Текст книги "Триггер убийства"

Глава 9

– Самбуров слушает! – всхлипнул Григорий, наконец определив источник жужжания. Нет, это не маньяк пытался вскрыть дрелью его черепную коробку. Это мобильник работал в режиме вибрации.

Услышанная новость разбудила стремительней бетонного блока, рухнувшего рядом с пятого этажа. Реальность вернулась всеми неприглядными картинками сразу – едва брезжившим рассветом, просвечивающим сквозь штору, отсутствием Киры в кровати и новым трупом.

– Да! Будем! – отрапортовал он. – Найду по навигатору.

Он встал в проеме двери. Пара ступенек с небольшой террасы их номера выводила на деревянный настил, затем на плитку и к бассейну. Единственными обитателями которого в пять утра были робот-чистильщик, который закончил работу на верхней ступеньке, и Кира. Вытянутая в струнку, наполовину укрытая водой, пересекающая поверхность бассейна поперек. Розовые лучи восходящего солнца в голубой воде делали ее похожей на серебряную стрелу. Живую стремительную стрелу. Она ритмично разводила руки и правильно двигала ногами. Он почти расслышал:

«Вдох, раз, два, выдох, раз два».

Она училась плавать долго и не уставая.

Упертая Кира Вергасова научится, он не сомневался. Кира перешла на стиль «по-собачьи». Самбуров скрылся в номере. Теперь его очередь принимать ледяной душ. Если вода не снимет усталость, то хотя бы разбудит.

Через десять минут он подвинул ногой шезлонг к краю бассейна и сел. Кира смотрела на него, находясь в воде. Вид Самбурова с мокрыми волосами, облаченного в рубашку-поло и светлые брюки, явно давал понять, что завтракать они в этом отеле по системе «шведский стол» не будут.

– На Ай-Петри обнаружен труп. На первый взгляд, идентичен с нашим первым. – Лицо Григория не выражало никаких эмоций. – Девчонка какая-то местная с собакой нашла. Она туристов водит в индивидуальные туры по Крыму, привезла туристов рассвет смотреть… Посмотрели.

– Все-таки серийник, – прошипела девушка и ушла под воду с головой.

Самбуров любовался, как она пересекает гладь бассейна под водой, как легкие пузырьки всплывают на поверхность. Кира коснулась бортика пальцами, легко подтянулась и вылезла.

– Ты догадалась еще вчера. Значит, понимаешь, чем руководствуется маньяк, следственно, мы его поймаем. Быстро.

Она взяла у Самбурова полотенце, промокнула только волосы. С нее текла вода, оставляя лужи.

– Два удовлетворенных психотических позыва. Убийца уже конкретно встал на путь насилия. – Мокрые следы повели в номер, Григорий шел по ним по дорожке из желтого кирпича. – Убийца поддался искушению, уступил физиологической потребности убить, затем пережил временное спокойствие и удовлетворение.

Она скрылась в ванной и вылетела оттуда через пару минут. Полотенце отправилось на спинку кресла, внутренности ее сумки вывалились на кровать.

– Осознал! – она задержала невидящий, направленный в себя взгляд на Григории. – Он осознал, что его толкнуло на убийство, от чего он получил удовольствие, что доставило наслаждение и принесло облегчение. И повторил… эпизод. Это уже периодичность. Убийца вошел в круг зависимости. Нашел все оправдания для себя, сделал выбор. Сам он не остановится. И дороги назад у него нет. Он будет убивать и дальше. Он уже сидит на испытанном дважды кайфе, как на игле.

– Максимальная мотивация убивать, – предположил Самбуров.

– Очень хорошее выражение. – Кира снова остановилась посреди номера и, посмотрев на него, кивнула.

Если Кира Вергасова куда-то торопилась, то собиралась она стремительно. Самбуров только ключи от машины взял, а она уже натянула легкую голубую юбку-брюки и такой же топ, бесконечно длинные лямки от которого вокруг своей талии девушка обматывала на ходу и закалывала влажные волосы тоже.

Сверяясь с навигатором и с указателями, они свернули в сторону горы Ай-Петри.

