Текст книги "Проект с извинениями"

Но коробка подозрительно легкая, и я озадаченно хмурюсь, пока ставлю ее на стол, пытаясь заодно согнать оттуда Уильяма. Я отдираю скотч, чтобы найти внутри этой коробки еще одну, на этот раз завернутую в подарочную бумагу. Небрежно разорвав упаковку, открываю и вторую тоже, и губы сами собой растягиваются в улыбке. Потому что внутри обнаруживается новое, шелковое платье от «Кьяры Бони», аккуратно сложенное вместе с атласными плечиками. Сверху лежит конверт, и, открыв его, я нахожу банальнейшую открытку с милым щенком в праздничном колпачке, с печальной мордочкой и надписью: «Вуф-вуф, прости за позднее поздравление».

Внутри открытки продолжение: «Но надеюсь, день рождения прошел оВУФительно!»

Я громко смеюсь, буквально фыркаю от смеха. В открытке есть приписка, корявым почерком Джона:

Запоздалый подарок на день рождения. Я бы хотел снова тебя увидеть. Прилагаю свою визитку на случай, если ты уже выбросила первую. Обещаю, что мы будем обсуждать только сугубо личные вещи. Никаких разговоров о работе. Никаких извинений.

Джон

P.S. Ты же в курсе, что кружок на бирке означает только сухую чистку? Я погуглил. Очень советую перестать засовывать шелковые платья в стиральные машинки незнакомых мужчин. Это их портит. Платья, а не мужчин.

Теперь я сгибаюсь пополам от смеха. За прошедшую неделю я уже несколько раз успела пожалеть, что выбросила визитку Джона. Да, можно было бы просто найти его рабочий телефон на сайте фирмы, но я не знала, что ему сказать. Да, я уже сто лет не ходила на свидания и подрастеряла навык. К тому же мне стыдно вспоминать некоторые подробности той ночи. Но я рада, что он написал первым. Он обаятельный и забавный. Кроме того, запросто купил мне новое платье за 900 долларов. Нет, это, пожалуй, слишком.

Я беру телефон и пишу ему сообщение.

«Спасибо за открытку и экстравагантный подарок. Очень мило с твоей стороны, но я не могу его принять. Это слишком».

Мгновение спустя он отвечает.

«Ты очень предсказуемая, именно поэтому я срезал все этикетки. Теперь ты обязана его принять. Иначе придется оставить его себе, а мне не очень идет белый».

Я выдыхаю, хихикаю и печатаю ответ:

«В таком случае спасибо. Платье прекрасное».

«Я бы хотел снова с тобой увидеться», – пишет он.

Я тоже хочу его увидеть. Он заставляет меня смеяться, а это дорогого стоит.

– Что думаешь, Уильям?

Кот зевает, а потом запрыгивает на верхнюю полку шкафа – свое любимое место. Думаю, это значит «да».

«Я тоже», – печатаю я, прежде чем Уильям передумает.

Джон отвечает коротким сообщением с предложением встретиться завтра вечером в «Мяте» – маленьком индийском ресторанчике в центре города, а затем сообщает, что должен убегать на встречу.

Я постепенно пополняю свой гардероб и уже почти избавилась от привычки надевать деловые костюмы по утрам, хотя они все еще сложены гигантской кучей у меня в гардеробной. Думаю, у меня наверняка найдется что-то идеальное, чтобы надеть на свидание с Джоном. Нина предложила мне отдать костюмы на благотворительность, но я не могу себя заставить. Для меня их отсутствие как будто бы означает отсутствие работы… Умом я понимаю, что работы у меня действительно нет, и она мне не нужна, костюмы ничего не меняют. Но эта стопка связана с целой главой моей жизни, поэтому я просто стараюсь ее игнорировать. Кроме того, новая спортивная одежда и занятия пилатесом творят чудеса с моей фигурой. Или это моя недавно открытая кубинская сторона дала мне по-другому посмотреть на то, что я считала недостатком. Широкие бедра всегда мне только мешали, из-за них было трудно подобрать одежду по размеру, приходилось ушивать талию брюк и юбок в ателье. Я пытаюсь вспомнить, обладал ли кто-то из моих родственников по маминой линии пышными формами. Бабушка умерла, когда я была еще совсем маленькой, а мама всегда была очень худой. Может быть, где-то у меня есть семья с такими же широкими бедрами и изящными изгибами, как у меня?

