Текст книги "Лучшие подруги"

Глава седьмая

Неожиданно школа стала чужой. Ну, конечно, в буквальном смысле я не была одна. Рядом в классе сидело двадцать восемь других ребят и почти пятьсот во всей школе, и полно учителей с лаборантами, и мистер Мэггз… Но без Алисы здание показалось мне пустым и огромным. В нём будто поселилось эхо.

Когда-то, взявшись за руки, мы вошли в приёмную при кабинете директора, где нас записали в школу, и с тех пор никогда не расставались – всегда сидели за одной партой. Больно было видеть рядом с собой пустое место и одинокий стул. Скукожившись, я легла лицом на парту.

Печенюга ткнул меня в спину гигантским батончиком «Марс».

– Эй, Джемма! С чего это ты вдруг усохла? Ты что, превратилась в девочку-с-пальчик? Ну-ка, лучше откуси от моего батончика! – прошептал он.

Я обернулась и гневно уставилась на него. Глаза горели нехорошим лазерным огнём. Казалось, Печенюгу обожгло.

– Что? Что случилось? Наверное, тебе надоела Алиса? Давай я сяду рядом с тобой на её место!

– Вот ещё! Ни за что на свете! Даже если бы ты был моим лучшим другом, я никогда бы не села рядом, потому что ты меня раздавишь своим жирным телом! А теперь, когда ты мой злейший враг, я даже в одной комнате не хочу с тобой находиться! И в одной школе, на одной улице, в одном городе, в одной стране и на одной планете!

Печенюга в изумлении на меня посмотрел. Шоколадный батончик печально повис у него в руке.

– Не смей называть меня толстым! Слышишь, Джемма! Мы всегда были с тобой товарищами!

– Со вчерашнего дня всё кончено!

– Ну, я же ничего плохого вчера не сделал! – возмутился Печенюга.

– Ты нас выдал.

– Не было этого! Я просто сказал маме, как вас зовут, когда она меня спросила.

– Да, а она позвонила и наябедничала нашим мамам, и тебе это прекрасно известно. Они примчались на станцию и помешали нашему побегу. Ты всё испортил. Поэтому нечего корчить из себя оскорблённую невинность! Терпеть не могу этого выражения! Лучше заткнись, пока я не заехала ногой прямо по твоим жирным окорочкам!

– Сказал, не называй меня толстым! Что мне было делать, если мама за вас беспокоилась? Только попробуй меня стукнуть – сама получишь!

– Правильно! – воскликнула я. – Решено! Будем драться во время большой перемены.

– Я думал, что никогда не ударю девчонку, но придётся, если она стукнет меня первой.

– Ага, и я стукну тебя и во второй, и в третий, и в четвёртый раз, и буду бить и бить. Подожди – сам увидишь!

Я так разволновалась, что забыла про шёпот и чуть ли не кричала.

– Что на тебя нашло, Джемма Джэксон? – спросила наша учительница, миссис Уотсон. – Пожалуйста, убавь громкость и займись делом. Ну же, повернись и оставь Печенюгу в покое.

– С превеликим удовольствием! – пробормотала я и снова легла на парту.

Казалось, у миссис Уотсон проснулся ко мне особый интерес. Она глаз не сводила с моей парты и к концу урока подошла и уставилась в мою тетрадку. У меня перехватило дыхание. Нам нужно было написать рассказ, постаравшись употребить как можно больше прилагательных. Это такие специальные описательные слова. Я решила придумать историю про Печенюгу и не пожалеть красок. В некоторых местах получилось очень даже грубо. Скорей бы зачеркнуть оскорбительные строчки!

– Слишком поздно, Джемма! Я уже прочитала! – сказала миссис Уотсон.

Я ждала, когда она рассвирепеет, но взрыва не последовало. Она села рядом на пустой стул Алисы.

– Ничего-ничего, – мягко сказала она.

Я на неё уставилась.

– Конечно, ничего хорошего в оскорбительном наборе слов, направленных в адрес такого милого мальчика, как Печенюга, – поправила себя миссис Уотсон.

Я понятия не имела, что такое «оскорбительный набор слов», но мне показалось, это определение вполне подходит, чтобы передать краткое содержание моего рассказа про Печенюгу.

– Ничего в нём нет хорошего, – промямлила я.

