Текст книги "Проект с извинениями"

– Но ты только что сказала, что я эгоистка, так что, очевидно, было что-то, что тебя обидело.

Она качает головой и тяжело вздыхает:

– Мне не следовало говорить этого. Это не правда. Точнее, нет, это правда, но причина не в этом. Ты всегда была собой, и ты не изменилась. Я не ненавидела тебя за это. Это твоя индивидуальность – быть целеустремленной. Ты всегда была такой, даже в детстве. Может быть, я просто не могла конкурировать, а может быть, это моя собственная неуверенность. Я не знаю, Милли. Ты хочешь ответов, которые я просто не могу тебе дать, потому что думаю… их просто нет.

И тогда я решаю просто быть откровенной, отбросить всякую защиту:

– Могу я быть с тобой честной? Моя жизнь – полная катастрофа.

– М-м?

Я не вдаюсь в какие-либо важные подробности о моей неудавшейся вечеринке и отсутствии социальной жизни, но все же я честна с ней.

– Мне сорок, и я осталась без работы. То единственное, чем, как я думала, я хотела заниматься всю оставшуюся жизнь, больше не выглядит таким уж привлекательным. И теперь я оглядываюсь назад, и все то, чем я пожертвовала, чтобы добиться успеха… оно того не стоило. Потерять друга из-за того, что я была слишком занята, просто не стоило того. Прости, Лу. Я даже не знаю, за что я извиняюсь, но прости. Что бы я ни сделала такого, из-за чего ты решила больше не дружить со мной, я сожалею.

И это правда; от всего сердца, это правда. Была ли это моя вина, ее вина или наши общие ошибки, я искренне сожалею. В отличие от других извинений в этом не будет идеального маленького поклона в конце разговора, когда все расходятся и вокруг как будто расцветают цветы и начинают летать бабочки. Эта история запутанная, и в ней есть настоящая, глубокая боль и сожаление, а также упущенное время, которое мы никогда не вернем. Как бы то ни было, я рада, что мы здесь и пытаемся во всем разобраться. В отличие от других я готова извиниться, даже если я не была полностью виновата, потому что иногда вы просто должны признать, что сыграли какую-то роль во всем произошедшем, даже если вы не можете точно определить, в чем эта роль заключалась. Это не имеет значения.

Она качает головой, и я понимаю, что она пытается сдержать слезы.

– Не извиняйся. Ты не сделала ничего плохого. Это я должна перед тобой извиниться. Ты права, я перестала тебе звонить. Я должна была быть более честной с тобой. Я могла бы накричать на тебя, сказать, как меня обижает твое поведение, и я знаю, что ты бы прислушалась. Вместо этого я просто сдалась и погрузилась в отношения с Митчеллом, в его друзей и их глупых, надоедливых жен. Потом, когда родились дети, все стало вертеться вокруг них и… – Слезы покатились по ее лицу. – А теперь у меня есть бывший муж-придурок, нет друзей и двое замечательных, но отнимающих очень много времени детей. Я тоже все испортила.

Я тянусь к ней и беру ее руки в свои, шмыгая носом.

– Мы две идиотки.

Она кивает, у нее немного течет из носа, у меня, кажется тоже, но мне все равно. Это Лу, моя лучшая подруга, которая видела меня в мои худшие дни.

– Жаль, что я не видела тебя беременной. Большой, толстый живот и опухшие ноги. Я бы устроила тебе грандиозную вечеринку.

– И сама бы пропустила ее из-за какого-то судебного разбирательства, – рыдает она, и я киваю, потому что это чистая правда.

– Я знаю, что у тебя была вечеринка. Я получила твое приглашение. Мне жаль, что я не пошла. У меня не было няни.

– Врушка. Ты просто не хотела идти.

– Да. – Она шмыгает носом. – Это тоже правда.

Я не могу удержаться от смеха, хотя тоже плачу.

– Прости, – рыдаем мы обе одновременно. Люди вокруг наблюдают за нашим спектаклем, но мне все равно.

– Мы можем снова стать друзьями? – спрашиваю я.

– Я надеюсь.

Нельзя мгновенно все преодолеть, и я знаю, что даже если сейчас мы снова близки, когда эмоции схлынут, между нами все равно останется пропасть, которую мы не сможем преодолеть за одну ночь.

