Текст книги "Информатика социального отражения. Информационные и социальные основания общественного разума"

Отбор антиэнтропийных свойств универсума осуществляется системами, которые располагают хотя бы минимальными возможностями различения с последующим закреплением этих свойств в способность, выделяющую данный объект из ряда объектов нулевой модальности. Подобные объекты называются живыми. В философии – именуются субъектами.

Если отождествить различение, соположение и выбор отдельного элемента из множества (обобщение) с начальными фазами мышления, а такое отождествление из всего, что известно о мышлении, естественно, то нельзя не заключить, что мышление свойственно обширной области ноосферы, границы этой области совпадают с миром живых систем (в особенности находящихся на стадии культуры) или приближаются к нему.

Мышление в своей основе горизонтально и вертикально, т. е. оно в каждом акте оперирует простыми сравнениями (движение вширь) и одновременно строит иерархию образов, понятий, категорий (на заключительном этапе), опорные элементы которой непрерывно меняют свой означающий статус. В этом плане мысль свойственна не только индивидам – носителям локальной мыслительной конституции или системам искусственного интеллекта, но и коллективам субъектов и обществу в целом, мыслительность которых рассредоточена и отнюдь не сводится к мышлению составляющих эти коллективы субъектов.

Мыслительность субъектов можно характеризовать как прямую мыслительность. Мыслительность коллективов уподобляется полю. Перед наблюдателем мышление выступает, следовательно, в двух формах – непосредственного, прямого мышления и полевого мышления, составляющего для каждого субъекта – носителя локального мыслительного субстрата – среду, воздействие которой есть социально-информационная или культурная данность.

Отличие этой данности от культуры или оперативной социальной семантической информации в том, что последние никогда не выступают перед конкретным индивидом целостно, но всегда фрагментарно, проявляясь в форме мыслительной данности – поля. Вот почему столь важен для изучения форм мышления – прямого и полевого – исследовательский инструментарий, разрабатываемый социальной семиотикой.

Как было отмечено, развитие семиозиса начинается с изобретений и открытий в области усовершенствования техники создания знаков. Изобретение знаков с новой фактурой развертывает новые формы знания, расширяет содержание и границы общественного сознания. Письменность как первая пространственно отделенная от субъекта форма моделирования природного и социального мира открывает общество как цивилизацию, то есть дает возможность оперировать социальной семантической информацией вне прямого контакта. Тем самым создается основа для обработки фактов, накопления опыта, хранения и передачи отобранных образцов в качестве 1) моделей мировоззрения, технологий и искусства, 2) предмета социализации, включая школьное обучение, соотнесенного с практикой взаимодействия с космическим, природным и межчеловеческим окружением. Письменность, таким образом, явилась семиотической революцией в знаковых способах организации общества.

Если в дописьменном обществе, до цивилизации ведущими формами идеологии и практического естествоиспытания были магия и мифология, то изобретение письменности вызвало дифференцированные жанры счетно-письменной и литературно-письменной деятельности, что привело к углублению философского мировоззрения, к обогащению гносеологии, к социализации религий, организации учреждений, управляющих потоками письменного творчества, регулирующих движение текстов различного, в том числе секуляризованного, со держания. Таким образом, прогресса технике знакопроизводства оказал глубочайшее воздействие на содержание общественного сознания, всей социально-культурной и экономической жизни общества. Так, общество цивилизации, рабовладельческое общество, обладало дифференцированной литературой, широко пользовалось театром и другими формами внеличностного представления внешнего и внутреннего опыта человека. Развитие диалогового стиля античности не только преемственно отражало, но и развивало уровень предшествующих письменных культур. На основе обобщения хранимого в знаковых источниках опыта в последующих, связанных с античностью культурах были созданы орнаменталистика, пластика, музыкальные формы, интерпретирующие диалектику движения мира.

Очевидно, что каждой стадии развития семиозиса соответствует свой тип знаковых систем и аудиторий. Но кроме исторических типов дифференциации знаковых субъектов и объектов существует их дифференциация по культурно-региональному признаку. Например, известно, что ислам запрещал изображение людей, животных, пейзажа, создание культовой музыки. Соответственно в средние века аудитории знаковых систем мусульманского мира носили выраженный региональный характер, глубоко отличный от аудиторий, например, неисламской Индии, где религиозные каноны требовали изображения человеческих фигур, а музыка и пластика непосредственно интерпретировали космический миропорядок.

