Текст книги "Наблюдая за русскими"

Фактически наше «народное» образование сегодня отчетливо разделено на две части – массовое и для элиты.

В массовом методично сокращается количество обязательных бесплатных предметов и часов, положенных на их преподавание. Так в школе, так и в вузе. Всеобщий минимализм: минимум знаний, минимум финансирования, соответственно – минимум зарплаты. Профессор в провинциальном вузе получает что-то около двадцати тысяч рублей в месяц, сумму, зарабатываемую ассистентом, стыдно называть.

А для избранных созданы прекрасные школы с полным набором опытных учителей и закупленным за рубежом оборудованием. При желании образование можно завершить за границей. Или время от времени выезжать туда для совершенствования иностранного языка. Программы здесь – по максимуму: кто-то же в стране должен получить хорошее образование, чтобы в будущем занять хорошо оплачиваемые должности!

Чтобы было не так неприятно это читать, выразим сказанное научным языком: произошел переход от эгалитарного образования к образованию парентократическому (от анг. parent – родитель). Образование стало больше зависеть от благосостояния родителей, чем от усилий учащихся.

Нынче российские вузы принялись рьяно копировать западную систему: четыре года бакалавриата, два года магистратуры и никаких дополнительных специальностей. Внешне получается почти точно, как за бугром, разница лишь в том, что все вышеупомянутые особенности обучения в западных вузах нами начисто проигнорированы, мы скопировали только внешнюю сторону.

Как тут не вспомнить про какого-то жившего давно турецкого султана, который, прослышав про громоотводы, приказал установить металлический стержень на крыше своего порохового погреба. Но цепь, уходящую от стержня в землю, посчитал излишней роскошью. Резуль…!!!

Врачу: исцелися сам

После операции больной открыл глаза и увидел перед собой фигуру в белом:

– Доктор, моя операция прошла успешно?

– Какой я тебе доктор? Я – апостол Петр!

Русские отказываются верить, когда им говорят, что за рубежом труд врача оплачивается едва ли не лучше всех остальных. По крайней мере, в США у дантиста – одна из самых высоких зарплат.

Наши рядовые доктора держатся на голодном пайке, наряду с учителями и библиотекарями. И это при том, что у нас есть врачи, у которых охотно лечились бы – да и лечатся – даже привередливые иностранцы. Хирург Амосов, офтальмолог Федоров, детский врач Рошаль – имена, которые знает буквально весь мир.

И одновременно у нас нищие районные больницы с недокомплектом врачей самых важных специальностей, во многие наши медицинские учреждения необходимо являться со своей кружкой, со своим мылом, со своей туалетной бумагой и полотенцем. Лучше бы и со своей едой. О дорогих лекарствах не стоит и говорить.

Результат? Всем, от нянечек и медсестер до успешных врачей, полагается платить, хотя формально наша медицина бесплатна. И мы платим, понимая, что иначе нельзя, и даже сочувствуем врачам, которые после десяти лет обучения получают зарплату ниже неквалифицированных рабочих.

«Хирург делает операцию:

– Пинцет!.. Скальпель!.. Спирт!.. Еще спирт!.. Еще спирт!.. Огурчик!..»

Естественно, что врачи ищут и находят выход. Кроме просто получения денег за «бесплатные» услуги, многие открывают частную практику. Причем нередко – после окончания рабочего дня в том же кабинете и с тем же оборудованием. А что делать?

Короткая справка. В 2009 году мы с вами заплатили врачам в негосударственных лечебных заведениях 8,3 миллиарда долларов. И это не считая денег, которые мы неофициально платим в государственных клиниках и больницах. Бесплатное медицинское обслуживание? Как говорится, три ха-ха. 42 % населения вынуждено оплачивать медицинские услуги из своего кармана.

Конечно, можно и не платить. Но тогда вы рискуете наткнуться на такую стену грубости, равнодушия и наглости, особенно со стороны обслуживающего персонала, медсестер, канцеляристов и проч., что первым желанием у вас станет уйти домой и спокойно умереть.

