Текст книги "Они были мелкие и золотокрылые"

– Нам пора возвращаться, господин наблюдатель, – миг открыл дверцу авто.

Доану осталось только кивнуть.

Назад вернулись уже в серых сумерках. И едва Доан ступил в холл гостиницы, тут же встретил Виктора. Министр по военным вопросам стоял у широкой лестницы, ведущей на второй этаж, и о чём-то говорил с первым помощником. Высокий, широкоплечий, с погонами на мундире. Завидев Доана, Виктор шагнул к нему.

– Значит, к врагу в гости ездил? – оскалился белозубо. – Ещё и сознательную молодёжь с собой потащил.

– Для меня на этой войне нет врагов, – тихо ответил Доан. – Я – наблюдатель. А патриотов, значит, ты на меня натравил?

Виктор фыркнул.

– Они прекрасно справляются без указаний. Всё от меня подвоха ждёшь? Мы же тогда были детьми.

Доан дёрнул бровью.

– Через полчаса – ужин с миговскими офицерами. Неформальная встреча перед завтрашними переговорами. Она была запланирована на вчера, но моя сестрица слишком долго ехала через линию фронта. Сейчас принимает ванну и приходит в себя.

– Через тридцать минут – я в твоём распоряжении, – холодно ответил Доан.

– Да перестань ты, – Виктор похлопал его по плечу. – Матильда будет тебе рада. Одно ведь дело делаем.

– Я надеюсь, – проговорил Доан.

* * *

Семнадцать лет назад

– А почему тебя Эльфёнком называют? Из-за ушей?

Они выгуливали Пирожка – так теперь звали спасённого хрюма – в городском лесу, где он мог вдоволь набегаться, накупаться в речке и нарыть себе «хрюмовых грибов».

Странная дружба домашней хорошей девочки и беспризорного мальчишки длилась уже месяц. Однажды Матильда увидела, как жадно её новый знакомый всматривается в грибы, выкопанные хрюмом, и сказала:

– Хочешь, приходи к нам иногда обедать. Мама с папой мне разрешат.

Да, подумал Эльфёнок, свинью же разрешили оставить. Свиньёй больше, свиньёй меньше… Два раза, впрочем, он на обед зашёл. Втайне от Горелого. Родители, и правда, не возражали – во всяком случае, вида не показали, напротив, сокрушались, какой же он для своих лет низкорослый и тощий. А вот брат Матильды ходил за ним по пятам и пялил зенки, словно дырку хотел продырявить.

– Слежу, как бы ты не спёр чего, – сказал потом сквозь зубы.

Прямо так и сказал.

Не то, что бы Эльфёнок никогда ничего не крал… Но не в доме же, где его накормили настоящим мясом на косточке и с подливой, огромной миской с рассыпчатой пахучей кашей и ещё чем-то сладким.

Не в доме, где живёт Матильда.

Хотя, живи там один её брательник, ух, бы он…

– Извини. Не хочешь отвечать, не надо.

Эльфёнок мотнул головой. Задумавшись, он успел забыть, что Матильда задала вопрос. Что она там спрашивала? Про уши? Они у него слегка заострённые. Как у мигов, только у тех ещё и раздвоенные.

– Все говорят, что они у меня от папки. Уши.

– А кто твой папа? Миг?

– Я не знаю.

– А тебе и правда тринадцать лет будет?

– Да. И не будет, а было позавчера. Я просто расту плохо, потому кажется, что мне меньше. Так Рихаль сказал.

– Постой, как это – позавчера было? И ты молчишь?!

Эльфёнок пожал плечами.

– Ну, было и было…

– Но как же! Это же праздник. Это же… На день рожденья всем подарки дарят. Тебе… – она вдруг запнулась и заговорила тише, – тебе что-нибудь подарили?

Эльфёнок ковырнул носком землю.

– Рихаль книжку притащил. А Горелый пообещал не выгонять из банды. Так что, всё путём.

– Если б я только знала… Скажи, что ты хочешь? Но… только не очень большое.

– Та ничего я не хочу от тебя. Хотя… мне вот всегда интересно было, что за яблоня у тебя во дворе? Почему она такая красная, даже листья?