С точки зрения закономерностей исторического процесса общественный се-миозис и соответствующие ему аудитории знаковых систем, как отмечалось, делятся в двух основных отношениях: а) с точки зрения истории социально-экономических формаций, б) с точки зрения регионально-культурных особенностей, характерных для существования той или иной социально-экономической формации в данном регионе.

Общий прогресс социального семиозиса выражается, следовательно, 1) в совершенствовании фактуры мыслительности – дифференциации, усложнении, разнообразии знаковых форм, 2) в развитии содержания социальной информации, отражающей разнообразие предметной деятельности, разнообразие общественной структуры, социальных ролей человека, ситуаций его общественной и производственной жизни.

В историческом плане совершенствование фактур общественного семиозиса означает индустриализацию знакового производства, насыщение социальной сферы знаковой техникой. Яркий пример тому – изобретение книгопечатания, влияние книгопроизводства на образ жизни общества. Книга Иоганна Гутенберга, основанная на печатном наборе, вызвала широкое развитие полиграфической промышленности, невиданное ранее согласованное распространение объемных и в то же время дешевых изданий. Это изменение знаковой формы текстов знаменовало появление новых видов литературы, ориентированной на общественную стратификацию по уровням грамотности, духовным и практическим потребностям индивидов. Под непосредственным влиянием этих семиотических нововведений сложилась «новая наука». Профессиональная философия и искусство проникли в социальные круги, ранее закрытые для систематического обучения этим формам мыслительности. Это была связанная с печатным словом семиотическая революция.

В наше время нарождается новая фаза семиотической революции – распространение вширь и вглубь информационно-компьютерного общения, в том числе с региональными и мировыми тезаурусами знаний, развитием межперсональных экспертиз и контактов на базе космических коммуникаций, глубоким обменом видами и жанрами мыслительной деятельности. Эти новые формы совершенствования фактур семиозиса несомненно окажут глубочайшее воздействие на состав содержания социальной семантической информации, приведут к общественному сравнению различных опытов чувственной и духовной практики индивидов и социальных групп.

Развитие науки, компьютеризация и роботизация производства, создание искусственного интеллекта и мировых информационных сетей, перевод культурных источников на машинные носители, облегчающий их всеобщее сравнение, – факторы формирования нового общественного мыслительного стиля.

Влияние семиотических факторов охватывает не только сферу социальной данности. Это влияние достигает исторических масштабов и затрагивает такие составные части общеисторического процесса, как базис и надстройка общества.

Пока человечество пользовалось лишь произносительными навыками, общество находилось в состоянии варварства. Переход к письменным формам позволил во многом преодолеть сопротивление пространственно-временной среды. Переход к компьютерно-информационным коммуникациям ослабляет сопротивление этой среды еще более, ведет в условиях земной цивилизации практически к преодолению пространственно-временных ограничений на скорость распространения и полноту передаваемой информации.

Семиотические факторы базиса и надстройки общества оказывают принципиальное воздействие на характер связей, устанавливающихся между этими фундаментальными формами организации общества. Производство материалов знаков происходит в базисе и подчиняется закономерностям его развития. Разработка содержания знаков происходит в надстройке общества и подчиняется ее закономерностям. Это значит, что между базисом и надстройкой общества имеется смысловая соотнесенность, развертывающаяся по линии производства материалов и содержания знаков. Основываясь на исследованиях Н.И. Конрада в области знаковости культуры[254]254
  См.: Конрад НМ. Избранные произведения. М., 1974. «О смысле истории». С. 290–324.


[Закрыть], Ю.В. Рождественский разрабатывает семиотическое содержание этой соотнесенности.