Машина петляла по крутому серпантину. Чем дальше они поднимались в горы, тем дорога становилась хуже и больше напоминала указатель направления, чем асфальтную ленту. Самбуров активно вертел рулем, объезжая рытвины и кочки. По-летнему яркое солнце проглядывало сквозь решетку ветвей. Молодая, свежая и сочная зелень, совсем недавно облепившая ветки, являла яростную жажду жизни и вселяла какое-то тревожное сомнение, что дорога ведет к месту преступления. Это единственная дорога на гору? Значит, убийца вез свою жертву по этому же радостному и живописному пути. Какая несуразица везти здесь труп. Противоестественно.

– Первую жертву нашли довольно далеко отсюда, – рассуждал Самбуров. – Нужно по карте посмотреть, но, даже если место, где непосредственно совершенно убийство, находится где-то посредине, как-то глупо убивать, а потом везти за тридевять земель, рискуя быть задержанным полицией с трупом в багажнике или с заляпанным кровью задним сиденьем.

– Значит, так ему диктует его психоз. Да, он изрядно подставляется. Родионов пропал из центра Ялты, потом над ним где-то издевались некоторое время, убили и привезли на виноградники… Убийца должен быть умным… хотя бы изобретательным и предусмотрительным. – Кира замолчала, формулируя мысль, которую хотела высказать. Самбуров следил за ней в зеркало заднего вида.

– Сама по себе психопатия часто снижает уровень интеллекта. Даже когда особенности физиологии и нейрохимии мозга приобретаются вследствие травмы, аварии или ушиба, со временем все равно происходит деградация мыслительных процессов. Но у нас разумный, хорошо отдающий отчет в своих действиях, контролирующий себя объект. Он в состоянии думать наперед. Он один против целой системы. Его ищет команда опытных специалистов, которую этому учили, у которой уже есть опыт в отлавливании преступников. В распоряжении этих специалистов анализы, экспертизы, химическая лаборатория, психологи, в конце концов. А преступник он один. И ему надо быть умнее, хитрее, прозорливее всех.

– Был бы умнее, не полез бы в это все, – буркнул Самбуров, выезжая на горное плато.

– Он не может. Он уже проиграл в борьбе с психозом. Теперь психоз командует, а он подчиняется. – Кира отвернулась к окну.

Они катили по зеленому полю горного склона. На вытоптанных пятачках вдоль дороги расположились киоски и небольшие здания, частили рекламные щиты и самодельные вывески всех видов, обещавшие гостеприимство. Пока рай для туристов и ценителей крымской экзотики казался необитаемым. Слишком раннее утро.

Долго искать место преступления не пришлось. Едва они вкатили на первую смотровую площадку, машины с мигалками и без, оградительная лента и тревожная группа людей оповестили, что они на месте.

Самбуров не успел достать удостоверение, им навстречу вышел мужчина в форме. Он приблизился той стремительной походкой, которая свойственна невысоким мужчинам с объемным животиком, больше похожая на бег за этим самым животиком. Полковник Семенов Федор Васильевич.

У Григория еще вчера была возможность с ним познакомиться. А Кира только сегодня увидела это открытое, интересное, отмеченное интеллектом и добродушием лицо, грустные глаза при веселой улыбке, шапку беспорядочных темно-рыжих кудрей с проседью и уже нарисовавшиеся проплешины на висках. Самбурову он едва доходил до плеча, да и Кира оказалась одного с ним роста только потому, что была не на каблуках, а в кроссовках. Она улыбнулась, догадавшись, что фуражка полковника постоянно норовила сползти набок и придать сходство с Леоновым в роли короля.

– Приветствую! – поздоровались мужчины.

– Кира Даниловна! Очень рад. Федор Васильевич, – сказал Семенов, и девушка увидела, что он действительно очень рад. – Вольцев про вас такие чудеса рассказывает!

– Он преувеличивает. – Кира поглядела в сторону «Форда Транзита», распахнувшего двери.

– Пойдемте. Тело сейчас начнут поднимать. – Семенов повел их к обрыву. – Экий поганец объявился. Вот не было печали. Это же маньяк какой-то, – причитал полковник. – Ну я понимаю, алкаши дерутся, деньги делят или грабят, тоже понятно, когда убивают, бабу… женщину защищали или не поделили – ну объяснимо, а тут же просто так, получается. В голове у него что-то щелкнуло… Ага, ребята уже спустились.

