Текст книги "Конец сказки"

Взвыв от боли, горничная изо всех сил ударила Милу головой об пол. Госпожа Кларчук прекратила сопротивление.

– ПУСТИ!!! – в третий раз хотела крикнуть Мила, но в легких не осталось кислорода. В глазах потемнело, руки безвольно упали по швам, как выражаются военные. Вес горничной, взгромоздившейся сверху, перестал давить на живот и грудь, Мила обнаружила, что снова бежит по лугу. «Значит, я вырвалась», сказала себе она. Очевидно, это действительно было так. Она летела по лугу, мокрому после дождя, легко отталкиваясь ногами от земли, которая должна была, но не казалась раскисшей. Мила не опасалась растянуться на ней или, хуже того, подвернуть ногу. Ведь такого не случается во сне. Потом где-то очень далеко, как показалось ей, что-то полыхнуло, вероятно зарница. Она продолжала бежать, пока бег превратился в полет, она воспарила вверх, к звездам, тускнеющим, по мере наступления рассвета. Ночь отступила на запад. Пришел новый день, первый на Земле после нее.

* * *

Когда рвануло в особняке, и его крыша стартовала, как ракета, Вовчик упал лицом в грязь, сбитый с ног ударной волной, подумав, в первое мгновение, что кто-то из бандитов, ловко подкравшись сзади, врезал ему по спине поленом. Затем над головой, обжигая кожу и оплавив волосы, пронесся огненный шар. Стало жарко, как в мартене, казалось, даже капли дождя повисли в воздухе, сомневаясь, следует ли им падать на землю, раз та превратилась в локальный ад. Дыхание вырывалось из него с бульканьем, нос и рот забила противная ледяная жижа. Вовка приподнялся на локтях и задрал голову, лицо у него стало как у негра или спецназовца, подготовившегося к операции в джунглях, только белки сверкали, отливая огнем. Метрах в тридцати от себя Вовка заметил Витрякова. Огнемет стоял там, где и до взрыва, заворожено глядя на пламя, пожирающее особняк, будто матерый кот краденую кильку.

– Мила, б-дь на х…! – выплевывал Витряков, как заведенный механизм, – сука! Сука проклятая! – Неожиданно его взгляд приобрел осмысленное выражение, Леня вскинул пистолет.

– Это ты, пидор горбатый, притащил сюда эту заразу! – зарычал Огнемет, и Волына заворожено наблюдавший за его действиями, решил, что речь о нем и обмочившейся фотомодели, которую он так неудачно для себя и нее взял в заложницы. – Все говно из-за тебя, урод. Сдохни, паскуда!

Волына решил, что сейчас умрет.

– Леня! Не надо! – крикнули ему в левое ухо. Обернувшись, Вовка увидел Бонифацкого, который стоял на коленях, как приговоренный у плахи.

– Бывай, ублюдок! – крикнул Огнемет, нажимая курок. Боник тоже закричал. Прогремел выстрел. Вацлав Збигневович, схватившись за грудь, повалился на грунт ничком, словно фронтовик при виде осветительной ракеты. Волына подумал, что теперь наступит его очередь, Огнемет загонит ему пулю в лоб, прямо между глаз, однако, ему снова повезло. Витряков продолжал заворожено смотреть на застреленного партнера. Неожиданно для Вовчика и Витрякова Боник поразительно ловко вскочил на четвереньки и, разбрызгивая грязь и виляя из стороны в сторону, рванул к пылающему особняку. Бежать ему было некуда, но он все равно бежал.

– Ах ты ублюдок, б-дь на х…! – заревел Витряков, посылая вдогонку удаляющемуся партнеру пулю за пулей, как в тире по движущейся мишени. Насколько понял Вовчик, зачарованно наблюдая за экзекуцией, первые несколько пуль благополучно разминулись с кормой Вацлава Збигневовича, ободренный, он взял правее, огибая пылающий особняк по большой дуге. Затем Огнемет все же попал и Боник, жалобно вскрикнув, растянулся в луже. Витряков медленно двинулся к нему, раз за разом нажимая спусковой крючок, и все ближе подступая к тому месту, где, приподнявшись на локте, лежал Вовчик.

