Текст книги "Черный пепел на снегу"

Последняя мысль заставила ведьму похолодеть от страха.

– Но я не такой ублюдок, как ты можешь подумать обо мне, – он продолжал мять маленькую и упругую грудь ведьмы, которая боялась отстраниться, чтобы не вызвать вспышку гнева у этого человека, – и я никому не расскажу. А ты за это… Ты, конечно, не красавица, и подержаться у тебя почти не за что, но в темноте все кошки серы. Так что приходи ко мне… завтра. Я договорюсь с часовым, чтобы нас не беспокоил. Но ты же понимаешь, что и с ним нужно будет расплатиться. Хотя, что я тебе объясняю, наверняка сама уже догадалась. Отдохни до ночи. Надеюсь, что у тебя появятся силы побыть один вечерок резвой козочкой. В твоих интересах не разочаровать меня.

Он впился в губы Агне грубым, требовательным поцелуем, и наконец отпустив её грудь, отступил в темноту, направляясь к своей палатке.

Богданка проснулась рывком, словно вынырнула из-под воды. Агне была рядом, но гнетущее чувство беспокойства не отпускало её. Словно должно случиться что-то страшное. Раньше она подумала бы, что просто не выспалась или встала не с той ноги, но наставница давно научила её доверять своей интуиции.

Ведьма мирно спала. Богданке показалось это странным – она привыкла, что Агне всегда просыпается раньше неё и вообще не нуждается в длительном отдыхе, и девочка потрогала тыльной стороной ладони её лоб. Она ожидала, что он будет горячим или хотя бы тёплым, и очень удивилась, когда почувствовала восковый холод под пальцами.

Первая же мелькнувшая мысль сильно напугала её, но Агне тихо застонала во сне. Богданка решила не будить её – знала, что ночью наставница собиралась ворожить, умаялась, наверное.

Богданка только подоткнула ей одеяло и выбралась наружу.

Вокруг царила рабочая суета. Къелл, также обеспокоенный тем, что Агне до сих пор спит, встретился глазами с Богданкой и как-то сразу успокоился. Он не был в курсе ни планов ведьмы, ни того, что она вставала ночью, но то, что девочка была совершенно спокойна, внушало в него уверенность в том, что всё в порядке.

– Арне спит ещё? – спросил он тихо девочку, положив ей руку на плечо.

– Да. Ночью плохо спал, животом маялся, – соврала Богданка, предпочитая не посвящать норда в свои планы.

Девочка послонялась по кораблю, получила несколько мелких поручений, с которыми быстро справилась, поприставала к команде с праздными вопросами. Очередной укол беспокойства она почувствовала, когда подошло время обеда – ведьмы до сих пор не было.

Она заглянула в палатку и облегчённо вздохнула – Агне проснулась. Но, посмотрев на неё, Богданка снова начала волноваться. Она никогда не видела свою наставницу в таком состоянии.

Ведьма сидела, по-турецки сложив ноги, бездумно смотря в одну точку. Даже на появление ученицы она не отреагировала. Губы её, всегда бледные и тонкие, казалось, совсем исчезли. Ведьма стала бледной копией самой себя.

– Агне… – тихо позвала её Богданка и тут же прикусила язык, вспомнив, что должна обращаться к ней мужским именем.

Ведьма, словно очнувшись, вздрогнула и перевела взгляд на свою ученицу. Богданка увидела готовые сорваться из уголков голубых глаз слёзы.

– Что произошло? У тебя что-то болит? – девочка плотно прикрыла за собой полог и обняла ведьму за плечи.

– Нет… – прошептала та, пряча лицо в коротких чёрных волосах. – Не говори Къеллу…

Агне была в отчаянии от той ситуации, в которой оказалась, но от мысли, что всё придется рассказать норду, её просто кидало в жар. Она сама не могла объяснить для себя этого.

– Мне-то ты расскажешь?

Агне посмотрела в глаза своей ученице и, не найдя в себе слов, чтобы описать случившееся, спрятала лицо в ладонях.

– Ну же… – Богданка растерянно провела рукой по её волосам, приглаживая их.

