Текст книги "Проект с извинениями"

– У тебя сейчас такой же взгляд, какой был вчера, когда ты на меня набросилась.

– Набросилась? На тебя?

– Ты поцеловала меня первой. Нет, я не жалуюсь, если что, просто пытался быть джентльменом. Так ты как, снова собираешься наброситься? Я в игре, если да. – Он улыбается.

– Как бы заманчиво это ни звучало. – Я не вру, звучит и правда заманчиво. – Я все еще пытаюсь понять, как уехать отсюда.

– Жаль, я с нетерпением ждал, когда ты начнешь планировать извинения.

– Звучит, как будто ты думаешь, что все это обернется провалом, но тебе не терпится узнать, каков будет масштаб.

– Я этого не говорил. Я с нетерпением жду возможности посмотреть, как Амелия Монтгомери изливает все свое адвокатское обаяние на кучку разгневанных людей.

– Звучит довольно садистски, знаешь.

Он смеется, и я снова не могу отвести взгляд от его ямочки не щеке, несмотря на то, что она почти скрыта утренней небритостью.

– Я все еще могу получить записи о твоих клиентах? Ты обещала, что если я тебя поддержу, то ты дашь мне свои заметки, чтобы я мог расположить их к себе. Они недовольны твоим уходом из фирмы, и мне бы очень помогло знание о том, как завоевать их расположение.

– У меня нет никакого желания помогать ДДФ завоевывать расположение моих клиентов. Я не могу их переманить, но это не значит, что я собираюсь их умасливать, убеждая остаться с моими бывшими партнерами.

– Это не для Джонсов и Фишера, а для меня. Я новичок и в фирме, и в этом городе и все еще пытаюсь наработать базу лояльных клиентов. Это бы мне помогло. Мы это обсуждали, помнишь?

– Конечно, нет, – хмыкаю я, глядя на него с прищуром. – Не могу даже представить, что я согласилась помогать ДДФ, даже косвенно. Ты же знаешь, в последнее время они взялись за несколько весьма сомнительных дел.

Я не могу рассказать многого из-за соглашения, но мне хочется предостеречь его от того, чтобы браться за дело Фиби.

– Я бы не стал браться за какие-либо дела, которые счел бы неэтичными, но я считаю, что каждый имеет право на защиту в суде.

– Хмм, – мычу я, все еще не уверенная, стоит ли ему доверять. – Кажется, нам следует избегать разговоров о работе.

– Не проблема, это же твоя совесть, а не моя. Так ты собираешься извиняться или нет?

– Все еще не понимаю, зачем мне было бы это нужно.

– Ты шутишь? С моей помощью твой сорок первый день рождения станет вечеринкой века! Нина, Уильям и все они. – Он машет списком перед моим лицом. – Твои самые близкие, родные и значимые люди.

– Думаю, это была моя первая и последняя вечеринка в обозримом будущем. Хотя год без друзей и работы звучит ужасающе скучно.

– Если серьезно, Милли, я еще не так хорошо тебя знаю, но то, что я уже увидел, мне нравится. Ты не похожа на человека, который часто позволяет себе расслабиться и потерять контроль, но прошлой ночью ты это сделала. Ты выглядела расстроенной, а у меня сегодня свободный день, так что я правда не против тебе помочь.

– Потому что тебе нужны заметки по моим клиентам.

– За помощь с ДДФ я был бы благодарен, но я и так привожу в фирму крупных клиентов из Портленда. Уверен, что смогу расположить к себе и новых тоже, если будет нужно.

Этот человек скоро станет партнером в фирме, я вижу это. Он не просто рядовой сотрудник, он – известный, острый на язык юрист с базой своих клиентов. Было бы честью столкнуться с ним в суде.

