Текст книги "Черный пепел на снегу"

Конюх попытался успокоить жеребца, заранее понимая бесполезность своей затеи. Ингве же, войдя в раж, уже бил всех без разбора, не заботясь о том, чтобы не покалечить случайных свидетелей.

Однако краем сознания он понимал, что чем больше собирается людей вокруг, тем сложнее ему будет бежать. Без Забавы он уйти тоже не мог и молил богов, чтобы у девки хватило ума выглянуть на шум.

Он, чтобы выиграть время и добавить переполоха, вышиб двери ещё одного стойла, а за ним – ещё двух. Перепуганные лошади в панике заметались по конюшне, сея смуту и хаос вокруг себя. Никто уже не стремился к тому, чтобы преградить к ним путь. Единственной задачей людей стало – не попасть под копыта обезумевших животных.

В суматохе боя Ингве не сразу увидел Забаву. Она стояла в своих рваных, «просящих есть» сапогах на босу ногу, зябко кутаясь в тулуп, накинутый прямо на испо́днее. Простоволосая и перепуганная. Вещей при ней тоже не было.

Ингве, понимая, что им никто не даст время на сборы, пронзительно заржал и кинулся в её сторону, отбрасывая грудью, как фишки тех, кто не успел уйти с его пути. Забава, видя приближающегося к ней жеребца, сбросила с себя оцепенение и, стоило ему на мгновение остановиться подле неё, ухватилась обеими руками за густую гриву, на ходу запрыгивая ему на спину.

Они летели по ночному городищу, словно за ними гнались бесы, девушка изо всех сил старалась не свалиться с покатой спины жеребца, постоянно соскальзывая и подтягиваясь ближе к его шее. Они вихрем пронеслись мимо ошалевших стражников на воротах, но никто и не подумал их остановить. Слишком сильно люди заняты были отловом разбежавшихся лошадей.

Но далеко они уйти всё равно не смогли.

В сгущающихся сумерках Забава увидела перед собой кольцо дрожащего воздуха, который расходился от центра тропы, словно круги на воде. Ингве не столько увидел ворожбу, сколько почувствовал её. Он резко затормозил, практически садясь на задние ноги и стараясь голову держать выше, чтобы сидящая у него на спине девушка не свалилась ему прямо под ноги. Но было поздно.

Уже утром, кочевники, не смирившиеся с потерей жеребца и девки, найдут лишь их резко обрывающиеся следы.

Ингве чувствовал, как чужая, незнакомая ему ворожба сотнями электрических разрядов проходит против роста шерсти, заставляя подниматься волоски и стягивая кожу.

Они вылетели на совершенно круглую поляну, за пределами которой внешнего мира словно и не существовало – настолько граница между ней и остальным лесом бросалась в глаза. Вроде бы и колышутся деревья, но настолько размыты их очертания, подернутые частой мелкой рябью, что казались нереальными.

Практически по центру странной поляны на высоком пне сидел сухонький старичок с торчащей клинышком бородкой и с интересом наблюдал за беглецами. Выражение лица у него было такое, словно именно их он и ждал.

– Здравствуй, красна девица, – наконец нарушил он молчание, слегка поклонившись Забаве. – И ты здравствуй, могучий воин. Я уж думал, что заплутали вы, искать придётся.

– И тебе не хворать, – Забава, сама удивляясь своему спокойствию, легонько поклонилась в седле, зябко кутаясь в полушубок, чувствуя, как промозглый весенний ветер задувает за ворот, заставляя девушку дрожать от холода.

– Раньше мне таких вопросов не задавали, – он как-то горько усмехнулся. – Все, от мала до велика знали, кто я, и без гостинца не приходили. Леший я.

– И зачем же ты искал нас? – Забава почувствовала, как начинает раздражаться и натянула на себя поводья, заставляя Ингве сделать шаг назад.

– Ты мне это брось! – Леший пригрозил девушке узловатым пальцем. – С поляны все равно не уйдёшь, покуда не отпущу. А искал я вас, покуда встретить попросили сердечно. Друзья вас ищут, могут помочь вам и нуждаются в вашей помощи.

