Текст книги "Меня укусил бомж"
Автор книги: Юрий Дихтяр
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Увидеть Париж
Датчики показывали норму. Почти норму. Мне надоело ждать. Нетерпение оказалось сильнее благоразумия.
Чёртова одышка. Прошёл я совсем немного, а лёгкие уже вопят о помощи и мышцы ног деревенеют, отказываясь подчиняться. Добравшись до первой площадки, я упал на колени и попытался восстановить дыхание. 1792 ступеньки – так написано в путеводителе. Это много. Очень много. Но я же не отступлюсь в самом конце пути. Конечно, нет. Тем более, спешить некуда.
В ресторане полно посетителей, свободных столиков не было, и я подсел к парню с ноутбуком.
– Не помешаю?
Он даже не удостоил меня взглядом.
Париж даже с нижней площадки смотрится впечатляюще. Похож на огромный пирог, разрезанный на сотни кусков разного размера и разной формы.
– Как тут пыльно, – я стёр рукавом слой пыли со столика. Парень пялился в монитор, словно меня здесь не было.
Не увидев нигде официанта, я достал из рюкзака бутылку коньяка. Настоящего французского, самого дорогого, который я только смог найти в магазине. За бокалом идти было лень, и я отхлебнул прямо из горлышка. Нет, я не гурман. Коньяк, как коньяк, ничего особенного.
– Какая красота, – я откинулся на спинку стула и достал из кармана сигару. Тоже самую дорогую. Кто сказал, что я не могу себе этого позволить. – Поддержите компанию? – я протянул бутылку парню, но тот опять никак не отреагировал. Ну, да, конечно, эти чёртовы лягушатники не бельмеса не понимают по-русски. – Ну, как хотите. За Париж!
Всегда мечтал посмотреть Европу. Раньше я не мог себе это позволить. Не было времени и денег. Не было даже загранпаспорта. Был страх перед ОВИРами, визами, турагенствами, границами и таможнями. Даже мечтать не мог о такой возможности.
Но сейчас всё изменилось. Теперь я сам себе хозяин, и весь мир покорно распластался у моих ног.
Первое, что я сделал – это купил путеводитель. Толстую книгу с красочными иллюстрациями на глянцевой бумаге. Каждая страна представляла свои достопримечательности, обычаи, кухню, карты крупных городов, краткие сведения, местные нюансы – сколько чаевых давать официанту или таксисту, или что означают определённые жесты.
Вру, это было не первым. Сначала я ограбил банк.
После передышки идти стало легче. Добравшись до второй площадки, я снова зашёл в ресторан, размещённый в стеклянной галерее. Но окна были настолько грязными, что рассмотреть что-либо оказалось затруднительно.
Я ещё хлебнул коньяка, поболтал с барменом, подмигнул дамочке в цветастом платье и пошёл дальше.
Город разливался всё шире и шире и, казалось, нигде не кончался. Терялись детали, картинка делалась всё более пастельной, а на ещё большей высоте становилась акварелью. Я остановился, сел на ступени и достал книгу. Итак, что здесь у нас видно?
Буровато-синей змеёй петляла Сена. Вдалеке, на фоне невысоких домиков чёрным кирпичом вырывалась в небо башня Тур Монпарнас, с другой стороны, на холме Монмартр белела базилика Сакре-Кёр. А вот Лувр резко выделяется своей роскошью и богатством. Так, а это что? Деловой центр Дефанс нарушает гармонию старого города, выпячивая небоскрёбы с давно немытыми окнами. Где-то здесь Триумфальная Арка. Вот же она. Какая красота! Воистину, увидеть Париж и умереть!
Охранник в банке благоразумно сделал вид, что ничего не замечает. Я набил карман валютой. У меня в жизни не было столько налички. Но я не жадничал. Банков на моём пути будет предостаточно. Куда не плюнь – везде банк. Банки и аптеки – самый распространённый бизнес.
До Парижа около трёх тысяч километров. Плюс пару тысяч я накинул на отклонение от маршрута. Итого пять. С помощью простой арифметики я посчитал, что моё путешествие займёт около года, учитывая все непредвиденные задержки в пути.
Я нашёл спортивный магазин.