И он делает мне интересное предложение: вместо того, чтобы злиться на людей, которые меня кинули, принести им извинения. Я снова смотрю на список. Там есть несколько человек, которые много значили для меня, и от желания воссоединиться с несколькими старыми друзьями начинает покалывать под ребрами. Есть и другие, по отношению к которым я повела себя по-свински, и теперь, спустя время, хочу попросить прощения. А есть те, которым я ничего не должна – они не заслуживают. Не знаю, почему я продолжаю разговаривать с Джоном так, как будто знаю его много лет, но его искренность как будто бы делает меня уязвимой. Ну, или это похмелье, одно из двух. Тем не менее я говорю, не задумываясь:

– В свои двадцать и даже в начале тридцати я была более внимательна к чувствам людей. Не хотела причинять неудобства, боялась хоть кого-то обидеть. Но когда я добилась успеха, то поняла, что никто не ходит вокруг меня на цыпочках, боясь оскорбить мои чувства. Это меня ожесточило. Джон, дело не в том, что я хочу быть злой, просто я такая, какая есть.

– Со мной ты не злая, – мягко отмечает он. Я вздыхаю, а Джон продолжает: – Давай посмотрим, правильно ли я понимаю. – Он указывает на список. – Предположим, один из этих придурков пролил кофе на документы, которые нужно было передать адвокату противоположной стороны на подпись через два часа. Теперь я должен объяснить своему клиенту, который уже потратил более пятьсот тысяч долларов на судебные издержки, что ему придется ждать еще один день, пока документы будут подписаны и дело будет закрыто по одной причине: мой секретарь, он же офисный придурок, пролил на них кофе. Что бы ты сделала, Милли?

– Уверяю тебя, я бы вопила и материлась, потому что это мне бы пришлось взять на себя вину, не говоря уже о криках и проклятиях, которые достались бы мне от партнеров по фирме, потому что я веду то дело, а проливший кофе человек – никто. Я ответственная, а значит это я – та, кто обложался.

– И в твоей голове это делает тебя Демоницей?

– Нет! Это делает меня начальницей. Ответственным лицом. Но я могла бы высказаться чуть менее резко. В этом случае… ну и в других повседневных ситуациях. Я могла бы обойтись без криков и ругани, и за это я могла бы извиниться.

– Ну да, могла бы. – Он пожимает плечами, как будто крики и ругательства не имеют для него особого значения. Очевидно, у него нет таких же проблем, как у меня. Я выдыхаю и беру список у него из рук.

– Тут должно быть… – Я начинаю считать, но Джон прерывает меня:

– В этом списке тридцать четыре человека.

Я верчу список в руках и поправляю его:

– Тут только тринадцать.

– Да, но в офисе, – он указывает на пункт «офисные придурки», – около двадцати человек. Мы считали вчера.

Черт. Вчера мы основательно подошли к делу.

– Ты хочешь, чтобы я извинилась перед тридцатью четырьмя людьми?

– Нет, мне абсолютно все равно. Это же не ко мне на вечеринку никто не пришел, – говорит он, и я закатываю глаза. – Именно ты хотела попросить прощения, именно ты хотела начать с чистого листа, чтобы твой сорок первый день рождения не был таким же дерьмовым, как этот. Твои слова, не мои. А я просто хочу провести с тобой время.

– И посмотреть, как я буду унижаться.

– Ну, это ты назвала меня садистом, – подмигивает Джон.

Глава седьмая

Луанна

Гэри

Линдси

Дженни О.

Дженни М.

Дженни З.

Мэри

Офис

Бренда

Маргрет

Хименес

Я переписываю список с салфетки. Аккуратно и четко. Мне нужно сделать хотя бы это. Дома я, скорее всего, составила бы аккуратную таблицу в Exсel, но я, увы, не дома. Найти листок бумаги у Джона тоже оказалось проблемой, слишком уж у него было чисто. Серьезно, даже в ящиках стола у него абсолютный порядок, нет ни одного, в который просто сваливаются все мелочи, когда хаос на рабочем месте начинает раздражать. Это заставило меня немного позавидовать.

Я закрываю глаза и тыкаю в случайное имя в списке. Надеюсь, что это не Луанна, с ней будет сложнее всего. Открыв глаза, я вижу, что палец указывает прямо на Бренду.

