Текст книги "Хайди"

Рядом с тарелкой Хайди лежала румяная белая булочка. Девочка поглядывала на неё с сокровенным умыслом. Сходство с Петером, которое Хайди обнаружила, должно быть, пробудило в ней полное доверие к Себастиану, поскольку она сидела тихо, как мышка, и не шевелилась, пока тот не подошёл к ней, поднеся блюдо с жареной рыбой. Тогда она указала на булочку и спросила:

– Можно это взять?

Себастиан кивнул, покосившись при этом на фройляйн Роттенмайер: ему интересно было увидеть её реакцию на этот вопрос. Хайди мгновенно цапнула булочку и сунула её в карман передника. Себастиан скорчил гримасу, едва сдерживая разбиравший его смех: он хорошо знал, что смеяться ему сейчас не дозволено. Себастиан застыл рядом с Хайди каменным истуканом, поскольку говорить ему тоже не разрешалось, но и уйти он не имел права, пока не обслужит всех.

Хайди некоторое время удивлённо смотрела на него, потом спросила:

– Мне тоже надо это есть?

Себастиан снова кивнул.

– Тогда дай мне, – сказала она, спокойно глядя на его блюдо.

Гримаса Себастиана уже вызывала тревогу, а блюдо в его руках стало опасно дрожать.

– Можете поставить блюдо на стол, заберёте потом, – со строгим лицом распорядилась фройляйн Роттенмайер. Себастиан тут же исчез. – А тебе, Адельхайд, я, как видно, должна разъяснить основные понятия, – продолжила фройляйн Роттенмайер с глубоким вздохом. – Прежде всего я хочу показать тебе, как вести себя за столом. – И тут дама обстоятельно и доходчиво проделала всё, что должна была делать Хайди. – Затем уясни, что за столом ты не должна заговаривать с Себастианом, а вне столовой только в том случае, если тебе поручили что-то у него спросить. Но при этом ты обращаешься к нему не иначе как «вы», поняла? Чтобы я больше не слышала другого обращения к нему. Тинетту ты тоже называешь на «вы» или «барышня Тинетта». Меня называй так, как называют все. Как называть Клару, пусть она определяет сама.

– Разумеется, Клара, – сказала та.

Тут последовало ещё множество предписаний, касающихся поведения: как вставать и как ложиться в постель, как входить и выходить, как поддерживать порядок, как закрывать двери, и от всего этого у Хайди уже стали слипаться глаза, потому что в этот день она была на ногах с пяти часов утра и проделала дальнее путешествие. Она откинулась на спинку кресла и заснула.

Добравшись через некоторое время до конца своих наставлений, фройляйн Роттенмайер завершила урок:

– Подумай об этом, Адельхайд! Ты всё поняла?

– Хайди уже давно спит, – объявила Клара, развеселившись, потому что давно уже вечерняя трапеза не протекала для неё так забавно.

– Да это неслыханно! Натерпимся мы ещё с этим ребёнком! – с досадой воскликнула фройляйн Роттенмайер и так яростно зазвонила в колокольчик, что Тинетта и Себастиан вбежали в столовую одновременно. Но, несмотря на весь этот шум, Хайди не проснулась, и потребовались немалые усилия, чтобы разбудить её и увести в постель.

Беспокойный день фройляйн Роттенмайер

Когда Хайди открыла глаза в своё первое франкфуртское утро, она не могла понять, где находится. Хайди тёрла глаза, потом снова озиралась, но видела всё то же самое. Она сидела на высокой белой кровати и осматривала перед собой просторное помещение; на окне висели длинные-длинные белые шторы; рядом располагались два цветастых кресла, у стены стояла софа с такой же цветастой обивкой, а перед ней стол, в углу был умывальный столик с принадлежностями, каких Хайди ещё никогда не видела.

