Текст книги "Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846. Правый фланг. Персия. Черноморская береговая линия"

Глава 2

Боевая деятельность полка на Кавказской линии. Первые потери. Набеги и экспедиции. Ермоловская система просек. Набег в Чечню. Очищение Ханкальского ущелья. Майор Курило. Набеги в Кабарду в 1821–1822 годах. Действия 1-го и 2-го батальонов. Прибытие генерала Вельяминова. Знаменитый его приказ. Движение к верховьям Лабы. 1824 год. Спокойствие на линии. Эпизод во время сатовки в Прочном Окопе. Действия в 1825 году против «беглых кабардинцев». Постройка укрепления на Белой. Действия на рр. Шагуат, Кинджал. Хасаут. Обострение дел на линии и с Персией. Причины войны. Кончина Александра I и воцарение Николая I. 1826 год. Разрыв с Персией. Общий очерк военных действий. Подготовление полка к походу. 1827 год. Смена Ермолова. Отзыв Дибича о ермоловских войсках. Выступление полка в поход. Сагинов. Претензия, заявленная офицерами. Коммуникационная линия. Тыловая деятельность полка. Смертность в полку. Наступление за Араке в 1827 году. Сдача Ардебиля. Конец войны. Деятельность батальонов во время турецкой войны. Полковник Лисаневич. Его заботы об улучшении санитарной части. Обратное выступление полка на линию. 1830 год. Деятельность 3-го резервного батальона за последние три года. Участие батальона в карачаевской экспедиции. Приход действующих батальонов на линию. Смерть генерала Фролова.

Боевая деятельность полка началась тотчас же по прибытии на линию и вначале тенгинцам не могла конечно не показаться странной кавказская «боевая» обстановка. Неприятеля не видно нигде, казачье население кругом занималось мирным хлебопашеством, да и на «той стороне», «у него», как говорили солдаты о земле враждебных горцев, тоже по-видимому ничего грозного не происходило, тем не менее, приходилось держать ухо востро и быть постоянно наготове против невидимого врага.

Но вот осенью 1819 года вода в Кубани спала, броды обнажились и отовсюду стали поступать сообщения об угоне горцами скота, лошадей, о найденных в степи мертвых телах, о захвате в плен поселян и т. п.

В ноябре тенгинцы принесли свои первые боевые жертвы. 22-го числа ночью, когда неистово бушевала снежная буря рано наступившей зимы, небольшая партия горцев, человек в шесть скрытно подползла к посту, находившемуся в 10-ти верстах от Кабардинского укрепления и мигом напала на часового Афанасия Краснобая, рядового 9-й мушкетерской роты; несколько ударов кинжала уложили на месте несчастного, не успевшего даже вскрикнуть. Смена, которая в эту минуту подходила к посту, не могла преследовать убийц, так как они, благодаря темноте, исчезли. Более обширные поиски тоже ни к чему не привели: пока по тревоге поднялись люди поста, горцы были уже за несколько верст.

Тенгинцы стали бдительнее и, может быть, это спасло их в течение зимы от других внезапных нападений, но уже в феврале следующего года горцы выискали благоприятный случай. Так, рядовой 2-й мушкетерской роты, Криницкий, поехал с женою на покос за сеном; станица Сергиевская, возле которой произошла драма, отстояла довольно далеко от Кубани и никому не приходила в голову мысль об опасности, так что жители свободно разъезжали, не принимая никаких особых мер предосторожности, тем более никто не брал с собою конвоя. Когда Криницкие вдвоем подъехали к стогу и стали наваливать воз, вдруг стог зашевелился и из-под сена выскочило несколько горцев, бросившихся на Криницкого и перерезавших ему горло; жену его связали, заткнули ей рот, чтобы она не кричала, и вместе с лошадью погнали в горы[67]67
  Полковой архив. Входящие бумаги за 1819 г. № 4.


[Закрыть].

Собственно в делах с горцами тенгинцам пришлось участвовать не ранее весны 1820 года. Наступательные наши действия того времени разделялись на набеги и экспедиции. Первые предпринимались на короткое время и на близкое расстояние, с целью разорить аул, отбить скот, уничтожить запасы хлеба или сена, и вообще нанести какой-нибудь существенный ущерб горцам, в отместку за их грабежи. Экспедиции же предпринимались на продолжительное время с более широкою задачею; с целью, например, покорения какого-нибудь горского общества, заложения передового укрепления, для рубки леса[68]68
  Романовский. «Кавказ и Кавказская война».


