Текст книги "Шербурские зонтики для «Адмирала Сенявина»"

…Командир К-519 капитан второго ранга Невмывако строго взглянул на командира БЧ-1 капитан-лейтенанта Костева.

–Ну и что мы имеем? Где пеленг на этого грёбаного пловца?

– Ещё рано, Василий Петрович, – пеленг на его радиомаяк мы возьмем не раньше, чем подойдём на 50 кабельтов, а пока «Сенявин» подтверждает, что до него 90–100.

Невмывако ещё раз пробежал по горизонту и опустил перископ.

– Курс? – спросил он штурмана.

– 165.

– Малый вперёд.

Лодка продолжала идти в подводном положении на перископной глубине. Капитан второго ранга Василий Петрович Невмывако нервничал, он решительно не мог понять, почему нельзя было просто высадить пловца непосредственно с вертолёта на лодку. Он, конечно, не знал, что виной такой необычайной, иногда просто выходящей за пределы разумного скрытности, были последние данные внешней разведки из таких высокопоставленных и потому надёжных североамериканских источников, что не верить им было просто невозможно. Он сообщал, что все советские стратегические АПЛ первого и второго поколения, оперирующие в Северной Атлантике, находятся под колпаком и отслеживаются системой гидролокационных станций, расположенной у побережья США и Канады, вплоть до Исландии, причем установлены они на континентальном шельфе на удалении нескольких сот миль от берега. Самым значительным в этой сети ГРЛС являлся куст гидролокаторов неподалеку от острова Ньюфаундленд. Разведданные говорили также о том, что дальность обнаружения гидролокаторов у американцев была больше практически на порядок, чем у советских гидроакустических средств. Получалось, что одно из самых эффективных средств триады ядерного сдерживания советского государства могло быть уничтожено в первые минуты ядерной войны, не выполнив своего назначения. Американские многоцелевые АПЛ выходили в советские арктические зоны, их замечали даже у острова Диксон. Этим событиям было посвящено недавно состоявшееся заседание Политбюро. Однако прежде чем построить новые поколения малошумных стратегических и многоцелевых АПЛ, необходимо было любыми способами нейтрализовать гидроакустические станции, чтобы обеспечить проход лодок Северного флота необнаруженными на просторы Атлантики, также выкрасть самые современные из гидролокаторов, способные засекать их на расстоянии в несколько сот миль, что для советской техники было пока абсолютно недостижимым. С этой целью и проводилась эта гигантская по масштабам операция силами трёх флотов и Средиземноморской эскадры, чтобы уравновесить ядерный паритет двух сверхдержав по части одной из самых сложных в техническом отношении ветвей ядерной триады – стратегических АПЛ с межконтинентальными баллистическими ракетами. И именно поэтому были предприняты такие беспрецедентные меры предосторожности и скрытности – даже в главном штабе флота с деталями операции было ознакомлено всего два высших офицера.

Сима, неспешно покачиваясь на океанской волне, вспоминал о своей недавней встрече со знаменитой француженкой. Да, бывает, наверное, какое-то незримое родство душ, что ли, между совершенно незнакомыми людьми. Почему она его так выделила? Тем более, что ей представили, что он человек вроде бы не военный, тем более не слишком «красивый, здоровенный», – усмехнулся Сима. Хотя, скорее всего, это для неё не главное, скорее всего он ей действительно кого-то напомнил. Вряд ли, конечно, родича. Вот и подарила свою косметичку, чтобы вспоминал иногда. Сима ещё не знал, что эта косметичка, которую он со всеми своими вещами сдал начхозу перед тем как грузиться в вертолёт, не только не пропадёт, но и непонятно каким чудесным образом сохранится по происшествии двух лет его службы, и будет ему выдана с флотских складов, когда он увольнялся в запас. Он успел за это время побывать в 28 «командировках» – от Гвинеи-Бисау, где он, охраняя президента этой страны, ухитрился снять японского снайпера-спецназовца (они так и не поняли тогда – был ли это какой-нибудь современный «нидзя») и Анголы, где рубился с южноафриканскими боевыми пловцами, взрывавшими советские транспортные суда, – до Кубы, где он, заканчивая срочную службу, мочил так ненавистных ему морских котиков возле Гуантанамо и отрабатывал варианты диверсионных рейдов на военные объекты США у побережья Мексиканского залива.