– Нет у меня в этом краю друзей, – кутающаяся в тулуп и злящаяся на болтливого старика Забава отчего-то стала похожа на нахохлившегося на обледенелой ветке воробья, чем ещё сильнее повеселила своего собеседника.

– У тебя, может, и нет, – хитро прищурился Леший, – а у могучего воина – есть.

Ингве навострил уши. До сих пор ему было, мягко говоря, не до проблем Богданки и Къелла, но теперь, когда намечался конец его пути в лошадиной шкуре, он заинтересованно косил на Лешего фиолетовым глазом.

– Ну так что, примите мою помощь?

– А если нет? – настороженно спросила Забава, за что тут же была огрета по оголённой шее жёсткими волосами из конского хвоста.

– А ежели нет – то далеко не уйдёте в таком виде. Замёрзнете.

* * *

Сумерки стремительно сгущались, укрывая землю плотным одеялом тьмы. Агне сидела на лавке у избы Яги, блаженно протягивая гудящие, натруженные ноги. Она слушала не превратившуюся ещё капель, предвестницу настоящего тепла, когда хочется снять с себя опостылевшую верхнюю одежду и кожей впитывать ласкающие солнечные лучи, пока их не разогнал ещё по-весеннему свежий ветер.

Богданка, заметив свою наставницу однажды в таком состоянии, только посмеялась, сказав, что уже к началу лета Агне будет скучать по колюче-холодному ветру, на что ведьма только улыбнулась, пытаясь себе это представить. В её суровом краю даже в самую жаркую пору между скал зло свистел холодный ветер, пригнанный со стороны северного моря.

Къелл ходил мимо скамьи, по просьбе Аркадии жарко растапливая баню. Лесная ведьма почти никогда и ни о чём их не просила, поэтому норд удивился её обращению, но в помощи не отказал. Он был благодарен старой ведьме за Богданку, за Агне, которая иногда хоть и скрипела по ночам зубами от тоски, но её жизни больше ничего не угрожало. Помогая ей, он чувствовал свою причастность к общему делу, что бывалому воину, который привык действовать в команде, было особенно важно.

Он понимал, что Яга, привыкшая вести одиночный образ жизни, вполне могла и самостоятельно справиться со своим хозяйством, но тем не менее она попросила Агне и Къелла прийти и помочь ей, намекнув, что намечается очень важное событие.

Агне вместе с Богданкой была пристроена к кухне, где девочка помогала своей наставнице осваивать новые блюда. В то время, как сама Аркадия занималась подготовкой к какому-то ритуалу, который, к слову, должен был проходить в бане, где каменная печь уже исходила жаром.

Къелл, каждый раз, стоило ему зайти туда, истекал потом и блаженно вдыхал, стоило ему оказаться за пределами царства огня и пара.

Небо уже окончательно стемнело, когда на поляну наконец вышел дряхлый старик. Къелл лишь оценил, что у гостя нет при себе никакого оружия, и потерял к нему интерес, продолжая заниматься своей работой. Агне же, наоборот, с интересом потянулась к незнакомцу своим сознанием, признавая в нём природного духа.

За спиной старика, чуть поодаль, верхом на могучем вороном жеребце восседала полуголая простоволосая девица. Она дрожала от холода, губы и ногти её посинели, но девушка, тем не менее, осторожно осматривалась по сторонам.

Къелл, наконец закончив работу, потёр задеревеневшую натруженную поясницу. Девица опасной не выглядела, а вот жеребец под ней был могуч. Мышцы валами перекатывались под лоснящейся блестящей шкурой, а от самого его веяло силой.

– Ну наконец-то, – на пороге появилась Яга. В руках у неё было тёплое лоскутное одеяло, которое она поспешила накинуть на плечи спешившейся девице. – Иди в дом, Агне тебя накормит и поможет согреться.

Семенящая за Ягой Богданка, смотрела на гостью со смесью любопытства, восхищения и ревнивой зависти: даже сейчас девушка была диво как хороша.

Яга пригладила гриву коня и приглашающим жестом указала ему на баню:

– Идём со мной, добрый молодец, я тебя в баньке попарю, накормлю и спать уложу.

