Текст книги "Терапия оглашенных. Хроники молодого психолога"

Глава 11
Мухи и супервизоры

И был вечер, и было утро. И наступил еще один день, в который я есть.

Сегодня вечером супервизия, а днем в храме – собрание волонтеров, которые разносят нуждающимся прихожанам рождественскую продуктовую помощь. Я всегда это занятие любила, особенно потому что мы ходим по двое, как апостолы, и я все жду случая стряхнуть пепел с ног, но пока никто от продуктов не отказывался. В этом году, правда, Чуня вряд ли будет участвовать, но я все равно найду хорошую компанию. Может, и к самой Чуне зайдем.

Еще на сегодня у меня были запланированы две консультации – с Лизой и Михаилом. Плохая новость в том, что Лиза накануне встречу отменила сообщением: «София, здравствуйте! Завтра прийти не смогу». Ни тебе «простите», ни «куда можем перенести». Это жесть. Волнуюсь. Буду сегодня выносить на обсуждение, думаю.

Михаил должен прийти перед собранием, и когда я пришла, то крайне неудачно пересеклась с отцом настоятелем, притом что до начала консультации оставалось пять минут.

– Благословите, – сказала я с опаской.

– Бог благословит, Соня, – перекрестил меня отец Игнатий и положил тяжелую ладонь мне в руки, чтобы целовать. У отца Игнатия широкая кость. – Бегаешь от меня?

– Кто, я?

Глупейшая реакция.

– Я предлагаю вести себя как взрослые люди, да? Значит, так. Мы тогда с Климом обсуждали. Решили, что он проведет встречу для прихожан на тему семейного воспитания. Тут никакого подсиживания, или чего ты там увидела, нет, просто тема востребованная, с нее и начнем. Потом ты можешь что-нибудь провести. Подумай над темой. Если, конечно, ты не хочешь продолжать играть в обиженную…

– Ничего такого… в общем… хорошо, подумаю.

– Ну, вот и хорошо! – и отец Игнатий, как всегда, поднял руку для благословения, давая понять, что разговор окончен.

Я не успела напрячься от разговора, может, потому, что напрягалась из-за того, что время поджимает. Не знаю, как объяснить, но мне не хотелось, чтобы отец Игнатий встречался с Михаилом, когда тот придет. Что это за мысли? Что-то такое есть в Михаиле, что добавило бы в копилку: «Несерьезная у тебя работа». А может, в копилку: «Лучше б замуж за него вышла, чем лечить его». В общем, нет у меня доверия отцу Игнатию.

Худшего удалось избежать. Села спокойно в кабинете и стала настраиваться на работу. Да, давай пробежимся, что у нас происходит с Михаилом. Последняя встреча закончилась тем, что вылез его Годзилла внутреннего агрессора, только когда я предположила, что этот агрессор мог быть интроектом внешнего агрессора из прошлого опыта, Михаил выпал. Это не обязательно значит, что я попала в точку. Но определенно значит, что копать нужно в том направлении.

Ой! Совсем забыла про нашу договоренность, что Михаил пойдет на группу! Ай, это прямо плохо. Нужно сегодня будет к этому вернуться.

Вообще, есть ощущение, что работа идет хорошо. Михаил быстро идет вглубь. Иногда кажется, что чересчур быстро, как будто если у большинства людей ригидные защиты, то ему бы, наоборот, покрепче защиты. Нужно поговорить с ним больше об опорах, о ресурсах, о границах. В этом отношении не забывай, что сеттинг[5]5
  Сеттинг – комплекс организационных моментов психотерапии и консультирования: вопросы времени и частоты встреч, оплаты, отмены встреч и др.


[Закрыть] тоже помогает ему чувствовать здоровые границы.

Однако время идет… Уже пятнадцать минут. Конечно, Михаил постоянно то заранее прибегает, то опаздывает, но пятнадцать минут… Пока ждем.