Категория надстройки, представленная в знаках, накладывает на содержание форм общественного сознания определенный отпечаток, который проявляется в исторической дифференциации форм общественного сознания. Это означает, что в надстройке базис представлен: 1) через содержание отражения – мораль, религия, право, искусство, 2) через фактурные формы этого отражения – устная речь, письменность, коммуникации на машинных носителях. Фактура знаков есть результат общественного производства, порожденная закономерностями базиса. Содержание знаков – результат деятельности надстройки. Взаимодействие базиса и надстройки общества не только определяет содержание, формы и темпы производственных отношений, но и формирует общие условия мыслительной деятельности человека, глубоко воздействует на характер ноосферных процессов.

Только человек, энергетическая мощь которого исторически непрерывно множится в процессе его самоорганизации, сравнивается как планетный субъект с энергетическим влиянием на экосферу всех других совокупных субъектов планеты. Поскольку это энергетическое воздействие столь тесно связано с его мыслью, общественными условиями ее определения и развертывания, семиотическое исследование мыслительности, в том числе социальной мыслительности, приобретает особую актуальность.

Но человек способен к перестройке информационной структуры материального мира не путем силового давления на материал, а лишь прилагая минимум необходимой энергии к запуску преобразующих программ. Такой способ хозяйствования, основанный на использовании знаково-информационного преобразования вещества, энергии, функциональных связей, с последующим включением неограниченной свободной энергии Универсума в космическое хозяйствование и исследовательские циклы есть идеальная и вместе с тем непосредственная практика мышления, достойная его возможностей.

Конечно, речь идет о принципиальной схеме подобного освоения мыслительного процесса, превращающего совокупную научную мысль общества в легендарную креативную силу.

Несмотря на то, что такая цель может быть достигнута в масштабах истории, этапы ее осуществления видимы уже сейчас. Один из этапов – исследование в рамках социальной семиотики взаимодействий внешних (идущих от семиозиса и культуры) и внутренних (связанных с природой знаков) форм знаковой деятельности.

Опираясь на материалы этнографии, фольклора, филологических исследований, Ю.В. Рождественский выделил 10 основных знаковых систем, характеризующих историческое дописьменное общество.

Системы эти суть следующие:

1. Приметы, включая симптоматику народной медицины.

2. Гадания.

3. Предзнаменования (знаменья).

4. Язык.

5. Изобразительная группа: а) музыка, б) графико-живописная изобразительность, включая орнамент, в) пластика, танец, пантомима.

6. Прикладные искусства: а) архитектура, б) костюм, в) народные ремесла.

7. Измерительная группа: меры.

8. Пространственные ориентиры.

9. Сигналы в контуре управления.

10. Обряды.

Рассмотренные 10 знаковых групп инвариантны относительно дописьменного общества, взятого как целостность. В обществе эти знаковые группы соответствуют базовому уровню различения, соединенному с формированием средств различения в русле культуры, и 1) осуществляют контакты общества с природой, 2) нормируют деятельность, образ жизни, управление социальными процессами с точки зрения упорядоченности, интенсивности, внешней целесообразности общественного бытия. Их глубочайшая функция – систематизация культуры.

В этом плане указанные группы знаков составляют единый смысловой комплекс, элементами которого выступает каждая из 10 базовых знаковых систем.

Внутри смыслового комплекса роли знаков дифференцированы. Меры, ориентиры, сигналы служат реализации предметной деятельности. Без них невозможна ни военная, ни хозяйственная, ни жизнеустроительная деятельность. Обряд обеспечивает введение людей в созданную семиотику и тем самым обусловливает социализацию человека. С помощью языка (словесности) устанавливается контакт между всеми знаковыми системами. Приметы, гадания, предзнаменования формируют аппарат прогностики дописьменного общества, обеспечивают авторитет и сакральность духовно-светской власти, в соединении с мерами, ориентирами, сигналами систематизируют, классифицируют, интерпретируют природные явления и хозяйственные циклы, обеспечивающие продовольственное и экологическое положение общества. Изобразительная группа знаков и прикладные искусства, опираясь на языковые знаки и обряд, дают такую фактуру социальной среды, которая четко и однозначно предписывает индивидам их место в социальной данности.