Подошло время следующего включения радиомаяка. Не успел Сима закончить вызов, как на пульте загорелся синий глазок, означавший, что его сигнал принят и лодка вышла на расстояние прямого наведения на пловца. Примерно через час и 40 минут Сима увидел на фоне посветлевшего горизонта примерно в трёх-четырёх кабельтовых то исчезающие, то появляющиеся в пологих волнах три тонкие ниточки выдвинутых антенн и перископа. Вскоре лодка подвсплыла, из воды показалась часть рубки с теперь уже убранными выдвижными устройствами. Сима собрал радиолокационные отражатели, уложил в мешок и, толкая его перед собой, неторопливо поплыл. За ограждением рубки появились двое краснофлотцев в тёмных дождевиках. Брошенная одним из них выброска едва не угодила ему плетёным грушевидным концом в лицо. «Идиот, – мысленно выругался Сима, – не мог аккуратно рядом метнуть». Он начал привязывать конец к мешку, после чего скомандовал рукой и его быстро подтащили к борту. Сима стравил воздух, мешок быстро подняли, за ним по скоб-трапу он поднялся до ограждения рубки, где был подхвачен двумя парами сильных рук, переваливших его через парапет ограждения.

– Тащите его вниз, – послышалась команда из рубочного люка. Сима, к этому моменту успевший с помощью подводников снять гидрокостюм с ИДА-59, начал спускаться в командирский отсек почти одновременно с командой «Срочное погружение».

– Так, все: наш клиент на лодке, – доложил командир БЧ-1 Месхиев командиру корабля, находившемуся в штурманской рубке до окончания переброски спецназовца на подводную лодку. – Только что получили сообщение из главного штаба. Везучий этот «гидробиолог», – добавил Месхиев.

…Капитан первого ранга Вольский наверное впервые за последние сутки вздохнул с чувством выполненного долга и с облегчением за этого молодого спецназовца, просто безжалостно выброшенного по его приказу в открытый океан, но не спасовавшему в этой ситуации и дождавшемуся подводной лодки. Наверное, большая часть обычных людей, да что там большая – подавляющая часть из них за эти 4 часа, пока они находились в открытом океане, наверняка запаниковала бы, а кое-кто и лишился бы рассудка. Даже при выходе в открытый космос ты видишь свой корабль рядом, а здесь ты его только ждёшь, и нет ничего страшнее, чем ждать, затерявшись в безбрежных просторах океана.

– Всё же недаром он так запал этой мадам, – подумал Вольский и усмехнулся: ну прямо «рыбак рыбака»… Было 4 часа утра – начало «собачьей вахты».

– Вахтенный – разбудить в 8 утра! – скомандовал Вольский капитан-лейтенанту Стрекалову и добавил: – Если конечно никаких эксцессов не будет.

…Пока Сима разоблачался от своих двух изрядно надоевших и пропахших его солёным потом шерстяных костюмов, вахтенный матрос принёс полотенце и комплект нательного белья, состоящий из черных сатиновых трусов и тельняшки и форму. «Хоть тельник летний», – подумал Сима. В отсеке по сравнению с поверхностью океана, где он только что находился, казалось пока немного душновато, но он знал, что это впечатление скоро пройдёт. Подошёл вахтенный офицер:

– Вас просят к командиру на доклад.

Сима вслед за офицером нырнул в круглый переборочный люк, хлопнул крышкой и мгновенно крутнул шрурвальчик кремальеры, задраивая отсек. Повернувшись, он встретился с одобрительным взглядом высокого худощавого, можно даже сказать худого старшего офицера, светло-рыжеволосого с почти незаметными конопушками на небольшой картофелине носа. В командирском отсеке кроме него находились еще трое офицеров, как понял Сима, командиры первых боевых частей

– Ну шо, хлопчик, як тэбе, ни змирз? – был первый вопрос командира лодки.

– Та ни, тов капитан уторого ранга, – спарился, як картопля в духовке.