То, что ты думала про некрепкие защиты, значит ли, что Михаил может быть не на невротическом уровне? – Нет, мне кажется, дело не в этом. Конечно, иногда в нем мелькают пограничные нотки, но мне не чувствуется, что проблема в уровне организации. Я думаю, проблема здесь в зависимости. Я читала об этом: зависимость соответствует совершенно определенному восприятию мира. С одной стороны, это мир, в котором отношения являются главной ценностью. Но, с другой стороны, на самом деле у зависимого нет иных настоящих отношений, кроме отношений с предметом зависимости. Что это значит? Вспоминается та мышка из опыта, которая жала на кнопку, стимулирующую переживание удовольствия, пока не умерла от голода или жажды. То есть зависимый хочет отношений, которые приносили бы ему нескончаемое удовольствие. – Но в конечном счете, это же не отношения! Это использование! – Да, поэтому Михаил говорит о том, какой он плохой. В глубине он чувствует, что использует мир, пытаясь выстроить с ним отношения. – И что с этим делать? Как выйти из этого круга? – Тоже помню, читала где-то: на самом деле единственное исцеление от зависимости возможно, если у человека появляется более глубокое желание, чем зависимость. – Мамоньки! Но как же до этого желания докопаться? – Это твоя работа, детка.

Прошло уже полчаса. Перепроверила сообщение, где договаривались с Михаилом, – все верно, ничего не перепутала. Ладно, моя привычка – всегда ждать целый час, потому что клиент имеет право прийти и в последние десять минут. Но внутренне решила, что Михаил не придет, и достала книжку.

* * *

Весь день не могу выкинуть из головы прогул Михаила и отмену Лизы. Почему именно сейчас? Я радовалась жизни, и клиенты бессознательно решили, что мне не до них? – Не говори глупости. Электричку свою не пропусти.

Зима все играется: покажется на день – и назад, слякоть, +3°. Вечереет рано, и ехать в сумерках в Москву – занятие не из приятных. Мозг говорит: «Пора спать», а ты ему в ответ: «Давай, просыпайся!» Ну, какой хороший хозяин так обращается со своим имуществом? Другое дело – когда ты уже в Москве, и городское освещение веселит и отвлекает от слякоти и темноты. Тогда организм сам живее идет и согласен на все, особенно если ты заодно купишь ему вкусняшку.

Но на деле не было ни весело, ни мрачно – я просто не заметила дороги, ворочая в голове случаи и додумывая, что случилось и что будет. Почему я сама Михаилу не написала? Может, случилось что? Как-то в моем опыте всегда, когда я решала писать клиенту, потом раскаивалась. Что-то это делает с контактом неприятное, навязчивость какую-то, что ли, привносит. Если надо – напишет.

За эту неделю я успела соскучиться и по отцу Сергию, и по Юлии. Начинаю любить наших супервизоров. Отца Сергия хочется спросить про «Людей Божиих», с Юлией – поделиться, что я думаю о юнгианской книжке, которую она, судя по ее инстаграму, недавно прочитала. Всегда приятно сказать преподавателю: «А я это читал».

Так что я пришла на двадцать минут раньше, и – о удача! – отец Сергий с Юлией уже были на месте и оживленно что-то обсуждали. На секунду мне вспомнился Алим. А что, если и сейчас никто больше не придет? – Очень смешно.

Я улыбалась, мыла руки, наливала чай и сама думала, как бы вклиниться в их дискуссию. Конечно, до меня они говорили по-другому – это было слышно. Сразу появились паузы, обороты такие, чтобы ввести меня в курс дела. Юлия откинулась на стуле. Двое всегда говорят не так, как трое. Но тему продолжили.

– Соня, может, ты меня поправишь? – вежливо обратилась ко мне Юлия. – Отец Сергий скинул мне лекцию священника о молитве и терапии.

Отец Сергий хитро улыбался.

– И я говорю, что мне не хватает понимания техники молитвы. Сколько я слышу, никакой ясности. Возьмем медитацию. Там все предельно ясно – и поза, и дыхание, и задача. А здесь?

– Общение с Богом, – ответила я, поглядывая на отца Сергия. Но он, к моему неудовольствию, достал телефон.

– Это да, – продолжила Юлия, – но в чем суть? Общение с Богом – это рефлексия? Или это контакт с собой? Или это что-то ритуальное? Отец Сергий вот говорит, что это трансцендентное. Ну, ладно. Но на человеческом языке как объяснить, зачем мне молитва, что она мне дает?