[Закрыть] и т. и. Рубки леса совершались в подобных экспедициях не с какими-нибудь хозяйственными целями, а с стратегическими. Это была знаменитая система просек, впервые установленная Ермоловым. Прорубки шириною в несколько сот сажен, производились через леса на много верст в известном направлении к каким-нибудь важным пунктам и представляли широкие дороги, по которым безопасно могли двигаться войска, проникая в самые отдаленные дебри, укрывавшие горцев. Преемники генерала Ермолова не поняли или не захотели понять всей важности системы просек, она была забракована и только много лет спустя, вновь применена; она-то, в конце концов и привела к покорению Кавказа.

Небольшие рубки леса, впрочем, производились иногда и во время набегов.

В марте месяце командир 43-го егерского полка полковник Греков получил предписание совершить набег в чеченские леса, врезаться в них просеками, обрекогносцировать местность за рекою Сунжею и разорить несколько аулов, служивших постоянным «твердым» убежищем злодеев чеченских».

На рассвете 6-го числа полковник Греков с 10-ю ротами пехоты, в том числе и двумя нашего полка, пятьюстами линейских казаков и тысячью преданных нам чеченцев, вооруженных топорами и пилами, переправился за реку Сунжу и двинулся к реке Аргуну. По пути движения отряда лежал большой аул Топли, обреченный на разорение. Утренний туман, покрывавший долины, дал возможность отряду подойти к аулу незаметно; гребенские казаки кружным движением зашедшие в тыл и три роты пехоты с фронта одновременно ринулись на аул, еще объятый сном. С ужасом пробудились горцы, большинство тут же легло на месте и лишь небольшая часть, сознав тщетность борьбы, сдалась победителям, вместе с женщинами и детьми. Что можно было захватить из горского добра, было взято, а все остальное предано огню и через какой-нибудь час от аула осталась груда пепла. В тылу отряда между тем мирные чеченцы рубили просеку и валили вековые деревья в костры, которые потом зажигались. 10-го числа отряд подошел к знаменитому ущелью Ханкале, служившему историческими воротами в Чечню. Это было горно-лесное дефиле, в котором горцы могли оказать сильное сопротивление, если бы они успели занять его, но полковник Греков быстрым движением прошел его и, выдвинув на ту сторону ущелья сильную передовую цепь охраны, приказал свободным войскам начать рубку окрестных лесов. Горцы только тогда осознали свою оплошность, но было поздно, – мы уже занимали выгоднейшее положение. Неприятель усиленным огнем старался помешать работам и несколько раз переходил в атаки, направленные главным образом на нашу передовую цепь, которую пришлось усилить двумя ротами тенгинцев, тотчас же окопавшимися и открывшими частый огонь, не прекращавшийся всю ночь. К утру к горцам подошли подкрепления из дальних аулов, и среди них заметно было сильное движение; очевидно чеченцы готовились к отчаянному нападению. По приказанию начальника отряда, тенгинцы и одна рота егерского полка с артиллерией выдвинулись еще более вперед и заняли позицию впереди Ханкальского ущелья. Горцы в исступлении два раза бросались в шашки и оба раза были опрокинуты с большим уроном. Более трех часов продолжалась жаркая схватка, возобновившаяся и на следующий день. Упорство наших войск сломило, наконец, сопротивление неприятеля и к 15-му марта вся местность, прилегающая к Ханкальскому ущелью, была превращена в обширную поляну, после чего войска возвратились в крепость Грозную.

Урон тенгинцев был очень незначителен – ранен всего один и контужен тоже один. В награду за проявленное мужество обе роты получили по четыре Георгия, а из офицеров поручик Никшич и подпоручик Круль, находившиеся во все время боя впереди и мужеством своим поощрявшие солдат, представлены к Анне 4-й степени.

