Текст книги "Семейное положение – безвыходное"

– И все работают с куклами?

Анжали молча смотрела на неё, видимо, не понимая вопроса. Люся постаралась подобрать наиболее простые английские слова.

– Кто помогает папе?

– Все помогают, и я тоже буду помогать…

Большего от неё так и не удалось добиться – слишком скуден был словарный запас для её возраста.

– Прибереги расспросы до окончания спектакля, – посоветовал Миша и дружески подмигнул крошке Анжали.

Люсе ничего не оставалось делать, кроме как засунуть своё любопытство подальше. Она принялась ещё более детально осматривать сцену. Её внимание привлекли куклы, которые рядком висели на заднике, – их было не меньше десятка. Она пожалела, что не захватила с собой очки – небольшая близорукость не позволяла разглядеть кукол подробно. Сощурившись, она различила фигурки как людей, так и животных – крокодила, верблюда, лошади.

Из-за занавеса появилась худенькая женщина в ярком оранжево-зелёном сари. В руках у неё был небольшой деревянный барабан, внешне напоминающий бочонок. Усевшись по-турецки на стороне зрителей, она устроила барабан между своих колен и узкими смуглыми ладонями выдала короткую, словно бы предупредительную, дробь по мембранам с обеих сторон музыкального инструмента.

– Кто это? – шёпотом спросила Люся у Анжали. – Твоя мама?

– Да, она дхолаквали, – объяснила девочка.

– Кто-кто?

– Дхолаквали.

– А, я, кажется, понял! – вмешался Миша по-русски. – Дхолак – это индийский барабан. Соответственно, дхолаквали – буквально «женщина, которая играет на барабане».

– С чего ты взял? – подозрительно спросила Люся. – Вдруг заделался знатоком хинди?

– Да нет же, тут простая логика. – Он пожал плечами. – Приставка «вала» для мужчин и «вали» для женщин означает владение чем-либо, принадлежность, сферу приложения. Помнишь, как называют водителей рикш? «Рикшавалы». А продавцов овощей? Овощи – «сабджи», то есть продавец – «сабдживала». Всё очень легко.

Из-за занавеса вышла старшая сестра Анжали и уселась рядом с матерью перед сценой.

– Что она будет делать? – поинтересовалась Люся.

– Петь, – объяснила девочка.

Дхолаквали снова, будто бы разминаясь, принялась похлопывать по барабану, постепенно придавая рваному звучанию определённый ритм. Он всё нарастал, одновременно приобретая мелодику, и вдруг – в какой-то условленный момент – и мама, и дочь одновременно запели. Это было началом шоу. Рину с матерью выпевали дуэт удивительно слаженно – их голоса то сливались воедино, то словно бы начинали вести друг с другом диалог.

Внезапно на сцену выскочила, будто сама по себе, кукла-марионетка, изображающая раджастанскую красавицу в национальном наряде. Нет, Люся, конечно, знала, что она управляется нитями, но появление это было столь неожиданным, что складывалось ощущение независимого выхода. В тот же миг пение смолкло, однако игра на барабане не прекращалась. Красавица принялась пританцовывать и соблазнительно вилять бедрами, а затем подхватила руками подол своей юбки и закружилась. На заднем плане появились новые катхпутли, по-видимому, изображающие какую-то знать – то ли семью махараджи, то ли самого императора с окружением. Три фигурки уселись позади танцовщицы и замерли неподвижно, наблюдая за её движениями.

Дхолаквали снова запела, продолжая отстукивать ритм на барабане; Рину вторила ей тоненьким звонким голоском. В процессе танца красотка вдруг стремительно перекувыркнулась с ног на голову, длинная юбка упала изнанкой сверху вниз… и танцовщица превратилась в усатого мужика. Люся раскрыла рот от неожиданности.

– Кукла-перевёртыш, – шепнул ей Миша. – У неё нет ног, зато есть две головы и две пары рук – вверху и внизу.

Номер был с ярко выраженными комедийным, эротическим и даже гомосексуальным уклоном. Зрители ржали как кони, когда сидевший неподвижно император вдруг задрыгал попой и кинулся к танцору с объятиями и поцелуями, что-то оглушительно вереща при этом (звуки, как поняла Люся, издавал пищик, находящийся, вероятно, во рту самого кукловода).