Глава шестнадцатая

Луанна НЕТ! Луанна Попытка № 2

Гэри

 Линдси

Дженни О. НЕТ!

Дженни М. НЕТ!

Дженни З. ТОЧНО НЕТ!

Мэри

Офис МОЖЕТ БЫТЬ

Бренда

Маргрет Пока не решила

Хименес

– Что это? – спрашивает Нина.

Я промокаю уголок губ салфеткой, проглатывая кусочек кубинского блюда, которое приготовила на ужин. Я поворачиваю голову, чтобы понять, куда она смотрит.

– О. Ха. Я взяла несколько уроков по гончарному делу. Это один из моих проектов.

– О, что-то как у Патрика Суэйзи и Деми Мур в «Призраке»?

– Даже близко нет, – качаю я головой. – Большинство моих одноклассниц были пенсионного возраста и совершенно точно пытались найти новое хобби, а не нового молодого содержанца. Горячие мужчины не появляются на занятиях по гончарному делу, особенно по утрам вторников.

– А что это вообще? – Она со смехом снова указывает на мое «произведение искусства».

– Ваза. Получилось отстойно. Я ужасна в гончарном деле. Сломала две работы и гончарный круг. И уже неделю выковыриваю глину из-под ногтей.

– И, конечно, после этого удвоила количество занятий, да? Решила покорить гончарное дело?

– Не, я сдалась. Это не мое. Также как живопись и вышивание. В принципе, все, что связано с искусством, у меня не выходит.

– Ух ты! Ты никогда не сдавалась раньше.

– Это просто керамика.

– Это просто органическая химия, это просто игра в Уно, это просто испанский язык… – Она передразнивает меня. – Как я и сказала, ты ненавидишь проигрывать. Кто ты вообще такая и что ты сделала с моей сестрой?

– Ха-ха.

– Нет, я серьезно. Это не очень похоже на Амелию Монтгомери.

– Но это очень похоже на Милли Монтгомери. Просто Милли работала слишком долго и усердно и забыла, что некоторые вещи просто не так важны.

– Ты изменяла мне с другим психоаналитиком?

Я смеюсь и качаю головой.

– Итак, когда я смогу встретиться с Джоном?

Прошло три дня с тех пор, как я позвонила ему из «Старбакса» по поводу дела Фиби. Я думаю, все кончено. Вчера утром он прислал мне сообщение со ссылкой на статью о Хармон. Буквально это была просто ссылка. Даже без «привет». Оказалось, что последний месяц она находилась в отделении интенсивной терапии из-за осложнений, вызванных гриппом. Новости превратили все это в сенсацию. Я не сомневаюсь, что он что-то знает об этом деле. Черт возьми, каждый, кто смотрит новости, знает что-то об этом деле. Я даже не стала испытывать доверие между нами. В тот же день я ответила, что нам нужно поговорить.

Он ответил: «Да, нужно. Я сейчас в суде. Когда он закончится, мы поговорим».

– Даже я не знаю, увижу ли его снова, – обращаюсь я к Нине.

– Почему?

Я рассказываю ей о «потасовке в «Старбаксе», именно так я мысленно называю это событие.

– О-о-о, Милли.

– Ага. Хуже всего то, что он не сказал мне идти к черту и не лезть не в свое дело, а именно это я бы и сказала на его месте. Он спокойно дождался, пока правда выйдет наружу, как это всегда бывает, и отправил мне статью.

– Но ты просто разозлилась, не дав ему объясниться. Он даже не знал, как ты относишься к этому судебному процессу. Он не знает, почему ты не работаешь больше в ДДФ. Я едва знаю, а я твоя сестра.

– Ты даже не представляешь… – почти шепчу я. Она знает о моем соглашении о неразглашении, а это больше, чем она даже должна знать.

– Вот именно. Знаешь, что происходит, когда ты рассказываешь кому-то только часть истории? Они додумывают все остальное, потому что так устроено человеческое воображение. Ты понятия не имеешь, что я себе напридумывала, Милли.

– Обо мне?