Кордонным начальником 1-го участка линии в расположении полка был командир 3-го батальона майор Курило 1-й. Это был отважный партизан, чрезвычайно хорошо применившийся к способу ведения войны с горцами. Врасплох застать его было нельзя, он был всегда наготове встретить неприятеля и. в свою очередь, очень удачно и неожиданно для горцев с небольшой командой проникал за Кубань, быстро и скрытно пробирался к аулам и производил там ужас наводящий погром. Действительно, именем Курило горцы пугали детей, а солдаты, наблюдая за клубами дыма в горах, играли словами: «Ну! Наш Курило закурил!». Он особенно как-то умел изворачиваться в трудных обстоятельствах и предусмотреть неожиданности. Характерным его набегом является его движение в Кабарду в мае 1821 года. 5-го числа, с отрядом из 2-й гренадерской роты (270 человек), 160-ти казаков и одного конного орудия, майор Курило выступил в Кабарду и шел целую ночь напролет по направлению к аулам Измаила Касаева и Тау-Султана Атажукова, расположенных по обе стороны реки Малки. Для обеспечения своего отступления майор Курило оставил со всею ротою в тылу отважного капитана Кашутина[69]69
  Впоследствии Кашутин был командиром нашего полка.


[Закрыть], а сам с казаками и конным орудием на рысях двинулся далее и, как только что начал брезжить свет, напал на коши – огороженное место, куда на ночь сгонялся скот. Нападение не на аул, а на коши нельзя не признать весьма благоразумным со стороны майора Курило. Отряд был слишком мал для более значительной операции, а между тем, угон скота, составлявшего главное, если не единственное довольствие горцев, наносил существенный ущерб неприятелю. Захватив громадную добычу и 14 человек пленных, отряд стал отходить обратно. Наступал серьезный момент. Горцы, захваченные врасплох, обыкновенно не выказывали сильного сопротивления наступлению наших войск в их земли, но при нашем отступлении успевали собраться и нападали всеми силами на колонны, забегали вперед, с флангов, пользовались всяким укрытием и, в общем, делали обратное движение самою трудною операцией. В арьергард поэтому назначались всегда самые опытные и решительные начальники. И на этот раз горцы, верные своей системе, старались окружить отряд, когда он,

Впоследствии Кашутин был командиром нашего полка. гоня перед собой добычу, вошел в лесное дефиле. Несколько сот человек по призывному крику тревоги, спешно заняли узкий проход у речки Эток, где пролегал путь нашего отступления. Майор Курило, открыв с фронта сильный огонь, отправил в обход неприятельской позиции капитана Кашутина с полуротою и 70-ю спешенными казаками. Горцы, обойденные с тыла, бросились на коней и принуждены были таким образом очистить путь, оставив несколько десятков тел на месте. В этом деле во 2-й гренадерской роте убито 6 и ранено 5 человек.

В сентябре 1821 года генерал Ермолов, только что вернувшийся из Петербурга, решил наказать кабардинцев за их непрерывные нападения на линию и приказал генерал-майору Сталю вторгнуться в Кабарду.

Отряды подполковника артиллерии Кацарева и майора Курило (две роты Тенгинского полка, три сотни казаков и два орудия), под общим начальством генерал-майора Сталя, стояли в полной готовности. 18-го числа приказано было выступить по направлению к аулу Маргушева. Несколько дней уже шел сильный дождь, и без того плохие дороги испортились окончательно; пришлось на пути оставить все орудия и почти все патронные ящики. Густой туман способствовал скрытному нашему движению, но тем не менее оно было обнаружено случайно проезжавшими кабардинцами. Ужас объял горцев и уже за версту от деревни слышен был, как доносил генерал-майор Сталь, «ужасный вопль спасавшихся жителей». Казаки, карьером опередив отряд, ворвались в аул и начали крошить направо, налево – подоспевшая пехота довершила поражение. Отсюда майор Курило с одною ротою и двумя сотнями казаков был направлен к верховьям реки Малки и Кулькужан. Двинувшись в горы необычайно быстро, он испепелил несколько кошей и захватил несколько тысяч голов рогатого скота и баранов, которые были розданы жителям Кавказской губернии, почти разоренным горскими набегами.