Не знаю, от скуки это или из-за сообщения Джона, но, собираясь на пилатес, я все время думаю о списке.

После того неловкого извинения между мной и Брендой ничего не поменялось, за исключением того, что теперь у меня есть доступ к ее профилю на Фейсбуке и я лайкнула пару ее последних фотографий. Кажется, в современном мире это эквивалент оливковой ветви или трубки мира. За завтраком с родителями я обещала себе дать проекту «Извинения» второй шанс, и профиль Бренды напомнил мне об обещании.

Достав изрядно помятую бумажку, я перечитываю список. Опыт с Брендой, конечно, был неудачным. Я выбрала ее случайно, совсем не подготовившись к встрече. На этот раз я вдумчиво просматриваю все имена, собираясь выбрать кого-то самого легкого и извиниться по всем правилам. На ум сразу же приходит Гэри.

Гэри.

Вот с кем все будет просто. Он был моим первым парнем, мы встречались три года. Я листаю контакты в телефоне и нахожу его номер. Единственная причина, по которой он у меня сохранился спустя более двадцати лет, заключается в том, что много лет назад я столкнулась с его родителями в супермаркете. Они страшно обрадовались и дали мне номер Гэри, уверяя, что я должна ему позвонить. Я сохранила номер, осознавая, что он никогда мне не понадобится, но и удалить его так и не решилась. Я даже не знаю, принадлежит ли он все еще Гэри, но все-таки набираю.

В трубке раздаются долгие гудки, и когда я уже собираюсь сдаться, раздается запыхавшееся «Алло?».

– Я… эм… Я ищу Гэри Ли.

– Это я. – Ого, вау. Я не ожидала, что он ответит, это застигло меня врасплох. – Алло? – снова повторяет он.

– Гэри. Боже. Я не думала, что ты и правда ответишь. Это… это Милли. Амелия Монтгомери.

– Милли? Ух ты! Эм… привет. Давно тебя не слышал.

– Я знаю.

Повисает неловкая тишина.

– Все хорошо? – наконец спрашивает он.

– Да, извини. Да. Я звоню, потому что… ладно, это странно. – Я нервно хихикаю. Мне страшно, что сейчас он пошлет меня и повесит трубку. Или что он даже меня не вспомнил, на самом деле. Может быть, это была не самая лучшая идея, но раз уж я дозвонилась, то стоит довести дело до конца. – Я хочу попросить прощения.

– Прощения? За что?

– За то, что целовалась с Мелвином Роджерсом во время посвящения первокурсников.

Он молчит, а потом я слышу его смех, искренний и громкий, эхом отдающийся в трубку. Не знаю, что он значит, но смех меня успокаивает. Он засмеялся, а не повесил трубку, это же хорошо.

– Ладно, – говорит Гэри через пару секунд. – В смысле, ты уже извинилась, когда я вас застал и порвал с тобой.

Я и правда извинялась, но не искренне. Кажется, я просто сказала ему: «Мне жаль». Потому что жалела о том, что нас поймали, а не о своем поступке. Гэри был хорошим парнем, джентльменом. Он придерживал для меня двери, приносил мне обед в библиотеку и часто оставлял на капоте моей машине ярко-желтый подсолнух, просто потому что я любила подсолнухи. И я ему правда нравилась. Мы были вместе со старших классов, и я разбила ему сердце.

– Да, наверное, но в последнее время я много размышляла. Мне стыдно за то, как я себя вела, за то, как обращалась с тобой, когда мы расстались, и за то, как пренебрежительно относилась к твоим чувствам. Я была инфантильной эгоисткой. И мне правда очень, очень жаль, Гэри.