– О, это ещё не красная! Ты не видел наш сад в Милимилле. Это миговский посёлок, у нас там есть домик для отдыха. И там земля другая, не такая, как здесь, у людей. У них большинство деревьев – с зелёными листьями, не то что наши – серые… А листья у таких яблонь просто алые. Сами яблоки большие и тоже красные, даже мякоть.

– Да ну, врёшь!

– Кто? Я?

– А посмотреть можно?

– Ну… Я думаю, в честь твоего дня рождения можно съездить в Милимилль. Я и сама соскучилась по саду. Мы давно там не были. Здешняя яблоня совсем не такая, хотя саженец – из того же сада. Не получается у людей так выращивать. А сад не так и далеко. Мама с папой…

– Разрешат. Я в курсе.

– Нет, боюсь, как раз-таки одну и не отпустят. Но если мы быстро обернёмся… Только Пирожка домой заведём!

* * *

Совместный ужин – фраза очень громкая.

Миги разместились за одним круглым столом, люди – за другим. Доан же предпочёл уединиться с бокалом коньяка на балкончике. В ресторанном зале приглушили свет, играла тихая музыка, напоминающая земного Шопена.

Иногда слышалась чья-то реплика – с одной или другой стороны. Внизу, на улице, бродило несколько проституток.

А она сидела напротив. Доан видел её через балконное стекло. Матильда Грант слегка припозднилась к ужину, избавив его от необходимости официального приветствия, и теперь сидела за столом рядом с Виктором, выпрямив спину, мягкий свет бра подсвечивал её кожу. На ней было тёмно-бордовое бархатное платье, украшенное каменьями, волнистые чёрные волосы убраны в высокую причёску, лишь несколько прядей струится по шее.

Она смотрела на Доана.

Потом поднялась и двинулась к балкону.

Доан тоскливо прикинул, успеет ли выскользнуть прочь, но тут же отогнал эту мысль. Не мальчишка ведь уже.

Скрипнула балконная дверь.

– Здравствуй, Доан.

– Добрый вечер, сударыня, – он слегка отсалютовал ей бокалом.

И прищурился, разглядывая проституток. Кажется, среди них есть и Рита. Надеются на улов среди офицеров? Всех мастей…

– Ты избегаешь меня?

– Как можно, сударыня. Вы сами изволили опоздать к ужину.

– Доан, ты всё ещё злишься на меня? – она попыталась взять его за руку. – Спустя семнадцать лет?

Доан поймал через стекло озадаченный взгляд Виктора.

– По-моему, ваш брат не в восторге от нашей беседы.

Матильда раздражённо отмахнулась.

– Виктору пора понять, что я не его собственность. Он хочет, чтобы я уделила внимание офицерам мигов. Говорит, они очень ценят красоту человеческих женщин…

Доан фыркнул.

– Это верно. По их мнению, женщины – самое красивое, что есть у людей, способных угробить любую красоту. Но неужели ваш брат не мог раскошелиться на более-менее приличную шлюху? Могу посоветовать одну.

– Вы хам, – флегматично ответила Матильда. – Брат не просил меня ложиться с ними в постель, просто – очаровать. А я, между прочим, согласилась на это и приехала, чтобы увидеться с вами… с тобой.

– Вы напрасно так сильно рисковали собой ради встречи с безродной дворнягой.

– Доан, мы были детьми! Я испугалась, я считала, что должна защищать брата!

– Надеюсь, теперь ваш брат сумеет защитить вас. Война – дело весьма опасное, – он взял с подоконника шляпу. – Простите, но меня ждут дела. Я должен наблюдать за всем, что происходит на этой планете. В том числе – и ночью.

Он вышел с балкона, и из ресторана. Краем глаза успел заметить, как Виктор взял Матильду под руку и повёл к столику мигов. Вышел на улицу. Как ни странно, ночью здесь дышалось легче. В темноте не так давила серость. Серые дороги, деревья, трава, мобили – всё. Другие цвета на человеческой части Феодоры просто не приживались.

Доан отошёл от гостиничного выхода в тень, закурил.

– Привет, красавчик, – рядом немедленно возникла Рита. – Сигареткой угостишь?

Он протянул ей раскрытую пачку.

– Видела тебя на балконе с красивой приезжей госпожой, – усмехнулась Рита. – Вы аж искрились оба.

– Это ничего не значит, – хмуро отвернулся Доан.

– А жаль, – протянула проститутка. – Значит, я не по адресу.

Что-то в её тоне заставило Доана насторожиться.