Не успел отряд Курило отдохнуть от последнего похода в Кабарду, как в ночь с 14-го на 15-е декабря, в самую сильную стужу, снова выступил туда же. Глубокие снега, завалившие ущелья гор, делали движение крайне утомительным. Не без труда отряд достиг абазинских аулов, которые после упорного сопротивления были взяты с бою и уничтожены до основания. При обратном следовании один из кабардинских владетелей, Арслан-бек Биарсланов, пытался задержать отряд, но был отброшен с огромным уроном. Вся тяжесть боя легла на наши две роты, у которых из строя выбыло при этом убитыми 2, ранеными 12 человек. В рапорте своем майор Курило с особой похвалою отозвался о личной храбрости поручика Пржелинского, прапорщиков Дебу и Гриневича.

В начале 1822 года агенты турецкого правительства, постоянно разъезжавшие среди горских племен, стали усиленно распускать слухи о разрыве с Россиею[70]70
  Платон Зубов. «Подвиги русских воинов в странах Кавказских», т. II, стр. 95.


[Закрыть]. Горцы, считавшие всегда турецкого султана сильнейшим монархом в свете, заволновались, рассчитывая, что война поставит нас в критическое положение. Как и всегда, первыми на призыв Турции откликнулись кабардинцы, авторитет которых был очень силен в горах. Необходимы были решительные меры, чтобы в начале же потушить искру пожара. Без замедления отряды, под начальством подполковника Кацарева, и майоров Тарановского и Курило, вторглись снова в Кабарду. Майор Тарановский 1-го января перешел Баксан близ скалы, на которой владелец ущелья князь Тау-Султан начертал горделивую надпись: «Проходит только друг»[71]71
  Записки Бриммера, выпуск 1-й, стр. 38.


[Закрыть]. Истребив большие запасы сена и отбив значительное число голов скота и лошадей, отряд возвратился на линию. Почти одновременно Курило, следуя к верховьям Малки, напал на коши, принадлежавшие князьям Атажуковым и после сильной перестрелки овладел ими без всякой для себя потери. Межу тем, отряд Кацарева непрерывными переходами между верховьев рек Баксана и Терека сдерживал буйные порывы подвластных жителей фамилий Бек-Мурзиных и Кайтукиных. Для наблюдения за остальными двумя владетелями Большой Кабарды, князьями Мисостовыми и Атажуковыми, направлен был к верховьям р. Малки майор Курило со 2-й мушкетерской и 3-й гренадерской ротами, сотнею казаков при трех орудиях. Не успел еще отряд Курило прибыть к сборному пункту, как 500 закубанцев, переправившись через Кубань у Каменного моста, явились в абазинские аулы, считавшиеся мирными, и переселили их со всем имуществом в свои пределы. Отряд майора Курило был слишком мал, чтобы воспрепятствовать этому переселению, вообще говоря нежелательному, так как абазинцы ускользали от наблюдения и увеличивали собою ряды неприятеля[72]72
  Министерские отношения за январскую треть 1822 года. Шт. Кавк. воен, округа, дело № 394. Потто «Кавказ, война в отдельных очерках». Т. II, вып 3.


[Закрыть].

В то время, как третий батальон в составе различных отрядов колесил по Большой Кабарде, придерживая ее население на месте, остальные два батальона продолжали в охранительной службе на линии бороться с мелкими шайками закубанцев. И борьба эта стоила другого кровопролитного дела. С наступлением темных ночей, черкесы, как шакалы выползали на свой хищнический промысел и всю ночь рыскали около станиц мирных поселян. Каждого камня, каждого куста нужно было бояться. Малейшая оплошность могла угрожать смертью неосторожному. Так. 12-го марта дежурный по крепости Темнолесской, подпоручик Петров, обревизовав посты и секреты, послал около 12-ти часов ночи своего денщика к часовым, содержащим «претин», с приказанием чаще делать сигналы; едва посланный успел пройти шагов сто от квартиры, как упал под ударами шашек двух хищников, скрывавшихся за плетнем[73]73
  Арх. шт. Кав. воен, округа, дело № 8. По дежурству 1-го отделения.