И тут Хайди наконец сообразила, что она во Франкфурте, и ей вспомнился весь вчерашний день с наставлениями госпожи, которые она успела услышать, прежде чем заснула. Хайди спрыгнула с кровати и привела себя в порядок. Потом подошла к одному окну, затем к другому: ей необходимо было видеть небо и землю, чтобы не чувствовать себя за огромными шторами как в клетке. Отодвинуть штору она не смогла и тогда пробралась за неё, чтобы подступиться к окну. Но оно оказалось так высоко, что Хайди едва дотянулась до подоконника, чтобы выглянуть наружу. Она бегала от одного окна к другому, но перед глазами было одно и то же – стены и окна, и снова стены, и снова окна. Хайди совсем загрустила. Было ещё раннее утро, Хайди привыкла на альме рано вставать и сразу выбегать за дверь: посмотреть, ясное ли сегодня небо, высоко ли поднялось солнце, шумят ли ёлки и раскрылись ли цветы. Как птичка, впервые очутившись в сверкающей клетке, мечется туда-сюда в надежде вырваться на волю, так Хайди бегала от окна к окну, пытаясь их открыть. В конце концов, должна же она увидеть, кроме стен и окон, солнце, небо, землю, зелёную травку, тающий на склонах снег! Но окна были накрепко закрыты, как она ни тянула и ни дёргала их, как ни пыталась подобраться под раму пальцем, чтобы отжать её. Убедившись, что все усилия тщетны, Хайди обдумывала, как бы выйти из дома и обойти его кругом: может, с другой стороны она набредёт на растительность, поскольку ко входной двери вчера она подходила по каменной мостовой. Тут раздался стук в дверь, и в комнату тотчас заглянула Тинетта:

– Завтрак готов!

Хайди не усмотрела в этих словах приглашения: на насмешливом лице Тинетты было написано скорее предостережение, чтоб близко к ней не подходили, и Хайди решила подчиниться ему. Она достала из-под стола низенькую скамеечку, поставила её в углу и уселась на неё.

Через некоторое время в комнату нагрянула фройляйн Роттенмайер, которая опять пребывала в волнении, и закричала:

– В чём дело, Адельхайд? Ты что, не знаешь, что такое завтрак? Иди сюда!

Вот теперь Хайди было понятно, и она тотчас последовала за ней. Клара уже сидела на своём месте в столовой. Она дружелюбно приветствовала Хайди и заметно оживилась, предвкушая, что же забавного произойдёт сегодня.

Завтрак проходил ровно и гладко. Хайди жевала свой бутерброд, как ей казалось, очень прилично, а когда всё подошло к концу, Клару повезли в учебную комнату. Хайди велено было следовать за ней и ждать прихода господина Кандидата, чтобы начать занятия.

Как только дети остались одни, Хайди тотчас спросила:

– А как тут выглянуть наружу, чтобы увидеть землю?

– Просто открывают окно и выглядывают, – ответила Клара, забавляясь.

– Эти окна не открываются, – опечалилась Хайди.

– Открываются, открываются, – заверила Клара. – Только ты пока не знаешь как, а я не могу тебе помочь. Попроси Себастиана, он откроет.

Это было для Хайди большим облегчением – знать, что наружу всё-таки можно выглянуть: ощущение, что её заперли в комнате, очень угнетало девочку.

Тут Клара начала расспрашивать Хайди, как она живёт у себя дома, и Хайди с радостью рассказывала об альпийских лугах, о козах, об их пастбищах и обо всём, что она любила.

Тем временем пришёл господин Кандидат, но фройляйн Роттенмайер, встретив учителя, провела его не в учебную комнату, как обычно, а в столовую, потому что ей необходимо было выговориться. Усадив господина Кандидата напротив себя, она с волнением поведала ему своё затруднительное положение и то, как в него попала.

Некоторое время назад она написала господину Сеземану в Париж, что его дочь давно высказывает желание иметь подружку, да и сама фройляйн Роттенмайер полагает, что такая подружка способствовала бы успешным занятиям, а в остальное время составляла бы Кларе весёлую компанию. Собственно, и для самой фройляйн Роттенмайер дело было весьма желательным: она хотела, чтобы кто-то брал на себя развлечение больной Клары, когда самой фройляйн Роттенмайер становилось уже невмоготу, что происходило довольно часто. Господин Сеземан ответил, что он охотно исполнит желание дочери, однако с условием, что такая подруга будет содержаться не хуже, чем Клара, он не хочет в своём доме никакого детского мучительства, «что, конечно, было совершенно лишним замечанием со стороны хозяина, – добавила фройляйн Роттенмайер, – ибо кто же хочет мучить детей!». Но затем она поведала о том, как попала впросак с этим ребёнком, и привела в пример его невоспитанность, так что не только господину Кандидату придётся теперь начинать занятия с самых азов, но и ей самой надо будет начинать воспитание буквально с нуля. Она видит только одно средство спасения из этого гибельного положения: если господин Кандидат заявит, что два столь разных создания не смогут заниматься вместе без ущерба для Клары; это было бы уважительной причиной для господина Сеземана отправить ребёнка туда, откуда его привезли, но без его согласия она не может на это пойти, поскольку хозяину уже известно, что ребёнок прибыл.