– Нет, он душка. Все его любят, включая тебя. Ты же не очень на него рассердилась?

– Нет, очень!

Миссис Уотсон наклонилась ко мне и зашептала:

– У тебя плохое настроение из-за отъезда Алисы?

Я попробовала ответить. Почти ничего не получилось. Будто две руки сжали мне горло, пытаясь задушить. Защипало в глазах. Я моргнула, и вдруг по щекам прокатились две слезы.

– Ах, Джемма! – сказала миссис Уотсон.

Она нежно, точно малышку, погладила меня по спине. Я почувствовала себя отвратительной нюней, которая в присутствии других не может сдержать слёз. Наклонилась ещё ниже и чуть не сползла под парту.

– Понимаю, как сильно ты скучаешь без Алисы! – воскликнула учительница.

Она ещё раз меня погладила и отошла к своему столу.

Слово «скучаешь» абсолютно не подходило для описания моего состояния. Казалось, меня разорвали на части. Как будто я потеряла свою половинку – глаз, ухо, губу, смятенные мозги, ногу, лёгкое, почку и половину длинной-предлинной, похожей на змею кишки.

Интересно, Алиса так же переживает? По крайней мере, ей не надо одной сидеть за партой. Мчись себе в машине по автостраде в Шотландию! Ей это покажется увлекательным путешествием, почти как дорога в отпуск.

Впереди ждут новый дом, новые домашние любимцы и новая школа… и может быть, даже новая лучшая подруга.

У меня никого не было.

Я не знала, что делать во время большой перемены. Раньше я всюду ходила вместе с Алисой, не считая тех моментов, когда придумывала увлекательные проказы с Печенюгой.

Вспомнила, что вызвала Печенюгу на дуэль, и сжала кулаки. Хоть будет чем заняться! Не думаю, что он хорошо дерётся. Да и какое это имеет значение? Пусть хоть мокрое место от меня останется!

Отправилась на поиски Печенюги, но его нигде не оказалось. Сначала поискала там, где его всегда можно найти, – в очереди за булочкой. Обежала всю игровую площадку. Поискала в коридорах, надеясь, что он грызёт шоколадный батончик где-то в углу. Никаких следов. Оставалось только одно место, куда мне ходу не было.

Встала на часах рядом с мальчишеским туалетом. Ждала, скрестив руки на груди и нетерпеливо постукивая ногой. Безуспешно. Мимо проносились мальчишки и говорили разные глупости. Я им грубо и кратко отвечала. Не подумаю двинуться с места, даже если они на меня налетят.

– Кого ждёшь, Джемма?

– Печенюгу, – ответила я.

– Ууу, ты что, в него влюбилась?

– Сплю и вижу, как бы поджарить его на шампуре. Пойдите скажите ему, что я хочу драться, как договаривались.

– Только попусту потратишь время, – сказал Джек, один из его друзей. – Его здесь нет.

– А я уверена, он здесь.

Уже почти решилась войти в туалет и убедиться в правоте своих слов, но побоялась, что миссис Уотсон перестанет мне сочувствовать и не поймёт, если я затею драку в мальчишеском туалете. Меня снова отправят к мистеру Битону. Нет, заходить в туалет нельзя. Лучше постараться выманить злейшего врага.

Поймала косоглазого малыша в очках, которые криво висели у него на носу.

– Эй, ты! Знаешь Печенюгу? Мальчишку из моего класса с вечно набитым ртом?

Малыш кивнул, пытаясь поправить очки. Все в школе знают Печенюгу.

– Слушай, я хочу, чтобы ты вошёл в туалет и посмотрел, нет ли его там. Понял?

Малыш снова кивнул, попятился и долго не возвращался. Когда наконец появился, его слегка покачивало. Парнишка жевал сразу несколько шоколадных ирисок. Рот у него был набит, и по подбородку текли слюни. Зрелище не из приятных!

– Печенюги там нет, – промямлил он.

– Нет, есть! Он тебя подкупил этими ирисками, да? – спросила я.

– А вот и нет. Он дал мне ириски и сказал, что я его друг, – гордо сказал малыш и бросился наутёк.

Я глубоко вздохнула.

– Ладно, Печенюга. Знаю, что ты там! – завопила я. – Эй, выходи, выходи, жалкий трус!

Ждала, пока не прозвенел звонок. Постояла ещё минутку. Вдруг в дверях показалась голова Печенюги.