– Пассажир с другого конца корабля знает, что я женщина. И ждёт меня сегодня ночью у себя в палатке…

– Вот… – ругательство, которое сорвалось с губ девочки, было не знакомо ведьме, но её тон говорил о многом. – Мы должны рассказать Къеллу!

– Нет! – Агне поймала девочку за руку. – Я не хочу, чтобы он знал!

– А что ты предлагаешь? Этот выродок будет тебя шантажировать всё плавание! Таких нужно сразу ставить на место! Он же совсем оборзеет!

– И что Къелл сделает? Поговорит с ним по-мужски? Если они затеют драку на палубе – это привлечет ещё больше внимания.

– Он может его и просто припугнуть…

– Я сомневаюсь, что на него это подействует, – Агне, поняв, что Богданка не собирается действовать здесь и сейчас, немного успокоилась. – Это человек… бесстрашный. По-плохому бесстрашный. Отчаянный.

– Но и просто так это нельзя оставлять… Что-то же можно сделать.

– К сожалению, только попробовать договориться…

Агне смотрела на закат сквозь щель между полами палатки и с ужасом понимала, как быстро утекает время. А она не успела ни восстановиться, ни придумать план действий. Йотуны не получат сегодня свою жатву в том объёме, в котором им надо. А значит, возьмут сами. То, что посчитают нужным.

Солнце всё ниже спускалось в волны, и ведьма, сама себе удивляясь, становилась всё спокойнее. Пора. Чему быть – тому не миновать. Она закрыла глаза, устанавливая ментальную связь с йотунами. Ждут. Жаждут. Ну что ж, не будем их разочаровывать.

Агне вышла из палатки, как только за её пределами перестали раздаваться бытовые звуки и начал разноситься молодецкий храп. Пора.

Она не стала насылать сонное проклятие – знала, что сейчас ей важна каждая крупица силы. Сначала к йотунам, а потом к пассажиру… или наоборот?

Когда-то давно, когда Агне была ещё маленькой девочкой, младше Богданки, она слышала от своей наставницы, что можно взять силу у мужчины. Способ, конечно, отвратительный, но действенный.

Она тихо кралась по палубе, старательно обходя чутко дремавших часовых. Палатка пассажира светлым пятном белела на корме корабля, и с каждым шагом Агне её сердце пропускало удар.

Она скорее чувствовала, чем видела фигуру поджидающего её часового за палаткой. Он видел её приближение и провожал сальным липким взглядом. Часовой, ещё когда команда травила байки, обратил внимание, что мальчишка слишком женственный. Запястья и пальцы у него чересчур тонкие. И не сильно удивился, когда новый приятель сообщил, что на самом деле это женщина.

– Я рад, что ты пришла… – словно почувствовав её приближение, пассажир выглянул из палатки и галантно откинул для неё полу.

– Будто у меня был выбор… – на грани слышимости ответила она.

Даже если пассажир слышал её, то не подал виду. Агне, на мгновение замерев, сделала глубокий вздох и рыбкой скользнула в палатку. Взгляд часового прожигал ей кожу. Она еле сдержала рвотный позыв – нутро палатки пропиталось запахами застоявшегося перегара и немытого тела. Она сделала над собой усилие, чтобы не обращать на это внимание и переключиться на эмоции, которые испытывал её собеседник.

Агне никогда раньше не доводилось работать с мужскими энергиями так тесно, просто потому что раньше её никто не желал. Она сама прикоснулась к его плечу и лишь заглянув в глаза, почувствовала, как искры текут по её жилам. Не светлое и приятное чувство влюбленности, как в юности, скорее, как злое хмельное вино.

Смотря ему в глаза, она чувствовала, как в унисон бьются их сердца, как два сознания начинают сливаться в единое целое, она всё отчетливее понимала, что мужчина, сидящий рядом, полностью в её власти.

Агне чувствовала себя даже не женщиной. Самкой. Дикой и первобытной. Ей хотелось пить вожделение мужчины, как живительную влагу в жаркий засушливый день.