Однако господин Кандидат был человек осмотрительный и никогда не судил однобоко. Он утешил фройляйн Роттенмайер тем рассуждением, что если юная дева, с одной стороны, настолько отстаёт, то, с другой стороны, она будет тем более стараться и при регулярных занятиях вскоре сравняется с Кларой.

Увидев, что господин Кандидат не поддерживает её и намерен взять на себя занятия по обучению Хайди, фройляйн Роттенмайер, недовольно поджав губы, отворила перед ним двери учебной комнаты и, как только он туда вошёл, с шумом закрыла их за ним. Она принялась широкими шагами ходить по столовой взад и вперёд, обдумывая, как прислуга должна называть Адельхайд. Ведь господин Сеземан написал, что девочка должна содержаться, как его собственная дочь, а это касалось в первую очередь отношения прислуги к девочке, думала фройляйн Роттенмайер. Но ей не удалось спокойно поразмышлять об этом, потому что из учебной комнаты вдруг донёсся ужасный грохот падающих предметов и затем крики, призывающие Себастиана. Фройляйн Роттенмайер бросилась туда.

В комнате был настоящий погром. На полу кучей валялись учебные пособия, книги, тетради, чернильница, сверху лежала скатерть со стола, из-под которой вытекал чернильный ручеёк, разливаясь по всей комнате. Хайди в комнате не было.

– Ну вот! – вскричала фройляйн Роттенмайер, заламывая руки. – Ковёр, книги, корзинка для рукоделия – всё в чернилах! Такого ещё не было! Беда с этим ребёнком, и можно не сомневаться, что не последняя!

Господин Кандидат стоял, напуганный, и взирал на разрушения, которые на сей раз имели только одну сторону, причём весьма удручающую. Клара же, напротив, с очень довольным видом следила за непривычными событиями и внесла в них некоторую ясность:

– Да, это сделала Хайди, но она не нарочно, её ни в коем случае не надо наказывать, она просто слишком быстро выскочила и невзначай сорвала скатерть, вот всё и рухнуло на пол. Мимо дома проезжали сразу несколько карет, вот она и выбежала: она, наверное, никогда не видела карету.

– Ну, что я вам говорила, господин Кандидат? У этого создания нет ни малейшего понятия! Она не понимает, что такое урок, что нужно при этом сидеть тихо и слушать внимательно. Но куда же она ринулась, эта набедокурившая? А вдруг она убежит? Что я тогда скажу господину Сеземану?

Фройляйн Роттенмайер бросилась из комнаты и сбежала вниз по лестнице. Там, на улице, стояла Хайди и ошеломлённо озиралась по сторонам.

– Что такое? Что это ты удумала? Почему убежала без спроса? – накинулась на ребёнка фройляйн Роттенмайер.

– Я услышала, что зашумели ёлки, но не знаю, где они здесь, а их уже и не слышно, – ответила Хайди, растерянно глядя в ту сторону, где стих грохот карет, который почудился ей шумом ветра в макушках елей, и она так обрадовалась, что помчалась на этот звук.

– Ёлки? Мы что здесь, в лесу? Что за фантазии! Иди наверх и полюбуйся, что ты натворила!

С этими словами фройляйн Роттенмайер стала подниматься по лестнице. Хайди поплелась за ней и предстала перед учинённым ею разгромом, глядя на него с большим удивлением, поскольку ничего не заметила в радости и спешке, заслышав шум елей.