Насчет умереть сказано не для красного словца. Ежедневно в газетах можно прочесть призывы о помощи несчастным взрослым и особенно детям, на лечение которых требуются суммы, от одного упоминания которых кружится голова. Лечение серьезных болезней и в нашей стране, и за рубежом – вещь неподъемная. Разница с зарубежными страдальцами из благополучных стран – в несопоставимости наших зарплат. Дорого и нам, и им, но у них есть шанс накопить на лечение, а у нас – увы!

Настоящий врач, который видит, что больному можно было бы помочь, но на это нет ни медикаментов, ни оборудования, страдает, наверное, почти так же, как сам больной. В мемуарах наших лучших врачей об этом написано немало. Так почему же в наши медицинские вузы идут и идут молодые люди?

Вот здесь снова во всей красе проявляется русский романтизм и идеализм. Все знают, что учителя и врачи получают ничтожную зарплату. И каждый год в педагогические и медицинские вузы приходят новые студенты. Чаще не самые умные и старательные, но приходят же! И время от времени из этой среды вырастает вполне достойный врач или педагог. Невероятно, но факт.

Разумеется, и в этой сфере, как во всех остальных, ярким светом горит фонарик сословной иерархии. Есть клиники, где к вам подойдет вежливый служащий и поинтересуется, какое меню вы предпочитаете на завтра. Где у вас будет отдельная палата или, чтобы не лишать вас компании, комната на две койки, а не на два десятка кроватей, как в обычных больницах. Но вы же понимаете, это – для избранных, посторонним вроде нас с вами вход сюда запрещен.

Однако правда и то, что про врачей и про такие привилегированные больницы в советские времена говорили: «Полы паркетные, врачи анкетные». Имелось в виду, что врачей для высокопоставленных партийных бонз подбирали не столько по их профессионализму, сколько по анкетным данным: врач, который пользует какого-нибудь секретаря обкома, должен быть безупречного происхождения, придерживаться правильных взглядов, крайне желательно – быть членом КПСС. Разумеется, и содержание такого врача стоит куда дороже, чем врача обычного, и медицинская аппаратура самая передовая, и любые лекарства – не проблема. Вот только лечение бывает всякое.

В таких тепличных условиях, когда пациентов у врача немного, а болезни довольно однообразны, специалист постепенно теряет квалификацию. Нередки случаи, когда для решения сложных задач руководство такой больницы скрепя сердце вынуждено обращаться за помощью к рядовым специалистам из самой обычной клиники, которые, несмотря на нищенскую зарплату и отвратительное медицинское оборудование, порой знают и умеют больше, чем их более удачливые коллеги.

Не менее важно и то, что, если вы лечите высокопоставленного больного, ваша ответственность повышается многократно. Ну умрет Вася Пупкин, жалко, конечно, но что делать, мир праху его. Но вот если такая же неприятность случится с крупным руководителем, с врача спросят по полной программе. Доктор понимает это лучше нас с вами и рисковать не станет. На Васе он попробует новое многообещающее, но еще не популярное лекарство, а на чиновнике побоится и назначит ему аспирин: авось поможет. Но скорее всего, он по самому тривиальному случаю соберет консилиум: все-таки коллективная ответственность, не так страшно. Консилиум будет сидеть и решать, что делать, время – идти, а больной если не умрет, то непременно выздоровеет.

И в наши дни ситуация по сравнению с советскими временами изменилась незначительно.

Вот уже немало лет, как Россию захлестнула наркомания. Официально наркоманов у нас полмиллиона, но на деле их в разы больше. Те, кто не может найти деньги на укол, нюхают различные химические препараты. А если учесть, что алкоголики – те же наркоманы, то… По нормативам ВОЗ, наркотический порог, после которого государство вступает в стадию необратимого разрушения, – 7 % населения. Так вот у нас этот рубеж давно пройден.

В газете «Известия» можно прочесть: Россия потребляет 20 % мирового количества героина. Наше население – 2,5 % населения Земли. Наркотики россияне начинают употреблять с 15–17 лет. Ежегодно 70 тысяч наших граждан погибает от передозировки. А если сюда прибавить болезни, которые сопутствуют наркомании, то это уже не 70, а 200 тысяч погибающих ежегодно. Специалисты утверждают, что именно рост наркомании – главная причина увеличения количества преступлений в стране.

