Текст книги "Проект с извинениями"

– Привет! А где мамочка? – спрашивает Оливия, пока Микки проходит мимо меня, совершенно не обеспокоенный тем, что я нахожусь в его доме.

– Она спит наверху. Она неважно себя чувствует, так что я немного позабочусь о вас. Хотите пойти посмотреть на нее? – Они оба кивают. – Хорошо, но вы должны вести себя очень тихо. Вашей маме нужно поспать, хорошо?

Они кивают, и мы втроем на цыпочках – буквально – направляемся в спальню. Я тихо открываю дверь, позволяя детям убедиться, что мама спит. Похоже, это их удовлетворяет, потому что они с грохотом возвращаются в гостиную.

Они милые. Микки хватает стул и с грохотом тащит его в кладовку.

– Что ты там делаешь, приятель?

– Достаю перекус!

Микки взбирается на стул, и я пытаюсь удержать его, пока он хватает коробку с печеньем, которая, кажется, спрятана на дальних полках. Я совершенно уверена, что, во-первых, это не тот полдник, что им обоим положен, а во-вторых, он точно не должен лазить по стульям и полкам.

– Так, давай-ка спускаться. – Я подставляю руки. Микки спрыгивает вниз, а я тихонько ставлю стул на место. – А теперь мне нужна от вас полная и безоговорочная честность, хорошо?

Оба кивают.

– Мама и правда дает вам печенье на полдник? – Дети смотрят друг на друга, кажется, собираются ответить, но я их перебиваю: – Подождите. Сначала сядьте, а потом отвечайте.

Они оба послушно садятся, а я сажусь на стул перед ними.

– Держу пари, ваша мама не рассказала вам о моей секретной суперспособности. – Их милые глазки широко распахиваются, и они сидят на краешках стульев, подавшись вперед в ожидании. – Я адвокат. Знаете, кто это?

Дети мотают головами.

– Ну, у адвокатов есть секретная способность – распознавать, когда люди лгут.

– Ты что, можешь читать наши мысли? – спрашивает Микки, его глаза распахиваются еще шире, рот приоткрыт.

– Вроде того. Поэтому, когда я о чем-то спрашиваю, вы можете говорить мне только правду. Если соврете, я разозлюсь и не буду заказывать пиццу и мороженое на ужин.

– Пицца и мороженое! – кричат они оба, но я обрываю их, поднося палец к губам:

– Итак, мы заключили сделку?

– Да! – произносят дети очень громким шепотом.

– Итак, хорошо. Так вы, ребята, едите обычно печенье на полдник?

Микки с раскаившимся видом качает головой. Оливия тоже, а еще она добавляет:

– Мама обычно дает нам фрукты.

Микки драматично изображает рвоту.

– Ага. Фрукты. Звучит более правдоподобно. – Я открываю холодильник. Там уже есть нарезанные яблоки. Интересно, что она делает, чтобы они не становились коричневыми? Еще есть нарезанные кубиками ананасы и арбуз в пластиковом контейнере. Я вынимаю все это и ставлю на стол.

– Ну, выбирайте свой яд, дети.

– Они ядовитые?! – восклицает Оливия, ее глаза распахиваются. Выглядит она испуганной.

– Нет-нет, – отвечаю я быстро. – Я просто шучу. Простите. Нет. Фрукты в полном порядке. – Я беру ломтик яблока и отправляю его в рот. – Видите, все хорошо.

Дети выбирают фрукты и показывают мне тарелки, которыми обычно пользуется их мама. Все должно быть в точности так, как это делает мама, и это так восхитительно, что я испытываю легкую зависть к Луанне. Уверена, это самая сложная работа на свете, но они так ее любят. Она их супергерой.

После перекуса дети сидят и болтают обо всем на свете. Без передышки! К тому времени, когда домашнее задание закончено, ужин съеден, душ принят, а дети уложены спать, я чувствую себя совершенно измотанной. Я прибираюсь в доме и ненадолго сажусь на диван с коробкой сока, потому что слишком устала, чтобы откупорить бутылку вина, которую увидела на верхней полке кладовой. Яблочный сок, вино… все едино.

