Текст книги "Черный пепел на снегу"

Богданка сначала долго сверлила взглядом грубую каменную кладку, потом наморщила лоб. Единственным результатом её стараний стала головная боль.

– Почему у меня не получается? – выкрикнула в сердцах она, капризно топнув ногой.

Агне горько улыбнулась, наблюдая за ней. Именно такой Богданка должна быть сейчас. Немного капризной, шкодливой… ребёнком, её же подопечной пришлось слишком рано повзрослеть.

– Ты слишком стараешься, – объяснила она, гладя девочку по голове и снимая приступ мигрени. – Мы сейчас не взываем к высшим силам, мы работаем со стихиями. Это проще. Закрой глаза.

Богданка послушно зажмурилась.

– Нет, не так. Расслабленно. Что ты чувствуешь?

– Ничего.

– Ты чувствуешь твердь под своими ногами. Это земля.

– Но это же доски…

– Не важно. Главное, что ты твёрдо стоишь на ногах. А теперь почувствуй воздух, который тебя окружает. Он заполняет всю комнату, обтекает тебя сквозняками, заполняет твои лёгкие. Чувствуешь жар, идущий от очага. Твоё сознание выходит за границы твоего тела, ты можешь почувствовать или увидеть то, чего не видела раньше. Твой разум плавится как свеча, капля за каплей принимая новые очертания….

Богданка слушала тихий вкрадчивый голос своей наставницы и всё сильнее расслаблялась. В какой-то момент она поняла, что действительно видит всё вокруг себя, даже то, что находится у неё за спиной. Нет, не так. Она это чувствует.

От удивления девочка открыла глаза, и наваждение пропало.

– Молодец, у тебя всё получилось, – мягкий голос Агне окончательно вывел её из транса. – У нас есть четыре стихии: вода, воздух, земля и огонь. С ними может наловчиться работать даже необученная ведьма. Возможно, ты видела, как девушки в определённые дни гадали на воде или на огне. Или, может, бросали лепестки цветов по ветру, смотря, как далеко они полетят.

Богданка вспомнила, как на Ивана Купала её взрослые товарки отправляли венки плыть по воде. А на Рождество гадали по каплям воска в плошках с водой. Она вздрогнула от внезапного наваждения. А потом, посмотрев в глаза Агне, сказала:

– Их шесть.

– Что ты сказала? – у ведьмы от удивления брови полезли вверх.

– Их шесть. Есть ещё две. Какие? – она не просила, она требовала новых знаний. Само осознание того, что ведьма скрыла от неё какое-то знание, больно царапало сердце.

– Кровь и разум, – бесцветным голосом ответила Агне. – Откуда ты о них знаешь?

– Когда мы были в Сигтуне, мне снилась женщина. Чернокосая, как я, и белокожая, как ты. Она рассказала.

– Почему ты сразу не сказала?

– Утром я этого не помнила. Ты расскажешь мне про разум и кровь?

– Не сейчас, – Агне досадливо поджала губы. Она выставила очень хорошую защиту от йотунов вокруг своей ученицы, и только кто-то очень сильный мог через неё пробиться. – Ты пока не готова к этому знанию. Те, кто работает с кровью и разумом, очень быстро теряют себя.

– А когда? – Богданка досадливо поджала губы.

– Когда ты будешь готова.

– Я уже готова! – неожиданно для самой себя закричала она. – Я не маленький ребёнок, которому в руки огня давать нельзя!

– Это тёмное и древнее знание, – Агне, в силу своей нелюдимости в бытность деревенской ведьмой, не умела справляться с детскими истериками, оставляя эту прерогативу матерям. – Мы весь путь проделали для того, чтобы оградить тебя от них.

– Я думала, ты учишь меня! А ты, наоборот, ограждаешь от чего-то! Как я узнаю, если это направят против меня?

– Всему своё время, – стояла на своем Агне. – Сначала нужно постичь азы, научиться защищать себя. А только потом – нападать. Силы, данной стихиями крови и разума, нужно избегать любыми способами, даже знания о ней тебе могут навредить. Многие ведьмы готовы были дорого заплатить, чтобы прожить всю жизнь в блаженном неведении, да знание это навсегда осталось в их памяти.