Семенов быстро и четко дал несколько указаний, легко переключившись с переживающего, добрососедского, причитающего тона на профессиональный правоохранительный. Кира подумала, что полковнику часто приходится выслушивать людей, которые даже не столько взывают к закону и требуют установить справедливость, сколько жаждут сочувствия, участия, понимания. И он научился жалеть, сопереживать, сострадать. Что называется, «работать с населением».

Кира, как и все присутствующие, подошла к самому краю обрыва. Впереди простиралась морская синь, обрамленная рябью крошечных домиков и горами. На уровне глаз лениво плыли облака. «Тысяча двести метров над уровнем моря», – вспомнила девушка.

Она перегнулась через поручни, отгораживающие пропасть и охраняющие туристов от глупостей, заглянула вниз. Недалеко, метрах в десяти под ними, расположилась каменная полка. Среди скудной поросли и лысых веток, усилием воли пробившихся из камня, лежало обнаженное мужское тело, согнутое пополам в неправильной, нефизиологичной позе, с руками, вытянутыми вдоль ног. Щиколотки и запястья перевязаны одним узлом, будто за эту веревку тело подвешивали и теперь скинули ненужным мешком. Щелкал фотоаппарат. Фотограф-криминалист неуверенно держался в сиденье, в котором его свесили, словно чайный пакетик в чашку, и старался расправиться с работой побыстрее. Девушка в очках и с плотно заплетенной косой делала описание места преступления. Два скалолаза закрепляли крюки в скале, разматывали веревку с бобины, спускали носилки. Один из мужчин дотронулся до ног трупа, веревка, которой связали руки и ноги, натянулась.

Кира схватила Григория за руку:

– Он сейчас развернется…

Но ее вскрик потонул во всеобщем возгласе. Мертвое тело дернулось, и верхняя часть туловища отскочила. Люди отпрянули, словно от чертика, выскочившего из табакерки. Фотограф ударился о скалу, фотоаппарат удержался на ремне, перекинутом через шею.

Семенов и еще несколько человек длинно и витиевато выругались.

Кира не отрываясь смотрела на развернувшееся тело. Она не могла рассмотреть с высоты, но сине-бордовые кровоподтеки и запекшаяся кровавая дыра в левом боку демонстрировали и обещали полное сходство с тем, что она уже видела на фотографиях первой жертвы.

Криминалисты быстро совладали с собой и подняли тело.

– Вроде рожа знакомая, – донесся до Киры шепот.

Кира быстро прошла к трупу и присела на корточки. Она не сразу поняла, что конкретно ей захотелось рассмотреть.

– Документов нет. Это понятно. – Полковник Семенов хлопотал возле трупа, отдавая распоряжения. – Давайте на вскрытие.

– Это не бомж, не маргинальная личность, даже не… человек рабочей профессии. Он ухоженный. Он следил за своей внешностью. Маникюр сделан профессионалом, и даже педикюр, волосы на теле триммером подстрижены, прическа строгая, но не очень короткая, – рассуждала специалист по психопатологии. – Но лишних «не мужских» понтов нет. Загара, чистки кожи и эпиляции. Он бизнесмен, чиновник, человек на приличной должности, руководитель высшего звена, – девушка повернулась к Семенову. – Предыдущий труп тоже так развернулся?

– Я не был на предыдущем месте преступления… – признался Семенов. – На выезде был не наш отдел. Бахчисарайский район…

– Да, тоже так развернулся. – Прозвучавший голос показался знакомым.

Кира и Григорий обернулись.

– Едва тронули, как книжка распахнулся.

– А, наш опоздун, – пробубнил Семенов. – Майор Мотухнов Роман Иванович, тоже в группе по расследованию этого дела. Будем работать вместе…

На Киру смотрели насмешливые серые глаза вчерашнего знакомого из бара.

Девушка приложила усилие, чтобы ее лицо не выдало удивления.

