Текст книги "Казино «Руаяль»"

10. Большая игра начинается

Пока Бонд рассказывал об игре, предвкушая грядущее сражение, лицо его снова прояснилось. Перспектива вступить в единоборство с Ле Шифром распаляла его, заставляла кровь быстрее течь по жилам. Казалось, он совершенно забыл о недавнем охлаждении между ними. У Веспер отлегло от сердца, и она тоже поддалась настроению спутника.

Он оплатил счет и оставил сомелье щедрые чаевые. Веспер встала и направилась к выходу.

У крыльца их ожидал большой «бентли». Бонд отвез Веспер в казино, постаравшись припарковаться как можно ближе ко входу. Пока они двигались по раззолоченному вестибюлю, Бонд почти не разговаривал. Девушка взглянула на него и заметила, что ноздри у него слегка трепещут. В остальном он выглядел совершенно спокойным и охотно отвечал на приветствия служащих казино. У входа в salle privée никто даже не спросил у них членские билеты. Игравший по-крупному Бонд уже стал желанным клиентом, и эта привилегия распространялась на любых его спутников.

Прежде чем они успели пройти вглубь помещения, от одного из рулеточных столов поднялся Феликс Лейтер и поздоровался с Бондом как со старинным приятелем. Представившись Веспер Линд и обменявшись с ней несколькими репликами, американец заметил:

– Что ж, поскольку сегодня вы играете в баккара, я, с вашего позволения, покажу мисс Линд, как срывают банк в рулетке. Я вычислил три счастливых номера, которые просто обязаны выпасть в самом скором времени, и надеюсь, что мисс Линд тоже повезет. А потом, когда вы войдете в игру, мы, возможно, подойдем к вам и понаблюдаем.

Бонд вопросительно взглянул на Веспер.

– Меня это устраивает, – сказала она, – но не могли бы вы подсказать мне одно из ваших счастливых чисел?

– У меня нет счастливых чисел, – без улыбки ответил Бонд. – Я делаю ставки, только если шансы равны или почти равны. Что ж, теперь я вас оставлю. С моим другом Феликсом Лейтером вы в надежных руках.

Он мимолетно улыбнулся им обоим и неторопливым шагом направился к кассе.

Его сухость не укрылась от внимания Лейтера.

– Он серьезный игрок, мисс Линд, – сообщил американец. – Полагаю, так и должно быть. А теперь идемте со мной и поглядим, послушается ли номер семнадцатый моего мысленного внушения. Вот увидите, как весело получать кучу денег ни за что.

Бонд вздохнул с облегчением, отделавшись от спутников и получив возможность полностью сосредоточиться на собственной задаче. Он подошел к кассе, предъявил выданную ему днем квитанцию и получил свои двадцать четыре миллиона. Поделив всю сумму на две равные части, он разложил их по карманам пиджака. Затем стал медленно пробираться между тесно поставленными игорными столами в дальний конец зала, где за латунным ограждением его ждало специальное место для баккара.

За столом шли приготовления. Крупье, разложив перед собой колоды, перевернутые рубашками вверх, медленно тасовал карты тем особым способом, при котором, как считается, никакие махинации невозможны.

Chef de partie снял с латунного столбика бархатную перемычку, открыв проход к столу.

– Я зарезервировал для вас шестой номер, как вы просили, мсье Бонд, – сообщил он.

За столом еще оставалось три пустых места. Бонд зашел за ограждение, и служитель не мешкая отодвинул для него стул. Агент сел, кивнув соседям слева и справа. Достал свой большой портсигар из литой бронзы, черную зажигалку и положил их на зеленое сукно справа от себя. Служитель вытер салфеткой тяжелую стеклянную пепельницу и поставил рядом с ним. Бонд закурил и откинулся на спинку стула.

