Текст книги "Мегрэ в «Пикреттс»"
Автор книги: Жорж Сименон
Жанр: Классические детективы, Детективы
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
– Вам не приходила мысль, что Кузнечик знает Оскара?
– Ну и дела! Только что подумал об этом.
– Днем он всегда на скачках, не так ли?
– И вполне вероятно, что человек вроде Оскара, которому нечего делать, проводит время там же. Вы это хотите сказать?
Фред допил коньяк, вытер губы, взглянул на томившуюся от скуки девицу и подмигнул Мегрэ.
– Пойду, – сказал он. – Поднимись-ка наверх, малышка, я поговорю с тобой о номере. Он снова подмигнул и тихо добавил:
– Надо проводить время с удовольствием, правда? В зале остался один Мегрэ.
– Шеф, он поднялся на площадь Тертр и чуть не столкнулся с инспектором Лоньоном – тот едва успел отскочить.
– Ты уверен, что он его не видел?
– Уверен. Он подошел к «Франсису», посмотрел через витрину. Там сейчас почти никого нет, так, несколько завсегдатаев с мрачными лицами. В кафе не заходил. Потом направился по улице Мон-Сени, спустился по лестнице. На площади Константен-Пекёр задержался у другого кафе. В зале, посредине, огромная плита, на полу опилки, столики мраморные, а хозяин играет в карты с посетителями из ближайших домов.
Появилась новенькая. Чуть смущенная, не зная, куда приткнуться, она подсела к Мегрэ. Видимо, чтобы не оставлять его одного. На ней было черное шелковое платье, принадлежавшее Арлетте.
– Как тебя зовут?
– Женевьева, а здесь Долли. Завтра меня будут фотографировать в этом платье.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать три. Вы видели Арлетту на сцене? Говорят, она была бесподобна. А я вот не совсем ловкая, да? Снова позвонил Лапуэнт, голос раздраженный.
– Ходит по кругу, словно лошадь в цирке, а мы за ним. Дождь проливной. Опять площадь Клиши, площадь Бланш, те же самые пивнушки. Наркотиков у него нет, и он стал выпивать; здесь стаканчик, там стаканчик. Никак не найдет то, что ищет; идет все медленнее, прижимаясь к домам.
– Он ничего не подозревает?
– Нет. Жанвье переговорил с Лоньоном. Он узнал о «Франсисе», когда ходил по тем адресам, где был Филипп прошлой ночью. Ему прямо сказали, что Филипп появляется в баре время от времени и, вероятно, кто-то дает ему наркотики.
– Кузнечик там?
– Нет. Ушел несколько минут назад. Филипп спускается по лестнице на улице Мон-Сени, наверняка пойдет к площади Константен-Пекёр, в кафе.
Пришли Таня с Кузнечиком. Рекламные огни «Пикреттс» еще не зажигал, но все привыкли приходить рано, чувствуя себя здесь как дома. Прежде чем идти наверх переодеваться, в зал заглянула Роза с кухонным полотенцем в руке.
– А, вот ты где! – обратилась она к новенькой. Затем, осмотрев ее с головы до ног, добавила:
– В следующий раз не надевай платье так рано – затаскаешь.
И бросила Мегрэ:
– Наливайте, господин комиссар. Бутылка на столе.
Таня, казалось, была не в настроении. Изучающе взглянув на новенькую, она слегка пожала плечами.
– Подвинься-ка.
Потом она долго смотрела на Мегрэ.
– Вы нашли его?
– Надеюсь, к ночи найдем.
– А вы не думаете, что он может пойти на крайности?
Она тоже что-то знала. Получалось, каждый что-то знал. У него еще вчера сложилось такое впечатление. Теперь Таню мучил вопрос: не лучше ли все рассказать?
– Ты когда-нибудь видела его с Арлеттой?
– Я не знаю, ни кто он, ни какой он из себя.
– Но ты знаешь, что он существует?
– Догадываюсь.
– Что ты еще знаешь?
– Где его искать.
Она считала этот разговор унизительным для себя, поэтому говорила с недовольным видом, словно нехотя.
