Текст книги "Казино «Руаяль»"

21. Веспер

На следующий день Бонд пожелал видеть Веспер. Прежде ему не хотелось с ней встречаться. Ему говорили, что девушка каждый день является в лечебницу и спрашивает о нем; передавали от нее цветы. Однако Бонд не любил цветов и велел сиделке отдавать их другим пациентам. После второго такого случая букетов больше не приносили. Бонд вовсе не хотел обидеть Веспер, просто его раздражали все эти женские штучки. Цветы словно взывали к ответной благодарности по отношению к дарителю, они каждый раз намекали на симпатию и привязанность. Бонд находил подобные притязания утомительными. Ему не нравилось, когда его баловали. Он начинал задыхаться.

Мысль о том, что придется объяснить все это самой Веспер, приводила Бонда в уныние. Но увы, ему необходимо было задать ей один-два вопроса, которые действительно его волновали. Они касались поведения Веспер. Отвечая на них, она неминуемо выставит себя дурой. Зато в итоге он сможет наконец обдумать отчет о задании, который требовалось представить М. Поэтому Бонду не хотелось чересчур критиковать Веспер. Это запросто может стоить ей места.

Но гораздо сильнее, признавался себе Бонд, он боялся ответа на куда более мучительный вопрос.

Врач часто разговаривал с Бондом о его ранах. Он неизменно утверждал, что никаких последствий жестокое избиение за собой не повлечет. Здоровье Бонда полностью восстановится, и все способности останутся при нем. Но собственные наблюдения и ощущения пациента противоречили утешительным заверениям эскулапа. Опухоли и кровоподтеки не спадали, а когда действие обезболивающих заканчивалось, тело терзали невыносимые мучения. Да и собственное воображение не давало Бонду покоя. Часа, проведенного наедине с Ле Шифром, оказалось достаточно, чтобы он крепко уверовал в свою импотенцию. В душе осталась глубокая рана, излечить которую мог только будущий опыт.

С того самого дня, когда Бонд впервые встретил Веспер в баре отеля «Эрмитаж», она вызывала в нем желание. К тому же он знал, что, если бы тогда в ночном клубе все сложилось по-другому, если бы Веспер откликнулась на его зов и не было бы никакого похищения, он мог бы переспать с ней в ту же ночь. Даже позднее, в «ситроене» по дороге на виллу, ее непристойная нагота возбудила в нем сильное влечение, хотя ему и без того хватало забот.

Но теперь, когда они снова могли увидеться, Бонду было страшно. Страшно, что его душа и тело не смогут откликнуться на ее чувственную красоту. Страшно, что он не ощутит прежнего желания и кровь не взыграет в жилах. Он воображал, что первая встреча после похищения превратится в проверку, и боялся ответа на мучивший его вопрос. Вот какова была истинная причина, вот почему он решил подождать, чтобы дать собственному телу шанс отозваться, и на неделю отложил свидание. Он откладывал бы его и дольше, но однажды сказал себе, что нужно срочно писать отчет, что со дня на день из Лондона явится эмиссар и захочет выслушать историю во всех подробностях и что рано или поздно ему все равно придется смириться.

И вот на восьмой день он наконец выразил желание увидеться с Веспер – рано утром, на свежую голову и в бодром после ночного отдыха настроении.

Ему почему-то казалось, что после перенесенных волнений девушка будет выглядеть бледной, даже болезненной. Он никак не ожидал увидеть в своей палате стройную загорелую красотку в кремовом шелковом платье с черным поясом, которая радостно впорхнула в палату и ослепительно улыбнулась ему.

– Боже милосердный, Веспер! – проговорил он, сухо приветствуя ее. – Вы шикарно выглядите! Любые невзгоды вам только на пользу. Откуда этот роскошный загар?

– Стыдно признаться, – ответила она, садясь возле него, – но пока вы лежали здесь, я каждый день ходила купаться. Мне доктор велел, и мой шеф тоже. Вот я и подумала: если я запрусь у себя в номере и буду просиживать там все дни напролет, вам все равно легче не станет. Я обнаружила изумительный пляж, и после завтрака отправлялась туда на весь день, прихватив с собой книжку. В ту сторону идет автобус, потом короткая прогулка по дюнам – и вот я уже на месте. Я постаралась забыть о том, что рядом с пляжем проходит дорога, ведущая к вилле. – Голос ее дрогнул.

При упоминании о вилле в глазах агента 007 зажглись огоньки.

Веспер храбро продолжала, невзирая на то что Бонд упрямо молчал:

– Говорят, вам скоро разрешат вставать. Я подумала… Я подумала, может, мы с вами как-нибудь съездим на тот пляж? Доктор утверждает, что морские купания принесут вам пользу.

Бонд хмыкнул.

– Кто знает, когда я смогу купаться, – заметил он. – Доктор несет всякую околесицу. Когда я все-таки смогу принимать морские ванны, возможно, будет лучше делать это без свидетелей. Не хочется никого пугать. Помимо всего остального, – он выразительно посмотрел на одеяло, – все тело у меня сейчас сплошь в синяках и порезах. А вы развлекайтесь. Вам-то ничто не мешает наслаждаться.

Горечь и несправедливость его слов уязвили Веспер.

– Простите, – пробормотала она. – Я просто подумала… Я лишь пыталась… – Ее глаза внезапно наполнились слезами. Она сглотнула. – Я хотела… хотела вас поддержать.

Голос у нее срывался. Она жалобно посмотрела на него, но увидела в его глазах лишь осуждение.

Тогда Веспер не выдержала, закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Простите, – лепетала она. – Мне правда жаль! – Одной рукой она нащупала в своей сумочке носовой платок и принялась вытирать слезы. – Во всем виновата я одна. Я знаю, виновата только я одна!

Бонд наконец сжалился. Он вынул из-под одеяла перебинтованную руку и положил ей на колено:

– Все в порядке, Веспер. Прошу извинить, я был груб. Просто мне стало завидно, что вы греетесь на солнышке, пока я здесь валяюсь. Теперь мне уже лучше, и я обязательно съезжу с вами на тот пляж. Как замечательно будет снова оказаться на свежем воздухе!

Веспер благодарно сжала его руку, потом встала и подошла к окну. С минуту она приводила себя в порядок, затем вернулась к кровати.

Бонд с нежностью смотрел на нее. Как все холодные, суровые люди, он легко впадал в сентиментальность. Девушка была очень красива, и он проникся к ней теплым чувством. Надо постараться не слишком задеть ее своими вопросами, решил он.

Он угостил ее сигаретой, и некоторое время они болтали о приезде руководителя «С» и о том, как восприняли в Лондоне победу над Ле Шифром.

Из слов Веспер стало ясно, что конечная цель плана с блеском достигнута. Подробности этой истории смаковали сейчас по всему миру, и корреспонденты большинства английских и американских газет ринулись в Руайаль, чтобы разыскать ямайского миллионера, которому удалось обставить Ле Шифра в баккара. Они добрались и до Веспер, но она пустила их по ложному следу. Бонд якобы сообщил ей, что собирается в Канны и Монте-Карло, чтобы поставить свой выигрыш на кон. Охотники за сенсациями устремились на юг Франции. Матис и полиция позаботились о том, чтобы уничтожить все следы, и газетчикам не оставалось ничего другого, как заняться страсбургской растратой и хаосом в высших эшелонах французской Компартии.

– Кстати, Веспер, – спустя какое-то время произнес Бонд, – что именно случилось с вами после того, как вы вышли из ночного клуба, оставив меня одного? Я лишь видел, как вас похищали.

И он вкратце описал ей сцену у казино.

– Наверное, я просто растерялась, – виновато проговорила Веспер, старательно избегая его взгляда. – Увидев, что Матиса в вестибюле нет, я вышла на крыльцо. Швейцар спросил, не я ли мисс Линд, и сообщил, что мужчина, пославший записку, ждет меня в машине справа от выхода. Я почему-то совсем не удивилась. Мы же были знакомы с Матисом от силы день-два, я ничего не знала о его привычках, поэтому спокойно подошла к машине. Она стояла справа, в тени. Как только я приблизилась, из-за соседних автомобилей выскочили люди Ле Шифра и без лишних слов натянули мне платье на голову. – Веспер покраснела. – Прием кажется ребяческим, – смущенно сказала она, – но на самом деле он чудовищно эффективен. Мгновенно оказываешься беспомощным пленником. Хотя я сразу закричала, мне не верилось, что меня услышат. Я вертелась словно уж на сковородке, но все без толку, ведь мне ничего не было видно, к тому же я не могла помочь себе руками. Меня подхватили и запихнули на заднее сиденье машины. Я, разумеется, продолжала вырываться, и когда машина поехала, а похитители попытались завязать платье у меня над головой, я ухитрилась высвободить одну руку и выкинуть в окно сумочку. Надеюсь, это хоть чем-нибудь вам помогло.

Бонд кивнул.

– Я действовала, повинуясь инстинкту, – продолжала девушка. – Вдруг вы не догадаетесь, что со мной случилось, подумала я и ужаснулась. Вот и сделала первое, что пришло в голову.

Бонд понимал, что охота велась за ним, и, не выброси Веспер сумочку, они, скорее всего, подкинули бы приманку сами, едва завидев его на крыльце.

– Конечно, подсказка очень помогла, – заверил Бонд, – но почему вы не подали мне никакого знака, когда меня посадили в машину и я с вами заговорил? Я страшно беспокоился. Думал, вас оглушили или что похуже.

– Боюсь, я отключилась, – ответила Веспер. – От нехватки воздуха у меня случился обморок, а когда я пришла в себя, они уже прорезали дырку в платье. Но мне все равно было дурно. Я плохо помню, как мы добрались до виллы. Только когда вы попытались догнать меня в коридоре, до меня дошло, что вас тоже схватили.

– Значит, вас они не тронули? – с тревогой спросил Бонд. – И не пытались к вам приставать, пока меня пытали?

– Нет, – призналась Веспер. – Меня просто бросили на кресло. Они пили, играли в карты – в белот, насколько я поняла, – а потом заснули. Наверное, поэтому агенту Смерша так легко удалось с ними расправиться. Мне связали ноги и усадили в кресло лицом к стене, поэтому я не видела, как он вошел. Но услышала странные звуки. Видимо, из-за них я и очнулась. Потом раздался стук, как будто один из телохранителей свалился на пол. После этого я услышала негромкие шаги, затем хлопнула дверь. И больше ничего. А через несколько часов в дом ворвались Матис и полиция. До их приезда я почти все время спала и знать не знала, что происходило в это время с вами. – Ее голос задрожал. – Только один раз мне послышался душераздирающий вопль. Он донесся будто очень издалека. Во всяком случае, теперь я полагаю, что слышала крик. А тогда я решила, что брежу.

– Боюсь, это кричал я, – сухо заметил Бонд.

Веспер дотронулась до его руки. Ее глаза вновь наполнились слезами.

– Это ужасно! – пробормотала она. – То, что с вами сделали. А все из-за меня! Если бы только… – Она закрыла лицо руками.

– Все хорошо, – подбодрил Бонд. – Теперь уже нет смысла плакать. Самое страшное позади, и слава богу, что вас не тронули. – Он погладил ее по колену. – Они ведь собирались заняться вами, после того как обработают меня. («Обработают» – хорошее слово, подумалось ему.) Мы должны благодарить Смерш. Ладно, давайте обо всем забудем! Вашей вины тут нет. Записка могла ввести в заблуждение кого угодно. Кто прошлое помянет… – весело добавил он.

Веспер благодарно взглянула на него сквозь слезы.

– Вы серьезно? – спросила она. – Я-то думала, вы никогда меня не простите! Я… Я попытаюсь как-нибудь загладить свою вину. Не знаю как, но попытаюсь.

«Как-нибудь?» – повторил про себя Бонд и бросил на нее взгляд. Девушка улыбалась. Он тоже улыбнулся в ответ.

– Берегитесь! – пошутил он. – Я ведь могу поймать вас на слове.

Она пристально посмотрела на него и ничего не сказала, но намек был понят и принят. Веспер пожала ему руку и встала.

– Уговор дороже денег, – твердо произнесла она.

На этот раз они оба знали, в чем состоит уговор.

Девушка подхватила с кровати свою сумочку и подошла к двери.

– Мне прийти завтра? – Взгляд ее был серьезен.

– Да, будьте добры, Веспер, – ответил Бонд. – Мне бы этого хотелось. А пока хорошенько исследуйте окрестности. Забавно помечтать о том, чем мы займемся, когда я поправлюсь. Вы тоже будете мечтать?

– Да, – ответила Веспер. – Пожалуйста, выздоравливайте поскорее.

С секунду они внимательно смотрели друг на друга. Потом девушка вышла и закрыла за собой дверь. Бонд прислушивался к ее шагам, пока они не стихли.

22. Черный седан

С того дня выздоровление Бонда продвигалось стремительными темпами.

Сидя в постели, он строчил отчет для М., практически не упоминая непрофессиональных действий Веспер, зато наделив похитителей поистине макиавеллевским коварством. Неоднократно похвалив помощницу за мужество и хладнокровие, он ни словом не обмолвился о том, что некоторые ее поступки показались ему довольно странными.

Веспер каждый день навещала его, и он с нетерпением ожидал ее посещений. Она весело рассказывала о том, как проводит время, о своих прогулках вдоль побережья, о ресторанах, в которых побывала. Она подружилась с шефом полиции и с одним из управляющих казино; оба наперебой развлекали ее вечерами и одалживали свои машины. Она следила за тем, как идет ремонт «бентли», доставленного в руанский автосервис, и даже распорядилась, чтобы из лондонской квартиры Бонда прислали кое-какую одежду: его дорожный гардероб был полностью уничтожен – разрезан на мелкие клочки в поисках сорока миллионов франков. О деле Ле Шифра они почти не упоминали. Иногда Веспер потешала Бонда историями о подразделении, в котором работала. Очевидно, ее перевели туда из Женской вспомогательной службы ВМС. Порой 007 тоже рассказывал ей о своих приключениях.

Бонд обнаружил, что ему легко с ней, и был несказанно удивлен этим.

С женщинами он, как правило, вел себя сдержанно, лишь иногда давая волю страсти. Долгая осада утомляла его не меньше тягостного процесса последующего расставания. Неизбежность повторения давно знакомого сценария раздражала его. Навязшая в зубах последовательность – вспыхнувшее чувство, прикосновение руки, поцелуй, страстный поцелуй, слияние тел, оргазм, секс днем и ночью, затем все реже, потом досада, слезы и, наконец, горькое послевкусие – представлялась ему омерзительным притворством. Но еще сильнее бесила его привычная сценография каждого акта этой пьесы: встреча на вечеринке, ресторан, такси, его квартира, ее квартира, уик-энд у моря, снова квартиры, необходимость врать и увиливать, а в конце – бурный разрыв на каком-нибудь крыльце под дождем.

Но с Веспер ничего подобного и быть не могло.

В унылой больничной атмосфере ее ежедневный визит становился для него глотком свежего воздуха, предвкушением чего-то необыкновенного. За их непринужденной дружеской болтовней ощущалось подспудное дыхание страсти. Каждый из них помнил о данном ею обещании, которое обязательно будет исполнено – в должное время в должном месте. А надо всем этим витала тень его недуга, и тайные страхи задерживали исцеление.

Нравилось это Бонду или нет, росток его страсти избежал секатора, и уцелевший бутон вот-вот готов был распуститься в прекрасный цветок.

Бонду становилось все лучше и лучше. Ему разрешили вставать, потом позволили сидеть в саду. Он совершил коротенькую прогулку, затем – длинную. И однажды настал тот день, когда из Парижа ненадолго приехал врач и объявил, что лечение завершено. Веспер привезла Бонду одежду, последовало прощание с медсестрами, и наконец такси увезло их обоих из лечебницы.

С того дня, как агент 007 очутился на краю гибели, прошло три недели; теперь стоял июль, и жаркое солнце вовсю припекало над побережьем и морем. Бонд наслаждался каждым мгновением.

Куда они ехали, оставалось для него загадкой. Он не захотел возвращаться в один из больших отелей Руайаля, и Веспер обещала найти что-нибудь в окрестностях городка. Однако посвящать его в подробности не стала, только загадочно сообщила, что отыскала такое место, где ему наверняка понравится. Бонд с удовольствием отдался в ее руки, но чтобы девушка не воображала, будто он теперь у нее под каблуком, насмешливо предположил, что они едут в какой-нибудь Тру-сюр-Мер[86]86
  Trou-sur-Mer – пародия на французские названия курортных городков, буквально: Дыра-на-Море.


[Закрыть] (она призналась, что выбранное ею местечко находится у моря), и принялся превозносить деревенские прелести – «удобства» на улице, общество клопов и тараканов.

Однако удовольствие от поездки было несколько подпорчено странным происшествием.

Пока машина катила по приморскому шоссе в направлении виллы «Полуночники», Бонд описывал Веспер безумную погоню на «бентли» и наконец указал на тот самый поворот, который он миновал перед аварией, и то самое место, где лежала коварная шипованная лента. Он попросил водителя притормозить и высунулся из окна, чтобы показать девушке глубокие отметины на асфальте, оставленные колесными дисками, поломанный кустарник и масляное пятно на том месте, где встала на дыбы его машина.

Но Веспер слушала невнимательно, ерзала на сиденье и комментировала рассказ лишь односложными междометиями. Раз или два он поймал ее взгляд в боковом зеркале, но когда, улучив минуту, сам посмотрел в зеркало заднего вида, они как раз прошли поворот, и он никого не увидел.

Наконец Бонд взял ее за руку.

– Вы где-то витаете, Веспер, – сказал он.

Она натянуто улыбнулась:

– Ничего подобного. Мне вдруг почудилось, что нас преследуют. Нервы шалят. На этом шоссе полным-полно привидений. – Скрывая тревогу за короткой улыбкой, она снова глянула в зеркало и вдруг воскликнула: – Смотрите!

Судя по голосу, Веспер была на грани паники. Бонд послушно обернулся. Действительно, за ними на расстоянии примерно в четверть мили на приличной скорости следовал черный седан.

Бонд рассмеялся.

– Разумеется, не мы одни едем по этому шоссе, – заметил он. – И потом, кому вздумается нас преследовать? Мы же не сделали ничего плохого. – Он потрепал ее по руке. – Какой-нибудь коммивояжер средних лет, торговец полиролем, едет в Гавр. Сейчас он, скорее всего, мечтает о сытном обеде и своей парижской любовнице. В самом деле, Веспер, не будьте такой мнительной!

– Наверное, вы правы, – хмуро проговорила она. – И вообще, мы уже почти приехали.

Она снова погрузилась в молчание и отвернулась к окну.

Однако Бонд по-прежнему ощущал ее нервозность. Он улыбнулся про себя, сочтя, что девушка до сих пор не пришла в себя после той переделки, в которую они угодили, однако решил успокоить ее. Когда они подъехали к небольшой проселочной дороге, которая вела к берегу моря, и машина снизила скорость, он велел водителю остановиться сразу за поворотом.

Скрытые от шоссе высокой изгородью, они стали наблюдать за дорогой в зеркало заднего вида.

Тишину погожего летнего нарушил нарастающий гул мотора. Веспер вложила свою руку в ладонь Бонда. Черный автомобиль пронесся мимо, не сбавляя ход. Из своего укрытия они успели заметить мужской профиль, мелькнувший за стеклом.

Правда, водитель на миг повернул голову в их сторону, но над изгородью, под которой они укрылись, возвышалась большая разноцветная вывеска со стрелкой, указывающей вдоль проселочной дороги, и надписью: «L’Auberge du Fruit Défendu. Crustaces, fritures»[87]87
  «Гостиница „Запретный плод“. Морепродукты, жареная рыба» (фр.).


[Закрыть]. Бонд не сомневался, что взгляд водителя привлекла именно она.

Когда шум двигателя затих вдали, Веспер снова забилась в свой угол. Лицо ее сильно побледнело.

– Он видел нас, – сказала она. – Говорю же вам! Я так и знала: за нами следят. Теперь они знают, куда мы едем.

На этот раз Бонд не сдержал раздражения.

– Чушь! – воскликнул он. – Он смотрел на рекламу.

Бонд указал на вывеску. Веспер как будто вздохнула с облегчением:

– Вы правда так думаете? Да, теперь я вижу. Конечно, вы правы. Поедемте. Какая же я дурочка! Не знаю, что на меня нашло.

Она наклонилась к перегородке, отделявшей таксиста от пассажиров, и велела шоферу ехать дальше. Потом откинулась на спинку сиденья и повернула к Бонду сияющее личико. Бледность почти сошла с ее щек.

– Простите меня! Просто… я никак не могу поверить, что все благополучно завершилось и страхам конец. – Она крепко сжала его руку. – Должно быть, вы считаете меня глупышкой.

– Конечно нет, – возразил Бонд. – Но теперь мы действительно никому не интересны. Забудьте обо всем! Задание выполнено, и точка. Мы заслужили отдых, в небе ни облачка. Разве не так? – настойчиво спросил он.

– Да, разумеется. – Она едва заметно вздрогнула. – Я просто чокнутая. Что ж, через минуту мы будем на месте. Надеюсь, вам здесь понравится.

Оба они подались вперед. Лицо девушки снова стало оживленным; от недавнего происшествия остался лишь крошечный вопросительный знак, повисший в воздухе. Но даже он быстро растаял, когда показались прибрежные дюны, море и небольшая скромная гостиница среди сосен.

– Боюсь, до роскошных отелей ей далеко, – сказала Веспер, – зато тут очень чисто, а еда просто замечательная. – Она с беспокойством посмотрела на своего спутника.

Но ее волнения были напрасны. Бонд с первого взгляда полюбил это место: терраса, доходящая почти до самого указателя линии прилива; невысокое двухэтажное здание, веселые кирпично-красные полотняные козырьки над окнами; полукруглая бухточка, синее море и золотой песок. Не раз за свою жизнь он был готов отдать все на свете, чтобы вот так же свернуть с шоссе и очутиться в милом укромном уголке вроде этого, где можно забыть обо всем и с утра до вечера не вылезать из воды. И вот он здесь, в его распоряжении целая неделя. А рядом Веспер. Бонд мысленно возблагодарил судьбу.

Они въехали во двор. Навстречу им вышли хозяин гостиницы и его жена.

Мсье Версуа, однорукий мужчина средних лет, потерявший руку в сражении с восставшими жителями Мадагаскара, дружил с шефом местной полиции, который и рассказал Веспер про этот пансион и даже сам позвонил хозяину. В результате их ожидал тут самый радушный прием.

Мадам Версуа, в фартуке и с деревянной ложкой в руке, появилась прямо из кухни, где готовила для новых постояльцев ужин. Круглолицая, миловидная и добродушная, она выглядела намного моложе мужа. Бонд догадался, что детей у них нет и все свои нерастраченные душевные силы они отдают друзьям, немногочисленным завсегдатаям и, вероятно, своим домашним любимцам. Ему подумалось, что жизнь у супругов не сахар: зимой, когда начинаются шторма и в соснах гудит соленый ветер, тут совсем одиноко.

Хозяин показал гостям их комнаты.

Веспер достался двухместный номер, а Бонду – соседний, угловой, одно окно которого выходило на море, а из другого виднелся дальний берег бухты. Между номерами находилась ванная. Всюду царили безупречная чистота и скромный уют.

Восторги новых постояльцев доставили хозяину немалое удовольствие. Ужин будет подан в семь тридцать, сообщил он; madame la patronne[88]88
  Хозяйка (фр.).


[Закрыть] готовит омаров на сливочном масле. К сожалению, сегодня в пансионе тихо – вторник. На выходные здесь куда больше народу. Сезон выдался не самый удачный. Обычно у них останавливается много англичан, но за границей наступили тяжелые времена, и теперь англичане приезжают в Руайаль только на уик-энд, а потом возвращаются домой, спустив все денежки в казино. Теперь уже не то, что раньше. Мсье Версуа философски пожал плечами. Но ведь так всегда: один день не похож на другой, новое столетие совсем другое, чем предыдущее…

– Вы совершенно правы, – согласился Бонд.