– Я сказал «трансцендентное», – вступил отец Сергий, оторвавшись от телефона, – потому что, мне кажется, важно подчеркнуть, что молитва захватывает принципиально иные области человеческого бытия, чем психологическое.

Какие, какие?!

– Можно сказать, что они ближе к философским?.. – спросил сам себя отец Сергий.

– Но тогда это рефлексия? – уточнила Юлия.

– Нет, не совсем. Это опыт полного бытия, если можно так сказать. То есть полноценного…

– Это похоже на пиковые переживания?

– Возможно, но термин «пиковое переживание» говорит о форме, не о содержании… Даша пишет, что опаздывает.

Телефон сверг нас с небес богословия на землю бытовых моментов.

– Клим должен быть вовремя. Марина сегодня не сможет. Остальные ничего не писали…

– Я видела у Клима в фейсбуке, что у него скоро лекция! – Юлия, очевидно, рада успеху коллеги. – Это в том самом храме, где вы?..

– Да-да.

– И там… часто проходят подобные лекции?

– Нет, это первый раз. Но потом планируются еще, и меня попросили придумать тему, с которой выступить.

– Замечательно, это очень нужно, – из вежливости сказал отец Сергий.

– Здорово, давайте, двигайте там психологию в массы! – Юлия сделала поддерживающий кулак.

Зачем стала хвастаться про то, что тебе предложили придумывать тему? – А что, правда же предложили! – Да, но все же испорчено тем, что главный там – Клим. – Может, только пока? – О да, я посмотрю на эту борьбу за сферу влияния. – И посмотришь, и посмотришь. Мой храм. Никому не позволю меня подсиживать.

– Вообще, я сама обо всем узнала тоже, считайте, из фейсбука. Клим у нас не работает, и, в общем… просто у них хорошие отношения с отцом настоятелем…

– А-а-а… – протянула Юлия.

Ты зачем врешь?! Ты же от отца Игнатия узнала! – Да, но я имела в виду: почти то же самое, что из фейсбука, то есть со мной не обсудили, а поставили перед фактом. – Ах, ты э-э-э-э-это имела в виду!..

Как раз в этот момент зашел Клим, и у нас произошла эта характерная встреча взглядами, когда вы оба полны двойных посланий. «Эх, хотела бы я, чтобы ты не пришел» вместе с «Я постараюсь быть вежливой и относиться к тебе как ни в чем не бывало» с моей стороны. С его стороны – «Вообще-то ты мне ничем не опасна», «Стоит ли мне тебя опасаться?» и «Может, она вообще ничего не знает». «Нет-нет, я все знаю». – «Все, увидел».

Это мы поздоровались. Ох, это будет натянутая супервизия для нас обоих. Я даже раздумывала на днях, как мне продолжать ходить? Но потом поняла, что а) я успела полюбить ведущих, б) процесс полезный, в) пусть сам уходит, и г) это было бы глупо и по-детски. Да, еще д) в конце концов, это не терапия, самораскрытие тут не так важно, как и отношения между участниками.

Клим сразу же стал обсуждать с отцом Сергием какие-то учебные заведения и их курсы, и их дипломы. У Клима это частая тема – аббревиатуры вузов, лицензии и стоимость. Низменные материи!.. Так же, как у иных психологов частая тема – диагнозы и аббревиатуры заболеваний и синдромов: СДВГ, ПТСР, ЛСД и все такое. Хлебом не корми, дай термин для обозначения феномена! Да я сама такая зачастую. Когда я услышала о синдроме самозванца, это словосочетание стало для меня Медом Поэзии на несколько ближайших месяцев. Стоит ли говорить, что я обнаружила его не только у себя, но и у всех близких и далеких, включая Рюрика, апостола Павла и моего терапевта.

Люди наконец собрались. Мы начинаем с пятиминутным опозданием, но Даши все нет. Отец Сергий вдохнул, чтобы все обратились вниманием к нему.

– Дорогие друзья, дорогие коллеги! Мы хотели бы начать сегодня с радостной новости. На следующей неделе в Российском православном университете состоится конференция, посвященная христианской психологии. Давайте все постараемся на нее сходить, думаю, это большое событие и крайне важное для нашей сегодняшней науки… и практики.

