Текст книги "Последнее пророчество"

Глава 39

Отец Иероним отдыхал в роскошном номере отеля «Кастелет». Сентябрьское солнце было теплым и искренним. Он приоткрыл окно и посмотрел вниз, где у бассейна копошились несколько атомов этой жизни. Две красивые юные блондинки в стрингах и сияющих украшениях и атлетически сложенный мужчина в белых шортах, а если говорить точнее – две эскорт-герл из Восточной Европы и пилот «Формулы-1». Отель располагался недалеко от автодрома «Поль Рикар», и селились в нем обычно богачи, увлекавшиеся автомобильным спортом. Трое у бассейна – ожившие картинки из гламурного журнала – похотливо рассматривали друг друга, потягивая через трубочку экзотические коктейли.

Иероним мог сколь угодно долго наблюдать за ними. Их рты, казалось, были созданы, чтобы сообщать сладкие и запретные секреты. Изысканной и правильной формы, чуть пухлые губы складывались в улыбку, выражавшую остроту удовольствия, жажду денег и аппетит к власти. Мужчина властвовал над двумя женщинами, чьи высокие груди и круглые и упругие ягодицы приглашали к ласкам.

С ледяным спокойствием взирал он на красавиц. Иероним, сколько он себя помнил, никогда не испытывал влечения при виде обнаженного женского тела. И мужского, впрочем, тоже. В детстве его смутно влекло к матери и сестрам, но в подростковом возрасте он научился подавлять любое проявления желания с помощью молитвы.

Да и потом, у него было кое-что получше этих русских лолиток. Намного лучше! Он закрыл окно, задернул шторы и вернулся в комнату. Входная дверь была заперта на электронный замок. Этот отель служил ему убежищем, гарантируя полную анонимность. Он снова вернулся мыслями к операции, мастерски проведенной его командой в Сен-Максимене. Они вернулись в Париж двадцать четыре часа назад.

Он открыл шкаф и вынул алюминиевый чемодан с кодовым замком, функционировавшим в паре с его мобильным телефоном, набрал на клавиатуре мобильного комбинацию цифр: 823.720.511.090.

Замок трижды щелкнул, и он смог поднять крышку. В чемодане были туалетные принадлежности и две пластиковые коробки. Он осторожно извлек коробки и открыл их. В той коробке, что была побольше, находился предмет, снимая с которого хлопчатобумажную обертку, он задрожал.

Слова сами сложились в молитву: «Наш спаситель Иисус Христос, единственный Сын Отца Небесного, пожелал жить с тобой и создать семью, освященную волей Его. Прошу тебя, пошли успокоение моему разуму. Ты, жившая с Иисусом в доме иерусалимском, освяти мое сердце. Ты, давшая Христу потомков, надежду грядущего мира, сохрани мою душу в мире. Ты, любившая Сына Божьего, и которую Он любил, приведи христиан в священный союз!

Господи, Отец Небесный наших отцов и матерей, по велению Твоему Твой Сын и Мария Магдалина произвели на свет Иеремию, Адама и Рахиль. Их молитвами ниспошли мне спасение, обещанное Тобою своим верным слугам».

В руках он держал череп Марии Магдалины, украденный в базилике Сен-Максимена двумя днями ранее. Профанация была выполнена безупречно. Возможно, после смерти ему придется понести за это суровое наказание. Принято полагать, что муки чистилища стоят адских мук. Он попытался убедить себя в том, что все он делал из благих побуждений. Он вспомнил, как ребенком получил откровение Святого Духа, потом вспомнил себя – юношу, преисполненного любви к Христу, потом – зрелого мужа, служителя Господа, сражающего во имя Креста Господня и веры. Он не сделал ничего, что могло лишить его небесной благодати. Наоборот…

Он ласково погладил отполированный веками череп, ища поддержки в невидимом взгляде усопшей. Он любил Марию Магдалину, любил до сумасшествия. Как он желал восстановить ее кожу, заставить снова отрасти волосы, которыми она обтерла ноги Иисуса…

Подобные желания вселяли в него страх. А теоретически он уже располагал средствами для их реализации. Он с благоговением поцеловал череп, потом открыл вторую коробку.

Сердце забилось, пытаясь выскочить из грудной клетки. Он прикоснулся к защитному стеклу, но не решился вынуть реликвию из позолоченного хранилища. Вот она, плоть святой, в нескольких сантиметрах от его глаз и губ! Крохотный кусочек сухой кожи со лба Марии Магдалины, с того самого места, которого воскресший Христос коснулся пальцами.

