Текст книги "Конец сказки"

Вообще, все оказалось не так просто, даже до того, как Эдик раздавил джип, и бандиты, наконец, сообразили, что во дворе творится нечто как минимум странное. Проблемы начались много раньше, практически сразу, как только приятели очутились внутри. Собственно, проникновение в БТР было единственным, что далось им сравнительно легко. А затем пошло-поехало. Во-первых, внутри было абсолютно темно.

– Как тут с-свет в-в…

– Спросил больного о здоровье.

Перед тем, как искать тумблер освещения, Бандура предложил задраить двери и окна. Это было разумно – чтобы снаружи не заметили. С засовами тоже пришлось повозиться, опыта не было ни у того, ни у другого, так что действовали на ощупь. В конце концов, они справились с этим, после чего стало даже темнее, чем в затонувшей подводной лодке.

– Как думаешь, мы не задохнемся? – свистящим шепотом осведомился Андрей.

– Не-не должны, – не очень уверенно протянул Эдик. – Если че-честно, я даже не знаю, герметичный здесь ку-кузов, или нет. Все же это не амфибия, чтобы преодолевать во-водные преграды, и по дну он то-тоже наверное не ездит.

А жаль, – вздохнул Бандура. – Рванули бы через Сиваш. Или даже Каркинитский залив. Выехали на Джарылгач,[83]83
  Каркинитский залив – залив на севере Черного моря, между северо-западным берегом Крыма и материком. В северной части Каркинитского залива находится остров Джарылгач – длинная коса, перебраться с которой на материк можно не замочив ног выше колен


[Закрыть] раз-два, дело в шляпе, здравствуй Херсонская область и дядя Гриша, непробиваемая ментовская крыша Вовчика, – Андрей осекся. Ведь Волыны уже не было на свете, а то, что от него осталось, лежало в подвале, вместе с другими трупами. Соответственно, и в крыше Вовка больше не нуждался, ни в бандитской, ни в милицейской, ни в любой другой.

– Ну да, з-здравствуй и прощай, – сказал Армеец. – Ка-кажется, нашел. – Щелкнул тумблер, загорелся свет. Они огляделись по сторонам. Внутри бронетранспортер немного напоминал универсал любой модели, только без свойственных легковушкам изысков и, естественно, гораздо больше по размеру. В передней части кабины располагались два грубо сколоченных сидения, водителя и, вероятно, командира. За ними, вдоль обоих бортов, до самого хвоста тянулись длинные деревянные лавки, где, очевидно, лицом к лицу, как в десантном самолете, полагалось сидеть мотострелкам. Над головами воображаемых стрелков находились закрытые сейчас амбразуры, предназначенные для того, чтобы вести огонь по врагам из воображаемых автоматов.

– Ничего-ничего, – Армеец попытался выдавить из себя ободряющую улыбку, – мы с-сможем по ним плеваться.

Никакого оружия у них не было. Если, конечно, не считать кулаков и только что упомянутых Эдиком слюней.

– Везет тебе, если у тебя, Эдик, слюна ядовитая, как у королевской кобры. У меня одноклассник был, рекордсмен деревни по плевкам. Плевался, будь здоров, на восемь метров. Как верблюд. Я ему, знаешь, очень завидовал где-то до седьмого класса. Тоже, конечно, тренировался, но… в общем, ничем не мог похвастаться. То ли у него гортань была соответствующей, то ли слюна нужной консистенции. Это, кстати, что за коробки? Ну-ка, погляди. – Под лавкой по правому борту оказался десяток металлических, выкрашенных хаки коробок. Эдик со скрежетом выдвинул ближайшую.

– Тя-тяжелая, – сообщил Армеец.

– Открывай.

– Ого! Ни че-черта себе…

Андрей присвистнул. Он придерживался того же мнения. Внутри оказалась широкая, снаряженная патронами лента. В лучах искусственного электрического света она тускло отливала латунью. Каждый патрон был величиной с банан.

– Сколько тут, как ты думаешь?

– Че-черт его знает, – прошептал Армеец. – Штук пятьдесят, наверное.

– Проверь остальные коробки.

Вскоре приятели убедились, что стали обладателями целого арсенала.

– Вот этим я и буду плеваться, – пообещал Бандура. – Ну-ка, Эдик, подсади.

