Текст книги "Мегрэ в «Пикреттс»"

Мегрэ молчал.

– Он схватился за щеку и начал скулить, словно имел дело с таким же недоноском:

«Вы злой!»

Вряд ли стоит применять силу, его это только возбуждает, могу поспорить.

Мегрэ не удержался от улыбки.

– Продолжать?

– Давай. Испробуем нечто другое. Он ел?

– Умял бутерброд – пальчик отставил в сторону. Парню явно не хватает отравы. Может, пообещать ему, вдруг расколется? В отделе по борьбе с наркотиками ничего нет?

– Я поговорю с шефом. А пока никакой самодеятельности. Продолжай его потрошить.

Торранс обвел взглядом знакомую обстановку, глубоко вздохнул и снова нырнул в угнетающую атмосферу комнатушки.

– Что нового, Лапуэнт?

Лапуэнт с самого утра не отходил от телефона, довольствуясь, как и Торранс, бутербродами с пивом.

– Дюжина Бонвуазенов, но ни одного Оскара.

– Свяжись-ка с Ла-Бурбулем. Может, тебе больше повезет.

– Вы нащупали след?

– Надеюсь.

– Кухарка?

– Кажется, она недавно столкнулась с ним в Париже, и что самое интересное – на Монмартре.

– При чем же здесь Ла-Бурбуль?

– Во-первых, Оскар из Оверни. Во-вторых, пять лет назад там, по всей вероятности, у Арлетты произошла важная встреча.

Сам Мегрэ не особенно этому верил.

– От Лоньона ничего?

Он позвонил в комиссариат на улице Ларошфуко, но инспектор Лоньон забегал туда лишь на минутку.

– Он сказал, что работает с вами и сегодня не придет.

С четверть часа Мегрэ, покуривая трубку, ходил по кабинету из угла в угол, затем, приняв решение, отправился к начальнику уголовной полиции.

– Что случилось, Мегрэ? Утром вас не было на докладе.

– Проспал, – откровенно признался комиссар.

– Вы видели последние газеты? Мегрэ отмахнулся – мол, это его нисколько не интересует.

– Они спрашивают, будут ли новые жертвы.

– Не думаю.

– Почему?

– Потому что графиню и Арлетту убил вовсе не маньяк, а человек, который прекрасно знает что делает.

– Личность установили?

– Пожалуй, да.

– Вы намерены арестовать его сегодня?

– Сначала надо выяснить, где он обитает, а у меня ни малейшего представления. Скорее всего, на Монмартре. Следующая жертва возможна только в одном случае.

– В каком же?

– Если Арлетта слишком откровенничала, например с кем-то из подружек в «Пикреттс», с Бетти или Таней.

– Вы их допрашивали?

– Обе молчат. Фред, хозяин, молчит. Кузнечик молчит. И этот грязный педераст Филипп тоже молчит, хотя с ним бьются с самого утра. А он что-то знает, руку дам на отсечение. Филипп часто встречался с графиней. Она давала ему морфий.

– А сама где брала?

– У врача.

– Его арестовали?

– Пока нет. Пусть этим занимается отдел по борьбе с наркотиками. Меня же волнует другое – рискнуть или нет.

– В каком смысле?

– В смысле нового преступления. И здесь я хотел бы посоветоваться с вами. Не сомневаюсь, что, продолжая следствие обычными методами, мы в конце концов выйдем на так называемого Бонвуазена, который почти наверняка является убийцей обеих женщин. Но на это могут уйти дни, даже недели. Более того, здесь дело случая. Оскар же, если я не ошибаюсь, человек хитрый. И прежде чем мы наденем на него наручники, он уберет еще одного, а то и несколько человек, которые много знают.

– На какой же риск вы хотите пойти?

– Я не сказал, что хочу. Шеф улыбнулся.

– Поясните.

– Поскольку – а я в этом убежден – Филипп что-то знает, Оскар сейчас весьма встревожен. Хорошо бы сообщить в газетах, что после длительного безрезультатного допроса Филиппа отпустили.

– Кажется, начинаю понимать.

– Первая версия: Филипп сразу же мчится к Оскару – маловероятно. Если, конечно, у него нет другой возможности раздобыть наркотики, которые ему крайне необходимы.

– А другая версия? Шеф уже догадался.

– Вы и сами поняли. Нельзя доверяться наркоману. Филипп пока еще ничего не сказал, но где гарантия, что он и дальше будет молчать? Оскар это знает.