[Закрыть]. Затем партия черкесов, человек в пятьдесят, скрытно проскользнув поодиночке, через кордонную цепь казаков, внезапно напала на жителей станицы Круглолесской, бывших в поле на хлебопашестве. По тревоге, из станицы прибежал резерв от 6-й мушкетерской роты Тенгинского полка, с поручиком Чубровским во главе, но уже опоздал на выручку: 6 человек станичников лежали изрубленные в куски, часть же из них увлечена была в плен с лошадьми. Поручик Чубровский до того растерялся, что не стал даже преследовать хищников, с которыми равнялся в силах. За это он был предан суду[74]74
  Арх. шт. Кав. воен, округа, по дежурству 1-го отделения за 1822 год. дело № 8.


[Закрыть].

Четырехмесячное пребывание в Кабарде отряда Кацарева принесло желаемые результаты: боязнь за безопасность своих семейств и целость имущества заставила население прекратить набеги и депутации от различных обществ стали появляться в ставку начальников с изъявлением полной покорности. Но Ермолова нельзя было усыпить подобными обещаниям; изыскивая в продолжении пяти лет средства для обуздания этого своевольного народа, он пришел к заключению, что только ряд укреплений, воздвигнутых против главных выходов из ущелий гор, способен был смирить население. Поэтому он приказал в конце 1822 года, возвести в самом центре Кабарды, у подошвы Черных гор, крепости на реках Урух, Нальчик и Баксан. Таким образом, новая кордонная линия, далеко вдавшись клином в Большую Кабарду, отрезала совершенно жителей плоскости от населения гор и прерывала всякую связь кабардинцев с закубанцами[75]75
  Платон Зубов. «Подвиги русских воинов в странах кавказских», т. II, часть 3-я.


[Закрыть], но многие тогда же ушли в горы.

В 1823 году главнейшие военные действия происходили против закубанцев. Кабардинские князья, главные наши недруги, продолжали агитировать против нас и, сохраняя видимую покорность, рассылали в то же время ко всем племенам доверенных лиц с призывом к военным действиям. Закубанье как будто только этого и ждало. Быстро образовалось множество отдельных вооруженных шаек, с некоторыми представителями княжеских фамилий во главе. Турецкое правительство щедро расточало им золото, чтобы поддержать дух мятежа и подстрекало их на совершение набегов на нашу границу. Едва слухи о намерениях закубанцев достигли до линии, как уже многочисленная партия горцев бросилась на Темижбекские хутора и Круглолесскую станицу, предала их пламени и полному разграблению.

Эти происшествия вынудили Ермолова командировать туда генерал-майора Вельяминова 3-го с обширными полномочиями. Объехав всю кордонную линию и ближе познакомившись с положением дел, Вельяминов не мог не усмотреть, что прорывы горцев в большинстве случаев происходили от оплошности и нерадения постовых казаков. Сменив некоторых кордонных начальников и произведя экзекуцию, весьма характерную для того времени, генерал Вельяминов достиг того, что действительно сразу уменьшил число нападений на поселения казаков. Вот интересный приказ об этом по Кубанскому кордону от 12-го ноября 1823 года за № 2[76]76
  Полковой архив, входящие бумаги за 1823 год, дело № 104.


[Закрыть].

«Беспрерывные хищничества в кордоне войска донского подполковника Милера, особливо в такую погоду, когда они почти никогда удаваться не могут, доказывают совершенное презрение закубанцев к подполковнику Милеру и совершенную их уверенность в его оплошность. Казаки, полагаясь на его лень и беспечность, не боятся уверить его, что нигде не замечают по кордону следов хищников, а господин подполковник Милер довольствуется повторением по команде нелепых донесений. Такое нерадивое отправление службы вынуждает меня отказать ему от начальства над кордоном, который и поручается командиру Кубанского казачьего полка майору Степановскому. Как в казаках донского Милера заметна всеобщая лень и нерадение, а сверх того видно, что они стараются скрывать следы хищников, то предписываю наказать розгами, по сто ударов, всех казаков и пятидесятников, находящихся по постам от Татарского до Беломечетского. Господин полковник Кацарев пошлет нарочного для сего офицера. Майору Степановскому нахожусь поставить на вид, что большая строгость необходима с нерадивыми казаками донского Милера полка; за офицерами оного нужен также строгий надзор и ни малейшие упущения их не должны быть без взыскания».

Таково было «доброе», старое время!