Кресло банкомета, находившееся напротив, пустовало. Бонд оглядел остальных участников. Лица большинства игроков были ему знакомы, но по имени он знал не всех. Седьмое место, справа от него, занимал мсье Сикст, состоятельный бельгиец, владевший рудниками в Конго. На девятом месте сидел лорд Дэнверс – изысканный, но хилый на вид, игравший, видимо, на деньги своей жены, богатой американки, женщины средних лет с хищным ртом барракуды. Сама она занимала место номер три. Бонд решил, что они, скорее всего, будут ловчить и суетиться и окажутся в числе первых проигравших. На стуле под первым номером, справа от банкомета, сидел известный греческий картежник, владевший прибыльным пароходством, – по личному опыту Бонда, в Восточном Средиземноморье подобным бизнесом занимались поголовно все. Этот будет играть хладнокровно, умело и продержится довольно долго.

Бонд попросил у служителя листок бумаги, перечислил под аккуратным вопросительным знаком оставшиеся места – второе, четвертое, пятое, восьмое, десятое, – и велел передать записку chef de partie.

Вскоре листок вернули с написанными на нем именами.

Второе место, еще пустовавшее, было оставлено за Кармел Дилейн – американской кинозвездой, которая транжирила алименты, выплачиваемые ей тремя мужьями, и наверняка уже положила глаз на следующую жертву – своего спутника, с которым и явилась в Руайаль. Учитывая ее искрометный темперамент, играть она будет бесшабашно, весело и вполне может поймать удачу за хвост.

Рядом с ней стул под номером три уже заняла леди Дэнверс, а четвертое и пятое места достались мистеру и миссис Дюпон, на вид довольно обеспеченным и даже, возможно, причастным к капиталам знаменитого семейства[44]44
  Имеются в виду владельцы известной американской химической компании.


[Закрыть]. Бонд предположил, что и они способны довольно долго продержаться в игре. Вид у обоих был деловой, они непринужденно и по-дружески болтали друг с другом, явно чувствуя себя как рыба в воде. Бонд порадовался такому соседству (пятое место занимала миссис Дюпон) и был готов вступить с ними или с мсье Сикстом, сидевшим справа от него, в долю в случае, если предложенная ставка окажется для них слишком высока.

На восьмом месте сидел махараджа маленького индийского штата, по-видимому имевший в своем распоряжении стерлинговые счета еще военных времен. По опыту Бонд знал, что азиаты порой оказываются отважными игроками и даже хваленые китайцы склонны пускаться в авантюры, если дела за игорным столом плохи. Но махараджа может надолго остаться в деле и смириться с большими убытками, если не спустит все за один раз.

Десятое место принадлежало преуспевающему молодому итальянцу, синьору Томелли. Этот, верно, нажил состояние, нещадно обдирая арендаторов. Скорее всего, он склонен к нелепому риску и способен, потеряв самообладание, закатить сцену.

Как только Бонд закончил смотр участников, к столу, пройдя мимо латунного ограждения, приблизился молчаливый и неспешный, точно громадная рыбина, Ле Шифр и, холодно улыбнувшись присутствующим, занял кресло банкомета, располагавшееся напротив Бонда.

С той же неспешностью он снял толстую стопку карт, которую крупье выложил на стол прямо между его крупными неподвижными руками. Пока крупье одним быстрым точным движением уложил шесть колод в сделанный из дерева и металла «башмак», Ле Шифр что-то тихо сказал ему.

– Messieurs mesdames, les jeux sont faits. Un banco de cinq cent mille[45]45
  Дамы и господа, ставки сделаны. В банке пятьсот тысяч (фр.).


[Закрыть], – объявил крупье и, когда грек на первом месте постучал пальцем по столу перед горкой стотысячных фишек, добавил: – Le banco est fait[46]46
  Банк сделан (фр.).


[Закрыть].