– И постарается его убрать.

– Вот именно! Я не хотел рисковать, не поговорив с вами.

– Вы сможете предотвратить преступление?

– Приму все меры предосторожности. У Бонвуазена нет револьвера: много шуму, его он, по-моему, не любит.

– Когда вы собираетесь отпустить свидетеля?

– Вечером, как стемнеет. Легче установить скрытое наблюдение. Я пошлю за ним столько людей, сколько потребуется. В конце концов, если случится несчастье, – невелика потеря.

– Хотелось бы обойтись без этого.

– Мне тоже. Они помолчали.

– Решайте сами, Мегрэ, – вздохнул начальник уголовной полиции. – Желаю удачи.

– Вы оказались правы, шеф.

– Докладывай.

Лапуэнту так нравилось играть значительную роль в расследовании, что он почти забыл о смерти Арлетты.

– Ответ пришел моментально. Оскар Бонвуазен – уроженец Мон-Дора. Его отец – портье гостиницы, мать – горничная. Карьеру начал рассыльным. Потом уехал и вернулся лет десять назад, купив шале, но не в самом Мои-Доре, а рядышком, в Ла-Бурбуле.

– Он там живет постоянно?

– Нет. Только летом, иногда несколько дней зимой.

– Женат?

– Холостяк. У него еще мать жива.

– Она живет с сыном в шале?

– Нет. У нее своя квартирка в городе, но он, кажется, ей помогает. И вообще, Оскар создает впечатление человека состоятельного, у которого солидное дело в Париже.

– Приметы?

– Совпадают.

– Не возьмешься за одно серьезное поручение?

– О чем вы говорите, шеф!

– Даже если задание опасное и чрезвычайно ответственное?

Охваченный, видимо, порывом горячей любви к Арлетте, Лапуэнт с пафосом произнес:

– Мне безразлично, убьют меня или нет.

– Не об этом речь. Важно не допустить убийства кое-кого другого. Поэтому крайне необходимо не выдать, что ты – полицейский.

– Думаете, я сумею?

– Сходи в гардеробную. Подбери что-нибудь из одежды профессионального безработного, который ищет работу в надежде ее не найти. Надень кепи, а не шляпу. Пивное, ничего лишнего.

Вернулся Жанвье, и комиссар проинструктировал его примерно так же.

– Оденься под служащего, возвращающегося домой.

Он отобрал еще двоих инспекторов, которых Филипп раньше не видел, а потом, собрав всех четверых в своем кабинете перед планом Монмартра, объяснил им задачу.

День быстро подходил к концу. На Набережной и на бульваре Сен-Мишель зажглись огни.

Мегрэ хотел дождаться темноты, но на пустынных улицах преследование Филиппа усложнилось бы, рискуя вызвать у парня подозрения и – главное – вспугнуть Бонвуазена.

– Торранс, на минутку.

Тот взорвался:

– Все, хватит! Меня тошнит от него. Пусть им занимается кто-нибудь другой, кому нравится, но я…

– Минут через пять заканчивай.

– Что, отпускаем?

– Как только выйдут вечерние газеты.

– А какая связь между ним и газетами?

– Они сообщат, что его безрезультатно допрашивали несколько часов подряд.

– Понял.

– Потряси его еще немного, а потом верни манатки и гони в три шеи да накажи вести себя хорошо.

– Иглу тоже отдать?

– И иглу, и деньги.

Торранс взглянул на присутствующих.

– Уж не потому ли они вырядились как на карнавал?

Один из инспекторов взял такси и устроился в нем неподалеку от входа в уголовную полицию. Другие заняли свои места в стратегических пунктах.

Мегрэ в это время успел связаться с отделом по борьбе с наркотиками и с комиссариатом на улице Ларошфуко.

Из комнатушки, дверь которой оставалась приоткрытой, доносился громовой голос Торранса – тот с наслаждением бросал в лицо Филиппу все, что о нем думал.

– Я тебя даже пальцем не трону, чтобы не доводить до экстаза, понял? После тебя кабинет придется дезинфицировать. Давай одевайся.

– Вы меня отпускаете?

– Ты нам всем глаза намозолил. Надоел до ужаса. Собирай причиндалы и катись отсюда, дерьмо!

– А зачем толкаться-то?

– Я тебя не толкаю.

– И что толку кричать?

