Текст книги "Обнимашки с мурозданием. Теплые сказки о счастье, душевном уюте и звездах, которые дарят надежду"

Как Ангелина Петровна помирать передумала

Истории любви Ангелины Петровны завидовала вся деревня. Покойный муж был моряком и писал ей всю жизнь из дальних плаваний такие длинные душевные письма, что хранила их Ангелин Петровна в отдельной кладовочке. Все полки были забиты толстыми конвертами. И знала их Ангелина Петровна наизусть. Дотронется до конверта и бормочет вслух: «Здравствуй, радость моя, любимая Ангелина…»

К 97 годам память стала чуток барахлить. Подойдет Ангелина Петровна к почтовому ящику и шурудит внутри рукой: «Где ж письмо от мужа? Давно не пишет со своих дальних морей».

А потом вспомнит, что он в том белом кораблике, откуда никто не возвращается, и загрустит.

Придет к соседке, сядет на лавочку и вздыхает так, что лепестки с розовых кустов облетают раньше времени:

– Почему он меня к себе не забирает?

Через полгода таких вздыханий соседке поднадоело поддакивать да придумывать разные красивые ответы. Да и розы жалко стало, лысые уже все, как веники, стоят. Думает: «Как бы тебя в чувство привести?»

Взяла и ляпнула:

– У него там другая, наверное, уже. Вот и не забирает.

– КАК ДРУГАЯ?! – в ту же секунду приободрилась Ангелина Петровна.

– Сама-то подумай. Небо вон какое большое. Там поди много всяких этих… – Изобразила на себе руками соседка большие округлости. – Там ведь и Склеропатры всякие, и даже Нефертитьки!

– От кобель! Я так и знала! – вскочила Ангелина Петровна со скамейки, побежала к себе да и выдрала с корнем почтовый ящик.

Еще хотела письма в печке пожечь, но передумала. Просто дверь в кладовку пнула так, что петли перекосило. И толстенький домовой за стареньким холодильником от неожиданности печенькой поперхнулся. Решил, что старушка наконец догадалась, кто сладкое тырил десятилетиями из буфета.

– Как заснет, пол до блеска надраю, – тревожно подумал домовой.

А Ангелина топала из угла в угол и никак не могла успокоиться:

– А я помирать собралась! Фига тебе, фига.

Потом достала из хрустальной вазочки помаду, которая там лежала лет десять поверх монпансье, и решительно стала мазать губы. Подошла к окну, открыла форточку и стала фигу в небо показывать:

– А это ты видел? Целуйся там со своей Нефертитькаю. Тут буду.

Очень завелась Ангелина Петровна, даже спала с вытянутым вверх кукишем. И приснилось ей, как качает ее на качелях местный библиотекарь Станислав Осипович, а сверху на нее с неба завистливая рожа Нефертитькина смотрит.

И кричит озорно Ангелина Петровна:

– Выше, выше давай!

И так ее Станислав Осипович раскачал, что Ангелина Петровна с качелей свалилась. Прямо с кровати на пол. Хорошо, что там домовой как раз пол домывал, смягчил собой удар.

С тех пор Ангелина Петровна шарашит по утрам вокруг деревни с лыжными палками и делает специальную зарядку тибетских монахов. Машет руками и ногами по часовой стрелке, чтоб спираль времени в обратную сторону вертелась. Нацелилась на бессмертие. И помаду новую прикупила. И в библиотеку часто похаживает.

Давление как у космонавта, глаз горит. Правда, раз в час в небо фигу показывает. А еще заказала в интернете копилку в виде Нефертити и кокнула ее тут же.

В общем, если женщина передумала, то все теперь.

Если услышите про бессмертную бабушку в новостях, то это она и есть.

Консервированный закат

03.15. Приезжали пожарники. Соседи вызвали. Беспокойные создания. Такой переполох из-за какого-то дыма и парочки взрывов! Это у меня сломался оживитель фотографий. Наводишь луч на фото, и изображение начинает двигаться, улыбаться и даже разговаривать, пока, правда, без звука. Совершенно случайно перед сном собрал этот оживитель из того, что оказалось под рукой. Так и знал, что не надо было использовать пробку из-под лимонада.

04.15. Забавно. Милиция опоздала всего на час. Рассказал то же самое, что соседям и пожарникам. Подарил лимонадную пробку одному стажеру.