Как видно из описания, каждая группа знаков составляет таксономический класс. У разных классов есть особенные и общие, пересекающиеся свойства, т. е. для их полного восприятия необходим системный анализ. По этой причине знаковость, в том числе гадание, диагностика и прогностика примет и иных признаков, указывающих на возможный и вероятный результат, составляли удел профессионального знания. Там, где прогностика природных явлений тесно соприкасалась с цикличностью хозяйства или касалась здоровья, жизни и смерти людей, роль предсказания всегда обретала окраску власти, социального или политического могущества. Такова, например, роль древнеегипетских жрецов и писцов.

Сакральность знаков связана и с тем, что они, не являясь предметами прямой пользы, представляют умноженную мощь и влияние.

Существуют знаки, в которых возможна метафора, т. е. создатели знаков материалом, фактурой знаков могут указывать на обозначаемый предмет, – таковы знаки власти или деятельности, знаки, отображающие функциональную сущность явления. К метафорическим знакам относятся прикладные, логические и мусические искусства, гадания, предзнаменования, обряды.

Есть знаки, в которых по характеру материала не может содержаться метафора. К неметафорическим знакам могут быть отнесены сигналы, ориентиры, приметы. Эти знаки всегда ситуативны, окказиональны и за рамками ситуации содержания не имеют, в то время как в метафорических знаках содержание действенно и за рамками означаемой ситуации, например изображение меча, животного, небесного тела, ритуального одеяния, гадательной субстанции и т. д. Метафора, заключенная в знаке, предполагает, что восприятие знака должно возбуждать деятельность ума ради осознания предписывающих целей знака. В то время как отсутствие метафоры, изъятие из знака всякого социального или философского (символического) смысла настраивает человека на прямое действие, а не на размышление по поводу целесообразности и обоснованности этого действия. Так, сигнал, команда требуют исполнения во всех видах деятельности. Полемика превращает команду в другой тип знака. В практике нарушение функций знаков ведет к полному расстройству целенаправленной деятельности, превращает целенаправленность в хаос, осмысленность в безумие. На границах функциональных ролей знаков возникают ирония, юмор, причем не только индивидов, персон, но, как подчеркивали Гегель и Маркс, самого исторического процесса.

Легко заметить, что в природе рассогласование в восприятии ролей знаков ведет к немедленному наказанию за ошибку и поэтому не может быть длительным. В человеческом обществе такое рассогласование может быть длительным вследствие характера социальной данности, при которой участники знаковой коммуникации имеют возможность ошибаться, поскольку не несут за ошибку персональной ответственности, а адресуют ответственность коллективу в целом, в результате чего ошибка поглощается коллективом. Однако накопление ошибок снижает умственный, духовный, деятельностный потенциал коллектива и, в конечном счете, ведет к его полной недееспособности. Так, знаковая субстанциональность общественных действий оказывается непреложно соединенной с социальной, содержательной субстанциональностью этих действий.

Принципиальная неметафоричность и возможная метафоричность – суть признаки, которые различают знаки предметных и умственных действий – такова первая субстанциональная особенность знаковых групп.

Вторая субстанциональная особенность базовых знаковых групп – их дифференциация в отношении времени действия и стабильности функций. Одни знаки образуются надолго, «раз и навсегда», другие как бы пульсируют, появляясь для конкретной задачи, исчезая вследствие ситуативной мимолетности. К знакам ситуативного действия относятся сигналы, гадания, предзнаменования, обряды, меры, к знакам внеситуативного действия – приметы, ориентиры, прикладные, логические и мусические искусства.

Третье субстанциональное различие в знаках касается их отношения к референтам. В одном случае знаки и референты имеют четкие определения, референт знака материально совпадает со знаком: например, примета составляет часть моделируемого явления; предмет прикладного искусства и его знаковая форма полностью совпадают по пространству и времени. Другие знаки могут локализоваться в пространстве и времени отдельно от своих референтов, вплоть до полной утраты референтов – таковы, например, знаки гаданий, предзнаменования, сигналы, логические, мусические искусства, обряды.

Указанные различия между группами знаков и внутри этих групп уходят в глубину природы и развертывают мыслительность на фоне структуры универсума как части природы, но такой части, которая способна к восприятию этих различий, к их правильному учету и действованию в согласии с указанными знаковыми особенностями. Эти знаковые характеристики внутренне формируют гносеологию общественного человека.