– Ты о чём?

– Жаль её, молодую, красивую. А впрочем, сколько их уже было – на алтаре войны.

– Точнее выражаться можешь?

Рита улыбнулась, на этот раз невесело.

– Если я не ошиблась, и она тебе хоть немного дорога, увози её из Кашинблеска. Сегодня же.

* * *

Семнадцать лет назад

Вообще-то, после обеда у него планировалось занятие с Рихалем. Должны были обсудить подаренную книгу, и ещё чего-то поделать. И он обычно никогда встречи с негласным наставником не пропускал.

Но как можно отказаться от поездки с Матильдой?

Правда, ехать в итоге пришлось не только с ней, но и с братцем. Виктор разыграл из себя всего такого старшего и заботливого и заявил, что либо едут все вместе, либо он звонит родителям и не едет никто.

– Так я и отпущу сестру с каким-то безродным дворнягой, – процедил он.

Эльфёнок за спиной сжал кулаки. Эх, не будь ты Матильдиным братом…

Он решил было и вовсе от поездки отказаться, но очень уж хотелось увидеть сад красных деревьев. Даже одна красная яблоня будоражила в нём странные чувства. Она словно пришла из другой жизни, не такой серой. Или – ожила со страниц книг, что притаскивает Рихаль.

А ещё, если повезёт и яблок там окажется много, можно натрусить и принести на общак. А что? Нормальная еда.

Дорога выдалась ещё та. Во-первых, Виктор без конца шипел и скрипел зубами: то от Эльфёнка сильно воняет, то – не садись рядом с нами в автобусе, ещё решат, что мы такие же оборванцы, и вообще, в сам автобус Эльфёнка пускать не хотели, пока Матильда не сунула деньги за всех троих.

Потом Виктор шипел всю дорогу от автобусной остановки, собственно, к посёлку Милимилль и дому с яблонями.

Им встречались миги. Немолодая, но крепкая и статная женщина с бледно-лиловой кожей несла вёдра с водой. По другую сторону широкой жёлтой тропы прогуливалась красивая пара – девушка с очень длинными светлыми волосами и парень с фиолетовыми глазами. Возле одного двора на лавке сидел старик-миг и что-то вырезал из дерева.

Эльфёнку жители посёлка казались вполне симпатичными. Подумаешь, цвет кожи странный и уши… Да они и «четвероухими» в прямом смысле слова не были. У них было по два уха, только раковина раздваивалась на два «лепестка», заострённых по краям. Почти как у самого Эльфёнка. О чём не преминул напомнить Виктор – он без конца кривился, отворачивал от мигов морду и цедил сквозь зубы:

– Слышь, дворняга, тут твой папаша нигде не затерялся?

Но сад стоил всех унижений!

На долгие минуты Эльфёнку показалось, что он перенёсся совсем в другой мир, где нет нищеты и голода, где не нужно выслуживаться перед Горелым, где у него есть дом и мягкая постель, где играют яркие краски, а не одни только чёрно-серые…

Он во все глаза смотрел на крупные тёмно-алые листья с тонкими зелёными прожилками, на огромные красные яблоки и даже – на ярко-розовые цветки, распустившиеся кое-где, хотя стояло лето, а не весна. Яблони росли двумя рядами, их кроны сходились, образовывая аллею, а запах! Эльфёнок не знал другого места, где бы так пахло.

– Надо же, – проговорила Матильда, тоже глядя по сторонам во все глаза. – Мы столько не приезжали, а сад не увял. Как же я по нему соскучилась.

– Отец говорил, за ним соседи приглядывают, четвероухие эти, – без энтузиазма бросил Виктор.

– Они хорошо понимают язык природы, – тихо сказала Матильда. – Нам бы так.

– Пф, не хватало ещё в чём-то им подражать, – фыркнул Виктор. – Эй! Ты что жрёшь, дворняга?!

Эльфёнок едва не подавился яблоком, которое как-то само оказалось у него сначала в руках, а потом и во рту.

– Не трогай его! – взвилась Матильда. – Я разрешила. Это мой подарок на день рожденья! А яблоки всё равно пропадут здесь.

– А мофно ф фобой взять немнофко? – жуя спросил Эльфёнок, избегая взгляда Виктора.

Тот брезгливо отвернулся, а Матильда закивала.