Ой, я и за-забыл, – выдохнул Армеец. – Тут же целая Большая Берта[84]84
  Знаменитая немецкая пушка, названная Бертой в честь жены Альфреда фон Крупа. Обстреливала Париж в Первую Мировую войну. Весила 175 тонн, стреляла на дальность 130 км снарядами по 120 кг каждый. Произвела всего 351 выстрел, лишив жизни две сотни парижан и ранив около шести сотен. С военной точки зрения была фактически бесполезной, с психологической, естественно, нет


[Закрыть] на крыше.

– Чего-чего?

В центре кабины, почти под потолком, торчало откидное сидение стрелка. Наверх вел люк. Посовещавшись, приятели погасили свет, и только потом открыли его. Затем Армейцу пришлось здорово попыхтеть, прежде чем Андрей вскарабкался на место стрелка. Эдик выбрался следом. После спертого воздуха внутри бронированного чудовища дышать снаружи было приятно. Легкий ветерок шевелил обоим волосы. Небо над головой оставалось звездным, только на западе, у самого горизонта, полусфера была словно залита чернилами. Оттуда время от времени летели сполохи далеких зарниц, напоминающие вспышки исполинского сварочного аппарата, работающего на другом краю земли. Эдик подумал, что надвигается очередной грозовой фронт, вроде того, что бесчинствовал в горах накануне. Возможно, буря начнется к утру, может, гораздо раньше. Ветерок тут, у поверхности, был пока легким, но тревожным. Многообещающим, что ли.

– А ты никогда не с-слышал про теорию, со-согласно которой зарницы – это мо-молнии, бьющие в по-потустороннем мире?

– Если ты не прекратишь трепаться, скоро мы оба убедимся, есть этот гребаный потусторонний мир или нет! – зашипел Андрей.

– Не-не шипи на меня! – вполголоса огрызнулся Армеец. Во дворе по-прежнему было безлюдно, бандиты продолжали веселиться в особняке, ярко освещенные окна, из которых доносились пьяные вопли и музыка, находились значительно дальше, метрах в тридцати от них. Окна, выходившие прямо на БТР, оставались по счастью темными. Впрочем, это еще ничего не значило. Если от возможных наблюдателей из освещенных окон приятелей закрывало несколько скошенных броневых щитков пулеметной установки, то для тех, кто мог скрываться прямо над головой, они были как на ладони.

– По-пока все тихо, – сказал Эдик,

– Пока, – передразнил Андрей. – Ладно, помоги разобраться с этим барахлом. – Он легонько прихлопнул по ствольной коробке одного из пулеметов. – Где тут нажимать, чтобы стреляло?

– Постой, постой! Может, это не-ненастоящее, а? И-игрушечное? С-стилизация? Вроде муляжа? Сейчас та-такие штучки входят в моду. М-многие нувориши покупают колесные бронеавтомобили, на о-охоту ездить. Джипами уже никого не у-удивишь, вот они и выпендриваются, друг перед д-другом. Это как ры-цырские мечи и кинжалы, которые преспокойно продаются в су-сувенирных о-отделах любого к-крупного супермаркета, то-только дороже. – Он действительно просто не мог представить, каким образом Бонифацкий получил разрешение на владение настоящим броневиком, а если не получал, так почему не боится милиции. В конце концов, в стране, где любого среднестатистического гражданина можно играючи засадить в каталажку, скажем за финку в кармане лет на пять, даже продажным стражам закона, чтобы не замечать танка на колесах, нужно капать в глаза мазут.

– Ты шутишь, – осклабился Бандура. – Так и представляю себе этого дурноватого выродка Витрякова на охоте с фоторужьем! Или воздушкой. На рыбалке с игрушечным динамитом. А еще он трахает фотографии из порножурнала и глотает безалкогольную водку. Ага. Ну а его педерастический дружок Бонифацкий гонит в оффшоры фантики от конфет вместо баксов. Игра у него такая, типа Монополии, только в масштабе страны. Ну, или хотя бы Крымской области.

– А-автономии, – поправил Армеец.

– Да какая, нахрен, разница, откуда лаве отсасывать?! Из области или республики?!

– Не-не скажи, – запротестовал Армеец. – Из ре-республики го-гораздо круче. Со-совсем другой уровень. Мы, согласись, на такой у-уровень никогда не выйдем, п-при всем старании.

– Эдик, не заговаривай мне зубы. Кстати, те коробки с патронами, что внизу стоят – тоже, значит муляжи, так? Из папье-маше? И вот эти – тоже?