Генерал Вельяминов произвел также некоторую перемену в расположении войск. Сильный разлив Кубани в этом году, уничтоживший все броды, позволил стянуть к Невиномысскому укреплению большую часть войск, снять с постов казаков и образовать из них несколько сильных резервов. Многочисленные секреты наши приказывалось каждую ночь перебрасывать на ту сторону реки.

Но закубанцы, тем не менее, в конце августа намеревались пробраться на Малку и увлечь за собою мирных кабардинцев. Лазутчики своевременно известили нас об этом движении и генерал Вельяминов, желая предупредить это вторжение, выступил 30-го ноября к верховью р. Лабы с сильным отрядом, в который входила и 7-я мушкетерская рота нашего полка[77]77
  Подробный исходящий журнал Вельяминова за 1823 год. Арх. шт. Кавк. воен, окр., по дежурству 1-го отделения. Дело № 646.


[Закрыть]. Делая ночные форсированные марши, от 45-ти до 60-ти верст каждый день, днем же скрываясь в балках, войска на рассвете 1-го октября, достигли устья реки Ходзь. Было около 7-ми часов утра, когда разъезды донесли, что в верстах трех находятся несколько аулов, из которых пастухи выгоняют скот. Немедленно высланы были вперед все казаки, в подкрепление им следовали две роты навагинцев и тенгинцев; аулы были окружены, испуганные жители не успели спастись бегством и много их пало под ударами шашек и штыков наших войск. Простояв у верховьев Лабы до 7-го октября, ведя все время перестрелку с горцами, Вельяминов тронулся в обратный путь. Несколько тысяч закубанцев провожало отряд, ведя непрерывный огонь с арьергардом и цепью стрелков. Около часу дня поднялся сильный встречный ветер; несколько человек горцев, заскакав вперед отряда, зажгли сухую траву, думая степным пожаром произвести замешательство в войсках. Громадный столб пламени, подгоняемый сильным ветром, понесся навстречу отряду, грозя ему гибелью. Тут генерал Вельяминов явил пример замечательного присутствия духа и находчивости. Приостановив колонну, он приказал, в свою очередь, зажечь траву в арьергарде; пламя понеслось от нас и в несколько минут очистилась значительная площадка, на которую и переведены были войска, – встречный пожар был уже не страшен и колонны были только обданы пеплом, словно снегом. Поздно ночью отряд достиг Кубани.

Генерал Вельяминов весьма похвально отзывался о храбрости всех войск и раздал им много знаков отличия военного ордена, один из которых достался в 7-ю мушкетерскую роту тенгинцев.

Решительные действия начальника корпусного штаба за Кубанью и чрезвычайные меры охраны, принятые им, водворили относительное спокойствие к концу года. В том же году и штаб-квартира тенгинцев была переведена в крепость Темнолесскую. «Не знаю, – пишет Ермолов в своих записках об этой крепости[78]78
  Часть II, стр. 42.


[Закрыть],– какую она и прежде могла приносить пользу, будучи расположена в таком месте, где ничего не защищала, куда не мог пройти неприятель, по местоположению почти неприступному. Не могла даже вмещать такого числа войск, с которым бы удобно было пуститься на самое легчайшее предприятие. Нельзя было расположить в ней никаких запасов, ибо нет к ней дорог, кроме весьма трудных». И действительно, новая штаб-квартира представляла неудобство во всех отношениях, в ней даже не было достаточного количества строений для размещения полка и тенгинцам, поэтому было разрешено перевезти с Невинного-Мыса под офицерские флигели и казармы все старые драгунские конюшни, «которые там без всякой пользы приходят в гнилость», как сообщал бригадный командир. Лучшею иллюстрацию состояния построек в Темнолесской крепости может служить следующее предписание командира полка на имя одного из офицеров: «Извольте при размещении людей по казармам соблюдать осторожность, дабы от нечаянного падения их не последовало несчастия, за которое вы будете ответствовать.»[79]79
  Полковой архив. Исходящий журнал за 1823 г., дело № 68.