Къелл удивлённо проводил их взглядом, недоумевая, это что же, он для лошади столько старался? Ингве, едва войдя в жарко натопленное помещение, почувствовал нестерпимый, обжигающий жар, идущий от камней, и горячий пар, который горел в его носу и лёгких при каждом вдохе.

– А кто тебе сказал, что оборачиваться обратно человеком будет легко и приятно? – Аркадия хитро сощурилась. – Стой смирно, не противься.

Она взяла в руки банный веник, до того странный, что даже бывавший в русских банях Ингве удивился. Один прут был дубовый, второй – лавровый, третий – осиновый. Остальные он признать не мог, как ни старался, ибо не был знатоком трав. Но подозревал, что в венике собрались растения, которые никогда не росли вместе.

Сначала Яга начала гладить его по хребту, ногам, бёдрам, что даже заставило коня расслабиться, блаженно прикрыв веки.

Первый, хлёсткий удар заставил его содрогнуться, едва не заставив Ингве стать на дыбы, но Яга ловко схватила его за ухо и больно дёрнула.

– Ничего, потерпишь, – едко сказала она ему на ухо. – То даже полезно, в бане веником кого отходить. Стой смирно.

И она продолжила его бить, шепча что-то себе под нос. Сначала он почувствовал завихрения горячего воздуха, разгоняемого веником. Затем – силу, которая искрилась в них. В какой-то момент он даже нехотя признал, что это приятно, почувствовав, как мышцы словно плавятся, расслабляясь. Ему захотелось осесть с ними вместе на пол и растечься по нему расплавленной свинцовой лужей.

И он лёг, понимая, что его сознание уплывает, погружаясь в расслабленную дрёму.

Разбудил его последний, самый болезненный удар, который прошёлся прямо по хребту. Ингве резко открыл глаза. Ему понадобилось время, чтобы осознать, где находится.

– Поднимайся, – Яга похабно хихикнула, – да ополоснись. В предбаннике возьмёшь чистые портки.

И, бросив на него последний, насмешливый взгляд, вышла, выпустив в баню слабый поток холодного воздуха. Ингве немного полежал, приходя в себя, а потом начал подниматься. Сначала на четвереньки. Он глазам своим не поверил, когда увидел вместо ставших уже привычными копыт, две руки с растопыренными пальцами.

Громогласный крик, больше похожий на медвежий рёв, разнёсся по поляне, заставив всех, сидящих в светлице Яги, вздрогнуть. И лишь старая ведьма посмеивалась, довольная своей работой.

Дверь в светлицу распахнулась, и Къелл, лишь взглянув на вошедшего, привстал от удивления. Обнаженное по пояс тело Ингве исходило паром, разгорячённое в жаре бани и древнего колдовства. Он блаженно потирал поясницу.

– Ой! – Забава поспешила прикрыть глаза ладошкой, в то время как Агне машинально подалась вперёд, а Богданка нахмурила высокий лоб. Обе ведьмы чувствовали угасающие потоки спешно покидающего тело воина колдовства.

– Ингве! Как ты тут? – Къелл окончательно встал, подался навстречу товарищу и тут же был сжат в медвежьих объятиях.

– Это долгая, удивительная и позорная история, – усмехнулся Ингве, высвобождаясь из объятий товарища. – У Астрид хватило силы и подлости заставить меня бегать в лошадиной шкуре. Чуть с ума не свела, бейскальди[20]20
  Стерва (старонорвеж.).


[Закрыть]! – Ингве на мгновение замолчал, чтобы перевести дух и снова наполнить лёгкие воздухом, чтобы продолжить свой монолог, до того ему нравились звуки собственного голоса. И поймал на себе взгляд Забавы, которая, начиная осознавать произошедшее, слушала его, прикрыв ладошкой рот.

Ингве серьёзно посмотрел в ясные голубые глаза девушки и, не отрывая от неё взгляда, обратился к воину:

– Къелл, а найди-ка мне хворостину ивовую, да подлиннее. Надо кое-кому должок вернуть.