Справа от зловещего вида пулеметов были прикреплены две железные коробки, близнецы найденных ими под сиденьями. Приподняв крышки, Андрей удостоверился, что внутри те же нашпигованные здоровенными патронами ленты.

– Муляжи, да? – продолжал Бандура. – Холостые, так?

Вряд ли, – вынужден был согласиться Армеец. – Скорее – бронебойные. Если я не-не ошибаюсь, это КПВТ[85]85
  Крупнокалиберный пулемет Владимирова – оружие, разработанное в 1942 для стрельбы особо мощными патронами калибра 14.5мм от знаменитых противотанковых ружей, широко применявшихся в Отечественную войну. Выпускался во множестве вариантов, как оружие пехоты на колесном станке, как зенитный комплекс и в танковом варианте (КПВТ). По сей день – самый мощный в своем классе


[Закрыть] или что-то, о-очень на него похожее. Кажется, такие пулеметы с-стреляют бронебойными патронами от противотанкового ружья времен Отечественной. Вроде того, из которого Алеша в «Балладе о солдате»[86]86
  Замечательный фильм режиссера Григория Чухрая (1959). В роли Алеши – Владимир Ивашов. В ролях Лев Борисов, Жанна Прохоренко, Николай Крючков, Евгений Урбанский и др


[Закрыть] подбил фа-фашистский танк. Помнишь?

Андрей отрицательно покачал головой.

– С-с другой стороны, эта штука по-похожа на спаренную зенитную установку. Следовательно, должна стрелять ра-разрывными пулями. Тут на па-патронах есть маркировка, но вот что она о-означает, я без понятия. Кстати, – добавил Армеец, снимая чехол, под которым оказался секторный прицел, – судя по этой штуке, перед нами де-действительно зенитная у-установка.

Прильнув к окуляру, Андрей обнаружил сетку с несколькими шкалами и множеством цифр.

– Полевой бинокль отдыхает – сказал Бандура. – В такой телескоп – только на Луну по ночам смотреть. Хотя, если придерживаться твоей теории про муляжи, через эту хрень Бонифацкий подглядывает в окна малосемейного общежития. Наблюдает, так сказать, ранние этапы перерастания малых семей в большие.

Армеец щелкнул каким-то тумблером. Бандура ахнул.

– Это ж прибор ночного видения. Оцени.

Они поменялись местами.

– Раза в три увеличивает, – согласился Армеец. Поскольку любоваться в прицел было особенно нечем, приятели, оставив в покое оптику, принялись изучать устройство пулеметов, сожалея, что нет инструкции, которая бы очень пригодилась. Но, поскольку наставления по стрельбе нигде видно не было, пришлось действовать по методу, который принято называть методом Тыка, распространенного у нас повсеместно. Вскоре Бандура в очередной раз убедился, что подобным способом хорошо получаются только дети, в полном соответствии со старым анекдотом про посетившего нашу страну японца, которому тут только одни они, дети и понравились, поскольку все прочее, что у нас делают руками… Естественно, японцу и в голову не могло прийти, что руки тут совершенно ни при чем. Если у нас их где и используют, то как раз в производстве детей.

Отдуваться главным образом пришлось Армейцу. Получалось на первых порах не ахти как. Лента не желала вставляться в приемник, Эдик взмок в бесплодных попытках. В конце концов, он выронил ее из коробки, и она звякнула громко, будто колокол.

– Спокойнее, – сказал Бандура, хоть и его прошиб пот. – Не вибрируй. Они все равно ни черта не услышат. Пока.

Из окон первого этажа теперь рвался Меладзе, с кавказским апломбом расхваливавший достоинства своей соленой изнутри тропикана-женщины с серьезными отклонениями психики, секс с которой, по словам певца, напоминал питье текилы. Или с которой имеет смысл трахаться только после того, как упьешься текилой, что гораздо больше соответствовало бы отечественным стандартам поведения. Убирая челку с покрытого испариной лба слегка дрожащей ладонью, Эдик почему-то вспомнил старую шутку насчет того, что некрасивых женщин не бывает, если водки от пуза. Хмельные головы боевиков, вероятно, посетили созвучные мысли, потому что они начали поминать нелестными словами Завика с Фашистом, грозившихся привезти и текилу местного разлива, и соленых тропикана-баб с набережной, да как назло где-то застряли. Поскольку синяки, которыми Завик в обед наградил Эдика, напоминали о себе ежеминутно, Армеец мысленно горячо пожелал Завику свернуть шею на ночной дороге. И, улыбнулся, представив, как бандит корчится на дне пропасти, вывалившись из искореженной и дымящейся машины.

