Текст книги "После расстрела. История русской родовой дворянки"

Зейтулла Джаббаров
После расстрела. История русской родовой дворянки

© З. Джаббаров, 2017

© «Литео», 2017

Предисловие

История последнего русского царя императора Николая II и членов августейшей семьи, расстрелянных большевиками в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в доме особого назначения, принадлежавшего инженеру Ипатьеву, находится в центре внимании мировой общественности. Этой теме посвящены не только исторические, но и журналистские, историко-правовые, судебно-медицинские исследования. Однако загадка расстрела царской семьи так и остается нераскрытой. Советский режим держал в глубокой тайне историю этого расстрела, а его исполнители писали ложные сведения. И как следствие этого, мы сегодня мы имеем по крайне мере две противоположные версии. Согласно одной, большевики расстреляли всю семью, а вторая гласит, что никакого расстрела не было, и её авторы приводят различные доказательства, не соответствующие истине. Но не будем касаться юридических подробностей этого дела в эпоху президентов Бориса Ельцина и президента В.В. Путина, когда обнаружили останки двух младших детей императора Николая Романова.

Похороны останков царской семьи состоялись 18 июля 1998 года, на церемонии выступил Президент РФ Борис Ельцин и закончил свою речь словами: «Давайте помянем тех, кто стал безвинными жертвами ненависти и насилия», не назвав при этом имена членов царской семьи. Захоронения останков Марии и Алексея Романовых, найденных в 2007 году, не было. В это трудно поверить, потому что Э. Радзинский в книге «Николай II: жизнь и смерть» (в главе «Гость») подробно описывает, как спаслись Мария и Алексей, когда грузовик застрял возле сторожки. Красноармейцы, стоявшие около грузовика, услышали стоны раненых, находившихся под брезентом в машине. Водитель грузовика Сергей Люханов в это время находился в сторожке. Красноармейцы же, вытащив из грузовика живых Марию и Алексея, удалились в лес и снова вернулись к грузовику. Осовевшие от пьяного сна Ермаков с Юровским удалились в лес искать своих людей. И вот тогда, перегружая тела из грузовика на телеги, они обнаружили, что не хватает двух трупов. Они вдвоем укрыли эту недосдачу. Вот только Юровский не смог сделать фото расстрелянной семьи. Убийцы раздели все три трупа девочек и обнаружили бриллианты. Марию и Алексея им раздеть не удалось. Из конца записки Юровского следует, что они сожгли двух мальчиков и молодую особу. Почему не сожгли других?

За прошедшие почти 100 лет история зафиксировала десятки лжецов, выдававших себя за детей Николая Романова. Это известные истории, и мы не хотим их повторять.

Книга писателя-публициста Зейтуллы Джаббарова «После расстрела: история русской дворянки» вышла в свет недавно. Это художественная автобиографическая повесть о матери, с которой он провел всю сознательную жизнь, перед смертью раскрывшей ему тайну, кто она самом деле, почему все эти годы скрывалась от большевиков и жила под чужой фамилией.

Книга состоит из пролога, пяти глав и эпилога. Сюжетное повествование автобиографической повести построено на личных воспоминаниях автора. Она охватывает периоды жизни до 1956 года, когда семья жила в поселке Керчевск Чердынского района Пермской области России (остальная часть жизни прожита в Азербайджане). Когда великая княгиня Мария Николаевна на смертном одре поделилась тайной о своем происхождении, автор работал горкоме партии и состоял в коммунистической партии. Но он мог только догадываться, что его мать принадлежит к известной династии Романовых. И эти предположения подтвердила Мария Николаевна в последние минуты своей жизни.

В повествование вошли эпоха Иосифа Сталина, Никиты Хрущева, Леонида Брежнева, Юрия Андропова, Михаила Горбачева, президентов России Бориса Ельцина и Владимира Путина, с которым автор познакомился в холодные январские дни 1990 года. Коротко автор рассказывает и о своей журналистской деятельности в годы советской эпохи и независимого Азербайджана.