– Это всё твоя работа, в другой раз не делай так, – сказала фройляйн Роттенмайер, указывая на пол. – На уроке нужно сидеть тихо и слушать внимательно. Если не можешь усидеть сама, я буду привязывать тебя к стулу. Ты поняла?

– Да, – ответила Хайди, – я буду сидеть тихо. – Только теперь она поняла, что есть такое правило: сидеть на занятиях тихо.

Тут вошли Себастиан и Тинетта, чтобы привести комнату в порядок. Господин Кандидат удалился, поскольку занятия пришлось отменить.

После обеда Клара должна была отдыхать, а Хайди на это время могла выбрать себе любое занятие – так объяснила ей утром фройляйн Роттенмайер. Теперь, когда Клара улеглась в своём кресле, а фройляйн Роттенмайер уединилась в своей комнате, Хайди поняла, что наступило то самое время, когда она может заняться чем хочет. Это было весьма кстати, потому что она давно уже собиралась кое-что предпринять; правда, ей требовалась помощь, поэтому она встала посреди коридора, чтобы не пропустить человека, который мог бы ей помочь. И верно, вскоре по лестнице стал подниматься Себастиан с большим подносом, неся из кухни серебро, чтобы разложить его в шкафу столовой. Когда он дошёл до верхней ступени, перед ним предстала Хайди и отчётливо обратилась к нему:

– Вы или Он!

Себастиан выпучил на неё глаза и сказал довольно нелюбезно:

– Что сие означает, мамзель?

– Я хотела кое о чём спросить, но это не такое безобразие, как было сегодня утром, – поспешила успокоить его Хайди, заметив недовольство Себастиана и решив, что это из-за разлитых чернил.

– Хорошо, но что значит «Вы или Он» – вот что я хотел бы знать в первую очередь, – ответил Себастиан тем же нелюбезным тоном.

– Фройляйн Роттенберг мне так велела говорить.

Тут Себастиан рассмеялся так громко, что Хайди удивилась, не находя в этом ничего смешного, но Себастиан сразу понял, что именно велела фройляйн Роттенмайер, и теперь сказал, от души веселясь:

– Ну, тогда приступай, мамзель.

– Меня зовут вовсе не Мамзель, – сказала Хайди, немного обидевшись в свой черёд, – меня зовут Хайди.

– Это верно, но та же дама велела мне говорить «мамзель», – объяснил Себастиан.

– Велела? Ну, значит, так тому и быть, – смирилась Хайди, уже заметив, что здесь всё делается по велению фройляйн Роттенмайер. – Теперь у меня уже три имени, – добавила она со вздохом.

– И о чём же хотела спросить маленькая мамзель? – напомнил ей Себастиан, входя в столовую и раскладывая серебро в шкафу.

– Как открыть окно, Себастиан?

– Вот так и больше никак. – И он открыл большую оконную створку.

Хайди подошла, но её роста не хватало, чтобы выглянуть наружу, она доставала только до подоконника.

– Вот так мамзелька сможет выглянуть и посмотреть, что там внизу, – подсказал Себастиан, поднося высокую деревянную скамью и подставляя её к стене.

Хайди обрадованно забралась на неё и наконец-то смогла осуществить то, что давно хотела, – высунуться из окна.

– Здесь видно только каменную улицу, а больше ничего, – с огромным сожалением и разочарованием сказала она. – Но если обойти дом, что видно на другой стороне, Себастиан?

– То же самое, – ответил тот.

– Куда же пойти, чтобы было видно далеко-далеко вниз на всю долину?

– Это надо подняться на высокую башню, на церковную колокольню, например как вон та, с золотым шаром наверху. Если оттуда посмотреть, будет видно далеко вокруг.

Тут Хайди быстро слезла со скамьи, бросилась к двери, сбежала по лестнице и очутилась на улице. Но дело пошло не так, как представляла себе Хайди. Когда она видела башню из окна, ей казалось, что стоило только перейти улицу – и окажешься прямо перед башней. Но вот она прошла уже вдоль всей улицы, а до башни так и не добралась и даже нигде её не обнаружила. Девочка уже свернула на другую улицу и шла по ней дальше и дальше, но башня так и не показалась. Мимо неё проходили люди, но все они так спешили, что Хайди решила, что у них нет времени объяснять ей дорогу. Тут она увидела на другой стороне улицы мальчика; за спиной у него висела шарманка, а в руках он держал очень забавное существо.

