Текст книги "Мера"

19. Причина

Голова раскалывалась, как никогда раньше. Мысли замерли в ступоре: появившись, они не находили продолжения и тут же умирали. На потолке вырисовывались причудливые формы. Антон, лёжа на кровати, сквозь приоткрытые веки смотрел вверх отрешённым взглядом. Стас елозил по комнате, приводя в порядок свой гардероб. Была суббота, время веселья и беззаботности для всех окружающих, но только не для Антона.

– Как ты, борец за справедливость? – обратив внимание на удручённого Антона, спросил Стас.

– Смотря что ты имеешь в виду? Болит всё, – нехотя ответил Антон.

– Что я имею в виду? Антон, ты меня пугаешь, я не могу привыкнуть к твоему новому образу. Ты это специально делаешь, или…

– Или что? Я всё делаю, как обычно.

– Может, тебе со стороны так кажется, но это не так. И я думаю, пора что-то с этим делать, пока хуже не стало. Хотя куда уж хуже.

– И что ты предлагаешь? – спросил Антон без всякого интереса.

– Ну, хотя бы подумать над всем этим.

– Вот и я говорю, над чем?

– Да над тем. Мне кажется, тебя кто-то сглазил.

– Да… И кто же, мыслитель?

– Мне кажется, Жанна.

– Да ты спятил! – Антон вскочил с кровати и сел на стул напротив Стаса, – Со мной что-то происходит, и где-то в подсознании я это чувствую. Но причём здесь Жанна, сыщик ты наш?

– Помнишь, года два назад у вас с Жанной, что-то вырисовывалось?

– Да, было дело, каюсь, но всё закончено.

– Всё закончено – это для тебя. Раз-два и разошёлся, а для слабого пола нужно рубить канаты посильнее. Получается, вскружил голову барышне – и в кусты. Так, брат, не делается. В общем, я не хотел тебе говорить, подумал, что само с собой рассосётся, но одна из моих бывших фей из её окружения несколько месяцев назад говорила о том, что Жорик для неё запасной аэродром, а настоящая цель ты.

– Я?

– Да, именно ты. Как, по-твоему, почему она нас на работу взяла? Я думаю догадаться не сложно, ну и мне заодно подфартило. Но тут ей и не повезло.

– И ты всё это время молчал?

– Я же сказал: думал, что рассосётся. А как Лера на горизонте появилась, то всё по новой закрутилось.

– Ты думаешь, это она меня в ступор загнала?

– А кто же? Как ты думаешь, почему Лера так сразу приехала после того случая в институте?

– Захотела увидеться – и всё.

– То куча работы, а то захотела увидеться. Плохо же ты знаешь женщин. Ну ничего, твоё время настанет. Так вот, в тот самый день, на следующей перемене, я был в кафе с одной… Неважно с кем. А там Жора с Жанной флиртует, ну, видимо, он ей всё и рассказал. Она за телефон, и что я слышу?

– Что?

– Я слышу «Алло, Лера». Всё ж понятно, вот она и приехала, чтобы на тебя посмотреть.

– Ну, это ещё не факт. Хотя…

– Влюблённая особь женского пола способна на многое, но я не думаю, что на такое. Да и как это можно сделать? Хорошо бы, злодей обнаружился сам по себе, тогда ясно, кому удар наносить, – Стас вытянул большой палец правой руки, имитируя пистолет и сдувая воображаемый дым со ствола.

– Да знать бы причину! Может, для начала, просто понять, что со мной? Что не так?

– Мне кажется, это можно сделать, – с умным видом сказал Дан, входя в комнату.

– Ты что там, подслушивал, злодей? И Жора там с тобой? – спросил Стас.

– А где ему быть? Утренний релакс, – ответил Дан.

– Ну всё, приехали, Жанна всё узнает, и что с людьми любовь-то творит, – тихо проговорил Стас. – И как ты это себе представляешь? – обратился он к Дану.

– Да есть мыслишки. Вот смотри, он не помнит или плохо помнит числа и даты. Со мной приключилось что-то подобное несколько лет назад. Я забыл, кто я и зачем живу – представляете?

– Да ты дальше толкуй, а что у тебя по обкурке было, потом расскажешь, – перебил его повествование Стас.

– Ну и плюс он не может описать предметы со стороны увеличения или уменьшения значения.

– В смысле, – спросил Антон.

– В прямом, – ответил Дан, – вот скажи, допустим: «Дан хороший человек».

– Дан хороший человек, – повторил Антон.