– Что смешного? Давай, ленту вставляй.

Как только Эдик справился с задачей, концы обеих лент очутились в приемниках, возникла следующая проблема – требовалось поставить пулеметы на боевой взвод. Как это сделать, приятели не знали.

– Где тут затвор? – лопнуло терпение Андрея. – Черт знает что. Сейчас они нас хватятся, а мы сидим тут, как два гомика…

– Почему как? – прошептал Эдик. – Не гони лошадей. У меня от тебя уже руки дрожат. – Армеец перебрал несколько подходящих рукояток, но это абсолютно ничего не дало. Бандура, в отчаянии ударил кулаком по одной из кнопок электрического щитка. Внутри загорелась лампочка. Механизмы пулеметов пришли в движение, втянули ленты, словно собирались пообедать. Эдик, отдуваясь, налег на рукоять. Затворы с лязгом откатились назад, а затем, как только он ее отпустил, еще раз лязгнув, вернулись на место.

– По-порядок, – пробормотал Армеец, оглядываясь по сторонам с замирающим сердцем. – Те-теперь можно убивать всех, кого ви-видишь.

– Очень хорошо, – сказал Бандура. – Осталось разобраться, как эта хрень вращается.

Приятели потратили еще четверть часа, освобождая пулеметную установку от стопоров.

– Наконец-то, – выдохнул Андрей с таким облегчением, словно они очутились дома. Стволы ходили плавно и легко, как по маслу под тихое и уверенное урчание редукторов. – Порядок, Эдик. Теперь, дуй за руль.

– Только, п-прошу тебя, не пали без к-крайней необходимости! – заклинал Эдик, покидая пулеметную башенку. – Давай по-попробуем убраться отсюда, не по-поднимая лишнего шума, ладно? По-по-английски…

– Заметано, – пообещал Андрей, хоть его подмывало немедленно открыть ураганный огонь. Впрочем, стрелять было не в кого. Боевики Витрякова никак не отреагировали, когда Армеец запустил стартер, и он застонал на весь двор. Мотор бронетранспортера проснулся, громко зафыркав. Снова никакой реакции. Ободренный такой беспечностью головорезов, Эдик даже позволил мотору немного прогреться на холостых оборотах, хоть Андрей и шипел на него со своего насеста, умоляя пошевеливаться. Как только двигатель перестал чихать, заработав белее или менее устойчиво, Армеец тронул многотонную машину с места. При этом, правда, он ошибся передачей, и, вместо того, чтобы отъехать от стены, БТР боднул носом кирпичный цоколь. Сверху посыпалась штукатурка. Андрей, в сидении стрелка, до боли стиснул рукоятки пулеметов. На удивление, это маленькое досадное ДТП тоже осталось незамеченным. На смену соленой женщине, заворожившей Меладзе, пришла странная женщина Серова, которую Протасов, бывало, называл сраной. Андрей подумал, что третьей обязательно станет та женщина, которая поет.

– Па-пардон! – долетело до него снизу.

– Идиот! – сквозь зубы процедил Андрей. Эдик выжал сцепление, с хрустом включил задний ход и медленно вывел машину на лужайку. Бандура как раз собирался перевести дух, когда их, наконец, заметили. Правда, до тревоги было еще далеко. Кто-то самый бдительный, любознательный или просто трезвый громко поинтересовался из окна, не Завик ли это прикатил, с водкой и трахнутыми давалками.

– Нет, наоборот, это какие-то пиздюки куда-то рулят, – пояснили ему товарищи.

– Куда рулят? – насторожился самый бдительный бандит.

– А х… их знает, куда…

– Эй, пацаны, вы куда рулите?

– Видать, за Завиком намылились, – пояснили дружки. Их версия, очевидно, не удовлетворила самого бдительного, и он заорал, до половины высунувшись из окна:

– Вы куда собрались, пацаны?!

Андрей прекрасно видел мужской силуэт в оконном проеме, самый любопытный гангстер рисковал вывалиться в любой момент. Поскольку вопрос был задан в лоб, игнорировать его показалось Андрею невежливым.