Бить Забаву он, правда, не собирался. Удовлетворился тем, что непутёвая девка внушилась его угрозой и затихла, как мышь под веником.

– Лучше расскажи нам, что видел и слышал, – спросила Аркадия, когда эмоции вокруг появления Ингве наконец поутихли, а сам он сел за стол и утолил первый голод.

– Рассказать мало что могу. Что видел – не все помню. А что помню – не могу объяснить, – он поморщился. – Астрид, совсем дурная баба, после того как мы сошли с корабля из Сигтуны, сцепилась с птицей Гамаюн, которая отвлекла наше внимание, позволив лесной нечисти увести наших лошадей со всей поклажей, – Ингве посмотрел в глаза Аркадии и спросил, – твоих рук дело?

– Да, – легко призналась она, – я рассчитывала, что она поймёт, что связалась не с теми силами, и повернёт назад. Вёльва ваша, конечно, сильна, но недостаточно, чтобы тягаться со мной, а пост я свой покинуть не могу. Да и дорога её изрядно потрепала.

Ингве кивнул, найдя наконец подтверждение своей давней догадке, и продолжил:

– Она тогда знатно разозлилась, я думал прибьёт, готовился уже ко встрече с предками, но вместо этого превратила меня в лошадь. Несколько дней после этого ведьма была слаба, но её силы доставало, чтобы время от времени залезать в мою голову, чтобы я не делал глупостей.

После этого мы прибыли в Новгород, в резиденцию князя, где эта внебрачная дочь аспида[21]21
  Мифологическое животное в виде змеи или дракона.


[Закрыть] и гадюки залезла в койку к Всеволоду, откуда начала пускать свой яд вместе с ворожбой.

Я всё чаще впадал в забытие, думал, что так и закончу свою жизнь под седлом. А когда приходил в себя, чаще по ночам, уже в стойле, вспоминал, что творила эта паскуда, и у меня грива становилась дыбом. Я уж начал Одина молить, чтобы он побыстрее забрал меня к себе в Вальгаллу. Думал, как бы наложить на себя руки… то есть копыта, но так в голову ничего и не пришло. Оставалось только дразнить дворовых и задирать дружинников, чтобы, как и полагает воину, пасть в бою.

– Ты можешь вспомнить, что конкретно она делала? – Аркадия задумчиво положила подбородок на кулачок. – Это важно.

– А ничего хорошего, – Ингве по привычке фыркнул и тут же спохватился, но никто над ним не смеялся. Все от мала до велика внимательно слушали его. – Они со Всеволодом отстроили в лесу дом, куда привозили девиц и терзали их до смерти.

– Их убивали после ритуалов или во время? – Аркадия подняла ладонь, призывая Ингве остановиться и задуматься.

– Мне кажется, что пытки сами по себе были ритуалом. Я уже потом, в стойле, вспоминал, что видели мои глаза, чувствовал, как жилы гудят, словно натянутые струны, а внутренности словно хотят вывернуться наизнанку. У меня болела каждая кость. У меня даже волосы болели.

– Это многое объясняет, – Аркадия, и без того серьёзная, приобрела вид задумчивый и даже мрачный. – Она сильно потратилась на твоё превращение. И тянула силу из девушек. Вырывала её из их тел насильно, потому что добровольно они отдать её не могут. Для того, чтобы войти в былую силу и при этом держать защиту от меня, ей могут потребоваться сотни девушек. Скольких она замучала? – Астрид вновь обратила взгляд в сторону Ингве.

– Не знаю. Не думаю, что после нашего бегства она прекратила своё чёрное дело, – норд пожал плечами. – Но что самое противное – Всеволод пляшет под её дудку. Стал похож на похотливое животное. А ведь я знал его ранее, это был мудрый правитель и сильный воин.

– Если тебя это успокоит, он делает это не своим умом, – Аркадия поджала губы, понимая наконец, какой фронт работ ей предстоит. – У всех нас есть два начала: человеческое и животное. И пока человеческое главенствует – всё в порядке. Но стоит начать протаскивать свозь человечность животные инстинкты, причём не все, а только самые тёмные, такие как злоба, похоть, жажда обладать, и ты не узнаешь человека.

