Текст книги "День Праха"

20

– Вампиры.

– Что ты болтаешь?

– Все мои изыскания по поводу камня во рту привели меня к историям о вампирах.

– Ну-ка объясни.

Ньеман сел за руль. Отныне он решил вести себя как галантный кавалер, а не брюзга-начальник. И первый знак внимания настоящего джентльмена – изображать шофера. Он вел машину спокойно, не торопясь, чтобы успеть за эту длинную дорогу довести совещание до конца.

– В двухтысячных годах, – начала Стефани, просматривая свой iPad, – археологи раскопали в Ирландии два скелета, относившиеся к восьмому веку нашей эры. У каждого из них во рту лежал большой камень, не позволявший сомкнуть челюсти.

– И как они это истолковали?

– Они заключили, что это мешает мертвецу проснуться и возвратиться в мир живых. Кроме того, это как-то связано с черной чумой. В те времена люди верили, что ее разносят вампиры, которые, оказавшись погребенными, просыпались и жевали свой саван. А этот кощунственный акт якобы разносил черную смерть…

Н-да… с такими сведениями далеко не уедешь…

– И это все? – спокойно спросил Ньеман.

– Нет. Я нашла и другое подтверждение этому поверью. В две тысячи четырнадцатом году на одном средиземноморском кладбище обнаружили труп, оскверненный точно таким же образом post mortem[42]42
  После смерти (лат.).


[Закрыть]. У него во рту был обломок кирпича, который не позволил бы челюстям сомкнуться и укусить в случае воскрешения…

– А чего-то посерьезнее ты не обнаружила?

– Это очень серьезно. Во всяком случае, считалось серьезным в девятом веке. Я читала о таком же случае в Италии, там…

Ньеману это уже надоело. Он втянул голову в плечи и покрепче сжал руль. Линия горизонта вдали, как нож, отсекала бледный небосвод от земли.

– Все эти древние истории никуда нас не приведут, – проворчал он.

– Не могу согласиться.

– Ты думаешь, Самуэль был вампиром?

– Нет, но он жил прошлым, как и все его собратья по этой общине.

– Напоминаю: они «остановили счетчик» в шестнадцатом веке, а не в Средневековье.

– Во всем, что касается создания Обители, – да. Но они живут по заповедям Библии, в частности – Ветхого Завета, а это отсылает нас скорее к Античности.

Деснос была права в одном: анабаптисты жили вне времени. Возможно, их верования брали истоки в той самой легендарной Античности. И понимание эпохи терялось где-то в смутных далях седой старины.

– Не исключено, что и этот камень во рту мертвеца на самом деле являлся наследием очень древнего ритуала, относившегося к временам Вавилона…

– А убийцей мог быть кто-нибудь из Посланников? – спросил Ньеман.

– Этого я никогда не говорила. Но его мотив также следует искать в их истории и вере.

– Согласен. И, кроме того, мы еще не знаем, на что они способны.

– Вы все время пытаетесь бросить тень на этих людей – и напрасно. В их мире нет места жестокости и насилию.

– Однако я где-то читал, что они не против смертной казни.

– Это не имеет никакого отношения к нашему делу.

– Будто бы?! А заповедь «око за око, зуб за зуб»? Этот принцип кажется мне довольно агрессивным.

– Анабаптисты следуют законам Святого Писания. И приветствуют наказания, которые практиковались в древности. Даже Иисус в Евангелии от Матфея говорит: «Злословящий отца или мать смертью да умрет…»[43]43
  Мф. 15: 4.


[Закрыть] А Павел пишет в своем Послании к римлянам: «Ибо возмездие за грех – смерть…»[44]44
  Полная цитата: «Ибо возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 6: 23).


[Закрыть]

Стефани Деснос демонстрировала все более широкую эрудицию. Может, это и была хорошая новость… только Ньеман никак не мог понять, что она означает: то ли его помощница стоит за Посланников, то ли просто щеголяет доскональным знанием их культуры?