Различие между группами знаков, обязательно соединяющимися с предметами и обязательно содержащими предмет мысли и лишь факультативно указывающими на предмет, представляет собой основание для формирования познавательных отношений абстрактного и конкретного через посредство знаков.

Функциональная классификация знаков помогает лучше осознавать их общие и особенные роли в гносеологическом общественно-индивидуальном процессе, представлять этот процесс имманентно самой природе и социальной жизнедеятельности, что хорошо иллюстрирует известное положение К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина о логике как снятой форме истории.

Кроме того, рассмотрение функциональных единств и значений знаков в гносеологическом процессе индивидуального уровня помогает с новой (материальной и функциональной) стороны взглянуть на общие закономерности и особенности мышления общественного человека, в котором субстанциональные природные и природно-функциональные начала вплетаются в собственно материальную и духовную деятельность и обретают в этой сфере новую ментальную жизненность.

Различение свой/чужой получает сложную вертикальную и горизонтальную дифференциацию, соотнесенную с биологическими и внебиологическими ролями ноосферного человека.

В ноосфере живая природа через человека, его предметную и семиотическую деятельность, направленную на расшифровку «информационного кода» внешнего мира, получает возможность объективировать смысловые связи своих частей.

«Свой» на атомно-молекулярном и биофункциональном уровнях – по крайней мере не пресекающий существование организма как биологического субъекта.

«Свой» на социальном общественном уровне – по крайней мере не способствующий, во-первых, созданию условий, отменяющих указанный базовый критерий относительно человека и его биогенной среды, и, во-вторых, обеспечивающий максимализацию мыслительно-духовной функции различения в плане потенциала культуры и конкретных социальных данностей. Здесь, как это понимали В. Гумбольдт, Л.Г. Якоб и А.А. Потебня, наглядно проступают отличия собственно человеческого, образно-понятийного мышления от мышления других биологических и искусственных систем (тема, близкая Декарту, Лейбницу, Бэкону).

Внекультурный опыт субъектов, закодированный общим способом знакового сокращения объективной реальности, тем не менее не может быть тождествен опыту общественного человека, в котором присутствует информация 1) о самом себе, включая информацию о собственной конструкции, получаемую путем исследования родо-видового функционирования данных особей во взаимодействии с природно-космическим миром; 2) о структуре Большого мира, включая информацию о планете в целом, и функциональных особенностях его частей, 3) о сфере идей и понятий, включая гносеологию.

У животных нет внебиологического хранения и преумножения опыта путем фиксации его в искусственных знаках. Но это не значит, что у них отсутствует фундаментальная информация о природе, ее конкретных субъектах, включая человека. Информация эта, конечно, имеется, но она, во-первых, малопригодна для логического анализа, так как не фиксирована в знаках по типу письменности, во-вторых (что является следствием первого), не может содержать историческую информацию, в-третьих, она малодоступна животным другого вида.

Животные, однако, могут обладать 1) более высокой изобретательностью за счет недоступной человеку природной чувствительности, 2) большей сообщительностью за счет ультраиндивидных или ультраколлективных форм существования, 3) большей дифференцированностью критериев свой/чужой вследствие особенностей среды обитания и структурно-функциональных отличий.

Эти типы опыта сближают (относительно собственно человека) биологические системы с системами искусственного интеллекта и формируют общеродовой круг менталитета, в котором индивидно-общественный менталитет человека должен рассматриваться не исключительно, но включительно.

Менталитет должен изучаться междисциплинарно, в содружестве естественных и гуманитарных наук, но не порознь и не за счет друг друга. Исследование мышления с позиций чистого конструктивизма, без анализа сущности и ролей знаковых образований наталкивается на непреодолимые трудности.

Мысль-образ-понятие – объективный внешний мир находятся, как показал В.И. Ленин, не в простых отношениях копии и оригинала, но в отношениях сложного и глубокого взаимного обмена, в ходе которого мир осваивается, осмысляется, опредмечивается, одухотворяется.