– Кататься! – крикнул он во все легкие. Армеец от неожиданности поднял ногу с педали газа. Бронетранспортер, дернувшись, заглох. Если бы они продолжали пятиться, то, вероятно, без особых проблем покинули Ястребиное, спокойно развернулись в поле и покатили с ветерком. Но, случилось то, что случилось.

– Подождите меня! – крикнул боевик, оказавшийся скорее любопытным, чем бдительным. И исчез из поля зрения, Андрей решил, поспешил вниз.

– Давай, спускайся! – крикнул ему вдогонку Андрей, – ждем, – и яростно зашипел, опустив голову вниз: – Эдик?! Заводи шарманку, живо!

Эдик провернул стартер, с нулевым результатом.

– Не-не заводится! – Стартер завывал и завывал, Андрею казалось, этому звуку не будет конца, пока не разрядится аккумулятор. Самый легкий на подъем бандит выскочил из дверей и легко сбежал по ступенькам, дружелюбно размахивая руками. Андрей даже махнул в ответ, обливаясь липким, будто жиле потом. Неожиданно двигатель заработал. Только теперь, вместо того, чтобы снова пятиться, Армеец направил машину вперед, видимо, решив развернуться во дворе. Для этого маневра там было слишком мало места, к тому же БТР не отличался характеристиками иномарки, а напротив, был неповоротлив, как баржа. Эдик сгоряча всего этого не учел, а когда сообразил, что они не впишутся в поворот, еще и перепутал педали, нажав акселератор вместо тормоза. Тяжелый прямоугольный нос вошел в борт припаркованного у противоположной стены «Опеля Фронтера» и смял его, как картонную коробку. Брызгами посыпались стекла. Заорала сигнализация, впрочем, ее вопль был предсмертным и быстро оборвался. Продолжая двигаться по инерции, БТР прижал остатки джипа к кирпичной кладке.

– Есть контакт, – констатировал Бандура. – Ну, все! Вляпались!

Армеец налег на рычаг переключения передач. Коробка протестующее захрустела, шестерни не желали становиться на свои места.

– Заднюю включай! – крикнул Андрей, потирая рассеченную бровь и продолжая наблюдать за крыльцом единственным, уцелевшим глазом. Самый любопытный и, похоже, невезучий бандит замер в нескольких метрах от ступеней, ошарашено таращась на них. Его открытый рот беззвучно шевелился. Андрею показалось, что он узнал бандита. Этот был тот самый Качок, что таскал трупы из микроавтобуса в подвал днем. Кажется, приятели звали Качка Серегой. Бандура мог играючи его пристрелить, но не спешил делать этого. Три или четыре головы появились в ярко освещенных окнах, откуда все еще гремела музыка. Они тоже были отличными мишенями. Взмокшая ладонь Андрея лихорадочно поглаживала кнопку электроспуска, но он сдержал себя.

– Не в-в-включается! – донесся снизу голос Армейца. В нем отчетливо звучали панические нотки.

– Эй, Серый чего они там делают? – крикнули Качку сверху. Бандуре показалось, что качек пожал плечами.

– Эй, пацаны?! – заорали из особняка, – че за хуйня?! Вы чего, блядь, делаете?! Долбодятлы! Ва-аще конкретно без руля?!

– Эдик?! Это тебя касается! – дублировал Андрей, на тот случай, если Армеец не расслышал. – Что ты там копаешься, твою мать?! Задний ход врубай!

– Не-не включается! – Армеец чуть ли не плакал.

– Раньше включалась, а теперь нет?! – взревел Бандура нагибаясь. Он не мог покинуть своего насеста физически, без посторонней помощи и риска получить новые переломы. Да и не стал бы оставлять пулемет, единственную настоящую ценность в БТРе.

– Ра-раньше включалась, а теперь ее выбивает! – сообщил снизу Эдик, лихорадочно перебирая рукоятки. Из того места, где полагается находиться рычагу переключения передач, торчали целых четыре ручки и действовали ему на нервы. Он каким-то образом нащупал ту, что надо в самом начале, а теперь, кажется, потерял. Выбрав наудачу ближайшую, Армеец налег на нее, как гребец на весло. Из-под днища донесся душераздирающий скрежет.

– Это ты полный привод включил! – предположил сверху Бандура. – Другую попробуй!