– Милли! Милли, – слышу я тихий голос. На мгновение я теряю ориентацию. Это Луанна, она пытается меня разбудить. – Ты заснула.

Я сажусь и вытираю слюну с губы. Моя шея болит от странного положения на диване. Я зеваю, а затем спрашиваю:

– Как ты себя чувствуешь?

– Так себе, но жить буду. А ты? Извини, что я так надолго отключилась. Не могу поверить, что уже так поздно. Мне так жаль!

– Не волнуйся. У меня все равно не было никаких других планов, правда, все хорошо. – Снова зеваю. – Они забавные и умные, но очень утомительные!

– И не говори. – Она плюхается рядом, заставляя меня немного подвинуться, чтобы освободить ей место.

– Дальше я справлюсь сама, ты можешь идти. Я очень тебе благодарна, Милли.

Я нахожу свой телефон, и мне требуется мгновение, чтобы привыкнуть к яркому свету экрана. Уже немного за полночь.

– Я не против остаться. Правда. Уже поздно, я могу устроиться где-нибудь тут. Завтра отправлю их в школу, а потом уеду. Помогу тебе еще немного.

– Нет, Милли. Я не могу тебя об этом просить.

– Ты и не просишь. Я сама предлагаю.

– А я чувствую себя странно, принимая помощь.

– Если бы мы были друзьями все эти годы, ты бы согласилась? Разве ты не сделала бы для меня то же самое?

– Разумеется. И наши дети бы поженились, и мы наконец-то стали бы родственниками, – напоминает она мне.

– Но у меня никогда не было детей, так что эта мечта сбылась не совсем так, как мы планировали, – возражаю я. Я сорокалетняя женщина без работы, мужа и детей. Как так вышло? – Ты счастливая, Лу. У тебя есть дом и замечательные дети. Это и есть настоящая жизнь.

– Они и правда потрясающие, – улыбается она. – Но это тяжело. Делать все одной и считать каждый пенни.

– А мы та еще парочка, – зеваю я. – Я не всегда была эгоисткой, да?

Она сжимает мою руку.

– Ты держала меня за руку и оставалась со мной в больнице, когда папа проходил химиотерапию, и ты надрала задницу Джой Реймон, когда она пригласила Ника Монтеса на выпускной, зная, что он уже идет со мной. Ты всегда прикрывала мою спину, а потом мы просто отдалились друг от друга. Пошли разными дорогами. Ты просто не понимала, как мне было тяжело, но, наверное, мне следовало тебе сказать. Мы обе уже достаточно извинились. Давай попробуем двигаться дальше, хорошо?

– Хорошо, – киваю я. Некоторое время мы обнимаемся, и клянусь Богом, у меня такое чувство, будто с моих плеч свалился огромный, размером с валун, груз. И хуже всего то, что я даже не понимала, что этот груз был там все это время.

* * *

К тому времени, как я прихожу домой на следующее утро, я совершенно измотана. И под «измотана» я имею в виду, что у меня едва хватает сил принять душ. Мне нужно избавиться от микробов, поэтому я все-таки приму душ, даже если мне требуется вся моя энергия, чтобы не заснуть прямо в ванной. Я засовываю всю одежду прямо в стиральную машину, чтобы не «заразить» одежду в корзине с бельем. Когда я заканчиваю, я иду прямо к своей кровати и закутываюсь в одеяло. За последние двадцать четыре часа у меня не было возможности проверить свой телефон. Я быстро бросаю взгляд на уведомления и улыбаюсь сообщению от Джона, которое пришло еще вчера вечером:

«Привет. Решил поставить двадцатку на черное. Проиграл двадцать баксов. Мне никогда не везло в Вегасе. Как дела?»

«Прости. Вчера я помогала Луанне с ее детьми и только сейчас увидела сообщение. Но прошлой ночью я потеряла сорок долларов. По двадцать на каждого ребенка, просто чтобы заставить их сделать домашнее задание, так что я как будто бы тоже была в Вегасе», – печатаю я и откладываю телефон.

У нас разница во времени, наверное, Джон еще спит. Но телефон почти сразу звонит.

– Привет, – слышу я голос Джона.

– Привет! Как там пустыня?

– Жарко. А как там Ветреный город?