07.30. Будильники сработали вовремя. Все десять. Особенно порадовал музыкально-кулинарный. Исполнил «Аллилуйя» Георга Фридриха Генделя и жонглировал оладьями. Где он этому научился, непонятно… Видимо, все-таки смотрит телевизор, когда я ухожу! Завтракать пришлось, правда, без молока. Роботизированную авоську заперли в кладовке магазина и вызвали журналистов. Устроили настоящее столпотворение на улице. Приняли бедную авоську за НЛО. Хорошо, что она сообразила вылететь в окно. Жаль, без молока. Ничего, вечером изобрету искусственную корову.

08.00. Размышлял над судьбой планеты. Может, стереть все прошлое, пусть люди начнут все с нуля? В итоге создал рецепт нечерствеющего шоколадного печенья с неограниченным сроком годности.

10.30. Надо же… Журналисты – шустрые ребята! Все-таки вычислили мою квартиру. Скреблись в дверь, умоляли дать сфотографировать инопланетянина. Авоська, вцепившись в ногу, умоляла не отпирать. Сумка – скромняга, не любит быть в центре внимания. Вся в меня. Но дверь открыл. Надо же было на ком-то протестировать мое шоколадное печенье. Сам-то я сладкое не ем. Через десять минут журналисты почему-то заснули, причем на лбу у каждого выступили синие ромбы. Очень интересный побочный эффект! Авоська торжествует.

13.45. Чем это я полил цветы? По ошибке выплеснул в горшочек содержимое одной колбы. Теперь фиалки оранжевого цвета. А вот уже красного. А сейчас – белого. Занятно. Позвонил в бутик флористов, предложил приобрести растение-хамелеон. Назначили хорошую цену. Едва повесил трубку, как цветы стали прозрачными. На ощупь-то они есть, даже кусаются, а визуально отсутствуют. Интересно, что скажут флористы?

15.13. Выходил на прогулку, чтобы проверить пальтолет. Незаметно провести опыт не удалось. Пролетев десяток метров, попал в воздушный поток и повис на ветках дерева. В той заброшенной части парка, на мое счастье, гуляла влюбленная парочка. Милые подростки помогли мне снова оказаться на земле. Девочка, правда, едва не грохнулась в обморок, когда пальто попыталось улететь. Пришлось объяснить, что даже если оно и улетит без меня, то не потеряется. В пуговицы вмонтирована программа возвращения домой, а на подкладке на всякий случай вышит мой адрес. Хотелось угостить юных спасателей шоколадным печеньем, едва сдержался.

16.55. Теперь у меня всегда будет молоко. Повесил небольшое трехлитровое вымя на кухне вместо люстры. Получилось даже красиво. Эдакий деревенский стиль. Когда «буренка» наполняется – мычит. Будильники отчего-то взволновал этот звук, едва услышав, несутся на кухню, скачут по табуреткам. Музыкально-кулинарный нарисовал на обоях автопортрет. Наказан, теперь точно никакого телевизора. Кстати, рисунок неплох. Надо будет завтра купить ему краски и мольберт.

19.20. Приезжали пожарники. Откуда мне было знать, что невидимые цветы по балкону заберутся наверх, прокусят шины соседскому велосипеду, а потом решат воспламениться? Все из-за этого будильника! Новоявленный Сальвадор Дали зачем-то написал на горшочках мое имя! Поставил его в угол. Через пару минут этот хулиган принялся перешептываться с холодильником.

20.02. Пытался законсервировать закат. А что? Здорово же, возникло романтическое настроение – откупорил банку, полюбовался закатом.

21.30. Случайно набрел на параллельное измерение. Оказывается, все это время оно было в коридоре, между лыжами и скелетом. Буду уходить туда иногда, чтобы не беспокоить соседей. Интересно, когда проснутся журналисты? Надо будет сложить их пока в параллельном измерении, а то тесновато.

Урок

Спальня. Полночь. Под кроватью открывается небольшой люк.

В темноте слышится тихое хихиканье, шмыганье носом и стук маленьких копыт.

Училка пересчитывает всех по рогам, потом для большей верности по хвостам. Учеников то на три меньше, то на шесть больше. Училка плюет и начинает урок:

– Так, мы с вами впервые на практическом заня…

– Мамачки-и-и.

– Просьба соблюдать тишину. Кто захочет упасть в обморок, привяжите к башке подушечку заранее, чтоб об паркет черепом не стучать. Кому дать подушку?

– Мне!

– И мне.

– И мне.

– Мама-ачки-и-и.

– Гадислав, возьми подушечку.

– Глазосверка Леопольдовна, мне не надо.

– Гадислав, я кому сказала. Иди сюда сейчас же, я тебе лично привяжу!

(Гадислав прячется за спины товарищей.)

– Мама-а-ачки-и-и.

– Так, засуньте подушку в пасть Всепожралу, чтоб он наконец замолчал. Итак, начинаем наше первое практическое занятие. Мы с вами находимся под кроватью у человека. Сейчас мы дождемся, когда он свесит конечность, и будем ее по очереди трогать. Всем понятно?

Все молчат и испуганно кивают. Всепожрал нервно жует подушечку. Так проходит 10 минут.

Училка:

– Так, что-то долго. Кто помнит, что надо делать, чтобы человек высунул конечность из-под одеяла?

– Залезть к нему под одеяло и напукать?

– Чешипузка, очень-очень интересное решение, но опасное. Какие еще варианты?

– Потыкать когтем в матрас?

– Нашептать страшное в ухо?

– Притвориться котом?

– Побздыкать комариком?

– Ой, двоечники! Вы чем на занятии слушаете? Надо подкрутить батарею в комнате, тогда он потеть под одеялом начнет и высовываться потихоньку.

В этот момент человек резко свешивает ногу с кровати и попадает Гадиславу по башке. Гадислав падает с громким стуком. Училка одними глазами говорит короткое плохое слово, поднимает Гадислава. Под глазом у Гадислава расплывается огромный фиолетовый синяк.

– Трогайте ногу, – шепчет училка и подталкивает учеников к ноге. Все послушно трогают.

– Гадислав, трогай.

– Не буду. Она мытая, меня тошнит от мытого.

– ГАДИСЛАВ!

– Не-а.

– Заткни нос и трогай!

Тут человек с закрытыми глазами сваливается с кровати, начинает шарить руками по полу и кис-кискать. Все прячутся кто куда, но человек успевает в последний момент сграбастать пухленького Всепожрала, крепко прижимает к себе, засыпает и храпит.

– Мамачки-и-и, – шепчет Всепожрал, проглатывая остатки подушечки.

Училка в панике убегает в потайной люк с криками: «Все пропало!»

Тем временем Шерсторыг забирается на кровать и начинает изо всех сил тащить Всепожрала из-под руки человека. В итоге просто выдирает из задницы товарища куски шерсти, падает на пол и очень удачно вонзается рожками в пол. Так и торчит вверх тормашками. Вздыхает.

Следующим вылезает Гадислав с фингалом, полный решимости спасти товарищей. Но отвлекается на огрызок яблока под тумбочкой и, полностью очарованный куском засохшего фрукта, начинает его громко облизывать.

Следующей появляется Чешипузка, видит добычу Гадислава и устраивает драку, как настоящая девочка. У Гадислава появляется еще один синяк под другим глазом. Без синяка остается только последний, третий глаз.

Училка минут пять грызет когти за дверцей люка, потом вспоминает, что она почетный педагог, берет себя в руки и возвращается. Вытаскивает Шерсторыга из пола, разнимает дерущихся и в назидание им съедает огрызок. Залазит на кровать, хватает Всепожрала за ногу, свешивает свой длинный хвост и шепчет:

– Тяните!

Ученики тянут, Всепожрал стремительно вылетает из-под руки человека, все радостно его обнимают и бесшумно кричат: «Ура!»

И тут человек переворачивается на другой бок и подсовывает под голову вместо подушки училку. Ученики дружно седеют. У училки давно порвались все нервы в организме, поэтому она шепчет: «Все под контролем!» – и пробует самостоятельно выползти. Но голова у человека очень тяжелая.

Ученики начинают спорить, что делать дальше:

– Надо отрубить ему башку!

– Нет, давайте я укушу его за палец, и все убежим!

– Нет, давайте позовем на помощь!

– Давайте бросим училку и прогуляем урок!

– Только попробуйте меня тут бросить, я вам всем двойки в четверти влеплю!