К этому прибавим, что за свою недолгую жизнь наркоман успевает сделать себе подобными, по разным подсчетам, от десяти до тридцати человек.

Самое поразительное: борьбу с наркоманией ведет кто угодно, только не государство. Больше того, ни для кого не секрет, что силовые структуры нередко принимают участие в обороте наркотиков на стороне наркодилеров. Уже угодили за решетку милиционеры, отбирающие у торговцев героин и сами его продающие.

В стране уже накоплен некоторый опыт успешной борьбы за спасение наркоманов, но одиночек-энтузиастов ничтожно мало, да и результаты у них пока весьма скромные.

В 2010 году страна горячо обсуждала уголовное дело восемнадцатилетнего парня Егора Бычкова из Нижнего Тагила, города, больше других погрязшего в наркомании. По свидетельству корреспондента «Комсомольской правды», на городском вокзале любой таксист укажет вам героиновую точку.

Так вот, на свой страх и риск, не имея никого специального образования, не говоря уж о медицинском, этот бескорыстный Робин Гуд и несколько единомышленников попытались бороться с наркоманией и наркомафией. К ярости этих последних, Бычков с соратниками создали самодеятельный реабилитационный центр «Город без наркотиков». Просуществовал этот центр недолго: Егор получил за него три с половиной года строгого режима. Принципиальные судьи решили, что он избрал слишком жесткий метод лечения: на время карантина наркоманов привязывали к кровати, почти не кормили, даже в туалет отпускали три раза в день. Бычков полагал, что, если наркомана не кормить, он будет больше думать о еде, а не о дозе. Кому-то помогало, кому-то нет. Некоторые из пациентов пожаловались на такое отношение, разгорелся скандал, приведший к суду. Потом некоторые из жалобщиков на коленях просили прощения, но это уже ничего не меняло. Сердобольных чиновников взволновал жесткий метод лечения: привязывали, а это – истязания! Держали взаперти – это похищение и незаконное задержание! Наркоманов громко жалели.

Вот только лечить по-другому не торопились.

Анекдот: «Врач предсказал больному смерть через три месяца, больной пошел к другому врачу, взял и выжил. Через полгода он встречает прежнего врача:

– Доктор, посмотрите: я живой!

– Не может быть! Вас неправильно лечили!»

Правильного лечения наркоманы не дождались и исправно умирали, но чиновников это уже не волновало: они сделали свое дело, осудили Бычкова – надо думать, из ужасного сострадания к несчастным больным.

Честно говоря, в их сострадание верится как-то плохо: очень похоже, что кроме жалости к бедным наркоманам некоторыми из них владело еще одно, не такое благородное чувство.

Во всяком случае, показательно: после вынесения приговора Бычкову местные барыги, которые, естественно, ненавидели Центр Бычкова, устроили праздник, целую неделю героин продавался со скидкой. Отметили, словом, успех своего небольшого бизнеса. На процессах, подобных суду над Бычковым, барыги сидят в зале суда особенно охотно и обвинительные приговоры встречают аплодисментами: пришел конец еще одному сопернику!

Думается, что перед нами особый феномен: видя полное безразличие государства, потеряв всякую на него надежду, русские сами пытаются найти спасение и действуют такими вот действительно небезупречными методами. Снова перед нами противостояние народа и холодной государственной машины.

А народ видит в Бычкове спасителя: хоть кто-то подумал о смертельно больных людях! Хотя это еще вопрос, кого надо больше жалеть, наркомана или его родственников.

Альтернативы Бычкову в Нижнем Тагиле нет. Отделение наркологии, правда, пытается лечить, но результат – нулевой. Еще есть сектантское заведение, где, в отличие от Бычкова, с родственников наркомана берут огромные деньги, а в результате от них уходят не столько вылечившиеся, сколько ненормальные, зомби. Впрочем, родители рады и этому: как выразился корреспондент «Комсомолки», чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось…

Иди ты в баню!