– Что вы посоветуете из велосипедов? – поинтересовался у продавца.
Он лишь пожал плечами, мол, выбирайте сами, на ваше усмотрение.
Не люблю автомобили. Мерзкие жестяные гробы.
Велосипед пришлось доводить до ума, смазывая маслом его пересохшие суставы. И вот я налегаю на педали в направлении запада. Бон вояж. В добрый путь.
Полпути я уже прошёл. Триста метров – это сто этажей. Немало для уставшего путника. Я всё чаше отдыхал, присаживаясь на ступени. Плюс поднялся ветер, несильный, но довольно неприятный. И стало припекать солнце. Рюкзак я оставил и теперь шёл налегке. Первое впечатление от панорамы города прошло, и теперь я всё реже смотрел вниз. От высоты кружилась голова.
Мои расчёты оказались неверными. Я изменил маршрут, я заблудился, мой путь перегородили Карпаты, я разрывался между Римом и Амстердамом. Хотелось побывать везде. Я всё больше уставал и оставался в одном месте по несколько дней. Я думал, что некуда спешить и у меня полно времени, но очевидно датчики обманули.
В Кракове я отравился паштетом из гусиной печени. Две недели из моей задницы выливалась пенистая жидкость, я блевал каждые полчаса, лицо приобрело синий оттенок, обезвоживание и боли во всём кишечнике измотали меня совсем. Но я выжил. Потому что у меня была цель.
В Чехии на меня набросилась свора одичавших собак. Их оказалось больше, чем патронов в магазине моего пистолета. Я отбился от них, но всё равно был искусан и не мог двигаться дальше, пока не залечил все раны на руке и ногах.
Мне приходилось пережидать непогоду. А потом наступила зима. И я застрял в небольшой австрийской деревушке с видом на заснеженные Альпы. Запаса дров хватило до весны. От скуки знакомился с соседями и часами мог болтать с продавщицей из ближайшей лавки. Я покупал бутылку шнапса и консервы, никогда не брал сдачу, но за это мучал её рассказами из своей жизни. Она терпеливо слушала и улыбалась, демонстрируя ровные белые зубы. Я называл её Грехен. Почему нет?
Двести семьдесят шесть метров. Третья площадка. Чувствую себя птицей. Ветер треплет пиджак, волосы и бороду. Смотрю вниз на покорённый город, состоящий только из крыш, улиц и зелёных пятен парков. Не нужно было пить этот коньяк. Скрутило живот и меня стошнило на пол кровавым месивом.
Переход через Альпы меня не вдохновил, и поэтому Риму я предпочёл Амстердам.
Я сменил тринадцать велосипедов. Ограбил шестнадцать банков. Ночевал в самых шикарных отелях в самых лучших номерах. Носил золотые часы. Одежду я не стирал. Я всегда покупал новую. Разве мог я себе такое позволить раньше? Хотя, с другой стороны, только сейчас я понял, сколько ненужного, лишнего создаёт человек. Целые индустрии производят горы бестолкового, необязательного хлама, без которого тысячи лет обходилось человечество и обошлось бы и сейчас. Ни один телевизор не стоит глотка чистой воды во время жажды. Кстати, с водой проблемы, кто бы мог подумать. Найти воду гораздо сложнее, чем те же золотые часы или велосипед. Но я приспособился. Попробуй не приспособиться, когда на кону жизнь. Жизнь ради мечты.
– Мсье, сколько стоит вот этот костюм? Сколько? – я посмотрел на ценник. – Да это же целое состояние. Сейчас посмотрю, сколько у меня в наличии?
В наличии хватало. Я положил пачку денег на прилавок.
– Сдачи не надо. У вас есть отдел обуви? Там? Благодарю. Хорошего дня, мсье.
Сегодня праздник и я должен выглядеть прилично. Нет, отлично! Блистательно!
Я искупался в Сене, помыл голову, подровнял бороду, причесался.
Прямо на пляже нарядился в новый наряд. Представляете, на мне носки на сорок евро. Шик!
На весь путь у меня ушло пятнадцать месяцев. Счёт дням я потерял, но судя по погоде, близилась осень. Я вошёл в Париж. С триумфом, я покорил этот город уже тем, что смог добраться до него. Датчики врали. Я чувствовал, что мне осталось совсем мало, и было бы обидно, если бы я окочурился, не дойдя до мечты несколько километров.
