Текст книги "Казино «Руаяль»"

14. «La Vie en Rose»?

[78]78
  «Жизнь в розовом свете» (фр.) – знаменитая песня Эдит Пиаф.


[Закрыть]

Вход в «Руа галан» был оформлен в виде золоченой картинной рамы высотой семь футов. Возможно, когда-то в нее был заключен парадный портрет какого-нибудь аристократа. Клуб соседствовал с «кухней» – общим залом для игры в обычную рулетку и буль, где за некоторыми столами до сих пор пытали счастья. Взяв Веспер под руку и ведя ее к позолоченным ступеням, Бонд с трудом подавил в себе желание одолжить в кассе немного денег и сесть за ближайший стол. Однако он отлично понимал, что это будет выглядеть как дерзкая и недостойная выходка pour épater la bourgeoisie[79]79
  Для эпатажа обывателей (фр.).


[Закрыть]. Выиграет он или проиграет, в любом случае такой поступок станет плевком в лицо удаче, которая была дарована ему сегодня.

В ночном клубе было тесно и сумрачно; его освещали лишь свечи в позолоченных канделябрах, мягкое сияние которых отражали настенные зеркала в вычурных, тоже позолоченных рамах. Стены были обиты темно-красным атласом, кресла и банкетки – плюшем того же оттенка. Из дальнего конца помещения, где располагалось трио музыкантов – фортепьяно, электрогитара и ударные, – доносилась негромкая чарующая мелодия «La Vie en Rose». Тут царила волнующая атмосфера соблазна. Бонду чудилось, что все места заняты влюбленными парами, трепещущими от страсти.

Их проводили за столик в углу, около двери. Бонд заказал бутылку «Вдовы Клико» и яичницу-болтунью с беконом.

Некоторое время они с Веспер молча слушали музыку; наконец Бонд обратился к девушке:

– До чего же приятно сидеть тут, рядом с вами, зная, что работа закончена. Прекрасное завершение дня и лучшая награда.

Он ждал, что девушка улыбнется, но она лишь коротко бросила:

– Да, в самом деле.

Казалось, больше всего в тот момент ее интересовала музыка, к которой Веспер внимательно прислушивалась. Она сидела, облокотившись об стол и подперев рукой подбородок – но не лицевой, а тыльной стороной ладони, и Бонд заметил, что костяшки ее пальцев побелели, словно от сильного напряжения.

Сигарету, предложенную ей Бондом, девушка держала между большим, указательным и средним пальцем, как держит карандаш художник, и хотя затягивалась она спокойно, однако беспрестанно стряхивала в пепельницу несуществующий пепел.

Бонд приметил все эти мелочи, потому что Веспер была ему небезразлична и ему очень хотелось, чтобы она разделила с ним ощущение расслабленной чувственности. Впрочем, он смирился со сдержанностью девушки. Вероятно, такое поведение проистекало из инстинктивного желания Веспер защититься от него, или, быть может, стало реакцией на его вчерашнюю холодность – намеренную холодность, которую, насколько он понимал, она восприняла как пренебрежение.

Бонд запасся терпением. Выпил шампанского, немного поболтал о событиях прошедшего дня, о Матисе и Лейтере, о том, что может ждать Ле Шифра. Он был осмотрителен и говорил только о тех аспектах дела, по которым ее должны были инструктировать в Лондоне.

Веспер отвечала безразличным тоном. Сказала, что они, разумеется, вычислили обоих телохранителей, но не придали значения тому, что человек с тростью встал за стулом Бонда. Никто и подумать не мог, что враг решится на расправу в самом казино. Как только Бонд с Лейтером ушли в отель, она позвонила в Париж и сообщила о результатах игры представителю М. Пришлось изъясняться намеками; агент на том конце провода, выслушав сообщение, молча повесил трубку. Ее инструктировали при любом исходе партии действовать именно таким образом: М. велел в любое время дня и ночи тотчас доводить до него всю полученную информацию.