Произнеся эти слова, я почувствовала странное облегчение. С Брендой все было по-другому. Я была застигнута врасплох, смущена и плохо подготовлена. Джон как будто бы заставил меня, навязал эту идею с извинениями. Возможно, идея была моя, но если бы его не было там со мной, я бы никогда этого не сделала. Но в этот раз все случилось так, как я планировала. Это я решила позвонить Гэри, и я знала, что он заслуживает извинений, поэтому все получилось так легко. Прошли годы с тех пор, как я вспоминала о нем, но время от времени, вспоминая старшие классы и первые месяцы в колледже, я всегда возвращалась мыслями к милому Гэри. Были моменты, когда я думала, что все придурки, которые попадались мне после, были кармой за то, как я с ним обошлась.

– Надеюсь, ты сможешь меня простить.

И это я говорю честно. Абслютно. С Брендой я просто хотела произнести заветные слова, уйти и вычеркнуть ее из списка и своей жизни. Но с Гэри все не так, я хочу, чтобы он простил меня.

– Я простил тебя давным-давно, Милли. И я не держу зла. Мы были детьми. Ты хотела порвать со мной до того, как мы закончили школу, и думаю, я заставил тебя сохранить отношения. Я знал, что ты меня больше не любишь, но был слишком эгоистичен, чтобы отпустить тебя. Это моя вина в такой же степени, как и твоя. Думаю, я тоже должен перед тобой извиниться.

– Нет, правда. Я была достаточно взрослой, чтобы принимать самостоятельные решения, и пришло время признать все ошибки прошлого.

– Милли, ты больна или что-то в этом роде? С чего вдруг, так внезапно? – Он звучит искренне обеспокоенным. Боже, мне и в голову не приходило, что я буду звучать так, будто прощаюсь со всеми перед смертью от какой-то неизлечимой болезни.

– Нет! – поспешно отвечаю я. – Ничего такого, я абсолютно здорова. Никакого особого повода, просто хотела попросить прощения, вот и все.

– Что ж, это очень мило с твоей стороны. Тогда я принимаю твои извинения и рад, что у тебя все хорошо.

Мы болтаем еще пару минут, пока я открываю банку кошачьего корма и накладываю его в миску Уильяма. Он выпрыгивает из своего укромного уголка и дочиста вылизывает миску еще до того, как я заканчиваю разговор.

Гэри рассказал, что сейчас он живет в Форт-Лодердейле и работает архитектором. У него двое детей, и он женат на медсестре. Он спрашивает о родителях, и я рассказываю ему, что они полюбили круизы. Я не рассказываю ему об уходе из ДДФ, хотя он и спрашивает, продолжаю ли я работать юристом. Я говорю «да», а затем меняю тему. Технически, я все еще юрист. Моя лицензия действительна, но я не знаю, увижу ли я когда-нибудь снова зал суда. Я даже не знаю, хочу ли я этого.

Разговор с Гэри становится слегка некомфортным. Да, он не держал на меня зла, но мне не нравится, что я так с ним обошлась, несмотря на то, что это было много лет назад. У меня потеют ладони. Я извинилась, сделала то, что хотела, пришло время заканчивать разговор. Не хочу, чтобы он думал, что мы обязаны стать друзьями, которые регулярно звонят друг другу. Не хочу, чтобы из-за моей неловкости стало неловко ему.

– Было приятно пообщаться с тобой, Гэри. Рада, что у тебя все хорошо. Знаю, что это был странный звонок, но я рада, что ты ответил.

– Это взаимно, Милли. Пока!

– Пока, Гэри.

Это был катарсис. Потрясающее чувство. Я не только извинилась, но и смогла пообщаться с кем-то, с кем когда-то была очень близка. Но это же заставляет меня насторожиться. Чего я хочу на самом деле? Подружиться с людьми, которых я не видела десятилетиями, или просто облегчить душу? Должна ли я беспокоиться о том, что могу поставить кого-то в неловкое положение?

Я звоню Нине.

– Привет! – Она берет трубку после первого же гудка.

– Гипотетический вопрос. Внезапные извинения и непрошеные эмоциии заставляют людей чувствовать себя некомфортно?

– Может быть.

– То есть мне не стоит это делать?

– Кому именно некомфортно, Милли? Тебе или другому человеку?