Еще немного – и сознание покинуло бы Иеронима. В это мгновение раздался телефонный звонок.

– Мсье?

– Слушаю вас, – ответил он слабым голосом.

– Ваш самолет готов.

– Выхожу.

Он бережно упаковал реликвии и свои вещи и спустился к бюро администратора, чтобы оплатить счет. Через полчаса его реактивный самолет взлетел с частного аэродрома, прилегавшего к автодрому, и, набирая высоту, пронесся над Сент-Бомом. Иероним попытался разглядеть городок Сен-Максимен на севере. Но не смог. Он подумал о прихожанах, преклонявших колени перед поддельными мощами, которыми посланные им воры заменили подлинники. Совесть его молчала.

Глава 40

Сведения «Легиону» и «Opus» продавал один и тот же человек. Информация поступила к нему слишком поздно. Хуан Кальдерон смотрел вслед взлетающему самолету. Итак, реликвии теперь вне досягаемости его людей. Отец Иероним вез их прямиком в подземный центр ордена Божественного спасения. «Opus», несмотря на наличие многочисленных сообщников в лоне иезуитских орденов, не сможет завладеть ими.

– Все кончено, Робер, – сказал он своему спутнику.

– И что мы предпримем?

– Заберем оставшиеся реликвии.

– Но их больше нет. Они подменили подлинники фальшивками. Вы сами вчера говорили об этом.

– В базилике хранились не все реликвии. Имеется по меньшей мере одна реликвия, которая не принадлежит Церкви.

– Разве такое возможно?

– Едем в Сен-Максимен. Там я объясню вам, что имею в виду.

Они сели в машину, припаркованную возле маленького аэродрома, и выехали на дорогу, которая через Син и Меуне вела в маленькую столицу западной части департамента Вар. Хуан доверял Роберу. Тот был прелатом-директором «Opus» в регионе Прованс – Альпы – Лазурный берег. За десять лет Робер сделал неплохую карьеру в «Деле». Выдающихся успехов он добился в Ницце, где на сегодняшний день насчитывалось 1823 члена «Opus Dei», из которых 229 были студентами высших учебных заведений города. Робер содержал свой «рядовой состав» в образцовом порядке. Денег всегда было достаточно. Отошедшие от дел престарелые богачи, вступившие в ряды «Opus Dei», безропотно платили «налог». Более того – с энтузиазмом вносили дополнительные суммы к праздникам – к Пасхе, Успению Богородицы и Рождеству.

Робер утверждал, что мужчины и женщины, вставшие под знамена покойного лидера Хосемарии Эскрива де Балагер, верны своим обетам.

Однако Хуан в этом сомневался.

Повсюду ему мерещились шпионы и предатели, даже в сердце «Opus Dei». Под руководством главы ордена, монсеньора Хавьеры Эчеваррии Родригеса, Хуан совместно с региональными викариями контролировал службы безопасности, созданные пять лет тому назад. Внутренние чистки регулярно проводились в рядах нумерариев, супранумерариев, ассоциированных членов и сочувствующих. Тех, кого сочли слабым звеном, возвращали к обычной гражданской жизни, а виновные в сношениях с врагом представали перед Божественным трибуналом. Верные люди, которых завербовали среди духовенства прелатуры Священнического общества Святого Креста, как в свое время и Робера, выявляли паршивых овечек. Хуан отдавал себе отчет в том, что эти действия имеют относительную эффективность. Предатели прорастали в организации, словно сорняки на грядке.

Война реликвий набрала такие обороты, что члены орденов начали убивать друг друга. На всех континентах то и дело происходили стычки, велось жесткое соревнование – кому первым удастся проникнуть в тайну жизни. Лаборатории росли как грибы. Генетические коды, структура атома, химические соединения понемногу открывали свои секреты. Ученые на службе у религиозных и иных организаций, не подозревая о том, что пляшут под чью-то дудку, использовали положения квантовой механики и математические формулы, чтобы вывести новые законы. Ограничения, наложенные Господом, были попраны. Люди беспардонно вторглись в его парафию.

А все могло быть так просто! Хуан любовался пейзажем, открывшимся его взору. Отливающие синевой холмы, каменные террасы, засаженные оливами, дубовые рощи, виноградники, обремененные тяжелыми гроздьями, которыми лакомились птицы. Он видел счастливых людей, устроивших пикник на лужайке, прилепившиеся к склону деревни с церквями, окруженными ореолом былой славы, слышал веселый перезвон колоколов, призывающих верующих к молитве… Все это было похоже на чудо. Было воскресенье, и рай находился где-то рядом. Человек не был изгнан из Эдема. Пока еще не изгнан…

«Дыхание Божье истребит все это, когда наши преступления будут совершены», – думал Хуан. А преступления эти имели не человеческую природу. Скоро будут найдены потомки святых. А потом, что еще страшнее, – потомки Иисуса и Марии Магдалины. Одни хотели превратить их в новых пастырей человечества, посредством их помощи побороть греховность и ускорить приход Мессии. Другие поставили перед собой цель стереть их с лица земли. К числу последних относились легионеры Христа. В отличие от них, иезуиты не желали ничьей смерти. Они планировали противопоставить наследников Иисуса Ватикану.

«Opus» пока не решил, чью сторону принять. Его руководство не знало, как можно использовать эту новую расу святых, и ожидало решения Хавьера Эчеваррии Родригеса. Хуану мысль об убийстве была противна. В то время как папа римский отдалялся от «Дела», Хуан был готов разделить идеи иезуитов.

Однако предстояло еще доказать существование этой новой расы.

Параллельно с исследованиями ДНК священных мощей была запущена программа массового сбора и анализа крови. «Opus Dei» и его конкуренты прибегли к помощи общественных больниц, частных клиник, медицинских учреждений и лабораторий, а также медиков, состоящих на службе в организациях гуманитарного профиля. Далеко закидывая сети, они привлекли к делу многочисленных паразитов и авантюристов, жадных до наживы и власти. Ордены рисковали вырастить своих внутренних вампиров, но они пошли и на это.

Хуан организовал службу шпионажа мирового масштаба. На ее содержание уходило три миллиона евро ежемесячно. Он покупал информаторов в стане врага, в самом сердце их организма, а потом при помощи крупных сумм получал желаемое, воздействуя на уязвимые места.

Поэтому он был в курсе планов Тени и ордена Божественного спасения, знал об амбициях отца Иеронима, о происках Бенедикта XVI, о целях, преследуемых исламистами. Он точно знал, где скрывается бен Ладен и кто его поддерживает и защищает.

В конечном счете ему было все равно, кто одержит верх в этом сражении. Последнее время все его мысли вертелись вокруг Александры. Его дорогая дочь вернулась во Францию. Вернулась живой и невредимой, сумела вырваться из лап одного из лучших боевых командиров Тени. Подвергаясь опасностям в джунглях, ежеминутно ожидая нападения легионеров Христа, она сумела-таки разыскать и привезти во Францию отца Михаэля. Это было весомым достижением, и он ею гордился. Александра ошеломляла его, покоряла… Она действовала, как самый злейший и неукротимый его враг.

Быть может, однажды она возглавит ОБС?

Что ж, он полагал, что это возможно. Насколько ему было известно, она пользовалась уважением у отца Иеронима и членов Высшего совета иезуитов. Все, кто знал ее и работал с ней, ею восхищались.

Сердце сжала железная рука ревности.

«Александра… Александра…», – мысленно повторял он, с силой сжимая ремень безопасности.

Он снова ощутил острое желание выкрасть ее. Он мог бы запереть ее в одной из крепостей, принадлежащих «Opus».

«Александра… Александра…»

У Инесс закружилась голова. Она сжала подлокотники своего алюминиевого кресла. Чужая мысль проникла в ее разум, это ощущение было таким сильным, что она чуть было не лишилась чувств. Словно кто-то хотел взять под контроль ее разум… Она набрала в легкие побольше воздуха. Несшая угрозу мысль ушла.

Никто из сидящих за столом в просторном подземном помещении, а их было девять – восемь мужчин и одна женщина, – ничего не заметил. Их внимание было сосредоточено на Михаэле, выводившем цветными маркерами математические формулы и фразы.

Он открывал им секреты кодов с последней страницы блокнота – названия банков, адреса, шифры сейфов, номера счетов. Он искоса взглянул на Инесс. Выглядел он совершенно измотанным. Расспросы начались в день его приезда во Францию, тем более что его поселили в секретном центре ордена Божественного спасения, решив подвергнуть так называемому карантину. Здесь Михаэль попал в руки девятерых священнослужителей, которые методично потрошили его память. Когда к ним присоединялся отец Иероним, истязателей становилось десять. В этот комитет вошли члены различных департаментов ордена.

Они привыкли отдавать приказы, они обучали элиту и вели себя как промышленные короли, эдакие кардиналы и принцы минувших эпох, презирающие жалкого жителя джунглей, ежедневно доказывавшего им превосходство своего интеллекта.

Инесс ободряюще улыбнулась любовнику. Об их связи пока никто не знал. С определенного момента они изъяснялись подмигиваниями, парой слов, брошенных стремительным шепотом, мимолетными прикосновениями, а происходило все под носом у этих инквизиторов. Их никогда не оставляли наедине. Инесс каждый вечер возвращалась в свою квартиру на улице Драгон, и сердце ее болело, а тело – пылало от желания.

– Я полагаю, что эта информация устарела, – сказала женщина. Ее голос был высоким и пронзительным, острым, словно лезвие бритвы.

Михаэль медленно повернулся и посмотрел на нее. Красивая сорокалетняя женщина, член конгрегации Сестер сердца Иисуса, опекавших душевнобольных. Профессиональный психиатр, эксперт в области мозговой деятельности человека, она руководила отделом психологии и пропаганды, который курировал отец Иероним.

– Имена владельцев, конечно же, изменились, но сейфы остались на месте, равно как и банковские счета, – сухо заметил Михаэль. – Я начинаю понимать после своего недолгого пребывания здесь, что вы располагаете методами, которые позволят установить новых владельцев. И вы сможете открыть эти сейфы и воспользоваться счетами, если опередите «Opus Dei» и «Легион». Но, сделав это, совершите смертный грех.

– Мы пришли сюда не за нравоучениями, – ответила монахиня-психиатр. – Сколько бы мы ни грешили, мы получим прощение! Господь снимает бремя грехов с тех, кто верно ему служит.

Аскетичного вида монах с окладистой бородой сделал примиряющий жест. Монахиня замолчала.

– Я согласен с братом Михаэлем.

Сестра Беатрис была задета за живое, но не стала возражать тому, кто взял слово. Брат Арман ведал финансами ОБС.

Функционирование отделов и служб зависело от его доброй воли и от воли отца Иеронима. И ей не хотелось потерять ни единого евроцента из пятидесяти восьми миллионов евро своего ежегодного бюджета.

– Мы не сможем обойтись без помощи брата Михаэля, – продолжал между тем Арман. – Это шанс для ОБС вернуть его в свое лоно. Давайте поручим ему руководство отделом исторических исследований. Отец Иероним утвердит наше решение. Что скажете, Михаэль?

– Пожалуй, сегодня у меня нет особого желания жить затворником в окружении пыльных книг и попорченных молью манускриптов. Признаю вашей заслугой то, что вы меня разыскали, но мне для начала нужно освоиться в современном обществе, жизнь которого мне непонятна. Дайте мне время и предоставьте свободу действий. А я вам дам ответ, когда в моей душе восстановится мир.

– Вы получите свободу, когда мы убедимся, что за вами перестали охотиться, – сказал Арман. – Некоторое время вам придется пожить здесь.

Послышался приглушенный шум. Один из членов комиссии вынул из кармана рясы мобильный телефон.

– Только что прибыл отец Иероним. Он ожидает всех нас в лаборатории генетиков. И вас тоже, сестра, – добавил он, обращаясь к Инесс.

Михаэля они не пригласили. Инесс посмотрела на него с сожалением. Он ответил ей таким же взглядом. Этот обмен взглядами не укрылся от внимания сестры Беатрис.

Глава 41

Отец Иероним снял крышку с одной из двух пластиковых коробок – с той, что была побольше. Члены совета и руководители лабораторий от волнения перестали дышать. Стоявшая чуть поодаль Инесс напряженно следила за движениями изящных тонких пальцев своего руководителя, который был поглощен выполнением своеобразного ритуала. Иероним действовал медленно, со всеми предосторожностями.

– Супруга Иисуса, наша святая, – сказал он торжественно.

Увидев череп Марии Магдалины, собравшиеся принялись креститься. Один из монахов решил продублировать защитный жест заклинанием: «Salvator mundi slva et adjuva me, qui per crucem et sanguinem tuum pretiosissimum redemisti me, auxilare mihi te deprecor!» – «Спаситель мира, спаси меня и помоги мне, Ты, искупивший меня на кресте своей драгоценной кровью, поддержи меня, о Боже, молю Тебя об этом!»

– Брат Фома, – обратился к нему Иероним, – возьмите себя в руки. Вам нечего бояться. Мы делаем это только для того, чтобы человечество узнало Правду. Богу неугодна ложь, а Церковь построена на лжи. И святая поможет нам добиться торжества правды.

– Для этого обязательно нужно было опуститься до профанации?

– Да! – сухо ответил Иероним, чересчур резким движением укладывая череп в сосуд из нержавеющей стали.

Раздался металлический звук. Вибрация прокатилась по лаборатории, удивительно продолжительная, аномальная. Присутствующие были напуганы.

Первым заговорил брат Арман. Он перекрестился, поцеловал золотой крестик, висевший у него на шее, а потом высказался в поддержку аргументов отца Иеронима:

– Мы бы не стали этого делать, если бы наши враги не начали крупномасштабную охоту за реликвиями. Неужели вы бы предпочли, чтобы эти мощи стали оружием в руках «Opus Dei» или «Легиона Христа»? Мария Магдалина, которая слышит нас сейчас, простит нашу дерзость, и они с Иисусом вступятся за нас перед Отцом Небесным, и мы достигнем благодати, когда придет наш час.

Больше половины присутствующих в это не верили. Однако никто не проронил ни слова. Тяжесть прегрешения, которое совершил орден Божественного спасения руками своего руководителя, будто парализовала их. Даже сестра Беатрис, известная своим хладнокровием и несгибаемой волей, демонстрировала явные признаки потрясения, смешанного с ужасом: она часто моргала, левый уголок ее рта подергивался. Она отступила на шаг, чтобы выйти из ауры улыбавшегося ей черепа. Груз греха стал еще тяжелее, когда Иероним открыл крышку второй коробки.

– Плоть Марии Магдалины, – сказал он, показывая собравшимся стеклянный сосуд, в котором находилась реликвия.

Прямоугольный кусочек иссушенной сероватой кожи напомнил им о воскресении Христа. Спаситель прикоснулся к этой плоти, когда восстал из могилы. У многих закружилась голова.

Инесс хотелось оказаться как можно дальше от этого места, где на ее глазах совершалось святотатство. Они осмелились украсть священные реликвии, а теперь собираются раскрыть секреты, хранимые мощами, разложив их на молекулы! Небо отомстит за святых. По-другому и быть не может! Каждому из них придется подолгу молиться, исполнять епитимью, совершать паломничества, участвовать в благодарственных молебнах. Она подумала о Михаэле. О том, какое будущее ему уготовили иезуиты, у нее остались лишь смутные воспоминания. Нельзя допустить, чтобы он еще глубже погряз в деле, ведущем душу прямиком в ад. И сама она должна дать задний ход. Мать завещала ей большие деньги и много разного имущества. Им с избытком хватит на то, чтобы, сменив имена и документы, вести спокойную жизнь где-нибудь в далекой стране. Больше всего сейчас она желала сохранить свою любовь и порвать с иезуитами. Отец Иероним имел на ее счет другие планы.

– Бертен, – обратился он к мужчине в белом халате, – с этой минуты за сохранность реликвий отвечаете вы. Начните исследования в соответствии с протоколом. Сестра Инесс, идите за мной.

Она прошла вслед за ним в другую часть научно-исследовательского комплекса. Здесь все двери были бронированными и закрывались герметично. Когда они вошли в раздевалку с блестящими шкафчиками, он попросил ее надеть белый комбинезон, маску, резиновые перчатки и защитную обувь, закрывавшую ноги выше лодыжек. Сам он натянул такую же спецодежду и отодвинул в сторону стеклянную дверь. Они оказались в комнате площадью метров шестнадцать. Молодая лаборантка внимательно смотрела на монитор компьютера, подключенного к электронному микроскопу. Сложные умные устройства переводили данные об атомах на язык математики, время от времени издавая короткие звуковые сигналы, выводили на экраны цифры и символы люминесцентных цветов – желтого или зеленого. Распятый на стальном кресте Христос наблюдал за работой неутомимых машин, проникающих в самую сущность Божественных тайн. Распятие висело над другой дверью, и отец Иероним открыл кодовый замок, дав лазеру отсканировать радужную оболочку глаза.