– Ветрено. С примесью снега.

– Звучит потрясающе! Метель, приятная, освежающая метель.

Я не могу удержаться от смеха.

– Я думаю, что между мной и Луанной все будет хорошо.

Я рассказываю ему все о вчерашнем дне.

– Дорогая, это очень здорово. Я тобой горжусь.

– Я счастлива.

– Я думаю, она оценила твой поступок, вот что. А ты звучишь очень сонно. Еще в постели?

– Ага, – говорю я и слышу в ответ стон.

– Хотел бы я присоединиться к тебе, – шепчет он хрипло, и я внезапно начинаю чувствовать себя гораздо бодрее. – Меня зовут, надо бежать. Поговорим попозже?

– Конечно.

– Спи спокойно, Милли. – Он вешает трубку. Две минуты спустя я уже крепко сплю и надеюсь, что не подхватила грипп, и Джон и правда сможет лечь со мной рядом сразу же, как вернется.

* * *

Глава восемнадцатая

Луанна НЕТ! Луанна Попытка № 2

Гэри

  Линдси

Дженни О. НЕТ!

Дженни М. НЕТ!

Дженни З. ТОЧНО НЕТ!

Мэри

Офис МОЖЕТ БЫТЬ

Бренда

Маргрет Пока не решила

Хименес

– Черт возьми! – Я вижу свою оценку.

– Что там? – спрашивает Зет.

– Тройка с минусом. А у тебя?

– Четыре, – отвечает он и поворачивается к нашим друзьям. Райдер улыбается и переворачивает бланк, показывая пятерку. Фелисити тоже получила четверку. Как, черт возьми, Райдер получил пятерку? Он выглядел таким потерянным перед экзаменом. Урок продолжается, но весь оставшийся час я чувствую раздражение.

После урока Райдер заявляет:

– Давайте встретимся в субботу вечером, я буду работать. – Мы с Зетом удивленно переглядваемся и смотрим на него. – Я посудомойщик в «La Esquinita Roja». Это в центре города.

Слова легко слетают у него с языка, а я, по словам учителя, не сильна в произношении и не обладаю языковым слухом, но он произносит это так, как будто всю жизнь говорил по-испански, что, вероятно, объясняет его пятерку.

– Сотрудники говорят только по-испански, поэтому я там и работаю. Тут или выплыть, или потонуть – одно из двух.

– О, – хмыкаю я. – Умно.

Погружение в языковую среду – это хороший план, у него просто не было другого выбора, кроме как выучить язык. Возможно, это единственный раз в моей жизни, когда я не стала лучшей в классе. Я должна была бы разозлиться на себя, но что интересно, разочарование просто не приходит. Когда я получала четверку в юридической школе, я удваивала усилия, училась, выпрашивала дополнительные баллы и ставила целью своей жизни сделать все, что в моих силах. Я целыми днями ругала себя за неидеальную оценку.

Теперь же кажется, что я смирилась. Нет, не просто смирилась, оценка меня не волнует. И это не только потому, что изучение испанского языка – это путь, по которому нужно просто продолжать идти, несмотря на препятствия. А потому, что теперь для меня есть вещи, которые стали важнее совершенства. Например, выстраивание значимых отношений. Это важнее, чем пятерки. Кроме того, кажется, никого не волнует, лучшая я в классе или нет. В юридической школе это тоже никого не волновало. До сих пор я никогда не осознавала, что всем, что давило на меня, были лишь мои собственные амбиции, и единственным, кто разочаровался, была я сама. И только.

– Приходите вечером в субботу на ужин. Я там буду. Все меню на испанском, и официанты не говорят по-английски. Попрактикуемся.

Мы все обмениваемся номерами и договариваемся встретиться в субботу в семь часов и совместить учебу и ужин. Надо сказать, что я в восторге от такой перспективы. Ужинать с другими взрослыми людьми! Заводить друзей. Немного повеселиться. Вот что принесли мне эти занятия. Черт, думаю, я в долгу перед тестом ДНК и проектом «Извинения». Я не восстановила связь (и не буду) со всеми людьми из списка – по-настоящему я извинилась только перед несколькими, но те, перед кем я извинилась, были значимыми, и это вернуло Луанну в мою жизнь. Мне нужно закончить со списком, закрыть этот гештальт. Раз уж я решила, нужно довести дело до конца.