Затем куклы, задействованные в этом номере, неподвижно повисли на ширме; дхолаквали что-то коротко и нежно пропела, объявляя следующую сценку, и перед зрителями появились новые герои: судя по всему, муж и жена, которые вели навьюченного осла.

– Это дхоби, – пояснила маленькая Анжали, внимательно наблюдая за выражением Люсиного лица. В этот раз пояснений не потребовалось – Люся знала, что слово «дхоби» обозначает касту прачек. Её представители испокон веков занимаются стиркой белья. Очевидно, именно бельё и вёз на себе бедный осел, которому, кажется, уже всё насточертело – он отчаянно упирался и отказывался сделать даже шаг. Жена и муж поочерёдно подталкивали и тянули осла, вызывая предсказуемые смешки среди зрителей. Наконец упрямое животное поддалось; муж сгрузил бельё на землю и приготовился стирать, а жена увела осла прочь. Вдруг откуда ни возьмись выскочил огромный крокодил и ухватил дхоби за штанину. Тот отчаянно заверещал (всё так же при помощи пищика), начал вырываться, отмахиваться руками и вообще всячески бороться за выживание, но крокодил всё равно утащил несчастного дхоби за сцену. На зов примчалась жена и, обнаружив на берегу реки только тюк с бельём, разразилась истеричными воплями. На её крики выскочил мужчина в форме королевского стражника и принялся любезно успокаивать новоиспечённую вдову. Жёнушка утешилась моментально, с лёгкостью забыв трагически погибшего супруга, – её причитания плавно перешли в кокетливое воркованье, что вызвало новый приступ смеха у публики.

Далее настал черёд следующего сюжета с новыми героями. Номера не были связаны друг с другом, и каждый из них представлял собою законченную сценку. Были показаны и скачки на бешеном верблюде, и факир – заклинатель агрессивной кобры, и лихой всадник на ретивом коне, и даже, как метко охарактеризовал этот номер Миша, «индийский Майкл Джексон» – когда в процессе зажигательного танца марионетка сама себе оторвала башку и продолжила самозабвенно отплясывать, ухватив себя за яйца. Люся не заметила, как пролетело время; к концу представления у неё заныли ладони от постоянных аплодисментов и разболелся от широкой улыбки рот.

Взглянув на часы, она сообразила, что прошло почти два часа. Тем временем, пока зрители не разошлись, малышка Анжали вскочила с места и принялась обходить всех с жестяной баночкой, в которую полагалось опускать денежку – кто на сколько расщедрится. Индийцы давали по двадцать или пятьдесят рупий, иностранцы были более щедры; кто-то даже положил в баночку десять баксов.

– Положим на двоих пятьдесят долларов? – спросила Люся, обернувшись к Мише.

Тот пожал плечами:

– Ты, конечно, немного борщишь, но мне, в принципе, не жалко…

Отдав деньги Анжали, Люся спросила у неё:

– А можно познакомиться с твоими мамой и папой?

Та кивнула и поманила их с Мишей за сцену. Невысокий худощавый кукловод уже бережно укладывал своих марионеток в мешок, а жена, оставив барабан, аккуратно разбирала сценические конструкции. Старшая сестра Анжали – Рину – и щуплый подросток лет четырнадцати помогали матери. При виде Люси с Мишей все члены семьи прервали свою работу, выпрямились и уставились на незваных гостей. Лица их были чуть настороженными, но, в принципе, доброжелательными.

Первым нарушил неловкое молчание глава семьи.

– Добрый вечер, сэр, добрый вечер, мадам, – учтиво произнес он по-английски.

– Намасте[15]15
  Намасте – приветствие в среде индуистов, происходящее от слов «намах» – поклон и «те» – тебе (санскрит); как жест представляет соединение двух ладоней перед собой – либо на уровне груди (для равных), либо на уровне лица (для вышестоящих), либо выше головы (для Всевышнего).


[Закрыть], – Люся сложила ладони перед грудью.

Всё семейство довольно разулыбалось. Люся уже знала, что для любого индийца нет ничего приятнее, чем «ангреза»[16]16
  Ангреза – буквально «англичанин», ангрези – «англичанка»; в Индии этим словом называют всех белокожих иностранцев.


[Закрыть], уважающий обычаи и традиции его страны.