– Но ты же воспользовалась этими силами. Там на корабле. Это с помощью них ты отправила двух человек на корм йотунам? – выпалила Богданка на одном дыхании, и глядя в увлажнившиеся глаза наставницы, тут же пожалела об этом. – Агне… прости…

Ведьма закрыла глаза и шумно вздохнула, проглотив горькую обиду. Когда-то давно её наставница говаривала ей, что любить – это больно, и лучше бы любой ведьме себя от этого оградить. И здесь Агне не справилась.

– Одного, – прошептала она, глотая непролитые слёзы.

– Что? – не поверила своим ушам девочка. В сердцах брошенные слова, пропитанные ядом, сказанные только для того, чтобы задеть и уколоть, оказались страшной правдой. У неё в голове не укладывалось, что Агне… её Агне могла воспользоваться той силой, от которой сама же ограждала Богданку. И не просто воспользоваться, а сознательно причинить кому-то вред.

– Я отправила на корм йотунам одного человека – Роя, – она посмотрела в полные замешательства глаза девочки и поняла, что для неё-то он навсегда останется безликим негодяем, одним из десятков таких же мерзких типов, которые ещё не раз встретятся на её пути. – Пассажира звали Рой. Часовой не был под моим контролем, хотя в его смерти тоже повинна я. И йотуны не приняли его…

Агне спрятала лицо в ладонях и, не в силах больше сдерживаться, заплакала. Никогда ещё Богданка не видела её слёз, оттого они ещё сильнее рвали её сердце.

– Ну, будет тебе… – она неловко обняла наставницу за плечи. – Ты не виновата в их смертях. Ты же просто защищала себя…

– Если бы я не обладала этим знанием… – Агне шмыгнула покрасневшим носом, пытаясь остановить непрошенные слёзы. – Я бы нашла другой способ. Но магия крови и разума не шла у меня из головы, словно затуманивая моё сознание и занимая все мои мысли. Весь день мне понадобился, чтобы решиться на этот обряд. Я знала, какими могут быть последствия, и даже представить не могла, что настолько страшными. Когда обращаешься к этим силам – не можешь знать наверняка, что именно они потребуют от тебя в уплату. Но всё равно должна быть готова расплатиться. Там, в море, вместе с Роем, в пучину на корм йотунам ушла часть моей души. Я чувствовала, как её живьём рвали на части. Вместо неё теперь чёрная, зияющая и звенящая холодом пустота. Она пугает меня и манит, соблазняет снова обратиться к ним. Попробовав это единожды – ты никогда не сможешь быть прежней.

Это был один из самых длинных монологов, которые Богданка когда-либо слышала от обычно не откровенничающей Агне. Девочка просто гладила её по волосам, успокаивая и успокаиваясь сама. Страдание ведьмы было настолько осязаемым, что впивалось в сердце Богданки когтистой лапой, сжимая его в болезненном спазме. Помимо воли по её щекам тоже покатились слезы.

– Ты чего? – Агне, несмотря на распухший, заложенный нос и собственное зарёванное лицо, принялась вытирать щёки девочки.

– Агне… прости меня… я не хотела…

– Ты не виновата, – она прижимала её к груди, успокаивая и успокаиваясь сама.

Они достаточно долго так просидели. Богданка почти перестала нервничать, когда ведьма заговорила:

– Я была примерно в твоем возрасте, когда случайно подслушала разговор моей наставницы с другой вёльвой. Нас же этому искусству никто не учил и не собирался – слишком могущественная сила, чтобы вкладывать её в руки каждой ведьме, – Агне отпустила Богданку, и та, по-турецки сложив ноги, забралась на топчан, пытаясь не пропустить ни слова. – Вёльва тогда вернулась из удалённой рыбацкой деревни, разграбленной речными пиратами.

Брать в деревне было особо нечего, поэтому они просто развлекались. Резали, насиловали, убивали. Угоняли на продажу молодых девушек. Среди них была необученная молодая ведьма. Настолько слабая, что сама не догадывалась о своей силе. Но, когда она злилась, скисало парное молоко; ссорилась с кем-то, и с обидчиком случались мелкие неприятности.

– У нас таких глазливыми называют.

