Текст книги "Кузина"

Точнее, герольд бы сказал, что сочетание этих цветов говорит о надежде рыцаря победить и готовности отдать за победу все силы, ибо зёленый цвет издавна выражает надежду и радость, а красный – смелость, мужество и любовь.

Но это ещё бабушка надвое сказала, что думал этот рыцарь, укрываясь за ало-зелёным частоколом. Может быть, предполагал, что у соперника в глазах зарябит от алого и зелёного, он окосеет и не сможет наносить меткие удары.

Рыцарь тронул алый щит на дереве.

Койра Саиф лукаво улыбнулась.

– Вот видите? Не хотят вас спасать, раз вы обе такие кислые. Выбрал даму, а не вдову и не девицу.

– Просто он думает, раз тур убит, главная опасность миновала, и не подозревает, что лучше встретится с диким туром, чем с галантным Сердаром Саифом, – чуть ли не хором ответили мы с Ангоей.

– Это верно, – согласилась Койра.

Но рыцарь не спешил.

Трибуны загомонили, всем хотелось посмотреть, на кого он попадёт, на оборотней или на прыгуна. Но больше всего всем хотелось, чтобы рыцарь столкнулся с обеими напастями волшебного леса.

Тем более, что до полудня было ещё далеко, а, значит, времени на стычку с защитниками крепости у странствующих рыцарей было в избытке.

У рыцаря были другие планы. Опыт предшественников убедил его, что подставляться под опасности в одиночку не очень-то разумно.

Вскоре появился ещё один странствующий паладин. У этого щит был вообще без всяких фигур, просто красного цвета. А латы полированые.

Он коснулся копьём белого щита.

Вот теперь вздрогнула я.

– И твоё счастье пришло, а ты волновалась, – сладко пропела Ангоя. – Ну что, будем ключи от приза прятать?

– Будем смотреть, – процедила я.

Готовясь въехать в лес, рыцари сняли глухие шлемы и отдали оруженосцам. Зрители разочарованно загудели: узнать новых игроков не удалось, под шлемами их лица были закрыты повязками, виднелись только глаза.

Мы – я, Ангоя и Койра – тревожно переглянулись. Стремление сохранить инкогнито могло быть вызвано просто желанием играть в странствующих рыцарей до конца, но могло и означать, что под повязками укрылись лица из враждебных Ориону созвездий, которые не хотят, чтобы их вывели из игры преднамеренно.

Ангоя покосилась на меня, но ничего не сказала.

А что тут скажешь, – Орион сам выставил на кон Аль-Нилам. Любой может попытать счастья, ударив в белый щит. Налетай, торопись… И ключик от Пояса Ориона у тебя в руках.

Рыцари спокойным шагом въехали под полог волшебного леса. Оруженосцы вышколено следовали позади. Ни минуты не колеблясь, всадники направили коней на тропу, которую стерег прыгун.

Первым ступал конь рыцаря с ало-зелёным щитом, шёл ровно, точно полотно мерил. Шаг за шагом он приближался к лежащему поперёк тропы замаскированному хвосту прыгуна.

Обострившимся слухом я уловила отголоски споров: наши защитники, вольготно расположившиеся у шатров, наблюдали за происходящим через мираж и делали ставки, каким копытом наступит конь на этот хвост.

Проиграли все, – конь просто ювелирно перешагнул передними ногами через неразличимый на земле хвост и остановился. И рыцарь резким движением руки обрушил вниз копье, пригвоздив конец хвоста к тропе, словно змею.

От раздирающего уши воя, кажется, даже Краеугольный Камень просел. Прыгуны не только скачут невероятно – они ещё кричат запредельно.

Разинув пасть, заходясь в крике, пришпиленный за хвост прыгун вылетел из засады. Оставшаяся часть хвоста была у него такой длины, что позволяла зависнуть над тропой на высоте двух человеческих ростов.

Но меч второго рыцаря достал его и рассёк, вопреки всем расстояниям. Без магии это сделать было невозможно.

Ало-зелёный рыцарь выдернул копье из земли и из хвоста уже безжизненного болотного прыгуна.