Бренда Нельсон. На юридическом факультете мы с Брендой стали хорошими друзьями. Нас сблизили ночные бдения в библиотеке и ненависть к курсу по жилищному праву. Она была лучиком света во мраке лекций и экзаменов. Даже когда учеба совсем выматывала, рядом с Брендой все становилось лучше. Я была отличницей, которая плакала из-за четверок, а Бренда девочкой, у которой стакан был всегда наполовину полон, считающей, что оценки не так важны, главное воплотить в жизнь мечту о бесплатной помощи всем нуждающимся. Я подшучивала над ней, спрашивая, как она собирается выплачивать кредит за учебу и покупать себе латте по утрам, если будет работать бесплатно. А она отвечала, что я буду угощать ее кофе, купленным на мою гигантскую зарплату, пока она будет спасать мир. Она была мечтательницей, а я реалистом, но вместе мы были прекрасной командой.

Во время наших первых весенних каникул она даже позвала меня к себе в Вайоминг, чтобы вместе отдохнуть от учебы в горах.

И там я встретила Эвана, ее брата. Он стал моей весенней, юношеской влюбленностью. Я или тайком убегала с Эваном, чтобы целоваться, или гуляла с Брендой. Мы устраивали пикники, пили и разговаривали обо всем на свете. Каникулы были чудесными, то что нужно для уставшего студента. К сожалению, продлилось это все недолго. Спустя всего пару недель после нашего возвращения в университет мне позвонила разъяренная девушка Эвана. Бренда уверяла меня, что понятия не имела о том, что он с кем-то встречается, но я была в такой ярости, что перестала разговаривать и с ней тоже. Она пыталась достучаться до меня весь семестр, но я игнорировала все ее попытки до тех пор, пока она не сдалась. Годы спустя мы встретились друг с другом на судебном процессе. За всю карьеру я проигрывала всего дважды. И один из судов я проиграла Бренде.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что она отлично справилась с этим делом и заслужила победу. Тогда же мне хотелось ударить ее по лицу, чтобы смазать ту легкую и красивую усмешку, с которой она на меня посмотрела.

– Она работает в центре города, нет никаких шансов связаться с ней в выходной, – говорю я Джону.

– Можно найти ее в социальных сетях и отправить сообщение.

– Что? Поискать ее в Фейсбуке или что-то такое? У меня нет аккаунта.

– Нет Фейсбука? – недоверчиво спрашивает он. – Ну, какие-то социальные сети у тебя есть? – Я качаю головой, и Джон выглядит ошарашенным. Хмыкнув он достает телефон и начинает что-то листать. – Какое у нее полное имя?

– Бренда Нельсон. По крайней мере так ее звали раньше, не знаю, как сейчас. Она могла выйти замуж или… – Джон показывает мне телефон и с экрана на меня смотрит лицо Бренды. – О, да, это она.

Вау, это было быстро. Внезапно мне становится радостно, что я не завожу никаких страничек в Интернете. Не хотелось бы, чтобы кто угодно мог иметь настолько быстрый доступ к информации обо мне.

– Нам повезло, она только что запостила фотографию себя и еще нескольких человек на фоне церкви Святой Марии. Похоже на свадьбу или что-то в этом роде. – Джон листает фотографии Бренды, а я заглядываю ему через плечо.

– Я не собираюсь ехать и преследовать ее на чужой свадьбе, если ты это имеешь в виду.

Он вздыхает, берет салфетку с именами и читает:

– Ладно, тогда Дженни М. Давай оставим Бренду на потом.

– Нет. Никаких Дженни. Для общения с ними мне нужно много терпения и бутылка вина, а я все еще с похмелья.

– Ладно. – Он просматривает список. – Как насчет Луанны Чейз?

Луанна Чейз. Она – самый сложный пункт во всем списке. Она была моей лучшей подругой со времен детского сада. У нас с Ниной большая разница в возрасте, поэтому самым близким мне человеком, почти сестрой, стала Луанна. Ее уход из моей жизни оставил в моем сердце огромную незаживающую рану. Еще тяжелее было от того, что я так и не узнала причину.