– Вот видишь, он повторил, – защищая Антона, проговорил Стас.

– Сказать-то он сказал, а вот понял ли? Скажи, Антончик, я хороший или плохой?

– Ты Дан – мой друг, а хороший или плохой, я не понимаю. Разве не достаточно, что ты просто человек, друг?

– Вот видишь, Стас, что и требовалось доказать, – Дан победоносно посмотрел на друзей, гордо сложив руки на груди.

– Ничего себе! И что с этим делать? – обратился Стас к гуру расследований.

– Лечить, и как можно скорее, пока он чего похлеще не натворил.

– Сами себя лечите. У меня что, свинка? – обиделся Антон.

– У тебя не свинка, хотя во многом в своих последних изречениях и поступках ты просто порядочная свинья.

– Сам ты… Ну ладно, если я и сам не понимаю, что и зачем говорю, лечите уже, – сдался Антон.

– А чем его лечить? Лекарства какие есть? – задумчиво спросил Стас, потирая затылок рукой.

– Кто бы спрашивал. Вот ты Стас – великий доктор женских наук – как барышням мозги вправляешь?

– Трепнёй всякой о том о сем. Пару-тройку заезжих тем – и готово.

– Вот и мы применим слово и убеждение. А самое главное, в этих понятиях он как младенец, только готов к познаниям. Так что, Антон, пора сесть за парту, яблочки складывать и отнимать, складывать и отнимать.

– Начнём, допустим, с одного и до десяти, – сказал Дан, доставая лист и карандаш. – Вот, к примеру, один. Пишется так. Дан стал рисовать цифры и показывать их Антону, чтобы тот запомнил. Стас смотрел ошарашенными глазами, не веря в то, что Дан разгадал недомогание Антона и пытается помочь, чем можно.

– Вот это проблемка со мной, а ты говоришь – Жанна… Да она до такого не додумалась бы, – сказал Антон Стасу.

– Эта до чего угодно додумается, – ответил он. – Ну а если не она, то кто же, по-твоему?

– Не знаю, надо думать.

– Подумаем. А сейчас пусть хоть азы зубрит, – перебил их Дан, – посчитай! Вот, смотри, один – это Стас, два – это ты…

– А он кто? – слушая Дана, спросил Антон, показывая на вошедшего в комнату Жору.

– Он – это три. А ты входи и дверь запри, – сказал Дан Жоре, и друзья весело засмеялись, глядя на ничего не понимающего товарища.

«Бег в пустоте по ту сторону пространства. Почему это происходит именно со мной? И чего я не могу понять? Того, что вроде бы ясно всем вокруг», – думал Антон, глядя прямо перед собой. Стас, Дан и присоединившийся к ним Жора что-то бурно пытались ему объяснить, но он их не слышал. И только думал: «Где ключ? Раз, два, три… Это просто, как день и ночь, как поезд, как всё вокруг. Четыре, пять, шесть. Опять шесть – трамвай домой».

20. Ректорат

Третий этаж главного корпуса института и на переменах, и в прочее время был практически пуст. Лишь в небольшом количестве его кабинетов проходили занятия. Всё остальное пространство занимали кабинеты ректората и сопутствующих служб. Редкий студент появлялся здесь без особой надобности, дабы не попадаться лишний раз на глаза институтским вождям и сменявшим друг друга членам преподавательского состава. Чаще всего сюда вызывали за пропуски. Сегодня в числе этих, не самых старательных, студентов оказался и Антон, получивший «чёрную метку» прямо на первой паре от вездесущего заместителя декана.

У однокурсников это не вызвало никакого удивления. Всё происшедшее с Антоном в последнее время, по меркам академии, уже тянуло на отчисление. Под сочувствующие взгляды и подбадривающие слова друзей Антон к назначенному часу прибыл на экзекуцию.

Оперевшись на тяжёлый подоконник, он смотрел на массивные двери приёмной ректора. Двери были огромными, восходящими под самый пятиметровый потолок. Старинная фурнитура и строгие линии филёнок подчёркивали величественность архитектурной мысли эпохи социалистического реализма. Чуть поскрипывая, двери периодически открывались, давая возможность войти или выйти посетителям. У Антона всё подрагивало внутри в предвкушении очереди скрыться за монументальной резьбой, он был бледен. Мысли в голове сталкивались между собой, но не желали собираться в единое целое.