– Как вам представление? – спросил кукловод.

Люся с Мишей рассыпались в искренних восторгах, отчего семейство расплылось в ещё более счастливых улыбках. Анжали подбежала к отцу, потянула к себе, заставив его наклониться, и что-то шепнула на ухо – очевидно, поделилась суммой, которую щедрые иностранцы пожертвовали после спектакля.

– Знаете что, – воодушевлённый катхпутли-бхатт вдруг принял неожиданное даже для него самого решение, – а приходите завтра вечером к нам на ужин. Будет фестиваль Дивали. Жена зажжёт в доме свечи, мы станем пускать фейерверки, приготовим праздничное угощение!

– Спасибо, но мы не сможем, мы завтра уезжаем, – отказался Миша.

– Спасибо, это очень мило, мы обязательно придём, – согласилась Люся.

Это они сказали одновременно.

Возникла некоторая заминка. Люся с Мишей переглянулись.

– Ты забыла? – спросил он у неё по-русски. – Завтра утром выдвигаемся в Удайпур, мы же планировали отпраздновать Дивали именно там.

– Миш, я останусь, – сказала Люся, сама обмирая от своей смелости. – Ты поезжай, конечно, я знаю, что у тебя работа… А я немного задержусь.

– С ума сошла?! – рассердился он. – «Задержусь»… Да ты за кого меня принимаешь? Я же за тебя головой отвечаю, ну как я могу тебя одну оставить? Думай, что болтаешь!

– Дорогой, мы в отеле поговорим. – Она успокаивающе сжала его руку, обернулась к семье кукольника, ослепительно улыбнулась и ещё раз твёрдо повторила: – Я непременно приду завтра к вам, отметим Дивали вместе!

В отеле они чуть не поругались. Миша никак не хотел соглашаться на эту авантюру – оставить Люсю ещё на несколько дней в Джайпуре одну. Она же уверяла, что ей необходимо задержаться и поближе познакомиться с семьёй кукольников.

– Я не знаю, как объяснить… – Она обхватила себя за плечи руками, взволнованно расхаживая взад-вперёд по номеру. – Эти люди, они… они такие… настоящие, вот! – вспомнила она любимое определение собственного мужа, который подходил ко всем именно с такой меркой. – Они удивительные, я прямо влюбилась в них – во всех сразу, они станут одними из главнейших героев моей будущей книги! Мне важно узнать о них побольше, познакомиться поближе…

– Но как ты себе это представляешь? – возразил Миша. – Как ты станешь жить здесь одна?

– Слушай, ну я же не совсем идиотка, – пожала она плечами. – Английский у меня хороший, я платежеспособна, неплохо ориентируюсь на местности, с индийцами нахожу общий язык… Как-нибудь справлюсь.

– Но на Раджастан у нас только неделя! От меня ждут новых фотографий. Помимо Удайпура, надо заехать ещё в Аджмер, Пушкар и Читторгарх… Затем нужно будет отправляться уже в Агру, Варанаси и Каджурахо! Боюсь, при таком графике мне просто некогда будет возвращаться за тобой сюда…

– Господи, да зачем же возвращаться? Я спокойно доберусь сама до того города, в котором мы договоримся встретиться. Да вот хотя бы до Агры… Это я не пропущу, давно умираю от желания увидеть знаменитый Тадж-Махал.

– Кажется, из Джайпура до Агры есть утренний экспресс… – задумался Миша, потихоньку уступая Люсе, однако тут же снова опомнился, спохватился, запротестовал. – Да как это ты поедешь одна в индийском поезде?! Ты с ума там сойдёшь, ты даже не представляешь, что это такое!

– Мишенька, дорогой, многие иностранные туристы путешествуют в индийских поездах, и ничего – живы, здоровы, вполне довольны… Я же читала много форумов перед отъездом. В Индию едут не только пакетники, но и вполне себе самостоятельные путешественники. Как-нибудь справлюсь.

Миша с размаху опустился на диван и запустил обе руки в свою густую шевелюру.

– Нет. Я не могу. Если с тобой что-нибудь случится… Мало того, что твой Димон оторвёт мне яйца, так я ещё и сам себе этого никогда не прощу!

– Да что со мной может случиться, глупый?