– Хорошо, тогда найдем Бренду.

Одна только мысль о встрече с Луанной вызывает у меня холодный пот. Уж лучше пытаться найти церковь.

* * *

– Возможно, я не продумала все это до конца. Это же глупо, – говорю я час спустя. – Моя самооценка не должна быть завязана на том, что обо мне думают другие. Хотя я могу быстро сказать «извини», вычеркнуть ее из списка и двигаться дальше. Все просто.

– Милли, если ты собираешься делать все с таким подходом, то, возможно, лучше не делать это вообще.

Черт возьми, вообще-то он прав. Почти.

– Просить прощения – это же правильно? Мои намерения могут быть и не благородны, но конечный результат будет одинаков. В этом же смысл?

Джон не отвечает. Но мне все равно, не то чтобы его мнение имело какое-то значение. Мы только познакомились.

Уже тридцать минут, с тех пор как мы сели в машину Джона, я возилась с Фейсбуком. Пришлось скачать приложение и создать страничку, а потом я не удержалась и попыталась найти Луанну. Может быть, мне и не нужны друзья, чтобы быть счастливой, но правда в том, что я скучаю по Луанне, и она не выходит у меня из головы с тех пор, как кружка, которую она мне подарила, разбилась на тысячу осколков. Признаю, я почувствовала укол зависти, когда увидела ее Фейсбук и то, какой замечательной стала ее жизнь, в то время как моя погрузилась в черноту. Я увидела, что у нее появились дети, и мне стало грустнее. Было бы здорово увидеть ее беременной, купить ей нелепую коляску и…

– Ты не должна шпионить за людьми через эту штуку. – Джон заглядывает в мой телефон с водительского места. Я отворачиваю от него экран. – Это скользкая дорожка.

– Я не шпионю! Просто… исследую.

Он хмыкает.

– Почему бы просто не начать с нее? Ты часто упоминала ее вчера ночью.

– Давай прекратим обсуждать прошлую ночь. И я не готова разговаривать с Луанной. Я даже не знаю, что ей сказать.

Я продолжаю листать фотографии, пока мы едем к церкви Святой Марии.

– Она даже не сообщила мне, что беременна. В смысле я понятия не имела, сколько всего упустила, потому что она ни разу мне не позвонила. Это она перестала быть моим другом, не наоборот. И это она должна просить прощения, а не я, – говорю я наконец. – Мы выросли вместе. Были подругами с пяти лет, а она просто перестала мне звонить. Да я могу просто вычеркнуть ее из списка, и все.

– Значит, твоей вины в этом нет? – спрашивает Джон, пока я делаю вид, что внимательно смотрю в окно.

– Ненавижу тебя, ты в курсе?

– Правда? – смеется он.

Нет, не правда. Но ему я этого не скажу. Вместо этого я молча смотрю, как он вылезает из машины и обходит ее, чтобы открыть мне дверь. Не знаю, пытается ли он быть джентльменом или просто думает, что без его помощи я могу струсить. Джон – самый раздражающий человек из всех, кого я когда-либо встречала, но сейчас я рада, что мы вместе.

Кстати, давайте обсудим мой внешний вид. Когда я наконец-то достала платье из сушилки, то чуть не заплакала. Мое прекрасное платье от Кьяры Бони вдвое уменьшилось в размерах. Хотя кого я обманываю, в этой тряпке просто невозможно узнать дизайнерское платье. К чести Джона, он одолжил мне спортивные шорты, но они были настолько велики, что сваливались на ходу, и даже когда я затянула шнуровку, их все равно приходилось придерживать руками. Я не могла позволить Бренде увидеть себя в таком виде, так что выбрала другой вариант, о котором теперь жалею. Чудесно, просто чудесно. Джон предложил заехать ко мне домой, но тогда нам пришлось бы делать крюк до церкви, а мне хотелось покончить с извинениями поскорее.