Спасители дев и дам двинулись дальше.

До шатров наших защитников осталось всего ничего.

Белые волки попытались остановить странствующих рыцарей. Но и к этому бросившие вызов были готовы.

Не прибегая ни к бесполезным против молниеносных оборотней мечам, ни к копьям, они просто меняли направление пространства на пути бросков белых ликантропов, то заставляя их врезаться в невидимые стены, то словно выдергивая невидимые коврики у них из-под ног. А это требовало очень больших расходов магии.

Я почувствовала, как встревожились организаторы турнира, как попытались перекрыть магические токи над волшебным лесом, и как ничего у них не вышло. Иной доступ к магии, на порядок выше, чем у Ориона.

– Зодиакальный круг, – подтвердила мои опасения Ангоя. – Назови с ходу, кто это.

– Телец.

– Не мелочись, и Телец, и Скорпион. Я чувствую два разносозвёздных потока.

– А кто из них кто?

– Вот этого пока понять не могу. Слишком они близко.

– Угу, вот мы и доигрались, – поставила диагноз происходящему я.

– Почему вы так легко сбросили со счетов наших мужчин? – возмутилась Койра.

Мы с Ангоей переглянулись.

После казни Таку, когда весь Орион стоял и смотрел, ни единым жестом не высказав своего неудовольствия, вера в собственную защищённость как-то в одночасье пеплом подёрнулась.

– Сейчас мы узнаем, – дипломатично заметила Ангоя.

Тем временем вся стая лежала, закрученная словно веревками, пространственными узлами. Тропа была свободна.

Два странствующих рыцаря, победив все напасти, выехали из волшебного леса к заколдованному замку. Учтиво приветствовали томящихся в заточении дам и направились к щитам.

Зелено-алый рыцарь с вызовом ударил в лазоревый щит у шатра Сердара Саифа, вызывая того на поединок.

– Нахал! – ахнула Койра Саиф. – На что это он намекает? С кем ему в любви везёт?!

Как бы то ни было, а лучшего способа привести Сердара Саифа в состояние невменяемой ярости не существовало. Поскольку он отвечал на вызов, то право выбора оружия осталось за ним. Мечущий громы и молнии, багровый от избытка чувств Сердар выбрал пеший бой на мечах.

Блестящий рыцарь с красным щитом обошёлся без эпатажа, не стал утверждать, что ему везёт в любви, ударил в фиолетовый щит, вызывая на поединок Кирона. Тот предпочёл конную стычку.

Вот здесь, под морионовыми стенами игрушечного замка, поединки должны были состояться без всякой магии, только сила, ловкость и умение против силы, ловкости и умения.

Облаченный в доспехи Сердар Саиф вышел из шатра. Его соперник уже ждал на ристалищном поле.

– Замыкающуюся перчатку надел, – встревожено сказала Койра. – Старый уже, а всё как мальчишка. До сих пор ревнует.

Выронить из такой перчатки меч невозможно, а условием прекращения схватки как раз и было выпускание оружия из руки.

Я промолчала, но подумала, что цель зелёно-алого рыцаря, похоже, отнюдь не получение приза из рук прекрасной дамы. Ему нужен поединок с выведенным из себя Саифом, и ни с кем другим.

В противном случае только безумец мог разозлить Сердара Саифа – весь ужас ведь в том, что когда дело доходит до таких схваток, никто не посмеет сказать, что он кого-то боится, на поле сражения он бесстрашен и всемогущ.

Да ведь настоящие-то сражения в Тавлее гремят тихо…

Но и в битвах мозгов к Сердару не подобраться – он легко пожертвует нами, пешками, сохраняя свои позиции.

– А я боялась, что Агнея вызовут… – призналась Ангоя. – А он в плохой форме. После казни Таку он много пьёт.

И на это тоже нечего было сказать. Только сразу подумалось, что вряд ли Агней топит тоску в горячительных напитках один. А это значит…

Звук трубы призвал поединщиков сойтись и начать бой.

Тяжелые мечи схлестнулись.

Поскольку обычай турниров пришёл из бедных на магию миров, выглядел этот поединок очень архаично. Здесь и отдаленно не было той виртуозной лёгкости, с какой сражался Драконид на границе, препятствуя превращению нас в обед для забредшей на ничейную полосу голодной твари.

Закованные от макушки до подошв бойцы, лишённые магии, рубились на мечах, вкладывая в удары силу всего тела. Такие изыски, как обманные движения, восьмерки и круги здесь не приветствовались, всё было скупо и солидно.

И страшно.

Особенно когда противник прорубил Саифу доспехи. Саиф пошатнулся. Не будь замыкающей перчатки – меч бы выпал из его руки, и схватка бы была остановлена. Но сейчас меч не мог выпасть.

– Я убью его, – прошипела побелевшая Койра севшим голосом. – Детьми клянусь. Во время награждения. Сердара он не переживёт.

– А дети? – с ужасом пролепетала Ангоя, зная, что Койра из тех немногих в Тавлее, у кого слова не расходятся с делом.

– Они уже взрослые! – отсекла Койра, глядя на поле.

Бой продолжался.

Койра что-то шептала, неразличимое никому, кроме неё.

Если бы дело было в мирах, а не в Тавлее, можно было бы сказать, что она молится. Но молятся богам. А у нас богов нет. Мы сами – практически боги. Над нами – Всеблагое Солнце, дающее жизнь всему живому. А в остальном – мы полагаемся только на себя.

– И сломаю крепления на всех сердаровых латных перчатках, если только этот старый негодяй выживет! – вдруг неожиданно громко добавила Койра. – А его самого, мерзавца, побью тапком и выставлю спать в другие покои на десять дней! Ну, или на неделю!..

В этот момент раненый Сердар Саиф (не иначе, как испугавшись угроз жены) неожиданно ловко ушёл в сторону с линии атаки, и ало-зелёный рыцарь оказался заложником своего удара, встретившего пустоту вместо стали. Его пронесло вперед, а сверху обрушился тяжелый меч Саифа, отделивший голову в шлеме от туловища.

Никто и опомниться не успел, а Саиф, ничуть не заботясь о приличиях, уже варварски вскрывал забрало, чтобы наконец-то увидеть лицо противника.

– Таурид! – не выговорил, а выплюнул он.

И, громыхая доспехами, тоже упал.

На ристалищное поле потянулись люди уносить и убитого, и раненого.

Койра Саиф, не тратя время на лестницы и ворота, просто шагнула через парапет морионовой стены, – и лёгким облачком приземлилась внизу, около лежащего без сознания мужа, только встречный ветер отнес назад невесомые вуали на её волосах.

Тонкими пальцами она стала взламывать его броню, словно ореховую скорлупу, освобождая Сердара из доспехов. Под её точёными руками ломались пряжки и распадались пластины. Лишь у оберегов-змеек, свернувшихся на узких запястьях, пылали глаза, косвенно указывая, какие мощные потоки магии она берёт, какая сила ей доступна.

После выкрика Саифа: «Таурид!» – у меня стало очень спокойно на душе.

А чего расстраиваться? И так всё ясно.

Орион перехитрил самого себя.

Рыцарь с алым щитом – Скорпионид. Против него Кирон. А Кирон последние месяцы пьёт вместе с Агнеем беспробудно, пытаясь заглушить боль от казни Таку. Рассчитывать в таких условиях на его победу… Нет, можно, конечно, надеяться… На чудо.

Но чудо бывает один раз, и то, что тяжелораненый Саиф убил-таки соперника, как раз это самое чудо и есть.

Так что мне лучше лишний раз протереть мягкой тряпочкой свой стальной приз, чтобы выглядел не очень залапанным, особенно для непорочной девы.

Сердар Саиф думал, что будет держать ситуацию в узде от начала до конца, и всякому, посягнувшему на белый щит, после всех испытаний придётся сразиться ещё и с ним.

Но Скорпион объединился с Тельцом и блестяще всё разыграл. Сердара руками Таурида вывели из строя, в идеале хотели, конечно, убить, – но вышло, как вышло. Дорога Скорпиониду всё равно расчищена.

И противопоставить мы ничегошеньки не сможем…

О чём уж тут говорить, если ни я, ни Кирон, ни Агней, ни Ангоя ничего не сделали после казни, смирились со смертью Таку и с мыслью, что Орион легко пожертвует Орионидами, лишь бы не обострять ситуацию.

Мы не предприняли даже попытки бунта – нас всех очень просто обезвредили: предусмотрительно посадили на голодный магический паёк, заставив озаботиться собственными проблемами.

И мне снова пришлось сидеть, как ни в чём ни бывало, на заседаниях опекунского совета, мило улыбаться людям, которые держали меня, как комнатную собачку на поводке, увеличивая или уменьшая количество магии, получаемой мною через обереги, в зависимости от моего поведения.

Как я могу в чём-то упрекнуть Агнея и Кирона, которые, зверея от собственного бессилия, принялись глушить боль старым, как мир, способом? Но ведь будь они в форме к турниру…

– У тебя такое лицо, словно ты на костёр готовишься взойти, – сказала Ангоя. – Может быть, всё и обойдётся…

– Угу, галантный рыцарь возьмёт в качестве награды только пояс, прельстившись его формой и отделкой, а от меня и Аль-Нилама откажется наотрез, – подтвердила я.

– Копейный поединок ещё не состоялся, что ты себя хоронишь заранее? – возмутилась Ангоя. – И вообще, кто бы здесь ни победил, это ещё не трагедия, чтобы пугать мир таким выражением лица, как у тебя сейчас. Хочешь весь век в девицах на выданье просидеть, одна-одинёшенька в своем замке?

– Не хочу отдавать Аль-Нилам Скорпиониду! – почти крикнула я.

– Они выкрутятся, – сказала равнодушно Ангоя. – Не в первый раз.

И это тоже появилось после казни Таку – «они» вместо «мы».

Ристалищное поле тем временем подготовили к конному поединку. Состояться он должен был, по обоюдному желанию противников, без разделяющего всадников барьера. Потому что с барьером безопасней.

К стене подъехал находящийся в явно приподнятом настроении Кирон и приветствовал меня уже на правах защитника.

– Мне пришла в голову гениальная идея! – объявил он. – Сейчас я разделаюсь с этим нахалом и получу тебя как победитель. Саиф сейчас никакой, а без него никто и слова поперёк не скажет. Ты рада?

– Да как тебе сказать… – отозвалась я. – Безумно! Меня, Аль-Нилам, пояс верности и тот длинный список горячих кавалеров, ключи от пояса которым я сейчас раздам, пока ты копья ломаешь.

– Вручай! – разрешил добрый Кирон. – Всё равно мы замок поменяем. Не волнуйся, дорогая, твоя девственность будет принадлежать только мне.

– Ой, буквально недавно я её где-то немножко потеряла, но если сумеешь найти, – владей, – позволила в ответ я.

– Одари же меня чем-нибудь в знак расположения, дева Аль-Нилама, – с завыванием продекламировал Кирон на всё поле. – Дабы мог я носить знак приязни от тебя!

Хотела одарить его его же списком, но слишком много народа на нас смотрело. Пришлось вести себя в соответствии с традициями и вручить защитнику свою вуаль.

С помощью оруженосца Кирон повязал легкий кусочек полупрозрачного шёлка себе на руку, надел стёганый подшлемник, сверху шлем.

Герольды призвали соперников разойтись.

Скорпионид, укрывающийся под глухими доспехами и безличным щитом, отъехал в один конец поля, Кирон, блистающий пламенеющими грифонами и на накидке, покрывающей броню, и на попоне коня – в другой.

Оруженосцы вложили им по первому копью из трёх. Хорошо хоть турнирному, а не боевому. С наконечником, называемым коронелем, расщеплённым на конце на несколько частей и распределяющим за счёт этого силу удара на большую поверхность.

По сигналу трубы рыцари подались вперед, высматривая противника в прорезях шлема, склонили копья. Понеслись навстречу друг другу. Ни грана магии – только так, как в старые добрые времена в старых добрых мирах. Когда солнце было ярче и трава зеленей.

Непосредственно перед ударом противники выпрямились, уберегая себя от возможных осколков копий, имеющих скверную привычку попадать иногда в смотровые щели.

Кони сблизились, копья нашли цель. Ударили. Такой удар способен уронить всадника вместе с конём.

Оба копья сломались о щиты, но противники усидели в сёдлах. Кони унесли седоков в противоположные концы ристалищного поля.

Стальные перчатки приняли по второму копью. Ветерок играл легкой вуалью на руке рыцаря с пламенеющим грифоном, то захлёстывал её на броню, то заставлял трепетать по ветру. И снова зазвучала труба.

Нацелились друг на друга копья, помчались кони…

Удар.

Рыцарь с алым щитом направил копьё в шлем рыцаря с пламенеющим грифоном и выбил противника из седла.

Трубы возвестили о его победе.

На истоптанном ристалищном поле лежал мой защитник. Поблёкли пламенеющие грифоны, белую вуаль закидало землёй.

А я что говорила?

Скорпион воспользовался возможностью получить Аль-Нилам – и получил. Побеждает сильнейший.

– Не сломал бы Кирон позвоночник при падении… – сказала я, глядя на мираж над полем. – Красиво вылетел.

– Не расстраивайся, значит, это судьба… – попыталась подбодрить меня Ангоя. – Зато от опекунского совета освободишься. Улыбайся, сейчас на тебя все смотрят.

– Угу.

Огоньки, заключенные в черно-прозрачных морионовых блоках, заалели ярче, словно приветствуя победителя.

Опустился игрушечный мост, поднялась решетка, приглашая спасителя невинных дев и прекрасных дам въехать в замок под ликующие крики зрителей.

К нам на стену поднялись члены опекунского совета, растерянные и подавленные. На меня они не смотрели. Куда угодно пялились, только не на меня! Я почувствовала себя как на собственных похоронах. В тот день, когда меня несли в усыпальницу и то было веселее.

Процокал по мосту конь, вынес всадника во внутренний дворик. По неписаным правилам приличия всаднику надо бы было спешиться и обнажить голову. Он не сделал ни того, ни другого.

Спасённой деве по тем же правилам нужно было легко сбежать по лестнице и, сияя от радости (но не теряя достоинства), вручить себя рыцарю.

Я тоже внесла изменения, сошла лишь до половины лестницы, так, чтобы быть на одном уровне с конным. Как и положено, позади меня шли два члена опекунского совета, в руках я держала приз, накрытый покрывалом.

Кто там укрыт под глухим шлемом, глаза какого цвета смотрят на мир сквозь узкую щель? Какая разница…

– Бесстрашный освободитель мой, позвольте вручить вам сей приз и подтвердить, что с этим поясом я, Айя Аль-Нилам, отдаю победителю свою руку и сердце.

Рыцарь подъехал поближе к стене, которую наискось пересекала лестница, чтобы принять приз. Воздух вокруг него словно иголочками кололся – он окружил себя глухой магической защитой. Тоже не доверял нам.

– Я безмерно счастлив, что смогу назвать прекрасную деву Аль-Нилама своей госпожой, – глухо прозвучал из-под шлема безликий голос. – Все сокровища миров можно отдать за её благосклонность.

Ага-ага, все сокровища миров можно отдать за замок в солнечном сплетении Ориона. Благосклонность девушек стоит значительно дешевле.

– Надеюсь увидеть вас, мой господин, сегодня вечером на пиршестве, – напомнила я всё те же правила. – Дабы сделать с вами круг танца, коим победитель одаривает деву.

«Откуда, интересно знать, наши раздобыли для волшебного леса такого роскошного тура? Отыскали где-нибудь в мирах или преобразовали из обычного быка?» – подобные совершенно несвоевременные мысли лезли в голову во время обмена любезностями с заклятым врагом Ориона.

– Счастье танцевать с девой Аль-Нилама само по себе уже является даром, – никак не хотел уступить в поединке любезностей Скорпионид.