– Наверное, не стоит уточнять, что вчера вы угадали мое место работы, – улыбался Роман радостно и лучезарно. Он не скрывал удивления и радости. – Если бы знал, что передо мной великая Кира Даниловна Вергасова, даже пытаться бы не стал.

– Вряд ли великая, – Кира протянула руку для рукопожатия, но Роман поднес ее пальцы к губам, не сводя с девушки сияющего взора. – Но, очевидно, захваленная.

Кира отметила, что на нелестное представление своего непосредственного начальства майор Мотухнов никак не отреагировал. В голосе Семенова прозвучали недовольство и критика, но Романа это не волновало. Собирается увольняться? Куда-то переходить?

– Вы знакомы? – внимание Семенова разрывалось между группой расследования и трупом, который сейчас грузили в катафалк.

– При случайных обстоятельствах… – пояснил майор.

Кира предпочла закончить процедуру знакомства и перевела внимание на дело.

– Пока устанавливают личность новой жертвы, мы можем поговорить с супругой Андрея Родионова?

– Конечно, ее телефон и предварительный опрос есть в отчете. – Семенов утер лоб под фуражкой. – Все документы в УВД посмотрите.

– Это Монголин, – Роман кивнул на отъезжающий с телом автомобиль. – Антон Алексеевич, бизнесмен, строительная компания «СтройКрым».

На Романа воззрились удивленные взгляды.

– А точно! Его рожа на плакатах по всему Крыму висела, – вспомнил тот же мужик, который пытался припомнить, откуда знает жертву раньше. – Он избирается куда-то.

– Да-да. Теперь и я вспомнил, – пробормотал полковник.

Машины вереницей потянулись прочь с вершины горы Ай-Петри.

Вопреки ожиданиям, Григорий ни о чем Киру не расспрашивал. Она видела, Роман ему не понравился, но виду он не показывал.

– Ты заметила, что оба трупа изувечены одинаково? Практически идентично, – поинтересовался Григорий. – Надо по фото сопоставить, но, похоже, даже укусы на одних и тех же местах.

– Да, видела, – рассеянно кивнула Кира. – И… – она замолчала.

В обратную сторону серпантин хоть и не изменился, а привлекательность потерял. Кира молчала и ритмично качала головой. Самбуров не нарушал молчания. Знал, когда она подумает и сформулирует мысли, о всех своих выводах расскажет сама. Они выехали на Ялтинскую трассу.

– Эти убийства связаны между собой какой-то логической и конкретной причиной. У них есть что-то общее, – наконец произнесла специалист по психопатологии. – Здесь не только психоз убийцы. Жертвы выбраны не случайно. У убийцы есть рациональная причина убить конкретно этих мужчин.

– Ты хочешь сказать, убийца не психически больной? Кто-то в трезвом уме и твердой памяти кусал другого человека? – Самбуров пытался поймать ее взгляд в зеркало заднего вида, но Кира смотрела перед собой.

– Это да, укусы… я сейчас о другом… Кто обычно становится жертвами маньяка? На кого проще всего напасть без свидетелей, не боясь, что набегут спасатели и защитники? – Кира заговорила быстро и четко. – Вспомни, кто был жертвами Чикатило, Фишера, Рылькина из Тольятти, Балашихинского потрошителя, людоеда из Новокузнецка?

– Кира! Я не знаю, кто это! Ну не про всех знаю точно! У нас ты – специалист по маньякам, – взмолился Самбуров.

– Ладно, не важно, кто это, – отмахнулась девушка. – На кого обычно нападают серийные убийцы?

– На детей, на женщин, на проституток, на старушек? – предположил Григорий.

– Верно. На тех, кого легко обмануть, заманить в укромное место, ввести в заблуждение. Пожилые люди и дети оказываются жертвами, потому что физически слабы, открыли дверь, не подумав, их обманули. Если женщины, то шли темными переулками, поздно возвращались с работы, их не встретили. Проститутки сами едут, куда везут, они вообще беззащитны в этом плане. Ну еще бомжи. Там хоть и мужчины часто встречаются, а либо пьяные, либо больные, либо сами подальше от людей заползли.

Самбуров кивнул, соглашаясь.