– Конечно. Набирай, сколько хочешь, и поехали. Пока мама с папой не заметили, что нас долго нет.

От Кашинблеска до Милимилля автобусом ехать около получаса – извилистыми дорогами, мимо других городков и посёлков, таких же свежих и красочных.

А потом ещё немножко пройтись от автобусной остановки.

Так вот, когда шли к саду, добрались без приключений, Матильда уверенно вела их и привела к яблоням и дому – уютному на вид, с белыми стенами и красной крышей.

А когда пошли назад, где-то сбились с тропы, наверное. Потому как шли они, шли, а остановки всё не было, наоборот, начался лес сплошь из высоких колючих деревьев синеватого цвета. Эльфёнок сперва этого не понял – у него перед глазами всё ещё стояли красные листья, а в руках был целый узел алых яблок, завязанных в футболку.

Первым заговорил Виктор.

– Слышь, сестра, а мы вообще туда идём?

Матильда остановилась. Вид у неё был растерянный.

– Я не понимаю… Я же шла, как обычно. Сначала надо повернуть направо, потом налево, и…

– Что? Это от остановки – направо и налево, а от дома – наоборот. Эх ты, Тиля-Матиля!

– А сам-то куда смотрел?! – огрызнулась Матильда. – Надо назад идти.

Она огляделась.

– На вон той развилке надо повернуть вбок, мы ведь оттуда пришли, да?

Они пошли назад, однако, вместо того, чтобы выйти к посёлку, лишь углубились в лес и бродили там, пока не начало темнеть. Проголодавшись, они съели припасённые Эльфёнком яблоки и в который раз огляделись.

– Мы все умрём здесь, и нас съедят дикие хрюмы, – проворчал Виктор, обгладывая розовый огрызок.

– Хрюмы не едят людей, умник! – фыркнула Матильда, хотя голос её дрожал не только от злости на брата, но и от страха и усталости.

– По-моему, там дом, – неуверенно сказал Эльфёнок. – Кажется, мы вышли к посёлку.

Все трое сорвались с места и бросились на забрезживший впереди свет. И правда, деревья расступились, и путешественники оказались у небольшого домика с тёмными окнами. Калитка между тем оказалась не заперта.

– Какое счастье! – воскликнула Матильда. – Надо зайти и спросить дорогу!

– Кажется, мы вышли с другой стороны посёлка, – подал голос Эльфёнок, привыкший шнырять по тёмным улицам Кашинблеска.

– О, да ты просто гений, – скривился Виктор и крикнул вслед Матильде, устремившейся в ворота. – Похоже, дома никого нет. Или спят все. Окна тёмные.

Матильда остановилась.

– Значит, пойдём в другой дом.

– Подожди, – Виктор заглянул в ворота. – Здесь веломобиль есть.

– И что?

– А то. Возьмём, доберёмся до дома, а потом вернём. Крутить педали будем по очереди. Или – как ты ехать собралась? Автобусы уже и не ходят, небось.

– Но это же чужое!

– Мы вернём.

– Мы в посёлке заблудились, а ты хочешь до Кашинблеска самостоятельно ехать?

Виктор подошёл к веломобилю, присмотрелся.

– Тут навигатор есть. Усаживайтесь и поехали, быстрее, и так уже от родителей влетит.

Дальнейшее Эльфёнок помнил как в тумане. Вееломобиль оттащили сначала в лес, где более или менее разобрались с навигатором, но не успели проехать и половину пути, как их остановила полиция мигов. Где бы ни был хозяин веломобиля, пропажу он заметил быстро.

По Соглашению о совместном проживании горе-угонщиков сдали полиции человеческой. Эльфёнок сперва не сильно волновался. Он думал, сейчас они расскажут о том, как заблудились в Милимилльском лесу, как выбились из сил, как собирались непременно вернуть веломобиль…

Но Виктор ничего этого не сказал. Он заявил, что мобиль угнал сам Эльфёнок, которого они перед этим поймали за кражей яблок из их сада. Они хотели доставить его домой, чтобы ещё чего у мигов не начудил, и гонялись за ним по всему посёлку и лесу. А потом он впрыгнул в веломобиль, и им с сестрой пришлось бежать-догонять, а потом ничего не осталось, как сесть в мобиль и смириться с кражей – лишь бы добраться домой.