Это, не слишком вежливое отсылание, да еще «С легким паром!» сами по себе свидетельствуют о важной роли бани в жизни русского народа. Причина, по которой раздел о бане идет в данной книге сразу после раздела о медицине, очевиден: прежде всего баня – это гигиеническая процедура. Притом что русская баня прочно увязывается в нашем сознании еще и с множеством поверий, суеверий и мифов, идущих с незапамятных языческих времен.

Кстати, «С легким паром!» на западноевропейские языки непереводимо по целому ряду причин: там не принято париться, да и вообще поход в баню не рассматривается как особенное удовольствие.

Вспоминается старый исторический зарубежный фильм, где французский король сидит посреди комнаты в ванне, а придворный лекарь трет его мочалкой. Король морщится и с отвращением спрашивает:

– Неужели это надо делать часто?

И лекарь с почтением отвечает:

– Ваше величество, по крайней мере два раза в год!

Историки единодушно отмечают, что исторически славяне были намного чистоплотнее своих западных соседей. Может быть, не так чистоплотны, как японцы, но по части блох, вшей, клопов и прочих подобных тварей Запад нас намного превосходил. Причем там грязью зарастали не только какие-нибудь темные крестьяне, но и царственные особы.

Может быть, читателю будет интересно знать, как выглядели на самом деле короли, кардиналы и доблестные мушкетеры времен романов Дюма и более ранних веков. Вот несколько занятных фактов.

Изабелла Кастильская, королева Испании в XV веке, за всю жизнь мылась дважды: при рождении и в день свадьбы. Даже странно, как она решилась перед свадьбой все-таки помыться: во-первых, она уничтожила священную воду, в которую ее окунули при крещении, а во-вторых, считалось, что запах немытого тела повышает половую привлекательность…

Дочь одного французского короля заели вши. До смерти. Русские послы при дворе Людовика XIV писали, что их величество «смердит, аки дикий зверь». Собственно, и духи-то были придуманы прежде всего для того, чтобы отбить дурной запах, исходящий от тела никогда не мывшегося человека.

К смраду люди тогда относились довольно спокойно. В Лувре не было туалетов, король и придворные отправляли свои естественные потребности по всему зданию, на лестнице, во дворе, на балконе, за толстыми портьерами в какой-нибудь нише. Когда же от вони становилось совсем уж невмоготу, обитатели Лувра переезжали в летний замок, а слуги отмывали дворец и ждали, когда вконец загадят и эту резиденцию, чтобы приняться за ее очистку. Так и жили.

А как выглядели средневековые улицы? Все отбросы и отходы жизнедеятельности выбрасывались из окон или через специальные отверстия на уровне пола, поэтому горожане обзаводились широкополыми шляпами от опасности сверху и ходулями, чтобы как-то пробраться через потоки нечистот снизу.

Не следует думать, что на Руси ничего подобного не существовало. И у нас города были невероятно грязными вплоть до XIX века и даже позже. И у нас извозчики отказывались ехать по некоторым улицам, настолько они были залиты грязью и нечистотами, а маленькие заводики, производившие мыло или выделывавшие кожи, источали такую вонь, что жители не без основания опасались за свое здоровье и даже жизнь. И у нас свирепствовали эпидемии, вызванные дичайшей антисанитарией.

Вот как описывается ситуация в Ярославле XVIII века в книге известного краеведа К. Д. Гребенщикова:

«Расположенные внутри города заводы заполняли воздух миазмами, но невзыскательные предки наши мало обращали внимания на это неудобство. В редких только случаях, и то когда начинала уже грозить им явная опасность задохнуться от страшного зловония, они брались за ум. В сентябре, например, 1760 года магистратские сотские донесли, что от одного из заводов, где производилось „варение скотской крови“, может произойти беда: „всегда безмерный смрад происходит, и воздух так заражен, что близ оного дома живущим людям не токмо на двор и на улицу выходить, но и жить поблизости весьма трудно; отчего состоит крайняя опасность, чтобы от оного смрада чрез испортившийся воздух не последовало, чего Боже сохрани, не только скоту, но и людям вредного припадка“. Чтобы избежать этого „припадка“, магистрат распорядился запретить „варение скотской крови“ в городе и обязал сотских: „Ежели в которой либо сотне смрадный воздух произойдет, о том магистрату доносить в самой скорости“».