Вот и все, что сказала Веспер. Она мелкими глоточками пила игристое вино, почти не глядя на спутника. И не улыбалась. Бонд был разочарован. Он выпил б́ольшую часть шампанского сам и заказал еще одну бутылку. Принесли яичницу, и они молча принялись за еду.

В четыре часа, когда Бонд собрался уже попросить счет, к их столику подошел метрдотель и передал мисс Линд записку. Девушка взяла ее и торопливо пробежала глазами.

– О, это от Матиса, – пояснила она. – Просит меня выйти в вестибюль. У него для вас какое-то сообщение. Может, он не в вечернем костюме и его не пускают в клуб, или что-нибудь в этом роде. Через минуту вернусь. И мы сможем идти домой. – Она натянуто улыбнулась. – Боюсь, сегодня ночью я не лучшая собеседница. Слишком уж нервный выдался вечер. Мне очень жаль.

Бонд пробормотал формальное возражение и учтиво поднялся.

– Я попрошу счет, – сказал он и посмотрел ей вслед.

Потом снова сел и закурил. Он чувствовал себя дураком. Неожиданно навалилась усталость. Ему стало невыносимо душно, как тогда, в переполненном казино. Он велел принести счет и допил шампанское. Оно заметно горчило, как почти всегда горчит первый бокал. Ему вдруг захотелось увидеть сейчас перед собой веселое лицо Матиса, узнать от него новости, возможно даже, услышать поздравления.

Внезапно записка, адресованная Веспер, показалась ему странной. На Матиса это совсем не похоже. Скорее он попросил бы передать, чтобы они оба вышли к нему в бар казино, или сам явился бы в ночной клуб, невзирая на несоответствующий костюм. Они бы посмеялись все вместе, и Матис обязательно кипел бы энергией. Ему наверняка было что рассказать Бонду: про арест болгарина, который, несомненно, успел выболтать много интересного, про погоню за человеком с тростью, про действия Ле Шифра с того момента, как француз вышел из казино.

Бонд вздрогнул. Он быстро оплатил счет, не дожидаясь, когда принесут сдачу, вышел из-за стола и чуть ли не бегом направился в вестибюль, даже не пожелав доброй ночи метрдотелю и швейцару. Пересекая игорный зал, он уже издали внимательно оглядывал просторный холл. Затем выругался и ускорил шаг. В вестибюле находилась только пара служащих казино, да несколько мужчин и женщин в вечерних нарядах забирали в гардеробе свои вещи.

Ни Веспер, ни Матиса среди них не было.

Бонд уже почти бежал. Выскочил наружу, окинул взглядом крыльцо и несколько машин, еще припаркованных рядом с казино.

Подошел швейцар:

– Такси, мсье?

Бонд отмахнулся и сбежал вниз по ступеням, вглядываясь в ночную тьму. Ночной воздух холодил его вспотевшие виски.

Он одолел уже половину лестницы, когда рядом раздался слабый вскрик и справа послышался звук захлопывающейся дверцы автомобиля. С надсадным ревом заработал мотор, и из темноты вырулил, попав в полосу лунного света, лупоглазый «ситроен». Его передние колеса юзом прошлись по крупному булыжнику, которым был вымощен двор казино.

Бампер «ситроена» раскачивался на мягких рессорах, как будто на заднем сиденье шла отчаянная борьба.

Машина с рыком рванулась к широким воротам, пуская из-под колес фонтанчики гравия. Внезапно из открытого заднего окна вылетел какой-то маленький темный предмет и упал на клумбу. Громко взвизгнули покрышки, и автомобиль, резко свернув влево, выехал на бульвар. Перейдя на вторую скорость, мотор перестал хрипло рычать, и вскоре затихающий рокот «ситроена», прошмыгнувшего между магазинами и взявшего курс на прибрежное шоссе, совсем исчез вдали.

Бонд уже знал, что в цветах он найдет не что иное, как вечернюю сумочку Веспер.