К тому же я подумала, что стоит мне зайти домой, и я застряну там на неделю. Просто откажусь выходить.

Поэтому я надела свое «платье» – мой «другой вариант». Если я пыталась прикрыть им грудь, то оголялась пятая точка. Когда я пыталась подтянуть его вниз – обнажалась грудь. В конце концов я соорудила из него нелепую юбку-карандаш и дополнила все футболкой Джона. Та оказалась слишком длинной, так что я завязала ее узлом сбоку. Хотелось бы сказать, что я выгляжу в стиле шебби-шик, как будто меня не волнует, что на мне надето, потому что я такая крутая, что на мне даже холщовый мешок будет смотреться стильно. Как Кардашьян, которая носит отвратительные велосипедки и спортивный лифчик, сочетая их со шпильками, дорогими украшениями и макияжем. Только вот я не Кардашьян и вокруг нет папарацци. И выгляжу я как нечто среднее между подростком-панком и бродягой. И в таком виде я еду в церковь, извиняться перед кем-то, кого я не видела много лет, чтобы потом вернуться домой и вычеркнуть из памяти весь этот день. И вчерашний вечер тоже! Все, и вечеринку-которой-никогда-не-было, и выпивку, и дурацкий список, и то, что я собираюсь сделать.

– Это тут. – Джон указывает на процессию людей, выходящих из церкви. Все разодетые в пух и прах.

Я надеялась, что к моменту, когда мы приедем, они уже уйдут, но вот еще одно доказательство тому, что в последнее время меня преследуют неудачи. Вселенная меня ненавидит, это точно.

Я кое-как выбираюсь из машины на своих шпильках. Платье так обтягивает колени, что я хожу, как пингвин.

– Глупость какая-то. Не могу поверить, что позволила тебе уговорить меня на это, – бормочу я себе под нос, пока Джон подводит меня к входу. Навстречу нам идут люди.

– Это была твоя идея, дорогая. Я предложил тебе извиниться, но не уговаривал начать прямо сейчас и уж точно не предлагал тебе делать все это просто ради того, чтобы вычеркнуть людей из списка. Каким-то образом ты превратила довольно милый жест раскаяния в охоту за головами.

Я его игнорирую.

– Черт, это она! – Я вздрагиваю, потому что не собиралась так громко ругаться прямо у церкви и не ожидала, что мы так быстро найдем Бренду.

– Ну, она не в белом, видимо, просто одна из гостей.

– Слава богу, – шепчу я, пока мы идем ей навстречу. Последнее, что я хочу, это испортить Бренде свадьбу. Стоит нам подойти, я вижу, как Бренда прищуривается и переводит взгляд на мужчину рядом, а потом снова на меня. Теперь они оба наблюдают за моим приближением с полным замешательством на лицах.

– Не могу поверить, что я это делаю, – шепчу я Джону и, подойдя еще ближе к растерянной паре, начинаю излишне бодрым голосом:

– Бренда, привет! Сколько лет, сколько зим!

– О господи, только не говори, что пришла, чтобы сорвать свадьбу.

– В каком смысле?

– Что?

– Но… Я… что?

– Ты услышала, что Эван наконец-то женится, и решила испортить его свадьбу?

– Эван? Твой брат? О господи, нет! – Я фыркаю от смеха, хотя в ситуации нет ничего смешного, кроме неудачно выбранного времени. Из всех мест, где я могла бы встретиться с Брендой, это оказалась свадьба ее брата, моего бывшего любовника. Я поняла. Видимо, несколько недель назад я получила одно из тех «писем счастья», в котором говорилось, что я должна разослать его двадцати людям в течение двадцати четырех часов, иначе меня ждет полоса неудач. Конечно, я этого не сделала. Должно быть, это мое наказание.

– Хорошо… Тогда что происходит? – Она переводит взгляд с меня на Джона и обратно. Джон протягивает руку, и Бренда нерешительно ее пожимает.