На самой верхней площадке, там, где был маяк, сидел на полу человек.
– Здравствуйте, – я протянул ему руку, но он не ответил на рукопожатие. Но я не обидел, мне нужен был слушатель, и он вовремя здесь оказался. А слушать он умел, это точно. – Прекрасный вид, не правда ли? Знаете, я не жалею, что так случилось. Я бы сейчас работал обычным проектировщиком за мизерную зарплату. И никогда бы не мог позволить себе увидеть Париж. Вас интересует, как я выжил? Какая разница. Ну, ладно, расскажу. Мы проектировали бункер для олигарха, который рассчитывал укрыться в нём в случае полного пипеца. Бункер рассчитан на четверых человек. Эти четверо в течении десяти лет могли прятаться под землёй в ожидании, что когда-нибудь можно будет выйти на поверхность. Я тоже хотел такой бункер и поэтому в окончательный план внёс небольшие корректировки, позволяющие попасть внутрь через вентиляционный канал. Думаю, вам не особо интересны технические моменты. В общем, я туда попал, убил олигарха и его семью, и восемь лет сходил с ума в этой одиночке. Но потом датчики показали норму. Почти норму. И это «почти» меня почти убило. Ну, что вы всё молчите?
Я наклонился, поднял череп собеседника, покрутил в руке, сказал банальное «Бедный Йорик», и швырнул его вниз. Череп пропал из виду, даже не долетев до земли.
В висках стучат молоточки, в животе снова начались рези.
Что ж, пора и мне. Париж я увидел, теперь осталось…
Я взобрался на перила и в последний раз осмотрел мёртвый великий город.
БМВ
Эта история рассказана мне Террой, и она имела место быть, возможно не в таком виде, но основные события – реальность.
Россия манила Курта Шульца давно и настойчиво. С чего началась эта любовь, он и сам сказать не мог. Возможно, засели в детском подсознании рассказы деда о войне, возможно, в предыдущей жизни он был русским. А, может, широкой душе бесшабашного байкера не хватало места в чистой, скучной и педантичной Германии. Хотелось чего-то первобытного, экзотичного и необъятного. Хотелось познакомиться с великим гостеприимным, душевным и простым народом, пережившим столько горя и страданий, но не ставшим на колени и сохранившим самобытность в этом глобализированном мире. Хотелось попробовать пить водку стаканами, купить матрёшку и, если получится, переспать с пышногрудой веснушчатой девушкой из сибирской глубинки, не за деньги, а в порыве страсти.
Рассказы о том, что все русские бандиты и пьяницы, он пропускал мимо ушей. У каждого народа есть хорошие люди и есть отбросы. Нельзя судить о нации по нескольким эмигрантам.
Россия виделась Курту страной липово-берёзовых рощ, залитых солнцем, небольших уютных городков, раскрашенных гжелью и хохломой. Он пересмотрел массу документальных фильмов о России, попытался учить язык, просиживал часами в Интернете, рассматривая фото с пейзажами. Даже решил назвать ребёнка, когда он у него будет, русским именем.
В общем, можно было уже ставить диагноз. Курт и сам понимал, что с этой навязчивой манией нужно что-то делать. И он принял решение – устроить перегон Москва – Владивосток на своём верном «Харлее». Друзья-байкеры дружно одобрили идею, хлопали по плечу, поднимали банки с пивом за успех операции, но составить компанию так никто и не решился.
Целый месяц Курт готовился к путешествию. Разработал подробный маршрут, собирал экипировку, заучивал ходовые фразы, гуглил информацию о городах, через которые должен проехать, консультировался у знакомых, которые побывали в России.
Наконец, наступил тот день, когда Курт сел в самолёт «Берлин-Москва». Мотоцикл уехал грузовым составом и должен уже ждать в Москве. Что может быть приятнее, когда сбывается мечта!
Москва не оправдала ожиданий. Огромный пыльный мегаполис с потоками машин, хмурыми прохожими, типичной для всего мира рекламой и нависшим смогом. Побродив пару часов по городу, Курт устроился в гостинице и проспал до утра. Он ехал сюда не за этим. Москва – это не совсем Россия. Сюда запустили лапы глобализация, мировые бренды и большие деньги.
Утром Курт закрепил на заднем сиденье и на баке кофры со всем необходимым – канистра для бензина, запчасти, личные вещи, продуктовое НЗ. Надел шлем, застегнул куртку, пожелал себе удачи и завёл своего верного «коня».
До Владивостока порядка десяти тысяч километров, проезжая в день километров восемьсот, Курт рассчитывал уложиться дней в двадцать, учитывая все возможные и невозможные обстоятельства. Из Владивостока он планировал вернуться самолётом в Москву, побыть здесь пару дней, чтобы всё-таки рассмотреть этот город поближе. И затем уже отправиться обратно в Берлин. Вернувшись домой, он планировать пристроить куда-нибудь фотоотчёт о поездке, а может быть, даже написать книгу. Правдивую книгу о самой великой и загадочной стране.
Москва осталась позади, укрытая серой нависшей пеленой. В зеркале заднего вида были видны похожие на гигантских призраков, заводские трубы.
За пять дней путешествия впечатлений накопилось уже на три книги. Шульца восемнадцать раз останавливала дорожная полиция, или как там она называется в России. Люди в форме долго рассматривали документы, от некоторых пахло спиртным. Курт улыбался им и пытался объяснить цель поездки. Они не понимали, переминались с ноги на ногу, рассматривая немецкий паспорт и права, отводили его на обочину, ходили вокруг мотоцикла, разглядывая со всех сторон, рылись в кофрах. Затем разочарованно отдавали документы и провожали тяжёлым взглядом. На третий день Курт научился давать взятки, и его уже не задерживали, дружелюбно улыбались, воровато пряча купюру, жали руку и, наверное, желали счастливого пути.
Поразила Волга, широкая, как море, приелись однотипные городки с серыми скучными домишками, забывшими, что такое ремонт фасадов. Пейзаж ничем не отличался от немецкого – те же клёны, дубы, берёзы и осины, только всё намного запущеннее. Русская кухня надоела на второй день. Щи, пельмени, бутерброды. Ассортимент был невелик и вызывал изжогу. Перекусывал он в придорожных кафе, с опаской выглядывая в окно на мужиков, сразу собиравшихся возле припаркованного «Харлея», как будто он был музейным экспонатом. Когда Курт выходил, и пытался уехать, зеваки почтительно отходили, но смотрели как-то недобро.
Перед Казанью Курт свернул в село, чтобы попить воды, немного отдохнуть и, возможно, пообщаться таки с кем-нибудь. Остановился возле хаты, перекошенной, обитой рубероидом. Постучал в дверь. Ему открыла старуха, без зубов, в каких-то лохмотьях, удивлённо посмотрела и заговорила быстро, показывая ему рукой, чтоб уходил. Курт улыбнулся ей, и попросил воды. Наверное, из-за акцента, она не поняла и закричала на него. Курт пожал плечами и пошёл обратно, как вдруг услышал, что его окликнул мужской голос. Оглянувшись, он увидел на пороге пьяного бородатого мужчину в одних кальсонах и с топором в руке. Он что-то злобно закричал, вышел из дома и пошёл к Курту, подняв топор. Старуха бросилась за ним, повисла на руке, пытаясь остановить.
Курт секунду стоял в оцепенении, затем бросился к мотоциклу, запрыгнул в сидение и, подняв облако пыли, рванул с места. Сердце колотилось, как молот, руки дрожали, намертво вцепившись в руль. На окраине деревни он увидел толпу дерущихся мужиков, кто-то заметив мотоцикл, кинулся наперерез, размахивая толстой палкой, но Курт успел проскочить, палка полетела вслед, не долетев каких-то пары метров.
Выскочив на трассу, он гнал без остановки три часа, подальше от этого ужасного места.
Нигде не было ни гжели, ни хохломы. Кривые заборы, покрытые мхом срубы, больше похожие на землянки, заросшие высокой травой дворы, люди, похожие на оживших мертвецов. Расстояние между населёнными пунктами становилось всё больше и больше. Он заправлялся на облезлых заправках с сонными работниками в засаленных робах и мчал дальше.