Подобрав ее, он снова подошел к ярко освещенному крыльцу казино, под взглядами крутившегося вокруг швейцара, стал рыться в ее содержимом.

Внутри среди обычных дамских мелочей валялась смятая записка: «Не могли бы вы ненадолго выйти в вестибюль? У меня есть новости для вашего спутника. Рене Матис».

15. Черный заяц и серый пес

Фальшивка, наглая фальшивка!

Бонд бросился к «бентли», благословляя тот миг, когда решил после ужина подогнать машину сюда. Двигатель запустился мгновенно, и рев мотора совершенно заглушил бессвязный лепет швейцара, отскочившего в сторону, когда из-под задних колес на его брюки с лампасами полетел гравий.

Сразу за воротами Бонд свернул налево, без особой надежды высматривая в темноте низенький переднеприводный «ситроен». Он быстро набрал скорость и пустился в погоню, с наслаждением прислушиваясь к звукам, издаваемым мощной выхлопной трубой и эхом отражавшимся от стен домов.

Вскоре он выехал на прибрежное шоссе, петлявшее среди песчаных дюн. Из своей утренней поездки сюда Бонд уже знал, что дорога отличается превосходным покрытием и на поворотах оборудована светоотражателями. Он разгонялся все сильнее и сильнее, доведя скорость сначала до восьмидесяти, потом до девяноста миль в час; огромные фары фирмы «Маршалл» прорез́али ночную тьму ровными яркими лучами почти в милю длиной.

Бонд не сомневался, что «ситроен» устремился именно сюда, поскольку слышал, в каком направлении удалялся из города звук мотора, а над изгибами дороги до сих пор не осели клубы пыли. Он надеялся вскоре разглядеть вдали мелькающие фары. Ночь была тихая и ясная, только над морем, должно быть, опустился легкий летний туман, поскольку время от времени во тьме раздавался низкий, похожий на мычание огромных железных коров гул предупредительных сирен.

Все быстрее и быстрее гоня в ночи машину, 007 мысленно проклинал Веспер, а заодно и М., отправившего ее сюда.

Произошло именно то, чего он боялся. Эти пустоголовые дамочки воображают, будто могут выполнять мужскую работу! Не сидится же им дома, среди кастрюль и сковородок. Пускай занимаются тряпками и сплетнями, а мужскую работу оставят мужчинам. И надо же было такому случиться именно в тот момент, когда задание столь блестяще завершилось. Как могла Веспер повестись на старый трюк и угодить в лапы врагам? Теперь за нее, возможно, потребуют выкуп, будто в каких-нибудь кровожадных комиксах. Безмозглая самка.

При мысли о том, в какую переделку он угодил по ее вине, Бонд не мог сдержать ярости.

Ну разумеется, они рассчитывают устроить торг. Девушка в обмен на чек. Нет уж, он в такие игры играть не станет, и не подумает. Она была на задании и понимала, на что идет. Он даже не станет докладывать М. Его собственная миссия куда важнее девицы. Досадно, конечно, но… Она просто прелесть, только его на эту удочку не поймаешь. Ни за что. Он, ясное дело, попытается догнать «ситроен» и расправиться с похитителями, но если она погибнет в ходе перестрелки – что ж, очень жаль. Он свое дело сделает – попытается спасти девчонку, прежде чем ее успеют где-нибудь спрятать, но если ему не удастся их догнать, он вернется в отель, ляжет спать, и баста. На следующее утро спросит Матиса, куда подевалась Веспер, покажет подложную записку. Если Ле Шифр начнет вымогать у него деньги в обмен на девушку, Бонд не станет ничего предпринимать и никому не расскажет о похищении. Ей останется только смириться. Если же швейцар вздумает болтать о том, что видел ночью, Бонд выкрутится, заявив, что они с Веспер выпили и повздорили.

