Текст книги "От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры"

Глава третья

В самом начале 1867 года в дальнем краю Российской империи произошло на первый взгляд самое заурядное событие – правителем канцелярии управления Туркестанской области был назначен подполковник Николай Столетов. Назначение какого-то подполковника было делом столь заурядным, что на него никто не обратил внимания. И зря! На самом деле Россия ввела в Большую Игру очень сильную фигуру, которая со временем наделает много переполоха как в Калькутте, так и в Лондоне.

Новая должность Столетова была лишь прикрытием, и никакими канцелярскими делами подполковник заниматься и не думал. Еще больше запутала всех секретная директива вице-директора Азиатского департамента МИДа России, который в июле того же года сообщил консулу в Астрабаде статскому советнику Гусеву, что подполковник Столетов направляется в путешествие по странам Центральной Азии, при этом целью поездки будет изучение восточных языков, в которых Столетов достиг «весьма основательного знания». В документах того же внешнеполитического ведомства значилось, что подполковник Столетов отправился через Закавказье «на южный берег Каспийского моря по собственным делам». В военном министерстве миссию Столетова определили как «ознакомление с теперешним положением дел в Средней Азии». Еще больше неясности вносил и маршрут, по которому намерен был отправиться путешественник, – «через Астрабад в Герат, Афганистан и, если окажется возможным, в Кашгар». Прямо скажем, для правителя канцелярии маршрут более чем странный. И уж никаких «собственных дел» там Столетов решать не мог в принципе.

На самом деле подполковник Генерального штаба Николай Столетов, являясь кадровым разведчиком, должен был отправиться в весьма рискованную разведывательную экспедицию. Особенностью ее было то, что Столетов ехал без какого-либо поддержки официальных властей и дипломатического прикрытия, исключительно на свой страх и риск, в лучших традициях раннего периода Большой Игры.

Единственным документом, который имел Столетов на руках, был паспорт, в котором значилось, что он уволен со службы на восемь месяцев ради путешествия по Персии, Афганистану и Туркестану для изучения персидского языка. Там же имелась просьба к чиновникам этих стран оказывать Столетову должное уважение, а в случае надобности – покровительство.

Вначале Столетов хотел переодеться в мусульманскую одежду, выдавая себя за казанского татарина-паломника, едущего в Мешхед, но потом от этой затеи отказался: уж больно подполковник имел яркую славянскую наружность. Поэтому Столетов решил работать открыто. Да, он русский офицер, но находящейся в отпуске и путешествующий в свое удовольствие. Конечно, легенда звучала не слишком убедительно, но это было все же лучше, чем ничего.

В нашем дальнейшем повествовании Николай Столетов займет немало места, а поэтому познакомимся с ним поближе. Родился Столетов в 1831 года во Владимире в купеческой семье. Окончил гимназию, удивляя преподавателей способностями к языкам. К окончанию с золотой медалью гимназии Столетов владел французским, немецким и английским. Впоследствии изучил татарский, турецкий, фарси, хинди и пушту. В 1850 году Столетов поступил на физико-математический факультет Московского университета. Весной 1854 года он окончил университет и решил, что его место на войне. Вскоре Столетов добровольцем отправляется в Крым и начинает службу в качестве артиллериста-фейерверкера, участвует в Инкерманском сражении и обороне Севастополя. За мужество в боях получает солдатский Георгиевский крест, которым будет гордиться всю жизнь, ставя его выше иных наград. В мае 1855 года Столетов был произведен в прапорщики и участвовал в трагическом сражении на Черной речке. Там же Столетов знакомится с поручиком Львом Толстым. В 1857 году подпоручик Столетов поступает в Академию Генерального штаба и через два года с отличием ее оканчивает. Летом 1860 года штабс-капитан Столетов прибыл в Тифлис в Главный штаб Кавказской армии. Там состоялось его знакомство с генералом Милютиным, во многом определившее его дальнейшую судьбу. Энергичный, обладающий дипломатическими и административными способностями молодой офицер произвел на Милютина самое благоприятное впечатление. Обратил внимание на Столетова и прибывший в 1863 году на Кавказ наместником великий князь Михаил Николаевич. На Кавказе Столетов устроил и свою личную жизнь. Его супругой стала Зинаида Флавицкая – дочь местного дворянина. В 1867 года у супругов родилась дочка Зина.

За семь лет службы на Кавказе Столетов проявил себя как прекрасный администратор и толковый офицер, получив чин подполковника и три ордена. К этому времени Милютин стал военным министром и, вспомнив о Столетове, перевел его в Туркестан для выполнения особой разведывательной миссии.