– У нас их называют хэйд. Была она тогда лет на пять старше тебя, у неё на глазах убили всю семью, а саму угнали на корабль, где долго пользовали всей командой, но не убили, хотели продать. Она была ни жива ни мертва, когда к ней в очередной раз подошёл кто-то из пиратов, и сама не поняла, как обратилась к его разуму.

Она понятия не имела ни с какими силами работает, ни чем ей придется расплачиваться. Это был последний порыв человека, которому нечего терять. И пират её не тронул. Он взял нож и начал резать своих спящих товарищей, одного за другим. Кто-то проснулся, поднял шум, началась повторная бойня, из которой защитник девушки живым не вышел, но она сама смогла сбежать. Добралась вплавь до деревни – волны словно сами вынесли её к берегу, а под утро её нашла подоспевшая дружина ярла.

Эта история так и осталась бы никому неизвестной, если бы пьяные дружинники по кабакам не начали рассказывать друг другу шёпотом, как девка в одиночку больше дюжины пиратов отправила к богам на суд, а сама – целёхонька.

Тогда ей заинтересовались вёльвы. И решили проверить.

Одна из ковена нашла ту девицу уже на сносях. Хэйд молила вёльву, чтобы та помогла ей избавиться от плода. Живот её был большим и чёрным, а сама она почему-то очень боялась своего ещё нерождённого ребёнка, утверждала, что тот говорит ей страшные вещи. На тот момент она уже прославилась как местная сумасшедшая – кроме всего прочего, она была ещё свято уверена, что её защитник с корабля по ночам приходил к ней, и они вели долгие беседы, называла его своим мужем.

– И? Вёльва помогла ей?

– Нет, срок был очень большой. Она помогла только тем, что приняла роды и унесла ребёнка с собой.

– Она родила йотуна? Как были у нас в деревне?

– Йотуны из деревни вырывали души из детей, медленно убивая и занимая их место. Здесь же тьма поселилась в теле ещё нерождённого ребёнка до того, как он успел обзавестись собственной душой. Вёльвы воспитывали этого мальчика насколько могли. По слухам, он был неуправляем и очень жесток. Тьма в его сердце была гораздо сильнее любой любви, которой он был лишён и которую ему изо всех сил пытались дать разные наставницы. А набирали для него в няньки только вёльв, служивших Фригг.

Он и ныне жив. Очень сильный оракул. К нему можно обратиться с любым вопросом, любой просьбой, если готов заплатить запрошенную цену. И он всё выполнит, но иногда так всё извратит – что сам рад не будешь. Другие ведьмы поговаривали, что он – наместник тьмы на земле. Теперь ты понимаешь, что это знание может только навредить тебе?

Обе ведьмы вздрогнули, когда дверь распахнулась, и в комнату зашел Къелл, тут же зайдясь сухим кашлем.

– Вы что зарёванные обе? Помирать собрались? – едва прочистив горло, спросил он.

– Так дым глаза разъедает, – ответила за двоих Богданка.

– Ну то понятно. Вы б заслонку открыли. Дурёхи.

Спала Агне беспокойно.

Ей снилась то Богданка, стремящаяся навстречу тьме, то Къелл, шагающий в чёрную пучину с бортиков маленького торгового судёнышка, где его поджидали голодные до крови йотуны. Она заметалась по плоской, как блин, подушке, едва не разбудив Богданку.

Тяжёлые напряжённые сны вдруг резко сменились умиротворением. Лицо её разгладилось, а мышцы начали расслабляться.

Они сидела в своём доме возле очага, грея озябшие руки. Где-то на задворках сознания её царапала мысль, что этого не может быть – дом давно сгорел. Но мысль эта была такой слабой и неуверенной, что так и не всплыла на поверхность сознания, оставаясь лишь легким беспокойством.

Огонь уютно потрескивал, а по комнате растекался родной аромат травяного отвара с мёдом.

Здесь было легко и спокойно. Она – природная ведьма, служительница Фригг, её призвание – помогать. Людям? Зверям? Не важно.

Она шла по своему пути, словно по давно проторенной тропинке, даже мысли не допуская о том, чтобы сойти с нее.

По щеке Агне покатилась одинокая слезинка. Она горевала о своей старой жизни, которая хоть и была наполнена тяготами и общением с людьми, которые не любили её и предали, едва появилась такая возможность.