Ле Шифр склонился над «башмаком», осторожно похлопал по нему, чтобы выровнять колоды, и из наклонного алюминиевого жерла высунулся бледно-розовый язычок – первая карта. Тогда француз пухлым белым указательным пальцем прижал глянцевый прямоугольник и подвинул дюймов на шесть в сторону грека. Потом вытащил карту для себя, тут же вторую для грека и еще одну для себя.

Затем Ле Шифр застыл на месте, не прикасаясь к своим картам.

Он смотрел греку прямо в лицо.

Крупье плоской деревянной лопаточкой, похожей на строительный мастерок, осторожно приподнял две карты грека и молниеносным движением подвинул, так что они оказались прямо перед бледными волосатыми руками владельца пароходства, которые неподвижно лежали на столе, точно два напружиненных розовых краба.

Но вот крабы встрепенулись; грек загреб карты широкой левой ладонью и осторожно наклонил голову, чтобы взглянуть на лицевую сторону нижней карты и узнать ее достоинство. Затем правым указательным пальцем медленно сдвинул ее в сторону, чтобы оценить стоимость верхней карты.

Его лицо при этом ничего не выражало. Он положил левую ладонь на стол и сдвинул ее, открыв две карты, лежавшие розовыми «рубашками» кверху и надежно хранившие свой секрет.

Наконец он поднял голову и заглянул Ле Шифру в глаза.

– Non[47]47
  Нет (фр.).


[Закрыть], – ровным голосом бросил грек.

Итак, он решил не брать третью карту, из чего следовало, что у него пятерка, шестерка либо семерка. Чтобы выиграть, банкомету необходимо было набрать восемь или девять очков. Если банкомет решит не открывать свои карты, он также имеет право взять третью карту, которая может как поправить, так и ухудшить его положение.

Сцепленные в замок руки Ле Шифр поместил прямо перед собой, в трех-четырех дюймах от них лежали его карты. Правой рукой он взял обе карты и со слабым щелчком перевернул их лицом вверх.

Это были четверка и пятерка – непобедимая натуральная комбинация.

Ле Шифр выиграл.

– Neuf à la banque[48]48
  Девять очков (фр.).


[Закрыть], – невозмутимо произнес крупье. Своей деревянной лопаточкой он перевернул карты грека. – Et le sept[49]49
  И семь (фр.).


[Закрыть], – лишенным эмоций голосом добавил он, осторожно приподнимая битые семерку и даму и опуская их в широкую прорезь рядом со своим местом, через которую все использованные карты отправлялись в большой металлический контейнер под столешницей. Та же участь постигла и карты Ле Шифра; они упали сквозь прорезь с легким стуком, который характерен для начала игры, когда в контейнере еще мало карт, лишь спустя некоторое время покрывающих дно толстым слоем.

Грек отделил от своей кучки фишек пять штук номиналом сто тысяч каждая, и крупье присовокупил их к большой фишке Ле Шифра стоимостью в полмиллиона, которая лежала в центре стола. С каждой ставки казино получает крошечные проценты, но если игра идет по-крупному, банкомет, как правило, выплачивает их сам, либо заранее внося оговоренную сумму, либо рассчитываясь по окончании каждой партии, чтобы банк всегда составляло круглое число. Ле Шифр предпочел второй вариант.

Крупье опустил в прорезь в столешнице несколько фишек – те самые проценты – и невозмутимо объявил:

– Un banco d’un million[50]50
  В банке миллион (фр.).


[Закрыть].

– Suivi[51]51
  Принимаю (фр.).


[Закрыть], – пробормотал грек. Это значило, что он желает воспользоваться своим правом отыграть упущенную ставку.

Бонд закурил и поудобнее устроился в кресле. Долгая игра началась, и те же жесты и безжизненные тусклые реплики будут повторяться раз за разом, пока все не кончится и участники не разойдутся. После этого использованные карты будут сожжены или измельчены, стол накроют чехлом, и зеленое сукно, впитав последние капли крови своих жертв, наконец утолит свою жажду.