– Другому человеку? – скорее спрашиваю я, чем утверждаю.

– А я думаю, что дискомфорт испытывает тот человек, который делится своими чувствами, – поясняет она.

– Но мне не дискомфортно.

– Да ну, правда?

Я практически вижу, как ее бровь взлетает вверх.

– Как скажешь, – бурчу я, королева пассивной агрессии.

– В любом случае, это нормально – заставлять людей чувствовать себя немного неловко. Ты никому не причиняешь вреда. И ты слишком много думаешь, Милли. Делай так, как комфортно тебе. Перестань думать о том, что другой человек может почувствовать, а может и не почувствовать. Поверь мне, если кто-то не захочет тебя слушать, он не станет.

– Поняла, нужно игнорировать чужие чувства.

– Я не это имела в виду!

Я знаю, что она говорила не про это, мне просто нравится ее подначивать.

– Люблю тебя, сестренка. – С этими словами я кладу трубку.

Хм… Я снова испытываю удачу, не теряя ни минуты на чрезмерные размышления. В конце концов, чрезмерные размышления – это моя суперсила. Не стоит тратить ее попусту.

Я переворачиваю листок со списком; на нем есть еще несколько людей, с которыми мне будет слишком сложно общаться. Нет, я пока не готова к заплыву на большую глубину.

Профессор Хименес, моя преподавательница. Тот самый курс по жилищному праву в университете. Она поставила мне тройку, и я написала письмо в администрацию университета, где обвинила ее в профессиональной некомпетентности. Оглядываясь назад, я понимаю, что она не была такой уж ужасной, просто я была перегружена основной учебой, а курс был сложный. Всегда было интересно, получила ли она выговор.

У меня есть час до начала класса по пилатесу. Я накормила Уильяма, мой дом безупречно чист, и я только что закончила читать роман и запоем смотреть сериал, так что времени полно. Я схватила планшет и принялась искать на сайте университета информацию, по-прежнему ли она работает там. К счастью, биография профессора Хименес нашлась во вкладке «профессора». Прямо под фотографией был указан адрес ее электронной почты. Я начала набрасывать текст письма:

«Профессор Хименес,

Вероятно, вы сочтете это письмо странным и очень запоздалым. Вы были моим преподавателем на курсе по недвижимости около двадцати лет назад, и хотя вы, конечно, меня не помните, я вас не забыла. Вы поставили мне тройку за финальный экзамен. Первую в моей жизни. Я была молодой, неопытной, высокомерной и, по-видимому, слишком драматичной. Думала, что эта тройка – конец света, что из-за нее меня никогда не возьмут на работу в хорошую юридическую компанию. Поэтому я написала письмо администрации университета, умоляя их уволить вас или, по крайней мере, пересмотреть ваши полномочия. Теперь я понимаю, что это было незрело и совершенно нелепо, и мне стыдно за свое поведение. Учитывая, что вы все еще преподаете в Чикагском университете и с тех пор добились повышения, я уверена, что мое письмо было проигнорировано. Слава богу. Тем не менее я хотела бы воспользоваться этой возможностью, как бы поздно это ни было, чтобы извиниться за свое поведение. Это было неуместно, и я искренне сожалею о своих действиях. Простите.

Искренне ваша,

Амелия Монтгомери».

Мне стыдно за то, что я была такой мелочной. О чем я вообще думала? Не зная, что еще сказать, я закончиваю письмо одним словом. «Простите». И как и в случае с Гэри, я правда чувствую, что мне жаль.

Я дважды перечитываю письмо и наконец нажимаю «Отправить». Я не жду ответа, потому что он мне не нужен. Я попросила прощения не потому, что мне нужно было, чтобы она приняла извинения, а потому что хотела выразить все свое сожаление по поводу некрасивого поступка. И теперь, когда дело было сделано, я почувствовала легкость. Неважно, примет она мои извинения или нет.

Я достаю ручку из сумочки и вычеркиваю Гэри и профессора Хименес.

Луанна

Гэри

Линдси

Дженни О.

Дженни М.

Дженни З.