Хайди подбежала к нему и спросила:

– Где тут башня с золотым шаром наверху?

– Не знаю, – ответил тот.

– У кого бы спросить, где она? – не отставала Хайди.

– Не знаю.

– А знаешь какую-нибудь другую церковь с высокой башней?

– Конечно, знаю.

– Так пойдём, покажешь мне её.

– Сперва покажи, что ты мне за это дашь. – Мальчик протянул ладошку.

Хайди порылась в кармане и вынула картинку, на которой был изображён красивый веночек из красных роз; сперва она полюбовалась ими, потому что ей жалко было отдавать. Эту картинку Клара подарила ей только сегодня утром, но очень уж не терпелось взглянуть вниз, на долину, поверх зелёных склонов!

– Вот, – протянула Хайди картинку, – хочешь такую?

Мальчик отдёрнул руку и отрицательно покачал головой.

– А что же ты хочешь? – спросила Хайди, с удовлетворением пряча картинку в карман.

– Деньги.

– У меня нет денег, но у Клары есть, она мне даст. Сколько ты хочешь?

– Двадцать пфеннигов.

– Тогда пошли.

И они зашагали по длинной улице, и по дороге Хайди спросила у своего провожатого, что это у него за спиной, и он объяснил, что это шарманка, накрытая платком, и что она играет великолепную музыку, если вертеть ручку.

Они вдруг очутились у старой церкви с высокой башней, мальчик остановился и сказал:

– Вот.

– А как туда войти? – спросила Хайди, увидев запертые двери.

– Не знаю, – ответил тот.

– Как ты думаешь, может, позвонить, как звонят Себастиану?

– Не знаю.

Хайди обнаружила на стене звонок и подёргала за него.

– Если я поднимусь на башню, ты меня подождёшь тут, а то я не найду дорогу назад, ты мне покажешь.

– А что ты мне за это дашь?

– А что я должна тебе за это дать?

– Опять двадцать пфеннигов.

Тут старый замок изнутри заскрежетал, в нём повернулся ключ, и скрипучая дверь отворилась. Вышел старый человек и посмотрел на детей сначала удивлённо, потом рассерженно и напустился на них:

– Как вы смеете меня беспокоить? Вы что, не видите, что написано над звонком: «Для тех, кто хочет подняться на башню»?

Мальчик, не говоря ни слова, показал пальцем на Хайди. Та ответила:

– А мне как раз на башню и надо.

– Что тебе там делать? – спросил смотритель башни. – Тебя кто-то послал?

– Нет, – ответила Хайди, – я только хотела подняться наверх, чтобы посмотреть вниз.

– Идите-ка отсюда подобру-поздорову и смотрите у меня в другой раз, без баловства! – С этими словами смотритель повернулся и хотел закрыть дверь.

Но Хайди вцепилась в полу его одежды и умоляюще сказала:

– Ну только разок!

Он обернулся, увидел поднятые к нему с мольбой глаза Хайди, и что-то в нём дрогнуло. Он взял ребёнка за руку и сказал подобревшим тоном:

– Ну, если это так важно для тебя, тогда пойдём!

Мальчик уселся на каменные ступени перед дверью и сказал, что он не пойдёт.

Хайди стала подниматься за руку со сторожем по винтовой лестнице; потом ступени стали сужаться, наконец вверх повела совсем узкая, тесная лесенка – и они очутились на самом верху. Сторож приподнял Хайди, чтобы она доставала до открытого окна.

– Вот, можешь глянуть вниз, – сказал он.

Хайди увидела внизу море крыш, башен и труб, она повернула голову и сокрушённо сказала:

– Это совсем не то, что я имела в виду.

– Да ты глаза-то раскрой! Впрочем, что может понимать в видах такая малышка! Ну, спускайся вниз да больше не звони на башню!