От своего горя она очнулась лишь почувствовав, как кто-то едва ощутимым прикосновением костяшки пальца вытер мокрую дорожку с её щеки.

– Не печалься, моё сердце, – услышала она рядом голос Роя. – Иногда обстоятельства сильнее нас. Легче думать, что это твои боги послали испытание, чтобы проверить тебя. Ты его прошла.

– Я убила тебя… – её подбородок предательски задрожал. – И ещё одного человека.

– Не думай о нём, – улыбнулся Рой одними уголками губ, – он получил причитающееся ему судьбой, просто твоими руками. Я же… да, ты убила меня. А я – тебя предал. Так что твой долг уплачен.

– Когда ты успел меня предать? – от удивления у Агне даже слёзы высохли.

– Вчера ночью, – легко сообщил он, словно говорил о чём-то обыденном. – Я услышал зов вёльвы, что идёт по твоим следам. И сказал ей, где тебя искать.

– Зачем ты сейчас рассказываешь это мне?

– Чтобы предупредить, – он заглянул ей в глаза. – Я не могу иначе. Тогда мне этот поступок казался правильным, во мне кипела жажда мести, сейчас я жалею о нём. Больше я не причиню тебе вреда. Обещаю. Ты только прими меня. Я буду ходить по твоим стопам, оберегать тебя от неприятностей и карать твоих врагов. Подумай об этом, родная, у тебя будет больше силы, чтобы защитить ребёнка, ответственность за которого ты на себя так опрометчиво взвалила.

Он взял её ладони в свои руки и начал покрывать поцелуями каждый пальчик.

– Прости меня, если сможешь, и я искуплю свою вину.

– Твой поступок поставил под удар не только мою жизнь, – бесцветным голосом сообщила Агне. У неё в голове не укладывалось, что попытки сбить со следа Астрид и сделанный крюк были зря.

– А ты – убила меня, – он резко поменялся в лице, отпуская её руки. – Меня рвали на части! Я был ещё жив, когда кто-то выгрызал мою печень!

– Я не хотела… они потребовали тебя…

– В уплату за твою ворожбу! Ты воспользовалась силой йотунов, расплатившись за неё моей жизнью! Теперь иди до конца! Закончи ритуал! Прими меня! Наши души навсегда будут связаны, мы всегда будем вместе… – его голос снова стал мягким, как шуршание листьев.

– Нет, – уверенно отрезала она. – Я не стану подселять тебя в своё тело. Скоро твой дух ослабнет, и ты обретёшь покой.

– Я не хочу покоя! – он заметался по комнате. – Я хочу быть с тобой! И я буду!

– Ненадолго, – Агне смотрела в огонь. Ей хотелось перевести взгляд на человека, чью жизнь она оборвала, но это было выше её сил.

– Если ты примешь меня, – он резко остановился и хищно посмотрел на неё, – я не смогу причинить тебе вреда. Не смогу говорить с Астрид, рассказывать ей про тебя. Но если ты меня отвергнешь, я сделаю всё, чтобы ты тоже не задержалась на этом свете. Пусть растворюсь в мироздании, но и ты тоже. Я ненавижу тебя так же сильно, как люблю.

– Значит, так тому и быть, – Агне пыталась остаться равнодушной к его словам, но это было чертовски трудно, – но принимать тебя не стану. Я знаю, чем заканчиваются сделки с такими, как ты.

– Это мы ещё посмотрим.

Агне проснулась рывком. Открыв глаза, она сначала не могла понять, где находится. Только что она сидела в своём доме у очага, а теперь лежит в неизвестной, постылой комнате.

Постепенно память начала услужливо подкидывать ей воспоминания о прошедшем дне.

Рядом спокойно посапывала Богданка, на соседнем топчане лежал Къелл, закинув руки за голову. Грудь его мерно вздымалась в такт дыханию, но Агне всё равно чувствовала, что воин не спит. Она села, спустила ноги на пол, намереваясь дойти до плошки с водой, загодя оставленной вчера.

– Что, кошмары мучают? – спросил шёпотом Къелл.

– Нет, – Агне от удивления споткнулась, запутавшись в собственных ногах.