И она пила, снимая с него природную защиту слой за слоем, как ненужную одежду. Проникала всё глубже в его сознание, стряхивая с него шелуху цивилизованности. Первой пала его галантность, как самое неустойчивое состояние, затем – привязанности, за ними – любовь.

С каждым новым слоем она чувствовала изменения во вкусе его энергии: приторно-сладкая, нежная, солёная, горькая… Когда пала последняя преграда его сознания, Агне открыла глаза и резко отодвинулась от мужчины, едва сдерживая рвотные порывы. Подо всеми слоями его сознания крылась только грязь и редкая душевная мерзость. И пустота.

Она не хотела заходить так далеко и не понимала, почему не смогла остановиться вовремя. Теперь, когда она побывала в его голове, в его душе, ведьма станет единственным существом, чьи интересы он всегда поставит выше своих.

Она никогда раньше не прибегала к магии крови – знала, что расплата будет непосильно дорогой. А если не расплатится она – придётся платить её детям. Успокоило ведьму только то, что род её, скорее всего, на ней и оборвётся.

– Ты прекрасна… – мужчина выдохнул ей почти в рот, нежно проводя пальцами по уже начавшему сходить фиолетовому мешку под глазом. – Ты так прекрасна… Иди ко мне…

Но Агне отодвинулась ещё дальше, и, увидев непонимание в глазах пассажира, досадливо закусила губу.

– Что гнетёт тебя? – спросил он, приподнимая её подбородок на пальцах. – Только скажи, и я всё сделаю для тебя…

– Там, снаружи, часовой… – каждое слово давалось ей с трудом. Никогда она не умела ни флиртовать, ни притворяться слабой и беззащитной, чтобы получить своё. И вот теперь ей приходилось на ходу учиться. Положение усугубляло то, что она понимала, что этот мужчина сделает ради неё действительно всё. Пойдёт даже на самые мерзкие и страшные поступки. – Он жаждет моего тела. Он пугает меня. Он хочет меня забрать себе…

– Нет! – в глазах пассажира мелькнул настоящий страх, граничащий с паникой.

Часовой стоял чуть поодаль палатки. Он вглядывался в чёрные волны и помимо воли вслушивался в происходящее в палатке. Тишина его напрягала – значит, приятель ещё не приступил. Не прирезала ли она его там?

Сам же часовой уже изнывал от нетерпения, его нутро потяжелело, а руки мелко дрожали. Он обернулся на шорох откинутой полы палатки.

– Рой? – обратился он к пассажиру. – Быстро ты. Она совсем не резвая?

В темноте часовой не видел, как у человека, к которому он обращался, глаза налились кровью. Рой, он же пассажир, подошёл к часовому так близко, как только мог. В свете луны хищным оскалом блеснул короткий запоясной клинок, вонзившись в живот часового. Он удивлённо посмотрел вниз, чувствуя, как боль растекается по всему торсу, мешая сделать вздох, а из груди его раздался только хрип.

Рой, почувствовав, как по ладони потекла горячая, липкая кровь, немного вытащив клинок, ударил снова, на этот раз провернул его, словно хотел накрутить внутренности своего собеседника на тонкое короткое лезвие.

Часовой начал заваливаться вперёд и терять сознание, когда пассажир толкнул его в грудь, отправляя в короткий полёт, закончившийся всплеском холодной чёрной воды.

Агне, которая до этого сидела в палатке, зажмурилась от ужаса. Пусть этот человек был убит и не её руками, но по её указке. Она виновата в его смерти. Она до мелочей продумала свои действия.

Ведьма прислушалась к йотунам, затаившимся в ожидании жатвы. Они молчали. Укоризненно, холодно, зло. Они сердились. Осознание того, что жатва не была принята больно ударило в грудь, выбив из лёгких весь воздух.

Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и выйти из палатки, полюбоваться на дело рук своих. Рой стоял к ней спиной. Под его ногами была вязкая чёрная лужа крови. Насколько же легче всё было, когда она ещё не знала его имени.

Агне подошла к нему и положила руку на плечо.

– Спасибо… – прошептала она. – Ты спас меня.

Он обернулся, и звериная гримаса на его лице сменилась мечтательным выражением, а глаза наполнились щенячьей преданностью. Она довольна им. Она его поблагодарила. Он готов служить за один только благосклонный взгляд.