– Ах, вот ты где! – заорала я и бросилась к нему навстречу.

– На помощь! – завопил Печенюга и пошёл вразвалочку по коридору.

– А ну стой! Эй, ты, трус! Давай сразись со мной!

– Не хочу драться! Не люблю! Я пацифист, – пробормотал Печенюга и попробовал убежать, но я рванулась к нему и ухватилась за пояс широких брюк.

– Отстань! – вопил Печенюга. – Ты же можешь их сдернуть! Совсем спятила! Сначала хочешь поколотить, а потом снять с меня брюки! На помощь! Меня преследует сексуальная маньячка!

– Билли Маквити! Джемма Джэксон! Вы что надумали? – завопил мистер Битон.

Мистер Битон ужасный директор, старый и раздражительный. Он проработал в нашей школе целую вечность. Не поверите, он ещё моего папу учил! Папа говорит, что он и тогда был вспыльчивым и прятал палку в шкаф для канцелярских принадлежностей. Может, она там до сих пор хранится.

– Марш в класс! – скомандовал мистер Битон.

Он помахал рукой, как палкой, точно собираясь устроить нам хорошую порку.

Я побежала со всех ног. Печенюга, хромая, тоже, потому что ему пришлось придерживать брюки, которые уже сползли на бёдра. С малиновым лицом, задыхаясь, он влетел в класс через две минуты после меня.

Увидев нас, миссис Уотсон покачала головой и как следует отругала Печенюгу:

– Ты почему опаздываешь? Чем это ты занимался?

Я затаила дыхание. Печенюга с трудом переводил дух.

– Простите… миссис… Уотсон, – прохрипел он. – Я… бегал. Чтобы… привести себя… в спортивную форму.

– Похоже, пока безуспешно, – сказала миссис Уотсон. – Подтяни брюки, молодой человек! У тебя нелепый вид.

Печенюга ухмыльнулся, поправил брюки и завилял бёдрами, как девушка с Гавайских островов. Класс покатился со смеху. Даже я расхохоталась. Миссис Уотсон пришлось взять себя в руки, чтобы остаться серьёзной.

– Вечно ты паясничаешь, Печенюга! Ну, может, сегодня нам всем не помешает чуть-чуть повеселиться.

Она взглянула на место рядом со мной, где сидела Алиса. Я тоже туда посмотрела. Интересно, почему я только что смеялась, когда на глаза наворачивались слёзы?

Глава восьмая

– Ох, боже мой! Несчастный ребёнок! – сказал дедушка, когда пришёл меня встречать.

Он протянул мне руку, и я, как малышка, в неё вцепилась. Говорить не хотелось, потому что боялась разрыдаться. Вокруг толклась целая куча ребят из нашей школы. Незачем им видеть, как я реву.

Держалась до тех пор, пока мы не подошли к дому дедушки, влезли в вонючий лифт и наконец оказались у дверей квартиры, вдыхая спасительный запах тостов, книг и шоколадных конфет с мятной начинкой.

Дедушка плюхнулся в мягкое кресло, а я уселась на колени к своему большому мягкому дедушке. Прижалась головой к его шерстяному свитеру и заревела.

– Ну ладно, детка, – сказал дедушка, – давай, поплачь вволю!

– От меня твой свитер промокнет! – рыдала я.

– Ничего! Его давно пора было выстирать, – ответил дедушка.

Пока я плакала, он качал меня на коленях. Когда наконец я поняла, что слёзы скоро иссякнут, дедушка достал свой белый платок и дал мне как следует высморкаться.

– Плачу, как маленькая! – воскликнула я.

– Чепуха! Слёзы никому не помешают. Я сам иногда не прочь всплакнуть, – заметил дедушка.

– Неужели ты плачешь, дедушка?! – не поверила я.

– Плачу.

– Никогда не видела!

– На людях, конечно, не плачу. В первый год, когда умерла твоя бабушка, я плакал каждую ночь, перед тем как заснуть.

– Ах, дедушка! – воскликнула я, крепко его обняв.

Я почти не помнила бабушку. Знала, что она была маленькая, с вьющимися седыми волосами и в изящных серебряных очках. Но это потому, что я видела фотографию, которая стояла у дедушки на телевизоре.

– Ты помнишь бабушку? – спросил он.

– Да, конечно, помню, – ответила я, потому что мне казалось невежливым ответить отрицательно.

Можно забыть какую-нибудь старую тетушку, но не родную бабушку.

– Ты маленькая славная выдумщица, – сказал дедушка и потёрся носом о мою макушку. – Тебе было всего три года, когда она умерла.

– Нет, я её помню!

Я напряглась – ведь бабушка оставила мне коллекционную куклу, Мелиссу! И зачем только я отдала её Алисе?!

Я подумала и про другие куклы.

– Бабушка играла со мной в куклы. Она умела заставить Барби танцевать канкан на одной ножке.

– Правильно, – с воодушевлением сказал дедушка. – У неё было великолепное чувство юмора, у твоей бабушки. И она любила танцевать. Мы и познакомились на танцах. В настоящем бальном зале, хотя любили поплясать и под джазовую музыку. У нас был коронный номер – я крутил её у себя над головой. Все, бывало, аплодировали…

– Я тоже так умею. Мне Кэллум показывал.

– Тогда чего же мы ждём? Давай станцуем буги-вуги, – предложил дедушка и щёлкнул пальцами.

Он снял меня с колен, поднялся на ноги, запел «Синие замшевые туфли» и начал смешно подскакивать в коричневых вельветовых тапках. Я тоже танцевала, размахивая руками. Дедушка схватил меня за руку и стал вращать. Потом попробовал покрутить у себя над головой, но не смог высоко подбросить, и мы оба свалились на пол.

– Прости, родная! Наверное, мои танцевальные возможности подошли к концу. Придётся тебе взять в партнёры нашего Кэллума.

– Он теперь с Айешей танцует.

– Ну да. Это серьёзно. Не думаю, что наш Джек любит танцевать.

– Тоже мне выдумал! Нет, моим партнёром всегда была Алиса. Только я её больше никогда не увижу.

– Нет, увидишь, родная! Можешь пригласить её к себе на каникулы.

– Ей мама не разрешит. Я ей не нравлюсь. Уверена, она и меня никогда не пригласит. И вообще, кто поедет в Шотландию? Билеты слишком дорогие!

– Ну, во всяком случае, такая возможность существует, – сказал дедушка.

Он поднялся на ноги и пошёл ставить чайник.

– Ты сможешь поехать. Например, мы все станем копить деньги, или выиграем в лотерею, или мало ли в чём ещё… А вот мне не сесть в поезд и не отправиться в рай, чтобы навестить твою бабушку. Правда, рано или поздно я туда попаду, но это дорога в один конец – нет шансов вернуться.

– Не надо, дедушка! – попросила я.

Не могу терпеть разговоров о смерти, даже в шутку.

– Ты никогда, никогда, никогда не умрёшь! Ты меня слышишь?

– Сделаю всё возможное, чтобы ещё покрутиться вокруг вас, родная. Ну, попьёшь со мной чайку? Если как следует покопаешься в холодильнике, найдёшь сюрприз.

Сегодня не было печенья в сахарной глазури. Дедушка – купил пирожные с кремом – безе с вишней, блестящий шоколадный эклер, ярко-красное клубничное и большое бисквитное с кремом и вареньем! Я открыла коробку и посмотрела на них с благоговейным трепетом.

– Ах, ням-ням!

– Ням-ням скоро будет у тебя в желудке, – засмеялся дедушка. – Давай, Джем, угощайся! Только не говори маме, а то нам влетит. Знаю, нельзя этого делать, но подумал, что надо сегодня подбодрить мою любимую внучку.

– Не могу решить! Они мне все нравятся!

Не в силах выбрать, рука закружилась над безе, эклером, клубничным и бисквитным чудом.

– Возьми два! – предложил дедушка. – Только, пожалуйста, когда придёшь домой, съешь всё, что мама приготовит к чаю.

– Съем-съем! Ах, дедушка, помоги мне! Какие два?

– Сейчас сообразим, – сказал дедушка, выбирая подходящий нож.

Он аккуратно разрезал эклер пополам. Потом клубничное, стараясь поделить ягоды поровну (по две с половиной). После этого наступил черёд бисквита. Больше всего хлопот оказалось с безе. Кремовая верхушка отвалилась, а пирожное рассыпалось.

– Кажется, у меня получился хороший собачий завтрак, – сказал дедушка. – Давай, ешь всё, милая.

Ну, я и съела целое безе с вишней, пол-эклера, полкуска клубничного и полбисквита.

– Ах, дедушка! Это был самый замечательный сладкий пир на свете! – восхитилась я.

– Боже мой! У тебя, наверное, живот с целый танкер! Скорей оближи губы! Не хватало только, чтобы мама увидела крем!

– Да, совсем ни к чему, чтобы мама ещё больше на меня рассердилась! – вздохнув, сказала я.

Но когда за мной пришла мама, она, вопреки ожиданиям, не стала ворчать по поводу неправильного питания, а взяла меня за подбородок и внимательно посмотрела прямо в глаза.

– Ты плакала, Джемма?

– Нет, – твёрдо ответила я.

– Гм-м… – не поверила мама.

По дороге к дому она наклонилась и обняла меня за плечи:

– Я знаю, ты сильно скучаешь по Алисе.

– Неужели? Кто бы мог подумать! – с сарказмом сказала я и вывернулась из-под её руки.

– Послушайте, мадам, оставьте свой наглый тон! Вас ещё не простили за вчерашнее!

– Ну и пусть! Меня больше ничего не волнует!

Мама вздохнула:

– Понимаю, ты переживаешь. Ведь тётя Карен и моя подруга! Мне тоже её будет не хватать.

– Но не так, как мне Алисы.

– Да, конечно, – сказала мама. – Представляю, как много Алиса для тебя значит. По правде говоря, меня иногда беспокоило, что вы такие близкие подруги. Лучше бы ты завела целую компанию друзей!

– Не хочу никакой компании! Мне нужна Алиса!

– Ну, Алиса в Шотландии. Наверное, уже в новом доме…

– А я застряла здесь…

Мы ступили на нашу тропинку в саду.

– Знаю, сейчас тебе очень плохо, но поверь мне, Джемма, ты ещё найдёшь новых друзей! У тебя же есть другие приятели в школе? Я подумала, может, пригласишь кого-нибудь на чай?

– Не хочу никого приглашать!

– А как насчёт того мальчика с ухмылкой? Помнишь, он съел почти весь бисквит со взбитыми сливками? И мороженое, и шоколадный торт, и все до одной сардельки?

– Вот ещё! Не желаю приглашать Печенюгу!

– Ну ладно, я просто пытаюсь помочь. Сейчас тебе грустно, но обещаю, через несколько недель ты забудешь про Алису.

Я уставилась на маму. Какой смысл её в чём-нибудь убеждать? Точно мы жили на разных планетах. Она меня совсем не понимала!

Мама старалась быть доброй, хотя формально я всё ещё была наказана.

– Ты почти ничего вчера не ела! Сама виновата! Но всё равно, я решила – сегодня мы наверстаем упущенное. Приготовлю твои любимые спагетти по-болонски!

– Ах! Ну… Спасибо, мама.

Я вспомнила, как ела их в последний раз. Сегодня не было настроения. К тому же голод отступил. Два с половиной пирожных занимали в желудке довольно много места.

– У меня есть ещё очень вкусный шоколадный пудинг, – сказала мама. – Ведь знаю, как ты любишь сладкое. Во время обеденного перерыва я сбегала за ним во французскую кондитерскую.

Я вздохнула:

– Дело в том, мама… Я ни капельки не голодна!

– Не притворяйся, Джемма! Что бы ни случилось, ты всегда хочешь есть, – вдруг нахмурилась она. – Дедушка тебя ничем не кормил?

– Нет, ничем, честное слово!

Надеялась, что к тому времени, когда будут готовы спагетти, я успею проголодаться. Даже пробежала несколько кругов по саду, чтобы нагулять аппетит. Ничего не помогало. Меня тошнило, и кружилась голова.

– Что ты делаешь, детка? – спросил папа, выходя в сад. – Видел в окно – ты бегаешь кругами. Помнишь нашу игру? Мы в неё играли, когда ты была маленькая. «Водим, водим хоровод, как плюшевые мишки…»

– Топ-топ, ещё раз… Ну-ка, пощекочем вас, – припомнила я, пощекотав себе подбородок. – Вообще-то я не очень боюсь щекотки – только когда пятки. А вот Алиса не выносит.

– Помню-помню. Она дрожала, когда я только притворялся, что хочу её пощекотать, – сказал папа.

Он обнял меня.

– Я тоже буду по ней скучать, Джемма. Она мне как вторая дочка, благослови её, Господи… Не скажу, что стану сильно переживать по поводу её родителей. По-моему, они большие задавалы…

– Особенно мама.

Я задрала подбородок, пригладила волосы на воображаемой дорогой причёске и заговорила надменным голосом поп-звезды:

– «Да, мы переезжаем в чудесный новый дом, потому что мой Боб получил великолепную работу. Купим потрясающе модную встроенную кухонную мебель… И плиту… Конфорка здесь – конфорка там, конфорка здесь – конфорка там, всюду одни конфорки… У каждого будет своя ванная с мощным душем, как Ниагарский водопад… А для нашей Алисы заведём несколько пони… И её шикарные друзья придут в гости и будут на них кататься, и у неё появится новая лучшая подруга…»

Папа перестал хихикать.

– Ты навсегда останешься её лучшей подругой, вот увидишь! – сказал он и взъерошил мне волосы.

Потом порылся в кармане и нашёл Йоркский шоколадный батончик.

– На, родная, съешь побыстрее и ничего не говори маме!

Мне было не по себе. Думала, от шоколада станет легче. В душе я сомневалась, что батончик поможет, но не хотелось расстраивать папу.

Сначала было вкусно – обычный восхитительный молочный шоколад. Потом он оказался каким-то уж слишком шоколадным. Мне почудилось, что рот наполнился сладкой чёрной грязью, которую было трудно проглотить.

– Спасибо, папа. Было очень вкусно, – пробормотала я, крепко сжав зубы.

Вспомнила, как на прошлой Пасхе съела пять больших шоколадных яиц и двенадцать маленьких. Печенюга спорил, что мне не удастся проглотить их за один присест. А я настаивала. И ошиблась.

При мысли об этом в животе неприятно забулькало. Решила пойти домой. Может, станет легче, если ненадолго прилечь?

Кэллум как раз входил в дверь, зажав что-то в кулаке. Возле кухни спрятал руку за спиной, чтобы мама не заметила. Печально ему кивнув, я поплелась к себе наверх. Меня мутило от запаха спагетти по-болонски.

– Эй, Джем! Ну-ка не убегай!

Прыжок – и брат меня догнал.

– Как самочувствие, сестрёнка?

– Не очень…

– Так я и думал! – воскликнул Кэллум. – Ну, это тебя развеселит.

Он протянул мне огромный рожок с мороженым, залитый клубничным сиропом, с двумя торчащими шоколадными палочками.

– Вот это да! – восхитилась я.

– Тс-с! Только бы мама не услышала! Ты же знаешь, как она не любит, когда перебивают аппетит. Хотя не понимаю… Что она так нервничает? Ты ведь вечно голодная!

– Может быть, я сыта… – сказала я, держась рукой за живот. – Нельзя ли съесть мороженое попозже, Кэллум?

– Смотри, оно уже тает! Давай, Джем, ешь!

И я съела. Слизала клубничный сироп, проглотила мороженое и сгрызла хрустящие шоколадные палочки. Потом прикончила рожок. Кэллум всё время меня подбадривал:

– Молодец, сестрёнка!

Кое-как доползла до своей комнаты и, держась за живот, легла на кровать.

По крайней мере, плохое самочувствие помогло мне отвлечься от грустных мыслей об Алисе. Я ооооочень по ней скучала.

Запах спагетти становился всё сильнее.

– Ты где, Джемма? – позвала мама. – Всё готово!

Медленно поднялась и села на кровати, потом глубоко вздохнула и поплелась вниз. Мама накрыла стол, как к приходу гостей, – вышитая скатерть, розовые тарелки… Над горячими спагетти в специальном синем блюде поднимался пар. На стеклянной тарелке для торта терпеливо ждал своей очереди шоколадный пудинг с кремом.

Вся семья была в сборе, даже Джек.

– Садись, родная, – пригласила мама. – Сначала тебе.

Она положила на тарелку слишком большую порцию спагетти. Я взглянула на мясной соус и макароны-червячки.

Открыла рот… И вдруг мне стало по-настоящему плохо. Бедные спагетти, шоколадный пудинг, розовые нарядные тарелки, вышитая скатерть… Несчастные мои коленки..