– А у нас жертвы – два здоровых, физически сильных мужика. Один мент, явно в состоянии дать отпор. Второй вообще бизнесмен, с водителем и наверняка с охраной, и тоже в хорошей физической форме. На них не просто напасть. Но убийца по какой-то причине зациклился именно на них. На них сработал триггер психоза. Именно их он хотел покусать, изувечить, выдрать печень. На это есть мотив. Общий. Дальше он вывозит тела в условно публичное место…

– Чтобы быстро нашли? – предположил Григорий.

– Возможно, – кивнула Кира. – И складывает особенным образом. Он связывает тело так, чтобы оно внезапно раскрылось, едва полиция его тронет. Специально так устраивает.

– Ты думаешь, это представление для нас? – Самбуров хмурился, подумав, что дело становится все хуже. Ловить психа – так себе занятие. Ловить беспринципного жестокого убийцу с конкретной целью и жаждой внимания – вообще труба.

– Да. Я уверена, что на это было рассчитано. Это представление. – Кира прикусила губу. – Спектакль – то, что привлекает внимание. Только я не знаю пока, что он означает. Акт устрашения? Предостережения? Насмешка? Вызов? Что за посыл?

– Убийца довольно умный и сообразительный. Заманил, обездвижел, перевез в какое-то укромное место, кусал, пытал, изуродовал, убил, избавился от трупа, перевез и выбросил. Эти укусы! – Самбуров помотал головой. – Ну даже если я до беспамятства хочу кого-то убить, отомстить, покарать, пусть неприязнь до судорог. Я вот не смогу покусать человека! Вот прямо так, своим ртом.

Григорий смотрел на Киру почти жалостливо.

– Согласна, – хихикнула девушка. – Это негигиенично и противоречит санитарным нормам, установленным в общепитах.

– Не нравятся мне эти укусы. Убийство, хорошо, это понятно. Два убийства. Что для человека, что для животного это не бог весть какое событие. Человек – скотина кровожадная и безжалостная, хоть и любит рассуждать о гуманности, терпимости, толерантности и на словах возводить ценность человеческой жизни в культ. Но только на словах, если лично его риски не касаются. Если красиво, иносказательно завуалировать, то все выглядит чистеньким и аккуратным. Главное, никого не пугать, не коробить выражениями, не смущать. Есть такие вот метафоры, намеки и корректный обход цензуры: «женщина с низкой социальной ответственностью», «линии соприкосновения», «зона конфликта», «семейное насилие». Люди убеждены, что если не произносить «смерть», «труп», «убийство», то их как бы нет. Замели объедки под холодильник и удивляемся: отчего это на кухне воняет, вроде же чисто?

– Так и есть, – согласилась Кира. – Убийцу, вора, преступника вырастило то же самое общество, которое он потом убивает и обворовывает. Да, это воняют объедки, заметенные под холодильник в нежелании убираться, выяснять, почему кто-то намусорил, и устранять причину.

Самбуров пребывал в раздражении. Кира понимала почему. На него свалилось сложное дело, которое само по себе требовало неимоверных усилий и слаженных действий, а у него никакой опоры. Его команда осталась в Краснодаре. Ему предстояло сотрудничать с чужими людьми, искать к ним подходы, начинать работу с нуля. Делать то, на что нет времени.

– Все равно кусать как-то странно, – ничего не выражающим тоном повторил Самбуров.

– Что-то с этими укусами не так, – словно сомнамбула повторила специалист по психопатологии, снова впав в задумчивость. – Может, мы тоже покусаем что-нибудь? Есть хочу. Я, например, не завтракала.

– Это ты намекаешь, что я позавтракал семеновскими сушками? Считаешь, что для дееспособности моей тушки хватило горстки вот этих вот сухариков? – Самбуров смотрел на Киру обиженно. Там, на Ай-Петри, когда полковник угостил Киру сушками, Самбуров зарился на половину от них, но Кира, как противница пустых углеводов, отдала ему все.

– Я уверена, что прожорливость твоей тушки никаким трупом не смутить, – заявила Кира.