– Пошел вон!

– Ухожу, ухожу… Благодарю вас.

Дверь распахнулась и с грохотом закрылась снова. Коридор уголовной полиции был пуст. Только в плохо освещенной приемной ожидали два-три человека.

Фигура Филиппа, словно насекомое в поисках выхода, вырисовывалась в длинном пыльном коридоре.

Сквозь узенькую щель в дверях Мегрэ наблюдал за парнем до тех пор, пока тот не вышел на лестничную площадку.

И все-таки душа у комиссара была не на месте. Он закрыл дверь, повернулся к Торрансу, который расслаблялся, словно актер после спектакля. Торранс заметил, что комиссар озабочен, взволнован.

– Думаете, клюнет?

– Надеюсь, хотя кто его знает.

– Первым делом он бросится доставать морфий.

– Разумеется.

– Вы знаете куда?

– К доктору Блоку.

– И тот даст?

– Я запретил доктору давать Филиппу наркотики, вряд ли он посмеет не подчиниться.

– А потом?

– Увидим. Я буду на Монмартре. Наши в курсе, где меня искать. Ты останешься здесь. В случае чего звони в «Пикреттс».

– Иначе говоря, мне снова жевать бутерброды. Ну да ладно. По крайней мере не в компании с гомиком.

Мегрэ надел пальто и шляпу, выбрал на письменном столе две трубки, сунул в карман.

Прежде чем взять такси и отправиться на Пигаль, он зашел в «Дофину» пропустить рюмочку коньяка. Головная боль утихла, но он уже знал, что завтра утром все повторится снова.

С фасада наконец-то сняли фотографии Арлетты. Вместо нее взяли другую девушку, которая должна была исполнять тот же номер, и, вероятно, в том же самом платье, что ее предшественница. Однако Бетти не ошиблась: роль оказалась трудной; девица была совсем юная, в теле и, в общем-то, миленькая, но даже на фотографии, где она раздевалась, выглядела вызывающе вульгарно, напоминая непристойные открытки или же плохо выполненные обнаженные натуры на палатках ярмарочных балаганов.

Мегрэ толкнул дверь. Одна лампа горела в баре, вторая – в другом конце длинного темного зала. И там, в глубине, Фред, в белом свитере с подвернутым воротником, в больших черепаховых очках, читал вечернюю газету.

Их квартирка была настолько тесной, что днем. Альфонси использовали кабаре и как столовую, и как гостиную. Вечером же, во время аперитива, сюда на стаканчик изредка заглядывали и посетители, ставшие уже друзьями.

Поверх очков Фред смотрел на Мегрэ, однако не встал при его приближении, а лишь протянул свою огромную лапу и знаком предложил сесть.

– Я вас ждал, – сказал он.

Он не объяснил почему, а Мегрэ не настаивал. Фред дочитал сообщение о расследовании, снял очки, спросил:

– Что-нибудь выпьете? Коньяк?

Он ушел и вернулся с двумя рюмками коньяка. Глубоко вздохнув, сел с довольным видом человека, находящегося у себя дома. Наверху раздавались чьи-то шаги.

– Ваша жена? – поинтересовался комиссар.

– Да, обучает новенькую.

Мегрэ представил себе, как толстая Роза дает уроки танца с эротическим раздеванием, но остался серьезен.

– Вас это не занимает? – спросил он Фреда.

Тот пожал плечами.

– Малышка хороша. Груди у нее получше, чем у Арлетты, да и кожа посвежее. Но не то.

– Зачем вы пытались уверить меня, что ваши отношения с Арлеттой ограничивались только встречами на кухне?

Фред ничуть не смутился.

– Ходили по меблирашкам? Вынужден был, из-за жены. Не хотелось ее огорчать. Она все время боится, что когда-нибудь я променяю ее на молоденькую и брошу.

– А вы бросили бы ее ради Арлетты?

Фред посмотрел Мегрэ прямо в глаза.

– Если бы Арлетта согласилась, да.

– Вы влюбились в нее?

– Называйте как хотите. У меня были сотни женщин, возможно, тысячи – никогда не считал, но другой такой я не встречал.

– Вы не предлагали ей сойтись с вами?

– Намекнул, что ничего не имею против и что она от этого только выиграет.

– Она отказалась?

Фред вздохнул, посмотрел коньяк на свет, пригубил.

– Не откажись она, наверно, осталась бы жива. Вы ведь знаете не хуже меня, что у нее кто-то был. Но вот чем он ее держал, я еще не выяснил.

– А пытались?

– Иногда я следил за ней.

– Ну и как?

– Она оказалась хитрее меня. Что за игру вы затеяли с гомиком?

– Вы знаете Филиппа?

– Филиппа – нет, но вообще-то знаком с этой публикой. Время от времени они заглядывают в «Пикреттс», только я предпочитаю не иметь с ними дела. Думаете, получится?

Теперь молчанием ответил Мегрэ. Фред, без сомнения, понял: оба они в какой-то степени принадлежали к одному кругу и по большому счету занимались одним и тем же, правда по-разному и с разными целями.

– Кое-что об Арлетте вы мне так и не сказали, – мягко упрекнул комиссар.

Легкая улыбка тронула губы Фреда.

– Догадались?

– В определенном смысле.

– Что ж, воспользуемся отсутствием моей жены. Жаль, конечно, малышку, но я не хотел много говорить о ней при Розе. Я, между нами, вряд ли бы бросил ее. Мы настолько привыкли друг к другу, что мне без нее не обойтись. Уйди я даже с Арлеттой, все равно рано или поздно вернулся бы.

В туалетной комнате, где перед кабинками стоял телефон, раздался звонок, Мегрэ поднялся:

– Это меня.

Он не ошибся. Звонил Лапуэнт.

– Вы были правы, шеф. Он сразу же на автобусе отправился к доктору Блоку. Вышел от него через несколько минут еще бледнее, чем раньше. Сейчас идет к площади Бланш.

– Все в порядке?

– В порядке. Не волнуйтесь.

Мегрэ снова сел за столик. Фред ни о чем не спрашивал.

– Вы рассказывали об Арлетте.

– Я догадывался, что она из хорошей семьи, а из дома сбежала по дурости. Правда, Роза первой подметила кое-какие детали, на которые я не обращал внимания. Подозревал я и то, что она моложе, чем утверждает. Наверняка поменялась документами с одной из подружек.

Фред говорил медленно, словно получал удовольствие от приятных воспоминаний. Перед ними тоннелем вытягивалось погруженное во тьму кабаре, где в самом конце, возле двери, блестело под лампой красное дерево бара.

– Постарайтесь понять то, что я скажу. Есть девушки, у которых в крови страсть к разным любовным штучкам. Мне попадались такие девственницы – ни одной профессионалке не угнаться. Арлетта совсем другое.

Не знаю, кто был у нее первым, но перед ним я снимаю шляпу. У меня в этом деле богатый опыт, и уж если я говорю, что никогда не встречал подобной женщины, можете не сомневаться.

Тот парень обучил ее всему. Он показал ей такие трюки – я диву давался. Это в моем-то возрасте да при моей жизни, представляете! Дух захватывало.

И она все проделывала с удовольствием, даю голову на отсечение! Как в постели с первым встречным, так и здесь, в своем номере, который вы, к сожалению, не видели.

Я знавал чудачек лет под сорок – их забавляло возбуждать мужчин. Знавал девчонок, играющих с огнем. Но такой, как она, – никогда. Никогда такой азартной.

Я плохо объяснил, понимаю, хотя это вряд ли можно объяснить.

Вы расспрашивали меня о каком-то Оскаре. Не знаю, кто он, да и существует ли вообще. Но, уверен, Арлетта была в чьих-то руках, и держали ее крепко.

Видимо, ей просто все надоело – вот она и предала.

– Когда в четыре утра Арлетта появилась в комиссариате на улице Ларошфуко, она уже знала, что преступление будет совершено и жертвой станет графиня.

– Но почему она заявила, что услышала об этом в «Пикреттс», из разговора двух мужчин?

– Пьяна была, потому, может, и решилась на этот шаг.

– Или набралась для храбрости.

– Я все думаю, – задумчиво сказал Мегрэ, – об их отношениях с Альбером…

– Кстати, это же один из ваших инспекторов.

– Понятия не имел. Он ведь действительно влюбился.

– Да я уж заметил.

– В каждой женщине есть что-то романтическое. Он уговаривал ее изменить жизнь, и Арлетта, если бы захотела, могла выйти за него замуж.

– Вам не кажется, что потому она и охладела к Оскару?

– Во всяком случае, взбунтовалась и отправилась в комиссариат. Но рассказала не все – оставила ему шанс выкрутиться, сообщила только имя да кое-какие приметы.

– В общем-то, подло, не находите?

– Уже в полиции она, видимо, пожалела о своем поступке. Ее задержали, чего она никак не ожидала, доставили на набережную Орфевр. Пока суд да дело, она успела протрезветь, стала путаться в показаниях и в конце концов заявила, что все выдумала.

– Чисто по-женски, – согласился Фред. – Меня удивляет другое: кто предупредил этого типа? Ведь он оказался в квартире на Нотр-Дам-де-Лоретт раньше нее.

Мегрэ, разглядывая трубку, молчал.

– Могу поспорить, – продолжал Фред, – что вы вообразили, будто я все знал, но ничего не хотел говорить.

– Пожалуй.

– И даже одно время подозревали меня. Мегрэ улыбнулся.

– Я тут подумал, – добавил хозяин «Пикреттс», – а не нарочно ли малышка сообщила приметы, схожие с моими, а человек-то совсем другой?

– Нет, все совпадает.

– Вы знаете кто?

– Его зовут Оскар Бонвуазен.

Фред и ухом не повел – это имя ничего ему не говорило.

– Силен! – обронил он наконец. – Кто бы он ни был, снимаю перед ним шляпу. Мне казалось, уж я-то знаю Монмартр. Толковали мы тут с Кузнечиком, который шныряет по всем закоулкам. Арлетта работала у нас два года. Жила она неподалеку. Из любопытства, не скрываю, я иногда следил за ней. Вы не находите странным, что об этом типе ничего не известно?

Фред щелкнул по лежавшей на столе газете.

– Он бывал у сумасшедшей старухи графини, а женщины вроде нее не остаются незамеченными. Они – часть другого мира, где все, в общем-то, знакомы. Однако ваши люди, по-моему, знают не больше меня. Был тут недавно Лоньон, выспрашивал, да ушел ни с чем.

Опять зазвонил телефон.

– Это вы, шеф? Я на бульваре Клиши. Филипп только что заходил в пивную на углу улицы Лепик, осмотрел зал, словно искал кого-то. С виду разочарован. Рядом еще одна забегаловка, и он стал туда заглядывать через стекло. Затем вошел – и прямиком в туалет. Жанвье потом переговорил с хозяйкой. Парень интересовался, нет ли ему чего от Бернара.

– Хозяйка сказала, кто этот Бернар?

– Никогда, говорит, о таком и не слышала. Явно какой-нибудь торговец наркотиками.

– Сейчас он направляется к площади Клиши. Едва Мегрэ положил трубку, как снова раздался звонок. Торранс.

– Шеф, я хотел проветрить комнатушку и наткнулся на чемодан Филиппа. Забыли отдать. Вы думаете, он придет за ним?

– Не раньше чем раздобудет наркотики.

Когда Мегрэ возвратился в зал, в центре площадки стояли Роза и заменившая Арлетту девица. Фред – он пересел в одну из кабин, словно посетитель, – сделал комиссару знак присоединиться к нему.

– Повторим! – крикнул он, подмигнув.

Девица была совсем молоденькая – светлые кудряшки, розовая, как у младенца или у деревенской жительницы, кожа, крепко сбитое тело, наивный взгляд.

– Начинать? – переспросила она.

Ни музыки, ни прожекторов. Только над площадкой Фред зажег еще одну лампу. Он стал тихонько напевать, отбивая рукой ритм мелодии, под которую раздевалась Арлетта.

Роза, поздоровавшись с Мегрэ, жестами объясняла девице, что надо делать.

Неуклюже, чрезмерно раскачиваясь из стороны в сторону, новенькая задвигалась по площадке, изображая танец, затем медленно, как учили, принялась расстегивать длинное, узкое, подогнанное под ее фигуру платье.

Фред красноречиво посмотрел на комиссара. Оба, сохраняя серьезность, едва удерживались от смеха. Сначала обнажились плечи, потом одна грудь. В пустом зале зрелище казалось нелепым.

Роза махала рукой, отмечая паузы, и девица не спускала глаз с ее руки.

– Пройдись по площадке, – командовал Фред, снова начиная подпевать. – Не так быстро… Тра-ла-ла-ла… Хорошо!

Роза жестом подсказывала:

– Вторую грудь.

Крупные розовые соски. Живот. Платье скользило все ниже и ниже; наконец девица неловко скинула его и, прикрывая руками интересное место, осталась в чем мать родила.