– Гребаный ублюдок! – выкрикивал Огнемет на ходу. Волына не знал, что творится с Бонифацким, все его внимание сконцентрировалось на Витрякове. Когда затвор его пистолета отскочил назад и замер, а Леня полез в карман за новой обоймой, Волына вспомнил о своем пистолете, опустил голову и увидел его, валяющимся в грязи, прямо под носом. Он протянул руку и схватил оружие. Витряков, наконец, заметил его краем глаза, выщелкнул пустую обойму, вогнал на ее место новую, передернул затвор. Вне зависимости от того, находился ли Леня под впечатлением от безжалостного расстрела многолетнего партнера, его руки орудовали с точностью и неумолимостью, отличающей механизмы. Волына затратил столько же времени, чтобы просто вскинуть ствол своего пистолета. Они одновременно спустили собачки, два выстрела слились в один. Грудь Вовчика обожгло стужей, словно туда вонзилась зазубренная сосулька. Он подумал, что сейчас снова упадет, мордой в противную жижу, хотел подставить руку, но в ней оказался пистолет. Ствол ткнулся в мокрую землю, кисть подогнулась.

– Блин! – прошептал Вовка, и повалился ничком. Огнемет остался стоять, как вкопанный. В его глазах застыло изумление. С нижней губы капала кровь. Затем пальцы правой руки разжались, оружие шлепнулось в грязь, под ноги.

– Вот б-дь! – сказал Витряков недоверчиво, сделал несколько неуверенный шагов, забирая вправо, а затем рухнул, вытянувшись во весь рост.

* * *

Ни Андрей, ни Эдик не видели результатов этой дуэли без правил. Как и того, что полыхнул весь особняк. Какое вам дело до остального мира, когда вы ощущаете себя воском, стекающим с догорающей свечи. По кабине плавал удушливый дым, обжигая легкие и выедая глаза. Занялась электропроводка, днище стало раскаленным, как сковорода. Покинув наблюдательные посты, приятели налегли на дверь в правом борту, ту самую, через которую Андрей советовал уходить Армейцу, пока была такая возможность. Теперь ее, похоже, не было, тяжелая бронированная дверь даже не шелохнулась, подпертая обрушившейся кирпичной кладкой. Быстро сообразив, что этот ход закрыт, и даже замурован, Армеец ринулся к люку, налег на рычаг, но и тут его ждала неудача.

– Не-не о-открывается! – крикнул Армеец. – На-наверное, обломками придавило!

Теперь в запасе оставалась только дверь, у которой сгрудились боевики. Стоило только попробовать высунуть наружу нос, и они были бы немедленно расстреляны. Собственно, и с люком на крыше была примерно та же картина, если бы он, конечно, открылся, просто, задыхаясь и изнемогая от жара, приятели об этом уже не думали. Их охватило стремление выбраться из кабины – любой ценой.

Впрочем, в этот момент боевики стояли спиной к пылающему броневику, в отличие от Армейца и Андрея они видели, чем закончилась перестрелка. Получив пулю от Витрякова, Волына упал, и больше не подавал признаков жизни. Витряков, сраженный Вовкой, тоже не шевелился. Как и Бонифацкий, распластавшийся в десяти метрах от них. Последний валялся на боку, поджав под себя ноги, как ребенок. Юлия, которой, наверное, крупно повезло, когда Вовка толкнул ее так, что она покатилась, уже была на ногах и бродила по двору, среди трупов и обломков, как приведение. Она, вероятно, тронулась рассудком, никто не обращал на это внимания. Уцелевшие головорезы сгрудились тесной кучкой, потерянные, как алкаши, перед носом которых бульдозер снес местный, облюбованный ими ганделык, куда они протоптали дорогу, как правоверные коммунисты в Мавзолей Владимира Ильича. Дорогу к новым, демократическим ценностям, проявившимся, главным образом в том, что заведения подобного сорта перешли на круглосуточную форму обслуживания населения, совсем как дежурные аптеки, пожарные станции и скорая помощь. Огнемет столько раз выходил сухим из воды, столько раз у него в запасе откуда-то оказывались новые жизни, извлекаемые, будто фокусником из волшебного ящика, что они не могли представить себе, чтобы какой-то залетный черт сразил его одной единственной пулей, словно сказочного Кощея Бессмертного, или древнегреческого Ахиллеса. Это просто не укладывалось в голове.