– Знаешь, сколько белых туристок ежедневно насилуют в Индии? – спросил он, делая страшные глаза.

– А знаешь, сколько девушек ежедневно насилуют в России? – ответила она вопросом на вопрос. – Успокойся, я тебя прошу. Мне тридцать один год. Я всё время буду начеку, со мной ничего не случится! У меня есть голова на плечах. Я не стану шляться ночью по подворотням, носить провоцирующие мини-юбки и оголять грудь. А такси буду вызывать прямо из отеля!

Миша покачал головой, ничего не отвечая на это. Люся присела рядом и ласково обняла его за плечи.

– Поверь, со мной всё будет хорошо, – внятно повторила она. – Мы встретимся в Агре в условленный день и дальше снова поедем вместе.

– Ну ладно, – нехотя буркнул он. – Только обещай мне постоянно быть на связи, звони сама и отвечай на мои звонки хотя бы раз в несколько часов. Ежедневно. И… пожалуйста, прошу тебя… будь осторожна.

На следующее утро они в последний раз позавтракали вместе. Мишу уже ждал в машине Салман, а Люся намеревалась сразу же после трапезы отправиться к кукольникам. Вообще-то её приглашали на вечер – к ужину, но она решила приехать пораньше, чтобы принять полноценное участие в подготовке к Дивали и, возможно, даже помочь в чем-то по хозяйству.

Она проводила Мишу до машины. Он выглядел озабоченным, но старался не выдавать своей тревоги.

– Итак, ещё раз уточним план дальнейших действий… – сказал он деловым тоном. – Сегодня двадцать шестое октября. Первого ноября утром встречаемся в Агре. Ты приезжаешь на «Шатабди Экспресс», я встречаю тебя на вокзале. Буду звонить четыре раза в день – утром, в обед, вечером и перед сном.

– Хорошо, папочка, – смиренно опустив глазки в пол, Люся не удержалась от шутки.

Миша только с досадой махнул на неё рукой.

– Послушай, Салман, – обратилась она к хриплоголосому водителю, – а как вы вообще в Индии празднуете Дивали?

Тот озадаченно уставился на неё.

– Это индуистский праздник, мадам, а я мусульманин… Но вообще, обычно все украшают свои жилища электрическими гирляндами, дарят друг другу подарки, готовят вкусное угощение… Примерно как у европейцев празднуется Новый год или Рождество.

– Подарки? – задумчиво переспросила Люся. – Об этом я не подумала. Да, мне нужно купить подарки! А что уместно дарить?

– Да всё уместно. – Он пожал плечами. – Одежду, обувь, сладости…

– Знаешь какой-нибудь хороший базар или магазин в Джайпуре, где торгуют одеждой?

– Знать-то знаю, но сегодня вы едва ли сможете что-нибудь купить. – Он покачал головой. – Дивали – выходной день, и все магазины, ну разве что кроме продуктовых, закрыты.

– Досадно… Ну ладно, куплю хоть фруктов или сладостей, – решила Люся. – Неудобно в гости с пустыми руками.

– А вот это верно, – одобрил Салман. – Если кого-то приглашают в дом, полагается приходить с коробкой сладостей.

Ещё раз обнявшись, Миша с Люсей распрощались до первого ноября. Она немного постояла на дороге, махая рукой вслед уезжающему автомобилю, пока он совсем не скрылся из виду, а затем огляделась в поисках авторикши. Та не заставила себя долго ждать – уже через несколько минут в конце улицы показалась яркая чёрно-жёлтая кабинка.

– Куда желаете, мадам? – поинтересовался водитель, подкатив к ней.

– Мне в какую-нибудь ближайшую лавку, где продают сладости, – попросила Люся.

– Сто рупий, – немедленно отозвался он.

– Хорошо, – кивнула Люся покладисто.

Однако, не проехав и километра, рикшавала затормозил.

– Приехали!

– Как это – приехали? – не поняла она.

Водитель указал на дверь магазинчика:

– Вам сюда…

– Да тут же пешком дойти можно было! – рассердилась Люся. – И за это всё – сто рупий?!

– Такие расценки, мадам. – Он хитро заулыбался.

– Не думай, что я идиотка. – Люся была возмущена до глубины души. – Я знаю индийские расценки, в Дели покаталась немало, уж поверь мне! Да за эту дорогу и двадцати рупий за глаза хватит!