Мэри

Офис

Бренда

Маргрет

Хименес

* * *

После занятий пилатесом, когда я достаю ключи от машины из сумочки и проверяю телефон, замечаю, что профессор Хименес ответила. Я боюсь открывать письмо. Теперь я понимаю, какую ужасную вещь я сделала тогда. Я уверена, что она послала меня к черту, увидев сообщение. Это было бы заслуженно, но я не знаю, хочу ли я это читать. Мне нужно подготовиться к худшему и не злиться, если я получу неприятный ответ. Может быть, мне даже не стоит его читать. Я извинилась, а остальное не важно, верно?

Тем не менее мое любопытство берет верх, и я открываю письмо:

«Дорогая мисс Монтгомери,

Надеюсь, что у вас все хорошо. Я ничего не знала о вашем письме в администрацию, но оно меня не удивило. Я всегда была строгим учителем, и большинство моих учеников были бы благодарны за тройку, учитывая, что проходной балл на моем курсе всегда был очень высоким. Как бы то ни было, я благодарю вас за ваши извинения. И я не держу зла. Я уверена, что вы были не первым и не последним студентом, кто написал на меня жалобу в администрацию. Однако держу пари, что вы многое узнали от меня о недвижимости. Удачи во всех ваших начинаниях.

Анджела Хименес».

Она права. Я многому научилась у нее, и с некоторыми делами, связанными с недвижимостью, я справилась благодаря лекциям профессора Химинес.

Я перечитываю письмо.

Все просто. Это была моя проблема, не ее. Я зря беспокоилась. Тем не менее мне приятно, что я попросила прощения. Я решаю приготовить (хотя бы попробовать) вкусный ужин, используя мои новые навыки и новые кастрюли и сковородки. Я беру планшет, чтобы поставить музыку для фона, и сразу же вижу имя Хью Фиби в ленте новостей.

У меня по коже бегут мурашки при одном его упоминании. И все-таки я перехожу по первой же ссылке. Это хвалебная статья о миллиардере-отморозке, от которой меня тошнит. Фиби и его команда, должно быть, тратят целое состояние на рекламу, чтобы выставить его в лучшем свете, но я-то знаю правду. Я едва дочитываю текст до конца, затем рассматриваю внизу фотографии его семьи и двух детей – кадр, восхваляющий Фиби. Я вижу такие фразочки, как «великий человек» и «лучший отец». Потом читаю:

«Я не сомневаюсь, что мистер Фиби одержит верх. Он честный гражданин, и справедливость на нашей стороне», – комментирует новый адвокат Фиби в «Джонс, Джонс и Фишер».

Это настолько громкое дело, что я не сомневаюсь, что Джонс-младший взял его на себя после моего ухода. Я горю желанием проверить это, но в то же время не решаюсь узнать. Мне нужно, чтобы с этой частью моей жизни было покончено, и знание подробностей о Фиби и судебном процессе не принесет мне никакой пользы.

У меня скручивает живот, когда я вижу слова, которыми заканчивается статья:

«Известный адвокат защиты Амелия Монтгомери вышла из дела более месяца назад, что почти разрушило стратегию защиты Фиби и вынудило его в последнюю минуту спешно искать подходящего адвоката. Фирма подтвердила, что дело было слишком сложным для Монтгомери, и более опытный и авторитетный адвокат подошел бы лучше. Анонимный источник сообщил, что Монтгомери даже физически атаковала некоторых сотрудников фирмы во время нервного срыва. Фирма не выдвигала обвинений, даже клиенты остались в неведении. Мисс Монтгомери, похоже, выздоравливает, поскольку появились фотографии, на которых она покидает оздоровительный спа-центр».

Мои занятия пилатесом проходят в спа-салоне, но это не оздоровительный центр, и у меня, конечно, не было нервного срыва!

Я знала, что Джонс – подонок, но называть Фиби добропорядочным гражданином совершенно нелепо. Даже если Джонс-младший представляет защиту, ему не нужно было заходить так далеко ради мерзкого человека.

Я бы поставила свое новое состояние на то, что это Джонсы и Фишер слили историю о моем фальшивом срыве. Сукины дети, я даже не могу преследовать их за нарушение соглашения о неразглашении, поскольку они будут отрицать, что что-либо говорили. Анонимный источник, чтоб его!