Бонд кипел от гнева, несясь в автомобиле по ночному шоссе, машинально проходя крутые повороты и уворачиваясь от грузовиков и мотоциклов, спешивших в Руайаль. На прямых участках дороги компрессор Амхерста-Вильерса изо всех сил нахлестывал двадцать пять лошадок, спрятанных под капотом «бентли», а двигатель тоненько скулил от напряжения. Число оборотов стремительно увеличивалось; стрелка спидометра показала сто десять, а затем и сто двадцать миль в час.

Он знал, что скоро догонит их. «Ситроен» с пленницей на борту даже на такой дороге не выдаст больше восьмидесяти миль в час. Повинуясь внезапному порыву, агент 007 сбросил скорость до семидесяти, погасил «маршаллы» и включил противотуманки. И действительно, когда ему перестал мешать яркий свет собственных фар, он ясно увидел впереди, всего в паре миль от себя, огоньки другой машины.

Он пошарил рукой под приборной доской, вытащил из потайной кобуры длинноствольный армейский кольт сорок пятого калибра и положил на соседнее сиденье. Теперь, если дорога будет ровной и не подведет его, он наверняка сумеет прострелить колесо или бензобак «ситроена» со ста ярдов.

После этого он снова включил большие фары и нажал на газ. Ему было спокойно и легко. Веспер больше не проблема. Лицо 007 в голубоватом свете приборной панели было сумрачным, но невозмутимым.

Впереди, в «ситроене», находились трое мужчин и одна девушка.

Вел машину Ле Шифр; его тучное рыхлое тело слегка подалось вперед, руки аккуратно сжимали руль. Рядом с ним сидел коренастый телохранитель, тот, который явился в казино с тростью. Левой рукой он держался за торчавший откуда-то снизу массивный рычаг, похожий на те, что регулируют высоту водительского кресла.

На заднем сиденье разместился долговязый телохранитель. Он расслабленно откинулся на спинку, глядя в потолок: очевидно, безумная гонка совершенно не интересовала его. Правой рукой он нежно поглаживал обнажившееся бедро Веспер, прижатое к его ноге.

Фигура девушки напоминала куль, из которого торчали голые ноги: ее длинное черное бархатное платье задрали кверху, натянув на руки и плечи, и прихватили над головой веревкой. На уровне лица в бархате была проделана дырка, чтобы пленница могла дышать. Она не была связана, но лежала не шевелясь; тело ее вяло подергивалось в такт колебаниям автомобиля.

Ле Шифр сосредоточенно смотрел на дорогу, бросая частые взгляды на быстро приближавшиеся фары «бентли» в зеркале заднего вида. Он казался невозмутимым, хотя зайца отделяло от преследовавшего его пса не больше мили. Француз даже снизил скорость с восьмидесяти до шестидесяти миль в час, а сейчас, вписываясь в поворот, замедлил ход еще сильнее. Впереди, всего в нескольких сотнях ярдов, замаячил дорожный знак, указывавший на пересечение с второстепенной дорогой.

– Внимание! – отрывисто скомандовал Ле Шифр сидевшему рядом телохранителю.

Тот еще крепче сжал рычаг.

Не доезжая ста ярдов до перекрестка, Ле Шифр сбросил скорость до тридцати миль. В зеркале заднего вида мелькнули фары «бентли», показавшиеся из-за поворота.

Ле Шифр, казалось, принял решение.

– Allez![80]80
  Давай! (фр.)


[Закрыть]

Телохранитель с силой дернул рычаг вверх. Крышка багажника широко распахнулась, точно китовый зев. Раздался скрежет, затем ритмичное бряцанье, словно за машиной тянулась длинная цепь.

– Coupez![81]81
  Отрезай! (фр.)


[Закрыть]

Телохранитель опустил рычаг, и бряцанье неожиданно смолкло.

Ле Шифр опять глянул в зеркало. Машина Бонда снова входила в поворот. Ле Шифр круто свернул влево, на узкую проселочную дорогу, одновременно погасив фары.