– Послушайте, мадам, – индиец тоже начал гневаться, – вы сами согласились ехать за сотню, насильно из вас никто деньги не выколачивал. Про расстояние ничего обговорено не было.

Люся поняла, что, по сути, он прав. Сама виновата – дура дурой, не уточнила, сколько придётся ехать… Только на себя и надо злиться в этой ситуации.

– Вот. – Она достала деньги из кошелька и раздражённо протянула рикшавале. – Спасибо говорить не стану, не заслужил.

Тот не обиделся, а громко захохотал. Смех этот показался ей крайне оскорбительным. Пылая праведным возмущением, Люся потянула на себя дверь магазинчика и зашла внутрь. Мальчишка лет двенадцати тут же кинулся ей навстречу и залопотал на ломаном английском:

– Доброе утро, мэм, я могу помогать?

Люся сощурилась – оказавшись после солнечной улицы в тускло освещённом помещении, она почти ничего не видела и сейчас моргала, стараясь, чтобы глаза скорее привыкли к полумраку.

– Эй, мадам, вы вообще-то инглиш понимать? – снисходительно поинтересовался мальчишка.

Люся опомнилась.

– Вполне, – бросила она в ответ и, наконец начав различать предметы, приблизилась к одному из прилавков. От обилия сладостей всех форм, цветов и размеров у неё слегка закружилась голова, но она постаралась принять бывалый вид и состроить независимую физиономию.

– Мне нужны сладости. Коробочек пять… или нет, даже семь, – спохватилась она, вспомнив, сколько человек в семье у кукольника Сону: он сам, его жена, две дочери, сын и бабушка с дедушкой.

– Какие хотеть?

Она пожала плечами.

– Самые разные. Самые лучшие.

– Ну, тогда есть вот это… – забормотал он, суетливо выкладывая лоточки со сладостями поверх прилавка. – Барфи, ладду, соан папди, гулаб-джамун, халва…[17]17
  Названия популярных индийских сладостей.


[Закрыть]

Люся с трудом вникала в то, что он бубнит себе под нос, – пресловутый «хинглиш», то есть смесь хинди и английского, а также ужасающий местный акцент по-прежнему поддавались её пониманию с переменным успехом. Конечно, кое-кто из индийцев прекрасно говорил по-английски, но таких было меньшинство. Вот и сейчас, изо всех сил вслушиваясь в тарабарщину мальчишки, она морщилась, пытаясь сориентироваться: «пятнадцать» (fifteen) он произносил как «пятьдесят» (fifty), «семнадцать» (seventeen) как «семьдесят» (seventy), а привычную для русского человека цифру «полторы тысячи» называл по-индийски «пятнадцать сотен», и Люся совсем запуталась.

В конце концов, укладывая все купленные ею коробки в большой подарочный пакет, нахальный продавец не удержался от насмешливого замечания:

– Эх, мэм, инглиш вы совсем не знать…

Люся была так шокирована, что даже не нашлась что сказать ему в ответ. Услышать подобное замечание от сопляка, который понятия не имеет о временах в английском языке, не использует ни одной связки, да ещё и обладает чудовищным произношением! Вот это наглость…

Слегка обескураженная, она вышла из лавочки, чувствуя себя прескверно. Может, Миша был прав, и она в самом деле не способна вести дела самостоятельно?.. Они расстались каких-то полчаса назад, а её уже успели обмануть и высмеять. Неужели она такая идиотка?

Настроение её не улучшилось, когда она увидела на обочине водителя рикши – того самого, что так бесцеремонно содрал с неё сотню рупий за крошечный отрезок пути. По всей видимости, он целенаправленно поджидал её. Однако она сделала вид, что не замечает мошенника, и медленно зашагала вдоль дороги, отыскивая взглядом какую-нибудь другую свободную рикшу. Как назло, ничего подходящего на горизонте не вырисовывалось. Противный рикшавала завёл свою тарантайку и двинулся вслед за Люсей.

– Эй, мадам! – поравнявшись с ней, окликнул он. – Куда вам надо ехать? Я отвезу.

– Спасибо, я не нуждаюсь в ваших услугах, – отозвалась она с достоинством, не одарив его даже взглядом.

Он продолжал ползти за ней вдоль дороги на черепашьей скорости.