Эльфёнок открыл рот, чтобы возмутиться и сказать, что всё это ложь, но вдруг увидел всю их маленькую компанию глазами двух полицейских – молодого парня и красивой темноглазой женщины постарше. Двое приличных деток – чистеньких, ухоженных, и он, тощий грязный оборвыш с голодными глазами.

Эльфёнок закрыл рот и сглотнул. Всё, что он мог – молча смотреть на красивую женщину-полицейского и стараться не разреветься. Она глядела на него с сочувствием. Во всяком случае, ему хотелось верить, что это – именно сочувствие.

А потом она повернулась к Матильде.

– Твой брат говорит правду?

Матильда всхлипнула и кивнула.

* * *

– И с чего же я должен куда-то увозить родную сестру военного министра и почётную гостью Кашинблеска?

Доан, подняв бровь, смотрел на рыжую Риту.

– Её убьют, как только будет подписано очередное мирное соглашение. Может, завтра, а может, послезавтра – как пойдут переговоры. А вину свалят на мигов. Сам догадайся, зачем.

– Что ты несёшь?

Рита взяла его под локоть, отвела в заросли серых кустов, и там, в глухой тени, активировала свой ручник, протянула Доану наушник.

– Не веришь мне – послушай вот это.

На экране появилось лицо молодого военного – из окружения Виктора Гранта. Доан помнил его – нижний чин, вроде как мальчишка на побегушках, а там – кто его знает. Звали «лицо» Антуан Нальчин, и на видео этом оно не отличалось особой свежестью: глаза выпучены, лоб вспотел, щёки красные, всё время хихикает, как дурак…

И, тем не менее, Нальчин довольно внятно излагал всё то, о чём Доану только что говорила Рита, называя задуманное «Операция: принцесса и мир». Доан слушал, и разговор с Матильдой представал в новом свете. Очаровать мига, значит, ей поручил братец… И желательно – на званом ужине, на глазах у всех… И всё же подобное слишком даже для Виктора.

– Что это значит? – Доан кивнул на застывшее на экране лицо. – И что с ним такое? Он же откровенно не в себе.

Рита усмехнулась, медленно обошла вокруг Доана.

– К нам, в дом наслаждений, приходит много военных. Расслабиться, отвлечься. Многие заказывают не только девушек, но напитки, кальян… Не все знают, что при правильном подходе курительные смеси на планете Феодоре получаются очень интересные. Такие, что сам курильщик наутро всё не вспомнит.

Доан пожал плечами.

– Хочешь сказать, он тебе военную тайну сдал? Да может он просто бредил под кайфом.

– Спроси его.

Найти Нальчина оказалось несложно.

Как и обещала Рита, едва закончился банкет, юный боец устремился в «дом наслаждений». Однако до оных у него сегодня дело не дошло – Доан встретил его на подходе к серо-жёлтому двухэтажному домику с резными перилами над порогом и отвёл в просторную беседку, увитую серой лианой и усыпанную подушками.

– Какого чёрта? – скривился словно от кисляка Нальчин. – Вы что, и за постелями нашими теперь наблюдать будете?

– До вашей постели, сержант, мне дела нет. Но вы мне сейчас расскажете всё, что касается операции «принцесса и мир».

Нальчин побелел, но тон выдержал наглый:

– Я понятия не имею, о чём вы…

– Код сто сорок два.

– Что?!

– Код сто сорок два, сержант. Отвечайте на вопрос.

– Вы не можете…

– Ещё как могу, – Доан незаметно активировал видеорежим на своём ручнике. – Отвечайте.

– Почему я? Да меня убьют за это.

– На вас никто никогда не подумает. А за отказ в подчинении экстренному коду я имею право убить вас прямо сейчас. Выбирайте.

– Да откуда вы вообще могли узнать…

– Рассказывайте! Но имейте в виду, что я уже многое знаю. Будете врать…

И он рассказал. Полностью подтвердил слова Риты и свои же – на видео.

– Вялые перемирия лишь истощают планету. А наши люди устали, многие не видят смысла в войне, в победе, в этой планете. Принцессу решено принести в жертву будущему миру. Потеряем Матильду, получим Феодору, – закончил он с кривой ухмылкой.

«И ведь ты действительно в это веришь. Что такою ценой можно купить мир. И эту планету», – подумал Доан и отключил видеорежим на ручнике. А потом выстрелил.

Через семь минут он снова вышел на связь.