[Закрыть], 1824 год протек для тенгинцев сравнительно спокойно; 2-я и 3-я гренадерские, 4-я, 7-я и 8-я мушкетерские роты, в составе различных отрядов, принимали участие в набегах на закубанские аулы, не понеся никакой потери в личном составе. Но зато «от беспрерывных движений люди и лошади были изнурены до крайности; запас провианта истощился, и солдаты кормились только просом, которое топтали и уничтожали у горцев. Смоловши его между каменьями, они варили себе кашу без соли и без сала; у офицеров не было ни чая, ни сахара, ни табака, и продукты маркитантов все истощились[80]80
  Дубровин. «Алексей Петрович Ермолов на Кавказе» Воен. Сбор. 1886 года книга 3. Стр. 13.


[Закрыть]. Набеги, в которых участвовал Тенгинский полк, были весьма однообразны – все те же усиленные ночные переходы, переправы через бурные реки, внезапные нападения на аулы, вытаптывания посевов и т. и.

Из событий этого года в жизни нашего полка нужно отметить происшествие во время так называемой «сатовки». Слово это на языке горцев означает торговлю, обмен товаров.

С 1821 года, согласно Высочайше утвержденных правил, на правом фланге линии при Прочно-Окопской, Усть-Лабинской и Баталпашинской карантинных заставах устроены были меновые дворы, куда в определенные дни собирались мирные горцы и казаки на «сатовку». Одним из главных предметов, предлагавшихся горцам была соль, в которой ощущался у них большой недостаток. Для предупреждения могущих произойти между русскими и горцами столкновений, поперек менового двора поставлены были две решетки, в расстоянии шага одна от другой. В промежутке между ними ходили вооруженные солдаты, как для наблюдения за порядком, так и за тем, чтобы все покупаемые у горцев товары представлялись в карантин, в виду предупреждения занесения заразных болезней. Каждому горцу, желавшему переехать на нашу сторону, выдавался приставом билет, носивший название на туземном языке «кагат». Подобный способ отличия мирных от немирных черкесов не достигал, конечно, цели потому, что эти билеты передавались из рук в руки и нередко на нашу сторону переходили представители враждебных нам племен.

В один из подобных дней, 23-го сентября 1824 года, когда караул на прочно-окопском меновом дворе занят был частью 2-й гренадерской роты, собралось очень много горцев, среди которых половина оказалась немирных. Во время торговли завязалась ссора, скоро перешедшая в общую свалку. Часовой был смят, решетки повалены, немирные горцы выхватили из-под бурок пистолеты и открыли пальбу. Несмотря на свою малочисленность, караул смело бросился в толпу горцев. Произошла жаркая рукопашная схватка, во время которой ранены 9 человек и трое убиты. Горцы бросились на противуположный берег Кубани, но были настигнуты казачьим разъездом и истреблены[81]81
  Дубровин. «Алексей Петрович Ермолов на Кавказе» Воен. Сбор. 1884 года № 1. Полковой архив, входящие бумаги за 1824 год, дело № 112. Воен. Сбор, за 1861 год № № 3 и 4.


[Закрыть].

С наступлением весны 1825 года открыты были с нашей стороны военные действия против беглых кабардинцев, живших за Кубанью. Этот беспокойный элемент вечно волновал умы черкесов, подстрекая их к совершению набегов на кордонную линию или на Кабарду, с целью вырвать ее из-под русского влияния. Ермолов предписал командующему войсками на Кубани употребить все меры к водворения возможного спокойствия на правом фланге.

1-го апреля Вельяминов с довольно сильным отрядом, в том числе и нашим первым батальоном, переправился через Кубань в 4-х верстах выше станицы Прочно-Окопской. Разорив аулы Али Кара-Мурзина, одного из богатейших кабардинских владетелей, причем был убит сам князь, отряд возвратился обратно на линию. Через два месяца снова предпринято было движение за Кубань с целью наказания абадзехов. Сделав переход в 75 верст, отряд 23-го июня раскинул лагерь на реке Белой, против горы Тагнек, где и приступлено было к устройству укрепления, долженствовавшего служить опорным пунктом в предстоящих военных действиях. С целью понизить уровень реки и тем облегчить переправу через р. Белую, начато было устройство отводного канала «по методе Юлия Цезаря», как доносил Вельяминов, т. е., разделив реку на два рукава. Ежедневно из лагеря высылались колонны для уничтожения посевов и ближайших аулов; абадзехи находились в большом сборе и беспрестанными перестрелками старались мешать нашим работам. По ночам же бомбардировали лагерь из двух пушек, не причиняя нам, однако, особого вреда.