Грек, взяв третью карту, набрал всего четыре очка против семи у банкомета.

– Un banco de deux millions[52]52
  В банке два миллиона (фр.).


[Закрыть], – провозгласил крупье.

Игроки по левую руку от Бонда молчали.

– Банко, – произнес Бонд.

11. Момент истины

Ле Шифр с любопытством посмотрел на него. Огромные глаза навыкате придавали взгляду француза какую-то кукольную бесстрастность.

Он медленно оторвал от стола пухлую руку и сунул ее в карман смокинга, а когда вытащил, в ней оказался небольшой металлический цилиндрик с наконечником. Ле Шифр отвинтил защитный колпачок и, ничуть не смущаясь, по очереди вставил носик цилиндра в каждую ноздрю и с шумом втянул бензедриновые пары. Затем не спеша убрал ингалятор в карман, протянул руку к «башмаку» и привычным движением снова похлопал по нему.

На протяжении всей этой отвратительной пантомимы Бонд не отрывал от банкомета ледяного взгляда, пристально рассматривая его широкое бледное лицо, увенчанное жестким ежиком рыжевато-каштановых волос, влажные красные губы без намека на улыбку и внушительные плечи, на которых, как на вешалке, был растянут гигантский смокинг. Но за блестящими атласными лацканами скрывалась заросшая черной шерстью массивная грудь омерзительного Минотавра.

Бонд бросил на стол пачку банкнот, даже не пересчитав. Если он проиграет, крупье сам отделит нужное количество, однако этим непринужденным жестом Бонд давал понять, что не намерен проигрывать и располагает куда б́ольшими средствами, чем только что продемонстрированные.

Остальные участники сразу ощутили напряжение, возникшее между двумя игроками. Пока Ле Шифр отсчитывал из «башмака» четыре карты, вокруг стояла гробовая тишина.

Крупье кончиком лопатки придвинул к Бонду его карты. Агент 007, по-прежнему глядя на противника в упор, вытянул правую руку, мельком глянул на карты, после чего, вновь устремив на Ле Шифра безразличный взгляд, пренебрежительным жестом перевернул карты лицом вверх.

Это были четверка и пятерка – несокрушимые девять очков.

Над столом пронеслось легкое завистливое «ах!», и участники, сидевшие слева от Бонда, обменялись унылыми взглядами, отчаянно сожалея о том, что не приняли ставку в два миллиона.

Еле заметно пожав плечами, Ле Шифр медленно перевернул свои карты и резким щелчком отбросил в сторону. Ему попались бесполезные валеты.

– Le baccarat[53]53
  Баккара (фр.).


[Закрыть], – нараспев произнес крупье, придвигая к Бонду крупные фишки.

Бонд убрал добычу в правый карман брюк вместе со своей непонадобившейся пачкой. Его лицо не выражало никаких эмоций, однако про себя он радовался и неожиданному успеху в первом же раунде, и началу молчаливого противостояния.

Женщина слева от него, американка миссис Дюпон, криво улыбаясь, обратилась к нему:

– Нельзя было уступать вам эту партию. Как только сдали карты, я уже кусала себе локти.

– Игра только начинается, – возразил Бонд. – Возможно, спасовав в следующий раз, вы окажетесь правы.

Сидевший по другую руку от жены мистер Дюпон наклонился к Бонду и философски заметил:

– Если бы всегда везло кому-то одному, нас бы здесь не было.

– А я бы не отказалась! – со смехом отозвалась его жена. – Ты ведь не думаешь, что я играю исключительно ради интереса.

Партия продолжалась. Бонд оглядел зрителей, опиравшихся на латунный поручень ограждения. Он сразу же заметил двух телохранителей Ле Шифра. Они стояли позади банкомета, с обеих сторон от него. Оба выглядели респектабельно, но происходящее за игорным столом явно не занимало их.