Он думал о том, что же с ним произошло, о заговоре, колдовстве, причине. Собрать всё в единую цепь, дающую решение проблемы, никак не удавалось, и от этого становилось ещё грустнее и больнее.

– Титов! – прозвучало, как из бездны, из приёмной.

Антон, сам того не ожидая от себя, стремительно вошел в зовущее голосом секретаря пространство. В приёмной ректора всё было величественно и монументально. Строгий дизайн свежего ремонта, шкафы с папками, массивный стол секретарши, пережившей не одного начальника, вызвали у Антона нарастающую дрожь в коленках.

– Проходите, – сказала секретарь, указывая на приоткрытую дверь, из-за которой доносился неясный шум.

«Может, анекдоты рассказывают друг другу? Нет, разве могут властители студенческих душ рассказывать анекдоты», – подумал Антон, медленно входя в кабинет.

За огромным столом в форме буквы «Т» сидел педагогический совет. Обратив внимание на вошедшего, все притихли и, как незадачливые студенты, посмотрели в свои записи. Состав неравнодушных к судьбе Антона был усилен Профессором и планировщицей производства Алиной Фёдоровной, зато лицо декана факультета выражало явное раздражение. Его мучил вопрос, почему сегодня здесь находится студент именно его факультета, но он понимал, что момент разобраться в своей вотчине был уже упущен. Декан нервно протирал вспотевший лоб салфеткой и готовился разорвать нерадивого студента. Переводя взгляд на своего начальника, он ждал команды «фас», боясь начать без отмашки.

Возвышавшийся на массивном кресле в венчальном конце стола ректор, напротив, был спокоен, чему способствовали опыт работы и положение – во вверенной ему альма-матер он был последней инстанцией. Видно было, что этот человек лет шестидесяти в галстуке и белой рубашке вызывал неподдельное уважение окружающих, подсознательно жаждущих со временем занять его место.

За окном пели незатейливые песни первые весенние птичьи голоса. Лёгкий ветерок прошел по кабинету, добавляя своей прохладой дрожи Антону.

– Антон Титов, я думаю, Вы понимаете, почему Вы здесь? – спросил ректор непринуждённым голосом, откинувшись на спинку кресла.

– Да, понимаю, – ответил Антон хриплым голосом.

– Да вы посмотрите на него! Понимает он, – вмешался декан, полагая, что команда дана. – Ты в зеркало на себя смотрел? А я смотрел! У меня от ваших приводов в милицию лишние седые волосы появляются. Вот ты объясни, как тебя угораздило окна бить? Тебе что, студентом быть надоело?

– Я не хотел, – извиняясь, отвечал Антон.

– Не хотел? И драки в клубе не хотел? Давно говорил, надо закрывать эту богадельню. А чем тебе Алина Фёдоровна не угодила? Ты знаешь, слишком много за последнее время ты преподнёс нам сюрпризов. Успеваемость упала почти до нуля, а была-то ведь хорошая. Что нам от тебя дальше ждать? Ты уж предупреди нас, будь так любезен, – не унимался декан.

Алина Фёдоровна, упомянутая деканом, гордо вытянулась на стуле, сложив руки на столе. Остальные присутствующие, не ведавшие ранее о его похождениях, зашумели в такт декану, выбрасывая в сторону Антона возмущённые фразы.

– Больше не повторится, я исправлюсь, – попросил Антон, понимая, как трудно отбиться от всех обстоятельств, разом свалившихся на его голову.

– Да, предоставил ты нам материал для обсуждения, статистику портишь, – перебил всех ректор. – Но ведь раньше ты хорошо учился? Что с тобой произошло? В общем, я вижу, ты готов к раскаянию, так что считай, что это твоё первое и последнее предупреждение, а там, глядишь, пополнишь ряды отчисленных. Но я думаю, ты должен и сможешь исправить свои ошибки.

– Да! – вскрикнул профессор уверенным голосом, подпрыгнув на стуле.

Это профессорское «да» прогремело в голове Антона, как гром. Ему вдруг показалось, что он догадывается, откуда растут ноги его безмерности.

– Да, да, – прошептал Антон с некоторой паузой.

– Что, простите? – переспросил ректор.

– Я постараюсь, – сказал Антон, уже выходя из ректората под грозными взглядами членов педагогического совета, и особенно – недовольного декана, жаждущего его крови. Лишь наставления ректора и оптимистическое выражение лица профессора уняли дрожь в коленях и придали уверенности его походке.

Выскочив из приёмной, он пробежал по коридору к ступеням. Просчитав, насколько мог, ступеньки лестничного марша, он выбежал на улицу и полной грудью вдохнул воздух.

– Ну вот, а ты боялся, только галстук развязался, – съехидничал подошедший Стас.

– Как ты прав! Мне только галстук осталось надеть – и всё…

– Да ладно, брат, на свадьбу и наденешь.

– Теперь уж на твою. Хотя нет, постой.

Мысли, витавшие в голове у Антона, слились в единое целое.

– Есть! – прокричал Антон.

– Что у тебя есть? И со мной поделись.

– Это мера! Это профессор! Это журнал!

– Нет, этого мне не нужно. Я лучше вон пойду у девчонок что-нибудь отщипну, – не утихомиривался Стас.

– Да послушай. Помнишь занятие, на котором профессор завалил меня? Ну, с тем рефератом?

– В общих чертах.

– Какая там тема была? Фемель? Лелель? Гегель! Да, Гегель «Наука логики».

– И что теперь?

– А то, что ты мне подсунул писанину, в которой говорилось о понятии «мера», о философии меры. А я, судя по последним событиям, лишился именно чувства меры. Ну, раз-два-три… Понял?

– Офигеть! И это ты сам дошёл или тебя довели? – шутил Стас, не отрывая взгляда от компании девчонок, стоявших в стороне. Не успел он договорить, как к девчонкам подошёл здоровенный парень и увёл их за собой.

– Ну, вот и всё, мой якорь не был брошен, хотя пути пересеклись! И что будем делать? – переведя взгляд на Антона, спросил он.

– А ты мне не подскажешь, помощник?

– Да, помог, называется. Я в интернете набрал «Гегель», вот он и выдал мне то, что я тебе дал. А что там было, я не читал, извини. Так, в общих чертах, умные мысли. Я думал, этого достаточно на пять с плюсом. Извини, забыл, хотя пять ты уже знаешь.

– Ладно, отличный каламбур! Теперь осталось собрать весь ребус и исправить ошибки. Для начала нужен ПК и Интернет, и ещё литература. Ну что, вперёд?

– Вперёд, вперёд, к победе, блудный сын! – довольно пропел Стас, набирая на телефоне номер Дана.

21. Мера

– Где тут твоё диво техники? – спросил Стас, входя в комнату Дана.

– Да вон, заряжается, – ответил он, показывая на стоящий на табуретке ноутбук, – только вы его пока не вынимайте из сети, он этого не любит. Лучше здесь располагайтесь, сейчас чайку заварю и «понетим».

Дан пошёл на кухню. Стас и Антон, бросив вещи в свою комнату, сели напротив Жоры, что-то с умным видом рассматривающего в книге.

– И что же там умного, что ты так зачитался? – спросил его Стас.

– Фантастика на грани эротики или наоборот. Прикольная вещь. Да, поесть бы чего? – оторвавшись от книги, спросил Жора.

– Настоящие девчонки – вот это фантастика на грани реальности. А тебе бы только поесть! Не видишь, человеку помочь надо, – ответил Стас.

– А тебе бы только девчонки. Ладно, говорите, что придумали.

– Суть в том…

– Подожди, нужно дождаться нашего гуру-мыслителя, сейчас он нас всех «своим» чаем напоит, и мы тут такого насочиняем… – перебил Антона Стас.

В этот момент появился Дан с чашками горячего напитка на незамысловатом подносе. Он снял тапочки и прошёл к столу по постеленному его мамой коврику.

– А вот и он, – сказал Антон.

– Чай что ни на есть обычный, чёрный, – сказал Дан Стасу, выставляя чашки на стол. Ну что, ноутбук врубили?

– Вы же, сэр, сказали не трогать, он отдыхает, – ответил Стас.

Видя, что друзья и впрямь ждали его указаний, он с гордостью поставил на стол компьютер и сел на табуретку напротив. Антон и Стас, глядя на загорающийся монитор, придвинулись поближе к столу. Жора прилёг на кровать, сложив руки за головой.

– Итак, мера. Набираем, – проговорил Дан, перебирая пальцами по клавиатуре, – и что у нас получается? Ага, с точки зрения лексики, это: первое – то, с помощью чего измеряют, мерило, величина; второе – размер, степень чего-либо; третье – граница, предел проявления чего-нибудь. Знать меру. Чувство меры. Без меры (очень). Сверх меры (слишком). В меру (как раз). В какой мере (насколько).

А вот это прикольно. Слушай Антон, а ты когда пьёшь алкоголь, ты чувствуешь свою меру?

– Да всё он чувствует, ты что, не знаешь? Он просто валится с ног и всё, – ответил за Антона Стас.

– Ну, тогда тебе повезло.

В этот момент в комнату, как к себе домой, вошла Жанна. Она не ожидала, что все собрались у Жоры, и совсем не планировала столкнуться в блоке с Антоном. Её лицо выразило удивление и обиду.

– Привет всем! – наконец сказала она.

– Привет, – ответили они хором.

По комнате разносилось кладбищенское молчание. Трое в один миг уставились в монитор, лишь Жора попытался оторваться и присоединиться к Жанне.

– Что смотрим? – спросила она в сторону затылков, склонившихся над компьютером.

– Да так, ищем материал для реферата Антона, чтобы двойку исправить, – робко ответил Стас.

– Двойку – это правильно. И кое-что ещё, – завелась она.

– Что ещё? – поинтересовался Стас.

– В мозгах что-то нужно подправить, я уже в курсе.

Все посмотрели на Жору, нервно теребящего пальцы рук.

– Жанна, ты всё неправильно поняла, – Дан, видя, что без него не обойдётся, вмешался в разговор.

– Я как раз всё как надо поняла. Жора, можно тебя, если ты не занят, конечно.

– Нет, нет, – вырвалось у Жоры, – то есть, можно, не занят.

Он тяжело приподнялся и последовал за Жанной, скрывающейся за дверью.

– Насколько женщина – сложная субстанция. Но Жанна – вдвойне, – съязвил Стас им вслед.

– Так, что там дальше? А вот «мера» как философский термин. Набираем и получаем Гегеля с его трактатом.

– Да, я отсюда и качал, наверное, – с умным видом сказал Стас.

– Качал, накачал, и что вышло? Другу плохо, да и нам тут сидеть до утра, – упрекнул его Дан.

– Ладно, мужики, я вроде начинаю с вашей помощью что-то понимать, – сказал Антон, – Дан, Стас, можно, я дальше сам разберусь?

– Чего ты, да посидим мы до утра, Антон, – попытался исправить свою ошибку Дан.

– Нет, я не этом смысле, просто мне кажется, что нужно самому в этом разобраться. Дан, можно я возьму ноутбук?

– Конечно, о чём разговор, бери, но подкармливать не забывай.

– Антон, может всё-таки мы… – спросил Стас.

– Спасибо Стас, я лучше сам.

Антон взял ноутбук и побрёл на кухню. Сев за стол, он занырнул в паутину познаний как школьник, ищущий ответы на простые вопросы. День подходил к концу, ночь набирала обороты. Антон и виртуальный мир жадно обменивались информацией.

22. Решение

– Ну, как ты? Узнал вчера что-нибудь? Реферат написал? – спросил Дан.

– Узнал.

– И что?

– «Если человек знает меру – он знает всё», – так сказано у Карлейля, – ответил Антон.

– Ого, сильно! Надеюсь, реферат не хуже. Довольный другом Дан сел за спиной у Антона.

В аудитории всё было как обычно. Многолетняя пыль на недоступных местах на стенах и потолке. Периодичное мигание лампы. Тихий шёпот сокурсников, сонно подтягивающихся на занятие. Подрагивающие профессорские пальцы на старом толстом журнале. И только взгляд старика-философа, задумчивый и хитрый взгляд повелителя сознания, был в это утро необычен.

Пройдя в очередной раз через процедуру идентификации студентов, профессор вызвал Антона к доске.

Антон взял руками сумку. Все присутствующие ждали, что он сейчас вытащит толстую пачку листов. Но, выдержав паузу, Антон с пустыми руками вышел вперёд, остановившись возле небольшой кафедры.

– Профессор, я принял решение и не написал реферат, я понял, что это не нужно. Да, профессор, не нужно писать то, чего не понимаешь, о чём не думаешь. Возможно, я ошибаюсь.

Профессор, надевая очки, посмотрел на него недоумевающим взглядом.

– Позвольте мне своими словами проанализировать то, о чём я думал всё это время. И рассказать то, что я понял.

Мне, как и многим вашим студентам, казалось, что всё, что в своё время написали мыслители, – это не для нас, и нам в жизни это совсем не пригодится. Теперь я понял, что, даже бегло прочитав текст, мы не просто найдём в философских трактатах истины и аксиомы, а скорее всего, сами начнём думать. Думать обо всём, что вокруг нас. И нам будет легче и интересней жить. Произведение Гегеля, несмотря на всю его сложность и непонятность, навело меня на мысль, что на протяжении всего жизненного пути человека преследует мера. Каждый предмет – и живой, и неодушевлённый – измерен величинами разных категорий. Человек, желая понять суть вещей, предался изучению и обозначению свойств различных предметов.