– Моя портниха живет на улице Коленкура, напротив площади Константен-Пекёр. Обычно я хожу к ней около пяти, поскольку днем отсыпаюсь. Я дважды видела, как Арлетта выходит на углу из автобуса, а потом пересекает площадь.
– В какую сторону она шла?
– К лестнице.
– Тебе не приходила мысль пойти за ней?
– С какой стати?
Таня лгала. Она была любопытна. Неужели, дойдя до лестницы, она никого больше не видела?
– Это все, что ты знаешь?
– Все. Вероятно, он живет там.
Мегрэ налил себе коньяка и, когда снова зазвонил телефон, подниматься не спешил.
– Та же песня, шеф.
– Кафе на площади Константен-Пекёр?
– Да. Останавливается он теперь лишь в двух пивнушках на площади Бланш да перед «Франсисом».
– Лоньон на своем посту?
– Да. Я только что видел его, проходя мимо
– Попроси его от моего имени сходить на площадь Константен-Пекёр и поговорить с хозяином. Желательно, конечно, не на глазах у посетителей. Надо выяснить, знает ли тот Оскара Бонвуазена. Если нет, пусть Лоньон даст приметы. Может быть, его знают под другим именем.
– Сейчас?
– Да, пока Филипп прогуливается. И скажи Лоньону, чтобы он мне потом позвонил.
Когда он вернулся в зал, Кузнечик в баре наливал себе стаканчик.
– Вы еще не взяли его?
– Как ты вышел на «Франсиса»?
– Через гомиков. Они все знают друг друга. Сначала мне назвали бар на улице Коленкура, куда Филипп частенько заглядывает, а потом «У Франсиса», где он бывает ночью.
– Там знают Оскара?
– Да.
– Бонвуазена?
– Фамилия его неизвестна. Сказали, что это кто-то из квартала. Он заходит изредка выпить стаканчик белого перед сном.
– И встречается с Филиппом?
– Там разве поймешь, кто с кем встречается – все разговаривают друг с другом. Вы не будете отрицать, что я вам помог?
– Его не видели в баре сегодня?
– Ни сегодня, ни вчера.
– Где он живет, не сказали?
– Где-то в квартале.
Время тянулось невыносимо медленно, чуть ли не остановилось. Пришел Жан-Жак, аккордеонист, проскочил в туалет почистить грязные ботинки и причесаться.
– Убийца Арлетты все еще разгуливает? Позвонил Лапуэнт.
– Я передал ваш приказ инспектору Лоньону. Он на площади Константен-Пекёр. Филипп только что зашел к «Франсису», заказал стаканчик. Нет никого, похожего на Оскара. Лоньон позвонит сам. Я сказал ему, где вы. Я правильно сделал?
Голос Лапуэнта был далеко не тот, что в начале вечера. Звонил он из баров и уже в который раз, чтобы согреться, разумеется, принимал стаканчик.
Спустился Фред. В смокинге, в накрахмаленной рубашке с фальшивым бриллиантом, гладко выбритый, розовый, он был великолепен.
– Иди-ка и ты одевайся, – сказал он Тане. Фред зажег свет, поправил в баре бутылки. Пришел г-н Дюпо, второй музыкант, когда наконец-то позвонил Лоньон.
– Ты откуда?
– Из «Маньера» на улице Коленкура. Я был на площади Константен-Пекёр. У меня есть адрес. Лоньон был крайне возбужден.
– Тебе дали его без затруднений?
– Хозяин ничего не понял. Я ни словом не обмолвился о полиции. Сказал, что приехал из провинции и разыскиваю приятеля.
– Его знают по имени?
– Называют господин Оскар.
– Где он живет?
– Возле лестницы, справа, в маленьком домике в глубине сада. Дом окружен стеной и с улицы не виден.
– Он не был сегодня на площади Константен-Пекёр?
– Нет. Его ждали играть в карты – обычно он не опаздывает. Пришлось хозяину сесть вместо него.
– Он им не говорил, чем занимается?
– Нет. Он вообще много не разговаривает. Его принимают за состоятельного рантье. Здорово играет в белот. По утрам, около одиннадцати, отправляясь за покупками, нередко заходит, чтобы пропустить стаканчик белого.
– Он что, сам закупает провизию? У него нет прислуги?
– Ни прислуги, ни уборщицы. Его считают чудаковатым.
– Жди меня у лестницы.
В то время как музыканты, настраивая инструменты, брали первые аккорды, Мегрэ допил коньяк и направился в гардероб за своим тяжелым, еще мокрым пальто.
– Порядок? – спросил Фред из-за стойки.
– Будет порядок.
– Потом зайдете распить бутылочку?
Кузнечик, свистнув, подозвал такси. Уже закрывая дверцу, он тихо бросил:
– Если это тот тип, о котором я слышал будьте осторожнее. Он легко не дастся.
Стекла заливало дождем. Сквозь частые струи с трудом различались огни города, где в сопровождении эскорта полицейских шлепал по грязи Филипп.
Мегрэ пешком пересек площадь Константен-Пекёр, нашел Лоньона, прижимавшегося к стене.
– Я отыскал дом.
– Свет горит?
– Я заглянул через стену – ничего не видно. Гомик, вероятно, не знает адреса. Что будем делать?
– В доме нет другого выхода?
– Нет. Дверь только одна.
– Пойдем. Оружие при тебе?
Лоньон похлопал себя по карману. Стена была облупившаяся, вроде деревенской, над которой нависали ветви деревьев. Лоньон занялся замком и возился с ним несколько минут. Комиссар наблюдал за улицей.
Войдя внутрь, они увидели маленький, похожий на церковный садик и в глубине двухэтажный дом, какие еще встречаются на Монмартре. Свет был погашен.
– Открой дверь и возвращайся. Несмотря на уроки специалистов, Мегрэ и впрямь не был силен в замках.
– Жди меня на улице, а когда подойдут остальные, предупреди Лапуэнта и Жанвье, что я здесь. Пусть продолжают наблюдение за Филиппом.
В доме стояла тишина, не чувствовалось никаких признаков жизни. Комиссар достал револьвер. Было жарко и пахло деревней: видимо, Бонвуазен топил дровами. Дом казался сырым. Мегрэ долго не решался зажечь свет, но потом, пожав плечами, все-таки повернул выключатель, который обнаружил справа от себя.
Вопреки ожиданиям, было чисто, ничего тягостного или сомнительного, свойственного жилищу холостяков. В коридоре горел цветной фонарь. Открыв дверь с правой стороны, Мегрэ оказался в гостиной, обставленной мебелью, которая предлагается в магазинах на бульваре Барбес: дурного вкуса, но дорогая, из массивного дерева. Следующая комната – столовая в провинциальном стиле, из тех же магазинов, с пластмассовыми фруктами на серебряном подносе.
Нигде ни пылинки. Войдя на кухню, комиссар отметил, что и она в идеальном порядке. В плите еще теплился огонь, вода в чайнике не остыла. Он заглянул в шкафчики, нашел хлеб, мясо, яйца, в кладовке за кухней – морковь, репу, цветную капусту. В доме, вероятно, не было подвала, поскольку здесь же стоял и бочонок вина с перевернутым на затычке стаканом, словно пользовались им постоянно.
Была и еще одна комната на первом этаже, на другой стороне коридора, напротив гостиной. Просторная спальня с кроватью, покрытой атласным покрывалом. Лампы под шелковым абажуром давали свет, характерный для спальни женщины. Множество зеркал, напоминавших чем-то дома терпимости. Почти столько же зеркал и в смежной ванной.
Кроме продуктов на кухне, вина в бочонке, огня в плите – никаких следов обитания. Нигде ничего не валялось, как бывает и в более ухоженных домах. Ни пепла в пепельницах, ни грязного белья, ни скомканной одежды в шкафах.
Он понял почему, когда поднялся на второй этаж и, не без доли опасения, открыл обе двери – столь впечатляющей была тишина, в которой гулко раздавался стук дождя по крыше.
В доме никого не было.
Комната слева действительно оказалась комнатой Оскара Бонвуазена, где протекала его холостяцкая жизнь. Железная, с толстыми красными одеялами кровать не убрана, простыни несвежие; на ночном столике фрукты – одно яблоко надкушено, мякоть потемнела.