Верзиле, что стоял справа от Ле Шифра, смокинг придавал похоронный вид. Его землистое лицо напоминало застывшую маску, однако глаза загадочно блестели. Все его длинное тело находилось в беспрестанном движении, руки беспокойно ездили по латунному поручню. Бонду подумалось, что этот может убить не задумываясь и из всех способов наверняка предпочитает удушение. Он чем-то походил на Ленни из повести «О мышах и людях»[54]54
  Повесть Джона Стейнбека (1937).


[Закрыть], но его природная жестокость была обусловлена вовсе не умственной отсталостью, а наркотиками. Марихуана, решил Бонд.

Его напарник смахивал на корсиканского лавочника: коренастый, очень смуглый, с плоской головой, покрытой густыми сальными волосами. Видимо, он был хромой: перед ним на поручне висела толстая ротанговая трость с резиновым наконечником. Должно быть, он получил специальное разрешение на то, чтобы пронести ее в казино, размышлял Бонд, который знал, что, во избежание драк и нападений, любые палки и трости в игорных залах запрещены. «Корсиканец» лоснился от сытости, рот у него все время оставался приоткрытым, выставляя на всеобщее обозрение гнилые зубы. Он носил густые черные усы; тыльная сторона ладоней, лежавших на поручне, поросла темными волосками. Очевидно, растительность покрывала все его жирное тело. Без одежды, подумалось Бонду, у него, наверное, отталкивающий вид.

Игра монотонно шла своим чередом, чаша весов не склонялась ни в чью сторону.

Третья партия в «девятке» и баккара – своего рода рубикон. Удача может обойти игрока стороной в первый и во второй раз, но если ему не повезло трижды – чаще всего это сулит катастрофу. Снова и снова он оказывается поверженным. Так было и на этот раз. Казалось, ни банкомету, ни кому-либо из игроков так и не удалось схватить удачу за хвост. Деньги неумолимо утекали в банк: за два часа игры в нем оказалось почти десять миллионов франков. Бонд понятия не имел, сколько удалось заработать Ле Шифру за предыдущие два дня. По его прикидкам, эта сумма составляла миллионов пять, следовательно, теперь капитал банкомета равнялся не более чем двадцати миллионам.

В действительности нынче днем Ле Шифр сильно проигрался. В настоящее время у него оставалось всего десять миллионов.

С другой стороны, Бонд к часу ночи выиграл четыре миллиона, и теперь в его распоряжении имелось двадцать восемь миллионов.

Бонд демонстрировал сдержанную радость. Ле Шифр сидел с каменным лицом. Он продолжал играть как автомат и практически не говорил, если не считать инструкций, которые он тихим голосом давал крупье каждый раз при открытии нового банка.

Пока за главным столом царила напряженная тишина, с других точек, за которыми играли в «девятку», рулетку, «красное и черное», доносился равномерный гул, перемежавшийся звонкими репликами крупье и редкими взрывами смеха или возгласами изумления.

А где-то за кулисами неуклонно отсчитывал свой процент, получаемый с каждого запуска рулетки и каждой перевернутой карты, невидимый метроном казино – алчный воротила с «зеро» вместо сердца.

На часах Бонда было десять минут второго, когда ход игры за главным столом круто переломился.

Сидевшему на первом месте греку по-прежнему не везло. Он спустил полмиллиона в первый раз, проиграл и во второй. В третий спасовал на банке в два миллиона. Второй номер Кармел Дилейн тоже отказалась, как и леди Дэнверс на третьем месте.

Дюпоны переглянулись.

– Банко, – подала голос миссис Дюпон и тут же проиграла. У банкомета оказалась натуральная комбинация, восемь очков.

– Un banco de quatre millions[55]55
  В банке четыре миллиона (фр.).


[Закрыть], – объявил крупье.

– Банко, – сказал Бонд, отодвигая от себя пачку банкнот.