– Ни х… себе, Мурик! Ну и дела! Б-дь, поверить не могу! – сказал бандит с бакенбардами приятелю. Тот потрясенно кивнул. Это были их последние осмысленные слова. Откуда-то коротко и яростно зашипело, никто из них не успел даже испугаться, как следует. Полыхнуло маленькое рукотворное солнце, превратив столпившихся у бронетранспортера людей в бегущие и катающиеся по земле факелы. Бронетранспортер качнуло, как лодку на волне, Армеец упал на пол. Прежде чем он сумел подняться, заходясь в кашле, кто-то забарабанил по двери снаружи.

– Эй, на шхуне?! – крикнул голос, в котором приятели не сразу узнали голос Атасова, – давайте, открывайте. Шевелите копытами, парни, пока бензобаки, типа, не рванули.

Глава 9
ПОНЕДЕЛЬНИК – ДЕНЬ ТЯЖЕЛЫЙ

Армеец сошел в Калиновке. Собственно, ничего другого и не следовало ожидать. Что Эдик останется в Крыму, Андрею стало ясно еще в Ястребином, когда они с Атасовым рыскали по двору, разыскивая среди обломков и трупов тело Вовчика. Или даже до этого. Поиски Вовчика не отняли много времени, особняк пылал, будто колоссальная люстра, вокруг было светло, как днем. Да и рассвет был уже не за горами.

Армеец, рванув ворот надетой на Волыну рубашки, приложил ухо к груди. Как ни странно, Вовка был жив.

– Ды-дышит, – констатировал Эдик с облегчением. – С-слава Богу.

– Вот, черт везучий, – обрадовался Планшетов, которого Атасов подобрал по пути, когда ехал в Ястребиное на грузовичке, угнанном в двух кварталах от аэропорта. Юрик брел вдоль обочины, раскачиваясь, как пьяный, и так неожиданно возник в свете фар прямо перед капотом, что Атасов его чуть не переехал, своим «Газоном», а, чудом затормозив, выскочил из кабины, размахивая кулаками с твердым намерением пересчитать незадачливому пьянчуге ребра. Узнав Планшетова, Атасов был так поражен, что забыл об этом намерении. Юрик был в невменяемом состоянии, твердил про какую-то сволочную змею и гребаную черную крепость, в которой якобы завалило Протасова. Все это походило на горячечный бред и потому выглядело удручающе правдоподобно. Усадив Планшетова в кабину, Атасов отправился дальше, время поджимало. Под утро Юрик забылся тяжелым сном, а проснулся, разбуженный последним аккордом, сыгранным Атасовым при помощи реактивного огнемета, – Атасов бросил машину в двухстах метрах от усадьбы. Увидев зарево, Планшетов поспешил к особняку и был невероятно рад, обнаружив практически невредимого Армейца и основательно пострадавшего, но, все же живого Андрея. Сам Юрик недалеко от него ушел, его организм продолжал бороться с ядом, лицо отекло, как после недельного запоя, глаза заплыли и казались щелками. Юрика до сих пор лихорадило, и он старался держаться ближе к огню, чтобы хоть немного согреться. Благо, огня было предостаточно. Андрей подумал, что приятелю не помешало бы промочить горло, но, то, что не допили боевики Витрякова, теперь уничтожил пожар.

– Мама в рубашке, видать, родила, – сказал Планшетов, наблюдая, как Вовчик подает первые признаки жизни.

– Рогометы обдолбанные, – пробормотал Волына, не открывая глаз.

– Полегче на поворотах, приятель, – строго предупредил Атасов, недолюбливавший Вовчика как минимум по пяти пунктам.

– Это он про них, – пояснил Андрей. Он стоял в стороне, опираясь на многозарядную винтовку, которая служила костылем. – Знаешь, Саня, если б не зема… спалили бы они нас, к чертовой бабушке. Хоть я, если честно, так и не понял, что тут произошло, после того, как Витряков свою чертовую спичку бросил.

Атасов пожал плечами. Он знал не больше их, прибыв в самое последнее мгновение, уже после того, как Боник, Витряков и Волына свели друг с другом счеты. Атасов просто поставил точку, выстрелив по столпившимся у бронетранспортера бандитам из реактивного огнемета.

– Я только о-одного в толк не возьму, – как ты его на борт са-самолета протащил? – поразился Эдик, как только Атасов, прихлопнув последних членов банды Витрякова одним ловким выстрелом, помог им с Андреем выбраться из пылающего вовсю бронетранспортера. Еще пару минут, и они бы наверняка задохнулись в дыму.

– Я его не протаскивал, – сказал Атасов, помогая приятелям присесть неподалеку на траву, чтобы отдышаться и немного прийти в себя. – У меня при себе вообще никакого оружия не было, когда я поднимался на борт. Я, конечно, мог прихватить с собой пару пистолетов, но, если бы в аэропорту меня взяли, типа, за задницу, пришлось бы угонять самолет, и вместо Крыма лететь в Ливию, к полковнику Каддафи в гости. Мне же требовалось безотлагательно попасть сюда. Я и так чуть не опоздал.

– Это точно, – согласился Бандура.

– Что же касается огнемета, то я подобрал его прямо тут, – обернувшись, Атасов показал вправо, туда, где на выезде со двора стояла ярко-красная «БМВ», здорово покореженная и с распахнутым багажником.

– Это же машина Рыжего, на которой он меня с Ногаем в аэропорту встречал! – воскликнул Бандура. – Вчера или позавчера. Черт, в голове все перемешалось. Я ее потом у них угнал, и на ней же попал в аварию, – он указал на свои многочисленные бинты, – после которой они меня схватили. Ее потом Бонифацкий приказал сюда привезти, зачем-то. Видать, собирался отремонтировать.

– Теперь вряд ли, типа, отремонтирует, – заметил Атасов.

– Мы с Андрюшей, когда со двора на этом чу-чудище выезжали б-бронированном, ее окончательно ему ра-раздавили.

– Ну вот, – продолжал Атасов. – Крадусь я вдоль стены, раздумывая над тем, как разогнать семерых вооруженных до зубов мудаков голыми руками, чтобы вас из этой консервной банки вытащить, когда гляжу – стоит битый бимер с открытым багажником. Заглядываю машинально внутрь, а там РПО «Шмель» в заводской упаковке. Я прямо глазам не поверил, вот везение, думаю. Очень удачно, типа, получилось. Или вы так не считаете?

– Нет слов, – согласился Андрей.

– Да, недурственный выстрел, – Атасов польщенно улыбнулся. – Хоть что-то пригодилось из того, что вбивали мне в голову много лет назад в военном училище.

– Я не об этом, – сказал Бандура. – То есть, выстрел был, правда, что надо, только я вот что хотел сказать. Тот гранатомет…

– Огнемет, типа, – поправил Атасов.

– Ну да, конечно. Тот огнемет, из которого ты прикончил дружков Витрякова, предназначался ему в подарок, понимаешь? На день рождения. У него сегодня день рождения…

– Был, – поправил Атасов.

– Ну да, был. Тем более что это было вчера. Просто ночь – затянулась немного.

– Что есть, то есть, типа.

– Мне об этом огнемете Рыжий рассказал. Он его достал, по своим каналам, по просьбе Бонифацкого. Как подарок.

– Кстати, где этот мерзавец? – осведомился Атасов.

– Где-то тут. Был, – сказал Армеец.

– Надо найти.

Они нашли Вацлава Збигневовича там, где его настигли пули Витрякова. Боник по-прежнему лежал на боку, поджав под себя ноги, словно замерз и хотел согреться. Он был мертв.

– Вот и еще на одного подававшего такие большие надежды бизнесмена стало меньше, – констатировал Атасов. – Прямо не знаю, выдержит ли эту горькую утрату отечественная экономика?

Обнаружить же тело Витрякова им не удалось, хоть они и бродили между трупов, переворачивая их ногами. Некоторые тела очень сильно обгорели после того, как Атасов пустил в дело огнемет, предназначавшийся Огнемету в качестве подарка на день рождения. Эдика, в конце концов, стошнило, и он заявил приятелям, что, либо, труп Огнемета обгорел до неузнаваемости, либо его здесь нет.

– А еще говорят, будто ничто не пахнет слаще тел поверженных супостатов, – протянул Атасов, с кислой миной наблюдая за Эдиком, вернувшим содержание желудка земле. – Врут, наверное.

– Я его, падлу, пришил, – хрипло сказал Волына. – Прямо в грудак ему пулю залепил. По-любому.