– Да, о тебе! Я знаю, что вы расстались плохо, но я помню, как ты в истерике звонила мне в тот день. А потом вдруг ты уходишь с миллионами долларов в кармане и даже не можешь рассказать мне почему. Ты очень увлечена делом, в котором парень насиловал женщин и вышел сухим из воды. Если я сложу два и два, Милли…

– Нет! О боже, Нина. Нет. Со мной ничего не случилось. Никакие деньги не заставили бы меня замолчать, если бы Джонс-младший физически мне угрожал. Он просто подонок, вот и все. Ужасный, отвратительный просто подонок.

Я выдыхаю и думаю о том, как бы я себя чувствовала, если бы в течение нескольких месяцев считала, что мою сестру кто-то изнасиловал.

– Господи, Нина. Мне жаль, что это вообще пришло тебе в голову.

– Ну, так оно и было; потом это как бы плавно перетекло в то, что у тебя, возможно, был с роман с Джонсом и ты поймала его на измене.

– Нина!

– Видишь, к чему приводит неполная информация. Ты начинаешь представлять всякую ерунду!

– Так же, как я сделала в ситуации с Джоном. Мысль ясна.

– Ты ведешь с ним войну, о которой он даже не подозревает. Послушай, если он все-таки знает, что задумал твой бывший босс, и согласен с ним, то я полностью на твоей стороне. Отчитай его. Вышвырни его за дверь. Поцарапай его машину. Но не делай ничего из этого, если не уверена. – Я прикусываю губу. – Милли! Это была твоя ошибка. Ты знаешь, что он не может говорить о деле, но ты можешь говорить о своих принципах. О том, что считаешь правильным, а что нет. Расскажи ему, что ты думаешь о Фиби. Тогда он сможет решать, поступать ему правильно или нет. Ты знала, когда начала с ним встречаться, что не сможешь влиять на его работу. Вы оба договорились об этом. Он сдержал свое слово.

– Ух, черт. Может быть, я должна перед ним извиниться. Я слетела с катушек. Из-за этого дурацкого проекта «Извинения» все в голове перепуталось.

– Хм, мне нравится, как ты это называешь. Проект «Извинения». И да, всегда пожалуйста, не благодари.

Я закатываю глаза.

– Я не пытаюсь извиняться перед каждым Томом, Диком и Гарри, которые перешли мне дорогу или сделали что-то, за что они сами должны были извиниться, как Дженни, например.

Затем я рассказываю своей сестре все о трех Дженни и почему я вычеркнула их из списка. Их ошибки – это их ошибки, и мне не нужно извиняться перед ними.

– Что ж, сестренка, где-то тебе придется пересмотреть свои взгляды, потому что Джон заслуживает извинений. Если он действительно облажается, тогда другое дело.

– Я знаю, – соглашаюсь я, а затем продолжаю: – В любом случае, у меня есть предчувствие, что наши отношения не продлятся долго. Вряд ли все получится. Он буквально работает на моих заклятых врагов, и это работа его мечты. Я никогда не смогла бы попросить его прекратить там работать или заставить его выбирать, хотя наверняка выбрал бы он не меня.

Теперь, когда я наконец-то произнесла это вслух, я чувствую странную боль в груди.

– Не надо так, Милли. Ты снова строишь предположения.

– Как долго, по-твоему, два человека могут находиться в отношениях и избегать разговоров о самой важной вещи в их жизни? Это всегда будет проблемой.

– Может быть, после окончания суда все наладится.

– Я надеюсь, – вздыхаю я. – Давай о других новостях. Ты читала те письма от Розы? – Я переслала их Нине, чтобы посмотреть, будет ли она так же взволнована, как и я.

– Ну, частично. А почему ты спрашиваешь?

– Я все еще не понимаю, почему тебе не интересно, – качаю я головой. – Все-таки ты вся в отца.

– Вот это внезапно, потому что это вы двое всегда были похожи, – заявляет она, и я улыбаюсь, про нас с отцом всегда говорили, что мы похожи как две капли воды, и не только внешне. У нас одинаковый вспыльчивый характер, и мы оба довольно злопамятные. А еще трудолюбивы, любим все анализировать, и именно поэтому я никак не могу понять, почему он не хочет узнать больше о своих предках.

– В любом случае, я собираюсь отправить им посылку. Пересылка будет стоить дорого, но ничего страшного. – Я указываю на стопку книг в углу.

– Разве люди на Кубе не нуждаются в еде, одежде и всяких таких вещах? Не думаю, что им нужны какие-то любовные романы.