– Ну да, я не столь чувствителен, мой голод если уже есть, то он никуда не денется, пока не будет уничтожен хорошей порцией еды. А при чем здесь труп? Трупу сушки уже не нужны. Пойдем в «Хинкалыч», я даже стерплю твое издевательство над хачапури.

Последний раз, когда они были в ресторане грузинской кухни, Кира съела серединку из хачапури по-аджарски ложкой, чем произвела на Самбурова неизгладимое впечатление.

– Да-а! – обрадовалась Кира. – И кофе из «Серфа». Там рядом.

Глава 10

Полковник Федор Васильевич Семенов нервно постукивал пальцами по столу. Потом остановил взгляд на своей руке и положил ладонь ровно. Расслабить пальцы не получалось. Успокоиться тоже. Внутри него что-то объемное ходило ходуном, вводило тело и разум в резонанс, не давало сосредоточиться на происходящем вокруг. Внутренний диалог не умолкал ни на секунду. Нет, не внутренний диалог, мысленная жвачка. Так ему объяснил психолог. Он включил экран телефона, чтобы посмотреть время, но бездушный аппарат продемонстрировал шестнадцать пришедших сообщений. Его лоб прорезала глубокая морщина, уши залила краска. Полковник Семенов злился. Зачем она ему пишет? У него рабочее время. Он выехал на труп в четыре утра! Неужели капризы кота и собаки важнее трупа? С другой стороны, трупу уже не помочь. Расследование он ведет формально. Вот сейчас только…

Что вообще за разброд и шатание происходят? Сначала опоздал Мотухнов. Наверняка долго добирался из постели очередной бабы! Как можно ставить личную жизнь наперед работы? Их работы! Семенов недовольно шмыгнул носом, то же самое делал он. Но его можно понять! У него последнее дело перед пенсией. Зачем вообще его поставили на это дело? Досидел бы спокойно до лета и с чистой совестью ушел заниматься дачей.

Самбуров еще этот, на его голову. Вроде на вид нормальный мужик, профессиональный, заинтересованный. В прошлом году серийника взял. Не зря, наверное, полковник Красилов ему сразу сказал: «Пусть сам этим делом занимается, ты формально по должности группу возглавляешь. Препятствий не чини. Не порть себе жизнь перед пенсией». Тоже понять можно. Из Москвы просто так звонить не станут и следователя не поставят. Значит, у них какие-то интересы. Ну и пусть. Жертва краснодарская, может, убийца тоже, если повезет. А Вольцев молодец – позвонил, предупредил. Не часто консультанты по психопатологии участвуют в расследованиях. А эту девчонку он больно нахваливал. Может, дочка? У него должна быть примерно такого возраста дочка. Нет, вроде у него сын. Да, сын и дочка. Черт бы побрал эту мысленную жвачку. А ведь правду психолог сказал. Думаешь, думаешь, муть всякую в голове крутишь, как жвачку жуешь. Надоела уже, сил нет как, и выплюнуть не можешь… Что, если Самбуров с Кирой заблудились? Города-то они не знают. Куда запропастились? Следственная группа – загляденье получается, даже собраться толком не может.

Он снова включил экран телефона, вспомнив, что так и не посмотрел, который сейчас час. Сообщений в вотсапе стало вдвое больше.

– Ну что еще могло случиться? Даже дочка в школе. Там всего лишь кот и псина, еще щенок, по сути. А у него здесь труп. Да! Только труп чей-то, а кот с утра нагадил ему в ботинки. Черт бы его побрал! Противостояние у них! Нечего было заводить. Ребенок должен стать добрее! Нормальный у них был ребенок. А теперь точно нервный станет.

– Да-да! Проходите, устраивайтесь, – Семенов пошел навстречу Самбурову и Вергасовой. Обвел кабинет руками и взглядом. – Под вашу команду комнату определили. Столы-кресла, если чего не достает, то докладывайте. Давайте познакомлю… С Мотухновым вы уже встречались. Вот – Татьяна Николаевна Корюхова, майор полиции… э… заслуженный сотрудник МВД, – представил Федор Васильевич еще одну сотрудницу из их экстренной группы. – Наш ИТ-специалист.