– Может, Самуэль совершил какой-то смертный грех? – предположил он.

– Перестаньте, Ньеман!

– Ну, во всяком случае, окажи мне услугу, – сказал он многозначительным тоном, – проверь, не было ли когда-нибудь других подозрительных смертей по соседству с их Обителью.

– Я уже проверила.

– Тогда расширь зону поисков. Изучи их торговые контакты, их партнеров по сбыту вина – в общем, все эти дела…

– Хорошо, сделаю. Но вы, кажется, не слишком хорошо понимаете, что такое провинция. Если бы здесь за последние полвека случилось убийство или хотя бы нечто подобное, вся округа давно уже была бы в курсе.

– Я должен сказать тебе одну вещь, – шепнул Ньеман.

– Какую?

– Ты хороший работник.

Он искоса глянул на Стефани и увидел, что она зарделась от этой нежданной похвалы радостно, как девочка. И глаза у нее заблестели, будто распахнулись окна.

– Ну вот, прибыли, – сказала она, пытаясь скрыть волнение.

21

Церковь Святого Франциска из Паолы[45]45
  Церковь (или часовня) Святого Франциска из Паолы (1416–1507) была выстроена послушниками ордена минимов. Орден возник в 1493 г., его основоположником стал святой Франциск.


[Закрыть] была куда монументальнее часовни Святого Амвросия. Монументальнее – и мрачнее. Она возвышалась на обочине департаментского шоссе, как террикон на равнине, пропитанной хлористым кальцием. Оставив машину на стоянке, Ньеман направился к высокому порталу; Деснос шла следом.

Внутри – все та же песня. Стены выглядели свинцовыми, а своды – покрытыми сажей. Витражи, едва пропускавшие свет, не могли разогнать мрак в нефах. Свечи, скульптуры и позолота безуспешно боролись с этой тьмой. Все убранство церкви дышало холодом и безразличием. Словно она была погасшей звездой.

Как ни странно, в этой зияющей могиле кипела жизнь. Верующие молились, туристы бродили по нефам, священник что-то вещал в микрофон… В глубине церкви Ньеман заметил красный огонек над дарохранительницей и вздрогнул. Еще одно детское воспоминание. В те давние времена ларец, над которым теплилась маленькая лампочка, не давал ему покоя в течение всей мессы. Что в нем скрывалось?

– Вон туда.

Слева, в дальнем конце нефа, за колоннами, находилось пространство, резко контрастирующее с общей атмосферой церкви. Зона яркого света, обнесенная сверху донизу длинными пластиковыми завесами. Сквозь эту полупрозрачную оболочку можно было разглядеть строительные леса, достигавшие свода.

Его познакомили с Пьером Мюллером, начальником стройки, – он оказался самым высоким, самым худым и самым церемонным из всей команды. Уразумев, что его оторвут от работы по крайней мере на полчаса, он с покорным вздохом снял строительную каску и спрыгнул с лесов вниз. Потом скрестил руки на груди, так что его кисти выглядывали из-под локтей, словно плавники, и буркнул:

– Я же все рассказал вашим коллегам.

Ньеман вытащил из кармана пальто заключение Якоба:

– А это вы видели?

– Бред собачий.

– Что вы имеете в виду?

– Полное идиотство. Разве не ясно?

У Мюллера были большие выпученные глаза. С такими гляделками от него не могла ускользнуть ни одна мелочь на стройке. Инженер смотрел на жизнь под широким углом, ничего не упуская.

Жандармы уже собрали сведения об этом человеке и его фирме. Семейное предприятие, занимавшееся реновацией исторических зданий, главным образом церквей. У фирмы была прекрасная репутация. Она не брала на себя восстановление декоративных элементов – фресок, картин, орнаментов, – а подряжалась только на капитальные строительные работы.

– Мне не в чем оправдываться. Вот уже двадцать лет, как я занимаюсь восстановлением церквей и, поверьте, хорошо делаю свою работу.