– Помимо всех вкусностей, которые там будут, – подхватила Юлия, – мы с отцом Сергием будем вести мастер-класс «Супервизия в христианской психотерапии». Вам туда приходить незачем, потому что там будет все то же, что здесь. Но… для нас это тоже волнующе и… важно! – всю эту речь Юлия искренне улыбалась и поглядывала из-за плеча на отца Сергия, а он улыбался и кивал каждому слову.

– Вход бесплатный? – уточнил… как его… Арсений? Елисей!

– Конечно, но нужна регистрация, – взялся ответить отец Сергий. – Думаю, вы можете зайти на сайт РПУ и там найти ссылку. Регистрируйтесь скорее, желающих может быть много!

Новость правда чудесная, и я забила себе не только зарегистрироваться сразу же по окончании группы, но и кинуть ссылку Чуне с отцом Сашей и отцу Георгию. Надо подумать, кому еще.

– А теперь вернемся к нашим… – отец Сергий улыбнулся, – клиентам.

Все рассмеялись.

– Подожди, мы же не спросили, как прошла ваша неделя! – спохватилась Юлия.

– Ах да, конечно.

Пока все делились, как прошла их неделя, я снова вернулась к своим баранам: стоит ли выносить Михаила или Лизу? – А что мешает? – Боюсь критики. Можно ведь решить, что я плохо поработала…

Посередине внутреннего разговора очередь дошла до меня. Я решила начать честно.

– Я вот сейчас сижу и думаю… – но тут увидела Клима напротив. Ох, сложно. – В общем, у меня есть два клиента, по которым у меня небольшие вопросы. Не уверена, тянет ли это на полноценную супервизию, но… можно было бы обсудить.

– А как твоя неделя-то? – напомнила Юлия.

– А, неделя!.. Отлично! У меня был день рожденья.

Я разулыбалась, все дружески заулюлюкали и запоздравляли.

– Еще я ходила на «Людей Божиих», о которых сейчас все – да…

Я поддакнула, потому что тут же Юлия с отцом Сергием заулыбались друг другу в духе: «Коне-е-е-е-ечно, это мы тоже обсуждали». Начинаю немного раздражаться этим постоянным переглядкам – честное слово, вы, конечно, молодцы, что все обсуждаете, но это не значит, что все остальные должны чувствовать себя за дверью!..

– Да, «Люди Божии», конечно… прекрасно выражают Россию сегодня, – сказала Юлия так, что никто так и не узнал, что там они про этот фильм решили. – А что касается твоих вопросов: может, мы можем с них начать? Никто не против?

Все снова закивали, как будто все еще не отойдя от факта, что у меня день рожденья. Я не испугалась! Удивительно. Смотри, Соня, я не испугалась! – Да, пообвыклась. Здорово. Итак, я стала собирать детальки мозаики моей работы. Начинать всегда нужно с краев.

– У меня сейчас есть в работе клиент. Ему около двадцати. Он учится в творческом вузе, думаю, не важно каком, но престижном. Пришел он с таким запросом: «Я все время вру». Всего у нас уже было четыре встречи.

Края выложены. Заполняем внутри.

– Какой он в работе? Очень энергичный. Заинтересованный. У него плохо с границами. Хотя мы каждый раз это проговариваем. Темы, которые он приносит: отношения с девушкой, проблемы… – запнулась. Говорить про зависимость или нет? Деталька, которая никуда не подходит. – …в общем, проблемы с зависимостью. Мы также проговаривали, что я не работаю с зависимостями, и договорились, что он ходит в группу АА. – Деталька встала так, как когда ты прижимаешь ее, не до конца уверенный, что это ее место. Договориться-то мы договорились, но… на следующей же встрече забыли. – если говорить не о внешних темах, то основное переживание, которое всплывает на сессиях, – он чувствует себя опасным для окружающих. И это переживание вызывает у него амбивалентные чувства – ему страшно и ему…

Тут я приостановилась, потому что Юлия кивала так, как будто знала, что я скажу дальше.

– …и ему приятно, он испытывает удовольствие. На последней встрече я сказала о том, что, возможно, в его жизни был кто-то, кто был опасен для него. Этот вопрос поверг его, – опять Юлия кивает сверхпонимающе, – в ступор. На этом мы пока оставили паузу.