Семенов не мог не заметить строгий и осуждающий взгляд, которым Татьяна Николаевна оглядела Киру Вергасову. Ох уж эта женская конкуренция! Ну что бабам не работается спокойно? И вообще не живется. Семенов взглянул на свой мобильник, но включать не стал.

Женщины тем временем сдержанно пожали друг другу руки. Во взгляде Корюховой так явно читалось порицание девушки, что Семенов отвернулся, не в силах выносить эту перепалку взглядами. И от греха подальше, дабы не пришлось ничего по этому поводу предпринимать.

– Специалист в области ИТ и психологии, – добавила Татьяна Николаевна, окинув наряд Киры возмущенным взором. – Сейчас документы оформим, и вам форму выдадут.

– Счастлива работать с коллегой, – пролепетала Кира, игнорируя провокацию. Терпение отродясь не было ее добродетелью. Девушка предприняла последнюю попытку сгладить углы и обойти ИТ-специалиста без ноутбука, зато со стопкой картонных папок на столе, и профессионала в области психологии с даром налаживать теплые отношения с людьми. Впрочем, последним и Кира часто пренебрегала.

Разумеется, сама Корюхова являла образец выполнения регламента и нормативных актов. Узкая и ровная, словно металлический стержень, напрочь лишенная выпуклостей, если бы не грудь размера пятого. С военной выправкой, угловатыми движениями и волосами, зализанными в пучок на затылке.

По одному ее взгляду Кира сразу все про себя поняла. И что она сикушка, которая устава в глаза не видела, и что выскочка, мутящая воду вымышленными знаниями, и, естественно, шалава, гуляющая там, где приличные женщины работают. Они и без нее всех преступников ловили, ловят и будут отлавливать впредь.

– У нас не принято ходить в штатском. С этим строго. Постараемся все исправить, раз уж вы будете у нас работать, – она только открытым текстом не сказала «раз уж вас нам навязали». – Пробелы в знаниях форм отчетности, номенклатуры и систематизации заполним. С криминалистикой и уголовным правом будет сложнее, здесь нужны академические знания, приобретаемые в высших учебных заведениях. Но хотя бы базовые знания освоим, – невозмутимо продолжила женщина.

Кира наклонила голову нанабок. Позади нее Самбуров сочувственно хмыкнул. Татьяну Николаевну попытался спасти Мотухнов.

– Кира Даниловна не сотрудник МВД, а консультант. Сотрудничает с нами по особой просьбе и специальному контракту. Поэтому форма для нее не обязательна, отчеты…

– У нас отчеты для всех обязательны, – взвизгнула дама и на Романа посмотрела так, что и он все про себя понял. В частности, что кобель, подкаблучник и что готов облизывать любую подвернувшуюся смазливую девку. Впрочем, Мотухнов не вспыхнул и не задымился, даже не покраснел.

– Давайте приступим к делу, – в круг их противостояния ворвался Семенов и отвлек Киру от уже начавшего созревать в ее голове плана усмирения цербера в юбке.

Полковник Семенов отчеканил подготовленный заранее текст о важности и сложности дела, о специально созданной группе, о необходимости работать слаженно и быстро. Слова лились ровным потоком, гладко и без запинки, похоже, Федор Васильевич репетировал, потому что в обычной его речи ораторские изыски не присутствовали. Он подробно поведал о заслугах Самбурова, который имел бесценный опыт в подобных делах, и, не моргнув глазом, возложил на него руководство следствием, оставив себе формальные административные обязанности, не пропустил Киру, удостоившую и осчастливившую. Перечислил достижения майора Мотухнова и как-то неловко слился, дойдя до Корюховой. Или не готовился… или…

«Татьяну Николаевну определили в группу в последний момент, – поняла Кира. – Семенов просто ее плохо знает».

– Страшное, ужасное преступление, – покачал головой Семенов.

– Немыслимое, – поддакнула Татьяна Николаевна, будто впервые столкнулась с убийством. – Это ж надо так сподобиться издеваться над человеком. Противоестественно и бесчеловечно.

– Обычно-то преступники милее и невиннее барашков, – в полголоса пролепетала Кира. Не удержалась. – А этот попался, сущий дьявол.

Она нетерпеливо егозила в старом протертом кресле, нестерпимо хотелось отсюда выбраться. В конце концов, в ее контракте прописан свободный график работы. Самбуров хмуро водил взглядом по комнате и присутствующим. Он уже оценил условия работы, и они ему не нравились.

– Родственникам Монголина сообщили? – начал он. – Татьяна Николаевна, найдите мне, пожалуйста, адрес домашний, рабочий. И все, что на него зарегистрировано. Недвижимость, авто, организации, телефон. Сегодня осмотрим, экспертов домой вызовите.

Татьяна Николаевна возмущенно задышала. Видимо, распоряжения Самбурова ей чем-то не угодили. Она поискала поддержки у Семенова, но ее призыв остался без внимания. Полковник что-то читал в телефоне и, не глядя, кивнул:

– Работайте.

– Офис «СтройКрыма» есть в Симферополе и Ялте. Не знаю, где он сам сидел. А вот дом его знаю. В Партените. Он жил один. Сын год назад в Канаду уехал со всей семьей. Поехали, я покажу. Потом в Ялтинский филиал можно съездить, – доложил Роман, не переставая улыбаться. Явный сангвиник, который и на собственных похоронах не сдержит веселья. Но сейчас его особенно развлекало все происходящее, особенно пыхтящая и сопящая Татьяна Николаевна.

– Поэтому его в розыск не объявляли, – кивнул Самбуров. – Некому искать.

Кира листала папку с делом. Фотографии первой жертвы она уже видела. Она сравнила их с фотографиями Монголина, которые сделала сегодня сама. Укусы действительно располагались на одних и тех же местах. Или убийца обладает хорошей памятью, или у них есть конкретный смысл. Она пролистала показания супруги, те действительно оказались очень путаными. Специалист по психопатологии так и не смогла на них сосредоточиться. И вообще хотела поговорить с ней сама. Окончательно убедившись, что не понимает смысла всех этих выхолощенных фраз, за которыми не просвечивает живой человек, она захлопнула папку. Татьяна Николаевна смотрела на нее в упор и в ожидании чего-то. Кира не понимала, что она от нее хочет.

– Документы после работы над ними следует класть на место. Место у нас вот там, в шкафу, – проговорила женщина самым любезным тоном, указывая на шкаф пухлой рукой.

– Обязательно, – очаровательно улыбнулась Кира и встала, бросив папку на кресло. – После работы и сложу. Я выйду ненадолго…

– А мы пока обсудим психологический портрет преступника? – произнесла Татьяна Николаевна. – Искать убийцу по конкретным признакам несколько проще, я думаю. Я поработала и составила портрет. Раз уж специалисту по психопатологии некогда.

Самбуров поднял голову от своего ноутбука так, будто ему что-то послышалось. Мотухнов поперхнулся кофе, который пытался допить, уже третий раз открывая стаканчик.

– Пожалуй, я останусь. – Глаза Киры просияли, и она вернулась в кресло, едва ли не с подобострастием уставившись на Корюхову.

Самбуров тяжело вздохнул. В его взоре читалось явное сочувствие, и относилось оно точно не к Кире. И только полковник Семенов воевал с кем-то в телефоне, он пропустил происходящее и, оглядев присутствующих недоуменным взором, решил, что его работа выполнена, следственная группа в сборе, на лицах отражаются глубокие раздумья, следовательно, рабочий процесс идет своим ходом. Полковник успокоился и, подняв палец вверх, будто только что припомнил важное дело, покинул кабинет.

– На левых руках обоих убитых татуировки. Они-то и есть основной триггер, на который реагирует преступник. Я думаю, что татуировка ассоциируется у него с детством. Скорее всего, с отцом, – начала Татьяна Николаевна, потому что Григорий не смог выговорить ни слова, только кивнул, чтобы она приступила к изложению своих мыслей. – У его отца наверняка тоже была татуировка на руке, а он вызывал у преступника любовь. После смерти отца он так и не смог смириться с утратой. И теперь, когда видит мужчин с татуировкой, он не может контролировать себя. Психоз начинает реализовываться как гиджил. Он кусает свою жертву, к которой в действительности испытывает любовь. Это известный факт, что самый характерный признак любви – это желание съесть.