– Тихо, тихо, не дергайся, братишка, – сказал Планшетов, опускаясь рядом с Вовчиком на колени.

– Застрелил, значит, типа? – осведомился Атасов. – Тогда где, спрашивается, труп?

Этого Вовка не знал. Только сказал приятелям, как они выстрелили по разу друг в друга.

– Видать, ты в него не попал, – сказал Атасов.

– Зато хорек однозначно попал в Вовку, – воскликнул Юрик, разглядывая обрывки тесемки на груди Волыны. Было очевидно, еще недавно на ней держался какой-то амулет.

– Ну ты и везучий, чувак, – продолжал разглагольствовать Планшетов. – Прикиньте, пуля ровнехонько в солнечное сплетение летела, а Вовке хоть бы что. Впервые такое чудо природы вижу. Что у тебя там висело, Вовчик?

– Где висело? – хрипло переспросил Волына, потирая грудь, на которой красовался впечатляющих размеров кровоподтек, след, оставленный пулей, которую что-то остановило.

– Талисман, – наконец ответил Вовчик, он потихоньку начинал соображать.

– Вот и не верь после этого в магию и мистику, типа, – криво улыбнувшись, сказал Атасов.

– Болит, – скорчив страдальческую гримасу, сообщил Волына.

– Ясное дело, что болит, – кивнул Атасов.

– А о-откуда ты взял та-талисман? – спросил Армеец, подозрительно прищуриваясь. Помнится, Протасов, безуспешно пытаясь привести в чувство зему Вовчика накануне, когда они только попали в Черную крепость, говорил о каком-то амулете, который Вовка у него чуть ли не свистнул. Тогда Эдик пропустил эти слова Валерия мимо ушей, теперь, сутки спустя, они всплыли в памяти.

– У Валерки долганул, неохотно признал Волына. – Ему Ксюша подарила, а я взял в пользование.

– Ну да, – согласился Атасов, – как Артем Павлович – металлургический комбинат в Пионерске. Одолжил, у народа, без проблем.

– Какая Ксюша? – не понял Планшетов.

– Ну, дочка хозяйкина. Из Пустоши. – Волына раскраснелся. – Сказала, он, мол, талисман этот, от живых мертвяков помогает, которые по ночам из могил встают. Ну, и от другой нечисти разной. Вот Ксюша Протасову и подсуетила, от чистого сердца, значит. А я в аренду взял.

– В аренду, – фыркнул Атасов, обмениваясь с Андреем многозначительными взглядами.

– Валерка один хрен во все эти дела не верит, – оправдывался Волына. – А кто не верит, тому и оберег до лампочки.

– М-да, – протянул Атасов.

– Где, кстати, Валерка? – поинтересовался Вовчик. Он единственным из них еще ничего не знал. Пока они искали тело Витрякова, Атасов расспросил Армейца, и Эдик в двух словах рассказал ему то, что он уже слышал от Планшетова. Как они попали в засаду, и как Протасов, чего уж там, вызвал огонь на себя. Атасов, слушая Армейца, все больше хмурился, истории Эдика и Юрика совпали в главных деталях: Валерка выдернул чеку, имея на пузе целую торбу гранат, которые накануне выпросил у Олега Правилова.

– Так где Валерка, я не врубаюсь? – повторил вопрос Волына, хлопая своими длинными ресницами. – Я не врубаюсь, пацаны!

Эдик потупился. Планшетов почесал затылок. Атасов с минуту изучал пылающий особняк, потом перевел взгляд на горы, по утру затянутые белым, как саван, туманом.

– Ладно, – вздохнул, в конце концов, Атасов. – В машине договорим. Надо отсюда убираться, парни. Пока дружки Вацлава Збигневовича из местного МВД не сообразили, что он тут не конкретные салюты пускал, а его здесь, бедолагу, мочили по всем понятиям. Давайте, парни, ноги в руки и по коням.

– А где Валерка? – снова спросил Волына.

– В машине поговорим, – отрубил Атасов. – Кстати, надо бы твои, Бандура, переломы доктору толковому показать. А то доиграемся, типа, до гангрены.

И тут Андрей вспомнил доктора, который прошлым летом вытащил Армейца с того света.

– Я, кажется, знаю одного такого эскулапа, – сказал Андрей, глядя на Эдика. – Слышишь, Атасов, как думаешь, далеко отсюда до Калиновки?