* * *

Начало поездки Столетова было спокойным. До Астрабада он добрался без всяких приключений. Там его любезно принял правитель города принц Джансуд Мирза. Последующий месяц подполковник провел в Астрабаде, совершенствуя персидский язык, после чего вместе с принцем отправился в Шахруд, где купил лошадей и припасы для поездки в Афганистан.

До Мешхеда Столетов добрался уже с немалыми трудностями. Неожиданное появление русского подполковника очень встревожило тамошнего английского консула Дольмедта, который сразу понял, что Столетов его коллега по Большой Игре.

Вскоре Дольмедт узнал, что русский разведчик «просит об оказании содействия к поездке в Герат». Эта новость встревожила английскую дипмиссию в Тегеране. Дело в том, что Герат уже на протяжении долгого времени рассматривался англичанами как важнейший стратегический пункт в осуществлении русской экспансии против Индии. Оттуда легко было достичь любого из двух главных ворот в Индию – Боланского или Хайберского проходов. Одновременно Герат являлся выгодным плацдармом для продвижения Англии к Каспийскому морю и Закавказью. Поэтому Дольмедт немедленно подключил агентуру, чтобы помешать своему визави. Первому секретарю английской миссии в Тегеране Уильяму Томпсону было поручено приложить все усилия для недопущения Столетова в Афганистан. Персы пытались было успокоить Томпсона, что подполковник Столетов – обычный любитель-путешественник, совершенствующий знания восточных языков. Но англичанин, разумеется, им не поверил.

Визирь Мамед Насир Хан принял Столетова с почтением, но в реальности, под давлением Томпсона, помогать отказался. Ввязываться в разборки между русскими и англичанами визирь откровенно не пожелал. Не прибавило доверия к русскому и известие о взятии русскими войсками в апреле 1868 года Самарканда, а в июне – Бухары.

Просидев в Мешхеде около трех месяцев и поняв, что в Герат англичане его не пустят, Столетов вернулся в Шахруд, а оттуда отправился в Тегеран. В поездке подполковника сопровождал и наш агент – бухарский уроженец Хаджи Мир Хайдер.

Что делал в Тегеране Столетов, мы в точности не знаем, кроме того, что тесно общался с нашим поверенным в делах Зиновьевым. Все попытки нашего поверенного в делах в Тегеране Ивана Зиновьева помочь Столетову, тоже ни к чему не привели.

– Увы, Николай Григорьевич, я сделал все, что мог! – говорил Зиновьев Столетову, разводя руками. – Но не все в моих силах. Здесь в Персии мы играем с англичанами в открытую и чаша успеха постоянно качается из стороны в сторону. Недавно мне удалось обезвредить их разведчика, теперь же Томпсон отыгрывается н вас…

Худой, со впавшими щеками и запавшими глазами Зиновьев впоследствии станет послом в Персии, директором Азиатского департамента Министерства иностранных дел и членом Госсовета, совершив немало полезного для России, но в тот раз переиграть англичан он не смог.

Вскоре в очередном донесении в Министерство иностранных дел консул Гусев заметил, что Столетов планирует через некоторое время «отправиться через Решт в Россию с каким-то индийским принцем». Это значит, что Столетов даром время в Мешхеде и Тегеране не терял. До этого еще никто из наших разведчиков на прямую не выходил на индийских принцев. Скорее всего, это была отчаянная попытка кого-то из раджей Кашмира, Индура или других северных княжеств установить прямые контакты с Россией для противодействия англичанам.

Судя по всему, переговоры с принцем Столетов вел в строжайшей тайне, так как, узнай об этом англичане, все могло бы кончиться военным конфликтом. Именно поэтому имя индийского посланца, с которым встретился Столетов, суть их переговоров и последующая поездка принца в Россию, остались и по сегодняшний день покрыты завесой тайны. Ничего нам не известно и о результатах самой поездки. Зато известно, что англичане о ней тоже ничего не узнали.

Результаты общения с индийским принцем и собственные наблюдения легли в основу составленной Столетовым в 1870 году «Докладной записки о состоянии английских военных сил в Индии и настроении туземцев».

Начальник Главного штаба Гейден и министр Милютин результатами командировки остались очень доволен. Следствием этого стало получение Столетовым «вне выслуги» полковничьих погон и ордена Анны 2-й степени с мечами.