– Джон, – представляется он, как будто это что-то объясняет.

– Бренда, – кивает она, затем снова поворачивается ко мне. – Я не понимаю, что происходит. И тебя точно не было в списке гостей, я помогала его составить.

– Я хотела поговорить с тобой. Это не займет много времени, я вижу, что ты занята. – Я указываю на фотографов и гостей вокруг. – Не больше пяти минут. Пожалуйста.

Бренда извиняется перед гостями, и мы отходим (я ковыляю) на несколько футов в сторону, где нет людей. Ее муж, я полагаю, присоединяется к одной из групп, оставляя нас наедине.

– Видишь ли, я много выпила прошлой ночью, и каким-то образом это пробудило старые воспоминания, что привело к некоторому осознанию и…

– Ла-а-адно, – тянет Бренда, скрестив руки поверх своего потрясающе красивого сапфирового платья. У нее нет никакого желания выслушивать предысторию. И я ее не виню.

– В любом случае, я просто хотела извиниться. Я должна. Я отвратительно повела себя тогда, в университете, и ты такого не заслужила.

Она оглядывается через плечо, а затем снова смотрит на меня, как будто ждет, что сейчас на нее вывалится оператор с возгласом: «Вас снимает скрытая камера!» И снова – я ее не виню.

– Я не уверена, что правильно тебя поняла, – произносит Бренда наконец.

– Тут нечего понимать. Я повела себя отвратительно, а мы были хорошими подругами. Ты заслуживаешь извинений, пусть и запоздалых. Так что прости меня. Тебе не нужно ничего делать или говорить. Я просто хотела это сказать.

– Ну, эм… хорошо.

Пару секунд мы просто стоим напротив друг друга, как будто ждем, что кто-нибудь что-нибудь скажет, и ситуация становится еще более неловкой.

– Ну, тогда, если это все… По-моему, меня ждут. – Она указывает на людей, выстроившихся перед фотографом.

– Да, хорошо, конечно. Кстати, ты замечательно выглядишь, Бренда. Было приятно тебя увидеть.

Она оглядывает меня с головы до ног, странно машет рукой и уходит.

Я со стоном закрываю лицо руками.

– Это было нелепо, – цежу я сквозь стиснутые зубы. – И она даже не приняла мои извинения, какого черта?

Я поворачиваюсь и пингвиньей походкой иду обратно к машине.

– Было и правда немного неловко, – признает Джон, открывая мне дверцу.

– Немного? По-твоему, это было «немного»? Джон, это было унизительно. Теперь она думает, что я сижу на наркоте или еще что похуже.

– Зато дело сделано. У тебя, должно быть, камень с души свалился. – Он заводит машину.

– Нет, не свалился. Вовсе нет. Отвези меня домой. Мне нужно пересмотреть планы на дальнейшую жизнь, возможно, просто лечь спать и проснуться, когда мне будет сорок один. Сорок ощущаются ужасно.

– Ну, все было не так плохо. Может быть, со следующим человеком будет проще.

– Слушай, Джон. Секс был хорош, но не настолько, чтобы я снова позволила тебе быть свидетелем своего унижения. Каждое решение, которое я приняла за последние сутки, включая дурацкую вечеринку, было, мягко говоря, чудовищным. И соврешенно точно не характерным для меня. Я думаю, мне нужно выспаться. Или сделать себе лоботомию.

На светофоре загорается красный, и Джон поворачивается ко мне.

– Мне жаль, если все было настолько ужасно.

Я обдумываю его слова, сжав челюсти до боли. Потому что, черт возьми, он прав. Не все было чудовищно. Разговор с Джоном, а потом и секс – это было далеко не ужасно. Как и поддержка моей семьи. Но ничего из этого я не говорю вслух. Вместо этого я диктую Джону свой адрес, и мы едем туда. Потому что я чертовски зла, меня все еще тошнит от выпитого, кровь, кажется, не поступает в нижнюю часть моего тела из-за платья, и я уже наизвинялась достаточно для одного дня.