– Этот пакет, – я указываю на другой большой сверток, – полон предметов первой необходимости. А этот для Марты. Там разные медицинские журналы, потому что она говорит по-английски. И вот эти для Фабиолы.

– Хм. Сильвия Плат? Маргарет Артвуд?

– Я нашла их на испанском языке, – поясняю я. – Может быть, они придадут ей смелости или, по крайней мере, вдохновят постоять за себя. Она хочет продолжать работать. И она должна! Я даже нашла «Дьявол носит Прада» на испанском, на случай если книги окажутся слишком тяжелыми. Эмоционально, я имею в виду.

– Я поняла, Милли, – фыркает Нина.

– В любом случае, я не смогла найти книгу, но я нашла DVD-версию вместе с кучей других фильмов, и Роза сказала мне, что у них есть старый DVD-плеер. Что-нибудь из этого ей понравится, я уверена. Она не должна увольняться, это неправильно.

– Ты сейчас точно говоришь про Фабиолу?

– Перестань, – машу я рукой и запихиваю все обратно в пакеты. – Ты не представляешь, как сложно отправить посылку на Кубу. Мне нужно было найти агентство, занимающееся пересылкой, а они все считают по весу… честно, Нина, это целая история.

– Ну, это как раз по твоей части. Никогда не можешь устоять перед трудностями.

– Ой, не порть мне удовольствие. Я ужасна рада этим всем заниматься. Роза думает, что мне нужно прилететь самой и познакомиться со всеми.

– Ты сказала ей, что не можешь летать?

– Я могу. Не особенно люблю самолеты, но могу.

– То есть ты и правда собираешься это сделать?

– Нет! – отвечаю я даже слишком быстро. – Мы просто болтаем.

– Ага, а еще ты изучаешь испанский и учишься готовить кубинские блюда.

– Я счастлива, Нина. Эта история с Розой, а теперь еще и воссоединение с Луанной – все это делает меня счастливой. Завтра я собираюсь позавтракать с Лу и ее детьми.

– Я счастлива, что ты счастлива, Милли. Получается, до увольнения ты была несчастна?

– Я думала, что нет. В смысле, я никогда не была несчастлива. Но в моей жизни чего-то не хватало, и я этого не замечала, пока не перестала работать. Пока не ушла вся суета моей прошлой жизни, я этого не понимала.

– Хм-м-м…

– И не хмыкай.

Она прекрасно знает, что разговоры о чувствах – не мой конек. И последнее, что я хочу в качестве реакции, это «хм-м-м».

– Может быть, ты была одинока.

Я редко была одна. Либо на работе с десятками людей вокруг, либо в суде с еще большим количеством людей вокруг. Так что я точно не чувствовала себя одиноко. Вовсе нет.

– Нет, не была. Тут что-то больше похожее на… сожаление, наверное.

– Можно быть самой популярной девочкой в школе и быть ужасно одинокой, Милли.

Я пожимаю плечами:

– Да, я тебя услышала. Но… Не знаю.

– А о чем именно ты сожалеешь?

– Я бы хотела, чтобы больше людей узнали меня настоящую, – признаюсь я. Черт, да я сама бы хотела узнать себя настоящую.

– Ого.

Раздается звонок в дверь, и я почти подскакиваю от удивления.

– Ты кого-то ждешь? – спрашивает Нина. Я качаю головой и подхожу к двери. В глазок я вижу Джона.

– Кажется, ты все-таки познакомишься с Джоном. – Я открываю дверь. Джон стоит там, красивый шерстяной шарф и перчатки сочетаются с его рабочим костюмом, который, я уверена, он носит с раннего утра и еще не переоделся. Единственное, что выбивается из общего стиля, – это галстук, который он стянул и ослабил. Руку он держит за спиной.

– Привет! Судья вынес решение час назад, я сразу же приехал. Ты не отвечаешь на звонки, и нам нужно поговорить.

Он немного сдержанный, серьезный, таким я его раньше не видела. Но потом он достает руку из-за спины, в ней зеленая коробка с ужасно знакомым логотипом.

– «Крейзи Клео»! – с воодушевлением выкрикивает Нина из-за моей спины. Это известная пекарня в центре города, которая делает только печенье. Печенье размером с жирные блинчики, и обычно их начиняют чем-нибудь вкусным. – Скорее заходи. – Нина отталкивает меня и затаскивает Джона внутрь, игнорируя всеобщее напряжение, повисшее в комнате. – Я Нина, сестра Амелии. А ты, должно быть, Джон!

– Я много о тебе слышал, Нина. Приятно наконец-то познакомиться. – Он кладет печенье на кухонный стол. Сестра открывает коробку, пока Джон снимает пиджак. – Привет, – повторяет он мне, наклоняется и коротко целует меня в губы, формально, совсем не как обычно. Я рада, что он здесь – нам нужно поговорить, но я не хочу вести этот разговор в присутствии Нины.

Слава богу, моя сестра понимает намеки. Вытащив из коробки печенье, она говорит:

– Я собираюсь сбегать в магазин. Нужно купить вино, но я вернусь через… минут двадцать или около того? – Она оглядывает нас обоих, как будто этого должно хватить, чтобы решить нашу проблему. Ну, или спрятать труп после эпичной ссоры, которая может случиться, а может и нет.

– Давай через тридцать, – наконец откликаюсь я, и она, показав нам большой палец, хватает пальто и исчезает за дверью.

– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, мне тоже нужно кое-что сказать, – начинаю я, и он приподнимает одну бровь в ожидании. Я отодвигаю стул от стойки, чтобы сесть, а затем даю ему знак занять другой, но он не садится. – Прости. За тот нагоняй, что я тебе устроила. Я поспешила с выводами и разозлилась, даже не объяснившись. Я не могу ожидать, что ты будешь читать мои мысли. И сначала надо было с тобой поговорить.

Джон делает глубокий вдох, и я вижу, как он начинает оттаивать. Он подходит к крючку у двери, вешает пальто и шарф, а затем садится, придвигаясь немного ближе. Должно быть, он ожидал, что я разозлюсь или буду кричать, потому что определенно пришел сюда, готовясь защищаться. Но он все-таки пришел. Готовый к ссоре, но пришел. Эти отношения, должно быть, тоже важны для него, в противном случае он не стал бы так напрягаться.

– Ты обвинила меня в вещах, которые я не могу контролировать. Я не имею никакого отношения к этой статье.

– Я знаю. Мне очень жаль.

Он смотрит на бокал вина, который я выпила за ужином.

– Ты что, пьяна?

– Нет!

– Я ожидал, что ты будешь спорить, – признается он.

– Меня просто расстраивает, что Джонс хочет втоптать в грязь Хармон и других жертв, чтобы выставить Фиби невиновной стороной.

– Я могу честно сказать тебе, что я не знаю ничего о тактике защиты Фиби. Я знаю только о делах, которыми занимаюсь, Милли.

– Если бы ты что-то знал, ты бы мне рассказал?

– Нет, – честно отвечает он. Я бы на его месте тоже не рассказала. Он не может. Это прямой путь к потере лецензии. Конфеденциальность распространяется на всех работников компании, даже если они не работают над делом.

– У меня только что был двухдневный судебный процесс, о котором я тебе ничего не рассказывал. У меня были слушания по четырем другим делам, о которых я тоже с тобой не говорил. Мы избегаем разговоров о работе, и это нормально. Не то чтобы я намеренно что-то пытался скрыть.

– Наверное, я слишком остро отреагировала. С этого момента я буду держать все в себе и говорить о своих чувствах и мнениях с психотерапевтом, как это делают большинство здравомыслящих людей.

– Как насчет того, чтобы просто прийти и поговорить со мной, вместо того чтобы делать поспешные выводы? – Он улыбается с проблеском грусти.

– Это я могу.

Громкий стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть. У Нины есть ключи, так что я знаю, что она делает это нарочно.

– Я иду! – предупреждающе кричит она, прикрывая глаза рукой. – Одевайся или дай мне знать, что нам нужно прятать труп. – Теперь у Джона нет никаких сомнений в том, что она знает, что мы обсуждали. – Пьете тут без меня? – Нина оглядывает комнату. Я слегка улыбаюсь ей и подмигиваю, давая понять, что можно остаться и что мы с Джоном не собираемся убивать друг друга. По крайней мере, не сейчас.

– Ага. Почему бы тебе не налить себе вина? – Я указываю на почти пустую бутылку на столе и забираю у нее из рук ту, которую она только что купила.