В прологе автор рассказывает о последних днях жизни матери, просившей никому не рассказывать о своем происхождении и не вскрывать её могилу. «А то будет война», – пророчила Мария Николаевна. Основу повествования составляют живые картины быта лет, проведенных рядом с Марией, которая в глубокой тайне хранила свою принадлежность к династии Романовых, любовь к родителям, сестрам и брату Алексею Николаевичу, которого она долго искала в республиках Средней Азии. Да видно, не судьба – она его так и не нашла. У автора сохранились фотографии Алексея Николаевича, которые хранила Мария Николаевна. И когда автор прочитал роман «Николай II: жизнь и смерть» Эдварда Радзинского, среди героев книги он нашел человека, который выдавал себя за некого Семенова Филиппа Григорьевича. Автор достал фото своего дяди и его жены Аси. Мария не знала, что произошло с Алексеем после войны, как его преследовал бывший глава уральский большевик Белобородов, который занимался вымогательством и требовал от Алексея все больше денег за хранение его тайны. В результате – арест и срок в колонии. Заключенный Семенов во время отбывания лагерного срока попал в психбольницу. В его документе указан год 1904-й рождения. При этом проявление острого психоза исчезло. Больной успокоился и охотно говорил. Он был высокого роста, полноватый, плечи покатые, сутуловат. Он рассказал, что во время расстрела отец его обнял и прижал лицом к себе. Он запомнил фамилию Белобородова. Прозвучали выстрелы, Алексей был ранен в ягодицу и свалился в кучу тел. Его вывезла в Петербург какая-то семья, но он сбежал и записался добровольцем в конную армию Буденного, после гражданской войны служил в Средней Азии, окончил в Баку экономический институт (финансово-кредитный факультет), работал на предприятиях. И везде его преследовал Белобородов, требовавший платить большие деньги за молчание. По этой причине он оказался в лагере. Его осмотрел консультант из Ленинграда С.И. Генделевич, который обнаружил у больного крипторхизм (неопущение одного яичка), который отмечался и у наследника. Врачи поставили ему диагноз паранойя. Выбыл он из больницы 22.04.1949 года.

В первой главе автор повествует о жизни в уральской глубинке, приводит исторические сведения о поселке Керчевский и лесосплавном рейде Чердынского района Пермского края, чем и был знаменит этот поселок. Далее следует описание детских лет, проведенных вместе с Марией (автор приводит отдельные эпизоды, ставшие уроками на всю жизнь). Интересны отдельные части глав «Мария, моя мама», «Детские шалости», «Авария мотоциклиста». Эти главы читаются легко, и запоминаются отдельные моменты из жизни переселенцев в эту российскую глубинку. Их заставили переехать с одной целью – валить лес и сплавлять его вниз по Каме.

Интерес для любого историка предоставляет глава, повествующая о судьбе переселенцев Крыма. Одним росчерком пера миллионы людей переселили в уральскую глубинку и в голодные степи Казахстана. Мы становимся свидетелями серой и безрадостной жизни этих людей, полной тревог и безнадежности в будущем. Однако после XX съезда КПСС, темой которого стал культ личности Сталина, последовала крупнейшая акция амнистии, позволившая людям вернуться в родные места. Однако Мария не вернулась в Крым, она вместе с семьей и мужем прибыла в солнечный Азербайджан. Сначала жили в Сальяне, потом, всю оставшуюся жизнь, в селе Ширвана.