Тем временем рабочие Мюллера усердно занимались своим делом, и Ньеман чувствовал себя здесь в своей тарелке. Люди в белых комбинезонах и противопылевых масках удивительно походили на техников станции техобслуживания. Мюллер носил такой же комбинезон, но на нем он висел, как на вешалке.

– А вы не учитывали эрозию, связанную с близостью виноградников? – спросил Ньеман.

Мюллер выхватил у него пачку печатных листов и стал их просматривать, словно хотел лишний раз убедиться в изложенных там нелепостях.

– Не смешите меня, – сказал он наконец. – Если бы испарения с виноградников разрушали песчаник, это давно было бы известно. И тогда, ознакомившись с фронтом работ на объекте, мы сразу бы это заметили. А вы что думали? Что мы устанавливаем леса, не сделав предварительно обязательные тесты?

Ньеман ожидал именно такого ответа. Эксперты страхового общества по неизвестной причине запудрили мозги Посланникам, объявив ненужным и бесполезным полицейское расследование.

– Так каково ваше мнение?

Ответ последовал незамедлительно:

– Саботаж.

– А для этого обязательно быть профессиональным строителем?

– Нет. Свод часовни был очень непрочным. Стоило расшатать подпорки и нанести несколько ударов молотком в нужные места – и все обрушилось. Но при этом следовало знать, куда бить, и действовать очень быстро.

– Почему?

– Обломки рухнули Самуэлю на голову примерно в двадцать один час. А мы в тот день работали до шести вечера. Это означает, что у парней было всего три часа, чтобы расшатать наши леса.

– Почему вы говорите только о парнях – разве женщина не могла это сделать?

– Мы закручиваем болты очень крепко. И отвинтить их может только здоровенный бугай.

– Так вы заметили следы саботажа на вашей стройке?

– Нет.

– И как вы это объясняете?

– Никак. Просто констатировали, что он имел место, вот и все.

У инженера был вид упрямца, который у любого отбил бы охоту задавать вопросы. Он опустил голову, точно страус, и замер.

– Может, это кто-нибудь из ваших рабочих?

– Эй, вы думайте, что́ говорите!

– Я всегда думаю о том, что говорю. Мне за это деньги платят. Вот почему я и задаю вам все эти вопросы.

Мюллер вытащил из-под мышки руку и, устало махнув, ответил:

– Думайте что хотите, мне плевать. Но я ручаюсь за каждого из моих ребят. Если вам этого мало, можете проверить их алиби.

– А Посланники?

Худой верзила искренне рассмеялся:

– Убийства не в духе этой компании. Я ни разу не видел, чтобы кто-то из их Обители злился на кого-то или грубо с кем-нибудь обошелся. А уж с Самуэлем тем более. Он для них был все равно что святой.

– А я полагал, что у них нет главы общины.

– Да, у них нет такого. Самуэль ничем не командовал. Но он являлся как бы официальным представителем Господа. Это не наделяло его никакой властью, но придавало авторитет… притом значительный.

Ньеман сменил тему:

– А в Святом Амвросии Посланники работают вместе с вами?

– Могли бы работать. Они хорошо разбираются в строительном деле. Но с ними всегда много проблем: они не должны касаться некоторых строительных материалов, не любят электричества…

– А что вы о них думаете?

– Хорошие парни. Вполне достойны доверия.

А что, если слегка спровоцировать его, чтобы расшевелить?

– Скажите, вас не смущает, что это типичная секта?

– Они избрали такой путь. Тем лучше для них. А мы всегда с ними ладили.

– И с Самуэлем тоже?

Мюллер помолчал несколько секунд, перед тем как ответить. Его круглые глаза были устремлены в какую-то точку между колоннами.

– Зануда.

– В каком смысле?

– Он слишком уж пристально надзирал за работами. Настоящий маньяк. У нас по этому поводу случались размолвки, но они никогда не заходили слишком далеко. Это противоречит их правилам. Нет, в общем-то, он тоже был хорошим парнем.

– А в котором часу он обычно приходил для встречи с вами?