Зет провожает меня до машины.

– А он умный парень, – замечаю я.

– Ага, и надо признать, я этого не ожидал.

– Вот и я тоже!

Мы оба громко смеемся, и внезапно оказываемся прямо перед моей машиной.

– Тогда увидимся в субботу?

– Определенно, – киваю я и открываю дверцу машины.

– Хорошо. Буду ждать встречи. – Он, махнув рукой, отправляется к своей машине. Кстати, Зет очень привлекателен, но у меня не возникает такого трепета в животе, когда он рядом, как с Джоном.

Когда я прихожу домой, я сразу же хватаюсь за список. Кто остался? Я просматриваю его и останавливаюсь на Линдси, так как все еще не уверена, что делать с людьми из офиса. Я была слишком сурова с некоторыми из них, но не со всеми. Некоторые были либо неумелыми, либо просто слишком нервничали рядом со мной и этим раздражали. Ни в том, ни в другом я не виновата.

Прошло около четырех месяцев с той ужасной вечеринки. Пришло время мне заняться Линдси, потому что Линдси Родригес – определенно та, перед кем я должна извиниться. Я избегала этого, потому что этот раз обещает быть трудным. Не так, как с Луанной, потому что Луанна была моей подругой детства и той, кого я люблю. Линдси – не та, кого я на самом деле хорошо знаю, но та, с кем я поступила несправедливо.

Используя ту же сверхсложную шпионскую технику, которую Джон использовал, чтобы найти Бренду, я пытаюсь найти Линдси. Это не так просто, как казалось, потому что (а) у Линдси больше нет розовых волос и ее было трудно узнать по фотографии в профиле, и (б) ее профиль частично скрыт. Мне удалось просмотреть список ее друзей, и оказалось, что Нина из всех людей дружит с подругой Линдси. Я делаю скриншот и отправляю его Нине, которая задает мне тысячу вопросов.

«Почему ты спрашиваешь о Линдси? Откуда ты ее знаешь? С каких это пор у тебя есть Инстаграм?»

«Мы не были знакомы лично. Это долгая история и часть моего проекта. У тебя есть ее номер телефона?»

«Позволь мне спросить Джойс, пока я буду искать тебя в Инстаграме и подписываться. И ты тоже подпишись».

Я закатываю глаза и жду, когда она свяжется с Джойс, их общей подругой. Наконец по прошествии, как мне кажется, целой вечности Джойс передает Нине электронный адрес Линдси, а Нина в свою очередь передает его мне. Утомительно, правда?

«А теперь расскажи мне, зачем тебе перед ней извиняться».

«Ты такая сплетница, – печатаю я, но, конечно, рассказываю ей все: – Помнишь Мелвина?»

Мелвин Роджерс был единственным «плохим парнем», с которым я когда-либо встречалась. Это был татуированный барабанщик, с которым я познакомился в баре.

«Он был в группе, помнишь?»

«О да! Как она там… «Собачий корм» что ли?..»

«Нет. Намного хуже. Кошачья мята».

«Мята! Ужасно тупо».

«И Линдси была солисткой».

«Да ну!»

«Ага. Дальше – хуже. Она встречалась с Мелвином. Я никогда тебе не рассказывала, но я тогда дерьмово поступила. Мне нравилась Линдси, она была милой, и я знала, что они встречаются, но когда он пригласил меня на свидание, за ее спиной, я сказала «да».

«Ну, это было давно. Мы все делали такие глупости в молодости. По большому счету, это не так уж и важно».

«Ну… она написала песню обо мне и сыграла ее в баре, пока я там была. Это было унизительно. Хотя и заслуженно».

«Вау, хороший ход».

«Не поняла, на чьей ты стороне?!»

Она посылает мне смеющийся смайлик и электронный адрес Линдси. Я бы предпочла позвонить ей или встретиться лично, но поработаем с тем, что есть. Я не уверена, стоит ли писать обо всем подробно или просто попросить ее позвонить мне… так что пока что обдумываю текст письма, занимая себя приготовлением тушеного мяса. Не самый лучший выбор блюда – слишком много для одного человека, к тому же у меня выходит скорее мясной рулет, чем рагу.

После ужина я беру планшет и уютно устраиваюсь на кровати с Уильямом под боком. Письмо для Линди я начинаю примерно так же, как то письмо профессору:

«Линдси,

я знаю, что это странное письмо, привет из прошлого, который ты не ждешь. Это Милли Монтгомери. Мы познакомились около двадцати лет назад в баре «Пурпурная дымка». Ты была солисткой в «Кошачьей мяте».

Примечание: ужасно глупое название. (Я не добавляю это к письму.)

Я хочу извиниться за то, что я сделала, ну, ты знаешь… с Мелвином.

Я юрист, и я целыми днями пишу всякую чушь, так что это лучшее, что я могу сделать. (Опять же, я не добавляю это к письму.)

Я была юной и эгоистичной, и я не думала о боли, которую причинила тебе. Я не знаю, помнишь ли ты вообще тот инцидент и прочтешь ли это письмо, но если да, то я бы с удовольствием пригласила тебя на кофе и должным образом извинилась.

С уважением,

Милли».

Смысл проекта в том, чтобы извиниться, а не быть прощенной. Я не ожидала, что профессор Хименес ответит, а она ответила. Я не ожидала, что когда-нибудь снова услышу о Бренде, но она подписалась на меня в Фейсбуке, а я даже лайкнула парочку ее постов. Я уверена, что со временем мы снова поговорим. Возможно, мы никогда не станем лучшими подругами, но хорошими знакомыми – вполне вероятно.

Я не знаю, примет ли Линдси мои извинения и прочитает ли вообще мое письмо, но я сделала то, что собиралась, и поэтому вычеркиваю Линдси из своего списка с чувством полного удовлетворения.

* * *

Наступило утро субботы. И мы все-таки собрались в испанском ресторане. Не могу вспомнить, когда последний раз так проводила время с другими взрослыми людьми, не считая Джона, конечно. Я чувствую, как к горлу подкатывает волнение. Настолько, что, когда Джон звонит мне из Вегаса, я рассказываю ему обо всем.

– Похоже, у тебя появились друзья.

– Думаешь?

– Определенно, – смеется он.

Я рассказываю ему все о нашей группе «неудачников», а он просит быть поосторожнее с грибами Райдера, которые он наверняка будет мне предлагать.

– Ты плохо переносишь алкоголь, представь, что будет с психоделиками.

– Я уверена, что мы прекрасно обойдемся без наркотиков. К тому же Зет до ужаса правильный, думаю, он тоже будет против.

– Я прилетаю завтра в два, не хочешь поужинать?

– Конечно хочу.

– Тогда пока, и держись подальше от неприятностей, – говорит он на прощание.

– Я постараюсь. Пока, Джон.

– Пока, детка.

Не проходит и нескольких минут после разговора с Джоном, как на пороге появляется Нина с рогаликами и кофе. Уильям, мой не слишком общительный кот, убегает и прячется под кроватью, как только видит ее.

– Я была по соседству и вспомнила, что мы давно не ужинали.

– Да, но сейчас-то время завтрака.

Она закатывает глаза и протягивает мне рогалик и маленькую упаковку сливочного сыра.

– Я знаю. Но в последнее время твое расписание настолько плотное, что поймать тебя становится все сложнее.

– Расписание?

– Ну да, ты все время занята. Мы все так считаем.

– Мы? Кто это – мы?

– Я, мама и папа. Ну, знаешь, во время наших еженедельных совещаний на тему «Милли окончательно свихнулась». Она решила извиниться перед всеми на свете? Уже пакует чемоданы в Кубу? Собирается ли она когда-нибудь снова работать? Короче, как обычно.

Я смотрю на нее с раздражением, а она улыбается и пожимает плечами. Мне кажется, она не шутит.

– Ты рассказала родителям о проекте с извинениями?

– Ага. Но я сказала им, чтобы они не беспокоили тебя по этому поводу.

Я издаю стон. Я не сержусь на сестру, но не хочу, чтобы родители начали меня расспрашивать. Не потому, что мне стыдно или что-то в этом роде, у меня просто нет для них подходящих ответов, и я не хочу чувствовать себя уязвимой.

Мы относим рогалики на диван и садимся, одинаково поджав ноги на сиденье. Иногда мне кажется, что мы так похожи… Даже внешне, за исключением того, что она немного выше меня и немного пышнее. Да, у меня длинные волосы, а у сестры косматая стрижка, но у нас одинаковый шоколадно-каштановый оттенок. И в то же время мы такие разные. Она – моя точка покоя посреди бушующего моря. Иногда мне хочется быть больше похожей на нее: терпеливой, дружелюбной и открытой. Что, конечно, заставляет меня задуматься, терпелива ли Роза или такая же вспыльчивая, как и я. А Фабиола такая же пухленькая, как Нина, или высокая, как я? Имеет ли хоть какое-то значение все это вообще? Мы те, кто мы есть, и знание об этом не изменит того, кто мы есть на самом деле, верно?

– Когда я работала, вы жаловались, что я слишком много работаю. Теперь я не работаю, а вы страдаете, что я живу в свое удовольствие!

– Нет-нет, – возражает Нина, смешно покачивая пальцем перед моим носом. – Я не говорила, что мы страдаем. Мы просто констатируем факт. А ты и правда живешь в свое удовольствие? Тебе весело?

– Да. Мне кажется, что да. Сегодня вечером я ужинаю с ребятами из класса по испанскому.

– Это здорово, Милли. Я очень счастлива за тебя.

– Как думаешь, папа и правда не против того, что я общаюсь с Розой?

– Абсолютно. То, что нам это не интересно, вовсе не значит, что мы хотим помешать тебе. На самом деле папа считает, что бабушка была бы в восторге. Его слова, не мои.

– Я знаю, – говорю я, потому что думала об этом. Бабушка была не из тех людей, которых расстроило бы подобное. Знакомство с этой стороной семьи не отменяет моей любви к ней, и я думаю, она бы это поняла.

– Все, что радует тебя, делает счастливыми и нас, Милли. Нам не понравилось, что ты изводила себя на работе. Пока ты была счастлива, все было прекрасно, но ты не всегда казалась счастливой.

– Я и не была, – признаюсь я. – А учиться новому сейчас сложно, но учеба доставляла мне удовольствие.

– Расскажи мне побольше о Розе.

– Нечего особенно рассказывать, если честно. Мы редко общаемся, потому что в ее городе частые перебои с электричеством. Она предупредила меня, что скорей всего Wi-Fi снова отрубится, поэтому я уже несколько недель не получаю от нее ответов. Я надеюсь, что с ней все в порядке.

– Какие у тебя планы?

Я закатываю глаза в возмущении. Нина и ее попытки выведать все на свете!

– На сегодня? Я уже сказала, собираемся поужинать с…

– Я не об этом, Милли. Планы на жизнь. Как долго ты собираешься оставаться «на пенсии»? – Она изображает кавычки пальцами.

– Не знаю, – пожимаю я плечами. – У меня нет планов.

– А с Джоном? Как у вас все?

– Он занят на работе, мы редко видимся. Это допрос или как?

– Просто любопытно, вот и все. Последнее время ты такая занятая и при этом счастливая, я в восторге. Просто хочу убедиться, что ты оставляешь в жизни место для романтики.

– О, господи… Теперь ты волнуешься еще и за это?

– Да нет, просто хочу убедиться.

– Я закатываю глаза в возмущении, – говорю я самым убедительным тоном. – Правда. Просто поверь. Я очень счастлива. По-настоящему, возможно, впервые за очень долгое время.

– Тогда я счастлива за тебя, сестренка.

– Прошло много времени с тех пор, как у меня были отношения.

– А как насчет его работы? Вы все решили?

– Мы договорились не обсуждать работу, пока что получается. Я имею в виду – мне не нравится, что он работает в ДДФ, но это просто работа, и я не могу винить его. На прошлой неделе мы смотрели телевизор, в новостях сказали что-то о приближающемся суде над Хью Фиби, и я практически заставила его переключить канал.

– Очень по-взрослому с твоей стороны, – кивает Нина. – А что он сказал?

– Ничего. Было неловко. На мгновение мне показалось, что он собирается рассказать мне что-то об этом деле или о том, что он хотел бы послушать новости дальше. На этот краткий миг я запаниковала. Если бы он был адвокатом Фиби, то нашим отношениям пришел бы конец. Может быть, он увидел мой панический взгляд, а может быть, он просто пытается следовать моим правилам. Я не уверена. Он просто расслабился, а потом мы начали смотреть боевик и провели приятный вечер вместе. Так что да, мы избегаем важных разговоров и новостей. Очень по-взрослому.

Я хихикаю, но, по правде говоря, все это меня угнетает. Я не могу ходить вокруг да около, избегая всего только для того, чтобы наладить отношения. Это не просто какие-то мелкие разногласия о том, какой фильм мы хотим посмотреть. Эта компания, его работа – главный камень преткновения, и я не думаю, что уход от этой темы сработает в долгосрочной перспективе. Пока что мне удается прятать голову в песок, но унять свое любопытство я не могу. Работает ли он над делом Фиби? Если это так, то наши отношения полностью обречены, а я не готова к тому, что это произойдет, поэтому я иду по пути блаженного неведения.

– Ладно, хватит обо мне. Как дела у тебя?

– Все хорошо. Онлайн-знакомства – это так весело, ты не представляешь! Тебе стоит попробовать. Кроме того, на работе полнейший завал.

– Будешь слишком занята, чтобы поехать со мной на Кубу? Если я все-таки решу поехать, конечно.

– О, ты и правда думаешь поехать?

– Не знаю, – пожимаю я плечами. Бывают дни, когда мне хочется собрать чемоданы и уехать, а бывают дни, когда я думаю: «Амелия Монтгомери, ты сошла с ума. Ты даже не знаешь этих людей».

– Если тебе и правда хочется, то стоит просто взять и сделать это. Что тебя останавливает?

– Я не думаю, что у меня хватит смелости пройти через все это, – вздыхаю я. Дальнейший завтрак проходит в молчании, пока не раздается звонок телефона – уведомление о новом сообщении на почте. Наверное, я выгляжу удивленной, потому что Нина недоуменно смотрит на меня.

– Что там?

– Это Линдси. Я недавно отправила ей письмо с извинениями и… о господи!

Я перечитываю сообщение дважды, а затем поворачиваю свой телефон, чтобы Нина тоже прочитала.

«Если ты думаешь, что я собираюсь простить тебя только для того, чтобы ты могла лучше спать по ночам, то ты еще более сумасшедшая, чем была сто лет назад».

Нина выглядит пораженной.

– Ну, не все люди станут принимать твои извинения…

– Я уже поняла. – Я снова перечитываю письмо. – Видимо, она все еще держит обиду.

– Должно быть она очень сильно любила Мелвина.

На этот раз мы обе смеемся, но внезапно, это тяжело. Да, неудачи неизбежны, с Линдси все пошло не так, как я планировала, но я все еще чувствую себя хорошо просто потому, что попросила прощения. Но будем честны, я все еще Амелия Монтгомери. Да, в последнее время я стала мягче, но сейчас желание послать в ответ письмо, расписав по пунктам, какой дерьмовой была ее группа, во мне сильно как никогда. Но в конце концов, я не буду опускаться до мелочности, хотя и хочется оставить последнее слово за собой. Но нет, все-таки это проект «Извинения», а не проект «Простите меня все немедленно». Предыдущие попытки были удачными, эта – нет. Это не должно меня останавливать. Более того, рано или поздно что-то подобное все равно бы произошло. Не могу же я все время добиваться своего, верно? Мне жаль Линдси. Копить злость столько лет, должно быть, было очень тяжко. А я отпускаю эту ситуацию и чувствую облегчение. Откинувшись на спинку дивана, я гуглю рейсы в Гавану и возможные варианты туров. Просто из любопытства, не более.

