тот молчал и дал согласие только тогда, когда столкновение стало неизбежным.

В 15 часов 41 минуту броненосец «Кампердаун» на скорости шесть узлов вогнал свой таран на три метра в обшивку флагманского «Виктори». С минуту корабли стояли, сцепившись, а затем «Кампердаун», отработав машиной назад, отошел от «Виктори». В огромную пробоину поврежденного корабля хлынула вода. Флагманский броненосец быстро оседал носом. Однако Трайон, осведомившись у старшего офицера, сколько еще «Виктори» продержится на плаву, и получив обнадеживающий ответ, приказал командирам кораблей эскадры не торопиться со спуском шлюпок. Тем временем броненосец уже стремительно погружался. Люди ждали команды на спуск шлюпок, но ее все не было. Только тогда, когда крен броненосца достиг своего предела и на палубе было уже невозможно стоять, вице-адмирал Трайон спокойно сказал флагманскому штурману:

– Кажется, мы идем ко дну!

– Да, сэр, вы правы! – ответил тот.

– Это я во всем виноват! – покачал головой Трайон и приказал спускать шлюпки.

Буквально через несколько секунд «Виктори» с грохотом опрокинулся. Некоторое время он держался на воде вверх килем – винты при этом все еще вращались, – а затем навсегда скрылся под водой. Спустя минуту из глубины раздался грохот – это взорвались паровые котлы. Погибли 321 офицер и матрос, включая и самого незадачливого вице-адмирала. Расследование определило главным виновником погибшего командующего эскадрой. Неудовлетворительной была принята и сама конструкция погибшего броненосца, особенно это касалось отсутствия водонепроницаемых переборок. В адрес строителя «Виктори» Уильяма Уайта по этой причине последовало множество нареканий. А адмирал Бересфорд выразился так:

– Мы будем тонуть на этих кораблях, а сэр Уильям будет объяснять, почему именно мы утонули!

В отличие от англичан, не удосужившихся в свое время проанализировать причины гибели «Олега», наши моряки обстоятельства гибели «Виктори» изучили досконально. Особенно много занимался этим вопросом Степан Осипович Макаров, который отвел анализу трагедии «Виктори» в своем знаменитом труде «Рассуждения по вопросам морской тактики» целую главу. Основную причину трагедии британского броненосца С.О. Макаров видел в том, что английский командующий не знал и не желал знать технических особенностей новой техники.

«Если бы только один адмирал Трайон не вникал в вопрос о переборках, – писал С.О. Макаров, – то его можно было бы обвинить, но так как почти никто из адмиралов ни в одном флоте этим делом специально не занимался, то, следовательно, все виноваты или никто не виноват».

Гибель «Олега» волею судеб стала последней катастрофой уходившего в небытие парусного флота. Весьма знаменательно, что волею судьбы произошла она именно из-за столкновения парусного и парового броненосного кораблей. Так закончилась эпоха паруса.