Снова он в упор уставился на Ле Шифра. И снова едва взглянул на свои две карты, коротко бросив:

– Нет.

Ему выпали критические пять очков. Положение было опасным.

Ле Шифр перевернул свои карты: валет и четверка. Он хлопнул по «башмаку». И вытащил тройку.

– Sept à la banque, – провозгласил крупье, – et cinq, – добавил он, открывая карты Бонда[56]56
  Семь у банкомета. И пять (фр.).


[Закрыть]. Он подтянул к себе деньги Бонда, отсчитал четыре миллиона франков и вернул остальные. – Un banco de huit millions[57]57
  В банке восемь миллионов (фр.).


[Закрыть].

– Suivi, – проговорил Бонд.

И снова проиграл натуральной комбинации в девять очков.

За две партии Бонд лишился двенадцати миллионов франков. Теперь у него осталось всего шестнадцать миллионов – сумма, которую придется поставить на кон в следующем раунде.

Бонд вдруг ощутил, как у него вспотели ладони. Его капитал таял, словно снег под солнцем. С нарочитой вальяжностью игрока, которому наконец улыбнулось счастье, Ле Шифр барабанил по столу пальцами правой руки. Бонд заглянул в непроницаемо темные глаза противника, где светился иронический вопрос: «Намерены идти до конца?»

– Suivi, – негромко выговорил Бонд.

Он вытащил из правого кармана брюк несколько купюр и фишек, из левого – нераспечатанную пачку денег и швырнул перед собой. Ни малейшее его движение не выдало, что это будет последняя его ставка.

Во рту у него резко пересохло. Он поднял глаза и увидел, что на месте телохранителя с тростью стоят Веспер и Феликс Лейтер. Он не знал, давно ли они здесь. Лейтер выглядел немного озабоченным, но девушка ободряюще улыбалась Бонду.

Позади послышалось легкое постукивание по латунному поручню. Агент 007 обернулся и увидел над собой ощерившиеся гнилые зубы под густыми черными усами.

– Le jeu est fait[58]58
  Ставка сделана (фр.).


[Закрыть], – объявил крупье, и две карты скользнули к Бонду по зеленому сукну, которое уже утратило гладкость, став шершавым, почти мохнатым, и ярко-зеленым, точно молодая трава на свежей могилке.

Свет из-под атласных абажуров, прежде казавшийся таким уютным, окрасил руки Бонда неестественной бледностью, когда он принял карты и посмотрел их достоинство. Потом посмотрел еще раз.

Комбинация попалась хуже некуда: король червей и пиковый туз. Туз косился на Бонда, словно черный паук-каракурт.

– Карту! – Голос 007 по-прежнему был ровным и бесстрастным.

Ле Шифр заглянул в свои карты. Дама и черная пятерка. Он взглянул на Бонда и толстым указательным пальцем вытащил из «башмака» еще один прямоугольничек с розовой «рубашкой». За столом воцарилась абсолютная тишина. Ле Шифр перевернул карту и отшвырнул от себя. Крупье осторожно подцепил ее лопаточкой и подтолкнул к Бонду. Карта была хорошая – пятерка червей, но Бонду это красное сердечко напомнило отпечаток окровавленного пальца. Сейчас у него было шесть очков, у Ле Шифра – пять, но банкомет с пятью очками, сдавший партнеру пятерку, мог и обязан был взять еще одну для себя, чтобы попытаться улучшить свое положение с помощью туза, двойки, тройки или четверки. Вытащив любую другую карту, он неминуемо проигрывал.

У Бонда было больше шансов, но теперь Ле Шифр не отрываясь смотрел ему в глаза. Лишь мельком взглянув на карту, француз бросил ее на стол лицом вверх.

Это оказалась лучшая из всех возможных карт – четверка, дававшая ему в сумме девять очков. Ле Шифр выиграл – в самый последний момент.

Бонд был разбит в пух и прах.