– То есть Всеволода можно вылечить? – спросила молчавшая до сих пор Богданка.

– Не думаю, – Аркадия с горечью посмотрела на девочку. – Астрид вершила свою ворожбу так, чтобы наверняка. Так, чтобы установить с князем связь «зверь – хозяин». Поэтому работала грубо там, где нужно было ювелирно. Даже если нам вдруг удастся излечить его душу, во что я не верю, долго ему не княжить, он уже потерял доверие своих людей, и сейчас его власть держится на страхе. Да и сам он не сможет жить с грузом воспоминаний о том, что он творил под своим животным началом.

За столом повисло молчание. Каждому нужно было обдумать полученную информацию.

– Но и это ещё не всё, – тихо заговорил Ингве, чувствуя, как взгляды присутствующих снова возвращаются к нему. – Я не знаю, как это связано с Астрид, но уверен, что она и тут свою лапу приложила. Границы Новгородского княжества кишат кочевниками. И они обмолвились, что Всеволод их сам пригласил на свою землю.

– А Владимир об этом знает? – Къелл задал вопрос скорее себе, чем товарищу.

– Возможно, знает, а возможно – и нет.

– Завтра с утра едем к Арвиду, – Къелл кивнул, мысленно соглашаясь с Ингве, – мы должны его предупредить. А он уже донесёт князю.

– Не опасно? – Агне, которая уже начала разбираться в местных ярлах, встрепенулась. – Всеволод и Владимир родные братья всё же. Не решат они, что норды специально их лбами стукнуть хотят?

– Будем надеяться, что Владимир и без нас знает о том, что происходит у него под боком, а наши слова лишь станут подтверждением его догадок. Слышащий да услышит.

Ингве и Забава ушли вместе с Агне и Къеллом в их подворье.

Норды сговорились вместе пойти на поклон сначала к Арвиду, а затем и к князю, чтобы не терять времени. Отчасти Яга была согласна с тем, что нужно срочно предпринимать какие-то меры, но сомневалась в том, что люди князя без магической поддержки способны выдержать напор армии печенегов. Они то будут увешаны тёмными усиливающими амулетами, а скорее всего, вёльва придумает что-нибудь ещё более изощрённое и отвратительное, что не позволит людям князя пройти дальше.

Аркадии было горько от того, что она, наделённая своей огромной силой, сейчас, когда она так нужна на другом конце своих владений, привязана к границе, и может только мелко пакостить своей сопернице. Как, собственно, и Астрид до них с Богданкой дотянуться не могла.

Яга надеялась, что рано или поздно вёльве надоест ждать, и она сама явится на порог её владений, где и будет уничтожена, и вместе с тем понимала, что Астрид хитра и осторожна, как та лисица, и никогда не придёт сама. Поэтому ей оставалось только готовить девочку. Готовить её до тех пор, пока она не будет достаточно обучена для того, чтобы стать на страже.

И тогда, собрав все свои силы, Яга сможет выступить против вёльвы. Выбить её из своих земель. Уничтожить. Стереть в порошок. Эта мысль грела душу Аркадии, и вместе с тем вселяла в неё страх – готовить девочку придётся долго. Не один год. Одни боги знают, каких дел до того момента наворотит это злобное создание, по ошибке, не иначе, названное человеком.

Аркадия долго смотрела своим гостям в след, отстранённо размышляя о том, что неплохо бы и Забаву взять на обучение. Несмотря на недостаток образования, способности у девушки к ворожбе есть, и неплохие. А ещё живой пытливый ум и сострадание, что не маловажно. Астрид, наверное, локти кусает, что упустила такой лакомый кусок. Снова.

Она ещё подумала о том, что стоило бы отдать Забаву на обучение Агне, пока Яга всецело занята Богданкой – слишком ответственная на неё возложена задача, чтобы отвлекаться на кого-то еще. А Агне, несмотря на то что собственной силы едва хватало на элементарные вещи, дала девочке хорошую базу.

Аркадия кивнула своим мыслям и направилась в дом. Сегодня у них с Богданкой не получилось провести урок. Ну ничего. Утром наверстают.