– Чаще всего к концу рабочего дня. Перед тем, как я давал отбой.

– Но в день своей гибели он не пришел?

– Нет. Наверняка из-за сбора винограда. У них сейчас работы по горло.

Мюллер взглянул на часы, этот разговор уже начал его тяготить.

– А что вы можете сказать по поводу росписей свода?

– Ничего. Я не занимаюсь этим видом реставрации.

– А кто занимается?

– Макс Лехман.

– Где его можно найти?

Мюллер взглянул вверх:

– Вон там. Он работает одновременно с нами.

Вот уж повезло так повезло!

– Можно попросить его спуститься?

– Нет. Он сейчас занят мозаикой. А значит, должен успеть все сделать, пока шпаклевка не застыла.

Ньеман взглянул на пластиковую завесу. Сквозь нее смутно виднелась какая-то сложная алюминиевая конструкция, опутанная канатами.

– А у вас тут найдется строительная люлька или что-то в этом роде?

22

Нет, строительной люльки не нашлось.

Однако, по словам Мюллера, взобраться наверх по лесам было совсем не трудно. И Ньеман, надев каску и пояс безопасности, полез под купол следом за начальником стройки – тот открывал подъем. После смерти Самуэля не стоило подвергать себя хотя бы малейшему риску. Деснос осталась внизу; выполняя роль наземного персонала, она начала опрашивать рабочую бригаду.

Ньеман карабкался наверх без особого труда, ему мешал только пластиковый занавес, то и дело заслонявший вид и тормозивший продвижение; казалось, он очутился в каком-то странном море, полужидком, полутвердом.

Сам того не заметив, Ньеман уже поднялся на добрый десяток метров. И даже ощутил легкую гордость оттого, что так геройски одолевает это восхождение. Но вот именно в тот момент, когда комиссар добрался до предпоследнего мостка, он поскользнулся и внезапно повис в воздухе на своем поясе.

– Эй, поаккуратней, черт возьми! – крикнул Мюллер, не отличавшийся особым состраданием к гостям стройки.

Инженер дернул за лонжу, словно рыбак, вытаскивающий сеть из воды.

Нынче у него был богатый улов – коп со стрижкой ежиком, одетый в черное пальто, с которым он никогда не расставался, как кюре со своей сутаной. Мюллер схватил его за шиворот и рывком поставил обратно на мостки. Ньеман даже не успел понять, что стряслось, – пластиковый занавес по-прежнему перекрывал ему обзор.

– Лехман вон там, на самом верху, – сказал Мюллер, с трудом переводя дух, после чего расстегнул свой карабин, чтобы освободиться от неудобного напарника. – Там, в глубине, есть ступеньки. Только поднимайтесь осторожней.

Ньеман кивнул, он был в полной растерянности.

– А… как же мне спуститься?

– Лехман вас подстрахует. Я же вам говорил: он мужик башковитый.

Ньеман снова кивнул, развернулся и пошел по краю узкой деревянной дорожки, согнувшись в три погибели, чтобы не задеть головой доски, из которых состоял последний, верхний уровень лесов. Дойдя до конца, он и в самом деле увидел лесенку, кое-как сбитую из нескольких брусков. Вцепившись в перила, Ньеман взобрался по ней, на сей раз оказавшись выше пластикового занавеса.

И внезапно ему почудилось, будто он взлетел в стратосферу. Над его головой простиралось небо, сложенное из темных стрельчатых сводов. Капители колонн подчеркивали эту грандиозную и пугающую космогонию, – казалось, они высечены из базальта. У комиссара мелькнуло видение: небо как застывшая лава, очищенная холодом.

– Добро пожаловать в мое царство!

Обернувшись, Ньеман увидел за тюбиками краски, веревками и досками расплывчатую белую фигуру. Прожектор, скрытый за пластиковой завесой, превращал ее в слепящий силуэт.

Осторожно лавируя между кистями и банками, во множестве раскиданными на мостках, Ньеман подошел к окликнувшему его человеку. Еще один великан в комбинезоне, но еще вдобавок и в трехгранной маске с козырьком, которая придавала ему сходство с огромным кузнечиком, выкрашенным в белое. Плюс к тому фетровые перчатки, уходившие в рукава комбинезона, что делало его облачение герметичным и непромокаемым. Честно говоря, в эту минуту Ньеман и сам не отказался бы от такой маски – удушливый запах синтетических красок и влажной штукатурки немилосердно разъедал ноздри.

– Что вам угодно? – спросил Лехман, сняв маску ловким движением фехтовальщика.

Ньемана удивило его лицо – типичный мушкетер, со светлыми усиками и глазами, сверкающими, как драгоценные камни. С такой внешностью ему бы играть в фильмах плаща и шпаги.

– Я хочу поговорить с вами о фресках из Святого Амвросия.

– А в чем дело?

– Вы ведь начали работать над ними?

– Нет. Начну после общестроительных работ. Тех, которые внизу.

– Говорят, вы мастер своего дела.

Реставратор не смог сдержать горделивой улыбки из-под своих золотистых усов.

– Что вы можете сказать об этих росписях?

– Да ничего особенного. Работа так себе, датировать можно восемнадцатым веком.

– Вы надеетесь восстановить то, что было на обрушенном своде?

– Ну, чтобы понять это, мне нужно сначала посмотреть на обломки.

– А разве вам их не показали?

– Нет еще… Извините!

С этими словами Лехман выхватил из чашки несколько кусочков керамики, взял тоненькую кисточку, осторожно нанес на них какой-то блестящий состав и приложил к своду над тем местом, где стоял.

– Это мозаика? – удивленно спросил Ньеман. – Я не думал, что церковь Святого Франциска такая старая.

– А она вовсе не старая. Эту церковь построили в семнадцатом веке. Но было решено украсить ее мозаикой пятнадцатого века – она все равно пропадала без пользы в одной из часовен Калабрии, там, где родился святой Франциск из Паолы.

Говоря это, он продолжал тщательно укладывать кусочки смальты, восстанавливая изображение, которое Ньеман пока еще не мог распознать.

– А как вы относитесь к намерению Посланников во что бы то ни стало восстановить своды Святого Амвросия?

– Да никак. Но им это слишком дорого обойдется. У меня очень высокие расценки – их жалкие росписи того не стоят.

Удушливый запах синтетической смолы терзал горло Ньемана, но любопытство было сильнее. Он подошел ближе, чтобы рассмотреть изображение, составленное из керамических кубиков. Это был ягненок с темно-коричневой шерстью, одиноко стоявший в саду между деревьями, намеченными всего несколькими штрихами. Очевидно, пасхальный агнец…

Ньеман отступил назад и взглянул на реставратора, склонившегося над верстаком, загроможденным растворителями, кистями, губками, тампонами… Сейчас Лехман напоминал алхимика, трудящегося в глубине потаенной пещеры.

– Разве что они поверили слухам, – продолжал он, выпрямившись и с удовольствием разглядывая свое произведение.

– Каким слухам?

Лехман наклеил несколько последних кусочков обожженной глины на туловище ягненка.

– Ходили слухи, что под видимой всем росписью скрываются какие-то древние фрески.

Ньеман, который с самого начала подозревал, что с этим сводом дело нечисто, тотчас встрепенулся:

– То есть произведение, имеющее гораздо бо́льшую художественную ценность?

Но Лехман полностью ушел в свою работу. Кусочки керамики отражали свет по-разному, и этот оптический эффект придавал ягненку вид живого существа.

Ньеман продолжал:

– Вы разве не произвели рентгенографию свода?

– Обычно так и делается, но в данном случае это было невозможно.

– Почему?

Художник наконец соизволил оторваться от своего занятия и взглянул на Ньемана:

– Потому что Посланники мне это категорически запретили.

– То есть они не хотели, чтобы вы увидели нечто, скрытое под фресками?

– Именно так. Мне несколько раз настойчиво повторили, что мои реставрационные работы должны ограничиться лишь поверхностным слоем.

Итак, «мушкетер» открыл перед ним совершенно новые горизонты для расследования, и эта реальность не имела ничего общего с религиозными убеждениями Посланников или с каким-нибудь тайным ритуалом. Она лежала совсем в иной плоскости – гораздо более знакомой Ньеману.

А именно: кража произведения искусства, которая попросту приняла скверный оборот.

Ягненок был готов. Казалось, он только что родился прямо на его глазах, еще влажный от околоплодных вод мира.

Но в тот же миг Ньеман понял свою ошибку: эта темная фигурка – не ягненок, а лев. Без сомнения, зверь Апокалипсиса[46]46
  Звери Апокалипсиса, персонажи Откровения Иоанна Богослова, – химеры, не существующие в природе.


[Закрыть].

– И сколько займет времени?..

– Займет – что?

– Радиография того, что осталось от фресок в Святом Амвросии.

– Не спешите: я ведь просто упомянул о слухах. До сих пор никто не доказал, что под нынешней росписью скрывается нечто другое.

– Я спрашиваю: сколько потребуется времени?

– Ну, я мог бы заняться этим завтра утром. Только это будет «сверхтариф».

– Обсудите это с моим бухгалтером, то есть с бухгалтером местной жандармерии. Думаю, проблем с оплатой там не будет.

И Ньеман, кивнув реставратору, дал задний ход, стараясь не поскользнуться и не задеть банки с краской, бутылки с олифой и чашки с кубиками мозаики.

Итак, церковный грабитель, явившийся в часовню, чтобы украсть фрагмент мозаики свода. И застигнутый врасплох Самуэлем. Сомневаться не приходилось: там произошла схватка, повлекшая за собой смерть человека.

Наконец Ньеман разглядел ступеньки и начал спускаться, спиной к пустоте, цепляясь за ограждение.

После схватки вор обрушил строительные леса. И при этом убил одним ударом двух зайцев: унес фрагмент свода и замаскировал свое преступление.

На нижнем уровне лесов уже никого не было, Мюллер исчез. Значит, придется слезать без всякой страховки. Ладно, это не так уж страшно. Настроение Ньемана поднялось сразу на несколько градусов, и он почувствовал себя непобедимым.

23

Едва Ньеман ступил на пол, как к нему кинулась Деснос:

– Техники обнаружили кровь!

– В зоне обрушения?

– Как раз нет. Следы крови найдены в другом конце часовни.

Майор едва сдержал торжествующий возглас. По дороге он изложил Стефани свои подозрения по поводу старинной фрески, скрытой под поздней росписью, и самую свежую гипотезу о схватке грабителя с Самуэлем. Но та не выказала никакого энтузиазма. Казалось, это ее совершенно не интересует.

Ньеман вернулся в часовню Святого Амвросия с чувством удовлетворенности. Наконец-то она выглядела как место преступления: прожектора мощностью 3000 ватт, освещавшие каждый сантиметр, техники в костюмах Телепузиков[47]47
  Телепузики – персонажи одноименного британского детского сериала производства BBC.


[Закрыть], лента ограждения, похожая на зловещую паутину, осторожные жандармы, боящиеся ступить куда не надо…

Начальник экспертов – специалистов по криминальной идентификации представился Ньеману: Жюльен Пети. Это был человек лет тридцати, с таким же «оригинальным» лицом, как его имя[48]48
  Пети (фр. рetit) – малыш.


[Закрыть]; маска и комбинезон делали его внешность еще более ординарной.

Пети явно принадлежал к разновидности «exaltatus technicus» – фанатиков своего дела. Он наверняка провел отрочество перед телевизором, упиваясь просмотром «Экспертов» и прочих сериалов, где преступление раскрывается благодаря следам яичного желтка, обнаруженным под холодильником. И уж конечно, не собирался упустить такой случай войти наконец в историю.

Пети провел их к месту своего открытия, но сейчас там ничего не было видно. Для этого требовалось погасить свет и опрыскать подозрительное место составом «Bluestar», который начинает светиться при контакте с частичками окиси железа.

– Брось это, – сказал Ньеман. – Сделаешь мне описание.

Пети был явно разочарован. Он начал совать инспектору фотографии следов крови и многословно, размахивая руками, объяснять, как именно произошла схватка. По крошечным частичкам крови техники могли более или менее точно восстановить всю сцену. Судя по всему, после «Экспертов» их начальник перешел на «Декстера»[49]49
  «Эксперты», «Декстер» – американские детективные телесериалы.


[Закрыть].

Ньеман, растроганный наивным энтузиазмом этого спеца, терпеливо слушал его объяснения. Он-то знал, что восстановить эту сцену совершенно невозможно, разве что кто-то стал ее очевидцем, спрятавшись за мостками или сняв ее на видео. Наконец он прервал Пети вопросом:

– А по следам крови можно определить генотип?

Человек в комбинезоне запнулся на полуслове.

– Простите, не понял.

– Вот эти следы крови – их достаточно, чтобы провести анализ ДНК?

Техник опустил руки, явно обескураженный отсутствием воображения у этих приземленных копов.

– Это трудно, но мы, конечно, постараемся. По моему мнению…

– По твоему мнению, это кровь убийцы или Самуэля?

– Конечно Самуэля.

– Почему «конечно»? Он ведь мог и защищаться, разве нет?

Пети раздраженным жестом сдвинул каску на затылок, посмотрел на Деснос со скорбным сочувствием и ответил спокойным, увещевающим тоном, каким говорят с неразумными детьми:

– Учитывая то, что Самуэль был одним из Посланников, я плохо представляю его в роли агрессора. Непротивление – это их принцип, и…

– Когда на человека нападают, тело реагирует на это быстрее, чем голова.

Но тут у Стефани зазвонил мобильник. Она отошла, чтобы ответить.

А Ньеман продолжил:

– У тебя всё?

– Мне кажется, что и этого уже достаточно.

– А следы на полу?

– Что? Но ведь…

– Обработай своим раствором все остальные поверхности в часовне, сверху донизу, если понадобится, но найди мне следы ног!

Ньеман уже направился к выходу, как его нагнала Деснос:

– У пяти сезонников обнаружены судимости.

– Арестуй их.

– Что?!

– Доставь их ко мне как юридически задержанных[50]50
  Юридическое задержание, в отличие от фактического, выражается в оформлении соответствующего протокола и не влечет за собой немедленного ареста.


[Закрыть].

– Это во время сбора винограда?

Стефани явно перепугалась: Посланникам удалось вдолбить всем жителям края, что территория Обители неприкосновенна.

– Я думаю, что эти парни вполне сгодятся нам в роли первых подозреваемых, – продолжал Ньеман. – И, кроме того, проверь, не было ли в этом регионе других церковных воров, похитителей скульптур и так далее…

– Не было ли… Х-хорошо…

Майор кивнул ей на прощание и в одиночестве сел в «рено-меган». Он вполне доверял Деснос, зная, что она способна договориться с Посланниками и организовать по всем правилам «десант» в Обитель. А он за это время сможет как следует изучить историю часовни. И если там действительно существовали скрытые росписи, от них непременно должен был остаться след в более поздние времена.

На обратном пути Ньеман подвел краткие итоги. Ему следовало бы удовлетвориться ходом расследования. Однако он был недоволен. Если принять за основу, что кража произведения искусства сорвалась, а схватка обернулась убийством, то почему нападавший все же совершил этот таинственный ритуал с камнем во рту?

Но в глубине души майор не удивлялся тому, что версия «банального происшествия» зашла в тупик. Всякий раз, как судьба вела его в объятия дьявола, это было не ради короткой интрижки, а ради великой любви.

Под тонким слоем очевидностей его ждала бездонная пропасть.

Как всегда.