Агне, превозмогая себя, перегнулась через перила и посмотрела вниз. Волны били о борт корабля тело часового, словно изломанную куклу. Йотуны ясно давали понять, что им нужно что-то другое. Что-то ценное. Они оскорблены жертвой, и теперь цена ещё сильнее возросла.

– Чего вы хотите? – тихо, на грани слышимости спросила она, напитав свои слова силой. У Роя мурашки побежали по спине. Он понимал, что его женщина колдует, но ему было всё равно. Он защитит её от любого инквизитора.

«Его», – тут же пришёл ответ, словно набатом ударив по вискам. Агне отшатнулась.

Она хотела снова посмотреть Рою в глаза, но не смогла: знала, что там увидит. Она простояла так несколько мгновений, собираясь с силами, чувствуя себя слабой, жалкой и грязной. Она чувствовала, что ничем не лучше своего мучителя, а если сейчас совершит задуманное – навсегда станет хуже. Она никогда не отмоется от этого поступка.

– Рой… – тихо позвала она, так же не глядя в глаза.

– Да, сердце моё…

От его слов стало ещё больнее. Агне так вцепилась в бортик, что костяшки на её пальцах побелели. Что ж, она это заслужила.

– Встань ногами на бортик.

– Так? – он легко вскочил на перила, балансируя руками.

– Да, почти. Повернись лицом ко мне, спиной к морю.

Он послушно повернулся, стараясь заглянуть ей в лицо. Довольна ли.

– Молодец, – похвалила его Агне. – Где твой клинок?

– Остался в груди того негодяя… – он почувствовал вспышку гнева. Пусть он уже и не мог угрожать его женщине, но никто не смеет допустить даже мысли, чтобы причинить ей вред.

– Ничего, – она прикрыла глаза, прислушиваясь к шёпоту йотунов. – Так даже лучше. Посмотри мне в глаза… Что бы сейчас ни случилось, что бы ты ни увидел, ни услышал или ни почувствовал – ты не должен издавать ни звука. Это поставит под угрозу мою жизнь. Ты понял меня?

Рой кивнул и почувствовал, как Агне легонько толкнула его в грудь.

Она на всю жизнь запомнит удивление, мелькнувшее в его глазах, смешанное со страхом. И, несмотря на ту гамму чувств, которую он успел испытать за время короткого полёта, он не позволил себе закричать. Он обещал ЕЙ.

Волны приняли его в свои холодные объятия почти без всплеска. Удар выбил воздух из лёгких, и он почувствовал, что задыхается. Рой сделал попытку вынырнуть, сделать спасительный вдох, и у него почти получилось, когда чья-то холодная рука схватила его за лодыжку, потом за руку.

Он скорее чувствовал что-то перед собой, нежели видел. Чувствовал, как кто-то рвёт на нём одежду, вгрызается в живот, выедает живьём внутренности, и стремился на поверхность. Но уже не для того, чтобы наполнить лёгкие воздухом или закричать. Лицо Агне – вот что он хотел видеть перед смертью. Любоваться ею.

Ведьма в это время стояла, перегнувшись через бортики, и наблюдала за бурлящей водой. Она чувствовала сытое удовольствие йотунов, они были довольны. И чувствовала боль того, с кем связала себя незримой, душевной связью, которую не способна порвать даже смерть.

Она долго простояла так, пока не увидела красную полоску на горизонте. Нельзя тут больше задерживаться.

Агне прошла мимо палатки, которая должна была в эту ночь стать для неё брачным ложем, и направилась к себе. Но, не дойдя несколько шагов, метнулась к бортику и, перегнувшись через него, мучительно вырвала желчью.

Заснуть Агне так и не удалось, несмотря на то что ей был жизненно необходим отдых. Её колотило, а желудок то и дело скручивало в болезненном спазме.

Богданка периодически заглядывала в палатку, чтобы проверить свою наставницу и принести ей воды. От пищи Агне отказывалась. Ближе к обеду девочка пришла к ней в очередной раз.

– Тебя отец хочет видеть, – встревоженным шёпотом произнесла она. – На корабле что-то странное творится. Ты имеешь к этому отношение?

– Да, – ответила ведьма, не вдаваясь в подробности.

Къелл ждал её у самой кормы, вдали от команды.

– Сегодня ночью пропал наш пассажир, – без вступления начал он, – и один из членов экипажа. Ты что-то знаешь об этом?

– Знаю, – не стала отпираться Агне, лишь досадливо закусила губу. Воспоминания о прошлой ночи давались ей очень болезненно, и она сама не понимала, что помешало ей поговорить с Къеллом раньше.

Он помолчал некоторое время, задумчиво вглядываясь в горизонт, и заговорил:

– Было трудно убедить капитана и команду что пассажир, перебрав ночью спиртного, начал задирать часового, и они оба упали за борт. Беда в том, что люди тут давно знают друг друга и о пропавшем были хорошего мнения.

Агне молчала, ей было нечего на это ответить. Да и нельзя было: магия крови – это не та вещь, о которой можно рассказывать даже самым близким. Древнее и почти забытое мастерство, которое тянуло свои корни из глубины веков, сейчас каралось очень жестоко. Никто уже давно не знал, как общаться с силами, которые призывает кровь, и чем с ними расплачиваться.

– Пассажир был негодяем. Но не был дураком, – продолжил Къелл, так и не дождавшись от ведьмы ответа. – Он понял, что ты – не парень.

Агне удивленно посмотрела на него.

– А я – не слепец. Именно поэтому баба на корабле – к беде, – он зло стукнул кулаком о бортик. – Вы нелогичны, и в момент, когда вам обстоятельства начинают припекать зад – вы, вместо того, чтобы подойти и рассказать о своих проблемах, начинаете действовать по обстоятельствам. По наитию. Вы же самые умные, не то, что это мужичье.

Къелл не кричал. Вообще старался не повышать голоса – опасался, что их услышат. Но каждое слово было для Агне словно пощечина.

– Ты могла рассказать мне. Но не сделала этого. И Богданке запретила. Почему? Не доверяешь мне? Очень зря.

– Я доверяю тебе, – тихо сказала Агне. – У меня были свои причины…

– Вечно у вас свои причины! – горячо зашептал Къелл. – Когда я говорил тебе уходить из селения – у тебя были причины остаться. И чем всё кончилось? Ты подвергла опасности свою жизнь и жизнь своей ученицы. Оно того стоило? Когда я сказал тебе, что нужно быть тише воды и ниже травы, вы с Богданкой ввязались в драку! Потому что у тебя опять были обстоятельства! Теперь-то у тебя что было? Твоя неосторожность и недальновидность уже стоили двум людям жизней и поставили под вопрос наше выживание. Если кто-то из команды хоть допустит мысль о том, что это твоих рук дело – нас троих тут же утопят. И не посмотрят на мои боевые заслуги. Я протянул целых двух баб на корабль. И не просто баб, а хэйд!

Къелл почувствовал, что, если продолжит говорить – сорвётся на крик и, резко развернувшись, ушёл к центральной части корабля, к жаровне. Оставив Агне одну, с ноющим от боли сердцем.

* * *

Корабль отходил от причала вместе с отливом, и Астрид чувствовала себя на шаг от победы. Пусть там, в далёком и незнакомом краю, где она не знает ни людей, ни языка, ни повадки нечисти и будет сложно, но она пойдёт прямо по их следам.

Чувствовалось, что она вышла из временного застоя, в который её загнало мучительное недельное ожидание. За своей спиной она оставляла родную Нормандию, Сигтуну, шумную и пропахшую рыбой, и груду булыжников, бывшую когда-то мудрым троллем.

К вечеру третьего дня на палубе началось заметное оживление. Даже Агне, которая пребывала в смятении, поддалась общей эйфории и вышла из своей палатки, которую она покидала в последние несколько суток только для посещения уборной. Есть она так и не могла – от одной мысли о пище её желудок сжимался тяжелым болезненным комком.