* * *

А вскоре Милютин добился согласия императора Александра II на овладение Закаспийским краем. «Продавил» вопрос в июне 1869 года туркестанский генерал-губернатор Кауфман, полагавший, что наше укрепление в Красноводском заливе может оказать давление на враждебную Хиву. Впрочем, «партия мира» призывала генералов к терпению.

– Что там еще Кауфман опять замышляет? – спросил Милютина при очередном докладе император Александр.

– Смотрит на Красноводск как на средство, облегчающее ему военную экспедицию в Хиву.

– Ну а как смотрите вы? – поднял бровь император.

– Министерство смотрит несколько иначе. Красноводск – это прежде всего новые ворота для нашей торговли и в крайнем случае внушение Хиве.

– Было бы желательно, чтобы посредством каспийской крепости начала развиваться торговля, которая выгодностью докажет Хиве пользу добрых с нами отношений. Кроме того, хан поймет, что до него добраться теперь уже легко! Поэтому экспедицию в красноводские пески будем устраивать!

В августе 1869 года Александр II, основываясь на докладах министра и Столетова, утвердил предположения «О Красноводской экспедиции». Вначале хотели назначить начальником отряда генерал-майора Геймана, а Столетова начальником штаба. Но главнокомандующий Кавказской армией великий князь Михаил Николаевич решил иначе:

– Командование отрядом полагаю поручить полковнику Столетову как по его способностям и знанию, так и потому, чтобы назначением генерала не вспугнуть англичан!

– Не возражаю! – согласился император. – Столетов умен и храбр. Ему и карты в руки!

Не возражал против кандидатуры Столетова и военный министр.

Экспедиция должна была занять берег Красноводского залива и пункта в Балханских горах, причем о посылке русского военного отряда персов решено было уведомить заранее.

Выступление отряда было назначено на осень 1869 года. Задачи Столетову были поставлены так: «В случае образования враждебной нам коалиции среднеазиатских владетелей или необходимости поддержания принесшего нам покорность бухарского эмира, вновь занятый нами пункт может служить исходною точкою и базою отряду, переброшенному через Каспийское море, для совокупных операций кавказских войск с войсками Туркестанского округа. Наконец, в случае установления движения караванов между Красноводском и хивинскими владениями, торговый путь к некоторым рынкам Средней Азии значительно будет сокращен и удешевлен».

– Твоя задача – подготовить будущее генеральное наступление на Хивинское ханство! – сказал напоследок Столетову Милютин.

– Я готов сие генеральное наступление и осуществить! – гордо ответил Столетов.

– Ну, об этом мы подумаем чуть погодя! – охладил пыл подчиненного министр.

Переправа отряда через Каспийское море была организована безукоризненно. Впрочем, как писал позднее Столетов: «Из-за противных ветров и сильного волнения, замедлявших ход шхун», до пункта назначения добрались только 5 ноября. Через два дня полковник сообщил главнокомандующему Кавказской армией: «Отряд в сборе, здоровье людей хорошо, все необходимое с нами. Полковник Столетов».

Одновременно с отплытием отряда из Петровска новый российский посол в Тегеране Бегер прибыл с визитом к министру иностранных дел Персии Мирзе Саид-Хану и заявил:

– Русская экспедиция в Красноводский залив не имеет никакого враждебного характера ни к Персии, ни к туркменским племенам, а предполагает целью освоение фактории, которая могла бы служить как средством для продолжения торгового пути в Среднюю Азию, так и наблюдательным постом за сношениями хивинцев и туркменами.

– Есть ли у вас официальный документ?

– Документ имеется! – кивнул Бегер и вытащил из кожаного портфеля бумагу.

– Вот телеграмма от моего министра иностранных дел.

– Что же там написано? – полюбопытствовал перс.

– Его императорское величество признает владычество Персии до Атрека и не имеет в виду никаких укреплений в этой местности!

Мирза Саид-Хан выслушал Бегера, огладил бороду и сделал вид, что поверил. Сообщение Горчакова понравилось и Насреддин-шаху, который разрешил российским пароходам отныне входить в порты Муграб и Энзели наравне с парусными судами, чего Россия давно добивалась.

* * *

Итак, Красноводский отряд, состоявший из тысячи солдат при тридцати офицерах, спокойно высадился на берегу Красноводского залива в Муравьевской бухте.

Начальником этнографо-статистического отдела экспедиции являлся полковник Леонид Соболев (будущий премьер-министр Болгарии), художником экспедиции – герой Самаркандского похода отставной капитан Каразин, а в научную группу вошел будущий знаменитый исследователь Средней Азии Северцов. В отряде был и знаменитый в будущем штабс-капитан Михаил Скобелев.