– Вы всё видели, принцесса?

Матильда на экране молча кивнула.

После разговора с Ритой, он сбросил ей сообщение по личному каналу, где велел уединиться в номере и в любую минуту быть готовой выйти с ним на одностороннюю связь.

– Что ты сделал с этим сержантиком, Доан? – её брови поползли вверх. – Ты убил его?

– «Район удовольствий» очень опасен. Здесь каждую ночь кого-то убивают. Именно потому военным запрещается сюда ходить.

– Доан!

– Ради бога, принцесса, подумайте лучше о своей жизни.

– Ради бога, перестань мне «выкать»!

– Хорошо. Мы уедем с тобой, сейчас же. Гостиница наверняка охраняется. Ты должна выйти из неё, не вызвав подозрений. Вещей не бери, поверх одежды надень пеньюар, в котором сейчас. Скажи, что хочешь подышать перед сном.

– Доан, нам не выехать из Кашинблеска! Город закрыт, да и брат охраны наставил. Это невозможно.

– Только не для специального наблюдателя с Земли.

* * *

Семнадцать лет назад

Их запихнули в камеру в подвале, где уже сидело трое таких же, как Эльфёнок, беспризорников.

Там, в кабинете, в последнюю секунду ему захотелось броситься к красивой женщине-полицейскому, повиснуть у неё на шее, прокричать, что он не виноват, рассказать, как всё было на самом деле. И он даже сделал к ней шаг, но на пороге уже возникло двое новых мужчин в форме, которые и спустили их в подвал.

Камера оказалась сырой, холодной, с большой решётчатой стеной, отчего больше походила на клетку и ощущалась тесной, несмотря на то, что была немаленькой. Эльфёнок представил, что здесь, в этих давящих клетко-стенах, придётся остаться надолго, быть может – навсегда, и содрогнулся. Он сел на пол у стены и обхватил колени руками. Матильда с Виктором пристроились на некоем подобии больничной койки, похожей на ту, где умирала мать, только ещё более грязной.

Матильда упорно не хотела на него смотреть. А он сам не решался к ней подходить. В один миг лучшая подруга вдруг превратилась в совершенно чужого человека – далёкого и холодного. Зато к Эльфёнку подошёл Виктор.

– Если ты откроешь свой поганый рот, если ты хотя бы пикнешь, слышишь? – его лицо перекашивалось от ненависти и злобы. – Если из-за тебя у меня и моей сестры будут неприятности, тебе все кости переломают, понял? Да я тебе…

Эльфёнок отвернулся к стене.

– Ты меня слушаешь, мразь?

– Виктор! – крикнула Матильда и вскочила с койки. – Если ты сейчас же не отойдёшь от него, я сама всё расскажу.

С другого конца камеры на них заинтересованно зыркали беспризорники. Виктор покосился на них, сплюнул Эльфёнку под ноги и поплёлся к сестре. А она, напротив, быстро подошла к Эльфёнку и также быстро и еле слышно сказала:

– Я должна была защищать брата.

И вернулась к Виктору.

Потом она сидела, всё также избегая взгляда Эльфёнка. Потом улеглась, свернулась клубочком, кажется, плакала, а может – просто лежала, уткнувшись носом в стену, и дрожала от холода.

Потом, часа через два, когда беспризорники позасыпали в своём углу, за Матильдой и Виктором приехали родители. Они стояли у решётчатой стены камеры и напряжённо всматривались внутрь, в то время как человек в форме отпирал тяжёлый и ржавый замок, а затем выводил к ним сына с дочкой, которая всё же успела задремать. И на миг у Эльфёнка мелькнула надежда. Матильдины мама и папа – особенно мама – всегда смотрели на него с сочувствием. А ещё – они умные люди, они обязательно поймут, что он, Эльфёнок, ни в чём не виноват. И помогут ему выбраться отсюда. Ему ведь не нужно от них ничего – только бы выйти из этих кошмарных стен и вернуться на улицы, к Горелому, куда угодно, только бы не оставаться здесь.

Впервые за все два часа Эльфёнок поднялся на ноги, приблизился к выходу и попытался заглянуть Матильдиным родителям в лицо. Мать даже не взглянула на него. Отец посмотрел с нескрываемым отвращением.

Заскрипел замок, теперь уже закрываясь.

И Матильда ушла.

