Текст книги "Штрафной бой отряда имени Сталина"

– Мы все тебе расскажем, – «белка» печально вздохнула и, повернувшись к другим существам, произнесла:

– Девочки, идите ближе.

Превращение

 
Обманом завлечен был витязь,
Чтоб пешкой стать в чужой игре,
Безвольный, пойман он был в сети,
Сверх меры силой одарен…
 

Иоахиму Груберу сильно нездоровилось. Он страдал от сильнейшей боли в раненой пояснице, но старался не подавать виду, чтобы не ронять боевой дух своих подчиненных.

Короткий сон, который по понятным причинам пришлось провести на животе, нисколько не освежил его. Скорее, наоборот. Иоахим проснулся подавленным, вялым. Зрение его помутилось. Тем не менее он постарался не попадаться дотошному врачу на глаза, желая избежать мучительной перевязки. Ему не пришлось прикладывать особых усилий – несмотря на ночное время, у врача и так хватало дел. Продрав глаза, Грубер взглянул на часы – стрелки показывали полтретьего ночи. Спать больше не хотелось.

Охая, Грубер натянул на себя форменные брюки и сапоги, начищенные до блеска заботливой рукой денщика, кривясь от боли, подошел к зеркалу, взбил пену, побрился опасной бритвой. Как следует умылся до пояса, начал обтираться полотенцем, но, неловко повернувшись, вызвал новый приступ боли. Не сдерживаясь, так как он был один в своей комнате в бараке, застонал, давая выход боли. Дверь в комнату приоткрылась, в щель просунулось подобострастно-обеспокоенное лицо денщика, но едва гауптштурмфюрер косо взглянул на него, денщик исчез, словно его ветром сдуло. Грубер натянул на себя рубашку, китель, портупею и, довершив свою парадную экипировку фуражкой, вышел из комнаты, оставив дверь нараспашку.

Он прошелся по Объекту, понаблюдал за работой заключенных, которые вывозили из подземного тоннеля полные землей тачки, посмотрел на своих эсэсовцев и, отмахнувшись от нелюбимого им лейтенанта, который приготовился к докладу перед Грубером, пошел к профессору Лортцу. Его интересовало, как проходит охота выпущенных ученым на свободу «малышей». Прошел три ряда ограждений, которые охраняли хмурые невыспавшиеся эсэсовцы, вошел в святая святых – оборудованные для исследований помещения. Несмотря на поздний час, профессора он застал за работой, тот возился со своими непонятными ретортами и аппаратами, которые, очевидно, были включены на полную мощность – от них шел заметный гул электрического напряжения.

– А, Иоахим! – обрадованно воскликнул профессор, поднимая глаза от заваленного бумагами стола и щурясь сквозь стекла очков. – Рад вас видеть, мальчик мой! Расскажите, как вы себя чувствуете?

– Ничего, господин профессор, – Грубер снова поморщился от боли в раненой пояснице. – Рана немного беспокоит, но это пустяки, бывали у меня ранения и похуже этого.

– Вы должны беречь себя, – произнес профессор и крикнул:

– Анна, принесите нам два кофе!

Из-за фанерной перегородки послышался звон посуды и гудение кипящего чайника. Профессор, охая, выпрямил затекшую спину, поднял руки над головой, сделал несколько взмахов, разгоняя кровь по телу, и повелительно-ласковым жестом позвал гауптштурмфюрера за круглый столик, стоящий в углу кабинета. Тот охотно повиновался, сел на удобный обитый кожей стул с мягким сиденьем из конского волоса, поерзал, выбирая позу, при которой его спина болела бы меньше.

Габриэль Лортц, сидевший напротив, озабоченно вглядывался в его телодвижения. Из-за перегородки вышла светловолосая красивая девушка со строгим и каким-то безжизненным лицом. Перед собой она несла серебряный поднос, на котором красовались две фарфоровые чашки на блюдечках, пышущий паром кофейник из нержавеющей стали и неизменная бутылочка французского коньяка.

– О, благодарю вас, Анна, – профессор довольно потирал ладони, глядя, как его ассистентка умело прислонила поднос к столу одним краем и расставила приборы перед ним и гауптштурмфюрером. Иоахим Грубер внезапно вгляделся в лицо девушки, которую он видел до этого только мельком, и почувствовал, как некое сладкое тепло, скрадывая даже невыносимую боль в спине, растеклось по низу его живота. Ловкие, точные движения красивых белых рук девушки нарисовали в воображении Иоахима разные скабрезные образы. Вот девушка ставит поднос на стол, подходит к нему вплотную. Садится на колени. Начинает гладить его своими ручками, тонкие длинные пальцы расстегивают пуговицы его формы, забираются под рубашку, в штаны. Начинают гладить его мужские принадлежности.

Усилием воли гауптштурмфюрер подавил свое разыгравшееся воображение и, вздохнув, взялся за чашку, наполненную заботливой рукой девушки. Та постояла какое-то время у столика, бросая на Иоахима странные взгляды, словно вдруг заглянула в его мысли и увидела картины, что рисовало воображение молодого еще мужчины. С невозмутимым лицом девушка повернулась на каблуках и вышла из комнаты, скрывшись за перегородкой. Оба мужчины невольно проводили ее взглядами. Наступила неловкая пауза. Молчание прервал профессор Лортц:

– Что, вас очаровала красавица Анна? – с добродушной усмешкой спросил он гауптштурмфюрера, тот смущенно улыбнулся и спрятал глаза от пронзительного взгляда профессора.

– Да, господин Лортц, ваша Анна – настоящая красавица, – выговорил, наконец, Иоахим, почувствовав, что его щеки запылали от смущения. – У нее очень интересный взгляд…

– О, у нее есть еще множество других интересных способностей, – улыбаясь, проговорил Габриэль Лортц. – Впрочем, вы наверняка пришли по делу, да, господин гауптштурмфюрер?

– Действительно, господин профессор, – Иоахим Грубер принял наполненный коньяком бокал из рук профессора, с благодарностью кивнул, выпил, чувствуя, как рожденное благородным напитком тепло разливается по его телу, заглушая тупую ноющую боль в пояснице. – Меня очень интересуют результаты свободной охоты, которую предприняли ваши питомцы. Есть ли какие-нибудь радостные новости?

Профессор потянулся к стоящей на столе деревянной коробке с сигарами, приподнял крышечку и, ухватившись длинными ногтями за кончик, выудил одну для себя, подтолкнув коробку в сторону офицера СС, предлагая и ему. Грубер взял сигару и по привычке откусил кончик. Оба закурили, наслаждаясь кофе и коньяком. Осушили по второму бокалу. Профессор, лениво откинувшись на стуле, прищуренными глазами наблюдал, как клубы сигарного дыма разносятся по помещению. Наконец, он лениво произнес:

– Для результата еще слишком рано, дорогой Иоахим, но поводов для волнения нет, мои питомцы наверняка превосходно справятся с заданием. – Внезапно он опустил глаза на Грубера и произнес:

– Куда больше меня волнует ваша рана.

– О, это пустяки, царапина, – отмахнулся гауптштурмфюрер, но профессор озабоченно произнес:

– Нет, это совсем не пустяки, дорогой Иоахим. Взгляните на себя в зеркало, – Лортц нахмурился. – Цвет вашего лица говорит о том, что вы получили изрядную дозу инфекции. Расскажите, как вы получили ранение…

Услышав про ветку, проткнувшую поясницу, профессор Лортц охнул и скорбно покачал головой:

– Дорогой друг, нельзя быть таким беспечным, нельзя так наплевательски относиться к собственному здоровью! – он еще раз наполнил бокалы. – Сейчас мы допьем кофе, а затем вы покажете мне вашу рану. И я не приму никаких возражений, – он выставил вперед свою руку, – согласно моему опыту, именно такие «пустяшные» ранения и приносят больше всего беспокойства и бед.

* * *

Лежа на животе, Иоахим не видел, какие именно манипуляции проделывает профессор с его поясницей. Он услышал шипящий звук и краем глаза увидел, как Лортц ставит на медицинский столик какой-то блестящий баллончик с раструбом. Увидев, что гауптштурмфюрер наблюдает за его действиями, профессор рассмеялся:

– Не бойтесь, Грубер, это всего лишь заморозка, чтобы обезболить рану… так… а сейчас я полью повязку перекисью водорода, чтобы бинты отошли от раны как можно легче. Так, дорогая, подайте мне пузырек, – профессор почему-то захихикал, как шаловливый ребенок.

Анна что-то подала Лортцу. Действительно, вскоре что-то холодное потекло по коже Грубера, затем послышалось металлическое щелкание ножниц, и офицер почувствовал, как его поясница освободилась от давления тугой повязки. Концы бинтов сползли с его тела, а затем Иоахим увидел, как Анна подошла к нему поближе и внезапно навалилась своим стройным телом на его плечи. Грубер почувствовал рывок, а затем острая боль внезапно пронзила все его тело, заставив мышцы напрячься в спазмах. Но Анна держала его крепко, и ему не удалось вскочить на ноги. Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли в присутствии женщины, гауптштурмфюрер, повернув голову набок, наблюдал за манипуляциями профессора. Тот, протянув руку, снова взял блестящий баллончик с раструбом и снова пшикнул. Грубер почувствовал, как боль покидает его измученное сознание, с облегчением расслабил сведенные судорогой мышцы.

Внезапно он снова почувствовал тепло внизу живота, ощущая, как его голова начинает кружиться от возбуждения. Видимо, так на него подействовала пьянящая близость стройной и привлекательной Анны. Его половые органы отреагировали моментально: затвердев, они превратились в очередное неудобство, не позволяя ровно лежать на животе. Он задышал глубже и чаще, но скрипучий голос профессора вырвал его из сладостного плена эротических фантазий.

– Да-а, ранение действительно скверное, – голос невидимого профессора звучал обеспокоено. – Милый мой, вы получили крайне опасное заражение. Рана инфицирована и уже начинает гноиться! Этот растяпа-докторишка не обработал ее как следует!

– Нет, нет, господин Лортц, – глухо проговорил Иоахим. – Врач был настойчив, он занялся моей раной немедленно. Я сам виноват – врач ждал меня на перевязку, а я не пришел.

– Это все уже не важно, – голос профессора звучал глухо, словно он говорил откуда-то издалека. – Ваш растяпа-врач не обратил внимания на то, что у вас задета почка. Все очень серьезно, вашей жизни угрожает нешуточная опасность. Не переживайте, к счастью, я здесь и собираюсь приложить все усилия для того, чтобы спасти вашу жизнь, дорогой Иоахим. Сейчас пойду, приготовлю все необходимое для того, чтобы обработать вашу рану, посмотрим, может быть, нам удастся избежать распространения инфекции. Анна, – обратился Лортц к ассистентке, – пожалуйста, побудьте пока с Иоахимом, ему нужны забота и женское участие.

Хохотнув на прощание, профессор вышел, громко хлопнув дверью. Грубер почувствовал, как пальцы Анны скользят по его спине. Возбуждение нарастало.

– Иоахим, – нежным голоском произнесла его девушка. Грубер и не подозревал, что ее голос может звучать так приятно. На мгновение ему показалось, что воздух в помещении наполнился ароматом фиалок, – сейчас я приготовлю вас к процедурам. Лежите спокойно и постарайтесь расслабиться.

Грубер почувствовал ее пальцы на своем плече, они заскользили вниз, дотянулись до его предплечья. Анна присела на корточки, так, что ее прекрасное лицо оказалось на одном уровне с его лицом. Она улыбнулась и взглянула на Иоахима, одновременно, не глядя на руку, она крепко привязала запястье Грубера к металлическому поручню. Затем встала, обошла стол и невозмутимо привязала его вторую руку:

– Это, чтобы вы не мешали при манипуляциях, – с улыбкой сообщила она удивленному офицеру, а затем принялась стягивать с него сапоги, аккуратно поставила их в углу кабинета, сняла носки – Иоахим похвалил себя за то, что не поленился надеть свежие, – и потянулась к застежке ремня. Грубер попробовал возразить, повернув красное от натуги лицо, но Анна проворно накрыла его своей ладошкой, призывая молчать. Он почувствовал, как от смущения его уши вспыхнули красным цветом, но тут она наконец разобралась в устройстве пряжки его ремня, расстегнула и одним движением стянула с него штаны.

Иоахим поразился силе ее рук, но Анна к крайнему его смущению не остановилась на достигнутом. Обхватив его за талию, девушка приподняла его торс и просунула под живот тугой валик, а затем спустила с него трусы так, что он остался лежать на процедурном столе совершенно голым.

– Лежите смирно, господин офицер, – немного насмешливо произнесла ассистентка профессора и положила свою теплую ладонь на его обнаженную ягодицу, а затем, когда гауптштурмфюрер расслабился, покорившись озорнице-судьбе, неожиданно уколола его иглой в расслабленный зад.

Укол не был особенно болезненным, но подействовал достаточно быстро, по всей области таза волной пошло тепло, подарив Иоахиму комфорт и избавление от боли, терзавшей его непрерывно с момента ранения. Он закрыл глаза и даже застонал от удовольствия, когда Анна принялась массировать место укола, легонько пощипывая и пошлепывая задницу гауптштурмфюрера.

Тут ее рука скользнула ниже, к обнаженной промежности Иоахима. Длинные тонкие пальцы неожиданно крепко ухватили напряженный детородный орган мужчины. Грубер открыл глаза и встретился с пристальным, тяжелым взглядом девушки, ярко контрастировавшим с ее искривленным улыбкой ртом. Взгляд светловолосой ассистентки подействовал на гауптштурмфюрера странным образом, его словно загипнотизировали. Лишенный воли к сопротивлению, он превратился в стороннего наблюдателя.

Рука Анны, сжатая на его половом органе, задвигалась. Ее движения были механическими, словно к телу Грубера подключился какой-то аппарат, но сама ситуация подействовала на него так возбуждающе, что сердце его забилось до чрезвычайности часто, отдаваясь ударами в висках. Он задышал тяжело, чувствуя, что без ума от этой девушки, но стоило ему поднять на нее свои помутневшие глаза, как он вновь встречал все тот же холодный изучающий взгляд.

– Сейчас… придет… профессор… – проговорил гауптштурмфюрер, не чувствуя себя в этот момент ни офицером элитных войск СС, ни сильным и ловким мужчиной. В руках этой загадочной женщины Грубер ощущал себя игрушкой, созданной и используемой для каких-то непонятных ему целей. – Вы мне очень… ох… нравитесь, но все это как-то… странно… что вы… делаете?!

– Не смущайтесь, господин офицер, – ровным голосом проговорила ассистентка. – Расслабьтесь и постарайтесь не смущаться. Вы мне тоже симпатичны, но эта процедура вовсе не является признанием в любви, – она издала смешок, – это – самая обычная медицинская процедура, ну, может и не самая обычная, но вы – офицер СС, кроме того, вы мне симпатичны, поэтому я решила сделать это собственноручно. Процедура необходима для того, чтобы вы расслабились, кроме того, мне необходимо взять образцы вашей биомассы для лабораторных исследований.

Она говорила спокойным ровным голосом. Парадоксально, но ее речь подействовала на Грубера, словно мощный афродизиак, он задышал еще чаще, в закрытых глазах пошли цветные круги, и наконец произошло то закономерное, что и должно было произойти после подобных манипуляций.

Когда он открыл глаза, Анна заворачивала крышечку небольшой стеклянной баночки, в которой, как догадался гауптштурмфюрер, находились его «образцы биомассы», стопроцентно арийские сперматозоиды. Он вздохнул, чувствуя, как спадает напряжение. Но возникшее после странного укола приятное оцепенение не пропадало. Напротив, чувство расслабления усилилось и наконец дошло до самой головы, достигло корней его волос, они будто зашевелились.

– Когда все закончится, я женюсь на вас, – проговорил гауптштурмфюрер заплетающимся языком. Он хихикнул, чувствуя появившуюся в нем некую дурашливость. – Анна, я люблю вас…

Девушка хихикнула в ответ и, вильнув своим округлым задом, ушла. Послышался стеклянный звон, в воздухе запахло чем-то приторно сладким. Какой-то очередной медицинской тошнотворной жидкостью. Внезапно гауптштурмфюрер вновь почувствовал, что Анна подошла к нему, прислонилась запрятанной под белый медицинский халат соблазнительной грудью, почувствовал давление ее тела и вновь ощутил волны возбуждения.

– Сейчас вы уснете, господин офицер, – снова хихикнула ассистентка профессора Лортца, – а когда проснетесь, будете совершенно другим человеком. Нет, лучше сказать, что вы будете совершенно другим. Я буду вас крепко любить, но никогда не выйду за вас замуж.

Он попробовал взбрыкнуть, почувствовав смутные признаки тревоги, но Анна сильно навалилась на него сверху, придавив к столу так, что гауптштурмфюрер вновь поразился ее неженской силе. Затем ее рука с зажатой в ней маской протянулась к его лицу и плотно прижала эту маску к его рту и носу. Другой рукой ассистентка крепко взяла его за волосы, так что, несмотря на все усилия, Грубер не мог сопротивляться. Поневоле ему пришлось сделать вдох, внутренности маски оказались пропитаны этой сладко пахнущей медицинской субстанцией.

От первого вдоха голова Иоахима закружилась, вспыхнувший было страх пропал, второй вдох он сделал уже расслабленнее, затем безвольно обмяк, лежа на столе, но беспощадные руки Анны продолжали держать маску у его лица. Последнее, что уловило затухающее сознание Грубера, был торжествующий женский смех и энергичные шлепки по его голому заду, которые были ему уже совершенно безразличны. Все завертелось перед его внутренним зрением: война, бои, визуальные образы, увиденные им на Объекте и ставшие теперь совершенно чудовищными. Заполненная трупами людей «Яма» возникла перед его глазами, а затем уплыла прочь.

Гауптштурмфюрер впал в глубокое забытье.

* * *

Когда сознание начало возвращаться к нему, разум долго не мог осознать, в каком положении находится тело. Он мучительно долго вспоминал, кто он, что с ним. Воспоминания о собственной личности всплывали мучительно медленно, так что он крайне медленно выползал из ставшего мучительным оцепенения.

Наконец память рывком вернулась к нему, словно до этого момента ждала его призыва. Он вспомнил свое имя, фамилию, воинское звание. Гауптштурмфюрер открыл глаза.

Когда зрение понемногу стало возвращаться к нему, он обнаружил себя в затемненном помещении, лишь округлое пятно света оживляло тьму. Царящий сумрак не позволял ему сфокусировать зрение окончательно, кроме того, когда Иоахим попробовал пошевелить головой, оказалось, что та плотно зафиксирована в одном положении. Все тело Грубера было также плотно зафиксировано в одной позиции. Он не мог пошевелиться, но почувствовал, что рот его свободен. Грубер открыл рот, попытался пошевелить вялым языком, но почувствовал, что тот вываливается меж зубов, невероятно большой и тяжелый. Иоахиму даже показалось, что язык его стал таким длинным, что касается своим влажным концом его обнаженного живота, но это он списал на бред больного и усталого воображения. Голова его закружилась от внезапно нахлынувшей усталости, и он снова потерял сознание.

– Господин Грубер, проснитесь, – насмешливо произнес женский голос. Иоахим очнулся и открыл глаза. Яркий свет ударил его в глаза так, что на мгновение ему показалось, будто он ослеп. Зажмурившись, он переждал, пока яркие световые круги в глазах померкнут, превратятся в пятна, а затем точки, и медленно открыл глаза снова. Перед его лицом, то расплываясь, то фокусируясь снова, возникла прелестная ассистентка профессора. Анна смотрела на него сверху, Грубер понял, что он находится в горизонтальном положении.

– Господин Грубер, – снова обратилась к нему Анна, выждав, пока он восстановит связь с реальностью. – Прежде всего я хочу извиниться перед вами за то, что мы сделали, вынуждены были сделать, – голос ее был серьезен и тверд. – Прежде всего позвольте заверить вас, как патриота Германии и человека, верного делу фюрера, что у нас не было другого выхода для того, чтобы сохранить вашу жизнь. Заражение проникло глубоко и быстро распространялось, поэтому профессор вынужден был использовать для вашего спасения сыворотку. Только она могла дать вашему телу достаточно сил для того, чтобы победить инфекцию.

Голос Анны звучал так официально, что поступающая информация не сразу дошла до затуманенного сознания Иоахима. Он открыл пересохший рот, чтобы засыпать ее вопросами, но язык не повиновался ему, а из горла вместо связной речи вырвался порывистый хриплый кашель.

– Как вы уже знаете, у сыворотки есть свои побочные эффекты, – продолжала Анна, спокойно глядя на Грубера. – Мы заранее просим у вас прощения за дискомфорт, который вы можете испытать, когда увидите… изменения своими глазами. Но я очень прошу вас… прошу тебя отнестись спокойнее к произошедшему. Ничего уже не изменить, поэтому постарайся просто извлечь максимум преимуществ из своего нового положения…

– Что со мной произошло? – сумел наконец с усилием произнести гауптштурмфюрер. Он поразился звучанию собственного голоса, ставшего хриплым и каким-то каркающим. – Я хочу… видеть. Что со мной сталось?..

Анна подошла к нему ближе, так что он обостренным обонянием ощутил всю палитру ее ароматов. Протянула руки, с щелканием повернула какой-то рычаг, затем положила свои руки на изголовье ложа, на котором пребывал Иоахим, прикладывая заметные усилия, стала поднимать. Грубер почувствовал, что его голова поднимается все выше и выше, практически под самый потолок помещения. Крепления с металлическим щелчком замкнулись, ложе встало в почти вертикальное положение. Анна снова показалась в поле зрения, подошла к какому-то крупному прямоугольному предмету, стоящему у стены, сдернула с него занавеску. Грубер увидел, что это зеркало.

Оттуда, из мира отражений, на него уставилось невообразимо жуткое, покрытое чешуей цвета металлического отлива чудовище. Пасть чудовища была распахнута, между острых зубов на полтора метра вниз свесился длинный раздвоенный язык. Длинный хвост свисал почти до самого пола. Все могучее тело его было привязано к массивному металлическому ложу широкими кожаными ремнями, на шее блестел стальной ошейник, длинная цепь от которого шла к петле, вделанной в бетонную стену.

– Что вы наделали?! Лучше бы я умер! – с громогласным сипением, басовито проорал он так, что сам воздух в камере затрясся, а Анна заметно побледнела. – Кто я теперь?! Кто я?!

Его голос грохотал глубоким басом, но постепенно начал подниматься вверх, доходя до невыносимого, практически ультразвукового визга. Казалось, что даже прочнейшие стены подземного укрытия вот-вот не выдержат и рассыпятся в пыль. Анна сжала свою голову обеими руками, ее глаза начали выкатываться из орбит, рот открылся, не выдерживая давления, она завизжала в ответ:

– Заткнись! Заткнись! Прекрати истерику, ты же офицер, гауптштурмфюрер! Возьми себя в руки! – она кричала так громко, что на мгновение даже перебила чудовищный визг, рвавшийся из перерожденной глотки Грубера. – Ты давал присягу, так что, в каком бы ты ни был обличье, ты обязан выполнять ее! Ты на службе у Гитлера!..