– Африкан Африканыч? – позвал Невмывако молодого кап-лея, прильнувшего к перископу. – Шо там? Никого?

– Горизонт чист, – ответил командир БЧ-1, весело улыбнувшись. – Через 8 минут последний сеанс: нам передадут со спутника уточненные координаты и можно погружаться.

– Ну что же, – прибытие груза на лодку означает начало операции, – Невмывако не торопясь придвинулся к сейфу, стоящему возле штурманского планшета, открыл его, достал запечатанный сургучной печатью пакет и протянул улыбчивому офицеру, опустившему к этому времени перископ. – Ты у нас, Африкан Африканыч, ну чистый Левитан, когда на плацу командуешь, так что вскрывай и зачитывай, чтобы как приказ Верховного главнокомандующего до всех дошло.

Офицер аккуратно разломил печать и вскрыл конверт. Сима немного удивился тому, что его участие в чтении совершенно секретного документа считается чем-то обыденным, но вскоре, после осмысливания первых произнесенных фраз боевой задачи, понял, что он фактически является главным так сказать «фигурантом» дела и должен знать всё относящееся к действиям боевых пловцов досконально. План операции был расписан скрупулёзно и в мельчайших подробностях – многостраничный документ регламентировал несколько маршрутов подхода к объекту, предельное время пребывания на нём, варианты преодоления непредвиденных и чрезвычайных ситуаций, хотя, конечно, всё предусмотреть было невозможно, и так далее… Их лодке необходимо было прибыть в заданную точку не позднее 19.00 следующих суток, при этом время пребывания на точке не должно было превышать 60 плюс 60 минут, предельного времени для нахождения под водой боевых пловцов по запасу кислорода в основном и запасном баллонах.

– Ну что, Александр Алексеевич, мне приказано назначить тебя командиром группы пловцов, так что знакомься пока с нашими бойцами – потом подробнее отработаешь с командиром БЧ-1 наведение на объект и отход – это кроме выполнения основного задания для вас самое главное – вернуться живыми – лодка ждать больше положенного времени не будет, Африкан Африканыч. – Невмывако повернулся к стоявшему рядом со штурманским планшетом командиру БЧ-1, который начал прикидывать координаты места операции. – Познакомь главстаршину с остальными пловцами – ты назначаешься ответственным за её выполнение, а вы, Александр Павлович, – командир исподлобья взглянул на несколько меланхолично стоявшего в стороне от планшета командира БЧ-3 – востроносого костистого каптри Константинова, – обеспечиваете всю техническую часть.

–Петр Федорович, – обратился он затем к третьему офицеру, – ты, как дух, лично ответственен за аккумуляторы буксировщиков, хотя это и не твоя епархия – но ты здесь больший специалист – проверьте каждую секцию, все параметры, эти серебряно-цинковые аккумуляторы – та ещё штучка, а то потом людей не дождёмся.

– Вас, товарищ главстаршина, – Сима вздрогнул от жестковатого тона вторгшегося в его сознание приказа, – я попрошу лично проверить всё предназначенное для операции оборудование и снаряжение, особенно акваланги, основные и дополнительные баллоны и буксировщики, здесь вы как спец, да еще со свежим взглядом особенно важны. Товарищи офицеры – вопросы по изложенному заданию?

Сима ещё раз мысленно прогонял в сознании только что зачитанную боевую задачу. Всё вроде бы было понятно, но какая-то занозливая мысль не давала покоя, мешала окончательно отложить его в памяти. Вдруг он понял – предельная глубина, на которой они должны были подходить к объекту, чревата кислородным опьянением и потерей ориентации, такие случаи на флоте уже были. И если даже с буксировщиками всё будет нормально, то любая задержка при подрыве якорных канатов и погрузке изделия, а им ещё надо было уничтожить ещё одну ГАС на пути отхода лодки, которую они обеспечивали, была очень опасна.

– Задание мне понятно, товарищ капитан второго ранга, но на такой глубине, которая указана в задании, мы можем подвергнуться кислородному опьянению и потерять ориентацию. Желательно, чтобы мы подходили к объектам на меньшей глубине, хотя бы в 20–25 метров, большая просто опасна.