Иероним следом за Инесс вошел в помещение, залитое голубоватым светом. Она застыла. Там, на листе стекла, создающем иллюзию отсутствия опоры, лежали туника Христа и нечто, напоминающее колпак. На потолке имелась камера наблюдения.

– Да, это подлинная аржантёйская туника и святой головной убор из собора в Каоре. Мы полагаем, что это – тот самый головной убор, которым древние евреи покрывали головы своих умерших. На нем видны многочисленные следы крови. У нас есть…

– Я хочу сложить с себя все обязательства перед орденом Божественного спасения! – сказала Инесс жестко.

– Тебя гнетет чувство вины перед Господом за то, что помогаешь нам в этом крестовом походе за Правдой?

– Да!

– Но ведь твое прегрешение куда хуже.

– Хуже? Что вы этим хотите сказать?

– Грех плоти, сестра.

Инесс ощутила, как к щекам приливает кровь. Он знал… Он знал о них с Михаэлем. Иероним между тем продолжил:

– Ночи в Панаме жаркие, это правда. Как правда и то, что отец Михаэль, несмотря на двадцать с лишним лет, которые нас разделяют, не утратил своей привлекательности. Как и ты сама. Я понимаю, почему вы понравились друг другу. И все же нарушить монашеский обет, предать Господа – серьезное прегрешение. Но не бойся, это можно исправить. Достаточно будет получить индульгенцию. Наши друзья кардиналы могут вам ее дать.

– Оставьте при себе ваши средневековые приемы! Индульгенция не решит проблему. Даже наложение рук, совершенное папой, не очистит от прегрешений, которые вы мне приписываете. Я люблю Михаэля. Скорее всего, вы не представляете, что значит любить. Это чувство так же сильно, как и любовь, которую я испытываю к Господу. И эта любовь не требует отпущения грехов!

– Но, мое дорогое дитя, я и не думал сомневаться в искренности ваших чувств. Я просто констатирую факт. Что до средневековых методов, то они и сегодня в почете. Некоторые с удовольствием отправили бы тебя на костер, узнай они о вашей интимной связи. К примеру, твой отец.

– Вы мне отвратительны!

– О! Гнев тебе к лицу! – сказал отец Иероним иронично. Внезапно тон его изменился, а взгляд стал суровым:

– Давай сменим тему. Сестра Инесс, пора поговорить о том, ради чего я позвал тебя сюда, где нас никто не сможет подслушать.

Она насторожилась. Как сильно ей хотелось его ударить!..

– Нам нужен плат из Овьедо. Это задание я поручаю тебе. В Испании все готово. Поддельный судариум, изготовленный нашими специалистами, передан местным агентам. Теперь дело за тобой – ты будешь руководить операцией. Я подготовил для тебя полное досье по Судариуму.

– Я не стану этого делать.

– Эта реликвия нужна для того, чтобы мы могли сравнить ее с туникой и головным убором.

– Вы меня не поняли. Я ухожу из ОБС!

– Заполучить его – детская забава, – продолжал отец Иероним, не слушая Инесс. – У нас есть сочувствующие среди местного духовенства. Твое участие в операции ограничится доставкой святыни в Париж.

У Инесс больше не было сил слушать. Она повернулась на каблуках, намереваясь выйти из комнаты.

– Твой отец твердо решил им завладеть. Он уже заполучил хранившийся в Трире священный хитон Спасителя, который мы мечтали иметь. В Сен-Максимене мы опередили его на какие-то минуты. Нам повезло, иначе не у нас – у него были бы сейчас мощи Марии Магдалины. Неужели ты не хочешь прищемить хвост чудовищу, которым является «Opus»? He хочешь отомстить за горе, которое он тебе причинил? Согласись помочь иезуитам, ты не пожалеешь об этом. Отец Михаэль, разумеется, поедет с тобой. Вы составите прекрасную команду, и я вам полностью доверяю. Только тебе придется убедить его принять это предложение.

Последний аргумент Иеронима заставил ее принять решение, диаметрально противоположное предыдущему. Инесс повернулась к нему лицом.

– Я требую, чтобы вы его освободили. Немедленно!

– Договорились!

– А еще… Откройте на его имя счет в банке на сумму в сто тысяч евро. В качестве аванса.

– Хорошо. Это все?

– Пока да.

– Вернемся в мой кабинет. Я распоряжусь, чтобы твоего Михаэля отпустили.