Фух. Итак, основная часть выложена. Хотя нечестный кусочек про группу привлекает внимание, как, знаете, когда в мозаике многое начинает не подходить, и тут ты понимаешь, что все из-за той самой детальки, которую поспешил поставить не туда. Но ладно. Теперь та самая деталька, которой не хватает.

– Сегодня у нас запланирована была встреча, и клиент ее пропустил, никак не предупредив и до сих пор не отписавшись. Вопрос, наверное, такой: стоит ли мне выходить на связь или ждать инициативы от него?

Когда я закончила и выдохнула, заметила, что в груди тяжело. Все-таки волновалась.

– А раньше такое было? – вступила Катя. Она говорит резко, как будто с разбегу. – Ты говорила, у него проблемы с границами… Это проявляется в сеттинге?

– Да, он уже пропустил так одну встречу, но тогда он написал… нет, подождите. Тогда я написала, что жду его, и он отписался минут через двадцать, что не придет. Пропуск он оплатил.

Да, и правда. Молодец Катя, благодаря ей вспомнила, что это правда уже было. А что тогда предшествовало прогулу? Посмотреть бы записи, вспомнить…

– А чего хочется? – начала Юлия, и ее голос перешел на терапевтический, став на несколько тонов мягче.

– Хочется написать, конечно.

– Почему?

– Потому что… тревожусь.

Юлия кивала.

– То есть здесь много тревоги… если попробовать отделить тревогу, – Юлия отделила тревогу в воздухе рукой. Тревога была как шар, – и пока посмотреть не из тревоги: что терапевтичнее для клиента?

– Напрашивается, что, конечно, самому написать. Но, с другой стороны, может быть терапевтичным и то, что вот, я прогулял, а терапевт обо мне заботится, ему не плевать.

– Тебе действительно не плевать, это видно. Как бы ты сказала, какие твои основные чувства к этому клиенту?

А, мы пошли в сторону меня. Ну ладно, сдавайся.

– Интерес. Большой интерес. Азарт даже! И… да, тревога. Много тревоги.

– О чем она, эта тревога?

– Дело в том, что он правда создает атмосферу… опасности. И хочется, с одной стороны, защитить его, а с другой – защититься от него! – я тут же улыбнулась, чтобы это не звучало слишком непрофессионально. – Понимаете?

– Да. Как ты думаешь, это похоже на то, что испытывает сам клиент?

Ну, это простой вопрос.

– Да, конечно. Он прямо это говорит.

– И у него тоже в этом месте возникает тревога?

– М-м-м… я не уверена. То есть я не уверена, что он это артикулирует.

Юлия еще мягче закивала.

– Возможно, от этого ему тяжело с собой – от этой неназванной тревоги…

То есть тревога появляется от переживания опасности… Но опасность – и есть тревога?

– Я запуталась.

– Пойдем с другой стороны. Если ты напишешь ему первая – это снизит его тревогу или повысит?

– Скорее снизит. Я думаю… да, я почему-то думаю, что он помнит про встречу и сам тревожится, что прогулял. Если я напишу, мы начнем разговор, и тревога прояснится.

– Значит, ты и сейчас одновременно хочешь защитить его от тревоги по поводу пропуска – и защититься от него и его расшатывания границ терапии?

Эта мысль классная.

– Да…

– И тогда мы возвращаемся к вопросу: как тебе устоять в той тревоге, которую сейчас создает вся эта ситуация? Потому что твоя устойчивость может быть в некотором смысле примером или, лучше, опорой для него.

Здорово.

– Ну, как устоять… Во-первых, не писать, – я улыбнулась. – Во-вторых, напомнить себе, зачем я вообще здесь. Я его психолог. Вернуть себе терапевтическую позицию.

Юлия закивала, другие тоже закивали. Разговор остановился.

– Как ты сейчас? – дежурно и мягко спросила Юлия.

– Спасибо, мой вопрос отлично прояснился.

Группа недолго помолчала.