Большой интерес представляет образ главной героини повести Марии Николаевна Романовой. Автору удалось показать реалистичный образ женщины родовой русской дворянки. Трудолюбивая, она всю жизнь работала на производстве и у себя дома, воспитывала единственного сына, с которым ездила в село Ширвана собирать хлопок. Она общительна, но не со всеми, разбиралась в людях, умела предсказать их будущее. Ей не нужно было занимать должности в учреждениях, она старалась быть незаметной, работала рядовой техничкой, имела небольшой заработок, которого едва хватало на двоих. Но никогда ни перед кем не унижалась, жила честно с поднятой головой и внутри хранила верность своей семье, погибшей под Екатеринбургом. Она сумела воспитать в своем сыне лучшие качества. Эта семья почитала книги и была далека от роскоши, сплетен по поводу или без повода.

Автор с любовью вспоминает студенческие годы, проведенные в Баку и письма, которые он писал матери. Эти два человека жили одной жизнью и заботились друг о друге. Так и пролетели пять лет студенчества, а в 1971 году Мария познакомилась с семьей будущей невестки. Она была довольна: сын нашел одну-единственную, вторую половинку. Когда у нее родилось двое внуков, она не усидела и принялась за их воспитание.

Судьба сложилась так, что сын вынужден был работать в горкоме партии и гнуть спину на врагов Марии, которые уничтожили её семью. Она занемогла и слегла в постель, умерла 13 мая 1981 году, за десять лет до распада СССР.

Последняя глава посвящена мифам вокруг расстрела царской семьи. Личные исследования автора показали, насколько все сложно с обстоятельствами ее расстрела и что здесь пока ещё рано ставить точку. В этом вопросе глубоко заинтересован не только Дом Романовых, возглавляемый Марией Романовой, но и финансовые центры США, Великобритании и России. Николай II оставил после себя огромное финансовое состояние, которое хранилось в Испании и США. Впрочем, из этого состояния был сформирован комитет Федеральный резервной системы США, подписан договор из трех копий, которые хранят каждая из сторон. Две копии этого нашли, но вот третьей копи так и нет. В настоящее время договор действителен, и тому, кто представит третью копию, будут возвращены деньги Российской империи.

В этой главе мы находим различные исторические сведения о представителях дома Романовых в прошлом и сегодня, о белых пятнах убийства царской семьи, исполнителях расстрела, давших противоречивые и даже ложные сведения – такие, как «записка Юровского».

До сих пор неизвестно, где могила царской семьи. Ученые высказывают мнение, что её вообще не существует. Не было и отречения императора Николая II от престола – такого документа нет вообще. А был переворот в армии, генералы угрожали царю расправой над его семьей. Она для него была самым ценным в жизни, поэтому покинув ставку в Могилеве, он спешно возвращается в Петербург. Временное правительство во главе с Керенским держит под арестом всю семью Николая II, а в августе 1917 всю семью увозят в Тобольск, затем в мае 1918 года перевозят в Екатеринбург и помещают в Дом особого назначения, где и происходит расстрел.

В ноябре 2017 года исполнится 100 лет со дня Октябрьского переворота. Ровно 74 года КПСС находилась у руководства страной. После неудавшегося ГКЧП распалась держава под именем СССР, а союзные республики обрели независимость.

Все годы советской власти режим генсеков в секрете сдержал убийство царской семьи, в то время как на Западе этой теме были посвящены фильмы и книги. После распада СССР убийству уделяли больше внимания. Книга «После расстрела: история русской родовой дворянки» правдиво рассказывает об истории великой княгини, чудом спасшейся от красного колеса большевиков. Какими бы ни были её страдания, она жила и ви-дела, что творила власть большевиков, которая сделала все, чтобы фальсифицировать историю России, показать Николая II слабым руководителем, предать забвению царя и царскую семью. И это им удавалось всего лишь 74 года. Сегодня Россия другая, и все чаще на страницах печати воссоздается образ царской семьи, которая уже канонизирована Русской православной церковью.

В будущем году Россия и все человечество вспомнит убиенных членов этой венценосной семьи и отметит 100-летие со времени расстрела императора и его семьи. Как уже было сказано, в советские годы идеологи режима старались предать забвению белые пятна истории, но им это не удалось. Историческая справедливость восторжествовала, и вся правда о расстреле царя и его семьи известна, но не полностью. Эта книга – правдивый рассказ о жизни и смерти великой княгини Марии Николаевны Романовой.