Не обернувшись. Не попрощавшись. Не бросив самого коротенького мимолётного взгляда.

Очень скоро она будет дома, в тепле, в мягкой постели. А случившееся забудет. Или станет вспоминать со смехом: «Ха-ха-ха, как здорово прогулялись. Есть, что вспомнить».

А он останется здесь. Навсегда. Он знает, что бывает с подобными ему. Мать рассказывала. За пределами Кашинблеска с «дворнягами» не нянчатся. Пинками отправляют на принудительные работы – на благо Юстиниании. И взрослых, и детей. «Вечных детей» – как говорила мать. Потому как до взрослых лет не доживают. У Горелого хотя бы ещё никто не сдох.

А может, его Горелый выручит?

Всё же, какую-никакую пользу банде он приносил.

Ага, как же. Эльфёнок мотнул головой. Так тебе Горелый и высунется из Кашинблеска.

К утру его персоной заинтересовались соседи по камере. Продрав глаза, они вспомнили о новеньком и вальяжно подошли к нему.

– Эй. Ты откуда такой ушастый? – оскалился один, самый высокий. – Никак мамка с мигом подгуляла?

Эльфёнок вдавился в стену и сжал кулаки. Драться он умел. Каковы шансы против троих? С одним бы точно справился… Беспризорники заржали и подошли ближе. Эльфёнок весь подобрался.

И в эту минуту снова заскрежетал замок.

– Доан Остр, – зевнул охранник. – На выход.

У выхода в неизменной шляпе его ждал Рихаль.

Позже он не раз спрашивал у теперь уже вполне официального наставника и опекуна, как тот его нашёл, да ещё и настолько быстро? Ему всегда говорили, что беспризорники, попавшие «в подвал», исчезают из мира живых. Их никто никогда не находит. И как Рихаль так быстро, всего за месяц, оформил все документы на опекунство, да ещё и разрешение на вылет Эльфёнка с ним на Землю?

Все вопросы пришли позже. А в тот день он беззвучно рыдал на кровати в номере Рихаля, потом жевал бутерброд с сыром и зеленью и запивал горячим чаем. Потом почти без возражений позволил Рихалю засунуть себя в горячую ванну. Потом засыпал, закутанный в одеяло, просыпался в холодном поту, не в силах понять, где он: в подвальной камере с решётчатой стеной, в их с матерью подвале, на улице под скамейкой… Просыпался и снова рыдал.

Все вопросы пришли позже.

И на все свои «Как?» он неизменно получал один ответ.

– Ты прав, такое невозможно. Но только не для специального наблюдателя с Земли.

* * *

Они встретились в двух кварталах от гостиницы – у входа в парк, заросший серыми колючками. Тот самый парк, где облезлый мальчишка когда-то ловил хрюма.

Матильда села в его авто, молча сорвала с себя пеньюар и швырнула его на заднее сиденье, оставшись в коричневых брюках и лёгком сером свитере. Волосы она убрала в скромный хвост.

Доан слегка кивнул ей и прибавил скорость.

– Я оформил на тебя временный пропуск. К утру это заметят, но к тому времени мы будем далеко. Я отвезу тебя в Милимилль.

– И останешься со мной?

– Нет, мне придётся вернуться.

– Доан. Я не должна была тогда бросать тебя в тюрьме. Не должна была ему позволить…

– Перестань. Ты не могла подставить брата. Никто на твоём месте не смог бы.

– Я должна была что-то придумать. Взять вину на себя, наконец. Но только не бросать тебя там.

– Ничего страшного не случилось. Меня забрал Рихаль. Я даже испугаться толком не успел.

– Доан…

В лобовое стекло ударил луч света. Из ночи вышли фигуры с оружием в руках, сделали знак остановиться.

– Доан?

– Ничего не бойся. Никто нас не тронет, – он припарковал авто у обочины, опустил стекло.

– Выйдите из мобиля, господин особый наблюдатель, – послышался глубокий мужской голос, в окно ткнулось дуло револьвера. – Вы, и ваша спутница.

– Код сто сорок два.

– Принимаю. И всё же, прошу вас, выйдите из мобиля.

– Не вижу в этом необходимости.

В следующую секунду запертая дверца со стороны Матильды со щелчком распахнулась, и Матильду вытащили прочь.

– Какого чёрта?! – Доан тоже выскочил на улицу.