Невмывако, выслушав Симу, немного задумался, ещё раз прочитал в задании пункт с указанием глубины следования буксировщиков, затем неторопливо, будто бы советуясь с собой, ответил:

– Понимаю, Александр Лексеич, твои опасения, но даже лодка подходит к объекту на предельной глубине и лишь подвсплывает, чтобы вас выпустить и принять. У нас только один сеанс связи, уже на точке, боюсь, что я и запросить изменить задание уже не успею, скорее всего нас не поймут. Я не думаю, что на такой глубине вас с буксировщиками может обнаружить спутник, а вот с самолетов, наверное, возможно, и никто не гарантирует, что эти станции не охраняются с воздуха. Вчера при зарядке мы на горизонте обнаружили Каталину, еле успели нырнуть.

– Может гражданская? – спросил Сима.

– У неё ж не спросишь. Отдыхай пока. Утром познакомишься со своей командой. Ну что, штурман, – Невмывако повернулся к опять прильнувшему к прокладочному планшету светловолосому командиру БЧ-1, – давай-ка вместе помаракуем, як нам подобраться к этому Ньюфауленду, шоб цей водолаз не заметил, как мы с него блох посымаем. Карта течений где?

Василий Петрович Невмывако, которого на Черноморском флоте, а потом и в 5-й Средиземноморской эскадре звали «хитрый хохол» за непревзойдённое умение скрытно подобраться к объекту атаки, начал внимательно рассматривать район Гольфстрима в районе Ньюфаундленда, где почти под прямым углом в него вклинивалось холодное Лабрадорское течение.

Крейсер «Адмирал Сенявин» в это время находился примерно в 350-ти милях к юго-востоку от острова Ньюфаундленд, описав по широкой дуге северную часть Атлантического океана и повернув на юго-запад: он шел экономичным ходом в 18 узлов, чтобы запасов мазута хватило до Кубы, где его поджидал танкер-заправщик «Мангышлак». Наступало время «Ч» – начала операции. На утреннем чаепитии как бы невзначай зашел разговор о французском подарке крейсеру. Лейтенант Крайний, стыдливо потупив очи, слушал весёлую полемику в кают-компании, невольным вдохновителем и первопричиной которой он являлся. Он только что навестил мичмана Первелова, который вроде бы наконец-то начал выходить из депрессии, связанной с так и не состоявшимся расставанием с Жаннет. До этого он часами лежал на койке либо лицом вниз, уткнувшись в подушку, либо перевернувшись на 180 градусов, всматриваясь в фотографию девушки, которую ему передал вездесущий матрос Паньшин. «На долгую память милому Саше» – было написано на обороте. Ах, как пронзительно-тоскливо было на душе у нашего героя – сознавать, что ты уже никогда в жизни не увидишь любимую, которая удаляется от тебя с крейсерской скоростью на другой конец света. Крайний почти силой влил Первелову в рот «антидепрессант» – 100 грамм шила и провёл в качестве внештатного психолога беседу, которая почти слово в слово пересказывала содержание песни про девушку из Нагасаки, резюмируя, что «таких девушек с красивыми ножками под «серенькой юбкой» у тебя ещё много будет от Владивостока до Бугульмы». Герой наш, как поется в этой песне, трубку не курил, да и девушки его «в серенькой юбке» на борту корабля не было и смотреть на «девичью грудь» и на « ножки под этой серенькой юбкой» у милой Жаннет ему уже не суждено было, но что-то, видно, щёлкнуло в мозгу мичмана и он наконец поднялся с койки и решил принять душ, наверное он таким образом решил навсегда смыть с себя Шербурские впечатления, а может быть просто взбодриться, так как стоял под тугими струями, чередуя теплую и почти ледяную воду довольно долго. Тем временем судьба подаренных зонтиков решалась «за стаканом чая» в самых замысловатых предложениях по их использованию в целях повышения уровня боевой и политической подготовки. Вообще-то главной целью прений была тончайшая подначка над помпой – капитаном второго ранга Стебловым, реакцию которого на вручение ему Шербурских зонтиков мсье Лефалем со смехом обсуждал только не ленивый.