Для обеспечения отряда продовольствием на более продолжительное время, Вельяминов отправил 11-го июля в Усть-Лабинскую крепость за провиантом 600 арб и артельных повозок; в прикрытие им под общим начальством князя Бековича-Черкасского, был назначен 1-й батальон тенгинцев, полк кубанских казаков, небольшая команда навагинцев и 6 орудий. 18-го числа при обратном следовании транспорта, он окружен был конною партией абадзехов и кабардинцев свыше тысячи человек. Едва отряд успел свернуться в каре, как неприятель с необыкновенной стремительностью бросился в атаку. Артиллерия, сделав всего один выстрел из орудий гранатами, перешла на картечь и этим сдержала все натиски горцев. Два часа продолжался упорный бой. Больше всех пострадали тенгинцы, у которых из строя выбыли убитыми: прапорщик Лукьянчиков, 5 нижних чинов; ранеными – штабс-капитан Сорнев и 9 рядовых. Потеря неприятеля была велика, хотя могла быть гораздо значительнее, если бы малочисленное прикрытие не было исключительно занято охраною шестисот повозок, из которого ни одна не досталась в руки черкесов. В этом деле майор Тихонов, по донесению Бековича-Черкасского, «распоряжался с приличным хладнокровием и тем, поддерживая порядок, способствовал к отражению неприятеля. Штабс-капитаны же Сорнев, Чубровский, поручики Петров и Есипов, командуя своими частями, встречали с твердостью стремительные атаки неприятеля, которому мужественным сопротивлением нанесли чувствительный вред[82]82
  Рапорт ген. Вельяминова от 27-го июля 1825 г. за № 607. Арх. шт. Кав. воен, окр., дело № 3.


[Закрыть]. 19-го июля в четыре часа пополудни, колонна с провиантом прибыла к отряду. Похоронив убитых с подобающим торжеством и оказав первую помощь раненым, начальник отряда поздравил конвоировавшие войска с успешным выполнением возложенной задачи и раздал нижним чинам первого батальона нашего полка 12 знаков отличия военного ордена[83]83
  За это дело князь Бекович-Черкасский получил орден св. Георгия 4-й ст; майор Тихонов – Владимира 4-й ст, штабс-капитаны: Сорнев, Чубровский, поручики: Петров и Есипов – ордена св. Анны 4-й степени.


[Закрыть].

По окончании постройки укрепления, которое послужило впоследствии началом Майкопа, генерал Вельяминов 15-го августа выступил за р. Шагуаш. С рассветом следующего дня движение наших войск было открыто абадзехами, занявшими все лесистые балки по пути следования отряда. Авангардные две роты нашего полка в продолжение двух дней не выходили из области огня и штыками прокладывали дорогу для всего отряда. 17-го числа отряд подошел к броду через реку Шагуаш, чтобы идти далее к аулу Аджи-Тляш, но был встречен с лесистой крутой возвышенности противоположного берега сильным ружейным и пушечным огнем. Число собравшихся здесь абадзехов и кабардинцев было очень значительно. Немедленно выдвинута была с нашей стороны батарея из 10-ти орудий, которая, по выражению Ермолова, «растолковала неприятелю, что и сие место сражения еще недовольно для него выгодно». Под раскаты пушечных выстрелов первым бросился в воду вброд Тенгинского полка поручик Петров со своею ротою; за ним последовала и рота штабс-капитана Сорнева. Лихо работая штыками и прикладами, тенгинцы быстро очистили лес до самой вершины горы и тем вполне обеспечили переправу. Уничтожив кабардинский аул на противоположной стороне реки, ген. Вельяминов расположил отряд на отдых, прикрыв его стрелковыми цепями тенгинцев. Ночью горцы, пользуясь темнотой и лесистым местом, скрытно подползли к лагерю, смяли цепь и с оглушительным криком бросились со всех сторон в шашки. Поднялась тревога, завязался отчаянный рукопашный бой, окончившийся полным поражением горцев. Но и нам тяжело досталась победа: одни тенгинцы не досчитались в своих рядах 32-х человек ранеными.