Но на утро обучением заняться тоже не получилось. За оплатой пришёл Леший. Он шёл по освещённой утренними лучами тропинке и что-то насвистывал себе под нос. На плечах у него весели богато расшитые седельные сумки из плотного льна.

– Ну здравствуй хозяйка, – он слегка прищурился, глядя в глаза вышедшей встречать его Аркадии, – приняла работу? Теперь и расплатиться след.

Аркадия только усмехнулась. Леший всегда брал расплату за свою работу, хотя, обычно и не наглел с ней.

– Только тут дело такое, – он замешкался, снимая сумки с плеч, – друзья наши когда бежали, вещички свои так и бросили. Мерзостью от них веет за версту. Я на силу договорился с конюшим, чтоб он вынес мне их за околицу. Так-то он хотел подождать, пока их людишки растащат, не хотел трогать эту пакость. Но видать глазоотвод на тех сумках. Не все их увидеть могут.

– И что ты хочешь? – покорно спросила Аркадия, рассматривая сумки, и признавая, что глазоотвод действительно хороший. Вроде бы вот они, прямо перед её носом качаются, а смотреть в их сторону словно и не хочется. Не хочет сознание замечать их. На самое видное место кинь те сумки – специально искать будут, сто раз мимо пройдут, а найти не смогут.

– Мне нужно две колоды карт игральных замест одной, – выпалил Леший и, получив утвердительный кивок, понял, что продешевил. И млея от собственной наглости, выпалил: – и мёда бочонок! Всё ж старался конюший, надо его уважить…

– Ага, его, как же! – оскаблилась Яга. Она сильно сомневалась, что до конюшего дойдёт хоть плошка с того бочонка. Всё ж домашние и лесные духи не больно то жаловали друг друга.

– Обижаешь, хозяйка! – тут же совершенно искренне надулся Леший. – Гадом буду…

– Ну хорошо… – Яга оценивающе посмотрела на Лешего, взвешивая в руках седельные сумки и прикидывая, что же там может быть. Судя по всему, что-то действительно ценное. Но медовуху всё равно отдавать не хотелось. Не жалко было, но лесная нечисть уж больно любила это дело. Напьётся и начнет хулиганить, песни горланить. А селяне опять попа пригонят на опушку. Весь лес им своим кадилом провоняет. – Но смотри, чтоб с конюшим строго пополам! Пошли за мной, выдам тебе твою награду.

Къелл и Ингве ушли в город на поклон к Арвиду, оставив женщин одних на хозяйстве. Им вдвоём предстояло много тяжёлой работы по восстановлению хлевов, в которые как можно скорее нужно было заселить скотину, которую ещё предстояло купить за выделенные Арвидом деньги.

Птица, которую он им выделил, здорово облегчала жизнь, хотя и требовала за собой постоянного ухода. А ещё лес, который в случае наступления трудных времен мог помочь прокормиться. И помогал.

Агне никогда не держала скотины, потому что так её учили. Животные хорошо чувствуют ворожбу. Многие стараются инстинктивно держаться подальше от ведьм. А при неимении такой возможности, со скотиной начинали происходить странные вещи.

У коз и коров скисало молоко прямо в вымени, куры несли яйца с уже протухшими, почерневшими желтками. И рано или поздно всё заканчивалось падежом скота.

Однако когда Агне высказала свои опасения Аркадии, та лишь удивилась. В бедном и скупом краю, в котором Агне росла, скотины было слишком мало, чтобы ведьмы могли приобрести опыт работы с ней. В своём доме стоит обращаться только к природной и целительской магии. Для работы с мёртвыми нужно уходить как можно дальше в лес, в идеале – в специально намоленные места, капища, коих оказалось в округе удивительно много. Но были они так хорошо замаскированы от посторонних глаз, что непосвящённый человек едва ли найдёт такое место. В худшем случае, почувствует себя неуютно и постарается убраться как можно скорее.

Агне и Забава скорее всего не справились бы со многой работой, которая предполагала наличие мужчины в доме, если бы не Тихон, который всё больше и больше доверял новым хозяевам дома и всё чаще включался в помощь.