Смотритель поставил Хайди на ноги и стал спускаться по узким ступеням впереди неё. Там, где они становились шире, влево отходила дверь, ведущая в каморку смотрителя, а пол рядом с каморкой уходил под скос кровли. И там в глубине стояла большая корзина, перед которой сидела толстая серая кошка. Кошка заворчала, потому что в корзине находилось её семейство и она хотела предостеречь всякого идущего мимо от вмешательства в её семейные дела. Хайди замерла и удивлённо смотрела в углубление под крышей: такую огромную кошку ей ещё не приходилось видеть. В старой башне водились полчища мышей, и кошка без труда имела всякий день себе на ужин не менее полудюжины мышей. Смотритель заметил удивление Хайди и сказал:

– Не бойся, при мне она тебе ничего не сделает, можешь глянуть на котят.

Хайди подошла к корзине и ахнула от восхищения:

– Ой, какие котятки! Какие хорошенькие!

Она прыгала вокруг корзины, с умилением разглядывая забавную возню котят.

– Хочешь взять одного себе? – спросил смотритель, с удовольствием наблюдавший за радостной Хайди.

– Мне? Для меня одной? Насовсем? – Хайди никак не могла поверить такому счастью.

– Да, конечно, можешь взять и не одного, а больше, да хоть всех забери, если у тебя есть куда, – сказал сторож, которому как раз кстати было пристроить котят в хорошие руки.

Счастью Хайди не было границ. Ведь в просторном доме котятам будет достаточно места, а Клара-то как удивится и обрадуется, когда появятся эти прелестные существа!

– Но как мне их забрать? – спросила Хайди и уже попыталась выловить одного, но толстая кошка прыгнула ей на руку и зашипела так грозно, что девочка в испуге отпрянула.

– Я сам тебе принесу, только скажи куда, – пообещал смотритель, гладя кошку, ведь она была его старой подругой и уже много лет жила на башне.

– К господину Сеземану в большой дом, там на двери приделана золотая собачья голова с толстым кольцом в пасти… – объяснила Хайди.

Так много сведений смотрителю и не требовалось, ведь он уже долгие годы сидел на башне и знал каждый дом окрест, к тому же Себастиан был его добрым приятелем.

– Знаю-знаю, – прервал он, – но кому я должен принести их, кого мне спрашивать, ведь ты же не из семьи Сеземанов?

– Я – нет, а вот Клара – да, она так обрадуется, когда увидит котят!

Смотритель хотел продолжить спуск, но Хайди не могла оторваться от увлекательного зрелища.

– Если бы можно было прямо сейчас забрать одного или двух! Одного для меня и одного для Клары, можно?

– Погоди немного, – сказал смотритель, бережно отнёс старую кошку в свою каморку, опустил её у миски с кормом, закрыл дверь и вернулся: – Так, теперь забирай двух!

Глаза Хайди сияли от восторга. Она выбрала белого и рыже-пятнистого и сунула одного в левый, другого в правый карман. И они пошли вниз.

Мальчишка по-прежнему сидел на ступенях, и, когда смотритель запер за Хайди дверь, он спросил девочку:

– И как идти к дому господина Сеземана?

– Не знаю, – ответила Хайди. И начала описывать дом, входную дверь, окна и лестницы, но мальчик лишь мотал головой, всё это было ему незнакомо. – Знаешь, – продолжала Хайди описание, – из одного окна виден большой-большой серый дом, у которого крыша вот такая. – Хайди начертила в воздухе пальцем большие зубцы.

Тут мальчишка подпрыгнул: это была именно та примета, по которой он легко сможет найти дорогу. Мальчишка тут же пустился бежать, Хайди не отставала, и очень скоро они и вправду очутились перед дверью с большой латунной головой собаки. Хайди дёрнула за звонок.

Выглянул Себастиан и, увидев Хайди, закричал, подгоняя её:

– Быстро! Быстро!

Хайди юркнула внутрь, и Себастиан захлопнул дверь: мальчишку, в растерянности переминавшегося рядом, он и не заметил.

– Быстро, мамзелька, – продолжал он поторапливать её, – сразу в столовую, они уже сидят за столом. Фройляйн Роттенмайер похожа на заряженную пушку. Ой, что мамзель опять натворила, сбежамши!

Хайди вошла в столовую, фройляйн Роттенмайер даже не взглянула на неё. Клара тоже ничего не сказала, и эта тишина не предвещала ничего хорошего. Себастиан подвинул Хайди стул. Теперь, когда она сидела за столом, фройляйн Роттенмайер произнесла торжественно-суровым тоном:

– Адельхайд, я поговорю с тобой после, а сейчас пока учти: ты ведёшь себя очень невоспитанно и заслуживаешь серьёзного наказания за то, что покидаешь дом, не спросившись, не сказав никому ни слова, и слоняешься где-то до позднего вечера, – это неслыханное поведение.

– Мяу, – послышалось в ответ.

Тут дама вскипела от гнева.

– Как, Адельхайд, – кричала она, всё более повышая тон, – ты ещё смеешь после такого непослушания позволять себе дурные шутки?! Я хотела бы тебя предостеречь от подобного поведения!

– Это вовсе… – начала Хайди.

– Мяу! Мяу!

Себастиан едва не уронил на стол поднос и выбежал вон.

«С меня довольно!» – хотела воскликнуть фройляйн Роттенмайер, но от волнения у неё пропал голос. Еле слышно она произнесла:

– Встань из-за стола и выйди вон.

Хайди испуганно встала со своего стула и хотела ещё раз объяснить:

– Это вовсе не…

– Мяу! Мяу! Мяу!

– Но, Хайди, – вмешалась в разговор и Клара, – если ты видишь, что фройляйн Роттенмайер так сердита, зачем ты снова и снова мяукаешь?

– Это вовсе не я, это котята. – Хайди наконец-то смогла довести фразу до конца.

– Что? Кто? Котята? Детёныши кошки? – вскричала фройляйн Роттенмайер. – Себастиан! Тинетта! Отыщите этих мерзких тварей! Выбросите их отсюда!

С этими словами дама ринулась в учебную комнату и заперлась там на задвижку для пущей безопасности, поскольку кошачьи детёныши были для неё самыми ужасными из Божьих тварей. Себастиан стоял в коридоре за дверью и ждал, когда у него пройдёт приступ смеха, прежде чем снова войти в столовую. Когда он подавал ужин Хайди, он успел заметить, что из кармана у неё выглядывал котёнок, и, наблюдая за всем этим спектаклем, он больше не мог сдерживаться и едва успел поставить на стол еду. Наконец, взяв себя в руки, он снова вошёл в столовую, когда крики дамы, взывающей к нему о помощи, стихли.

Теперь в столовой всё было тихо и мирно. Клара держала котят у себя на коленях, Хайди присела перед ними на корточки, и обе самозабвенно играли с двумя крошечными грациозными животными.

– Себастиан, – сказала Клара вошедшему слуге, – вы должны нам помочь. Найдите, пожалуйста, для котят местечко там, где фройляйн Роттенмайер их не увидит, потому что она их боится и хочет выбросить, а мы хотим этих крошек оставить себе и играть с ними всякий раз, как только останемся одни. Куда бы их пристроить?

– Об этом я позабочусь, фройляйн Клара, – с готовностью ответил Себастиан, – я им сделаю подстилку в корзине, а корзину поставлю в такое место, где боязливая дама её не найдёт, уж можете на меня положиться. – Себастиан тут же приступил к делу, посмеиваясь себе под нос и думая: «То ли ещё будет!», а он ли не любил посмотреть, как фройляйн Роттенмайер выходит из себя.

Лишь спустя время, когда уже близилась пора ложиться спать, фройляйн Роттенмайер слегка приоткрыла дверь и крикнула в щёлочку:

– Ну что, вышвырнули этих отвратительных тварей?

– Конечно! Конечно! – отозвался Себастиан, который прибирал в столовой в ожидании этого вопроса. Он быстро взял у Клары с колен обоих котят и исчез с ними.

Поучительная лекция, которую фройляйн Роттенмайер намеревалась прочитать для Хайди, была отложена на следующий день, потому что сегодня она чувствовала себя слишком утомлённой после всех случившихся переживаний: досады, гнева и ужаса, причиной которых стала, сама того не ведая, Хайди. Фройляйн Роттенмайер молча удалилась к себе, а Клара и Хайди, довольные, последовали её примеру, спокойные за своих котят и за их уютный ночлег.