– Да бросьте, мадам… Не обижайтесь! Это бизнес… ничего личного. Каждый хочет заработать, разве нет?

Люся не отвечала, злясь на то, что он привлекает к ней внимание прохожих – все так и таращились на белую леди.

– Ну, давайте сделаем так – я отвезу вас в нужное место за половину цены! – не унимался водитель.

Она молчала.

– Ладно, будь по-вашему, – выкрикнул он отчаянно, – доставлю вас куда скажете, даже на самую окраину, если хотите, а возьму всего пятьдесят!

Люся остановилась.

– Пятьдесят – чего? – уточнила она мрачно. А мало ли, может, он имеет в виду доллары или евро.

– Рупий, индийских рупий, конечно! Садитесь, мадам! И ещё раз прошу меня извинить.

– Так вы говорите, пятьдесят рупий? – хмуро допытывалась она. – И отвезёте в любое место?

– Не сомневайтесь, куда только прикажете, – энергично закивал он.

Люся вздохнула, махнула рукой и полезла в рикшу.

– Сначала мне, пожалуйста, до Дворца Ветров… А там я покажу.

– Вы не держите на меня зла, мадам, – оживлённо заговорил водитель, выруливая на середину дороги и разворачивая рикшу в обратную сторону, чтобы ехать в центр. – Жизнь у меня такая… Не ты обманешь – так тебя обманут.

– Вас обманешь, пожалуй, – скептически усмехнулась Люся.

Он обиделся.

– А то, скажете, нет? Да я столько туристов повидал на своём веку, что многое могу вам порассказать…

– А расскажите, – попросила Люся.

– Понимаете, мадам, все иностранцы уверены, что в Индии можно прожить на сущие гроши. Я не спорю, что цены у нас ниже, чем в Европе или там в Америке, но не настолько же! А люди едут сюда, хотят отрываться на полную катушку, ни в чём себе не отказывать – и при этом почти ничего не потратить. К примеру, возьмут рикшавалу на целый день, он их катает по городу, возит по всем монументам и достопримечательностям, рынкам и кафе, ждёт по несколько часов, пока они пообедают или пошопятся, а в итоге в конце дня начинают делать недовольное лицо, когда им называют сумму в пятьсот рупий…

– За полный день это вполне нормально, – пожала плечами Люся, поскольку пятьсот индийских рупий равнялись по курсу на тот момент всего десяти долларам США. – Даже очень недорого.

– О чём и речь! А они хотят отделаться сотней рупий, а то и в семьюдесятью. Ну куда это годится! – возмутился он. – И с гостиницами так же, и с ресторанами, и с магазинами… Желают номер с кондиционером, с Интернетом, со всеми удобствами – и при этом готовы платить за него максимум пять-семь долларов, да где это видано – такие-то суммы! Или съедят обильный ужин на несколько человек и ужасно удивляются, что счет превышает сто рупий… А в ювелирных магазинах мечтают набрать серебра несколько килограммов, а заплатить за всё как за дешёвую бижутерию… тьфу! – Он в сердцах сплюнул.

– На мой счёт не беспокойтесь, – заверила его Люся. – Я знаю цену чужому труду. Но, согласитесь же, что по дороге в лавочку вы меня всё-таки надули…

– Виноват, виноват, мадам, но я же попросил прощения! Предлагаю помириться, – засмеялся он.

Люся тоже улыбнулась, оттаивая.

– Ну, будем считать, что мы в расчёте. Путь до Хава Махал неблизкий, мне бы это с другим водителем куда дороже полтинника обошлось.

– Вы долго пробудете в Джайпуре?

– Ещё несколько дней, а что?

– Запишите номер моего мобильника, и если в эти дни вас потребуется куда-то отвезти – всегда к вашим услугам. Такса та же: разовый рейд пятьдесят рупий, вне зависимости от расстояния. А если на весь день – то пятьсот.

– Замечательно! – обрадовалась Люся.

Ей это было очень удобно.

Оказавшись в районе Хава Махал, она принялась вспоминать, на какой из улочек живёт кукольник Сону, как вдруг увидела Рину и Анжали. Сестрёнки, взявшись за руки, вприпрыжку бежали куда-то. Люся попросила рикшавалу остановиться и окликнула девочек.