– Вот видите, – улыбнулся ему обладатель глубокого голоса, мужчина среднего роста и в сером плаще. – Вам всё же пришлось выйти из мобиля.

– Немедленно отпустите её, – спутник глубокоголосого, тоже одетый в серый плащ, приставил к груди Матильды револьвер. – Код сто сорок два. С этой минуты вы все в моём подчинении. Я особый наблюдатель с Земли, в экстренных случаях я могу переключить управление на себя хоть группой людей, хоть целой вашей драной планетой!

– Мы знаем, кто вы, друг мой, – послышался новый голос, на этот раз – тихий, вкрадчивый, чуть ли не мурлыкающий.

Из темноты вышел полный человек с круглым лицом и добродушной улыбкой. На нём была полурастёгнутая синяя рубашка, заправленная в штаны, и никакого оружия. Он развёл руки, словно для объятий.

– Никто вам не причинит вреда, господин наблюдатель и госпожа Грант. И всё же вам придётся поехать с нами. В мой личный кабинет.

Доан молча смотрел на человека, о котором ходило много слухов и легенд и на Феодоре, и на Земле.

На человека, который умудрился спрятать от войны целый город, хотя своим вмешательством мог бы завершить войну без всяких провокаций и убийств принцесс.

На единственного на этой планете человека, который мог себе позволить проигнорировать код «сто сорок два».

На мэра Кашинблеска.

– Ваши люди угрожали оружием. Мне и Матильде. И забрали мой пистолет!

Кабинет мэра Кашинблеска выглядел более чем скромно. Стол, пара кресел, кожаный диванчик, на котором неподвижно сидела Матильда. Не сравнить с утопающими в золоте и роскоши апартаментами военного министра…

– Мы должны были убедиться, что вы – безопасны для нас, – развёл руками мэр. Он сидел за столом, Доан же расхаживал перед ним. – И вдобавок как-то уговорить вас поехать с нами.

– И зачем мы здесь? Матильде угрожает опасность. Ей нельзя оставаться в Кашинблеске.

– Именно поэтому вы здесь, – промурлыкал мэр. – Брат госпожи Грант – человек невысоких моральных качеств, но в осторожности ему не откажешь. Он предугадал, что вы можете предпринять что-то подобное, и расставил по периметру города свою охрану. Попадись вы его людям, а не моим, вас бы убили на месте. Обоих. Несмотря на все ваши экстренные коды. И повесили бы на мигов не только смерть принцессы, но смерть особого наблюдателя с Земли.

– Откуда вы всё это знаете?

– Не только у вас есть прикормленные шлюхи.

– И что вы намерены предпринять?

– Мои люди вывезут вас тайными тропами, о которых не знает ваш брат.

– С чего бы вам нас спасать?

– Если принцессу убьют, война разгорится с новой силой. Если её убьют в Кашинблеске, боюсь, нас таки втянут в эту войну.

– А вы так этого боитесь? Мощи Кашинблеска хватит, чтобы закончить войну. Если бы вы прекратили отсиживаться…

– Прекрасно. Вернём принцессу брату?

Доан обессиленно сел в кресло. Мэр улыбнулся.

– Стало быть, вывезем вас из Кашинблеска. Кроме того, вам выдадут бумаги, с которыми вы сможете передвигаться по территории мигов. Как иначе вы собирались добираться до Милимилля?

– У вас и на той стороне прикормленные шлюхи?

Мэр пожал плечами.

– Мигам тоже не нужны лишние скандалы. Им нужен мир.

– Я вижу, вы за них очень переживаете.

– Всем нам свойственно переживать за братьев. А вы, кажется, тоже симпатизировали первому населению планеты. Скучали по красному саду?

Доан покачал головой.

– Если вы закончили хвастаться своей осведомлённостью…

– А вот вы, кажется, не слишком осведомлены. Впрочем, как почти все, прибывшие второй волной на планету.

– Что значит «второй»?

– Сколько космических экспедиций за всё время снаряжала Земля, и сколько из них было успешных?

– Четыре. Успешная одна.

– Вы уверены?

Доан начинал злиться.

– Двое первых кораблей погибло, один… тоже погиб. Наверное.

– Экипаж утратил связь с Землёй – да и то не сразу. Но вряд ли погиб. В привычном понимании. Вы можете вспомнить, как назывался корабль?