Место высадки являлось лучшим на восточном берегу Каспия, однако оно было бедно пресной водой и к тому же отдалено от оазисов Туркестана жаркими пустынями. Поэтому Столетов почти сразу перевел значительную часть отряда к источнику пресной воды Таш-Арват-Кала, что был в полутораста верстах от Красноводска, у подошвы хребта Большой Балхан.

В январе 1870 года, получив донесение Столетова об успешной высадке, в столице состоялось «заседание комитета по делам, касающимся Каспийского моря», под председательством императора Александра. Комитет принял решение учредить в Муравьевской бухте укрепление и порт со складом, но главным местом нашего отряда и для фактории избрать удобное место в Балханских горах. Главным начальником обеих пунктов назначался Столетов.

К этому времени Столетов на месте древнего колодца Шагадам уже построил укрепления Красноводск, а несколько восточнее передовое – Михайловское.

Хотя операция была строго засекречена, английские агенты работали отлично, и информацию о высадке русского военного отряда Уайтхолл получил довольно быстро. В Лондоне запаниковали. Если до этого английское правительство ограничивалось тем, что заявляло время от времени протесты по поводу нашего продвижения в Центральной Азии, то на этот раз появление русского укрепления на восточном берегу Каспия перепугало англичан всерьез.

Главный эксперт по азиатским вопросам в парламенте Генри Роулинсон немедленно составил записку премьер-министру, в которой утверждал, что, если русские дойдут до туркменского оазиса Мерв, в руках у них окажется ключ от Индии. Что ж, отдадим должное Роулинсону. Он буквально прочитал мысли Столетова…

Высадка русских на каспийском побережье произвела ошеломляющее впечатление и на хивинского хана. Причем, пока это известие дошло до Хивы, оно обросло свойственными Востоку преувеличениями и небольшой отряд вырос в воображении рассказчиков до огромной армии. Когда хану перевели значение фамилии начальника отряда, он изумленно всплеснул руками:

– Кто такой Столет? Ему что, действительно сто лет? Он, наверное, все про всех знает! Как же с ним воевать?

Первым делом хивинцы завалили дохлыми собаками колодцы в пустыни. В самой Хиве кинулись ремонтировать крепостные стены. Одновременно хан начал подстрекать племена кочевников туркмен к нападению на русских.

В октябре 1870 года текинцы напали на наше передовое укрепление Михайловское, где стояла пехотная рота. Солдаты, выскочив по тревоге, накрыли атакующих текинцев беглым ружейным огнем. Затем пехоту поддержали пушки с вала укреплений и военного судна, стоявшего у берега. Текинцы бежали. В качестве наказания Столетов выступил к укреплению Кизыл-Арвата, которое разрушил.

Впрочем, призыву Хивы к нападениям на русских последовали далеко не все туркменские племена. Своим миролюбием Столетов быстро добился доверия и склонил на свою сторону многих местных туркмен. Из воспоминаний участника экспедиции флотского лейтенанта Спиридона Гунаропуло: «Туркмены эти, по первому требованию, если только было для них возможно, доставляли верблюдов, служили хорошими проводниками, сами, по своему желанию, нанимались работниками и оказывались честными и трудолюбивыми людьми. Они нередко, без всякого с нашей стороны надзора, отвозили на верблюдах доставляемый на судах провиант и все тяжести отряда к месту пребывания войск». Так глава рода йомудов седой Ата Мурад-хан, будучи непримиримым врагом хивинского хана, не только радушно встретил русских, но даже обратился с просьбой о принятии туркмен в подданство России, получив, впрочем, уклончивый ответ. Чтобы не обидеть старца, Столетов наградили его серебряной медалью.

* * *

В результате первых наших рекогносцировок восточного побережья Каспия были получены интересные научные результаты. Так было установлено, что данная местность богата гранитом, известняком и гипсом, а также нефтью, каменным углем и солью.

Обосновавшись на каспийском берегу, Столетов решил действовать дальше и написал письмо туркестанскому генерал-губернатору Кауфману, в котором предложил осенью 1871 года организовать совместный поход на Хиву, а там подумать и об индийских границах. Главная роль в Хивинском походе должна была принадлежать туркестанским войскам, отряд Столетова наносил бы вспомогательный удар. Кауфману, разумеется, эта идея понравилась. Не против в принципе был и министр Милютин. Но «заговор генералов» сорвал министр иностранных дел Горчаков. Узнав о задумке военных, он устроил форменную истерику императору, убедив последнего, что как только англичане узнают о нашем походе на Хиву, то дело может дойти до войны.