– Сначала мне нужно оценить ситуацию с печеньем.

Джон пододвигает к ней коробку. Он, наверное, был зол, но все равно специально заехал за печеньем. Черт бы его побрал…

– Милли, тебе лучше поторопиться, осталась только одна печенька с «Нутеллой». – Она поднимает глаза на Джона. – Она обожает все с «Нутеллой».

– Я знаю, – улыбается он. – В магазине была только одна, иначе бы я купил больше. – Он тянется к коробке и достает печенье для меня.

– Ты уже ел? У нас есть остатки ужина, – предлагаю я, но Джон обеспокоенно глядит на кастрюлю.

– На этот раз вышло неплохо. Это… Что это вообще, Милли? Что-то вроде тушеной говядины, – произносит Нина.

– Это называется ropa vieja, если переводить дословно, то «старая одежда» – блюдо кубинской кухни из мяса. – Они оба смотрят на меня, затем – друг на друга и корчат лица в отвращении, заставляя меня усмехнуться. – Это лишь название. Это просто тушеная говядина на кубинский манер. Забудьте о названии и просто поверьте мне: это вкуснотища. Роза прислала мне рецепт.

– Все так, – успокаивает его Нина.

– Ты уверена? – обращается Джон к Нине, и они углубляются в беседу о моей стряпне.

– Эй. Я все еще тут, вообще-то! – Я притворно раздражаюсь, пока готовлю ему тарелку. Следующий час кажется декорациями для сна. Джон, Нина и я сидим у меня на кухне, смеемся и разговариваем. Но я не могу перестать думать о приближающемся деле и о том, насколько Джон в нем замешан.

* * *

На следующее утро я оставляю Джона все еще спящим в моей уютной теплой постели. Если честно, я была близка к тому, чтобы отменить встречу с Луанной. Зачем мне выходить из дома в снежный день в девять утра, когда я сама могу приготовить панкейки или заказать их? Надеюсь, панкейки в ресторане будут чертовски вкусными. Я дрожу, когда выхожу из своей теплой квартиры в замерзающий город. Ловлю такси, чтобы проехать одну милю в какую-то дыру до кафешки, которую, по словам Луанны, любят ее дети. И хотя я ворчу, в глубине души я знаю, что встреча с ней за завтраком – важный шаг навстречу возрождению нашей дружбы. Кроме того, из кафе – я чувствую даже через дорогу – пахнет корицей, ванилью и домашним шоколадом, а находится она в маленьком строении, похожим на сказочный пряничный домик. Я сразу понимаю, почему ее дети с удовольствием просыпаются рано, чтобы позавтракать в самой милой маленькой пекарне на свете.

Я легко нахожу их, потому что во всем заведении всего три столика. И улыбаюсь, увидев, что один стул приберегли специально для меня.

– Привет! – говорю я, и Луанна прекращает возню с салфетками и поворачивается ко мне. Она широко улыбается.

– Привет! Рада, что у тебя получилось. – Она показывает на свободное место рядом.

– Привет! Я помню, мы встречались в «Старбаксе», – говорит Микки.

– Это моя подруга Милли. Милли, это Оливия и Микки, – представляет нас Луанна.

Они улыбаются мне, и мое сердце тает, когда я вижу их улыбки, они очень похожи на Луанну в детстве.

– Очень приятно познакомиться с вами обоими. Я слышала, что это лучший ресторан во всем Иллинойсе!

– У них есть блинчики с шоколадной крошкой! – Микки практически подпрыгивает на стуле, а Луанна протягивает руку и мягко толкает его обратно.

– И с клубникой, – произносит Оливия. Она просто очаровательная.

– Боже, а блинчики с черникой у них есть? – спрашиваю я, и они оба корчат гримасы отвращения, что вызывает у нас с Луанной громкий смех. Я помню, как мы были детьми и каждую среду корчили рожи буфетчицам в кафетерии, когда они подавали на обед шпинат со сливками. Такие же, какие сейчас состроили ее дети, и я уверена, что Луанна тоже смотрит на них и вспоминает то время и как нас обеих наказали, поймав на попытке выкинуть шпинат. Мы поклялись, что, став взрослыми, никогда не заставим наших собственных детей есть то, что они ненавидят.