На полу грязные башмаки, несколько пачек из-под сигарет; везде окурки.
Если внизу была настоящая ванная, то здесь, в углу комнаты, лишь раковина с краном да грязные полотенца. На крючке висели брюки.
Напрасно Мегрэ искал документы. В ящиках хранилось все, что угодно, даже патроны к пистолету, но ни писем, ни личных бумаг.
И только спустившись на первый этаж, комиссар нашел в комоде спальни ворох фотографий, пленки, фотоаппарат, лампу-вспышку.
На фотографиях была не одна Арлетта, а по крайней мере еще десятка два женщин, все молодые, стройные, которых Бонвуазен заставлял принимать одни и те же эротические позы. Кое-какие снимки увеличены. Мегрэ снова поднялся наверх и обнаружил темную каморку с красной электрической лампочкой над бачками, множество пузырьков, порошки.
Спускаясь, комиссар услышал на улице шаги. Он прижался к стене, направил на дверь револьвер.
– Это я, шеф.
Жанвье, мокрый насквозь, в помятой от дождя шляпе.
– Что-нибудь нашли?
– Где Филипп?
– Ходит по кругу. Не пойму, как он еще держится на ногах. Напротив «Мулен-Руж» повздорил с цветочницей, у которой клянчил наркотики. Это она мне рассказала. Цветочница знает его в лицо. Он все допытывался, где бы их достать. Потом из телефонной кабины позвонил доктору Блоку. Сказал, что уже на пределе, чем-то угрожал. Если так будет продолжаться, ломка начнется у него прямо на улице. Жанвье осмотрел пустой дом – везде горел свет.
– Вам не кажется, что птичка улетела? От него пахло спиртным, на лице – ухмылка, которую Мегрэ хорошо знал.
– Может, сообщить на вокзалы?
– Судя по плите, из дома он ушел три-четыре часа назад. Иначе говоря, если он собирается удрать, то уже давно в поезде – выбор у него богатый.
– Еще не поздно предупредить пограничников.
Мегрэ, как ни странно, вовсе не хотел запускать тяжелую полицейскую машину. Ему казалось – конечно, это была лишь интуиция, – что дальше Монмартра, где до сих пор разворачивались события, дело не пойдет.
– Полагаете, он караулит Филиппа? Комиссар пожал плечами. Он не знал. Мегрэ вышел из дома, разыскал прятавшегося от дождя Лоньона.
– Потуши свет и продолжай наблюдение.
– Думаете, он вернется? Ничего он не думал.
– Скажи-ка, Лоньон, по каким адресам ходил Филипп прошлой ночью?
Инспектор достал записную книжку. С тех пор, как его отпустили, парень побывал всюду, но безуспешно.
– Ты уверен, что ничего не забыл?
Лоньон обиделся.
– Я вам все сказал. Остался лишь один адрес, его собственный – бульвар Рошешуар.
Мегрэ промолчал, с довольным видом разжег трубку.
– Хорошо. Останься на всякий случай здесь. А ты, Жанвье, пойдешь со мной.
– Вы что-то придумали?
– Кажется, я знаю, где его искать.
Сунув руки в карманы и подняв воротники пальто, они отправились пешком – в такси не было необходимости.
На площади Бланш, еще издали, они увидели Филиппа, выходившего из одной уже известной им пивнушки, и на расстоянии от него – Лапуэнта в кепи, который едва заметно подал знак.
Поблизости, все время окружая парня, находились и остальные.
– Ты тоже пойдешь с нами.
Им надо было пройти по безлюдному бульвару около пятисот метров. Ночные заведения со светящимися под дождем вывесками вряд ли могли рассчитывать в такую погоду на солидную выручку, и разряженные швейцары, готовые в любой момент развернуть свои большие красные зонты, прятались в укрытии.
– Куда мы?
– К Филиппу.
Разве не у себя дома были убиты графиня и Арлетта, которую убийца поджидал в ее квартире на Нотр-Дам-де-Лоретт.
Они подошли к старому зданию. Над опущенными жалюзи – вывеска рамочного мастера, справа от двери – вход в книжный магазин. Позвонили. В плохо освещенном подъезде Мегрэ знаком приказал не шуметь. Проходя мимо привратницкой, он неразборчиво буркнул какое-то имя, и все трое стали подниматься по лестнице.
Из-под двери на втором этаже пробивался свет, лежал мокрый коврик. Потом, до седьмого, сплошная темнота.
– Можно я войду первым, шеф? – прошептал Лапуэнт, пытаясь проскользнуть между стеной и комиссаром.
Мегрэ решительно отстранил его. Он знал от Лоньона, что комната служанки, которую занимал Филипп, – третья слева на последнем этаже. Он зажег карманный фонарь – узкий коридор с пожелтевшими стенами был пуст. Мегрэ включил свет. Затем, с каждой стороны от третьей двери, поставил человека. Держа в одной руке револьвер, другой он взялся за ручку и повернул ее. Дверь подалась.
Он толкнул ее ногой, замер, прислушиваясь. Как и в доме, который он покинул совсем недавно, Мегрэ слышал только дробь дождя по крыше да шум стекающей по трубам воды. И ему показалось, что он слышит стук сердец спутников, а может быть, и стук своего сердца.
Протянув руку, он нащупал возле двери выключатель.
В комнате никого не было. Не было и шкафа, где можно спрятаться. Комната Бонвуазена представлялась дворцом по сравнению с этой. Кровать без простыней. Ночной горшок с испражнениями. Грязное белье на полу.
Напрасно Лапуэнт заглядывал под кровать – ни одной живой души. В комнате сильно воняло.
Внезапно Мегрэ почувствовал за спиной какое-то движение. К удивлению обоих инспекторов, он отскочил назад и, развернувшись, навалился плечом на дверь напротив.
Она распахнулась – не была заперта. За дверью, наблюдая за ними, кто-то стоял. И вот это еле уловимое движение открывающейся двери распознал Мегрэ.
По инерции он пролетел вперед в комнату, чуть не упал и едва не столкнулся с мужчиной почти такой же, как и он, комплекции.
В комнате было темно. К счастью, Жанвье догадался включить свет.
– Осторожно, шеф.
Однако Мегрэ уже получил удар головой в грудь. Он покачнулся, но устоял, уцепился за что-то рухнувшее на пол – ночной столик с фаянсовой безделушкой, которая разбилась.
Держа револьвер за ствол, комиссар пытался ударить рукояткой. Он никогда не видел пресловутого Оскара, но сразу узнал – таким его обрисовали, таким он его себе и представлял. Бонвуазен снова пригнулся и бросился на инспекторов, преграждавших ему путь.
Лапуэнт машинально схватил его за куртку, а Жанвье применил прием.
Вряд ли они видели друг друга. На кровати лежал человек, но на это никто не обращал внимания.
Жанвье был отброшен. Лапуэнт остался с курткой в руках, а нападавший устремился в коридор, когда раздался выстрел. Сразу и не поняли, кто стрелял. Оказалось, Лапуэнт, который теперь, не решаясь взглянуть на мужчину, в оцепенении уставился на свой револьвер.
Бонвуазен, наклонясь вперед, сделал еще несколько шагов и упал в коридоре.
– Осторожно, Жанвье.
Бонвуазен был вооружен пистолетом. Ствол дрогнул, пальцы медленно разжались, и оружие выпало из рук.
– Я убил его, шеф?
Лапуэнт стоял с вытаращенными глазами, губы его дрожали. Он не мог поверить в то, что произошло, и снова с почтительным уважением посмотрел на револьвер.
– Я убил его! – повторил он, не смея оглянуться. Над трупом склонился Жанвье.
– Готов. Прямо в грудь.
Мегрэ показалось, что Лапуэнт теряет сознание. Он положил ему руку на плечо.
– Первый? – мягко спросил комиссар. И, чтобы ободрить, добавил:
– Вспомни, он убил Арлетту.
– Да…
Детское выражение на лице Лапуэнта, который не знал, смеяться ему или плакать, вызывало сочувствие.
На лестнице послышались осторожные шаги. Голос спросил:
– Раненых нет?
– Не пускай сюда никого, – приказал Мегрэ инспектору Жанвье.
Настал черед и того, кто лежал на кровати. Это оказалась девчушка лет шестнадцати-семнадцати, прислуга в книжном магазинчике. Она была жива. Голова обмотана полотенцем, чтобы не кричала. Руки связаны за спиной, сорочка задрана.
– Пойди позвони в уголовную полицию, – распорядился Мегрэ, обращаясь к Лапуэнту. – Если забегаловка еще открыта, выпей стаканчик.
– Вы думаете?..
– Это приказ.
Девчушка заговорила не сразу. Около десяти вечера она вернулась из кино. Не успела она войти и зажечь свет, как на нее накинулся неизвестный мужчина, поджидавший в темноте. Мужчина завязал ей рот полотенцем, стянул руки и бросил на кровать.
Он не торопился приступать к делу. Долго прислушивался, несколько раз открывал дверь в коридор.
Он пришел к Филиппу, но что-то его насторожило, и в комнате парня мужчина оставаться не рискнул. Без сомнения, он там побывал, прежде чем проникнуть к прислуге, поэтому и дверь была не заперта.
– Ну а потом?
– Он раздел меня, и поскольку руки у меня были связаны, разорвал одежду.
– Он тебя изнасиловал?
Она, кивнув, заплакала. Подбирая с пола куски светлой ткани, девушка посетовала:
– Платье испорчено…
Она не понимала, что легко отделалась. Бонвуазен, конечно, не оставил бы ее в живых. Она видела его, как видел его и Филипп. И если Оскар не расправился с ней раньше, то лишь потому, что рассчитывал позабавиться, дожидаясь молодого человека.
В три часа ночи труп Оскара Бонвуазена лежал в металлическом ящике в Институте судебной медицины рядом с телами Арлетты и графини.
Филипп, повздорив с одним из посетителей кафе «У Франсиса», куда решился зайти, был доставлен сержантом в полицейский участок. Торранс отправился спать. Инспектора, ходившие по кругу от площади Бланш до площади Тертр и далее до Константен-Пекёр, тоже разошлись по домам.
Выйдя из уголовной полиции с Лапуэнтом и Жанвье, Мегрэ в нерешительности остановился и предложил:
– Не распить ли бутылочку?
– Где?
– В «Пикреттс».
– Без меня, – отказался Жанвье. – Жена и так заждалась, да и малыш встает рано.
Лапуэнт молчал, но в конце концов сел в такси вслед за комиссаром.
На улицу Пигаль они приехали в тот момент, когда новенькая исполняла свой номер. Едва они переступили порог, к ним подошел Фред.
– Порядок?
Мегрэ, кивнув, подтвердил, и несколько минут спустя на их столик – словно случайно столик номер шесть – поставили ведерко с шампанским. Черное платье медленно скользило по молочному телу девицы, которая робко смотрела на них, не решаясь обнажить живот. Наконец, раздевшись догола, она, как и накануне вечером, прикрылась обеими руками.
Но потом – уж не подстроил ли это Фред? – когда прожектор должен был погаснуть, а зал погрузиться в темноту, произошло непредвиденное: прожектор продолжал гореть. Бедняжка растерялась и лишь после длительной паузы решилась убежать в кухню, показав белый круглый зад.
Немногочисленные посетители покатились со смеху. Мегрэ подумал, что Лапуэнт тоже смеется, но когда взглянул на инспектора, тот плакал горячими слезами.
– Простите, шеф, – пробормотал он. – Я не должен был… Глупо, знаю… Но я… Я любил ее, поверьте!
Утром, проснувшись, Лапуэнт чуть не сгорел со стыда: он не помнил, как добрался домой.
Его сестра с веселым видом – следствие наставлений Мегрэ – бросила ему, открывая шторы:
– Ну и ну! Значит, теперь комиссар укладывает тебя в постель.
Этой ночью Лапуэнт похоронил свою первую любовь. И впервые в жизни убил человека. Что же до Лоньона, его забыли снять с поста и он все еще дрожал от холода у лестницы на площади Константен-Пекёр.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.