Самое интересное – это измерение чувств. Душа может быть светлой и темной, может быть великой или отсутствовать вовсе. Исходя из поступков человека, ему дают определения, например: хороший или плохой. Но вправе ли мы давать человеку какое-либо определение? Или возьмём любое домашнее животное. Мы не знаем, плохое оно или хорошее, мы его сами воспитываем. Мы сами порождаем для него пространство, регулируем его существование, не спросив, хочет ли оно этого.

Модная одежда, красивая причёска… Кто принимает решения? Несколько дизайнеров с так называемым мировым именем, которые сами ходят в чём попало и смеются над нами. Смеются, как и мы смеемся над одеждой и причёсками наших родителей, которые были в моде ещё так недавно, всего несколько десятков лет назад. Пусть мода делает нас шутами! Дизайнеры, вперёд!

Ты приготовил мне холодный крепкий чай, – говорит вам ваша девушка, хотя вы всё делали по обычным меркам. Потом возникает ссора. Из-за чего? Из-за разности в чувстве вкуса? Так просто: холодный чай – и нет любви.

Ты прекрасно пахнешь, не твои духи, а ты. Твоя кожа, волосы, твоя одежда. И я люблю тебя такой. Любовь… Любовь нежная, прекрасная, светлая, глупая и чрезмерная. И я просто хочу тебя любить, не сильно или нежно, просто любить.

Вкус или вкусовщина присутствуют в архитектуре, искусстве – во всем, что нас окружает. Эти обои чудесные, а ваши просто дерьмо. С вами нельзя дружить, потому что вы просто тупы, а мы высокоразвиты. В чем суть? В том, что у вас большой красивый дом с туалетом из мрамора, а у меня – с деревянной ямой во дворе, и неважно, у кого из нас в доме более чисто. В том, что у вас на стенах – картины великих художников, а у нас за окном просто растёт сирень? Кто и когда определил качество величием красоты и теперь впаривает нам фальшивку?

Посмотрите на небо. Там облака. Не нужно их мерить. Смотрите, просто смотрите. Любите, просто любите. Живите, просто живите, – медленно подытожил Антон. Тишина отражалась от стен. Все смотрели на него.

Профессор что-то начертал в журнале и, улыбнувшись, резко закрыл его. Столь уже знакомый хлопок прозвучал приятно, как никогда.

– Я хочу горячий и сладкий кофе, горячий и сладкий, – повторял Антон, спускаясь по лестнице, – раз, два, три, четыре… Много ступеней вверх и столько же вниз.

Он выбежал на улицу. Стас, Дан, Жора и Жанна стояли под листвой столетнего дуба. Он подошёл к друзьям.

– Как пахнет весной! Спасибо вам всем!

– За что? – спросил Стас.

– За то, что помогли мне снова стать полноценным человеком. Ты знаешь, а я ведь действительно подумал, что кто-то из вас мог мне насолить. Стас, я же видел, как ты смотрел на Леру.

– Да, я тебе завидую, – это правда, но колдовать, как наш профессор, к сожалению, я не умею. А Лера действительно прекрасна, и я рад за тебя, – вздыхая, ответил Стас.

– Да, правда, прекрасна. И на Дана подумал, – продолжил Антон.

– А я тут каким боком? – удивился Дан.

– Ну, помнишь, ты меня чаем угощал задорным, вот меня тогда кумарило.

– Это тебя от любви кумарило, а не от чая, я же тебе совсем чуточку дал, – замешкался Дан.

– И ты, Жанна, прости меня, – сказал Антон.

– Проехали, – улыбнувшись, ответила она и поворотом головы указала в сторону. Антон взглянул в указанном направлении и увидел Её. Лера стояла невдалеке, как бы ожидая реакции Антона. Никто из них не успел подумать, что делать, как разум всё решил за них обоих. Они понеслись друг к другу, как отрицательный и положительные заряды. Остановились в полуметре друг от друга, их взгляды пересеклись.

– Антон, я не знала, я…

– Не говори ничего, не надо, я знаю, знаю, что люблю тебя, люблю сильно!

Нежные объятия и чувственный поцелуй под мерную музыку счастья неслись нам миром.