– Добрый день, мадам, – степенно поприветствовала её старшая, а младшая одарила чудесной ангельской улыбкой.

– Вы куда направляетесь? – спросила Люся.

– В магазин за продуктами, дади-джи просила кое-что купить к ужину…

– Дади-джи? – наморщив лоб, переспросила Люся.

Рикшавала охотно объяснил ей:

– «Дади-джи» можно буквально перевести как «уважаемая бабушка». Приставку «джи» мы используем, когда хотим выразить человеку своё почтение. То есть, вот вас, к примеру, как зовут, мадам?

– Люси, – ответила она, переиначивая своё имя на европейский лад, чтобы ему проще было запомнить.

– В таком случае, мне стоит обращаться к вам не иначе как «Люси-джи».

– Понятно, – усмехнулась она. – Значит, бабушка – это «дади»?

– Совершенно верно, но бабушка по отцовской линии.

– Ничего себе! – Люся вытаращила глаза. – А по материнской иначе?

– Конечно. Бабушку по материнской линии следует называть «нани».

– С ума сойти, как сложно… А дедушку как?

– Если это родитель отца, то «дада». Если же матери – то «нана».

В Люсиной голове, наконец, из кусочков стала складываться целая картинка. Она подытожила вслух:

– Итак, родители отца для внуков – дада и дади, а родители матери – нана и нани, верно?

– Точно так, Люси-джи. Думаю, вы легко сможете освоить хинди! – похвалил водитель.

Во время их диалога обе девочки просто молча стояли рядом и слушали. Люся спохватилась.

– Да, вот ваши пятьдесят рупий… – Она протянула ему деньги. – Если мне нужно будет куда-то поехать, я позвоню.

– Договорились, мадам. До встречи! Счастливого Дивали! – Он махнул рукой на прощание и укатил.

Люся весело обернулась к девочкам.

– Ну, что? Примете меня в свою компанию? Обожаю ходить по магазинам. А потом, если вы не возражаете, я даже могу помочь вашей дади-джи с готовкой.

Рину и Анжали заулыбались.

– Конечно, мадам! – отозвалась старшая.

Они посетили несколько продуктовых лавочек, где приобрели горчичное масло, а также топлёное – так называемое «гхи»; пять литров молока, какие-то специи с непроизносимым на Люсин слух названием, два килограмма сахара и пару свежих кокосов. Несмотря на смущение и протесты сестрёнок, Люся оплатила покупки из своего кармана. Для неё это была не такая уж большая сумма, а вот бюджет небогатой индийской семьи эти траты наверняка подрывали.

Нагруженные пакетами, они весело и шумно ворвались в дом – вернее, в съёмную квартиру. Всё семейство кукольника занимало крошечную каморку в одном из старых домов – помимо единственной комнаты, там была ещё только кухонька, а душевая с туалетом располагались в кабинках прямо во дворе. Люся поёжилась, представив, как холодными зимними утрами (говорят, в январе и феврале в этих краях температура – всего три градуса выше нуля) некомфортно принимать душ. Однако она уже успела понять за время своего пребывания здесь, что, несмотря на общую загрязнённость местности, сами индийцы чрезвычайно чистоплотны, и о гигиене тела не забывают даже нищие. Да, у многих местных в квартирах нет гейзера, но они и зимой ежедневно отважно принимают ледяной душ, причём не только взрослые, но и дети. А уж привычка каждого индийца непременно подмываться после посещения туалета говорила сама за себя… Поэтому Люсе теперь были смешны рассуждения соотечественников, да и свои собственные недавние домыслы, о «грязных индусах».

Из кухни выглянула бабушка – высокая старуха очень статного, «породистого» вида, с прямой и гордой осанкой. Несмотря на то, что волосы её совершенно поседели, на смуглом лице практически не наблюдалось морщин. Руки её были перепачканы в муке – по-видимому, она раскатывала тесто для лепёшек.

– Намасте, дади-джи, – поздоровалась Люся.