– Неужели англичанам так дорога эта Хива, что они станут из-за нее драться с нами? – удивился поначалу император.

– Ваше величество, англичане будут драться не за Хиву, а за Индию, полагая, что наше наступление – это продвижение к индийским границам! – ответил Горчаков.

– А вы попробуйте заверить их в обратном! – подмигнул Александр.

– Это просто невозможно! – не отреагировал на подмигивание Горчаков. – В Лондоне сидят не идиоты, а профессионалы. Поверьте, диверсия, задуманная Милютиным и Столетовым, – авантюра, которая не только преждевременна, но и опасна.

– Что ж, возможно, вы и правы, – погладил сивые бакенбарды Александр II. – Отложим сие мероприятие до лучших времен.

Надо сказать, что основания у Горчакова для опасений были. Он хорошо помнил, как уезжающий из столицы Столетов, без обиняков заявил ему:

– Как вы понимаете, я не намерен засиживаться на каспийских пляжах, а планирую двинуться на Герат, будучи уверенным, что вся Индия тогда будет в огне!

Поэтому, от греха подальше, с подачи Горчакова, Столетова наградили орденом Владимира 3-й степени и срочно отозвали в Петербург. Вместо него командиром Красноводского отряда был назначен менее амбициозный подполковник Генерального штаба Маркозов.

Приняв в министерстве разобиженного Столетова, Милютин дружески похлопал его по плечу:

– Ты, Николай Григорьевич, не печалься. Обещаю, что первое интересное дело в Азии будет твоим, а пока немного передохни! Поверь, долго бездельничать не придется!

Так как в России существовало правило служебного ценза, согласно которому офицер, прежде чем занять генеральскую должность, должен был обязательно откомандовать полком, Столетов был назначен командиром Уральского пехотного полка. Уже через год, на смотре в присутствии императора, Уральский полк получил наивысшую оценку. Александр II, вызвав командира, объявил ему благодарность. Присутствовавший при этом военный министр, отозвав Столетова в сторону, спросил его мнение о реалистичности плана Кауфмана на Хиву и возможных политических последствиях.

– Считаю, что Хиву мы усмирим легко. А после нам следует завязать дружбу с эмиром Афганистана. Шир-Али тяготится англичанами, которые лезут в его дела, и был бы рад найти покровительство России.

– Но это вряд ли понравится англичанам, – в раздумье ударил носком сапога по нескошенному одуванчику министр и, глядя, как разлетаются тычинки, добавил: – Видя наши успехи в Средней Азии, англичане опасаются за свои границы и вряд ли предоставят нам вполне свободный доступ в Хорасан, Белуджистан и Афганистан.

– Поэтому надо торопиться и немедленно снарядить посольство для переговоров в Кабул. Промедление может привести к печальным последствиям! – четко отрапортовал на это Столетов.

– Пожалуй, ты, Николай Григорьевич, прав, – покачал головой Милютин. – На ближайшем докладе я доложу твои соображения государю, а заодно проконсультируюсь у Горчакова.

Вспомним, что на переговорах с Англией в 1869 году по определению границ зон влияния в Средней Азии камнем преткновения встал именно вопрос определения границ Афганистана. Тогда Горчаков и его министерство, опираясь на сведения, собранные Кауфманом, доказывали, что северной границей Афганистана следует считать реку Амударью от слияния ее с рекой Кушкой до переправы Ходжа-Соля. Поэтому две области, расположенные к северо-востоку, Вахан и Бадахшан, Россия не желала признавать территорией Афганистана. Англия, наоборот, имея свой интерес, настаивала на включение Вахана и Бадахшана во владения афганского эмира.

Теперь же, чтобы устранить возможное политическое противодействие Англии и развязать себе руки в отношении Хивы, Александр II решил уступить англичанам. В январе 1873 года Горчаков отправил Бруннову депешу с уведомлением английскому правительству о том, что Россия признает принадлежность Вахана и Бадахшана афганскому эмиру, а также самостоятельность Афганистана во внутренних и внешних делах.

Ход, сделанный Россией, был красив и своевременен. Неожиданно получив столь щедрый подарок, Англия уже не могла устраивать политический скандал из-за Хивы. Что касается эмира Афганистана, то, заполучив на дармовщинку две богатые провинции, он высоко оценил бескорыстие России, проникнувшись особой признательностью к генерал-губернатору Туркестана Кауфману, которого считал главным дарителем. Как показало время, в той ситуации политический ход Александра II и Горчакова был единственно верным.