Гостиница в Уфе порадовала – не пять звёздочек, конечно, но, по крайней мере, без тараканов, и мебель оказалась вполне нормальной. Только не было воды. Он нашёл человека из обслуги, понимающего английский, и тот объяснил, что такое бывает. Ничего страшного, утром включат. В соседнем номере всю ночь пели песни и звенели посудой.
Урал был красив. Горы, покрытые лесом, смотрелись монументально и величественно. Машин на трассе почти не было, и Курт погружался в анализ поездки. Он боялся себе признаться, что хочется домой, в скучную и педантичную Германию, безопасную и уютную. Россия, которую показывают БиБиСи и Дискавери, не совсем такая. Россия – могучая, великая и бескрайняя, в которой потерялся народ, не знающий, что ему делать с таким богатством. В больших городах ещё кипела жизнь, он видел и модно одетую молодёжь, и дорогие машины, и дым заводских труб, и чистые улицы, и красивые дома. Но эти острова цивилизации и культуры тонули в окружающей их дикости и нищете.
В Челябинске Курт решил задержаться на день, так как усталость сказывалась – ломила спина, уже не так уверенно держали руль руки, да и просто хотелось отоспаться.
Оставив мотоцикл на стоянке, он снял номер в гостинице, немного подремал и решил побаловать себя ужином в ресторане. Метрдотель посоветовал ему заведение всего в двух кварталах. Ресторан действительно был хорош. Стильный интерьер, вышколенные официанты, живая музыка. Курт заказал осетрину, водку, пару салатов. Людей в зале было немного, но уже через несколько минут к нему подсел подвыпивший мужчина, назвавшийся Дроном. Разговор завязался сразу, хотя Дрон ни слова не понимал ни по-английски, ни по-немецки. Да и русский лексикон был не богат, так как постоянно проскакивали одни и те же слова. Ещё в Берлине перед поездкой друзья научили Курта русским ругательствам. Весь смысл их сводился к сексу и половым органам. Как ими пользоваться, Курт так и не понял. Дрон сыпал ими направо и налево, поэтому Курт решил, что тот рассказывает ему о своих амурных похождениях и улыбался, кивая головой.
В этот вечер Курт попробовал пить водку стаканами. Его хватило всего на два тоста, после чего он мирно уснул, положив голову на стол. Когда он проснулся, Дрона уже не было. Так же не было часов и налички из бумажника. Денег там было не много, но расплатиться за ужин оказалось нечем. Карточки не принимали никакие: ни Визу, ни Американ Экспресс. Его хотели уже бить, но он уговорил официанта сходить с ним в номер.
Матрёшек в магазинах Курт тоже не нашёл. Не попадались.
Курт выжимал из мотоцикла всё, что мог. Хотелось быстрее закончить эту авантюру и вернуться домой. Поворачивать назад уже не было смысла. Останавливаться тоже не было смысла, так как сразу его облепливала мошкара и комары. Дорога лежала через заболоченную тайгу, сырую, тяжёлую и плотную, словно стена. Солнце терялось в могучих кронах. Последний посёлок остался позади часа три назад. Навстречу проскочили две фуры, поморгав Курту фарами.
Он ехал, как робот, отключив все свои чувства, пытаясь не думать, что он ещё не проехал и половины пути, а ему уже осточертела эта Россия с её бескрайними однообразными просторами. Курт уже давно перестал фотографировать и давно перестал ждать чего-то удивительного.
Из-за поворота выехала легковая машина, красная с пятнами шпатлёвки. Курт даже не обратил внимания на неё, когда услышал сзади звук сигнала. Посмотрев в зеркало, он увидел, что машина едет за ним, приближаясь и яростно сигналя. Курт почувствовал, как холодок пробежал по спине и ладони стали влажными. От догоняющей машины веяло неприятностями. Он почувствовал себя комаром, мелким и беспомощным на огромной чужой спине Сибири. Комаром, которого прихлопнут, и никто даже искать его не будет, а если и будут, то не найдут, если даже он будет лежать в кювете возле трассы. На таких просторах сложно найти комара.