* * *

От смеха у меня болят щеки. Официант наливает мне еще сангрии в стакан, который, вероятно, предназначен для воды, а не для алкогольных напитков, но мне все равно, потому что это вкусно. Меня также не волнует, что все тарелки не сочетаются друг с другом, и что на них выцветший рисунок, и что освещение в ресторане слишком яркое для вечера. Все это неважно, потому что я прекрасно провожу время с Зетом, Райдером и Фелисити в крошечном ресторанчике на пять столиков. На заднем плане звучит музыка в ритме, кажется, сальсы. Слишком быстрый темп для вечерней атмосферы, но, на удивление, подходит ситуации.

Я думала, что заказала рис с курицей, но вместо этого передо мной поставили большую тарелку с водянистым рисом, напоминающим паэлью. Слава богу, я непривередлива и съела, что мне подали. Было потрясающе. Очевидно, просто рис с курицей отличается от риса с курицей, известного как arroz con pollo. Для Зета все закончилось ничуть не лучше. Он думал, что заказал фасолевый суп, а на деле ему принесли гарнир из черной фасоли. Ему пришлось заказать еще еды, как только перед ним поставили очень маленькую тарелку с бобами. Райдер получил именно то, что заказал, потому что этот парень, кажется, прекрасно говорит по-испански. Он не сказал нам, что мы ошиблись, но я должна была догадаться по ухмылке на его лице. У Фелисити получилось немного лучше. Она вегетарианка и заказала «фуфу», которое, по сути, представляет собой пюре из бананов. Но к ее заказу принесли еще и чичарронес – жареные свиные шкурки. К счастью, она тоже не слишком привередлива, потому что просто отложила свинину в сторону и съела банановое пюре, политое свиным жиром.

– Желудок мне спасибо не скажет, но сейчас вкусовые рецепторы благодарят меня, – сказала она.

Есть испанская скороговорка, которую учитель попросил нас повторять снова и снова, чтобы помочь с раскатистым звуком «р»:

Erre con erre cigarro.

Erre con erre barril

Rápido corren los carros

Por la línea del ferrocarril.

Мы пытаемся повторять ее снова и снова, и чем больше вина мы выпиваем, тем сложнее она становится и тем громче мы говорим. Но примерно после десятого раза все начинает звучать лучше. Официанты совсем не выглядят удивленными, что заставляет нас смеяться еще сильнее. Наша попытка говорить только по-испански во время еды также терпит неудачу, поскольку мы скачем с английского на ломаный испанский и обратно.

Зет собирается провести лето, пакуя в чемоданы всю свою жизнь, и, завершив несколько местных проектов, отправиться в Пуэрто-Рико. Мы обещаем, что навестим его.

После ужина мы все желаем друг другу спокойной ночи. У меня немного кружится голова от выпитого вина. Райдер и Фелисити едут домой на одном такси.

– Эй! – Зет берет меня за предплечье. – Позволишь мне подвезти тебя? Кажется, ты выпила многовато.

Я с готовностью соглашаюсь, оставляю свою машину на стоянке и даю Зету свой адрес.

– Тебе и правда стоит подумать о поездке на Кубу. Мне кажется, тебе понравится. И можно совместить с путешествием в Пуэрто-Рико.

– Может быть, – соглашаюсь я. – Думаю об этом, но я не очень хороша в путешествиях.

– Путешествовать в одиночку – отстой, я понимаю.

Мы оба еще немного смеемся, когда я указываю на свой дом:

– Можешь не провожать меня, все в порядке.

Он подъезжает прямо к двери, и я машу ему на прощание. Мой телефон звякает, когда я нажимаю кнопку лифта – это сообщение от Джона. Он приехал пораньше и спрашивает, может ли заглянуть в гости. Секс кажется мне отличной идеей для завершения дня, и я собираюсь ответить ему, но потом откладываю телефон. Я не могу. Я слишком пьяна. Любой из моих бывших от такого бы страшно расстроился, а отношения бы испортились бесповоротно. И дело было не в ревности, а в том, что я как-то не так расставила приоритеты в отношениях. Но я люблю свою независимость, мне хочется иметь личное пространство. И желание отоспаться после вечеринки не означает, что Джон мне нравится меньше, и я надеюсь, что он это знает. И поэтому вместо того, чтобы позвонить ему, я падаю ничком прямо на кровать, даже не переодеваясь. Уильям мурлычет, прижимаясь ко мне. И я чувствую себя не просто довольной, а очень и очень счастливой.