Единственное, о чём попросил домовой взамен за свой труд, это чтобы женщины не освящали дом. Иные домашние духи жили и в освящённых домах и так же помогали своим хозяевам, но чувствовали себя максимально неуютно. Но многие, как и Тихон, ушли с насиженных мест, предпочитая поселиться в заброшенных подворьях и гнать оттуда всех, кто решит потревожить их покой, чтобы потом не искать новое убежище.

Агне никогда не видела домовых духов, но имела представление, как они должны выглядеть, для Забавы же вид домового стал откровением, и всё же она не испугалась, скорее обрадовалась, как ребёнок. Сбегала в деревню, чтобы купить молока и отблагодарить хозяина за радушный приём и заботу.

В отличие от Киевского княжества, которое крестилось первым да и граничило с Византией, Новгородское ещё было сильно своей языческой верой. Многие люди, внешне казавшиеся праведными христианами, в мыслях всё же иногда обращались к старым богам и духам за помощью.

Сергий если и догадывался об этом, то смотрел сквозь пальцы до тех пор, пока личное верование человека не выходило за пределы его души и не несло вреда окружающим. Он радел за то, чтобы все люди княжества были искренне верующими во Христа, и понимал, что насилием он своей цели не добьётся. Только терпением, любовью к ближнему и пониманием. Он выбрал долгий и тяжёлый путь, но, по его представлениям, единственно верный.

Только поэтому Забаве не показалась просьба не святить дом чем-то крамольным. Жильще под защитой от тёмных сил, и этого достаточно. Вот их с отцом дом был освящён. Спасло её это?

Домовой же, который был похож на странную смесь кота и человека и ростом с пятилетнего ребёнка, по мере восстановления дома всё больше входил в силу. Если поначалу он казался тощим и даже облезлым, то постепенно немного поправился, серая шерсть его начинала лосниться, а роскошные усы-вибрисы – довольно топорщиться.

Многую работу он привычно выполнял по ночам, днём предпочитая привычно отдыхать в образе крупного кота, развалившегося на всё больше припекающем солнышке, довольно щурясь и чутко слушая, что же происходит в его владениях.

На второй день умилённая этим зрелищем Забава выпросила у Агне несколько грошей и отправилась в деревню, которая расположилась чуть поодаль от их жилища. Агне даже замерла от такой просьбы. С одной стороны, природная осторожность её кричала о том, что не следует отходить далеко от дома и тем более показываться лишний раз на людях. С другой – уходить из дому на маленький деревенский рынок им никто не запрещал. Даже наоборот, она понимала, что рано или поздно ей придётся это сделать, но почему-то в её представлении этим должен был заниматься Къелл.

Но, немного подумав, взвесив все за и против, ведьма всё же согласилась на посещение деревни. Ей самой было очень любопытно присмотреться к ценам, в дом нужно было купить необходимую утварь – с появлением в доме второй женщины, которая знала, как обращаться с печью и вести быт, Агне ощутила острую нехватку глиняной посуды.

Они вышли рано утром, едва успев управиться со скотиной, рассчитывая быстро купить самое необходимое и вернуться обратно.

Однако деревня, которая была издали, с их холма, была похожа на небольшой пятак с полутора десятками домов, обнесённых частоколом, вблизи оказалась крупным селом с собственным храмом и базарной площадью, которая уже, несмотря на ранний час, гомонила разными голосами.

* * *

– Ты хоть понимаешь, о чём просишь меня? – Арвид зло стукнул кулаком по столу, не сдержав минутной вспышки ярости.

Сначала нормандский посол встретил нордов радушно, особенно обрадовавшись Ингве. Будучи старыми товарищами, они не раз воевали плечом к плечу и вместе начинали свой политический путь. Теперь же Арвид чувствовал, что его пытаются втянуть в какое-то мутное дело, и пребывал в смешанных чувствах.

С одной стороны, он был изрядно напуган принесёнными нордами новостями. Понимал, что старые боевые товарищи не станут шутить с такими вещами, и уж точно не хотелось ему верить, что его, Арвида, хотят использовать в качестве пешки в какой-то политической игре.