– Я знаю, что делать! – Гадислав решительно сует под нос человеку кончик своего хвоста, человек чихает, училку взрывной волной сносит под кровать. Следом за ней спрыгивают ученики.

От шока, нервов и удара об пол училка лежит без сознания. Ученики сбрасывают ее в люк, сами возвращаются, качаются на шторах, жрут пыль, грызут ножки кровати, гоняют кота.

До конца урока остается десять минут.

Ведьма. Кошка. И фонарь

Утро. Дождь. Он сквозь дрему смотрел на окна. Ведьма сидела на подоконнике спиной к нему и пила кофе. А еще она курила, что ему очень не нравилось. Бычки хулиганским щелчком выбрасывала в форточку.

«Взрослая красивая женщина, а все как пацан», – неодобрительно думал засыпающий фонарь.

Она, как и большая белая кошка в соседнем доме, обожала сидеть на окне. И даже глаза у них были похожи – круглые, раз и навсегда удивленные. Говорят, так бывает, когда при рождении видишь своего ангела-хранителя.

Только у кошки глаза были цвета согретого солнцем янтаря, а у ведьмы – серыми. А когда не выспится, как сейчас, то глаза у нее казались совершенно дивными, бирюзовыми. Такой же сказочный оттенок приобретали они после шабашей с мартини, которые она иногда устраивала со своими подружками.

Фонарь таких посиделок не одобрял и в такие вечера предпочитал наблюдать за дорожным движением. Или за кошкой, влюбленно таращившейся на него днем и ночью сквозь тонкий тюль. Она мурлыкала и представляла себя невестой в свадебной фате. У этой кошки был самый странный жених на свете – длинный и светящийся.

«Опять на фонарь уставилась, Маська? Влюбилась ты, что ли, в него?» – хозяева смеялись и гладили ее по теплому снегу шкурки, даже не представляя, как они близки к истине.

Маська беззвучно вибрировала всем телом, ластясь к рукам, и не отрывала глаз от окна. Любовь – она такая.

Девочка из дома, выложенного пестрыми камушками вокруг окон, в этом году пошла в первый класс. Бантики на ее голове каждый день были разного цвета. Сегодня алые. Вчера зеленые. Позавчера голубые. Пышно завязанные ленточки делали девочку похожей на двуногий цветок.

Фонарь так и окрестил ее «Цветочек». Возвращаясь с уроков, Цветочек устраивала школу на своем окне. Совала мишке в лапы тетрадку, нравоучительно стучала карандашом по лбу куклы, тыкала тряпичного щенка с аккуратно заштопанным боком в букварь. Бантики шустро сновали по комнате, мелькая в стеклянной раме окна справа-налево, выныривая откуда-то снизу. Дел у юной учительницы было невпроворот.

Старушка с третьего этажа ровно в пять часов, словно театральный занавес, распахивала на кухне шторки и садилась полдничать. Чай в большой цветастой кружке, булочка с маслом и вареньем. Очки в тонкой оправе, газета. У нее было самое уютное окошко в доме. Долгими зимними вечерами фонарь иногда мечтал оказаться у старушки в гостях. Не погреться, нет, холода его железная нога не ощущала, а так… посидеть, точнее, постоять полчасика в гостях. Иногда они вместе вязали. Старушка беззвучно перебирала спицами за стеклом, а он собирал на кратковременных полотнах ветра, на стенах домов и собственном узком теле узоры из снежинок и света. Она одобрительно кивала ему и улыбалась, а кошка ревниво сверлила янтарем.

На пятом этаже парень в клетчатой футболке подошел покормить рыбку. Фонарь подумал, что люди тоже похожи на рыбок. Живут за стеклом. Получается, у него несколько огромных аквариумов, и за каждым окном по человеко-рыбке. Старушка с третьего этажа похожа на рыбку-телескоп в этих своих выпуклых очках.

А ведьма, конечно же, золотая рыбка.

Фонарь старался не делить своих подопечных на любимчиков и не очень, его дело старательно освещать улицу. Но, как ни крути, ведьма была особенной. Впервые он увидел ее три года назад. Возле него остановилось такси. Она появилась на тротуаре с огромным черным чемоданом. Тут же закурила и фамильярно похлопала фонарь по ноге: «Привет! Буду тут жить, брат».

Ведьма сразу начала разговаривать, что слегка смутило его. Вообще-то, это не принято. Можно даже сказать, неприлично! Виданное ли дело – беседовать с фонарями. Если бы он мог, он бы повернулся к ней спиной. Хотя спины-то у него как раз и не было…

Мало того, она завела привычку махать ему по утрам! А четыре дня назад, возвращаясь из магазина (все те же чертовы сигареты!), выудила из сумочки помаду и нарисовала на фонаре сердечко.

«Хорошо, что я вкопан, иначе бы упал!» – возмущенно подумал тот.

Ведьмы, они такие, кого хочешь из колеи выбьют.

Кошка из-за розового сердечка больше не появляется на подоконнике. Фонарь даже забеспокоился, вернется ли. Два с половиной года таращилась на него круглосуточно желтыми глазищами, а тут вдруг исчезла. Невеста как-никак, ха-ха. Забавные все-таки существа эти женщины и кошки. Чуть что, влюбляются. Хорошо, что он фонарь, был бы светофором, кошки бы, вероятно, табунами из форточек выкидывались.

Четырехлетние двойняшки из пятиэтажки перед сном прижимали носы к стеклу и начинали щуриться, вертеть головами и смеяться. Это была такая игра. Сквозь полуприкрытые ресницы им казалось, что фонарь тянет к ним свои лучи. После таких игр на стекле оставались пятна, мама их потом слегка шлепала. Протирая окно салфеткой, она и сама иногда принималась щуриться и медленно наклонять голову то к правому плечу, то к левому. Потом приходил муж, обнимал ее, и они долго-долго смотрели на фонарь. А он на них.

Часов в десять подошел пожилой мужчина и наклеил объявление: «Потерялся черно-белый пес. Кличка Друг». Фонарю не нравилось, когда на него что-нибудь налепляли, но тут решил потерпеть, дело важное. «Что-то я не видел у нас таких собак, видимо, из соседнего двора».

Темнело, многие рыбо-человеки задергивали шторы, становилось скучновато. Но что делать, им спать надо. Чем больше гасло окон, тем ярче он старался светить. Вдруг кому станет не по себе, он подойдет к окну, а там во дворе фонарь. И он светит. Это так важно, вовремя ощутить, что ты не один.

К утру снова пошел дождь. Щекочущие струйки воды медленно смывали помадный рисунок. Немножко жаль, конечно. Но зато теперь точно вернется белая кошка с этими ее драгоценными глазами. А ведьма, она что-нибудь еще придумает. Она такая.

Почти погаснув, он ощутил, как его кто-то обнюхивает. Это был монохромный пес с таким большим, почти мультипликационным носом, что, казалось, он должен все время перевешивать животное вперед.

«Иди домой, гулена, тебя ждут», – сквозь сон подумал фонарь.

И Друг, шлепая лапами по лужам, послушно побежал в соседний двор, где пахло родным.

Парикмахерка

Понедельник

Нашла ножницы. Подстригла всех кукол налысо. И трех мишек. Зайцу отрезала хвост и уши. И глаза выдрала зайцу, и кишки выдрала. Вырезала в шторах снежинки. Устала. Эх, где мои два годика, могла 24 часа в сутки квартиру крушить. Старею.

Вторник

Сперла со стола воспитательницы в детсаду ножницы. Во время сончаса подстригла всем челки, кроме Людки. Терпеть не могу Людку, пусть страшная ходит.

Среда

Папа орал, мама орала, бабушка орала на них, дедушка ржал до икоты. Сами виноваты, воспитывать надо нормально.

Подравняла деду усы, пока он дремал перед теликом. Правда, с одной стороны почти напрочь состригла, а не надо было так храпеть, ребенок и так нервный уже.

Четверг

Прямо на детской площадке подручными средствами выстригла висок младшему брату. И брови с ресницами.

Брат был счастлив.

Жалко, что у меня нет брата. Отобрали чужого мальчика, отобрали подручные средства. Мама орала, папа орал, бабушка орала на них, дедушка второй день ржет, глядя в зеркало.

Пятница

С меня не спускают глаз ни на минуту. Дождалась, пока утром на меня наденут комбез, сказала, что хочу какать. Вышла из туалета бритая налысо.

Мама вместо такси заказала ящик вина, папа на ночь надел на купальную шапочку ушанку, обмотал голову скотчем, спрятал все ножницы, заколотил дверь спальни, но утром все равно проснулся лысым. Хе-хе-хе, спасибо деду-спецназовцу.

Суббота

Дома все лысые и орут. Дед ржет не замолкая, переживаю за него. Взяли за руки за ноги, затащили в такси, повезли к детскому психологу. Успела немножко почикать дядю-таксиста.

Психолог зачем-то попросила нарисовать фломастерами мою семью, но я просто нарисовала ей новую прическу. Прямо на психологе.

Воскресенье

Мне купили новых кукол и мишек. Купили парикмахерский набор и парики. Моя лысая прекрасная семья, люблю вас. Отстригла деду второй ус. Прости, дед, это рефлексы, как у спецназа.

Кошмар Джонни Деппа

Дело было в середине лета, где-то в Череповце. Если вас когда-нибудь спросит усталый космический путешественник в скафандре цвета неба: «А как бы мне добраться до Череповца?» – говорите так: «Подходишь к Млечному пути, бросаешь под ноги вологодское масло, и-и-и через пятьсот световых секунд ты на месте!»

Какая редиска приклеила на подъезд объявление: «Компьютерный мастер Егор. Чиню любые компы. Звони».

И фото внизу. А на фото том Джонни Депп юными скулами режет июльский зной. Волосы по плечи и взгляд прямо в сердце. Хочешь не хочешь, а позвонишь. Даже если нет у тебя никакого компа. И телефона нету. Все равно позвонишь и будешь с надеждой молчать в трубку.

Прошло 15 минут.

К доске объявлений подошла дворник Зоя Арнольдовна, отодрала все бумажки, а Джонни Деппа отодрать не смогла. Глянула, а он ей одними глазами говорит:

– Пропадаю я в Голливудах этих.

И резко вспомнила дворник Зоя Арнольдовна, что она никакая не: «Женщина, там опять памперсы в мусоропроводе подожгли!»

Что имя ее легкое и звенящее и что глаза у нее в серой дымке. Бросила метлу, очнулась в парикмахерской в бигудях.

Прошел час.

Копирайтер Марина, с утра сочинявшая сторителлинг про вологодские кружева, ощутила мощное желание сорвать с себя всю одежду, сорвать со стены ковер, прижаться к штукатурке всем телом и издавать протяжные животные звуки. Не знала Марина, что виновата была в том не летняя жара, и не звонок от заказчика: «Все отлично, давайте опять перепишем!» Виноват был Егор с фотографии, которого приклеили со стороны улицы аккурат на стенку кабинета (он же кухня) копирайтера Марины.

Прошло три часа.

Многодетная мать Ольга вернулась с дневной прогулки. Открыла дверь подъезда, закинула туда трех детей с велосипедами, закинула собачку по имени Ктосожралсапог, закинула авоську с черешней и отцом детей, случайно взглянула на объявление с Егором и в ту же секунду с криками: «Я буквально на минуточку!» – скрылась за линией горизонта. Больше ее никогда не видели. В районе Мексики с текилой лишь однажды.

К вечеру все женщины в подъезде почему-то разом накрасили красным губы, оперлись грудными клетками разных объемов о подоконники и стали вдыхать:

– Ах!

– Ох!

– Эх!

В 21:07 их дыхания синхронизировались, женщины сделали один большой вдох и притянули соседнюю девятиэтажку почти вплотную. Потом сделали выдох и отодвинули ее обратно. И так несколько раз вместе с луной, звездами и океанами.

Их мощное жаркое дыхание вплелось в ветер, долетело до Голливудов и стянуло шелковое одеяло с Джонни Деппа. Да и самого Джонни стянуло на пол, но он этого не заметил, потому что очень был занят во сне.

Снилось ему, что он компьютерный мастер в Череповце. И зовут его Егор. Что звонят ему постоянно и молчат в трубку. Но плевать Егору на вздохи, любит он свою Зою Арнольдовну, чьи глаза в серой дымке и которая прекрасна даже в железных бигудях. Но Зоя космическая путешественница и всегда далеко, даже если сидит напротив и ест ложкой вчерашний суп.

Такая вот история.

(Прячет в ладошке узкую полосочку бумаги с телефоном Егора.)