Затем он нажал на тормоз, и машина резко остановилась. Трое мужчин спешно выбрались из салона и, прячась за низенькой изгородью, побежали к перекрестку, ярко освещенному теперь фарами «бентли». У каждого из них был револьвер; долговязый, помимо этого, держал в правой руке нечто похожее на большое черное яйцо.

«Бентли» с пронзительным скрежетом несся на них, точно огромный экспресс.

16. Мороз по коже

Проходя поворот и всем телом помогая большому автомобилю плавно преодолеть изгиб дороги, Бонд обдумывал, как будет действовать, когда расстояние между двумя машинами существенно сократится. По его расчетам, противник должен был при первом удобном случае свернуть с шоссе на одну из прилегающих дорог. Поэтому, миновав поворот и не обнаружив впереди фар «ситроена», агент 007 инстинктивно сбросил скорость и, заметив дорожный знак, приготовился нажать на тормоз.

На спидометре было не больше шестидесяти миль, когда на дороге впереди и справа мелькнуло что-то черное. Бонду показалось, что это тень от растущего на обочине дерева. Впрочем, времени на то, чтобы оценить реальную ситуацию, уже не оставалось. Под крылом автомобиля внезапно сверкнула дорожка острых стальных шипов. В тот же миг колеса наехали на нее.

Бонд машинально ударил по тормозам и отчаянно вцепился в руль, стараясь избежать неизбежного заноса влево, но уже через долю секунды все равно утратил контроль над машиной. Покрышки с правой стороны моментально сорвало, колесные диски пропахали асфальт, и тяжелый «бентли» в стремительном броске развернулся поперек дороги, сминая левый борт. От удара Бонда сорвало с водительского места и швырнуло на пол. Сделав полный оборот, автомобиль вернулся в исходное положение и медленно встал на дыбы, вхолостую вращая передними колесами в воздухе и нацелив в небо ярко горящие фары. На миг, осев на собственный бензобак, машина замерла, напоминая гигантского жука-богомола, а затем медленно опрокинулась назад, круша кузов и стекла.

В наступившей вслед за этим мертвой тишине лишь чуть слышно шуршало еще крутившееся переднее левое колесо, потом скрипнуло напоследок и остановилось.

Ле Шифру и его людям оставалось до машины всего несколько ярдов.

– Бросьте свои пушки и вытащите его оттуда, – отрывисто приказал Ле Шифр. – Я вас прикрою. Поосторожнее с ним. Мне не нужен труп. И пошевеливайтесь. Уже светает.

Оба телохранителя опустились на колени. Один из них вынул длинный нож, вспорол сбоку ткань подъемного верха «бентли» и ухватил потерявшего сознание Бонда за плечи. Второй подлез под капот перевернувшейся машины и через разбитое ветровое стекло высвободил ноги Бонда, зажатые между рулем и брезентовой крышей. Понемногу им удалось вытащить его наружу сквозь дыру в обшивке.

Оба взмокли и перепачкались в пыли и масле, когда наконец положили Бонда на асфальт.

Долговязый проверил, бьется ли сердце, и с силой хлестнул агента 007 по щекам. Тот застонал и шевельнул рукой. Долговязый еще раз хлопнул его по лицу.

– Хватит, – подал голос Ле Шифр. – Свяжи ему руки и отнеси в машину. Вот, возьми. – Он бросил своему помощнику моток электропровода. – Перво-наперво проверь карманы и отдай мне его пистолет. Возможно, у него есть и другое оружие, но с этим разберемся позже.

Он взял предметы, переданные ему долговязым, и не глядя рассовал их вместе с «береттой» Бонда по своим вместительным карманам. Затем, оставив телохранителей возиться с пленником, вернулся к «ситроену». Его лицо не выражало ни радости, не удовлетворения.

Именно провод, резавший запястья, привел агента 007 в чувство. У него болело все тело, точно его отколошматили деревянной дубинкой, но, когда Бонда рывком поставили на ноги и подтолкнули к проселочной дороге, где уже тихо порыкивал двигатель «ситроена», он понял, что кости у него целы. Впрочем, он все равно был не в том состоянии, чтобы думать о побеге, и потому безропотно позволил затолкать себя на заднее сиденье «ситроена».