– Километров восемьдесят, должно быть.

– Что за коновал? – осведомился Планшетов. – Мне бы свежую кровь перелить.

Андрей собирался пуститься в объяснения, но, взглянув на Эдика, придержал язык. Армеец сделал ему знак отойти.

– Что не так? – спросил Бандура, когда они остались вдвоем. Армеец пожал плечами.

– Д-другого места не мог п-придумать?

– Ты не хочешь, чтобы мы туда всей кодлой завалились?

– А ты ка-как думаешь?

– Ты не хочешь увидеть Яну? – спросил Андрей, единственный прошлым летом посвященный Эдиком в кое-какие подробности.

– Кто тебе с-сказал, не хочу? – вспылил Армеец. Продолжать не имело смысла. Все стало на свои места. До Андрея дошло, что в Калиновке Армеец сойдет, и, трудно сказать, увидятся ли они когда-нибудь снова. Бандура пожал плечами:

– Как скажешь, Армеец. Свет клином не сошелся на твоем докторе, тут ты прав.

Они загрузились в микроавтобус «Даф», который раньше принадлежал Жоре. Бывшему егерю он стал без надобности после того, как Мила Кларчук зарезала его маникюрными ножницами. Микроавтобус по счастливой случайности уцелел чуть ли не единственным после того, как Эдик прокатился по двору на БТРе. Остальные машины были сильно повреждены. Конечно, можно было воспользоваться грузовиком, на котором приехал Атасов, но в кабине было мало места для всех, да и путешествовать в микроавтобусе гораздо удобнее. Особняк пылал, как дом из черно-белой кинохроники, запечатлевшей первые месяцы «Блицкрига». Находиться во дворе стало невозможно. Раскаленный воздух волнами исходил от пожарища.

– Помню, блин, – сказал Волына, он уже вполне очухался для того, чтобы начать острить, а насчет земы Валерки пока еще ничего не понял, – одна тетка из дома напротив, когда я у дяди Гриши в Херсоне гостил, забыла газ прикрутить, в конфорке. А потом ее благоверный на кухню вышел, хотел пару дымов пустить. Чирк спичкой, короче…

– Заткнись, типа, и лезь в салон.

– Там еще потом детскую площадку построили, на том месте, – машинально добавил Волына.

– Да заткнешься ты, типа, или нет?! – рассвирепел Атасов. – Живо, по коням!

– Ну, поехали, – добавил он, когда его слова, наконец, возымели действие.

– Погнали наши городских, – подхватил Вовка. – Только я, пацаны, никак не врублюсь, где все же Протасов?

* * *

Примерно через час приятели очутились в долине. Горная дорога, извивавшаяся петлями Нестерова, осталась позади, и Атасову, которому пришлось здорово попотеть за рулем, вращая его то направо, то налево, удалось расслабиться. Они преодолели самый опасный участок, с точки зрения вождения. Впрочем, Атасов был рад сконцентрироваться на управлении автомобилем, это было хоть какое-то занятие, чтобы скоротать время и отвлечься от тяжелых мыслей. После того, как Армеец с Планшетовым снова рассказали, как Протасов остался в недрах горы, в то время как им посчастливилось выскользнуть, в салоне повисла гнетущая тишина, нарушаемая только ревом мотора, доносившимся снаружи, и многочисленными лужами, с шипением разбрасываемыми шинами. Атасов спросил, есть ли шансы обнаружить Валерия, если как следует обследовать руины пещерного города. Армеец, заикаясь больше обычного, выразил сомнения на этот счет, поскольку он сам видел, как здоровяк, вырвав чеку, очутился в самом эпицентре взрыва.

– Ни-никто бы не-не с-смог вы-выжить, – сказал Эдик, густо покраснев. Планшетов придерживался того же мнения. Его лихорадило, тем не менее, он горячо поддержал Армейца, слово в слово повторив сказанную Эдиком фразу:

– Никто бы не выжил, чуваки! – заявил Планшетов.

– Вы-то, типа, выжили? – холодно заметил Атасов. В ответ Эдик с Планшетовым сказали хором, что уцелели лишь потому, что находились на приличном расстоянии от Валерки.