– Надо из этих зонтиков сделать наградной фонд и награждать лучшую боевую часть по итогам похода, – с серьезным видом заметил капитан-лейтенант Штанько (сказал он это конечно вроде бы так, в шутку, но вроде бы и на всякий случай, его группа в БЧ-5 почти всегда была первой и часто ставилась в пример другим подразделениям).

– Ага, и выдавать их вместе со знаками «За дальний поход», медалями «За боевые заслуги», «За службу в вооруженных силах», – подхватил капитан третьего ранга Месхиев.

– В самом деле – пошутил каплей Богомолец, знавший об истории с зонтиками больше других, – раз нам мичман Первелов эти зонтики заработал (капитан второго ранга Стеблов аж дёрнулся при упоминании нашего «коммандера»), что называется своим потом и… – все засмеялись, понимая намёк, – то почему бы их не распределить по справедливости.

– А что, логично, – подал голос Крайний, – тем более это теперь самые знаменитые зонтики в мире, их во всех флотах мира знают.

Капитан второго ранга Стеблов чуть не поперхнувшись чаем, отставил подстаканник и строго взглянул на дока. «И этот «партизан» ещё вякает…» – подумал Стеблов и жёлчно заметил:

– Это ещё счастье наше, что газетчики не пронюхали, а то было бы нам на орехи.

– Ага, они уж точно бы напечатали статьи типа «Подкупленный советский крейсер, продавшийся западу за зонтики», – съязвил Штанько, допивая свой второй стакан. Он отставил подстаканник и посмотрел на командира корабля, то ли ожидая его резюме, то ли когда он поднимется со стола, заканчивая чаепитие. Офицеры заулыбались, некоторые исподтишка, отворачиваясь в сторону, словно стыдясь за грубоватый намёк старшему офицеру. Вольский, неторопливо помешивая в подстаканнике тёмный, почти коричневый напиток, – церемония утреннего чаепития была для него почти священнодействием, и он в это время никогда не спешил. Наконец он ответил:

– Не ёрничайте, Валерий Павлович, у каждого из нас свои обязанности. Но вообще-то, я думаю, что комплект зонтиков мы поместим в судовой музей, а вот остальные оприходуем и сдадим по возвращении во Владивосток, – и, прерывая недоумённые взгляды собравшихся, добавил: –А вот дальше пусть начхоз их оформит на всех желающих их приобрести, и если он у нас настоящий начхоз, то наши зонтики приобретут, я надеюсь, все желающие по цене подарка, т.е. без цены. На этом и порешим и давайте закроем эту тему, у нас есть более серьёзные дела.

В половине девятого утра Сима проснулся, он наверное спал бы ещё минимум пару часов, но почувствовав чьё-то присутствие рядом, открыл глаза и увидел стоящего у подвесной койки молодого белобрысого парня, явно ожидавшего его пробуждения, но не решающегося его тронуть. Судя по его форме, он не был членом экипажа ПЛ.

– Товглавстаршина, старший группы боевых пловцов старшина Инкин, мне приказано ознакомить вас с группой и подготовиться к выполнению задания. Завтрак в кают-компании, умыться или если хотите принять душ во втором отсеке, то я провожу.

– Так. Старшина, – Сима соскочил с койки, скатал простыни и уложил их тонкой скаткой, – давай-ка познакомимся с твоими орлами, остальное потом.

Ему не терпелось посмотреть на пловцов, с которыми предстояло выполнять сложнейшую боевую задачу, предназначавшуюся его, теперь уже его, группе.

– Тогда пройдем в первый отсек.

Сима смочил полотенце водой из бачка, протёр им лицо, сполоснул рот и смыл руки, влез в свободноватую робу. Он торопился – сознание уже полностью работало на операцию, и он пока не знал, сколько и каких проблем может у него и его команды возникнуть при её подготовке.

– Вперёд, – скомандовал он, – тебя как кличут?

– Василий, а кликуха – Белый.

– Сам-то откуда.

– С Херсона.

– А я с Ахтырки.

– А много вас с Украины?

– Да кроме Ильяса – Пули – все. Мы ведь подготовку проходили под Балаклавой.