Он чувствовал себя совершенно раздавленным и бессильным, как умственно, так и физически. Слишком многое пришлось ему вынести за минувшие двадцать четыре часа, а последний вражеский выпад окончательно выбил почву у него из-под ног. На этот раз никаких чудес не будет. Никто не знает, где он, и до утра его не хватятся. Разбитый «бентли» скоро обнаружат, но пройдет несколько часов, прежде чем удастся установить, кто его владелец.

Да еще Веспер. Он посмотрел направо: она лежала за долговязым, снова откинувшимся на спинку и прикрывшим глаза. Первым чувством Бонда было презрение. Проклятая дура, позволила себя скрутить, как тушку цыпленка, и теперь валяется тут с платьем на голове, будто куль тряпья. Но после ему стало жаль ее. Ее голые колени выглядели по-детски беззащитными.

– Веспер, – мягко позвал он.

Ответа не последовало, и Бонд внезапно похолодел, но потом девушка слабо шевельнулась.

Тут долговязый с силой пихнул его под ребро:

– Тихо!

Бонд скорчился от боли, заодно пытаясь защититься от нового удара, но тут же получил по затылку и опять изогнулся дугой, со свистом выдыхая сквозь зубы.

Долговязый бил с жесткостью профессионала, ребром ладони. В точности и быстроте, с какой он наносил удары, было что-то жуткое. Затем он снова откинулся назад и смежил веки. Его дьявольское спокойствие пугало. Бонд надеялся, что ему представится случай собственноручно прикончить негодяя.

Вдруг сзади с лязгом открылся багажник. Бонд догадался, что они ждали второго телохранителя, который принес с дороги шипованную стальную ленту. Подобные приспособления бросали под колеса штабных автомобилей немцев участники французского Сопротивления.

Бонд снова подумал о деловитости и предусмотрительности этих людей, в распоряжении которых имелось столь сложное оборудование. Может, М. их недооценил? Однако 007 подавил в себе желание свалить все на Лондон. Ему самому следовало знать, на что они способны; следовало проанализировать все, что он уже видел, и принять все меры предосторожности. Он даже поежился при мысли о том, что, пока он сам распивал шампанское в «Руа галан», противник активно готовился к ответному удару. Бонд проклинал себя и свою самонадеянность, которая позволила ему думать, будто сражение уже выиграно и враг бежал.

За все это время Ле Шифр не вымолвил ни слова. Как только багажник захлопнулся, третий мужчина – «корсиканец», которого Бонд сразу же узнал, – сел в машину, и Ле Шифр, дав задний ход, выехал на шоссе, быстро разогнался до семидесяти миль в час и покатил вдоль побережья.

Уже светало – по прикидкам Бонда, было около пяти утра, и он подумал, что через пару миль они доберутся до поворота на виллу Ле Шифра. Раньше ему и в голову не приходило, что Веспер везут именно туда. Теперь он догадался, что девушка служила лишь приманкой, на которую ловили крупную рыбу. Все наконец стало на свои места.

Картина складывалась не слишком обнадеживающая. Впервые с момента похищения Бонд испугался. По спине у него побежали мурашки.

Десять минут спустя «ситроен» повернул налево, проехал около ста ярдов по узкому проселку, заросшему травой, миновал две обветшалые оштукатуренные колонны, которые заменяли ворота, и въехал на неухоженный двор, обнесенный высокой стеной. Машина остановилась перед облупившейся белой дверью. Над ржавым звонком была прибита деревянная табличка с маленькими оцинкованными буквами: «Полуночники», и пониже: «Просьба звонить».