– Молодцы, типа, – бросил Атасов. Он не знал, что делать. Вообще-то, время поджимало, в любой момент могли появиться пожарные или, хуже того, милиция, а то и внутренние войска, так что им следовало уносить ноги, и как можно быстрее. И все же Атасов склонялся к тому, что надо ехать к крепости Кара-Кале и хорошенько обыскать окрестности. Вовчик разделял это мнение. Точку в споре поставил Бандура, рассказав о поисках, которые накануне вечером предпринял Бонифацкий.

– Они там, кажется, всю землю носами взрыли. Под каждый камешек заглянули, когда Витрякова хватились. Человек двадцать повсюду рыскали, как я слышал. Что мы сделаем, вчетвером, тем более что я, по большому счету, шага ступить не могу, без посторонней помощи? – По обрывкам бандитских разговоров Андрей знал, что его разыскивает местная милиция, подозревая в убийстве двух своих сотрудников, капитана Вардюка и старшего лейтенанта Любчика. И хоть Бандура по приезде в Крым в глаза не видел ни того, ни другого, это естественно ничего не меняло. Подозрение, в данном случае, было тождественно приговору, следовательно, самым разумным представлялось сматываться.

– Они, это они! – не сдавался Вовка. – А мы – это мы, ты понял, земляк?! Еще раз, посветлу пройдемся, вдруг чего надыбаем…

– Что надыбаем?! – вспылил Андрей. – Сотню милиционеров с собаками?! Там, наверное, уже и оцепление выставили!

– Бе-бестолку это, – еще гуще покраснев, промямлил Армеец. Он думал о Яне. Он уже был с ней, там, не здесь.

– Обломков скал никогда не видел, чувак?! – добавил Планшетов. – Хочешь, чтобы нас там пришили?! Вовчик, ты не понял, там такой завал, что и шахтеры – не откопают.

Вовка замолчал, Атасов, еще раз взглянув на гипсы Андрея, сдался. Закусил губу и полностью сконцентрировался на руле и педалях.

Вскоре микроавтобус выскочил на относительно прямой отрезок дороги, где просто напрашивалась трасса для гигантского слалома. Атасов установил нейтральную передачу и они, набирая скорость, полетели вниз так стремительно, что у всех в кабине от быстрого перепада атмосферного давления заложило уши. Должно быть, именно поэтому Андрей не сразу услышал плач. Резко обернувшись, он увидел, что Вовка спрятал лицо в своих больших крестьянских ладонях. Плечи Волыны вздрагивали.

– Эх, зема, – бормотал Вовка сквозь слезы. Эх, зема…

Андрей в смятении повернулся к Армейцу, но Эдик сосредоточенно изучал ногти на руках. Планшетов прикрыл глаза. Атасов, по-прежнему кусая губу, поднял ногу с педали тормоза. Машина понеслась, словно теряющий высоту самолет. Горы за кормой начали подниматься, решительно и неотвратимо, будто ворота шлюза. Пылающий особняк Бонифацкого скрылся из виду, скоро только зарево, мерцавшее в облаках отсветами огромного барбекю, выдавало то место, где еще недавно стояла великолепная усадьба.

* * *

– Ты чего, вообще не тормозил?! – нервно поинтересовался Армеец уже внизу, он весь вспотел, хоть было совсем нежарко.

– А зачем, типа?

– За-зачем?! – подавился Эдик. – Чтобы по-подгузники не менять, вот за-зачем. Те-тем более, что я с-свои сегодня дома оставил!

– Я этой дорогой поднимался, – спокойно пояснил Атасов. – Она была ровная.

– Бы-была!

– Ты где служил, Армеец? – спросил Атасов. Андрей подумал, что Атасов пытается чем-то заполнить вакуум, образованный Валерием, а точнее, его отсутствием. И еще подумал о том, что ничего у него из этой затеи не выйдет.

– В ТуркВО, – сказал Армеец. – У тебя что, с-склероз?

– Я после училища, типа, в Забайкалье загудел, – сказал Атасов, ни к кому конкретно не обращаясь. – Там сопки повсюду, между ними – болота и тайга. Места безлюдные, ни души на многие километры, если, конечно, вояк не считать. Наша точка прямо на вершине сопки размещалась. Транспорт один: БТР. Если куда съездить надо, садишься в эту консервную банку, отпускаешь тормоза, и пошел, накатом, типа, через редколесье, которым склоны поросли. Как на американских горках, только за билеты платить не требуется. Все оплачено, на два года вперед, как минимум.