– На сегодня сойдет, – вздохнул Фред. – Одевайся, крошка.

Подобрав платье, она ушла в кухню. К столику подсела Роза.

– Пусть и этому радуются. Больше из нее не выжмешь. Никакой изюминки, словно отбывает повинную. Очень мило, что вы зашли к нам, комиссар.

Сама искренность, говорит что думает.

– Полагаете, вам удастся поймать преступника?

– Господин Мегрэ надеется взять его сегодня вечером, – сообщил Фред.

Роза посмотрела на мужчин, поняла, что она – лишняя, и тоже направилась в кухню, объявив:

– Пойду приготовлю что-нибудь поесть. Перекусите с нами, комиссар?

Мегрэ не отказался: кто знает, как все сложится дальше. Он выбрал «Пикреттс» своим командным пунктом еще, может быть, и потому, что чувствовал себя здесь уютно. Разве в другой обстановке влюбился бы Лапуэнт в Арлетту?

Фред погасил над площадкой свет. Наверху взад-вперед ходила новенькая. Вскоре она спустилась к Розе на кухню.

– Так о чем мы говорили?

– Об Оскаре.

– Вы, наверно, все меблирашки перевернули? Вопрос не требовал ответа.

– Он тоже не бывал у Арлетты?

Мыслили они одинаково: оба знали квартал и его жизнь.

Где-то же Оскар и Арлетта встречались, если были в близких отношениях.

– Ей сюда не звонили? – спросил Мегрэ.

– Не обращал внимания. Но если бы звонили часто, я заметил бы.

В квартире Арлетты телефона не было. По словам же привратницы, а она казалась женщиной серьезной, не то что другая, с улицы Виктор-Массе, мужчины к ней не заходили.

Лапуэнт скрупулезно просмотрел учеты отдела меблированных комнат. Жанвье обошел объекты, и обошел добросовестно, потому что обнаружил следы Фреда.

Уже сутки, как фотография Арлетты появилась в газетах, но никто не торопился сообщать, где ее видели регулярно.

– Я не отказываюсь от своих слов: этот парень силен!

Озабоченный вид Фреда ясно показывал, что думает он о том же, о чем и комиссар: пресловутый Оскар не подходил под обычную классификацию. Вполне возможно, он жил в квартале, оставаясь в стороне.

И попытки определить его место, представить себе его образ жизни не приносили успеха.

Одиночка, насколько можно судить; это-то и впечатляло обоих.

– Надо полагать, он постарается убрать Филиппа?

– Скоро узнаем.

– Я заглянул недавно в табачную лавочку на улице Дуэ. Мы с хозяевами приятели. Вот уж кто знает квартал! Кого у них только не бывает, но и они ничего не могут сказать.

– Тем не менее где-то же Арлетта встречалась с ним.

– Может, у него?

Мегрэ готов был поклясться, что это не так. Ситуация становилась курьезной: никому не известный Оскар принимал угрожающие масштабы. Под влиянием окружавшей таинственности его непроизвольно наделяли такими способностями, какими на самом деле он не обладал.

С ним получалось как с тенью: она всегда впечатляет сильнее, чем реальная фигура.

Между тем это был обыкновенный человек, из плоти и крови, который когда-то служил шофером и питал слабость к женщинам.

Последний раз его видели в Ницце. От него забеременела горничная, Антуанетта Межа, умершая потом от преждевременных родов. Спал он и с Марией Пинако, оказавшейся теперь на панели.

Сам же он несколько лет спустя приобрел виллу неподалеку от тех мест, где родился, – естественная реакция разбогатевшего человека из низов. Он вернулся на родину, чтобы показать всем, кто знал его в дни унижения, каким в конце концов стал.

– Это вы, шеф?

Снова телефон, традиционная формула. Лапуэнт: через него шла связь.

– Звоню из бара на площади Константен-Пекёр. Он вошел в дом на улице Коленкура, поднялся на шестой этаж. Стучал в дверь, но ему не открыли.

– Что говорит привратница?

– Там живет какой-то художник, из богемы. Привратница не знает, наркоман он или нет, но утверждает, что вид у него порой довольно странный. Филипп и раньше бывал у художника. Иногда ночевал.

– Педераст?

– Возможно. Она о таком даже не подозревала, хотя ни разу не видела своего жильца с женщинами.

– Где сейчас Филипп?

– Повернул направо, к Сакре-Кёр.

– Хвоста за ним нет?

– Никого, кроме нас. Все идет нормально. Начинает накрапывать, и жуткий холод. Если бы знал, надел бы свитер.

Тем временем Роза постелила скатерть в красную клетку, поставила посреди стола дымящуюся супницу. Накрывали на четверых. Розе помогала девица, которая в темно-синем костюме казалась совсем молоденькой. Никому и в голову бы не пришло, что всего несколько минут назад она, обнаженная, танцевала на площадке.

– Странно, – заметил Мегрэ, – что он никогда не заходил сюда.

– К ней?

– В конце концов, она его ученица. Неужели он не ревновал?

На этот вопрос убедительнее всех мог бы ответить Фред, поскольку у него тоже были женщины, которые спали с другими, которых он даже вынуждал спать с другими, и поэтому знал, какие чувства испытывают к ним.

– Уверен, что ни к одному из тех, с кем она здесь встречалась, он ее не ревновал, – сказал Фред.

– Вы думаете?

– Видите ли, он считал себя хозяином положения, нисколько не сомневаясь, что она у него в руках и никуда не денется.

Неужели графиня сама столкнула муженька с террасы «Оазиса»? Вполне возможно. Соверши преступление Оскар, он не имел бы над ней столько власти, даже если бы они действовали сообща.

Во всей этой истории присутствовала доля иронии. Несчастный граф сходил с ума по жене, ублажал ее капризы, унижался, выпрашивая местечко возле нее.

Если бы он любил ее меньше, она, может, и терпела бы его. Но именно сила мужской страсти стала ненавистна графине.

Предвидел ли Оскар такой исход? Следил ли за графиней? Пожалуй, да.

Нетрудно было представить сцену. По возвращении из казино супруги вышли на террасу, графиня подвела старика к краю скалы и столкнула.

После содеянного она, должно быть, испугалась, обнаружив шофера, который спокойно наблюдал за ней.

О чем они говорили? Какой заключили договор?

Во всяком случае, не все досталось альфонсам; добрая часть состояния перекочевала к Оскару.

Человек осмотрительный, он не остался с хозяйкой. Исчез из поля зрения, выжидал несколько лет и лишь потом купил шале в родной провинции.

Он не засветился, не выбросил деньги на ветер.

Мегрэ убеждался все больше и больше: перед ним одиночка, а он привык их остерегаться.

Бонвуазен, как известно, питал страсть к женщинам, о чем красноречиво свидетельствовали показания старой кухарки. До встречи с Арлеттой в Ла-Бурбуле у него, конечно, было много других.

Всех ли он приобщил таким же образом? И все ли они так сильно привязались к нему?

Ни одна история не заставила его выплыть на поверхность.

С высоты своего положения покатилась графиня – Оскар остался в тени.

Графиня давала ему деньги. Вероятно, он жил недалеко, в том же квартале, но даже Фред, у которого Арлетта работала два года, ничего о нем не подозревал.

Как знать! Может быть, пришел и его черед попасться на удочку, как случилось с графом? Кто докажет, что Арлетта не пыталась избавиться от него?

Во всяком случае, однажды, после откровенного разговора с Лапуэнтом, она сделала такую попытку.

– Одного не пойму, – сказал Фред, словно Мегрэ, продолжая есть суп, думал вслух. – Зачем он убил эту сумасшедшую старуху? Утверждают – чтобы завладеть ее драгоценностями, спрятанными в матраце. Возможно. Почти наверняка. Но он-то, при его власти над ней, мог бы получить все иначе.

– Так она и отдала! – возразила Роза. – Что-то ведь надо оставить и на черный день. К тому же она кололась, а с наркоманами, сами знаете, раз – и проболтался.

Новенькая, ничего не понимая, смотрела на всех с любопытством. Фред наткнулся на нее во второразрядном театре, где она подвизалась статисткой. Теперь, имея свой номер, девица явно гордилась, хотя и побаивалась повторить судьбу Арлетты.

– Вы будете здесь вечером? – спросила она у Мегрэ.

– Возможно. Еще не знаю.

– Комиссар может уйти через минуту, а может и до утра задержаться, – криво усмехаясь, пояснил Фред.

– По-моему, – сказала Роза, – Арлетта просто устала от него и он это чувствовал. Такую женщину, как она, тем более молоденькую, мужчина может удержать какое-то время. Но ведь она встречалась и с другими.

Роза выразительно посмотрела на мужа.

– Не правда ли, Фред? Ей делали предложения, а интуицией обладают не только женщины. И ничего удивительного, если он решился провернуть дельце, чтобы увезти ее куда-нибудь. Однако допустил ошибку: чересчур ей доверяя, рассказал обо всем. Что обеих и погубило.

В рассуждениях Розы, довольно сбивчивых, но не лишенных резона, вырисовывался тревожный образ Оскара.

Мегрэ снова направился к телефону, но звонили не ему. Просили Фреда. Фред деликатно оставил приоткрытой дверь туалетной комнаты.

– Алло… Да… Что?.. Что ты там делаешь?.. Да… Да, он здесь. Не кричи так громко, у меня уши лопнут… Хорошо… Да, я знаю… Зачем?.. Глупо, малыш… Лучше все рассказать… Именно так… Не знаю, что он решит… Оставайся там… Возможно, он придет…

Фред вернулся к столу чем-то озабоченный.

– Кузнечик, – сказал он, словно себе самому. Потом сел, но есть принялся не сразу. – Никак не пойму, что ему взбрело в голову. Кузнечик работает у меня уже пять лет, но я никогда не знаю, что у него на уме. Даже не говорит, где живет. Ничуть не удивлюсь, если у него семья, дети.

– Где он? – спросил Мегрэ.

– Возле Сакре-Кёр, «У Франсиса» – это забегаловка на углу, там один бородач всегда рассказывает байки. Улавливаете суть?

Фред напряженно размышлял, пытался понять.

– Любопытно, что напротив разгуливает и инспектор Лоньон.

– Почему Кузнечик «У Франсиса»?

– Не объяснил. Насколько я понял, из-за какого-то Филиппа. Кузнечик знает всех гомиков квартала, я даже думал, что он сам такой. А может, – конечно, между нами – балуется наркотиками. Уверен, вы этим не воспользуетесь, и, клянусь, в моем заведении этого никогда не будет.

– Филипп частенько захаживает к «Франсису»?

– Судя по всему, да. Может, Кузнечик знает больше.

– И все-таки не ясно, почему он там оказался.

– Ладно, скажу, коли вы еще не догадались. Но имейте в виду: это его идея. Он думает, что нам выгодно помочь вам: услуга за услугу – при случае и вы будете сговорчивее. В нашем деле надо ладить со всеми. Впрочем, кажется, не только он идет по следу – там же крутится Лоньон.

Мегрэ и ухом не повел. Фред удивился:

– Вы туда не пойдете? И добавил:

– Понял. Вам звонят сюда, и вы не можете уйти. Мегрэ направился к телефону.

– Торранс? У тебя есть кто-нибудь под рукой? Трое? Хорошо! Отправь их на площадь Тертр. Пусть понаблюдают за бистро «У Франсиса». Попроси восемнадцатый округ послать им подкрепление… Нет, точно не знаю. Буду здесь.

Теперь, не решаясь покинуть «Пикреттс», он сожалел, что избрал это заведение своим штабом.

Зазвонил телефон. Опять Лапуэнт.

– Ничего не могу понять, шеф. Вот уже полчаса он кружит по Монмартру. Неужели подозревает, что за ним следят, и пытается оторваться? Зашел в кафе на улице Лепик, потом спустился к площади Бланш, заглянул в две пивнушки. Снова вернулся на Лепик. Забрел в какой-то дом на улице Толозе; там, во дворе, мастерская, в ней живет старушенция, бывшая певичка из кафешантана.

– Наркоманка?

– Да. Жакен поговорил с ней после ухода Филиппа. Она еще хуже графини. Пьяница. Расхохоталась и стала уверять, что, мол, не смогла дать ему то, чего он искал.

– Только этого не хватало! Где он сейчас?

– Ест яйца вкрутую в баре на улице Толозе. Дождь льет как из ведра. Все нормально.

– Возможно, он отправится на площадь Тертр.

– Недавно мы подошли туда, но он вдруг повернул назад. Надеюсь, все-таки решится. У меня ноги окоченели.

Роза с новенькой убирали со стола. Фред сходил за бутылкой коньяка и, пока подавали кофе, наполнил две рюмки.

– Пора переодеваться, – сказал он. – Я вас не гоню. Будьте как дома. Ваше здоровье.