На этот раз им повезло. БТР дрогнул и попятился. Корпус изуродованного при столкновении «Опеля» зацепился какими-то фрагментами за бампер и теперь волочился следом, как плуг за трактором. Это обстоятельство, естественно, сказалось на скорости.

– Ну, надо же, как п-приклеился, – повторял Эдик, вращая грубую черную баранку. Стальной корпус вибрировал, двигатель завывал, широкие колеса скребли грунт. Советская армейская техника никогда не снабжалась особенно мощными моторами. Зато она в состоянии сдвинуть дом, если найдется подходящий трос.

– Плюнь на него! – крикнул Бандура, приникнув глазом к окуляру прицела. – Жми, Эдик, на всю катушку! До этих уебков вот-вот дойдет!

– Ты че, сука, делаешь?! – как бы в подтверждение завопили из окон, после чего боевики, наконец, повалили во двор пьяной и разъяренной оравой. Правда, у них все еще было предвзятое впечатление по поводу того, что происходит на улице. Они были убеждены, что кто-то из товарищей решил прокатиться, и теперь попал в большие деньги, раздавив дорогой джип. Андрей потянул на себя рукоять. Турель легко пришла в движение. Черные фигурки, хорошо освещаемые светом, падающим из окон и распахнутой двери, легли в перекрестие прицела.

– Вы там, блядь, ва-аще опиздинели! – завопил кто-то из головорезов, заметив, что башенка бронетранспортера ожила, а стволы спаренных пулеметов дрогнув, поползли вниз. – А ну, глуши шарманку, припиздок!

Бронетранспортер, наконец, стряхнул изуродованный джип и понесся кормой вперед, словно вылетевший из пращи камень. Трудно сказать, смотрел ли Армеец в зеркала заднего вида, Андрей не обратил внимания, были ли они вообще.

– Выворачивай, Эдик, выворачивай! – крикнул он, поскольку сверху ему было гораздо лучше видно, куда они едут. – Лево руля! То есть, отставить! Руль вправо! Стоп! Тормози! Тормози!

Команда безнадежно запоздала, даже если Армеец ее расслышал через скрежет сминаемого металла.

– Капец «Фиату»! – воскликнул Андрей. – Ну и х… с ним!

Изящная дамская малолитражка исчезла за кормой. БТР подбросило, когда широкие колеса вездехода подмяли капот иномарки, стекла выскочили из пазов, кузов перекосило так, что неожиданно открылись двери. Аккуратная дамская машина, на которой прибыла в Ястребиное пассия Витрякова, мгновенно превратилась в кучу металлолома.

– У меня на з-затылке глаз нет! – оправдывался Армеец, продолжая при этом давить на акселератор. Следующей жертвой бронетранспортера стал открытый джип «Вранглер», за ним та же печальная участь постигла видавшую виды «Тойоту». Правда, поскольку изуродованная «Тойота» столкнулась бортом с «Ленд Ровером», который стоял следующим, а тот в свою очередь, зацепил накрытое тентом красное «БМВ» Бонифацкого, образовалась куча-мала из изуродованных машин, БТР завяз в ней, словно рыба в сети. Двигатель снова заглох.

Воспользовавшись затишьем, бандиты рванули к бронетранспортеру через двор. Даже Эдик, со своего места в наглухо задраенной кабине услышал топот десятка ног и проклятия, которыми витряковцы осыпали своих мнимых товарищей. Андрей решил, что они вот-вот сообразят, что к чему. Представлялось разумным максимально сократить их количество до того, как это случится. Его мокрая от пота ладонь легла на кнопку электроспуска. Андрей задержал дыхание. А потом вдавил кнопку до упора. В следующее мгновение двор превратился в ад.