Сравнительно легкое отношение к телесной чистоте не оставило нас и сегодня. Вспомним разговор Василия Теркина со старым солдатом:

 
А скажи, простая штука
Есть у вас?
– Какая?
– Вошь.
<…>
 
 
Улыбнулся вроде Теркин
И сказал:
– Частично есть.
 
 
– Значит, есть? Тогда ты – воин,
Рассуждать со мной достоин.
 

Оно, конечно, война есть война, но обратите внимание: никакого отвращения к кровососу в речах солдат нет.

И все же у нас ситуация всегда была явно лучше именно из-за популярности бань. Европейцы презирали варваров, которые пристрастились к дикому обычаю – мыться в бане. А русские продолжали себе пользоваться этим учреждением и, хуже того, получали от этого большое удовольствие. Они даже придумали особый вид самоистязания – парилку и избиение распаренного тела вениками. Русская парилка до сих пор повергает в ужас изнеженных немцев, англичан и разных прочих шведов. А между тем даже современная медицина соглашается, что наша баня излечивает от многих и многих хворей.

Все, кто жил в деревне, знают, как сельские жители воспринимают поход в баню. Даже подготовка к ней – наносить воду, приготовить дрова, натопить – почти священнодействие. А уж сам процесс и не в последнюю очередь завершение в виде чая или чего-то покрепче…

В городе всё это несколько сглаживается, но и здесь вид распаренной блаженной физиономии с веником под мышкой навевает благостные мысли и желание последовать примеру. У большинства горожан есть ванны, но это, согласитесь, совсем-совсем не то! Настоящие любители ходят в баню с самыми разными вениками, не обязательно традиционными березовыми, можно с дубовыми и даже с можжевеловыми! И с собой они приносят бутылочки с самыми разнообразными ароматами, чтобы мучительно жаркий воздух парилки еще и был напоен запахами.

А западные жители… Одна англичанка купила в России банный веник, решив, что это что-то вроде лаврового листа, и долгое время благополучно клала березовые листочки в суп… Слава богу, что хоть не отравилась.

Высший шик в деревне – прыгнуть из парилки в ледяную воду реки, благо баньки обычно стоят недалеко от воды, а зимой можно покататься по снегу. Иностранцы падают в обморок. Вот уж воистину: «Что русскому здорово, то немцу смерть».

Обычная городская общественная баня в одном отношении весьма напоминает бани Древнего Рима. Не роскошным антуражем, нет, скорее, общественной значимостью. Здесь вместо одетых в тоги важных патрициев на скамьях в раздевалке сидят завернутые в простыни счастливые мужчины и ведут степенные разговоры о политике и жизни вообще. Этакий клуб по интересам.

А для богатых россиян сегодня созданы настоящие дворцы, символ благосостояния, куда ходить простым смертным не по карману. Здесь уже говорят не столько о жизни, сколько о бизнесе, здесь заключаются серьезные сделки. Насчет услуг лиц женского пола деликатно умолчим.

Если угодно, нынешние богатые бани функционально близки церкви: ведь никаких клубов раньше не существовало, и собраться было больше негде. Именно в церкви наши предки встречались, влюблялись, заключали сделки, сходились для решения общих проблем, в специальных трапезных устраивались пиры.

Всё-таки отметим, что сегодня мы не самая аккуратная и чистоплотная нация в мире. Чистота, конечно, залог здоровья, но выше уже отмечалось, что за здоровьем своим следить у нас как-то не очень принято и к врачу мы наведываемся, только когда уж совсем припрет. Городские помойки можно по грязи и запаху обнаружить задолго до прямого лицезрения соответствующего бака. Многим из нас лень донести до него пакет с мусором, поэтому его можно оставить прямо на дороге, а то и выкинуть из окна на тротуар. Ну чисто как в Париже во времена Людовиков.

Вот к платным туалетам мы, правда, постепенно привыкаем, хотя и сегодня кое-кто искренне возмущается: как, за это надо платить?! И демонстративно удаляется за ближайший кустик.

Немцам этого никогда не понять. Я видел, как хозяйка небольшой лавочки в немецком городке вымыла шампунем витрину магазина, а потом – тротуар перед лавкой.