Он взял свой приз (спасибо, что не попытался натянуть его на меня тут же при всём честном народе, в полном упоении глазевшем с трибун на то, как Орион прошляпил мой замок и теперь делает вид, что именно этого он изо всех сил и добивался), повернул коня и поехал прочь из волшебной крепости, не прихватив спасённой девы, как полагалось бы по канону.

Да и не усидеть Скорпиониду и Ориониду в одном седле…

* * *

Победитель скрылся в неизвестном направлении. Зрители покидали трибуны.

Мы так и стояли на середине лестницы. Лично я не очень представляла, что делать дальше.

– Надо спускаться, – подсказал мне в спину Роб Беллатрикс, один из членов опекунского совета. – Крепость сейчас разрушится. Турнир завершён.

Мы спустились во двор. Вышли из ворот и остановились у рыцарских шатров.

Ни Койры, ни раненного Сердара здесь уже не было – скорее всего, они уже были на подъезде к Саифу. А может быть, Койра уже довезла находящегося в беспамятстве мужа до дома и теперь, не подпуская к нему никого, врачует его раны.

Ангоя двинулась на поиски Кирона. Я за ней.

Нашли мы его в зелёном шатре. Кирон лежал с отбитой при падении спиной. Рядом суетились лекари.

– Ты простишь меня? – только и сказал он, глядя в полотняный потолок.

– Я не обиделась. Не ты придумал правила этой игры, да и подготовились они на славу, – отозвалась я.

И подумала при этом, что можно обидеться, когда на что-то рассчитываешь, а тебя обманывают. Здесь же я с самого начала знала, чем всё кончится, так что же мне прощать? Не надо иметь пророческого дара, чтобы предсказать, чем рано или поздно завершатся игрища вокруг Аль-Нилама. Боялись продешевить – вот и получили дорого, очень дорого гостя.

Игрушечная крепость, темница для девиц, дам и вдов, стала рушиться на глазах, начиная с верхних ярусов. Наконец-то объяснилось, зачем там мерцали огоньки в ясный солнечный день: заключённый в морионовый куб огонь вдруг невыносимо ярко вспыхивал – и черно-прозрачный кусочек стены исчезал.

Стал таять и волшебный лес, развоплощаться на глазах, клочками грязного тумана уносил его остатки ветерок.

Освобождая небо над Краеугольным Камнем, исчезали трибуны с реющими флагами, с красочными вычурными вымпелами. Зрителей на них уже не было: они торопились, тавлейцы по домам, приехавшие поглазеть на столицу – по гостиницам. Им ещё нужно было принарядиться к вечеру, к турнирному гулянию.

Ведь для большинства присутствующих интрига не была исчерпана: таинственный рыцарь победил и уехал, не открыв лица, не назвав своего имени. Вечером же он обязан появиться, уже не укрытый доспехами, со своим настоящим гербом, чтобы герольды прилюдно объявили, кому достался Аль-Нилам.

Трибуны исчезли – и стал виден храм Посвящения, принадлежавший Ордену Дракона. Мне в моём жизнерадостном настроении он напомнил гробницу. Что происходит за его чёрными стенами? Одно Всеблагое Солнце знает.

Ехидно скалились из стенных ниш храма химеры и горгульи, словно говоря без слов: «О себе лучше подумай!»

Они были правы, грядущий вечер всё равно был полон загадок. Ну, например, наденет на меня всё-таки победитель пояс верности или не наденет? Прилюдно или укромно? До танца или после?

«Не хочу, чтобы он меня трогал…» – поняла я и удивилась.

Странно, с чего бы это такая неуместная брезгливость? Пусть трогает, что это меняет? Ничего. Победитель своим яблоком распоряжается, как хочет, его право.

Последними с турнирного поля исчезло дерево с щитами на опушке леса и рыцарские шатры.

Увезли домой Кирона.

– Поехали в Ригель, у меня переоденешься, – вывела меня Ангоя из задумчивого состояния. – До гуляния осталось всего ничего. Заодно и гномовскую отмычку возьмём. На всякий случай.