Курт выжал газ и рванул вперёд. Им никогда не угнаться на своём корыте за «Харлеем». Машина отстала, Курт облегчённо выдохнул, и тут он увидел в зеркале, что из окна машины появляется ствол. Шум двигателя и шлем заглушили звук выстрела, но Курт всё равно его услышал, увидел, как упала ветка с дерева. Если стреляют пулей, то шанс уйти есть, но если дробью, то лучше не думать об этом. Машина снова засигналила.
И тут Курт сдался, он остановил мотоцикл. Слез с него, достал паспорт, в надежде, что иностранца не тронут.
Машина остановилась в паре метров. Из неё вышли трое. По их виду Курт сразу понял, что им всё равно, иностранец он или инопланетянин. У одного шрам через всё лицо, хищная улыбка с золотыми зубами, наколки на кисти руки. Другой – бритый под ноль, здоровый, как шкаф, в кожаной куртке и потёртых джинсах. Третий – невысокий, заросший, с сигаретой, прилипшей к нижней губе, держал двустволку.
Первый подошёл, внимательно рассматривая Курта. Тот протянул ему паспорт, который сразу улетел на обочину. Бандит со шрамом что-то спросил, Курт понял только те слова, которые означали половые органы. Шкаф засмеялся.
И тут, тот, что со шрамом, ударил Курта в лицо, хлёско, сильно, разбив губу и выбив передний зуб, хрустнувший, как сухарик. От боли у Курта закружилась голова, но он устоял на ногах. Бандит потряс кистью, снова сжал кулак и ударил снова. В висок. В голове Курта что-то взорвалось, небо и земля закружились, поменялись местами, и мир погас.
Когда Курт очнулся, с него стягивали кожаные брюки. Куртки и ботинок уже не было. Курт лежал, не открывая глаз. Только бы в живых оставили, молил он Бога, чёрта, маму, Германию и Россию. И тут он почувствовал, что в живот что-то упёрлось, даже не что-то, а стволы ружья, прохладные и твёрдые, как две трубы, ведущие на тот свет. Курт приоткрыл глаз и увидел стоящего над ним бандита с двустволкой в руках. Он засмеялся и что-то сказал приятелям. Те тоже засмеялись. Вот, сейчас раздастся выстрел, и в том месте, где были внутренности, будет дыра, забитая кровавым фаршем. Курту стало так страшно, что он обмочился. Моча намочила плавки и ручейком затекала под спину. Бандит с ружьём снова засмеялся, громко и долго, с презрением посмотрел на Курта, плюнул ему на грудь, развернулся и пошёл прочь.
Завелись два двигателя – машины и «Харлея», и через несколько секунд уже затихли в глубине тайги. Курт только слышал, как над ним гудит комариный рой.
Лесовоз затормозил, увидев сидящего на обочине голого мужчину, пузатого, с длинными волосами и усами. Водитель подошёл к нему, осторожно дотронулся до плеча. Тот поднял на него глаза и заплакал, надрывно, от души. Всё его тело было покрыто укусами насекомых, усы и подбородок залиты кровью, и воняло от него, как от сортира.
– Парень, ты что здесь делаешь? – спросил водитель.
В ответ послышалось невнятное мычание на непонятном языке.
– Ладно, давай, вставай, поехали, дома разберёмся. Тебя как зовут? Меня Фёдор, а тебя? Ну, всё, всё, успокойся. Вставай, – водитель протянул руку.
Курт отмытый, накормленный и пьяный спал на дощатой кровати, укрытый дырявым одеялом. За столом сидели Фёдор с женой. Он налил себе ещё стакан, выпил и строго посмотрел на жену.
– Прекрати ты, Машка, ну, не могу я так. Куда я его дену? Что, на улицу выгнать? Дам ему одёжку, благо комплекция у нас одинаковая. И денег дам на дорогу, до Москвы. Да, до Москвы. Немец он, да. Да, деда моего немцы убили. А его деда, может, русские убили. И что теперя? Да вернёт он деньги, вернёт. Ты бы не вернула? Да, ты бы не вернула. Вот потому ты и не веришь людям. Всё, я решил, и не спорь. Узнаю, кто завтра в райцентр едет, пусть довезут, а там сам разберётся.
– За что я тебя люблю, Федька, что ты дурак, но добрый дурак.
Мария подошла к спящему Курту и поправила одеяло.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