Интересно, прочитал ли Джон статью и не отменит ли он из-за этого наше свидание. Неужели он поверит, что у меня и правда был срыв? Я действительно была немного не в себе во время вечеринки и наутро после. Я уверена, что Джону нелегко общаться со мной, когда каждый день он вынужден выслушивать сплетни о том, что произошло между мной и партнерами.

Эта статья повергла меня в уныние. Я ни за что не смогу начать свою жизнь заново, если мое имя вываляют в грязи. Должна ли я вообще поднимать этот вопрос во время свидания? Притворяться, что я не читала статью, было бы странно. Любопытно, как он относится к Фиби. Даже если он не занимается этим сам, согласен ли он с тем, как Джонс-младший выстраивает защиту? И – о господи – а что, если он помогает Джонсу в этом деле? Эта мысль не приходила мне в голову, но теперь я не могу перестать об этом думать. Что, если он согласен с Джонсом? Это было бы ужасно.

Я решаю спросить совета у Нины. Снова.

– Это снова я.

– Дважды за день? Я не могла заставить тебя пойти к психотерапевту, а теперь ты решила разобраться со всем за один день?

– Похоже на то.

– Я жду клиента, так что у меня есть не больше пяти минут, – предупреждает Нина.

– Ты бы стала встречаться с человеком сомнительных моральных качеств?

– О боже, Милли. Нет, конечно.

– Гипотетически, конечно. Я не знаю, как много Джон знает или не знает. Но если он в курсе всего, могу ли я встречаться с ним?

– Подожди. Объясни все по-порядку. У тебя три минуты. Я понятия не имею, о чем ты вообще говоришь.

– Джон работает на ДДФ. Я сомневаюсь, что он имеет какое-то отношение к Фиби, потому что мерзкий ублюдок никогда бы не согласился на Джона, простого адвоката. Уверена, что его представляет Джонс. Но предположим, что Джон помогает в этом деле, и если он не считает Фиби подонком, могу ли я пойти с ним на свидание?

– Кто, черт возьми такой этот Фиби?

– Свинья, которую я не захотела представлять в суде, помнишь?

– О. Хорошо. Я даже не знала его имени до этого момента. – Единственное, что знает Нина, так это то, что мы с партнерами не сошлись во мнениях о клиенте и его деле. Кажется, я просто плакала ей в трубку и, вероятно, никогда не называла имени обвиняемого. Ее замешательство вполне оправдано. – Поняла. И это делает Джона человеком сомнительных моральных качеств?

– Может быть, я не знаю. У нас завтра свидание, и я пока не уверена в том, что он знает обо мне и произошедшем в фирме.

– Может быть стоит просто поговорить с ним об этом? Как нормальный человек, без использования фразы: «сомнительные моральные качества». Может быть, тебе стоит отделить Джона как адвоката от Джона как человека, а потом разобраться во всех деталях дела. И тогда, может быть, есть такой шанс, что ты поймешь, что слишком остро реагируешь, а он понятия не имеет, о чем ты вообще говоришь.

– Звучит разумно. К сожалению, между мной и Джоном лежит пропасть размером с соглашение о неразглашении, а значит я не смогу сделать именно то, что она предлагает. Но я все равно услышала то, что мне было нужно.

– Думаешь? – Она смеется. – Ты пытаешься сказать мне, что я права? Так ведь?

Теперь моя очередь смеяться.

– Я пробую рациональный подход к делу, как ты предложила. Попытаюсь не делать поспешных выводов.

– Так… он успел назначить свидание? – спрашивает Нина с удивлением.

– Да. Мы не собираемся обсуждать работу, только личные вещи. Сделаю вид, что вообще забыла, что он адвокат. Пообщаюсь с ним как с обычным человеком. Разделить их.

– О… нет! Это не то, что я сказала!

– Ну, примерно. Я поняла, что ты имела в виду. И ты опаздываешь к клиенту. Спасибо еще раз! Люблю тебя. Пока.

Я ощущаю гораздо большую решимость, чем до этого.