– Я хотел бы сказать еще пару слов о тревоге терапевта, – сказал отец Сергий. Все подняли на него глаза. – Для начала хочется сказать о том, что она есть. У кого невротическая, у кого экзистенциальная, не столь важно. Так вот, наша задача не просто в том, чтобы ее отслеживать. Отслеживать тревогу должен уметь, в общем-то, и любой клиент после хорошей терапии. Нам важно понимать, что тревога – наш едва ли не основной инструмент. Да-да, как бы это странно ни звучало! Самая сложная задача терапевта – и самая его основная задача при этом… я сейчас говорю об экзистенциальном понимании… главная задача – дать другому свободу быть. А как мы чувствуем эту свободу? В нашей жизни почти всегда – как тревогу. Нам очень сложно, очень страшно, что другой есть. И что другой – другой, простите за тавтологию. Поэтому всегда, когда у вас возникает тревога, вы можете сказать себе: «О! Сейчас у меня появилась еще одна возможность дать моему клиенту свободу». Снять с него целительные руки и дать ему быть. С зависимостями ли, да? С девушками, с учебой своей… это я из прошлого примера беру, а так: со своими разводами, расстройствами пищевого поведения, социальной дезадаптированностью – да с чем угодно! Потому что вы должны помнить – все эти штуки у него ровно от того, что в его жизни слишком много рук на плечах. И он пришел к вам не за еще одной таблеткой – он пришел пе-ре-дох-нуть. Подышать. Дадите ли вы ему дышать? Это решать вам… с вашей тревогой.

Тревога как возможность… мы сидели переваривали. Юлия усмехнулась:

– Спасибо, отец Сергий, за такую целую психологическую проповедь! – и обратилась к нам: – Я думаю, то, что сказал отец Сергий, очень важно: видеть в тревоге не врага, а возможность. Ресурс. Но я не буду повторять, все равно лучше не скажу.

Я вспомнила свою муху. Да, тревога как жизнь. То, что дает движение.

– Не ресурс, – поднял палец отец Сергий. – Не ресурс.

– Хорошо, назвать это можно как кому удобно, – подытожила Юлия слегка напряженно. – есть ли у кого-то еще случай?

Неожиданно отозвалась Катя, о чьем существовании я периодически забываю.

– У меня, как у Сони, скорее вопрос. Я, как вы помните, только начинаю. В общем, ко мне пришла женщина, очень верующая. Работаем мы с ней пока бесплатно, я набираюсь опыта. Так вот, у нее очень сильное оценочное мышление. Только оценочное, знаете… религиозно.

Некоторые закивали узнавающе.

– И я хотела спросить: как работать с таким? Как работать обычно с оценочным мышлением, я знаю, но здесь ты пытаешься сказать, что в жизни бывает не только черное и белое, – а она тебе цитату из Библии! И тут я теряюсь.

Кивать перестали.

– То есть у меня же нет компетенций говорить о добре и зле…

– Почему? Почему нет? – вставил отец Сергий.

– Ну, потому что… психолог не может привносить свою ценностную систему в работу.

– Тогда зачем вы позиционируете себя как христианский психолог? Какая разница, если ценностную систему нельзя привносить?

– А я не позиционирую. Это просто женщина верующая пришла…

– А, не позиционируете…

– Подождите, – заметила я, – вот я приходской психолог. Так что можно сказать, что я позиционирую…

Вот это ты смелая!

– Хорошо, – недовольно сказал отец Сергий, и я почувствовала себя той мухой, – как вы это клиентам своим объясняете?

– Я говорю, что в любой психотерапевтической школе есть философская база, и наша база – христианская антропология.

Как вы помните, это мой готовый ответ.

– То есть христианство как философия?.. – продолжил недовольно отец Сергий.

– Христианская антропология как философия, конечно.

– А христианская антропология – это что за зверь?

– Отец Сергий… Вам ли не знать? Почитайте отца Вадима Леонова[6]6
  Речь идет о монографии прот. Вадима Леонова «Основы православной антропологии».


[Закрыть].

– Да-да, это мы все знаем. А как вы-то ее понимаете?

– Ну, как… – я решила не теряться, – есть природное, есть личностное…

– И вы работаете с личностным, да?

– Да.

– А как вы с ним работаете?

Масло моего спокойствия начало истончаться на бутерброде дискуссии.

– Хорошо, отец Сергий, вы сами как на этот вопрос ответите? Мы же здесь вроде занимаемся супервизией для психологов христианской направленности.

– Да, отец Сергий, – вступилась Юлия, напрягающаяся все больше, – давайте лучше попробуем вместе разобраться.

– А давайте. Какой изначальный вопрос был? – якобы обратился он к Кате. – Оценочное мышление. Так. Давайте начнем вот с чего. Если я говорю, что пол у нас грязный, это оценочное мышлени… простите, оценочное суждение?

Мы поерзали в нерешительности.

– Оценочное, конечно! А когда мы говорим, что у клиента есть проблемы, это оценочное суждение? Тем более! А что тогда не оценочное суждение? Приведите мне пример.

– Например, сказать, что клиент имеет право испытывать такие-то чувства… – осторожно нападая, ответила Юлия.

– Ха-ха! Ничего себе безоценочное! Мы клиенту право даем, как верховный судья…

– Почему мы-то даем?

– А кто дает, если мы говорим?

– Отец Сергий, это уже философия…

– Хорошо-хорошо. Хотя Соня скажет, что у каждой психологии есть своя философия, или как там…

Я улыбнулась, пристыженно-обиженная.

– Я предлагаю нам попробовать уходить от всех этих категориальных штампов. Оценочное – безоценочное. Само слово – воплощенная оценочность…

Разве? Я бы сказала, слово – воплощенная бытийственность… Отец Сергий продолжал:

– Христианский психолог – не христианский психолог. Давайте уходить от всех этих бинарных оппозиций.

– Но, отец Сергий, – снова начала я, – мы-то тут зачем все собрались тогда?

– А вот это хороший вопрос. Можно сказать, мы вас заманили, – улыбнулся он. – Видите, я тут сижу такой в подряснике, а со мной Юлия, которая у нас не «христианский» психолог. Неправильный она у нас психолог!

Юлия тоже неприятно улыбнулась, выдохнула шумно.

– Понимаете, нет никаких таких правильных и неправильных психологов. Хоть кришнаитским психологом назови – суть не изменится. И тогда остается вопрос – а что это за суть такая?

М-да, лошади философского сложномыслия отца Сергия вырвались из стойла его вежливости.

– Ну? – не выдержала Юлия. – Что же за суть?

– А суть я уже всю сказал. Можем ли мы позволить другому быть другим. Вот и все.

Наши внутренние челюсти отвисли. И все?!

– И все, – повторил триумфально отец Сергий в тишине.

И – все?!?!

– Я вижу несколько иначе, – заговорила Юлия. – Я вижу так, что христианская психология нужна, чтобы отделять мухи от котлет… то есть мух – от котлет. Духовную жизнь – в которую психологи действительно не должны лезть – от психической. Более того, христианские психологи отвечают конкретному запросу населения – потребностям верующих людей в специалисте, компетентном в их специфических проблемах.

– Да-да, каждому по потребностям… – отец Сергий энергично закинул слезшую полу подрясника. – Ладно… Катя, мы на твой вопрос ответили?

Катя округлила глаза от того, что ей напомнили про ее вопрос.

– Ничего, я думаю, я еще на конференцию схожу… – улыбнулась она примирительно, – тогда лучше буду понимать.

– Сходи-сходи. Простите меня, братья и сестры, это я просто сел на любимую лошадь, как говорится…

И что нашло на отца Сергия?..

– Дорогие участники, хочется спросить: как вы сейчас? – сказала Юлия, чтобы вернуть встречу в привычное русло. Но встреча уже не вернулась.

Расходились мы озадаченные и как будто даже разособленные. Юлия, как мне кажется, ждала нашего ухода, чтобы устроить отцу Сергию отдельную супервизию на супервизию. По крайней мере, ее скулы и провожающие до дверей глаза говорили мне именно это. Только когда дошла до метро, вспомнила, что Даша так и не пришла. Тут мы как раз в прошлый раз попрощались. Достала телефон. Пришла-таки СМС от Михаила: «София, извините, забыл про сегодняшнюю встречу. Когда вам удобно встретиться?» Подожду с ответом, пока надо привести голову в порядок.

Пирог сознания в моей голове сейчас, кажется, слишком многослойный. Давайте посмотрим.

Да… Многовато… Как нас учили в таком случае? Съедать кусочек за кусочком. Начну с того, что кину ссылку Чуне, зарегистрируюсь сама и отпишусь Михаилу. Отлично. Выдыхаем.