Текст книги "Семейное положение – безвыходное"

– Мне интересна Россия, очень нравится фильм «Моё имя клоун» с Раджем Капуром. Не смотрела?

– Нет, – Люся виновато развела руками. Она и в самом деле не была поклонницей индийского кинематографа, если не считать просмотра пары фильмов в детстве с незабвенным Митхуном Чакроборти.

– Там герой влюбился в русскую девушку, – пояснил дед. – Замечательный фильм, трогательный… Не то что сейчас. – Он состроил брезгливую гримасу, а затем разразился длинной пространной тирадой о том, как испорчена нынешняя молодёжь, и что, дескать, «нонеча не то, что давеча…».

«Старики во всём мире одинаковы, – улыбаясь про себя, подумала Люся. – В их время и трава была зеленее, и водка слаще, и колбаса за рупь-двадцать…» Ей тут же вспомнился Миша с его циничным юмором, когда он цитировал старый анекдот: «Конечно, мы жили лучше при Сталине, внучек, ведь тогда у меня хер стоял!» Не сдержавшись, она всё же хихикнула в голос и поспешно перевела разговор на другую тему.

– А вы тоже катхпутли-бхатт?

– Да, когда-то и я водил кукол, – закивал старик. – Но сейчас от представлений самоустранился, просто мастерю новые марионетки.

– То есть вы делаете кукол сами?! – поразилась она.

Дедуля гордо приосанился:

– Вот этими самыми руками, дочка!

Далее последовала подробная лекция о тонкостях ремесла кукольников. Старик рассказал Люсе, что марионетками катхпутли очень дорожат, отцы передают их по наследству сыновьям, которые продолжают родительское дело.

– Мои дед и отец тоже были катхпутли-бхаттами, – объяснил он, – они учили меня своему мастерству. Я, в свою очередь, обучил Сону – к сожалению, у меня всего один сын, остальные дочери. Выдал их замуж, они и разлетелись, как птицы из гнезда… Теперь Сону передаёт кукольные секреты моему внуку Амиту – парню уже четырнадцать, я в его годы уже вовсю представлял…

Дада-джи поведал также, что кукол считают едва ли не посланцами богов, и что в Раджастане до сих пор сохранился обряд погребения марионеток – сломанную или износившуюся куклу с полагающимися к случаю молитвами опускают в воду. Если фигурка куклы долго продержится на речной воде, не утонет сразу – значит, боги одобряют её земные деяния.

– А как долго живёт каждая марионетка? – полюбопытствовала Люся.

Старик задумчиво подкрутил кончики своих озорных усов.

– Да всё зависит от обращения, иные катхпутли проходили через руки не одного поколения кукольников! Человек – что пузырь на воде, земной век его недолог, бах – и лопнул. Многие куклы переживают своих старых мастеров, начинают играть под руками нового катхпутли-бхатта… Рину, – он подозвал внучку, – принеси-ка мне из сундука тётушку Джодху.

Девочка, моментально сообразив, что он имеет в виду, кинулась к большому деревянному ящику, открыла крышку и достала со дна марионетку в ярком раджастанском наряде. Затем, почтительно держа куколку на вытянутых руках, приблизилась и подала её деду.

– Это моя любимица, – объяснил старик, обласкивая взглядом деревянное раскрашенное личико. – Дедушка собственноручно вырезал ей лицо из самого лучшего дерева!

– Как вы её назвали? – переспросила Люся, рассматривая куколку. Она впервые видела марионетку так близко и сейчас испытывала даже некое подобие священного трепета перед «божеством».

– Вообще-то она Джодха – слыхала это имя, небось? Раджастанская принцесса, которая стала женой великомудрого императора Акбара. Редкой красоты и ума была женщина… Но кукле-то этой уже лет семьдесят, вот я и зову её любовно «тётушкой». Сону редко теперь задействует её в выступлениях. Чаще всего она отдыхает. – Поразительно, но старик говорил о марионетке так, словно она была живым существом, настоящей актрисой. – Только по самым большим праздникам, на самые грандиозные представления Джодха вновь выходит на сцену. Так вот что я хотел тебе показать… – Он бесцеремонно задрал кукле подол, и Люся обнаружила, что наряд её состоит из нескольких слоёв.

– Тут четыре юбки, – прокомментировал дада-джи, поймав её взгляд. – Когда новый владелец получает в наследство комплект кукол, он отмечает это событие новой юбкой, надеваемой поверх старой. Вот и считай: первая юбка – от мастера-создателя, моего деда. Затем – вторая юбка от отца. Третья, соответственно, от меня. Ну а четвёртая, самая новая – та уже от сына.

– Как здорово, – восхитилась Люся. – А одежду для своих кукол вы тоже мастерите сами?

– Ну нет уж. – Старик засмеялся. – Это не мужская работа. Наше дело – голова, а уж торс, наряды, и украшения изготавливают женщины.

Из кухни величественно выплыла дади-джи, держа в руках поднос, на котором стояли крошечные чашечки с чаем и блюдце с печеньем. Она укоризненно сказала что-то мужу на хинди, и тот сконфуженно улыбнулся.

– Говорит, что я совсем заболтал гостью. Кому, дескать, нужны эти мои кукольные секреты?

– Нет-нет, мне правда безумно интересно! – заверила Люся, завороженная рассказом, однако бабушка едва ли не силой заставила всех отвлечься на чаепитие.

До этого Люсе не очень нравился знаменитый гарам-масала чай, так популярный в Индии. Его готовили по многовековым традициям – с молоком, специями, сахаром… Люсе казалось, что чай этот слишком наварист, тем более что и молоко индийцы обычно пили не коровье, а более жирное – буйволиное. Вскипятишь такое в кастрюле, а на нём слой желтовато-кремовых сливок в несколько сантиметров толщиной… Однако чай, приготовленный дади, неожиданно пришёлся ей по вкусу – в нём было много имбиря, который приятно пощипывал горло и придавал напитку тонкий нежный привкус.

– Эх, нет ничего лучше чашечки хорошего крепкого чая! – заявил дедушка, вдыхая аромат из своей чашки. – Бывало, в холодный зимний вечер отработаешь представление, так у тебя уже зуб на зуб не попадает, а хлебнёшь чайку – и как заново родился! Он и чувство голода притупляет, выпьешь – и вроде как пообедал. – Старик засмеялся своей шутке.

Люся, взбудораженная его рассказом, попросила продолжить повествование о ремесле катхпутли-бхаттов. Дада-джи принялся вспоминать те времена, когда он сам был ещё глупым несмышлёным мальчишкой, и отец со своим кукольным балаганчиком объезжал деревню за деревней.

– Плата за выступление тогда была ничтожно мала, крестьяне так и вовсе редко рассчитывались деньгами. Обычно нам давали продукты – молоко, яйца, дал или гхи… А чаще просто приглашали отужинать с ними. Мы проводили ночь в деревне, а наутро снова пускались в путь. Надо было выживать, и мы выживали. Не заработали – так хоть прокормились. Сейчас, конечно, стало намного легче… – Старик покачал головой в такт собственным мыслям. – Столько туристов приезжает в Индию, и многие из них готовы платить за представление приличные деньги. Хотя, с другой стороны… – он сердито насупился, – какой пример эти чокнутые иностранцы подают нашей молодёжи! Индийские девочки начинают носить джинсы и короткие юбки, стригут волосы, курят и пьют пиво!!! Замужние женщины перестали наносить синдур на пробор! Какой позор! Никаких традиционных ценностей не осталось, никакого уважения к культуре…

Похоже, дедуля уселся на своего любимого конька – критиковать настоящее и идеализировать прошлое, поэтому Люся спешно задала ему вопрос о технике кукловождения.

– Всё очень просто, – моментально переключился старик. – Марионетки управляются нитями. Каждая нить заканчивается петелькой, и кукловод надевает эту петельку на определённый палец. Первая нить управляет туловищем катхпутли, вторая – руками, третью используют далеко не всегда, она нужна только для специальных трюков. Например, у танцовщицы третья нить прикрепляется к бёдрам, чтобы она ими покачивала…

Люся осторожно дотронулась до тётушки Джодхи, рассматривая её со всех сторон.

– У неё нет кистей? – спросила она, заметив, что тряпочные ручки заканчиваются простыми обрубками.

– Нет, они не нужны куклам в представлении, – отозвался дедушка. – Мы же не бхаратанатьям[19]19
  Бхаратанатьям – классический южноиндийский стиль танца, характерный богатой пантомимой и смысловой жестикуляцией.


[Закрыть] танцуем, хасты и мудры здесь не требуются…

– Но постойте, как же так, – запротестовала Люся. – Не далее как вчера я видела на представлении, что кукла подхватывает руками подол юбки и кружится на одном месте… Как этот трюк осуществляется без ладоней и пальцев?!

– А это и есть один из наших секретов. – Старик широко улыбнулся. – В руки марионеток вставляются крошечные булавочки-крючочки, ими юбку и цепляют… Это, конечно, требует известной тонкости и ловкости от кукловода, но мой Сону – способный парень!

– А сколько в среднем марионеток у каждого кукловода? – задала она очередной интересующий её вопрос.

– Около сорока, но в спектаклях задействуют не более пятнадцати за одно представление…

Неизвестно, как долго бы затянулась их беседа на кукольную тему, если бы домой не вернулись остальные члены семьи – Сону с женой и их сын-подросток.

– О, у нас гости! – обрадовался кукольник, завидев Люсю. – Счастлив видеть вас, мадам… Спасибо, что всё-таки пришли! У нас сегодня большой праздник, повеселимся по-нашему, по-индийски!..

Жена его лишь застенчиво улыбнулась ей, напомнив тем самым свою младшую дочь – Анжали. Они вообще были похожи внешне, мать и дочь; старший же сын Амит и дочь Рину внешностью пошли в отца.

Вскоре Люся заметила одну вещь, которая её изрядно удивила. Оказывается, жена кукольника снова была беременна. Накануне, во время представления, это не бросилось Люсе в глаза, потому что женщина скромно сидела в отдалении со своим барабаном. Сейчас же, когда она перемещалась по комнате, Люся заметила, как осторожно та ступает характерными для беременных шагами вперевалочку, поддерживая при этом живот. Лёгкая просторная дупатта скрывала это деликатное положение, но походка сразу всё выдавала. Перехватив Люсин взгляд, бабушка бесцеремонно подтвердила:

– Да-да, у нас хорошие новости! Гуд ньюз!

Ничего другого не оставалось, кроме как поздравить удивительное семейство с предстоящим прибавлением. «В России это назвали бы не иначе как “плодить нищету”, – размышляла Люся, – а эти люди по-настоящему счастливы, они действительно рады новому ребёнку!»

– А у вас есть дети, мадам Люси? – спросила Рину.

– Да, дочка, ей пять лет, – с улыбкой отозвалась она и полезла за мобильным телефоном, чтобы продемонстрировать фотографии своей принцессы.

Все принялись рассматривать фотографии Алеси, ахать, охать, всплёскивать руками и восхищаться красотой ребёнка, и только Рину неожиданно расстроилась чуть не до слёз.

– Что случилось, детка? – испугалась Люся, присаживаясь перед ней на корточки и заглядывая в лицо.

– Ваша дочь такая красивая, мадам… – призналась та, понизив голос и смущённо отводя глаза. – С белой кожей, зеленоглазая… настоящая пари[20]20
  Пари (пери) – в Индии, а также в некоторых других странах Азии и Востока так называются мифические существа в виде прекрасных девушек, сродни европейским феям.


[Закрыть]! А мне никогда такой не стать, я чёрная-чёрная, я уродина…

– Какие глупости! – возмутилась Люся самым искренним образом. – Да, вы с моей дочерью не похожи друг на друга, но ты очень красивая – по-своему красивая, ты просто прекрасна! Поверь, в той стране, где я живу, многие признанные красотки только мечтать могут о такой смуглой коже, чёрных густых волосах, белых зубах и таких бездонных глазах, как у тебя!

– Вы правда так думаете? – с надеждой спросила девочка. – Или специально так говорите?

– Я абсолютно честна с тобой, Рину. Ты – красавица! – горячо заверила её Люся. – Ты похожа на цветок… Вы с сестрёнкой – просто очаровашки! – с этими словами она притянула к себе и младшенькую, обняв обеих за плечи.

Малышка Анжали с благодарностью прижалась к ней, счастливо улыбаясь, а Рину, хоть и не успокоилась окончательно, но всё же заметно повеселела.

Затем Люся помогла бабушке и жене кукольника зажечь свечи и расставить их по всей квартире – как выяснилось, эта процедура не терпела мужских рук. Тесная комнатка, освещённая десятками язычков пламени, совершенно преобразилась и стала напоминать не то дворец, не то старинный храм.

– Папа, папа! – Амит буквально подпрыгивал от нетерпения. – Уже стемнело… Давай запустим салют, а? Ну, пока хотя бы один!

– Почему бы и нет? – благодушно согласился Сону. – А ну, ребятня, айда со мной во двор!

– Ну, всё, – укоризненно вздохнула Гаури. – Теперь от шума, дыма и огня будет не скрыться… Начинается празднование! Счастливого Дивали!

Люся ужасно не любила всю эту пиротехнику. Залпы фейерверков и взрывы петард вгоняли её в дрожь, и именно из-за них в России она испытывала моральные мучения даже в самый любимый свой праздник – Новый год. Судя по всему, дади-джи и Гаури разделяли её чувства – во всяком случае, ни одна из женщин не изъявила желания присоединиться к пусканию салюта, предпочтя остаться дома. Зато дети с радостными воплями устремились за отцом, а замыкал процессию улыбающийся дедушка.

К этому времени с улицы всё чаще стали доноситься отдалённые взрывы – молодёжь уже вовсю забавлялась с петардами. Пару минут спустя громыхнуло прямо во дворе, да так здорово, что Люся вздрогнула. Дади-джи разразилась недовольной тирадой на хинди, а Гаури тут же перевела на английский для Люси:

– Матушка раздосадована тем, что изначальное значение праздника исказилось… Дивали – фестиваль света и огней, а не шума, но кто сейчас об этом помнит? Петарды, бомбочки… Сколько нервов каждый год, столько людей постоянно калечится… А детворе лишь бы повеселиться.

Продолжая тихо ворчать себе под нос, дажи-джи удалилась на кухню, чтобы заняться праздничным ужином. Гаури же осталась в комнате и смущённо объяснила, что у неё небольшой токсикоз, поэтому от готовки она временно самоустранилась.

– Может, мне стоит ей помочь? – предложила Люся, но жена кукольника только замахала на неё руками:

– Ну, что вы… Матушка сама всё сделает. Она любит, чтобы еда готовилась по её правилам – так, как она привыкла. А вы же ангрези, вы наших рецептов всё равно не знаете… Да и потом, вы гостья. Вам не положено!

Обе молодые женщины уселись на диване и принялись смотреть друг на друга с некоторым смущением, но всё же с искренней симпатией. Наконец, Люся решилась завязать серьёзный разговор.

– Вы хорошо уживаетесь со свёкрами? – задала она главный интересующий её вопрос. Гаури вытаращила глаза:

– А как же иначе? Выбора-то у меня всё равно нет, если начну скандалить и выяснять отношения – то сама себе хуже сделаю. Уж коли живёшь в воде – не годится враждовать с крокодилом… Поэтому мы всегда стараемся прийти к пониманию.

– И никогда не было желания разъехаться с родителями мужа, пожить самостоятельно, своей семьёй?

Гаури взглянула на неё с улыбкой, как на несмышлёныша.

– В Индии так не принято… Дети всегда живут с родителями. Сыновья приводят невестку в отчий дом, дочери уходят навсегда к свёкрам – и те становятся вторыми родителями… Это и есть наши семьи, СВОИ, как можно разделять? И матушка, и отец Сону для меня – родные.

– А какие-то мелкие бытовые конфликты? – провоцировала Люся, умирая от любопытства. – Ну, к примеру, на кухне… Вы упомянули, что свекровь всё любит делать по-своему.

– Так что с того? Она – старше и опытнее, мне положено слушаться её во всём, – тут же отозвалась Гаури.

«Всё-таки разница индийского и русского менталитетов поразительна…» – подумала Люся и решила сменить тему.

– А как вы познакомились с Сону?

– Нас родители просватали. Я его впервые увидела только на свадьбе.

Люся на несколько секунд потеряла дар речи.

– А-а-а… э-э-э… то есть это был организованный брак?

– Конечно, – кивнула Гаури. – Большинство пар так женится…

– А как же любовь? – непонимающе спросила Люся.

Индианка улыбнулась её наивности.

– Любовь приходит уже в супружестве. Вы, европейцы, путаете любовь со страстью и заключаете брачный союз, когда чайник вашей страсти уже вскипел, потому что вы уже вступали… в интимную связь. А после свадьбы чайник медленно, но верно остывает… и постепенно становится совсем холодным. В Индии же всё иначе. Когда мы женимся, чайник страсти только-только поставлен на огонь. И в браке огонь разгорается всё сильнее, всё жарче…

«Интересная теория», – отметила Люся, вздохнув. Похоже, их с Димой чайник страсти давным-давно покрылся льдом. Она вообще уже забыла, когда они его в последний раз… хм, кипятили. То есть когда у них был секс.

– А разводы в Индии случаются?

– Только в самых безнадёжных случаях, – оторвалась Гаури. – Но здесь стараются сохранить семью до последнего. У нас говорят: без жены мужчина – словно путник в дороге, а жена без мужа – что поле без хозяина…

Больше ни о чём серьезном в тот вечер поговорить не удалось, поскольку с улицы вернулись взбудораженные весёлые дети и дедушка с Сону. Празднование покатилось своим чередом. Бабушка подала вкуснейший вегетарианский ужин, затем Люсе был преподнесён подарок – роскошная цветастая раджастанская юбка с блузкой в тон.

– Это гхагра-чоли! – объяснила Гаури, помогая Люсе за ширмой облачиться в индийский наряд и затягивая тесёмки у неё на спине и на талии. – Вы такая красивая, вам очень идёт этот стиль!

…Затем были новые фейерверки во дворе, сладости и даже пляски – Гаури притащила свой дхолак и принялась отстукивать на нём весёлый ритм, напевая при этом зажигательную народную песню. Люся поначалу стеснялась, но дети вытащили её на импровизированный танцпол, и даже бабушка не смогла удержаться – присоединилась к их кружку и выдала несколько па.

Празднование удалось на все сто – Люся чувствовала себя бесконечно счастливой, и счастье это было сродни детству – такое же незамутнённое, всепоглощающее, безбрежное…

При прощании все члены семьи взяли с неё клятвенное обещание, что оставшиеся пять дней в Джайпуре она будет у них обедать и ужинать. Само собой, она удостоилась также радушного приглашения присутствовать на ежевечерних спектаклях семейного кукольного театра. Разумеется, бесплатно.

Люся с удовольствием стала проводить время в обществе этих милых людей. Она наблюдала, как ловко и вкусно стряпает дади-джи – и всякий раз жестами и восторженными возгласами выражала своё восхищение кулинарным талантом старухи, чем окончательно завоевала её сердце. Люся также с удовольствием слушала рассказы дедушки – и воспоминания о его молодости, и секреты кукловождения, и просто рассуждения о жизни… У хрупкой Гаури она училась мудрости, безграничному терпению, любви и кротости. С её мужем Сону Люся почти не разговаривала – но ей достаточно было просто наблюдать за его работой. Пару раз она смотрела представление не со стороны зрителей, а прямо по ту сторону ширмы, и только дивилась ловкости его рук…

Днём, когда не было представлений, Люся брала с собой детей – Амита, Рину и Анжали – и устраивала им настоящий праздник. Они шли в какой-нибудь молл, и Люся без оглядки покупала им подарки. Ребята поначалу очень смущались и отнекивались, но она видела, как восхищённо горели их глазёнки, и решительно выбирала обувь (Амит был в восторге от пары модных кроссовок), одежду (какое удовольствие она получала, наряжая и старшую, и младшую в платьица, как у принцесс!), игрушки (занятно, но к куклам Барби сестрёнки были совершенно равнодушны – очевидно, после живых и весёлых кукол своего отца они совершенно не испытывали священного трепета по отношению к бездушной гламурно-пластмассовой красотке)… Дети не пропускали ни одного игрового автомата – видно было, что для них это в диковинку, и у Люси просто сердце сжималось от того, как многим обделила их судьба. Впрочем, нельзя было назвать эту семью несчастной – в их тесном уютном мирке царила настоящая любовь, в отличие от обеспеченного и столь благополучного внешне Люсиного московского дома…

В завершение она обычно вела всю ватагу в какое-нибудь детское кафе или столь вожделенный индийской ребятнёй «МакДональдс», где те неизменно выбирали вегетарианские бургеры и мороженое. Вечером бабушка и мать дружно ворчали на Люсю за столь бездумные огромные траты и даже пытались вернуть ей подарки, но та стояла намертво: это для детей, это святое!

Наконец, настал момент прощания. Вечером тридцать первого октября Люся в последний раз поужинала с этими сердечными людьми. Во время трапезы все выглядели печальными и хранили молчание. У Гаури так и вообще глаза были на мокром месте в связи с предстоящей разлукой. Люся заподозрила, что ей очень не хватает задушевной подруги. С их кочевым образом жизни не до завязывания тесных дружеских связей… А к Люсе она уже успела привыкнуть.

– Может, погостишь ещё пару дней, дочка? – робко спросил дедушка. – Агра ведь никуда от тебя не убежит.

– Как там гласит народная индийская мудрость? – Люся нашла в себе силы улыбнуться и пошутить. – «День – гость, два – гость, а на третий – уже не гость, а смертная напасть!»

Все рассмеялись, и напряжение само собой схлынуло.

Напоследок Люсю нагрузили гостинцами и подарками и заставили поклясться, что она непременно когда-нибудь вернётся сюда вместе с мужем и дочкой. Несмотря на то что семейство постоянно переезжало, на осенне-зимний сезон они чаще всего оставались в Джайпуре, и их всегда можно было отыскать – представления неизменно давались недалеко от Дворца Ветров.

– Помните, что вы для нас – не гостья, – заявил Сону. – Где бы мы ни находились, отныне вы член нашей семьи, и мы всегда рады будем принять вас и ваших близких.

Люся сдерживала благодарные сентиментальные слёзы до последнего и разрыдалась уже в рикше, когда ехала к себе в отель.

– Грустно расставаться с хорошими людьми, мэм? – сочувственно пробасил водитель – тот самый, что исправно все эти дни возил её по Джайпуру и был в курсе её дружбы с семьёй кукольника.

– Не то слово, – всхлипнула она. – Кстати, и с тобой завтра тоже простимся… В последний раз отвезёшь меня на вокзал.

– Мне будет вас не хватать, – улыбнулся рикшавала. – Обязательно возвращайтесь в Джайпур когда-нибудь!

– Обязательно. – Люся тоже улыбнулась ему сквозь слёзы. Она и в самом деле была уверена, что непременно приедет сюда ещё раз. Джайпур зацепил и потряс её куда сильнее, чем Дели, и она сомневалась, что впредь какой-нибудь другой индийский уголок сможет так же проникнуть в её сердце, как этот волшебный Розовый город…[21]21
  Неофициальное название Джайпура, полученное из-за цвета камня, использовавшегося при строительстве.


[Закрыть]