– Ясно– группа «Афалин», слыхал я, что ваш отряд самый продвинутый – ну прям каждый – «моряк с печки бряк, а жопа в ракушках», – засмеялся Сима, они уже проходили командирский отсек. – Ну дак что? Сколько командировок и какие?

– Да в основном в Средиземном море.

– Так было что-нибудь серьёзное?

– Ну мы с Пулей под Гибралтар два раза ходили.

– Ну и как?

– Один раз нормально, – нехотя отвечал Белый, – а во второй нас на мелководье с вертолёта обнаружили.

– Ну дак как?

– Да хорошо, что в АВМ-5 были, потом, правда, всё равно их пришлось бросить; сутки целые, пока они залив весь гранатами перепахивали, в скалах просидели, хорошо РМ-3 были, а то бы конец пришел, Пуля по скале забрался и пару сеансов дал. Мы пеленг определили и на вторые сутки на лодку поплыли.

– Ну и сколько плыли-то?

– Нам потом сказали – почти 30 миль.

– Неплохо, – прикинул Сима. – Слушай, а что это у вас командира БЧ-1 кличут так по-африкански, вроде бы на Пушкина не смахивает? Да и волос на голове почти как у тебя.

– Ты ж понимаешь – он последний отпрыск Черноморской флотской династии – у него отца, деда, прадеда и прапрадеда звали Африканом ещё с парусного флота, – традиция такая.

– Да ты что, так может быть его предки ещё вместе с Нахимовым сражались под Севастополем?

– Точно так и есть, он как-то альбом нам показывал со своими предками, там ещё они разрисованы, как на дереве.

– Генеалогическое древо, – подсказал Сима.

– Ну да, – ответил Белый. – А начинается оно аж с восемнадцатого века. А прадед его служил боцманом на «Трёх святителях» – флагмане адмирала, тогда он турецкий флот уничтожил под Синопом.

– Ничего себе у вас здесь «раритеты». Ну дак как он, не гордый?

– Да нет, нормальный мужик, мы слышали правда от команды лодки, что когда с девушками знакомится, то называет себя по-другому – стесняется. Ну так взял бы и сменил имя. Говорит нельзя – флотская традиция – вещь незыблемая.

– Это точно – это как «всё пропьём, но флот не опозорим», – усмехнулся Сима. Неизвестно почему, может быть от рассказа Белого о командире БЧ-1, или может быть о приключениях бойцов своей группы – в общем, явно видно, что не беспомощные салажата, настроение у него, пока добирались до первого отсека, заметно улучшилось.

– Да вроде бы так, – согласился Белый, отводя крышку люка и пропуская Симу в первый отсек.

Трое, возившихся у сложенного в проходе и на стеллажах снаряжения, хлопцев, обернулись к нырнувшему в торпедный отсек незнакомому сухощавому краснофлотцу с темной ниткой щегольских усиков на загорелом немного надменном лице. Все они, высокий худощавый, с чуть раскосыми чернявым лицом старший матрос Ильяс Мухаметшин – Пуля, плотно сбитый, кажущийся квадратным из-за своих широких плеч старшина второй статьи Николай Михальчук – Миха, и «западэнец» из Ивано-Франковска – щеголеватый даже в своей рабочей робе старший матрос Валерий Гончарко с принесённой с гражданки кличкой Гочо, хотя вроде бы и вскочили и встали перед своим, как они поняли прибывшем ночью «старшим», но не навытяжку, а можно заметить с неким достоинством своей значимости в делах, не каждому доступных и несомненно более опасных и сложных, чем просто служба в подводном флоте. Хотя, конечно, если считать по справедливости, хороший гидроакустик или горизонтальщик – рулевой горизонтальных рулей, способный ювелирно держать на перископной глубине гигантскую субмарину в несколько тысяч тонн водоизмещением в бушующих океанских волнах – это тоже, что называется, товар штучный, первые должны обладать уникальным слухом и высоким интеллектом для точной классификации подводных шумов, вторые автоматизмом работы рук, особенно при аварийных ситуациях, когда доли секунды решают – жить ли лодке. Белый, немного рисуясь, скомандовал с протяжкой «Смиии… ррр… но!» и доложил Симе:

– Товарищ главстаршина! Команда 1541 производит проверку готовности снаряжения, необходимого для выполнения предстоящего задания.