По крайней мере, Къелл на такое точно не способен. Он-то, конечно, был советником при своём старшем брате и прекрасно справлялся с обязанностями ярла, которые фактически исполнял, но на большой политической арене не продержался бы и минуты – слишком вспыльчив и прямолинеен. В честности Ингве тоже не хотелось сомневаться, и какую бы игру не затеял старый лис, уж его-то, Арвида, он поставил бы в известность, не стал бы использовать в тёмную.

С другой стороны, князья – родные братья. И приди он ко Владимиру с вестями о предательстве, не прикажет ли он казнить доносчика, не разбираясь?

– Я понимаю, – Ингве сохранял хладнокровие, несмотря на то, что не был привычен к тому, чтобы товарищи сомневались в нём. – Я уже бывал в тереме Владимира, знаком с ним и пойду с тобой. Ежели ты считаешь, что тебе угрожает опасность, то моё плечо будет рядом. Если казнят – то всех.

Къелл лишь согласно кивнул, давая понять, что и он не останется в стороне. Арвид зло сжал кулаки. Меньше всего ему сейчас хотелось показаться перед товарищами трусом. Даже если они лгут. Чертовски убедительно лгут.

Внезапно его посетила мысль, от которой посол похолодел. А что, если их самих ввели в заблуждение? Заставили думать, что они радеют за правое дело?

– Твои мысли, Арвид, написаны у тебя на лбу, – Ингве позволил себе лёгкую полуухмылку. – Я сам видел кочевников. Слышал их разговор.

– Они могли разыграть для тебя представление!

– О, поверь мне, друг мой… – Ингве стушевался, но виду постарался не подавать. – Они даже не подозревали, что их слушают.

– И всё же? – не унимался Арвид, понимая, что от него скрывают что-то очень важное.

– Я не могу рассказать тебе, при каких обстоятельствах мне удалось подслушать их разговор, – Ингве глубоко вздохнул, позволяя себе немного успокоиться и украдкой вытирая вспотевшие мигом ладони о штаны. – Но они до сих пор не догадываются, что рядом с ними был хоть один… человек.

Хоть от Арвида и не укрылось смятение товарища, он всё же не стал лезть в бутылочное горлышко.

– Я не прошу тебя подставлять свою спину под удар, – вкрадчиво произнёс Ингве, готовясь к последней атаке. – Понимаю, что ты можешь потерять всё, чего добился. И не осуждаю тебя. Ты заслужил почёт и уважение на старости лет. Своё отвоевал. Я прошу лишь устроить мне аудиенцию у Владимира. Переговоры я буду вести сам.

Арвид тяжело вздохнул и, подумав ещё мгновение, медленно кивнул. Даже при таком раскладе он сильно рисковал. Но хорошо помнил и о том, что не раз доверял каждому из стоящих перед ним прикрывать свою спину в бою. И никогда они его не подводили. И сейчас, хоть это и сложно, он решил снова довериться им. Возможно, в последний раз.

Владимир всегда нравился Ингве.

Будучи примерно ровесником норда, правитель Киевского княжества взирал на мир рассудительными серыми глазами.

Он принял нордов, вопреки их ожиданиям, не на вече, и даже ни одного советника при нём не было. Наоборот, приказал дворовой девке пригласить товарищей за стол, накрытый прямо в княжеской светлице, чтобы поговорить с ними с глазу на глаз.

Арвид, в отличие от Ингве, который вёл себя спокойно и уверенно, не мог сохранить хладнокровия – пыхтел, краснел и норовил тайком вытереть влажные ладони о штаны.

Ингве с пониманием относился к страхам старого товарища – понимал, что тому, живущему в чужом краю, действительно есть, что терять. Къелл же, наоборот, всё сильнее раздражался от поведения Арвида, полагая его поведение недостойным опытного воина и бывалого морского волка, коим считал его раньше. Вот если бы у горла клинок держали – тогда б можно было бояться. А друг за нажитое переживает.

Владимир внимательно выслушал нордов, попивая морс из резного ковша с ажурной ручкой, вырезанной в виде лебединой головы, а дослушав, вытер усы и спокойно поинтересовался: