Текст книги "Они были мелкие и золотокрылые"

Глава четырнадцатая

Март, 42 год н.к.э. 1.0, Дора

Весна принесла две новости.

Во-первых, Мари пригласили на собеседование в Институт улучшения жизни. А это значит, что её кандидатуру одобрила Аколитус! Ещё немного – и Лиза наконец-то вернётся домой, а Мари будет бодаться с Ритой и пить вечерами чай с Дорой. Лиза, к слову, в последние свои рабочие дни в ресторане стала работать гораздо сноснее и даже ни разу ничего не испортила. Однако и от решения вернуться домой не отказывалась.

А вот вторая новость оказалась не из весёлых… Взорвалось ТиВи, взорвались соцсети и новостные каналы в Сети. «Сподвижница известного шоу-мена и лидера сообщества «Чисто-Людь» погибла от когтей златокрыла!»

Поначалу Дора не обращала внимания на очередную шумиху вокруг Филипа, пока не увидела фотографию Зои на экране небольшого ТиВи на кухне ресторана. Зоя улыбалась. Добрая сумасбродная Зоя, которая везла её к больной матери среди ночи, а потом отрабатывала за неё в ресторане, чтобы Дора могла проводить время в больнице.

Следом за снимком сияющей Зои шёл другой – растерзанное тело, в котором с трудом угадывалась когда-то жизнерадостная девушка. И – растерянная златокрылка над ней.

– Мать твою, – выдохнула Дора.

Её бросило в дрожь, затем в жар, потом она едва не выронила поднос не хуже какой-нибудь Лизы.

Дора с трудом доплелась до стола, который еле разглядела в сгустившимся перед глазами тумане, и поставила поднос. Что-то звякнуло.

Мертва? Зоя мертва?

Она схватила слимфон и принялась листать новости.

«Жертва златокрыла! Так ли безопасны инопланетные зверушки?»

«Что сподвигло златоткрыла на убийство?»

«Инопланетные эмпаты: что мы о них знаем?»

«Филип Огаров поднял вопрос об уместности златокрылов на Земле»…

– Дора, там клиент ждёт свой заказ, – пискнуло от двери.

Дора метнула в Лизу сердитый взгляд.

– Обслужи его, пожалуйста, сама. Там ничего сложного. Ты мне должна, в конце концов.

Лиза растерянно заморгала, но потом кивнула.

Так, что пишут в соцсетях?

«Бред какой-то, сколько живу со златокрылом, ни разу не видел никаких признаков агрессии…»

«Не знаю, чё там Огаров со своей девкой делали, чтобы так вывести из себя мирнейшую зверушку…»

«Это фотошоп, грубый и неотёсанный, а сама девка где-то на инопланетном курорте сейчас валяется…»

«… если Огаров сам её не съел!»

Это всё, конечно, весело, но…

«У меня дети маленькие! Я никогда не доверяла этим тварям – носятся вечно по парку, с ребёнком не выйдешь. Всегда боялась, вдруг они нападут! Это же даже не собаки, а вообще непонятно что»

«На меня постоянно шипел златокрыл моей бывшей. Оказалось, она меня тоже ненавидела. Счастье, что не скормила…»

«Спасите наших детей!!!!!»

«Бедная Зоя, – на экране слимфона возникла круглая рожа Филипа и запричитала слащавым голосом, – она только-только начинала жить по-настоящему. Она поняла, что такое на самом деле эти инопланетные захватчики. И её бывшая питомица почувствовала – поняла, что её раскусили. Зачем, зачем я позволил Зое остаться с ней наедине? Да ещё и – в «слепой зоне» Аколитуса. Теперь и доказательств стопроцентных нет, кроме посмертных фото и видео, которые успел на слимфон записать…»

Дора свернула все окна.

Не может быть. Нереида никогда бы не тронула Зою, сколько бы сама Зоя ни говорила и ни делала глупостей. Что же случилось?

На её кухне Зоя безмолвно пообщалась с Пряником, после чего в слезах умчалась прочь. После этого больше недели не выходила на связь – Дора звонила ей несколько раз. Молчали и её соцсети, не появлялась она и на ТиВи. А потом – вот это.

Что же случилось?

Что показал ей Пряник? Как ни старалась Дора убедить питомца поделиться их с Зоей беседой, он не соглашался ни в какую.

– Ты что здесь, заснула? Выходной себе устроить решила? – Дора подпрыгнула на стуле, где так и сидела со слимфоном в ладонях.

– Рита, Зою убили, – сказала она.

– И это повод не работать?

– Там Лиза, она справляется. И… Убили вашу бывшую сотрудницу, которая провела здесь несколько лет. Неужели вам всё равно?

– Я тебя убью, если ещё один клиент спросит, сколько ему ждать, ясно?

Доработала Дора, как в тумане. Рита ещё несколько раз за день на неё прикрикнула, а затем сказала, чтобы на завтра Дора взяла выходной и «пришла в себя».

Но Дора полностью не пришла в себя ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Над златокрылами стремительно сгущались тучи. Хотя многие не верили в историю с убийством, однако находилось и немало тех, кто начал остерегаться златокрылов – просто на всякий случай. Типа, «нет дыма без огня», – и всё такое.

Сама Дора не раз замечала, как завидев её с Пряником на прогулке, кто-то лихорадочно переходил на другую сторону улицы.

И в Сети всё чаще встречалось истеричное: «Спасите наших детей!!!» Филип же теперь и вовсе не выползал с экранов ТиВи и новостных лент. К счастью, Нереиду у него забрали в Центр внеземного сотрудничества. «До выяснения обстоятельств». Сама Аколитус это порекомендовала. Хотя Филип и возражал, требуя оставить «опасного зверя» ему, правда, не мог толком объяснить, что собирался с ним делать. И теперь под Центром регулярно собирались Филиповы сторонники, требуя «уничтожить зверя-убийцу». Сотрудники же Центра говорили, что слишком уж Нереида выглядит измождённой и исхудавшей. В ответ раздавался вой, «вот, мол, почему она на человека напала!»

Очередным вечером Дора в отчаянии сгребла в охапку Пряника. Происходящее ей нравилось всё меньше. Да что там «нравилось»… У неё мурашки по коже бежали и волосы становились дыбом при виде начинающейся травли. Ей снились кошмары, от которых она просыпалась среди ночи в холодном поту и потом не могла заснуть до утра.

– Пряник, это не закончится ничем хорошим, – сказала она, глядя в янтарные глаза. – Что нам делать? Скажи, что нам делать? Что случилось с Зоей? Как на самом деле она погибла?

Пряник моргнул. Очень внимательно посмотрел ей в глаза. И комнату затопило янтарное сияние. На мгновение всё исчезло. Замелькали картинки, хаотично сменяя друг друга.

Позже, анализируя увиденное, Дора так и не смогла собрать целый «паззл», но в одном была уверена – Нереида не убивала Зою. Её вообще не было в непонятного вида помещении, где умерла подруга. По крайней мере – в момент, когда она умерла. Нереиду привели туда позже. Пряник показал ей боль и отчаяние крылатой сородички. Златокрылка выла и кричала от ужаса, а в Сети пытались выдать это за кровожадные крики убийцы. Она била крыльями, металась по круглому полу, оплакивая хозяйку, а Филип рассказывал, как кровожадно «тварючка» себя вела, пытаясь сожрать ещё кого-то.

Отчаяние златокрылки и боль утраты, захлестнувшие Дору, в разы превосходили её собственные боль и отчаяние. Она и представить не могла, что кто-то может настолько убиваться из-за смерти дорогого существа. Из-за смерти предавшего тебя существа. Существа, из-за которого ты стала «изможденной и исхудавшей». Страшно подумать, где Филип всё это время держал Нереиду и чем кормил.

Дора вскочила с кровати.

Она должна увидеть Нереиду.

Она должна показать людям то, что увидела сама.

Придётся ещё раз воспользоваться кодом. Даже, если это будет последнее, что она сделает в жизни.

Март, 42 год н.к.э. 1.0, Артемий

Она была прекрасна!

Артемий только-только переехал наконец на вторую полосу, однако наведаться в ресторан Доры не осмеливался. Да и денег пока ещё не заработал на ресторан… А тут она – на ТиВи. Во всей красе. С двумя златокрылами. И бог с ними, главное – на неё посмотреть. Хоть издалека.

Правда, прежде чем лицезреть мечту, пришлось выслушать предысторию – как Дора вообще на эфир попала?

Про одну златокрылью самку долго рассказывали, что она – то ли убийца, то ли нет. Некий тип с круглой мордой и волосами цвета пыльного асфальта распинался полчаса, доказывая, что таки убийца, и что зря её отдали в Центр по внеземному сотрудничеству, а потом и вовсе доверили сомнительной особе. Это Дора – сомнительная? Да ты на себя посмотри, красавец эдакий. Кругломордый Артемию не понравился. Веяло от него чем-то… тошнотно-противным и до ужаса знакомым одновременно. Даже через экран ТиВи.

Потом появился сотрудник Центра, худой и длинный хлыщ, и принялся оправдываться, что, мол, Центр и не хотел доверять златокрылку сомнительной особе, но у неё имелся особый код, а потому отказать никак не получилось.

Артемий немедленно возгордился. «Моя женщина! Добилась своего!» Пусть и с помощью какого-то там кода. Ну и ладно, пока ещё не совсем моя, но обязательно моей будет. Зря что ли судьба привела их двоих на вторую полосу?

А потом появилась Дора.

У неё отрасли волосы и сама она неуловимо изменилась, но всё же осталась его любимой Дорой. Она говорила о златокрылах, о том, что это – удивительнейшие существа, которые неспособны причинить кому-либо зло. Артемий златокрылов никогда особо не любил, но сейчас очень хотел, чтобы поверили именно Доре, а не Кругломордому.

Да и сам он в последнее время к златокрылам весьма смягчился. Как ни странно – после того, как батя завёл второго златокрыла, самочку. Он ещё и скрывал это от сына почему-то. Вот смешной. Запретит он бате развлекаться, что ли? Желает возиться с инопланетными существами – на здоровье. Главное, что от него с этой темой наконец отстал.

Дора между тем договорила и предложила что-то показать. Златокрылов усадили на помост так, чтобы все их хорошо видели, и могли заглянуть в глаза. Кругломордый Филип вскочил со своего места, заорал что-то о сеансе массового гипноза, но его не стали слушать. Люди любят эксперименты.

Сначала к зверям подошло несколько желающих и по паре минут пялились златокрылу-самцу в глаза. А потом таращили собственные зенки, как будто увидели нечто такое… Как сам Артемий однажды увидел – в парке, когда к нему подошла медноволосая незнакомка и сказала, что он должен помириться с отцом. Потом ещё какую-то чушь несла… Он уже хотел её послать куда подальше, несмотря на то, что смазливая, но тут она заглянула ему в глаза. В самую душу заглянула. И он увидел – сначала себя со стороны, каким пацаном был, как дебильно, по-детски себя вёл. А потом – увидел, куда приведёт и дальнейшее такое поведение. Увидел смерть отца и почему-то вмиг безоговорочно в неё поверил. Долгое время встреча с медноволосой была словно в тумане. Но не так давно он очень отчётливо её вспомнил.

Он до сих пор не знал, кто она и что у них с батей – тот так и не признался – но теперь старался вести себя гораздо осмотрительней и более по-взрослому.

Очередь из желающих посмотреть в глаза златокрылу иссякла, и тогда Дора объявила, что крылатая самочка готова показать всем что-то о смерти хозяйки.

Дорин Пряник накрыл самочку крылом. Дора попросила всех зрителей – и в зале, и у экранов смотреть златокрылке в глаза.

Артемий смотрел. Он толком не понял, что увидел. Самку сначала куда-то несли, потом бросили у окровавленного куска мяса, потом она кричала и металась, и плакала – по-настоящему плакала, билась головой о сидения, стоящие вокруг круглой арены, тоже почему-то смутно знакомой.

А потом всё исчезло, и орал уже кругломордый Филип на экране. Кричал, что всё это ложь, и его подставили. Потом попытался выбежать из зала, но его остановили. И куда-то увели.

Все последующие дни Артемий следил за событиями.

Почему-то судьба Кругломордого стала для него вдруг очень важна. А ведь ещё недавно он даже и о существовании его не знал! Но теперь очень-очень хотел, что бы тот понёс наказание. Артемий не сомневался, что Филип – виновен. Откуда-то пришла уверенность, что именно Кругломордый Гад и убил ту девушку, а потом попытался сделать виноватой златокрылку. К такому же мнению, судя по всему, склонялись и многие другие, включая правоохранителей и прокурора. Однако Кругломордому Гаду какими-то правдами и не правдами удалось доказать, что убили девушку его засбоившие псы-биомехи, к которым она зачем-то пошла сама. Златокрылку принесли без него в надежде, что сможет оживить хозяйку. А он, обезумев от горя утраты, просто с самого начала всё не так понял!

С Филипа сняли обвинения, однако и с грядущих выборов в мировой парламент его сообщество тоже сняли. Ну, хоть как-то гад поплатился!

Однако порадоваться этому факту у Артемия не получалось. Ему постоянно снились дурные сны. В них погибала Дора – страшно погибала, или умирал он сам, или гибли златокрылы и вяли все орхидеи на Земле, а надо всем этим гадко ухмылялся Филип.

Артемий гнал прочь дурные мысли, убеждал себя, что сны – это всего лишь сны. А в его жизни последнее время хватало волнений, так что кошмары – неудивительны. Но всё же муть с души не отступала. И с каждым днём становилось всё страшнее – не за себя. За Дору.

И наконец-то он решился её навестить.

Март, 42 год н.к.э. 1.0, Эдуард

Эдуард проснулся, словно от толчка.

Клиентов днём было мало, а ночью же он, напротив, работал. Поэтому сейчас ушёл из гаража в «вольер», где устроился на лежанке и очень быстро задремал. Однако златокрылов такое положение вещей не устроило. Похоже, они по очереди пинали его башкой, пока не разбудили. Теперь же крылатые красавцы сидели на кровати и смотрели на него в четыре глаза.

– Ну чего вам? – зевнул Эдуард.

И увидел.

Сынок его. Балбес. Не успел перебраться на вторую полосу, как сходу сунулся в ресторан, где работает его пассия. Если уж исполнять мечты, так все сразу! Флаймобиль взял в аренду, чтобы покрасоваться. Водить же ещё толком не научился… А права откуда у балбеса? Наверняка же нет прав…

Впрочем, возможно пришёл он и не зря… В ресторане выяснилось, что его обожаемая Феодора на работу не вышла, на звонки не отвечает, и у самого Артемия взволнованно поинтересовались, не случилось ли чего?

Артемий, красный, как рак, застыл у ресторанного фонтана.

Перед глазами мелькали жуткие картинки: полуголая Дора привязана к кровати, Дору разрывают жуткие создания, отдаленно похожие на собак, окровавленная Дора лежит на пустыре…

Эдуард понял, что заглянул в сыновьи сны. Такой крепкой связи у них не было со дня, когда Эдуард помог сдать оболтусу экзамен.

Он вынырнул из видений обратно в вольер, уставился на златокрылов.

– Что с ней? – спросил хрипло. В том, что с девушкой случилась беда, он не сомневался. – У неё тоже есть златокрыл. Помогите.

Златокрыл.

Он скулил и скулил за дверью. Артемий выпросил адрес Доры у её сотрудников и поехал проверить, всё ли в порядке. Но ответом ему стал лишь скулящий Пряник. Открывать двери он не умел.

Эдуард глазами сына смотрел на запертую дверь, его руками тряс ручку, прижимался к ней всем телом. Пока не почувствовал…

…Она вышла из дома рано утром, как обычно. У неё попросили автограф – такое после выступления на ТиВи случалось всё чаще, так что Дора не удивилась. А потом – укол под лопатку, и бесчувственную девушку уносят в стоящий неподалёку неприметный флаймобиль. Златокрыл из окна смотрит ему вслед и тихонько скулит. Его глазами Эдуард видит номер…

Артемий видит номер.

Секунду он ошарашенно трясёт головой, не понимая, что с ним было. А затем лихорадочно вбивает номер флая-похитителя в память слимфона. Звонит в полицию. Бросается к флаймобилю.

Лететь! Куда лететь? Подскажите, кто-нибудь!

– Подскажите ему. Нам, – шепчет Эдуард двум парам глаз перед собой.

Флаймобиль видели златокрылы на прогулке в парке. Его видели златокрылы из окон, из флаев своих спутников… Терезий с Красоткой видели их глазами. Эдуард видел глазами многих златокрылов. Артемий тоже видел. Дрожащими пальцами он накидал на карте маршрут… Судя по всему летел флай в сторону пустыря на нулёвке. И, наверное, давно уже скрылся из виду. Да и вообще – Дору, скорее всего, потом пересадили в какой-нибудь ржавый фургон, больше подходящий для пустырей и нулёвок. И лучше оставить всё это полиции, но…

Артемий бросился к арендованному флаю.

До пустыря он добрался за пару часов. Ещё полчаса кружил над ним, пока не увидел странное – кучка фургонов потрёпанного вида, кучка такого же вида девиц рядом. Как же это знакомо… Словно в другой жизни Эдуард вот так же мчался спасать любимую. Но он хотя бы был не один! И Артемий не один. Отец рядом, хоть и далеко.

Не спускайся, болван, не спускайся! Ты даже не знаешь, там ли она.

Артемий завис на полпути к земле. Звонить в полицию, сообщить координаты? Но он не знает, есть ли среди девушек Дора. Сначала надо бы это выяснить.

Он осторожно приземлил флай-мобиль. Прав у него, в самом деле, ещё не было, но учиться водить он начал ещё до переезда на вторую полосу. Один клиент подарил Эдуарду подержанный флай в благодарность за услуги с флаем новым. В дополнение к оплате, разумеется. Флай потом продали, но сынок успел на нём потренироваться, пока никто не видел. А переехав, сразу же продолжил обучение.

Артемий крался между грудами мусора. Он слышал истории, как девушек увозили на обочину, стирали и отправляли в самые мерзкие салоны для развлечений. И даже подозревал, что кого-то могут увезти насильно. Но – одно дело подозревать, другое – столкнуться с таким лично. Наверняка, Дору увёз тот Кругломордый. Артемий навёл о нём справки – в Сети открыто писали, что у него есть собственный салон.

Подкрасться. Ближе. Ещё ближе…

– Это ещё что такое? Эй, братва, у нас тут одна девица потерялась! – послышался ржач.

Артемия схватили за шкирку, поволокли куда-то, он отбивался, пихался, но его всё равно швырнули на землю у фургона под всеобщий хохот.

Ну же, сынок, вставай!

Артемий вскочил на ноги.

– Ты кто такой и откуда тут взялся? – над Артемием нависла небритая морда.

«Скажи, что заблудился. Скажи, что сбился с пути и искал, у кого бы спросить дорогу»

– Я ищу девушку! – выкрикнул Артемий. – Её увезли в таком же фургоне сегодня утром.

– Тогда она, скорее всего, уже добралась до места назначения, – захохотал небритый. – Невеста, что ли, сбежала? Так беречь надо было лучше!

– Я… – Артемий замялся. – Да, это моя невеста. Она… Она просто запуталась, понимаете? Вы не могли бы меня к ней отвезти? Я заплачу! Мне просто надо с ней поговорить. Мы поссорились, и она сделала глупость. Пожалуйста. Я заплачу, сколько скажете! И неустойку за неё заплачу или что там надо, чтобы её забрать?

Эдуард перевёл дух. Молодец, сынок, выкрутился.

– Хм, – небритый отступил и даже вроде бы смягчился. – Эка невидаль. Нет, вы такое видели? Р-ромео! – он обернулся к напарникам. – Что скажете, парни?

Те пожали плечами.

– Ну, если её ещё не стёрли… Как зовут хоть твою пассию, Ромео? И ты точно уверен, что она на обочину ехала?

Артемий переминался с ноги на ногу.

– Не то чтобы уверен, но думаю – да, именно на обочину.

– Ладно. Имя назовёшь? Чтобы мы зря тебя не тащили, куда не надо.

– Фе… Феодора. Славская, – выдавил из себя Артемий.

И тут же понял – напрасно.

Небритый сощурился. Отошёл в сторону, пошушукался с кем-то. Вернулся к Артемию в компании двух громил.

– Пойдём-ка, – позвали они его. – Поговорить надо о твоей Феодоре.

Артемий подумал о том, чтобы сбежать, но его окружили и отвели за некое подобие громадного металлического шкафа.

– Кому-нибудь ещё говорил о своей девице?

– Нет, – помотал головой Артемий, соображая, стоит ли сказать о полиции или это только разозлит их? Нет, услышат про копов, точно с собой не возьмут.

– Хорошо, – кивнул небритый.

И тут же Артемию зажали рот сзади. И живот пронзила боль. Один раз. Другой. Третий.

Громила вытер о землю окровавленный нож. Пощупал пульс. Удовлетворённо кивнул.

– Пора ехать, – сказал небритый.

«Сынок! Сынок! Сынок! – Эдуард вопил и вопил в пространство перед собой. – Вставай же, сынок. Ты не можешь умереть. Не сейчас. Не надо!»

Сквозь туман, оставаясь на пустыре, Эдуард нащупал в вольере шершавые крылья златокрылов и вцепился в них, моля о помощи.

«Слимфон. У тебя есть слимфон. Давай, давай, открывай глаза. Дыши. Я дышу вместе с тобой, слышишь? Чувствуешь? Вдох-выдох! Пульса нет? Враньё! Вдох-выдох! Давай, дыши. Вот так. Давай. Слим… В кармане… Экстренный вызов…»

Артемий с трудом разлепил глаза. Приподнял голову.

– Папа?

«Слимфон! Экстренный вызов! Дыши! Давай же!»

Артемий нащупал слимфон, ткнул пальцем в кнопки.

– Полиция? Я звонил. Похищение. Феодора Славская. Я на пустыре, нулёвка. Направление северное… Пытался задержать… Меня ножом. И уехали. Феодора с ними. Я уверен. На обочине. Салон Огарова. Проверьте.

Силы закончились. Артемий выронил слимфон. Опустился на землю. Закрыл глаза.

«Сын! Не смей! Слушай меня! Они уже едут. «Скорая» едет! Держись. Открой глаза. Дыши. Вдох-выдох! Слышишь меня?! Дыши. Не смей не дышать! Открой глаза! Артемий. Сын мой! Сынок…»

Эдуард вывалился в вольер.

Бросился к своему мобилю, уже зная, что спешит зря. Он не чувствовал сына. Не мог достучаться до него. И златокрылы на все просьбы вернуть его на пустырь к Артемию только отводили глаза.

Но он мчался вперёд, надеясь на чудо…

Март, 42 год н.к.э. 1.0, Филип и Дора

И как она могла оказаться такой беспечной?

Ведь целое утро ходил за ней Пряник, заглядывал в глаза. Что-то показать хотел. А она… Торопилась, на работу опаздывала…

И когда ухмыляющийся юнец подкатил за автографом, она рот раззявила, вместо того, чтобы по сторонам смотреть. Понятно же, что после выступления на ТиВи, у неё не одних только поклонников прибавилось.

Жгучая боль под лопаткой. Её швыряют в чужой флаймобиль.

Темнота.

Проблеск света.

Её перетащили в фургон без окон. Швырнули на деревянную скамейку. Рядом кто-то захихикал. Дора осмотрелась мутным взглядом. Девицы. Штук шесть или семь. Облезлые, грязные. Кто-то ржёт и неприкрыто её разглядывает. Кто-то сидит, вжавшись в стенку или в угол, смотрит вникуда затравленным взглядом.

Фургон взрыкнул и сорвался с места.

Куда же её тащат?

Во время дороги Дора несколько раз проваливалась в забытьё – видимо, сказывалась гадость, которую ей вкололи.

А потом её выволокли на грязную улицу с разбитым асфальтом и потащили к облупившемуся двухэтажному дому. В некоторых окнах не хватало стёкол, зато везде стояли решётки.

Она пыталась вырываться, упираться, но крепкие мужские руки держали мёртвой хваткой.

Её впихнули внутрь. Как и попутчиц.

Вскоре она оказалась в комнате, удивительно отличавшейся от всей остальной обстановки. Это был длинный белоснежный кабинет с рядом чистых, хоть и немного потёртых кушеток и неизвестной Доре медицинской установкой в конце. К установке прилагался древний монитор, какие были ещё до эйртопов, и шлем с проводами.

– Добро пожаловать в самое чистое место на обочине! – раздался насмешливый голос.

Из-за установки вышел Филип Огаров.

Он смотрел на стайку общипанных куриц и – на неё.

На ту, ради которой сам лично пожаловал на обочину, проконтролировать процесс стирания.

Её он не сотрёт полностью, о нет!

Пусть сгорает от стыда, пусть мучается от унижения! Пусть помнит его, Филипа! Хотя с этим проблемка… Можно оставлять некоторые чувства девицам – для обострения чувств клиентов. Но – никаких конкретных воспоминаний о прошлой жизни.

Увезти бы её просто на четвёртый участок – уж тогда бы он отыгрался, но… Это может обернуться против Филипа. По-хорошему, там нельзя никого удерживать насильно. На обочине, конечно, тоже нельзя, но – после стирания поди докажи, что она не сама по собственной воле сюда приехала. Устала от бренной жизни, погрязла в грехах, свихнулась от общения со златокрылом и всё-такое…

– Начинайте стирание, – бросил он работникам лаборатории, бесшумно возникших из боковой двери. – Вон ту блондинку оставьте напоследок.

Пусть смотрит.

Пусть наблюдает как, эти общипанные курицы, одна за другой, превратятся в овощи. Троих он сотрёт полностью – как раз несколько «кукол» на днях себя исчерпали. Четверым оставит пару-тройку чувств. Каких именно – ментосканер покажет. Но – хотелось бы разных. Клиенты попадаются с очень извращёнными вкусами.

А эта дрянь белокурая пусть смотрит и ждёт своей участи.

Курицы между тем расселись по койкам. Дора – отдельно ото всех. Она не кричала, не умоляла о пощаде, не просила выкупить чем-нибудь свою жалкую жизнь.

Жаль. Но да ладно. Главное – её жалкая жизнь в его, Филипа, руках.

Дора же между тем лишь пялилась на него, прожигая взглядом.

Что ж, пусть смотрит.

На ложе стирателя уложили первое тело. Закрепили ремнями руки и ноги, надели шлем.

Уже изрядно потрёпанное, хотя ещё и вполне приемлемое. У тела был насмешливый взгляд и длинные спутанные волосы чёрного цвета. И, кажется, недоставало зубов.

Филип брезгливо поморщился. Надеюсь, у неё найдётся, что оставить? Беззубая потрёпанная пустышка мало кому будет интересна. Ага! Ментосканер показал высокую склонность к насмешкам над окружающими.

Что ж. Будет ржать над клиентами. Они будут её за это лупить, а она снова будет над ними ржать. А кто-то, может, и лупить не станет.

– Это оставляем, – он ткнул пальцем в ментосканер. – И – немножко усиливаем. Процентов на двадцать. Остальное – к чертям собачьим!

Ментосканер загудел. Пошёл обратный отчёт. На чистое стирание – полчаса. С корректировками – от сорока минут до часа.

Ничего. Время у него есть. Времени предостаточно. Пока до белокурой дряни дойдёт очередь, уже что-нибудь осознает и начнёт в ногах валяться.

На койках кто-то заскулил. А, вон та малолетка с каштановыми волосами и пухлыми губками.

Эту – в «куклы» однозначно! Такие симпатичные более популярны, когда совсем безмозглы.

– Тащите её следующей, – махнул он лаборантам.

Насмешницу вывели в боковую дверь. Она смотрела пустым взглядом и глупо хихикала.

Каштановолосая курица скулила и рыдала, пока её пристёгивали к ложу. И – наконец завыла в голос.

– Я здесь не по своей воле! Я не хочу! Отпустите!

– Ты здесь, потому что твоему папаше не хватало на выпивку, – наклонился над ней Филип и ухмыльнулся.

– Я отработаю иначе. Я не хочу туда. Пожалуйста! Я многое умею. Пожалейте меня, я…

Ей на голову нахлобучили шлем.

– Полное стирание, – бросил Филип лаборантам.

И посмотрел на Дору.

Очень скоро она заскулит не хуже этой малолетки.

Но – как бы всё-таки извернуться и оставить у неё память о нём, Филипе? Ухватиться за ненависть? Она ведь должна его ненавидеть, непременно должна…

Каштановолосая перестала дёргаться на ложе.

Вскоре её сменила другая, какая-то вся бесцветная и невнятная. И ментосканер не показал ничего интересного.

– Что ж, будет «кукла»-со-скидкой, – вздохнул Филип. – В конце концов, беднякам тоже как-то развлекаться надо. На тебя скидку я не дам никому, – неожиданно для себя повернулся он к Доре. – О! Ты будешь элитным товаром! Ты даже не представляешь, что тебя ждёт!

Она гадко улыбнулась.

– Почему же, знаю. Ты убьёшь мою душу и заберёшь тело. На большее не способен. И – ты думаешь, меня и правда волнует, что будет после? Я ведь даже помнить себя не буду. Мне плевать, что ты будешь делать с моим телом. Слава богам, душа тебе не достанется.

Проклятье! Может, всё-таки утащить её на четвёртый участок? Спрятать в укромное место, пользоваться самолично, разве что, паре-тройке проверенных клиентов уступать?