– Да брось, не умеешь ты врать, ведьма, – он тихо усмехнулся. – Я слышал, как ты стонала и ворочалась во сне. Не переживай, это нормально. Ко мне во снах тоже по первой приходили мои покойники. Со временем черствеешь, становится плевать на них – просто были, жили, ели, спали, и не стало. Это вопрос уже давно решённый: либо ты их, либо они тебя.

Он замолчал так же резко, как заговорил. Агне сделала пару глотков холодной воды, смочив пересохшее во сне горло, и, сразу почувствовав себя немного лучше, уже сделала несколько шагов к своему топчану, когда услышала:

– Ты мне напомнила, ведьма, – снова заговорил Къелл вкрадчивым голосом, – каким был я. Тебе нельзя черстветь. Если кто-то и может спасти нас от этой пакости, Астрид, то это будешь ты. А если на твоём пути станет кто-то, кого нужно убить – за тебя это сделаю я. Помни это.

У Агне от услышанного побежали мурашки по спине. Она вдруг почувствовала в себе океан тепла и благодарности к этому суровому, закалённому в боях и тяготах человеку. И, повинуясь сиюминутному порыву, наклонившись, поцеловала его в щёку.

– Спасибо, Къелл, – тихо поблагодарила она. – Спасибо за всё, что ты для нас сделал.

– Нет, Агне, – он редко называл её по имени, но в этот раз ему захотелось это сделать, словно попробовать такое родное и такое холодное сочетание звуков на вкус. – Это тебе спасибо. Ты раз за разом показываешь мне, ради чего мы живём в этом мире.

Ведьма легла на своё место и, обняв Богданку, быстро забылась в дрёме. А Къелл ещё долго лежал, глядя в потолок. На его щеке всё ещё горел след от мимолетного и лёгкого, словно взмах крыльев мотылька, поцелуя. А губы сами собой растягивались в мечтательной улыбке.

Утро началось, едва на востоке забрезжила тусклая красная полоска. Къелл грубо растолкал Агне и Богданку, велев побыстрее собираться.

– Поторапливайтесь, – ворчал он, – судно отходит сразу после полного рассвета.

Богданка, едва встав, сразу же поскакала умываться, а вот Агне чувствовала себя разбитой. Серые сумерки заставляли и без того уставшие глаза напрягаться, а к горлу подкатывала дурнота.

– Ты никак заболела, – подивилась вернувшаяся девочка. – Да ты вся холодная! Как ледышка!

– Ничего, скоро пройдет, – чувствовала себя Агне действительно измождённой, словно всю ночь ворожила и надеялась, что ей дадут возможность передохнуть на корабле.

Они шли по выложенным грубо отёсанными камнями улицам, и Агне всё отчётливее понимала, что её водит из стороны в сторону. Если бы не заботливо подставленное плечо Къелла, она наверняка бы свалилась.

Воин с девочкой всё обеспокоеннее переглядывались, но ни у одного из них не хватало знаний и опыта, чтобы понять, что происходит с ведьмой. У самой же неё, тем временем, появилась сильная одышка, и говорить она почти не могла – норовила задохнуться, едва начинала что-то говорить.

Когда они пришли на причал, Агне уже почти висела на плече у Къелла, едва перебирая ногами.

– А со старшим твоим что? – спрашивал капитан у воина, подозрительно смотря на ведьму. Брать больных на судно он не хотел.

– Отвернулся вчера буквально на минуту, – соврал, не моргнув глазом, норд, – а мальчишка уже успел надраться в сопли. Я ему задам трёпку, когда проспится.

Капитан только понимающе усмехнулся, уступая им дорогу.

Агне положили на постеленные прямо на доски палубы шкуры. Такая роскошь, как личная палатка, на этом судне им с Богданкой не полагалась. Она прикрыла уставшие глаза, пытаясь выровнять дыхание и при этом не потерять сознание. Титаническим усилием ей всё же удалось это сделать.

– Что с тобой, Агне? – спрашивала скорее саму себя Богданка, пытаясь почувствовать состояние наставницы и определить причину её внезапной болезни. Однако, по всем признакам тело её было здорово.

Ответить у ведьмы сил уже не было.