– Мы же не в БТРе сейчас?! – спросил Армеец нервно. – К-кстати, я этому не-несказанно рад. Накатался, знаешь ли.

– Не в БТРе, – кивнул Атасов.

– Глупо будет в лепешку ра-разбиться после того, что мы пе-пережили!

– Глупо, типа, – согласился Атасов. – Зато жизненно.

– Иди ты, з-знаешь куда, со своей жизненностью! Меня в-вполне устраивает а-американский хэппи-энд.

– А он еще возможен, ты так считаешь?

* * *

Было около семи утра, когда они заметили впереди, справа от дороги джип, лежавший кверху колесами. Чуть ближе к обочине из земли торчал массивный пень с рваными, расщепленными краями – все, что осталось от дерева, срубленного внедорожником на пути в кювет. При ударе машину едва не разорвало напополам, еще до того, как она перевернулась на крышу. В салоне виднелось мертвое тело, человек висел вниз головой на ремнях безопасности, как мертвый парашютист – в лямках парашюта. Лицо мертвеца было забрызгано кровью. По приближении к месту катастрофы стали видны другие ее жертвы. Несколько трупов скорчилось в салоне на потолке, ставшем полом после того, как машина кувыркнулась, еще четыре тела лежали снаружи, они были раздавлены. Эдик, наблюдавший мрачную картину во все глаза, решил, что эти люди вывалились из салона, когда джип катился кубарем под откос. Атасов снизил скорость, микроавтобус прополз мимо медленно, как черепаха. Среди погибших были молодые, элегантно одетые женщины. Пожалуй, их было большинство. Атасов подумал, что авария случилась еще ночью, часов пять назад.

– Наверное, они уже лежали тут, когда я проезжал мимо. Просто, темно было, да еще дождь лил…

– Ка-кажется, я знаю, кто они, – подал голос Армеец.

– Знаешь, типа? – удивился Атасов.

– Это Завик и его де-девчонки.

Не задерживаясь более, они поехали дальше.

* * *

– Был у меня кореш, – сказал Планшетов, когда они отъехали достаточно далеко от места катастрофы. – Профессиональный автогонщик, мастер спорта международного класса. За сборную Союза выступал, пока тот медным чайником не накрылся.

– Кореш твой накрылся? – переспросил Волына. Его желтые после гепатита глаза стали красными, лицо сильно осунулось.

– Союз, – уточнил Юрик терпеливо. – Сначала накрылся Союз, потом автоспорт, а потом уже и Сеня-автогонщик, кореш мой. Он, Вова, видать, родился с рулем. Ты так и через сто лет баранку крутить не научишься, даже если столько проживешь. После того, как автоспорт ноги протянул, Сеня, чтоб свои за компанию не протянуть, наладился тачки гонять из Европы. На продажу. Года три гонял, без проблем, пока какая-то мудачка, подстилка одного конкретного козыря, ему прямо в лоб не вылетела под Ковелем на своем «Мерине». Ее, видите ли, на глине занесло, которая с какого-то чучела неумного нападала, когда оно на своем гребаном тракторе с одного поля на другое переезжало.

– А что ему, летать было, по-твоему, вместе со своим «ХТЗ»? – враждебно осведомился Волына. – Или хлебушек теперь тоже будем в Китае закупать, как и все остальное?

Смерив его взглядом, Юрик продолжил, не вступая в прения.

– Сеня в тот раз 405-й «Пыж» из Голландии гнал. Он его после наводнения за гроши взял. Думал капусты рубануть.

– Наводнения? – удивился Андрей.

– А я как сказал? Как у них там наводнение, так они свои тачки, те, что под водой побывали, сразу сюда, к нам. Чтобы добро не пропадало. Внешне ведь не скажешь, ныряла тачка или нет, пока ржавчина изо всех щелей не полезет. Или электрика накроется. Они там, в Европе, деньги считать научились, будь здоров, а зачем выкидывать на помойку, если Украина есть? Сеня на тот «Пыж» уже и предоплату взял, все на мази, а тут – эта трахнутая мудачка… Короче, от удара движок в багажник залетел, – продолжал рассказывать Юрик. – Авария номер сто пятьдесят, ясно?