А со временем присмиреет, послушной станет… Может, взгляды его начнёт разделять наконец…

Филип тряхнул головой. Он проиграл выборы, едва избежал тюрьмы, его положение сейчас очень шатко. Если поймают на похищении курицы…

– Эту следующей, – заорал он лаборантам.

Её уложили на ложе.

Привязали ремнями руки и ноги.

Она этого почти не видела. Дышала глубоко, чтобы не закричать, кусала губы, чтобы не сорваться на слёзы.

Нельзя.

Она не доставит этой мерзопакости такое удовольствие.

Дора смотрела в ухмыляющееся лицо Филипа и не видела его. А видела лишь янтарноглазого Пряника. Удивительное существо, которое теперь останется одно в целом мире. Может, кураторы его заберут? Должны забрать. Лишь бы он дождался помощи в пустой квартире.

Когда её хватятся?

Рита, по идее, уже должна по стенам бегать – у них банкет сегодня, а Доры нет…

Лишь бы забрали Пряника.

На голову опустился шлем, в затылок, виски, макушку словно бы впились сотни резиновых щупалец. Стало темно.

И всё же в этой темноте она видела янтарные глаза Пряника.

– Помоги мне, – прошептала им Дора, не понимая, о какой помощи просит. – Помоги мне. И спасись сам.

Филип зачарованно таращился на экран ментоскопа.

Сколько же тут всего! Даже выбрать трудно. Но главное – как всё же сохранить хоть каплю воспоминаний о себе и не попасться потом?

Да, она его ненавидела, но как-то уж слабенько. И ухватиться не за что. Обидно даже.

Может, оставить привязанность к златокрылам? Там где-то на её фоне и мысли о нём проскакивают. Может, и получится.

И ещё пожалуй эмпатию оставим. Кукла-эмпатка – редкая экзотика.

А третье… Третье пусть будет… Пожалуй, вот это. Или – нет, лучше это. Готово. Филип потянулся к кнопке запуска.

Сзади грохнуло.

– Филип Огаров! – он резко обернулся. Внезапно в лаборатории стало слишком тесно, откуда-то возникла куча людей с оружием, и одно целилось чётко ему в грудь. – Вы арестованы по подозрению в похищении, незаконном стирании и убийстве. Руки за голову. Отойдите от стирателя. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете…

Филип медленно убрал руку от кнопки. Покосился на неподвижную Дору.

Усмехнулся.

Всё-таки жалко было бы её стереть…

Но, чёрт возьми, о каком убийстве они говорили?

Март-апрель, 42 год н.к.э. 1.0, Эдуард

…Чуда не случилось. Не для Артемия.

«Скорая» не успела.

Феодора же Славская отделалась лёгким испугом.

Её нашли в тот же день – полиция ворвалась в салоны Филипа Огарова, освободила похищенную, но ещё не стёртую Дору и ещё кучку незаконно удерживаемых там девиц – как стёртых, так и ещё нормальных. Их вернули семьям, хотя восстановить после стирания, конечно же, не удалось. После этого для Филипа закончилась не только политическая карьера, но и вообще какая-либо карьера и свободная жизнь. Впрочем, стоял вопрос: светит ли ему тюрьма или психиатрическая лечебница? Крыша у бывшего лидера «Чисто-Людя», судя по всему, съехала набекрень окончательно.

Если уж покусился на ту, кого защищал код доктора Гандза. Настолько покусился, что приказал своим головорезам уничтожить каждого, кто пойдёт по её следу. Это не говоря уже о прочих похищениях.

А Феодора…

Уже на следующее утро она обнимала своего Пряника – после того, как провела ночь в больнице, где её обследовали на предмет возможных травм и прочих опасностей для жизни, и дала показания.

Чудо всё же случилось.

Хоть для кого-то.

Сына Эдуард похоронил рядом с Терезой. На поминки почти никого не звал. Феодора пришла сама. Долго просила прощения. За что? Разве ты виновата, девочка, что тебя любили? Исподтишка, тайком, а иногда уж слишком явно. Любили настолько, что отправились за тобой и на вторую полосу, и на обочину…

Неделя после похорон прошла как в тумане. Или – две? Не было больше отцовско-сыновьего «мы», погасла половина солнца, не радовали даже златокрылы. Кажется, он пил. Много. Противно. Он терял клиентов. На него кричал Валико. Но он всё равно пил.