* * *

Выскочившему в этот момент на крыльцо Витрякову наверняка бы пришел конец, но его спасла быстрота реакции и неслыханное, звериное чутье, развитое на подсознательном, независящем от него самого уровне. Шестое чувство, которому Витряков не просто привык доверять, а, порой, подчинялся слепо, и тогда управление его рефлексами переходило от сознания какому-то другому центру. Этот центр был дьявольски изворотлив, соображал и действовал куда быстрее самого Лени. Стволы крупнокалиберных зенитных пулеметов еще не расцвели белым пламенем, мозг приникшего к окуляру Андрея только послал импульс пальцам, лежащим на кнопке электроспуска по длинной цепи нейронов, а Огнемет уже летел с крыльца головой вперед, как рекордсмен по плаванию с тумбочки. Времени нырять обратно в особняк не было, Витряков это знал наверняка, без единой внятной мысли. Его тело сработало, как автомат, словно Леня на мгновение превратился в пластмассового хоккеиста из настольной игры, слепо повинующегося воле игрока, которому сверху видно все поле. Когда трассеры полетели в сгрудившихся на ступенях головорезов и принялись рвать на куски, будто старое тряпье, самого Витрякова среди них уже не было. Огнемет полз между стеной и машинами, энергично работая конечностями, по тому самому пути, что преодолели несколько раньше Армеец с Андреем, только в обратную сторону, к форточке, расположенной на уровне земли и ведущей в подвал. Пули молотили гораздо выше, сверху сыпались осколки кирпича, штукатурки и дерева, но это было терпимо. Огнемет перепачкался землей и чужой кровью, зато был жив и невредим. Вот что представлялось главным.

Примерно за метр до спасительного окна на спину Витрякову шлепнулся тяжелый и влажный предмет. Леня стряхнул его с себя и с омерзением удостоверился, что это окровавленная рука, поросшая густыми черными волосами. На запястье тускло блестел «Ролекс», Леня узнал дорогие котлы, а по ним и их владельца. Часы принадлежали Джабе и были подарены ему младшим братом. Теперь брата не было в живых, а Джаба, в лучшем случае, расстался с клешней.

– Пошел на хер! – зарычал Леня, отбрасывая кисть в сторону. Через минуту он уже нырял в подвал через крошечное окошко, послужившее Армейцу и Бандуре выходом. Они оставили его открытым, Лене даже не пришлось выбивать стекло. Правда, он сильно ушиб плечо и колено при приземлении на бетонный пол.

– Ну, б-дь на х… клоуны! – рычал Огнемет, корчась на полу. – На английский флаг порву!

В подвале было гораздо тише, пальба, устроенная Андреем наверху, долетала сюда, как грохот прибоя в грот. Сильно прихрамывая, Леня побежал по коридору к лестнице. По пути он миновал дверь, ведущую в сауну, она была закрыта. Огнемет испытал чудовищной силы искушение заглянуть к партнеру Вацику на огонек, вцепиться в редеющие волосы и пару раз заехать в холеную харю коленом. Просто так, чтобы отвести душу. Но, времени для этого не было, Огнемет находился в цейтноте, с Бонифацким можно было и обождать.

Взлетев по лестнице на второй этаж, Леня не теряя ни минуты, рванул в зал, где стояли чучела убитых им зверей, а на стенах висели ружья, при помощи которых это произошло. В дальней части зала стоял сейф, где под надежным замком находилось более грозное оружие, «оружие побольше», о котором когда-то мечтал партнер Рутгера Хауэра по художественному фильму «Считанные секунды».[87]87
  Фантастический фильм режиссера Тони Мэйлэма, (1992), Великобритания-США, в ролях: Р.Хауэр, К.Кэттролл и др.


[Закрыть] Распахнув тяжелую стальную дверь, Огнемет вытащил наружу подходящий инструмент и сразу успокоился, превратившись из дичи в охотника. Во дворе разгулялся бронированный зверь, Леня собирался его утихомирить. Крадущимися, кошачьими шагами он подошел к окну и осторожно выглянул наружу. Стрельба как раз прекратилась, бронетранспортер неподвижно стоял внизу, слегка дымящиеся стволы замерли, стрелка было не видать за бронированными щитками. Леню это обстоятельство не смущало, а на вопли раненых, доносившиеся со ступеней, он вообще не обращал внимания. Он слился в одно целое с оружием, так было всегда, когда Огнемет собирался стрелять.

– Ну, б-дь на х… – одними губами повторил Леня, прицеливаясь из противотанкового гранатомета.