Сестрёнки кинулись к бабушке и наперебой залопотали что-то на хинди, бросая на гостью весёлые взгляды. Выслушав, та заулыбалась, ласково кивнула в знак приветствия, затем с извиняющейся улыбкой показала свои вымазанные руки и скрылась в кухне. Вернулась она через минуту, вытирая ладони полотенцем, и жестом подозвала Люсю к себе. «Сразу видно – вот главная хозяйка в доме, – отметила про себя Люся. – Сколько в ней уверенности, сколько внутреннего спокойного достоинства…»

Бабушка взяла гостью за подбородок и принялась рассматривать её лицо, весело улыбаясь (зубы у неё, к слову, тоже были как у молодой – белые и крепкие), а затем удовлетворённо произнесла что-то.

– Она говорит, что у вас очень красивые зелёные глаза, – торопливо перевела на английский старшая внучка, Рину.

– Йес, йес, – закивала бабушка, – айз вери бьютифуль![18]18
  Да, глаза очень красивые! (искаж. англ.)


[Закрыть]

– Шукрия, – вежливо поблагодарила Люся на индийский лад; это произвело огромное впечатление на дади-джи. Она жестом предложила гостье присаживаться на диван и кивнула в сторону кухни:

– Чай?

Это слово на хинди звучало точно так же, как и на русском, поэтому Люся поняла её без труда и с радостью согласилась. Затем бабушка величественно удалилась готовить чай, а девочки уселись по обе стороны от Люси и принялись с ней болтать: Анжали – самыми простыми фразами, а Рину – более осмысленно и серьёзно.

– А где все остальные? – поинтересовалась Люся у них.

– Дедушка поехал за фейерверками и свечами, сегодня должно быть много-много огней, – доходчиво объяснила Рину. – А мама с папой и брат дают дневное представление. Нехорошо терять рабочий день, тем более что на улицах сегодня полно иностранцев.

– А во сколько начинается Дивали?

– Как только стемнеет, – улыбнулась девочка.

Она вообще улыбалась гораздо реже своей младшей сестры, но улыбка очень ей шла, словно освещая не по годам задумчивое личико. Люся не смогла удержаться от похвалы:

– Ты очень хорошо говоришь по-английски. Кто с тобой занимается?

Та пожала плечами.

– Когда мама с папой, а когда и туристы… Но чаще всё же учителя в школе.

Люся прикусила язык. Ей почему-то казалось, что в бедной семье дети непременно должны быть необразованными, и тот факт, что девочка, оказывается, посещает школу, порядком её удивил.

– Мы все ходим в школу, – словно прочитав её мысли, подтвердила Рину. – И брат, и я, и Анжали…

– Анжали? – Люся перевела взгляд на малышку, которая смотрела на неё сияющими восхищёнными глазами. – Она же маленькая…

– Маленькая? – удивилась Рину. – Ей шесть лет, а в школу начинают ходить в четыре года.

Люся вспомнила свою Алесю. Когда той было три с половиной годика, они с Димой впервые отдали её в детский сад, и то у обоих сердце кровью обливалось – как же можно такую крошку доверить неизвестно кому. А тут – подумать только! – примерно в этом возрасте карапузов уже отправляют учиться…

– Когда же вы всё успеваете? – поразилась Люся. – И отцу помогать, и уроки делать… И потом, вы же постоянно переезжаете, сами говорили.

– Школы везде есть, даже в деревнях, – пояснила Рину. – Учимся днём, а папе помогаем в основном по вечерам.

Тем временем явился дедушка, он же дада-джи. С его приходом в тесной квартирке сразу сделалось шумно и весело, словно старик привнёс с собой лучик хорошего настроения. Дедушка по случаю праздника нарядился в белую длинную рубаху – курту, намотал ярко-красный раджастанский тюрбан и замысловато подкрутил свои длинные усы, отчего общий вид сделался хулиганистым и залихватским. К счастью, он прекрасно говорил по-английски, и поэтому Люся с большим удовольствием вступила с ним в обстоятельную беседу.

– Из какой ты страны, дочка? – полюбопытствовал дада-джи.

– Из России, – ответила Люся, приготовившись услышать в ответ ставшее уже привычным: «А где это?» и увидеть озадаченно наморщенный лоб. Для большинства индийцев, как она уже поняла, в основном существовало лишь две зарубежные страны: США и Великобритания. Однако дада-джи удовлетворённо закивал:

– Да-да, Россия… Рус! Йа лублу тебья! Дасвиданиа!

От таких познаний Люся едва не свалилась с дивана, а дедушка, довольный произведённым эффектом, пояснил: