Текст книги "Я и есть революция"

Часть 9. Чащин оказался неправ

Через два дня после моего отъезда в Москве начались уличные протесты. Они повторялись каждый день, и каждый день был яростнее, масштабнее предыдущего. Поначалу всё обходилось без кровавых жертв, просто кого-то арестовывали, кого-то выдёргивали из толпы, но на следующий день туда приходили другие, и с каждым разом их было всё больше и больше.

Через две недели я вернулась в Москву, чтобы видеть происходящее, я вернулась в Москву, чтобы снимать происходящее, я вернулась в Москву, чтобы участвовать в происходящем. Я видела, я снимала, я участвовала.

Там были почти все наши. Харченко приехал из Донбасса. Чащин бегал везде, везде успевал. Как будто туда запустили сразу несколько Чащиных. С одним из них мы снимали с общей точки. Дарья, а я знал, что встречу вас здесь, блядь, а теперь нам всем надо валить отсюда.

Анюта была восьмой по счёту. Восьмой, кого убили снайперской пулей, аккуратно, прямо в сердце. Кажется, пол-Москвы было на её похоронах.

Я тоже была на кладбище, я видела Костю, он плакал совершенно как ребёнок, я не стала подходить к нему, не хотела его тревожить.

А вот Фила я тогда так и не встретила. Он, говорят, поначалу не участвовал во всём этом, у него безупречная и выверенная политическая позиция. Уже после смерти Анюты он присоединился к протестам. Но я узнала об этом потом, через полгода, когда мы случайно встретились с ним в новой стране. А ещё через год мы поженились, и я любила его до самой смерти.

Я больше никогда не видела Костю, говорят, он с детьми уехал к своим в Германию.

Убийцу Акима нашли через полтора года, в Украине, – старый знакомый, один из тех, кто забил насмерть Пашку. Судебное разбирательство длилось больше года, ему дали двадцать пять лет по совокупности приговоров.

Ещё через год я получила стипендию в Швеции и поехала туда учиться, а Чащин занял второе место на World Press Photo.

Через восемь лет государство Российская Федерация прекратило своё существование.

А ещё через десять лет всё это потеряло всякий смысл.

Но это неважно. Важно лишь то, что мои фотографии понадобились. Мои фотографии понадобились всему миру. Снятый мной портрет убитой активистки протестного движения оказался на обложках газет. Моё фото снова на первой полосе. Чащин оказался неправ.

Часть 10. Безымянная

В переходе пахнет гарью, нет, не мясом, а, слава богу, просто палёной резиной, плавленой пластмассой и костром – никак не могу найти этому объяснения. Сегодня вся Москва горит, мы жжём, как внезапно кричит кто-то в толпе.

Я не очень помню, что тогда случилось. Мы были в голове колонны, нас быстро сжали в кольцо, а я с самого краю, значит, у меня по животу проходит странгуляционная борозда.

Фил, говорят, написал мне письмо, по старинке, на бумаге, я же везде его заблочила, он пришёл к Митяю и отдал ему: пожалуйста, передай Даше, это очень важно. Митя, тебе же сказали – это очень важно, почему ты не передал?

«Ты всё время говорила, что я честный, а я как лживая свинья и сам себе противен, я просто искал слова, я просто искал момент, я просто не хотел, чтобы тебе было больно».

Я больше не знаю, где я, я не знаю, почему я лежу, я не знаю, почему я не могу подняться. Я не знаю, что произошло, я просто споткнулась, и теперь у меня не получается встать. Рядом со мной вдруг знакомое лицо. Даня! Даня. Он в каком-то странном пальто, он похож одновременно на чекиста и эксгибициониста. Он наклоняется ко мне.

Блядь, блядь – звенит со всех сторон, будто бьют стёкла. А нет, кажется, где-то действительно бьют стёкла.

– Даня! – кричу я, но получается лишь хрип.

– Молчи, не трать силы, потерпи, – шепчет он мне.

– Да пусть говорит, сейчас в этом больше смысла, – тихо произносит чей-то незнакомый голос.

И я говорю. Я говорю. Никто не заставит меня молчать.

– Даня, Даня, передай Филу… Нет, послушай, передай маме, передай моей маме, она живёт в Минске, съезди в Минск, найди её и передай. Улица, улица Иррациональная?.. Нет, подожди, наверное, Интернациональная. Нет, не то, не то. Улица Революционная, да! Улица Революционная. Представляешь, Даня, я живу на улице Революционной! Даня, я не помню номер дома, почему-то я не помню номер дома, но она совсем маленькая, эта улица, она короткая, обойди все дома, все подъезды, все квартиры, найди там мою маму, пожалуйста, скажи моей маме – нет, отдай меня моей маме, Даня.

Из меня льёт кровь, как из разбитой винной бутылки, я не понимаю, откуда именно, ещё полчаса назад я была наполовину полной, но совсем скоро стану наполовину пустой.

И мы сгораем, и мы становимся пеплом, и ветер гоняет нас по городу, городу, который поглотил меня, городу, который проглотил меня, городу, который переварил меня, городу, который меня пережарил, и ветер поёт в водосточных трубах, но это не какой-нибудь ветер перемен, это революция, она поела нас, она поела нами, и она поёт нами, пока вы пишете наши имена на бутылках с коктейлем Молотова.

Меня звали Дарья Обуховская, по буквам – О-бу-хов-ска-я. Запишите правильно. Я и есть революция.

Над книгой работали

Редактор Татьяна Светашёва

Компьютерный дизайн, вёрстка Юлии Ларьяновой

Дизайн обложки Аллы Пигальской

Корректор Анастасия Антимоник

Издательство «Время»

http://books.vremya.ru

[email protected]