Эльман Насиров, депутат Милли Меджлиса, директор Института политических исследований Академии государственного управления при Президенте Азербайджанской Республики, секретарь Комиссии по международным отношениям Партии «Новый Азербайджан», доктор политических наук, профессор.

Пролог

В самом центре южного города Баку в новостройке, поднявшейся в новом веке, гасли огни в окнах многоэтажного белокаменного дома, и только на четвертом этаже в одном окне горел свет. В этой квартире за письменным столом сидел 70-летний мужчина и усердно работал. Настольная лампа освещала экран стационарного компьютера и лежащую перед ним клавиатуру черного цвета. Он уже привык в эти дни работать допоздна, и хотя это и не входило в его правила, был вынужден писать, чтобы завершить произведение, над которым работал более 15 лет. Он любил трудиться с раннего утра, когда на востоке проглядывала едва заметная полоска неба нового зарождающегося утра. В знойные дни Бакинского лета он имел привычку работать на балконе. С Хазара в это время в город тянулись свежие струи морского воздуха, охватывая жилые кварталы, поднимаясь все выше и выше. В такие минуты бодрящий чай с лимоном с розеткой свежего варенья, поставленный заботливой хозяйкой на столе, придавал особые силы для творческой работы.

Но нынешнее время ему о чем-то говорило, и он старался запечатлеть на белой бумаге компьютерного формата все, что было у него на душе и сердце, словно спешил запечатлеть в своих мемуарных воспоминаниях художественными мазками все образы минувшей эпохи и связанные с ними семейные тайны.

Так, в своих первых строках старый журналист написал следующее: «Во второй половине 1980 года моя жизнь резко изменилась. В то время я уже работал заместителем главного редактора городской газеты «Маяк» и иногда печатался на страницах республиканской прессы. На этой должности я работал по решению Бюро Али-Байрамлинского ГК партии. В апреле 1979 года, накануне Всесоюзной конференции по нравственному воспитанию, прошедшей в Баку, в газете «Вышка» вышла моя статья о нравственном воспитании членов трудового коллектива Али-Байрамлинского Маслоэкстракционного завода, вызвавшая большой интерес в ЦК КП Азербайджана. Министр пищевой промышленности Кямил Мамедов позвонил директору завода Пирверди Мамедову и выразил свою благодарность за постановку вопроса воспитания в трудовом коллективе. В тот же день мне позвонил Пирверди Мамедов и выразил благодарность за статью. Потом у меня были публикации и в газете «Бакинский рабочий» о жизни первичных партийных организаций хлопкоочистительного завода, о деятельности узлового парткома станции Кази-Магомед. Я активно принимал участие в освещении социально-экономического развития трудовых коллективов промышленных предприятий города Али-Байрамлы. Моя журналистская популярность росла, и я одновременно, по приглашению отдела пропаганды и агитации, посещал горком партии и помогал работникам писать различные материалы, которые отправлялись в ЦК партии. Я чувствовал, что нахожусь в резерве на руководящую должность в ГК партии, но об этом никому ничего не говорил.

В семье часто поднимались вопросы об улучшении наших жилищных условий, тем более что я состоял на квартирном учете с 1971 года – как только приступил к педагогической деятельности. Прошло уже 9 лет, подрастали два моих сына, с нами жила моя мать Мария. И я твердо решил пойти на прием к первому секретарю ГК партии Г. Губатову.

Летом я обратился к нему с заявлением об улучшении моих жилищных условий. Внимательно выслушав меня, он в то же время выступил со встречным предложением. «Мы тебе выделим квартиру, но с одним условием. Ты переходишь на работу в городской комитет партии. Будешь получать зарплату 180 рублей в месяц. Работа начинается в 9 утра и заканчивается поздно, около 10 вечера». Возможность получить квартиру в Новой части города, вскружила мне голову, и я сразу согласился, не спросив совета моей матери. В радостном настроении я вернулся домой. Мы жили на первом этаже двухэтажного дома поселка, в котором также жили заводчане маслозавода.

Я продолжал работать в редакции, и однажды редактор газеты «Ишыг» Захид Фараджевич Исмаилов, вызвав меня к себе в кабинет, поздравил с новой квартирой. Решением профсоюзного комитета редакции «Ишыг» мне выделили квартиру из четырех комнат в новой части города. А уже через некоторое время меня направили в Дом политпросвещения ЦК КП Азербайджана на собеседование к директору Вели Гусейновичу Мамедову, а потом на бюро ГК партии меня утвердили в должности заведующего кабинетом политпросвещения. Со мной лично беседовал Вели Мамедов. Он спросил, как и по каким обстоятельствам я родился в Уральской глубинке. Я рассказал, что родился в семье переселенца, которую реабилитировали в 1956 году, после чего мы приехали в Азербайджан. Он посмотрел на меня и ответил, что в ту эпоху были несправедливости. Ведь он был кандидатом исторических наук и хорошо знал о переселении народов на окраины бывшего СССР. Биография моя была чистой, поэтому он принял меня на работу. С положительным ответом я вернулся в Али-Байрамлы и доложил об этом в общем отделе ГК партии.

Жизнь моя менялась в лучшую сторону: я получил повышение, которого не было ни у одного из ответственных партработников. То была негласная установка Гейдара Алиева – выдвигать на ответственные должности русскоязычных азербайджанцев.

Хотя квартирный вопрос решили в мою пользу, и я должен был переехать на новую квартиру, там еще жил Мирбала Алиев, сын бывшего директора моей школы № 2, позже работавший директором педагогического училища Гюльбалы Шихбала оглу Алиева, который пользовался большим авторитетом среди населения города. Я несколько раз обращался к Мирбале Алиеву, чтобы он освободил квартиру, но он этого не делал. Секретарь Гусейн Губатов позвонил мне по внутреннему телефону и в приказном тоне сказал, чтобы в течение недели я переехал на новую квартиру. Я приехал в старый город и нанес визит Гюльбале Алиеву. Он сидел на веранде собственного дома принял меня и выслушал. Он был человеком мудрым, никогда в жизни не делал ничего плохого, всегда помогал людям, слыл доброжелательным шейхом. Он понимал, что я попал в самое пекло интриги, которую вел против моего учителя и уважаемого аксакала первый секретарь горкома партии. Потом сказал: «Я рад, что эта квартира досталась именно тебе. Я благославляю тебя. Живи и радуйся». Через два дня я переехал на квартиру со всей семьей. Мария была недовольна моим новым назначением, но об этом ничего не сказала. У неё поднялось давление, и ею овладели воспоминания времен трагического прошлого. Она снова начала говорить вслух, выражая протест ясными словами: «И зачем ему понадобилось эта работа в горкоме партии? Ведь эта организация не имеет будущего. Лучше бы оставался учителем или работал журналистом. Это намного лучше, чем работа в горкоме», – говорила она. Я её успокоил, сказав, что дал согласие только из-за квартиры. Истинные причины её недовольства мне были неясны, но я догадывался о мотивах. Это было связано с расстрелом её семьи в далеком 1918 году. Но больше всего она никак не могла смириться с тем, что новый режим оболгал личность императора и его семью, ради которой он был готов отдать жизнь. И в этой огромной стране не нашлось человека, который мог бы смело рассказать правду о России, Октябрьском перевороте, предателях генералах и белой армии, потерпевшей поражение в гражданской войне. Восстановить истину, историческую справедливость удалось спустя десятилетия, когда открылись архивы, в которых не обнаружили документа об отречении императора Никола II от престола. От него отвернулась армия и народ России. Ложка дёгтя в бочке мёда. На лозунги большевиков о равенстве, братстве, справедливости клюнули все слои великой страны, трудовой народ и интеллигенция. Пришедшие к власти большевики установили диктатуру пролетариата, утопив в крови миллионы людей…

Я выходил на работу, приводил в порядок документы и папки сети политического и экономического образования. Их вообще не было, я сам удивлялся тому, как люди работали до меня. Работы было много, и я в короткий срок создал около 20 папок с материалами и программами политпросвещения и экономического образования.

Возвращался домой поздно вечером. Я знал, что Мария сильно переживает – её никак не устраивала моя работа в горкоме партии. На протяжении всей жизни она так и не смирилась с тем, что произошло в её прошлом, какие потери она понесла, вынужденно скрываясь под чужими именем и фамилией. По документам она разменяла седьмой десяток, а на самом деле она прожила долгую жизнь в постоянной нужде, но всегда оставалась именно такой, какой была на самом деле, уважая и высоко чтя память членов своей семьи.

В ноябре 1980, года в годовщину Октябрьского переворота, от нервного срыва моя мать занемогла и слегла в постель. «Извини сынок, запуталась я», – сказала она слабым голосом. Я вызвал врача, который поставил диагноз: двухсторонний паралич. Каждый день из поликлиники к нам домой приходили врачи, давали различные лекарства, но они не помогали. Я был в отчаянии и думал, как облегчить страдания моей любимой матери. Она не двигалась и лежала в отдельной комнате. Всю зиму я, жена и мои мальчики заботились о Марии. Ухаживать за парализованным больным непросто. Мы не замечали этих сложностей, делали все, чтобы она себя чувствовала комфортно. Несколько раз я предлагал отвезти её на лечение в Баку, но всякий раз получал отказ. Весной было небольшое облегчение, но она уже не вставала. Паралич приковал её к постели, и она не могла выйти из этого критического состояния. 12 мая 1981 года в 12 часов ночи она вызвала всех нас к себе. Я понял, что это было прощание со мной, женой и внуками, которые безумно любили Марию. Она лежала, не двигаясь, но глаза светились необычным светом. Я не мог сдержать своих слез, они непроизвольно лились по моему лицу. Я понял, что я теряю её, она уходит в иной мир, откуда нет возврата. В одно мгновение перед моими глазами, словно кинокадры, прошла вся моя жизнь, неразрывно связанная с этой прекрасной и самой красивой женщиной в мире. Она сказала тихо и с некоторой грустинкой: «Не плачь. Все кончено. Я ухожу. Но перед смертью я хочу отрыть тебе свою тайну, которую хранила всю жизнь. Я не твоя биологическая мать, но всю жизнь посвятила тебе и твоему воспитанию, и становлению в жизни. Я русская родовая дворянка, великая княгиня Мария Николаевна Романова. Похорони меня здесь, на Ширване, и не позволяй, чтобы вскрывали мою могилу. Если это произойдет, будет большая война. Пышные поминки не делай. На годовщину купи черного барана».

Она попросила ножницы и, отрезав небольшую прядку волос, передала мне на хранение. Я взял в руки отрезанные волосы и сложил их в коробку. Срезать волосы – это обычай всех членов династии Романовых. В бывшем архиве Октябрьской Революции хранилась папка, внутри которой лежал маленький конвертик с типографской надписью «Аничков дворец» и с тисненой короной. На нем, на английском языке было написано: «Волосы Ники, когда ему было три года».