Затем он представил пловцов. Сима поздоровался, поспрашивал, кто откуда. Мухаметшин, которого все называли Ильёй, был призван из г. Касимова, Михальчук с-пид Полтавы, Гончарко, бросившего институт, призывали из Одессы, в общем, действительно всех можно было назвать хлопцами, даже Ильяса – Илью, касимовского татарина, которого команда приучила рубать присылаемое с гражданки сало, как «экспэрта», ревниво выспрашивая, чьё лучше. Судя по первому впечатлению, а Сима обычно доверял ему больше, ребята были надёжные, хотя проверить это можно было только в деле, особенно если они все вернутся после выполнения задания. Теперь предстояло проверить работоспособность оборудования и снаряжения, проработать все варианты выполнения боевой задачи, и, что не менее важно, отработать маршруты доставки пловцов на объекты и возвращения на лодку.

Контр-адмирал Михайлов напряжённо всматривался в прозрачный оперативный планшет с фигурками вспомогательных судов, кораблей и лодок, участвующими в операции, словно пытаясь определить местоположение последних, которое пока ему было неизвестно. Планшет с нанесённой на нем меридиональной сеткой отражал высоты и глубины несколько миллионов квадратных километров и миль суши и водного пространства восточного и северного побережья Канады и северо-запада Атлантического океана, с выделенным красным цветом пятном, примыкающим с востока к острову Ньюфаундленд. Две дизельные лодки Северного флота 641-го проекта прошли первую линию противолодочной обороны системы «Сокус» между Исландией и северными островами Англии и приближались ко второй – Ньюфаундленд – Азорские острова, последний сеанс связи с ними спутник передал на «Сенявин», когда они находились 250 миль южнее Гренландии. Третья дизельная лодка того же проекта вместе с многоцелевой АПЛ 627-го проекта притаились между Исландией и Гренландией немного севернее Полярного круга, приготовившись демонстративным манёвром прорывать противолодочную оборону после времени «Ч» начала операции. За эти лодки особых беспокойств не было. Ещё по опыту Карибского кризиса, когда 4 дизельных лодки этого флота и этого же проекта, двигаясь в направлении Кубы, были обнаружены только на 4-ом противолодочном рубеже между Флоридой и Бермудами, да и то не все, можно было не сомневаться, что и вторую линию они преодолеют незамеченными. Намного более сложной была задача АПЛ К-529 «Серебряный кит», которой предстояло выполнить главное – похищение буя с новейшей гидроакустической станцией «Омега-джет» – самим названием которой американцы как бы дали понять, что лучшего в гидроакустике уже никто и никогда не придумает. Эта ГАС была установлена в центре Ньюфаундлендского куста гидролокационных буёв, как бы прикрываемая ими с севера и с востока с задачей контроля для подстраховки основных станций, а также сверхдальнего обнаружения подводных объектов. Станция двумя способами – подводным кабелем и радиобуем, подвсплытым над ней на глубине 90 футов – была связана с центром радиоэлектронной разведки флота в Норфолке. «Серебряный кит» – самая быстроходная в мире ПЛ, которая могла идти под водой со скоростью торпедного катера, должна была пробраться в центр Ньюфаундлендского куста и приблизиться к «Омеге-джет» необнаруженной на расстояние не менее 350 кабельтов, причём к моменту выхода боевых пловцов с трёх дизельных лодок, обеспечивающих отделение станции от якорных канатов и подрыв гидролокационных буёв куста в направлениях отхода лодок. Единственно возможный для этой лодки способ преодоления первого и второго рубежей противолодочной обороны США в Атлантике – пройти с севера Канады – был вроде бы и прост, однако невероятно опасен. Ещё первые американские АПЛ «Скейт» и «Сидрегон», преодолевая в подводном положении Берингов пролив подо льдом, практически двигались в ледяном тоннеле, почти касаясь дна пролива и всего в нескольких метрах под нижней кромкой льда – риск громадный. А тут предстояло пройти подо льдом Северный полюс и по лабиринтам мелководных проливов между островами Канадского арктического архипелага выйти к прибрежным водам острова можно сказать с тыла, пробираясь вдоль границ территориальных вод Канады у северо-восточного побережья полуострова Лабрадор. К-529 уже была на последнем участке этого непростого похода. Она прошла море Баффина, затем ушла на юго-восток и поднырнула под паковые льды у южного побережья Гренландии, после чего повернула на запад, к северному побережью полуострова Лабрадор. Оставалось свести сроки подхода всех лодок ко «времени Ч» – задача филигранного навигационно-штурманского мастерства. Впервые точные координаты лодок им передавались со спутников узконаправленным лучом сверхвысокой частоты, и таким же путём поддерживалась обратная связь лодок со спутниками, выстреливающими двухсекундными сообщениями. Наконец «Сенявин» получил последние координаты «Серебряного кита» – до места начала операции предстояло идти малошумным 12-ти узловым ходом ещё около 6-ти часов.