– Хорошо, значит чернику исключаем. Не могу поверить, что я не знала о существовании этого места, – говорю я Луанне, когда официант приносит детям бумажные меню и цветные карандаши.

– Это одно из тех мест, о которых ты не знаешь, если у тебя нет детей.

По какой-то причине ее слова сильно меня задевают, но я не позволю этому испортить такое прекрасное утро. Мне сорок, и у меня нет детей. Черт возьми, у меня нет ни мужа, ни работы, и я даже не задумывалась о том, чтобы завести детей. Я не являюсь и, возможно, никогда не буду частью сообщества матерей, которые знают об особых местах вроде этого. Я упустила так много вещей, о которых даже не подозревала. Она, должно быть, увидела перемену в моем лице. И хотя я скрыла обиду и снова нацепила улыбку, Луанна слишком хорошо меня знает. Возможно, мы и не виделись какое-то время, но это не имеет значения.

– Я не имела в виду ничего такого, – быстро оправдывается она. – Это как всякие игровые кафешки. Зачем тебе о них знать, если нет детей? Зачем знать места, в которые тебе и не нужно приходить.

– Все в порядке. Правда, – отмахиваюсь я. – Я поняла. Хотя думаю, что блинчики с шоколадной крошкой хороши и с детьми, и без них.

Я подмигиваю Микки и Оливии, которые теперь обратили на нас внимание.

– Итак, ребята, что мне лучше взять? – Я меняю тему, как опытный адвокат, поворачивая разговор в удобную мне сторону. Дети выкрикивают свои предпочтения как раз в тот момент, когда официант подходит, чтобы принять наш заказ. Мы идем на компромисс: они поделятся со мной своими блинчиками, если я возьму блинчики с посыпкой и поделюсь ими.

Это недолгий завтрак с душевными разговорами. Он длится столько времени, сколько требуется детям, чтобы поесть и захотеть спать, а затем начать капризничать. Я пытаюсь завязать какой-нибудь разговор, и Луанна тоже, но это практически невозможно. И все равно я наслаждаюсь завтраком. Мы все обнимаем друг друга на прощание, игнорируя плотно набитые животы. На этот раз я возвращаюсь домой пешком, так как полностью проснулась, а на улице стало теплее.

Мне понравилось, как легко было снова вписаться в жизнь Луанны. Возможно, я чересчур оптимистична, но, кажется, дела идут хорошо.

* * *

«Дорогая Роза,

Ты давно ничего не писала. Я надеюсь, что все в порядке. Мне нравится с тобой разговаривать. Я проснулась этим утром с мыслью, что мне следовало попытаться найти тебя раньше. Мне жаль, что я этого не сделала. В любом случае, я отправила посылку, надеюсь, что она прибудет в целости и сохранности и что все здоровы.

Искренне твоя,

Милли».

В глубине души я знаю, что ничего не могла сделать раньше и что все случилось в свое время, но я проснулась с неясными сентиментальными чувствами и жалею, что не получила ответа от Розы. Когда на почте снова ничего не нашлось, я решила написать ей и рассказать о своих чувствах. Полагаю, легче открыть свое сердце незнакомым людям, чем тем, кого ты знаешь. Но я отказываюсь позволять этой меланхолии овладеть мной надолго, поэтому собираюсь рискнуть и попробовать что-то новое.

Я наблюдала за людьми, которые ездят по городу на зеленых велосипедах, и часто видела стойки, где их можно взять в аренду. Работая в компании, я упустила множество вещей. И, кажется, это одна из них. На улице хорошо – прохладно, но солнечно, и на земле нет снега.

Мы договорились пообедать с Джоном, прежде чем он улетит в Вегас на несколько дней, и мы встречаемся в кафе напротив моего старого офиса. Если верить Интернету, долгие велосипедные прогулки – это хорошая форма расслабления, так что я собираюсь доехать туда на одном из зеленых велосипедов.

Я стою у велосипедной парковки. Переднее колесо каждого приковано толстым железным жгутом. Так, у меня есть докторская степень, я смогу разобраться. Я видела, как это делают дети, так что это не может быть так уж сложно, верно? Но куда высыпать горсть четвертаков, чтобы разблокировать это колесо? Я обхожу хитроумное устройство, семь других велосипедов и ничего не вижу. Парень – не старше девятнадцати, с беспроводными наушниками – проходит мимо меня, кивает и просто вытаскивает велосипед из стойки.