Хоронил Марию по исламским традициям, нанял рабочих, которые рыли могилу на городском кладбище, купил 10 метров белой ткани и прилагающиеся вещи, вызвал муллу и женщину для омовения её тела. Возле пятиэтажного дома в палатке омыли тело моей матери. Я впервые видел тело: на груди – зарубцевавшиеся следы трехгранного штыка, а когда её перевернули, и на спине я заметил рубец от затянувшейся раны. Присутствовавшие во время омовения могли не знать, что это за рубцы, но я понимал, что это следы от той кошмарной ночи, когда большевики не пожалели ни одного человека из царской семьи. Глаза мои увлажнились, сердце мое отказывалось слушаться. Я еле-еле стоял на ногах. Вечером в 4 часа мы отвезли её на городское кладбище и похоронили неподалеку от белого кумбеза.

Три дня я не ходил на работу, а на четвертый мне передали, чтобы я вышел и работал до полудня.

Я все сделал так, как она завещала. Поминки были скромные, нанял повара для приготовления блюд, на длинные столы поставили хлеб, салаты, сыр и халву. Я дал три, семь и сорок дней, расплатился с муллой, которому подарил Коран в интересном переплете. В отделе горкоммунхоза заказал надгробный камень. На сороковой день я с членами семьи побывал на кладбище, и мулла читал суру «Ясин» из священного Корана. Вокруг места захоронения матери уже были свежие детские могилки. И это вполне объяснимо, она любила детей.

Мария тщательно скрывала свое происхождение, чтобы не пережить повторно все ужасы расстрела семьи, слуг и доктора Боткина. Из-за страха быть обнаруженной она даже не позволяла, чтобы её сфотографировали вместе с моей семьей. Но вот о тайне хорошо написал поэт Евгений Евтушенко:

 
У каждого свой тайный личный мир!
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы – как истории планет.
У каждой все особое, свое,
И нет планет, похожих на нее.
 
 
А если кто-то незаметно жил
И с этой незаметностью дружил,
Он интересен был среди людей
самой неинтересностъю своей.
 
 
У каждого – свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
Но это все неведомо для нас.
 
 
И если умирает человек,
С ним умирает первый его снег,
И первый поцелуй, и первый бой…
Все это забирает он с собой.
 
 
Да, остаются книги и мосты,
Машины и художников холсты,
Да, многому остаться суждено,
Но что-то ведь уходит все равно!
 
 
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
 
 
Что знаем мы про братьев, про друзей,
Что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
Мы, зная все, не знаем ничего.
 
 
Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
От этой невозвратности кричать.
 

На семь дней я ездил на кладбище вместе с муллой, который прочитал суру «Ясин». Было одиноко и грустно. И это чувство вполне раскрывает приведенное мною ниже стихотворение:

 
Жизни сладостные тайны
Обнимают все творенье.
Этот мир-стихотворенье
Об одной любви бескрайней.
Но так часто мы бываем
В этом мире не такими.
Я слезами обливаюсь
Над объятиями людскими.
 

Архиепископ Иоанн (Шаховской).

До распада СССР оставалось ещё десять лет. После избрания Михаила Сергеевича Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС в стране начались разрушительные процессы, все секретное и тайное о великой державе, стало достоянием зарубежных спецслужб, а в печати публиковались материалы о белых пятнах истории. Особое внимание привлекали статьи и книги о расстреле последнего русского императора Николая II. Под Свердловском нашли тайную могилу, в которой покоился прах царской семьи. Мой интерес к семье Романовых возрастал с каждым годом и с каждой находкой под Екатеринбургом, которому вернули историческое имя. В эти годы уже было много самозванцев, выдававших себя за членов царской семьи. Я прочел много источников, о двойниках членов семьи Романовых, но только одна-единственная женщина, скрывавшаяся от ищеек карательных органов советской власти, ни разу не обмолвилась о том, что она Великая Княгиня Мария Николаевна. Она открыла свою тайну только мне, в последний день своей жизни на смертном одре. Надо ли все это комментировать. Да, это была её правда, переданная устно в виде откровения просто и ясно. Ни ей, ни мне не нужно, чтобы кто-то верил или не верил в то, что это была настоящая Мария Николаевна Романова. Она ушла за 10 лет до того, как разрушилась Советская империя. Жернова пролетарской диктатуры советской системы не смогли сломить её дух, она знала, что рано поздно рухнет режим коммунистов. Народы обретут свободу и будут развиваться по пути демократии и социального прогресса. Но я далек от критики прошлого: мы жили в эту эпоху, вложили немало труда, чтобы будущие поколения жили счастливо.

Мое душеное состояние можно передать этими стихотворными строчками:

 
Рано или поздно…
Поздно или рано…
Высыхают слезы…
Заживают раны…
Утихают ссоры.
И ночами снится…
Каждый получает то,
К чему стремится.
 

Осенью 1981 года я вышел в отпуск и уехал по цэковской путевке отдыхать в санаторий имени М.В. Фрунзе в Сочи. Здесь я встретил первого секретаря Свердловского обкома КПСС Бориса Николаевича Ельцина с Коржаковым, а отдыхающие женщины меня познакомили с Раисой Максимовной, женой Михаила Горбачева. Я ездил в Мацесту, где принимал ванны. Комната Бориса Николаевича Ельцина находилась на втором этаже санатория, над моим номером. Днем, как правило, было тихо и спокойно, но зато после 9 вечера, поднимался такой шум, что было невыносимо слушать пьяного Ельцина. И я долго не мог уснуть от шума партийного вожака уральских коммунистов. Он пел во все горло частушки и играл ложками.

Здесь, в Сочи, шли разные разговоры о будущем СССР. Говорили, что к власти придет Михаил меченный, и все изменится, а через 10 лет СССР перестанет существовать как государство. Я не высказывал своего мнения, а только внимательно слушал информированных собеседников из окружения Раисы Максимовны, которая через четыре года станет первой леди бывшего СССР. Раиса Максимовна даже на отдыхе читала Ленина. В её руках я видел такие произведения как «Как организовать соревнование», «Лучше меньше, да лучше», «Как реорганизовать Рабкрын», «О кооперации» и другие. Удивительно то, что эта женщина собирала вокруг себя подруг и заставляла их вести разговоры о будущих реформах в стране. Со мной тоже говорили на эти темы, даже спросили, какой самый молодежный и интернациональный город в Азербайджане? Я ответил: Сумгайыт. В то время я не мог догадываться, что через некоторое время здесь произойдут такие события, о которых узнает весь мир. Я неплохо знал этот городок азербайджанских химиков, изучал опыт организационно-партийной и массово-политической работы Сумгаитского горкома партии. О сумгайытских событиях я написал несколько публицистических статей, вышедших в республиканской печати…

Когда вернулся в родной городок, я имел неосторожность рассказать о том, что ждет СССР через 10 лет. Об этом доложили секретарю, и он решил отправить меня на учебу в Бакинскую высшую партийную школу при ЦК КПСС. Я учился на курсах слушателей очного отделения продолжительностью в два года, при распределении меня хотели направить на работу в редакцию газеты «Бакинский рабочий», но секретарь не согласился, сказав, что я нужен Али-Байрамлинскому горкому партии. Так я вернулся в родной город, продолжал работать в ГК партии. В марте 1985 года после кончины генсека К.Черненеко к власти пришел Михаил Горбачев, объявивший о перестройке в СССР. Наш секретарь в городе проработал 10 лет и в ЦК ему нашли замену. Летом на Бюро ЦК Компартии Азербайджана рассмотрели вопрос о ходе выполнения решения Бюро ЦК по организации подсобных хозяйств промышленных предприятий города. За недочеты, допущенные в организации подсобных хозяйств, секретарю Гусейну Губатову поставили на вид. Но и этого было достаточно для партийного лидера, чтобы сменить его на предстоящей городской партийной конференции. Причину отставки второй секретарь ЦК партии Ю. Коновалов объяснил просто: «В городе формируется центр промышленности точного приборостроения и нам нужен человек, который хорошо знает электротехнику».