– Может, нам стоило остаться – обратилась девочка к Къеллу, – и найти знахарку или другую ведьму?

– Это уже Европа. Здесь таких, как вы, порой сжигают на кострах. А лечат только доктрусы, – угрюмо ответил воин. – Кровопусканием.

Агне же, проваливаясь в болезненное забытие, почувствовала, как к ней под бок подкатывается что-то мягкое, тёплое и пушистое. Раздалось раскатистое мурлыканье.

Откуда на корабле коты?

Сначала Агне услышала шум реки и скрип корабельных снастей, затем почувствовала дуновение холодного ветра. Он-то и привел её в чувство. Она открыла глаза и увидела глубокое чёрное небо с россыпью звезд. Это зрелище завораживало Агне.

Она плавала где-то на поверхности сознания, мысли были медлительными и тягучими, как патока. Голова всё ещё кружилась, но дурноты уже не было.

– Оклема-а-а-алась, родимая… – послышался где-то над ухом хриплый мужской голос. – Ну, ты поспи ещё.

Кому принадлежал голос, ведьма даже не догадывалась, да и не было ей это интересно. Но почему-то сразу послушалась – веки её потяжелели, и она снова погрузилась в блаженное небытие.

Когда Агне снова открыла глаза, солнце уже приближалось к зениту. Она села, растирая ладонями щёки и чувствуя себя переспавшей, как после длительного дневного сна.

– Агне, ты как? – обеспокоенная Богданка, увидевшая движение в «своём углу», была тут как тут, поднося флягу с водой. – Что с тобой было?

Агне сделала несколько глотков, дабы промочить пересохшее со сна горло, благодарно кивнула:

– Я не знаю. Слабость такая, что словно все мои силы разом покинули меня.

– Мы уж думали, что ты не оклемаешься, – подошедший Къелл сел рядом, вытянув ноги.

– Мне помогли, – неуверенно ответила она.

– Кто? – в один голос спросили спутники. Къелл с сомнением, а Богданка с удивлением.

– Я не знаю. Есть у нас что-нибудь поесть?

Къелл, утвердительно кивнув, достал откуда-то из вещей небольшой холщовый мешок и, взвесив его в руках, как-то помрачнел.

– Кто-то за ночь сильно облегчил нашу провизию. До Варшавы теперь не хватит, придется закупаться в ближайшем порту.

Богданка обеспокоенно заглянула в мешок и скривилась. Ей очень не понравилось увиденное.

Агне был выдан кусок вяленой оленины и пресная лепёшка. Она лениво жевала свою пайку, наблюдая, как толстый серый кот вертелся у ног, выпрашивая кусочек.

Он смотрел на неё огромными жёлтыми глазами, слишком разумными для обычного мышелова.

Ведьма наклонилась и провела пальцами по короткой жёсткой шерсти. Под пальцами и между шерстинками искрилась сила. Как она сразу не догадалась?

– Он всю ночь от тебя не отходил, – сообщила Богданка, с теплотой смотря на животное. Кошек она любила, только дома у них приживались лишь чёрные коты. Батько говаривал, что не ко двору другие: либо убегали, либо сильно болели.

– Отходил, – мрачно сообщил Къелл, разглядывая свой кусок со следами кошачьих зубов. – Кинуть бы за борт этого обормота за такое.

– Это кот капитана! – возмутилась Богдагнка. – Он – талисман! Приносит удачу, и вообще он хороший!

Она подхватила удивлённо вякнувшего и едва не подавившегося кота под пузо, и нежно прижала к груди. Къелл только хмыкнул. Привыкший видеть Богданку рано повзрослевшей, серьёзной и даже воинственной, сейчас он с удивлением вспомнил, что перед ним маленькая девочка. И если детская радость стоит нескольких кусков пересушенного и пересоленного мяса, то так тому и быть.

Он взъерошил её коротко стриженные волосы.

– Когда-то давно я слышала легенду, – издалека начала Агне загадочным голосом, – о Клабаутерманах. В прошлой жизни они были капитанами и пошли на дно вместе со своим судном, не в силах с ним расстаться. Многие даже привязывали себя за ногу к палубе, чтобы не было соблазна вынырнуть и спастись бегством.

В глазах животного мелькнуло понимание и страх, он стремительно вырвался из рук девочки, но далеко убегать не стал.

– Ай! – вскрикнула Богданка, слизывая с царапины на руке выступившую капельку крови и с детским азартом в глазах засыпая ведьму вопросами: – А они страшные? А злые?

– Да нет… – отмахнулась ведьма. – Они как брауни или домовые, только живут на кораблях. Надо ему в ближайшем порту молочка поставить, спасителю моему.

– Дура! – зло прошипел кот и, выставив хвост трубой, словно боевое знамя, гордо удалился под заливистый смех девочки. Къелл провожал его взглядом, полным священного и суеверного ужаса.

– А теперь о серьёзном, – заговорила ведьма, убедившись, что корабельный дух занят выпрашиванием гостинцев у других пассажиров и не слушает их. – Астрид знает, где мы.

– Откуда знаешь? – удивился воин.

– Не спрашивай меня, – у Агне дурнота подкатила к горлу, когда она вспомнила разговор с Роем. – Просто знаю. И она скорее всего будет следить за нами дальше.

– Я же запретил тебе колдовать! – зло прорычал Къелл ей прямо в лицо.

– Я и не колдовала, – ведьма спокойно ответила на его взбешённый взгляд. – Иногда йотуны приходят к нам, даже если мы их не зовём.

– С чего кому-то с того света помогать тебе?

– Он и не помогает, – горько ответила ведьма, – он вредит.

– Так зачем же…

– Не спрашивай меня, я не знаю, – соврала она. – Они думают не так как мы, у них свой, извращённый смертью образ мышления. Свои мотивы.

Остаток дня они провели в молчании.

У Агне не было сил думать о чём-то кроме Роя. Как она ни старалась отвлечься, мысли её всё равно упорно возвращались к нему. Она вспоминала его, сравнивала, каким он был при жизни и каким приходил в её сон.

Конечно, она не могла знать, каким Рой был сыном, возможно, братом, потому что видела лишь одну сторону его личности. Но той грязи и душевной мерзости, через которые ведьма продиралась, подбираясь к его душе, хватило, чтобы понимать – доверять этому человеку нельзя. Ни при жизни, ни после смерти.

Конечно, со временем личность его ослабеет, останется только неприкаянная душа, но и она ничего хорошего Агне не сулит.

Хотелось ли ей принять его в себя? Очень хотелось. Она навеки связала их души, хотя и не стремилась к этому. Не знала, не могла знать, что добьётся именно такого результата.

А кроме того, подселение его в её тело откроет для ведьмы доселе невиданные возможности. Она навсегда будет связана с йотунхеймом, максимально затруднит задачу Астрид, получит силы для защиты себя и Богданки, силы, которыми её при рождении обделили боги, и заплатит за это непомерно высокую цену. Кровью. Как правило, не своей. За ней, служительницей Фригг, потянется вереница трупов.

Къелл хотел обсудить с Агне дальнейший маршрут, но не знал, как это сделать. Его сковывал суеверный страх – вдруг Астрид и сейчас видит его?

Богданка же, с одной стороны, понимала всю серьёзность их положения, с другой – была искренне довольна. Вот ведьма там бесится в Ладоге! Конечно, она знает, где они, но едва ли сможет догнать. А там, в Киевском княжестве, она уже будет бессильна против них. Девочка была свято уверена в этом, хотя и не могла объяснить почему.

Солнце уже начинало катиться к закату, когда они причалили к маленькому городку на берегу реки, где неподалеку от пристани находилась городская площадь, она же – рыночная. Центр жизни.

Агне, заручившись поддержкой Богданки, собиралась отправиться за провизией, но Къелл, внимательно посмотрев на них и задумчиво взвесив в руках мешок со съестными припасами, заявил, что отправится с ними.

– Чем дальше от побережья, – объяснял он, – тем меньше людей знает язык нордов. На твоём языке тоже никто не разговаривает.

Он ткнул мозолистым пальцем в грудь девочки.

В больших городах торговля на главных площадях начиналась на рассвете и заканчивалась дай-то боги, если с закатом. Иные ярмарки не закрывались ни на минуту.

Здесь же, базар, как его обозвала Богданка, разворачивался, только когда мимо проплывали торговые суда. Люди торговали в основном предметами первой необходимости: провиантом, простой, но добротной одеждой. Оружие тоже было, но настолько хлипкое, что им можно было только что дичь разделать.

Къелл, скрупулёзно пересчитав оставшиеся у него монеты, всё же расщедрился на два сладких пирожка для «сыновей» и велел побыстрее справиться и собираться обратно на корабль. Однако выспавшаяся за сутки Агне хотела размять ноги.

Речная ладья была почти в два раза меньше судна, на котором они прибыли из Сигтуны, и была под завязку забита разнокалиберным грузом и людьми, а потому особо там не походишь. Она сделала несколько кругов по базарной площади, потопталась у лавки травницы – сухой и низкой тётки в смешном чепце, расшитом какими-то цветами.

Большинство трав, лежащих на лотке, были ей не знакомы, а из узнаваемых не встречалось ничего полезного: всё было либо неправильно собрано, либо пересушено, либо вообще пообъедено мышами.

Торговка, заприметив у её прилавка крутящегося юнца, какого-то женоподобного, и с блуждающим, блаженным взором, подобралась: облапошить простофилю сам бог велел. Она начала расхваливать свой товар на разные лады, но тот, поднимая то один, то другой пучок трав, разочарованно возвращал их на место.

Женщина раззадоривалась. У неё товар был не самый ходовой, но то и дело объявлялись страждущие, страдающие от разных хворей, которые могли случиться с людьми в пути. Она уже собралась считать прибыль, когда к парню подошёл второй мальчишка. Чернявый и верткий, он производил впечатление маленького цыганчонка. Торговке тут же захотелось проверить собственные карманы: всё ли на месте.

Мальчишка выхватил из рук у старшего пучок и, презрительно что-то кинув не незнакомом языке, положил его на место.

– Крутосеря это[14]14
  Синеголовник плосколистный.


[Закрыть], – сообщила Богданка ведьме, – трава полезная, но собрана как зря, поздней осенью скорее всего. Смотри, какие палки толстые.

Девочка, хоть старалась и не показывать этого, но была безумно горда собой и чувствовала себя взрослой, опытной ведьмой – вот, теперь она делится со своей наставницей знаниями.

Агне же только горестно вздыхала. Как же ей теперь предстоит выживать в чужом краю, почти на другом конце света, где живут другие звери и цветут другие травы. Это сколько ж знаний ей теперь не пригодится…

Агне ещё с удовольствием постояла бы у лотка с травами, слушая свою ученицу, но над площадью раздался звон корабельного колокола, информирующего зазевавшихся пассажиров об отплытии.

Ведьмы поспешили к причалу. Къелл нетерпеливо ожидал их на пристани и всё сильнее волновался. Больше всего ему хотелось раздать зазевавшемуся бабью порцию отеческих подзатыльников, но они успели вовремя, и ругаться было вроде как не за что. Он лишь гневно сверкнул глазами в их сторону.

И течение реки понесло их дальше, в сторону Варшавы.

Отовсюду начал слышаться здоровый молодецкий храп. И только у Агне сна было ни в одном глазу. Она стояла на корме, вглядываясь в даль.

Ночь выдалась светлая, и ведьма хорошо видела оба берега: на одном – тёмный, пока лысый лес, на другом – поле до самого горизонта. Полная луна высеребрила реку, от чего та казалась той самой дорогой, по которой ведьме однажды суждено будет пройти.

От размышлений её отвлёк слабый толчок в голенище сапога. Агне опустила взгляд вниз и, встретившись глазами с котом, улыбнулась.

– Спасибо, – коротко поблагодарила она, доставая из своего тощего мешка маленькую плошку и флягу, специально для корабельного духа наполненную молоком. – Свою жизнь я оцениваю дороже, но больше у меня для тебя ничего нет.

– Молоко – это, конечно, хорошо, – спустя некоторое время кот довольно облизнул усы. – Но я знаю, как ты можешь расплатиться со мной. У меня есть матрос один, глупое создание. Уже не юнга, а все туда же. В одном из портов подцепил на берегу болезнь срамную. Пока сам не заметил, но нужно избавляться от неё, пока не поздно.