– Какого хрена, – шепчу я себе и пытаюсь потянуть так же, как он, но чертова штука не поддается.

– Вам нужна помощь, мэм? – спрашивает малыш, снимая наушники. Мэм? Сукин сын.

– Нет, все в порядке… ладно, вообще-то нужна. Если ты покажешь, как ты это сделал, то я буду очень признательна.

– Конечно. – Он выдвигает подножку на своем велосипеде. – Загрузите приложение на телефон.

– О. Нужно приложение?

Он смотрит на меня наверняка как на свою мать, когда она не может разобраться с пультом от телевизора.

– Ну, конечно, мэм. Как еще вы планировали заплатить?

– Ну, у меня есть четвертаки… – Когда он смотрит на меня, нахмурив брови, я добавляю: – Те металлические монетки, которые вы в основном получаете в качестве сдачи, бросаете в карман и забываете о них.

– Я знаю, что такое четвертаки, но эти автоматы не принимают наличные. К тому же монеты звенят в карманах и тяжелые. Лучше путешествовать налегке, не думаете?

– Ну, в целом да.

– Обычно я за все плачу через электронный кошелек. – Он проводит пальцем по своему телефону. О боже. Я древнее ископаемое, у которого в сумочке есть маленький кошелек для монет, похожий на тот, что носила моя бабушка. Я не могу с этим смириться. Но он дружелюбен и готов помочь, так что я соглашаюсь. – Так что да, вам нужно скачать приложение. Пожалуйста, скажите, что у вас айфон или хотя бы Android.

Я не настолько древняя.

– Разумеется. – Я достаю телефон, который вообще-то совершенно случайно, но оказывается айфоном последней модели.

– Прекрасно. – Парень ждет, когда я разблокирую телефон, заходит в AppStore, находит приложение, а затем говорит мне приложить палец к сенсору, чтобы получить доступ к загрузке. Мы ждем полсекунды, а затем он показывает мне, как пользоваться приложением.

– Итак, после того, как вы введете всю информацию о своей кредитной карте, которую вы, наверняка храните в электронном кошельке, вы должны ввести этот номер здесь. – Он сначала указывает на номер велосипедной станции, а затем на номер на велосипеде. – Или можете отсканировать это. – Он указывает на маленький черно-белый символ на велосипеде – и тогда велосипед разблокируется.

Он делает это, а потом я слышу тихий щелчок, и он вытаскивает велосипед.

– Легко, правда?

– Вообще-то да. Спасибо огромное.

– А, не за что, – отмахивается он.

Вообще-то это было нелегко, но нужно просто привыкнуть. Теперь, когда я скачала приложение, уверена, что в следующий раз все будет намного проще.

– И да, мэм, не забудьте надеть шлем! – кричит он через плечо, отъезжая.

Если этот ребенок еще раз назовет меня мэм…

– Я надену. Спасибо! – кричу я в ответ, делая мысленную пометку заскочить в магазин спортивных товаров и купить шлем.

Я достаю свою маленькую бутылочку с дезинфицирующим средством для рук и пытаюсь очистить руль, прежде чем сесть на велосипед.

Оказывается, что известная поговорка в корне не верна. Да, нельзя забыть, как ездить на велосипеде, но ты забываешь, что твои рефлексы стали медленнее, что машины едут быстрее, а пешеходы – придурки. Я удивлена, что добралась до кафе целой и невредимой. Я задела две машины и обрушила град ругательств на мужчину, который плелся на «БМВ». Было ощущение, что я снова в суде. Мне даже понравилось.

Согласно приложению, на углу рядом с кафе есть место для возврата велосипедов, я нахожу его и паркуюсь в маленьком закутке. Я горжусь собой и чувствую какое-то удовлетворение. Во всем этом процессе присутствует странное чувство, которого я раньше не испытывала. Не испытывала, когда рассматривала дело о о неправомерном увольнении на 37 миллионов долларов против крупной корпорации и ее бывшего генерального директора. Когда в одиночку выступала против четырех адвокатов. Даже когда выиграла. И такая мелочь – решение заняться спортом, пройти через это, разобраться, припарковать велосипед и пойти на свидание – заставляет меня чувствовать себя великаном среди лилипутов.