* * *

Сначала все для Андрея потонуло в оглушительном грохоте, с которым зенитная установка принялась поглощать снаряженные пулеметные ленты, перерабатывая их в жужжащую по воздуху смерть и два ручья стреляных гильз. Несколько мгновений Андрей наблюдал за результатом элементарного движения пальцев, нажавших кнопку, всего-то на всего. Крупнокалиберные пули разметали людей на крыльце, будто кегли. Только что он видел сбившихся в кучу человечков, с черными дырами орущих ртов на белых пятнах лиц, а затем все это исчезло, мгновенно превратившись в отвратительное месиво из осколков кирпича, битых стекол и фрагментов тел. Не выдержав, Андрей зажмурился, продолжая при этом палить из обоих стволов и слегка поводя ими из стороны в сторону. Пули кромсали кирпичную кладку, залетали в окна и рикошетили о бетон перекрытий, поражая даже тех боевиков, кому представлялось, что они находятся в относительной безопасности, скорчившись за подоконниками и под столами. В ответ не прозвучало ни единого выстрела, бандиты были слишком ошеломлены. Затем свинцовый ураган иссяк, потому что опустели обе коробки с патронами. Настала звенящая тишина, нарушаемая истошными воплями раненых. Еще через минуту или две Андрей пришел в себя и закричал, чтобы Эдик тащил новые патроны. Армеец бросил руль и нырнул под скамейку. Вдвоем они перезарядили пулеметы. Вороные стволы слегка побурели и светились, как конфорки электроплиты на темной кухне. Над ними вился дымок.

– А теперь заводи балалайку и давай отсюда выбираться, – сказал Бандура.

Двигатель, на удивление, завелся как часы. Эдик с первой попытки включил нужную передачу, это стало одним из элементов везения. Дав мотору максимальные обороты, он бросил сцепление и БТР, вопреки своему немалому весу, буквально прыгнул вперед, волоча за собой фрагменты изувеченных автомобилей, будто старый дворовой пес, которому дурноватые дети привязали к хвосту консервные банки. Под левое переднее колесо попал сорванный с креплений блок цилиндров недавно раздавленного «Фиата». Броневик подбросило, как на ухабе, в следующую секунду что-то зашипело, коротко и оглушительно, как петарда. Витряков выпустил свою первую гранату. Его не подвели ни рука, ни глазомер, просто дурацкий мотор малолитражки, преподнесенной Юлии самим Леонидом Львовичем, сыграл с ним злую шутку, изменив угол, под которым граната поразила борт. Чиркнув по броне, она ударила в землю. Десятитонную машину подбросило, как щепку волной. Андрей полетел со своей жерди в кабину, Армеец повалился набок. Для обоих события продолжали развиваться в абсолютной тишине, до них не доносилось ни звука, словно они неожиданно стали ныряльщиками или пилотами батискафа, и теперь находились на большой глубине, чувствуя, как барабанные перепонки изнемогают под чудовищным давлением воды, отделяющей их от поверхности. Приоткрыв глаза, Эдик увидел Андрея, который, лежа на полу, открывал и закрывал рот, как какой-нибудь обитатель кораллового рифа.

– Промазал, б-дь на х…! – крикнул со своей позиции Витряков. Отбросил бесполезный теперь гранатомет и поспешил к сейфу за вторым. Их у Витрякова было всего два, следовательно, промахнуться еще раз он не имел права. Леня и не собирался промахиваться.

Андрей снова попытался что-то сказать, до Эдика с трудом дошло, что он произносит его имя. Двигаясь по-собачьи, Армеец поспешил к приятелю. Пол накренился под углом, вероятно, осколками изрешетило колеса.

– Что, Андрюша? – крикнул Эдик, наклоняясь. Андрей продолжал что-то говорить, но Эдик не умел читать по губам, а способность слышать восстанавливалась тошнотворно медленно. – Какой дым? Какая завеса? О какой завесе ты говоришь, б-брат? Ты, ка-кажется, снова ру-руку сломал.

– Дымовые гранаты, – донеслось откуда-то издали, но Эдик долго не мог понять, о чем речь.

– Шевелись же ты! – вопил Андрей. – Ставь дымовую завесу, валенок! Быстрее.

– К-кто с-сказал, что она тут е-есть?!

– Я, – прокричал Андрей. – Я ее видел. На внешней подвеске. Пять или шесть дымовых ракет. Кнопка должна быть где-то у командира. Ну же, пока они нас не зажарили!

Сообразив, чего добивается приятель, Армеец ринулся в голову машины и принялся лихорадочно шарить по приборной доске.

* * *

Вернувшись к окну со вторым гранатометом в руках, Леня сплюнул в досаде и виртуозно выматерился. Во дворе клубился дым, такой черный и плотный, что нечего было даже думать о метком выстреле, Огнемет не мог разобрать, что творится прямо под окном, не говоря уж о БТРе, который стоял гораздо дальше.