Насколько можно было судить по зацементированному двору, это была типичная французская приморская вилла. Бонд живо представил себе, как горничные, нанятые агентом по недвижимости в Руайале, перед началом нового сезона выметают дохлых бабочек и наспех проветривают затхлые спальни. Каждые пять лет тут белят потолки, подправляют деревянные оконные рамы и двери, и на несколько недель дом приобретает приветливый облик. Затем зимние дожди и впавшие в спячку насекомые делают свое дело, и здание опять приходит в упадок.

Но, размышлял Бонд, если он не ошибся в своих догадках, этим утром вилла отлично послужит Ле Шифру и его целям. По дороге им не попался ни один дом, а Бонду, который уже бывал здесь вчера утром, удалось выяснить, что ближайшая соседская ферма расположена в нескольких милях к югу.

Когда его с помощью довольно ощутимого толчка под ребра выпихнули из автомобиля, Бонд уже знал, что ближайшие несколько часов они с Веспер оба будут находиться в полном распоряжении Ле Шифра и никто не сможет помешать негодяю. Между лопаток снова побежали мурашки.

Ле Шифр отпер входную дверь ключом и скрылся внутри. Веспер, при свете дня выглядевшую невероятно вульгарно, втолкнули в дом под аккомпанемент непристойных французских шуточек телохранителя, которого Бонд называл про себя «корсиканцем». Агент 007 самостоятельно последовал за ними, лишив долговязого возможности пихнуть его еще раз.

Дверь за вошедшими закрылась, и в замке повернулся ключ.

Ле Шифр стоял в дверях комнаты, располагавшейся справа. Он пальцем поманил Бонда к себе.

Веспер повели по коридору в заднюю часть дома. Внезапно Бонд решился.

Развернувшись, он нанес удар, пришедшийся долговязому по голени. Тот вскрикнул от боли. Бонд бросился по коридору за Веспер. Поскольку свободны у него были только ноги, ясного плана освобождения он не имел, намереваясь лишь посильнее врезать обоим телохранителям и, если удастся, обменяться с Веспер хотя бы парой слов. Рассчитывать на большее не приходилось. Он просто хотел сказать ей, чтобы она не сдавалась.

Когда «корсиканец» обернулся на шум, Бонд был уже рядом и занес правую ногу, целя ему в пах.

«Корсиканец» с быстротой молнии отшатнулся к стене, нога нападавшего скользнула по его бедру, и он ловко перехватил ее у щиколотки и резко вывернул.

Бонд потерял равновесие, вторая его ступня оторвалась от земли, и он рухнул спиной на пол.

Несколько мгновений он лежал неподвижно, потеряв способность дышать. Затем к нему приблизился долговязый, рывком поднял за грудки и прижал к стене. В руке у него был пистолет. Телохранитель испытующе посмотрел Бонду в глаза. Затем не спеша наклонился и со всего размаху ударил агента 007 стволом пистолета между ног. Бонд застонал и рухнул на колени.

– В следующий раз получишь по зубам, – предупредил его долговязый на плохом французском.

Рядом захлопнулась дверь. Веспер и «корсиканец» исчезли. Бонд повернул голову вправо. Ле Шифр сделал несколько шагов по коридору, поднял палец и снова поманил Бонда. Наконец он впервые с момента похищения заговорил:

– Пойдем, дружок. Мы понапрасну теряем время.

По-английски он говорил без акцента. Голос у него был низкий, мягкий, неторопливый, лишенный эмоций. Он напоминал доктора, который вызывает из приемной очередного истеричного пациента, вяло пререкающегося с медсестрой.

Бонд снова ощутил слабость и бессилие. Лишь настоящий спец по джиу-джитсу мог отразить его атаку с такой ловкостью и всяким отсутствием суеты, как это сделал «корсиканец». А холодная расчетливость, с какой долговязый отомстил ему, отличалась той же неспешностью и даже артистизмом.

Бонд покорно побрел по коридору. Все, чего он добился своей неуклюжей попыткой противостоять этим людям, – несколько болезненных синяков.

Сопровождаемый долговязым, 007 переступил порог комнаты. Теперь он точно знал, что находится в их полной и безоговорочной власти.