Положение усугубляла Богданка, которая была лишь отчасти в курсе случившегося, и настоятельно тормошила свою наставницу, требуя подробностей прошедшей ночи. Бурное детское воображение рисовало ей картины случившегося одна другой страшнее, и это будоражило её. Мысль о том, что ведьма обладает каким-то тайным знанием, которым с ней, своей ученицей, делиться не собирается, одновременно обижало и раззадоривало девочку.

Они стояли на носу корабля и всматривались в горизонт, на котором уже начали обозначаться очертания земли. Плавание подходило к концу.

Агне старалась не смотреть на замытые следы крови у борта, но побуревшее, въевшееся в древесину пятно приковывало её взгляд, вызывая болезненные спазмы в груди. Кошки на душе у ведьмы не скребли при каждом напоминании о случившемся. Они её разрывали на мелкие кусочки и продолжали терзать разметавшиеся по груди ошмётки.

Богданка, надувшись на наставницу, стояла рядом, молча жевала кусок жареной рыбы, жир стекал по её пальцам, и она всё время норовила их вытереть об уже сальную тряпицу.

– Успокойся, – подошедший сзади Къелл положил Агне руку на плече, – то ли ещё будет. Это не последние трупы на твоем пути.

– Я надеюсь, что последние, – тихо ответила она. – Я служу Фригг. Ей противно любое убийство, а то, что сделала я – противно самому мирозданию.

– Я не разбираюсь в ваших ведьмовских делах и не сильно горю желанием. У меня и так есть поводы не спать спокойно, – прощения Къелл просить не умел и пытался загладить свою вину. Быть мягче с Агне, как мог, – но я уверен, что ты так поступила только потому, что у тебя не было другого выхода. Не знаю, что за обстоятельства толкнули тебя сделать именно так, но преодолеть по-другому их ты не могла.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что я знаю тебя, – он слегка сжал пальцы на её плече. – Ты скорее сама сдохнешь, чем оставишь кого-то в беде. Если ты пошла на такой поступок как убийство, значит, у тебя не было другого выхода.

Богданка всё это время прислушивалась к разговору, и чем больше она узнавала, тем сильнее внутренне содрогалась. Она точно не знала, что сделала Агне, но всё отчётливее понимала, что её наставница, ставшая такой родной за несколько месяцев, проведённых вместе, способна не только врачевать. Она, несмотря на почти полное отсутствие собственной силы, могла бы стать могущественной ведьмой, но не пошла по тёмному пути.

Они всё приближались к берегу, всё отчётливее Агне видела шпили высоких стройных башен. Всё сильнее начинала волноваться Богданка – эти каменные соборы ей были незнакомы. Она никогда не была в Ладоге, но подозревала, что церкви и терема там должны быть такими же, как дома.

* * *

Несмотря на то, что Астрид была уверенна, что на верном пути, она не чувствовала удовлетворения от того, что села на корабль. Червячок сомнения грыз и точил её уверенность в том, что она быстро нагонит свою добычу.

Немного подумав, она достала из своей походной сумки мешочек с рунами – самый простой способ получить быстрый ответ на простой вопрос. Вёльва выбрала несколько обтёсанных камушков размером с крупную фасолину. На каждом камне была высечена руна.

Она зажала их в кулаке и мысленно задала вопрос:

«Девчонка в Ладоге?»

Камешки покатились по застеленному покрывалу из лисьих шкур, складываясь в определенный, только Астрид понятный порядок.

«Нет», – ясно говорили руны.

Вёльва заметно заволновалась.

«Девочка прибыла в Ладогу?»

«Нет»

«Девочка жива?»

«Да»

К сожалению, более развернутого ответа руны ей дать не смогли.

Астрид понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться и утихомирить рвущееся из груди сердце. Она убрала руны на место, сделав глубокий вдох, взяла в руки манок для йотунов. Стоило камню оказаться в тонких пальцах, вёльва почувствовала, кто-то рядом сам рвётся с ней поговорить, сам пытается установить контакт. Такое бывало редко, но всегда несло в себе определённые выгоды.

Астрид открыла своё сознание для гостя и увидела молодого мужчину, одетого по последней европейской моде.

– Как тебя зовут? – величественно спросила она: это не Астрид просила его прийти, он сам рвался на аудиенцию. По ряду признаков она видела, что умер он совсем недавно, а свежим призракам ещё ничто человеческое не чуждо.

– Рой, – послушно ответил он.

– Что ты хотел мне сказать, Рой? – она благосклонно улыбнулась ему. Почему-то ей нравился этот мужчина, жаль, что он мёртвый.

– Я знаю, кого ты ищешь. И готов помочь.

– Да? Какая твоя выгода?

– Ведьма, что при девочке. Это она убила меня, сначала привязав к себе.

У Астрид загорелись глаза от радости. Вот это удача! Она теперь с его помощью может подсмотреть за своей жертвой. А ты, Агне, не так проста, как казалась, раз смогла привязать к себе мужика да так, что он даже после смерти будет её преследовать, желать, охранять. Как только мирские страсти и желание мести в нём поутихнут. До тех пор он станет верными её, Астрид, глазами.

– Почему корабль не дошёл до Ладоги? – спросила наконец она.

– Он не шёл в Ладогу, – Рой даже удивился вопросу.

У Астрид пересохло во рту, а язык прилип к нёбу.

– Куда же он шёл?

– В Бремен, по пути заходя в Гданьск.

В ту ночь весь экипаж судна не мог сомкнуть глаз – вокруг них творилось что-то странное. Всё вокруг окутал густой туман, отовсюду слышались потусторонние шепотки, а небо окрасило необычайно яркое северное сияние.

Люди начали молиться на разных языках, в их умах крепла уверенность в том, что пришёл конец света. И никто даже не догадывался, что виной всему беснующаяся в своей каюте вёльва.

* * *

– Это ведь не Ладога, верно? – спросила Богданка, с подозрением глядя на Къелла.

– Верно, – согласился тот, – это Гданьск. Западнее.

– Ты обещал доставить нас к Ладоге, а потом домой! – девочка почти сорвалась на крик, матросы, которые готовились к причалу, начали на них подозрительно оборачиваться.

– Не шуми, – Къелл скривился, – именно там вас и будет искать Астрид. Мы её пустили по ложному следу.

– А если она нас перехватит на середине пути? – жарко зашептала девочка ему на ухо.

– Ну, это вряд ли, – он взъерошил её волосы, – она могла бы пойти по нашему следу. Теперь всё, что она знает – это то, что ты из Киевского княжества. А это всё равно, что искать иголку в стоге сена.

– Астрид это не остановит, – Агне закусила губу.

– Может. Но знатно задержит. Пусть пошукает, – последнюю фразу Къелл произнёс на языке русичей и улыбнулся, а Богданка вздрогнула от ставших непривычными звуков родного языка. – Можно было доплыть до Бремена и спуститься вниз по Дунаю, там до Киева рукой подать, но лучше уж нам не рисковать так. Да и язык польский на ваш немного похож. Пусть Агне практикуется.

Гданьск встречал их серыми предрассветными сумерками, одеялом лежащими на каменных мостовых, и звенящей, морозной влажностью и смурными лицами ранних прохожих.

– Будьте предельно осторожны, – Къелл вёл Богданку за руку, Агне шагала рядом. – Сейчас заселимся в постоялый двор, пробудем там пару дней, пока не сядем на корабль до Варшавы.

– Опять корабль… – страдальчески закатила глаза девочка. После десятка дней на воде ощущать твёрдую почву под ногами ей было безумно приятно.

– Это речной флот. Нас понесёт течение, качать будет не так сильно, и всего на пару дней, – Къеллу самому осточертело болтаться на судне посреди моря, и он уговаривал не столько Богданку, сколько самого себя. Странное дело, ещё несколько лет назад он сам рвался к морю, а теперь то суставы ноют, то качает сильно, хотя ещё и не старый.

– А не рано ли справляться по рекам? – Агне скептически хмыкнула.

– В самый раз. Верхний приток Вислы редко замерзает. А от Варшавы придётся уже идти пешком, – Къелл ненадолго замолчал, вспоминая, о чём говорил до того, а вспомнив – нахмурился. – Вы мне зубы не заговаривайте. Разместимся на постой – укоротите волосы, опять на девок похожи становитесь. Особенно ты, – толстый мозолистый палец указал в сторону Агне, – и не смейте ворожить. Вообще.

– Почему? – ведьма удивлённо подняла брови. Раньше Къелл не рвался вмешиваться в их ведьмовские дела, а теперь прямо указывает, что делать.

– Много южнее отсюда, в Риме, живет верховный жрец христиан, – Къелл объяснял духовную культуру Европы как мог: его никогда не интересовали тонкости устройства христианских верований. Куда бы он ни приехал, для всех христиан был безбожником, этого ему было достаточно, чтобы не гореть желанием проникнуться уважением к чужим верованиям. – Они зовут его отцом… нет, Папой.

– Это близко? – спросила Богданка. Её, как крещёную христианку как раз интересовало всё. Она очень удивилась, что она, зная множество молитв и каждое воскресенье посещая с родителями церковь, ни о каком папе и слыхом не слыхивала.

– Нет, очень далеко. На другом конце света.

– И что же он нам сделает издалека? – скептически нахмурилась девочка. – Он даже не знает о нас.

– У вас, православных, всё не так, – Къелл посмотрел на девочку. – У них тут на всю Европу один Папа. Чтобы держать под контролем все свои владения, он создаёт разные службы. Сейчас идут нехорошие слухи об инквизиции. Когда нам рассказывали, чем занимается эта служба – у бывалых воинов волосы на руках дыбом вставали. Пугали, скорее всего, но лучше перебдеть.

Постоялый двор, в который они заселились, не отличался ничем от остальных подобных заведений: полуподвальный каменный мешок с бревенчатыми полами и потолком. В углу был выложен очаг, от которого расходилось жаркое тепло, и грубые столы. По крайней мере, для Къелла.

Агне и Богданка с интересом разглядывали незамысловатый интерьер, пока их «отец» договаривался о ночлеге. Несмотря на слабые попытки трактирщика торговаться, цену ему заломить не удалось.

Им была выделена одна просторная комната на троих. Маленькое окошко-бойница было закрыто ставнями, а в углу чади́л очаг, куда ведьмы и были отправлены обживаться, пока Къелл отправился по каким-то своим делам в город.

Агне закашлялась, стоило ей зайти в жарко натопленную комнату и, немного подумав, открыла на несколько минут окно, чтобы проветрить помещение. Однако, проблему это не решило – как только ставни были закрыты, над потолком тут же повисал чад, идущий обратно в комнату из забитого дымохода.

Вызванный трактирщик нагло сообщил, что других комнат нет и не предвидится. Так что придётся им потерпеть временные неудобства, намекая на то, что за дополнительную услугу прочистки дымохода нужно бы заплатить.

Агне села на кровать, задумчиво смотря в жерло очага. Прочистить его, не остудив, было невозможно, а это значит, ночь придется спать в выстуженной комнате, чтобы утром её покинуть. Этот вариант не устраивал никого.

– Как думаешь, что там? – задумчиво спросила Агне у своей ученицы.

– Откуда я могу знать? – зло отмахнулась девочка. Она себя чувствовала уставшей и подавленной, а теперь ещё и боялась угореть во сне. Или замёрзнуть. На выбор.

– А ты попробуй увидеть.

– Я не стану заглядывать в… – до девочки постепенно начал доходить смысл слов наставницы. – Къелл же запретил колдовать!

– Колдовать – это твоя сущность. Даже когда ты в сердцах желаешь чего-то себе или другим – высшие силы слышат тебя. Но то неосознанно. Это всё равно, если бы он попросил нас не видеть или не слышать. Пробуй.

Богданка словно того и ждала. Всё плавание Агне не занималась с ней никакой практикой, чтобы не привлекать к себе ещё большего внимания.

Она внимательно посмотрела на стену и ничего не почувствовала. Агне с интересом смотрела на её потуги и никак не комментировала, позволяя девочке самой ошибаться и делать выводы. По крайней мере, до тех пор, пока её ошибки не несли фатальных последствий.