– Что с северянами? – спросил Михайлов командира БЧ-1 крейсера.

Капитан третьего Ранга Месхиев ответил:

– Пока данных нет – у них сейчас время последней подзарядки, на Б-4 вышел из строя один дизель.

– Все не слава богу, – чуть не выругался контр-адмирал. – А наша подопечная где?

– Она в исходной точке, товарищ контр-адмирал, тоже под РДП.

– Ну так отмечайте, что есть, на планшете.

Месхиев сверился с полученными данными и аккуратно передвинул силуэтик Черноморской лодки К-305 в южную часть красного пятна на планшете.

– Ну что, если в течение часа северяне не выйдут на связь, то придётся перенести операцию на сутки.

В это время негромко звякнул зуммер телефона поста космической связи. Контр-адмирал Михайлов нервно схватил трубку и услышал голос командира корабля капитана первого ранга Вольского.

– Вадим Алексеевич – получили сообщение – Северяне выходят в исходный район, предполагаемое время подхода час тридцать по-местному.

– Спасибо, Валерий Сергеевич. Тогда начинаем. – Контр-адмирал Михайлов облегченно вздохнул. – Последняя связь в 3.00 по-местному, начало операции в 3.15, если К-529 успевает, но она должна успеть в любом случае. Передавайте, Валерий Сергеевич, за моей подписью. Я думаю, что теперь «Похищение Европы» состоится, – добавил он.

Контр-адмирал Михайлов был человеком утончённым и отчасти сентиментальным. И хотя операция называлась «Марлин» – для себя он придумал более красивое название, хотя, надо думать, Европа, наверное, была здесь не причём, похищалась скорее очень ценная часть Америки.

Командир К-305, капитан второго ранга Невмывако на самом малом ходу вёл свою лодку под кромкой шельфа, прикрываясь холодными струями Лабрадорского течения затем повернул на юго-запад, теперь предстояло пройти малыми глубинами в каньоне, точнее, можно сказать, в небольшой впадине между двух подводных скал и встать в непосредственной близости от объекта. Меняя глубины от минимальных, почти перископных до предельных, иногда срывая гирлянды ловушек омаров, а иногда цепляя дно, лодка осторожно приближалась к точке, с которой должна была осуществляться главная фаза операции «Марлин». Конечно, перепаханная вдоль и поперёк рыболовецкими судами Ньюфаундлендская отмель со знаменитой Доггер-банкой не была откровением для гидрографов, но Василий Петрович сейчас доверял, кроме своей интуиции, точнейшей карте гидрографического судна Академии наук «Горизонт», которое в прошлом году просканировало дно северо-запада Атлантики от южной Гренландии до долготы Нью-Йорка, оно «исследовало» влияние Лабрадорского течения на Гольфстрим. Задумка «Хитрого хохла» заключалась в том, чтобы подобраться к «Омега джет» с совершенно непредсказуемой стороны – он называл это «манёвром Маринеско». Наконец, примерно в 11.30 по Нью-Йоркскому времени К-305 приблизилась к гидроакустической станции на расстояние 15 кабельтов и легла на дно.