Текст книги "Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846. Правый фланг. Персия. Черноморская береговая линия"

Это была тяжелая потеря для полка. Евстафий Григорьевич Гарковенко был переведен к нам из Владикавказского гарнизонного полка в конце 1828 года. Несмотря на кратковременное пребывание у нас, он сумел сыскать всеобщую любовь среди офицеров и нижних чинов. Строго исполняя службу, Гарковенко все время проводил в разъездах по своему кордонному участку, требуя от всех точного исполнения обязанностей. Это был один из лучших помощников командира полка и чуть ли не единственный у нас офицер, окончивший курс в кадетском корпусе, что считалось большою редкостью в те отдаленные времена.

Чтобы заключить описание этого года, протекшего сравнительно спокойно для тенгинцев, если не считать печального происшествия с майором Гарковенко, следует еще отметить геройский подвиг двух нижних чинов нашего полка.

3-го июля семь закубанцев захватили в плен двух девочек, поливавших капусту на огороде близ крепости Темнолесской. Получив донесение об этом происшествии, Лисаневич послал десять рядовых при унтер-офицере Зимине, наперерез отступающим хищникам. Осмотрев местность от Темного леса к Темной речке, унтер-офицер Зимин выставил в удобных пунктах часовых и стал поджидать хищников. Через несколько времени рядовой Будниченко, лежавший в кустах, услыхал подозрительный шелест листьев, о чем через подчаска дал знать Зимину. Наткнувшись на секрет, горцы с пленными девочками бросились бежать. Будниченко, нагнав одного из них, ударом штыка в шею сбил его с ног, но и сам, споткнувшись, упал и тем дал возможность хищнику подняться и скрыться в лесу. Тогда храбрый рядовой бросается на другого горца, наносит ему 4 раны в голову, правую руку и бок, выбивает у него шашку и ею же ранит горца в левое плечо, сбивает его с лошади и самого захватывает в плен вместе с девочкою. В то же самое время унтер-офицер Зимин с остальными 9-ю рядовыми освободили из плена и другую девочку. Государь Император пожаловал за это дело унтер-офицеру Зимину сто рублей ассигнациями, рядовому же Будниченко знак отличия военного ордена[145]145
  Приказ по полку за 1833 год. дело № 528


[Закрыть].

Спокойствие в продолжение целого года дало возможность батальонным командирам отдаться строевым занятиям и смотровые отчеты того времени уже не носят следов прежних порицаний. Были лишь некоторые замечания по поводу батальонных учений, не совсем отчетливо выполняемых, но это, конечно, нужно объяснить тем, что роты стояли раздельно, и для совокупного обучения требовалось бы отвлекать людей с постов, чего нельзя было допустить по условиям службы на кордоне. Инспектирующий выразил благодарность полковнику Лисаневичу, батальонным и ротным командирам «за сбережение нижних чинов при всех трудностях и развлечении людей по постам и секретам, на р. Кубани состоящих, каковые ими были занимаемы и при наступлении зимы, в сильные морозы»[146]146
  Там же.


[Закрыть].

1833 год, подобно предыдущему, тенгинцы не принимали участия в движении за Кубань[147]147
  В 1833 году два нижних чина нашего полка награждены знаками отличия военного ордена «за разбитие хищнического собрания горцев на р. Лаба 6-го октября и за истребление аула князя Канокова 7-го ноября, но никаких сведений об этих делах не найдено делах архива шт. Кавк. воен. окр. за 1833 год.


[Закрыть]. Примечательных происшествий внутри кордонного расположения тоже никаких не случилось. Да и вообще, по донесению командующего войсками, «Кавказская линия менее была тревожима набегами горцев, и если они покушались на какие-либо важные предприятия, то замыслы их всегда были открываемы и нужные меры к ограждению наших пределов принимались своевременно». В этом же году полковник Лисаневич подал прошение об увольнении в отставку. Сильно разболевшаяся рана приковала его к постели последнее время, почему еще до отставки вместо него был назначен другой начальник. Управление полком «по наружности» принял подполковник Принц, командир 3-го батальона, внутренняя же часть осталась в ведении Лисаневича. 312-го июля 1833 года состоялась его отставка, и этим же приказом был назначен командиром Тенгинского полка подполковник Шостенко, который вступил в отправление своих обязанностей в средних числах октября этого же года. Вскоре после сдачи полка, Лисаневич выехал в свое имение, слободу Соприной, Воронежской губернии. Нуждаясь в посторонней помощи и не имея около себя ни одного близкого человека, так как был холостым, он рапортом испросил у начальника дивизии денщику сопровождать его до места жительства.

Всего 4 ½ года командовал нашим полком Лисаневич, и за это непродолжительное время он успел исправить все ошибки и упущения своего предшественника. Материальная часть приведена в порядок; обувь, одежда и оружие исправлены домашними средствами; в строевом отношении и особенно по стрельбе полк наш к началу 1833 года стал очень высоко. Для этого Лисаневич, не стесняясь, тратил экономический порох и тратил значительную сумму из полковых денег на выписку всевозможных печатных наставлений для боевой подготовки своей части, не обращая внимания на замечания начальника дивизии, что он «в хозяйстве расточителен». При нем уже в ротах появились маленькие библиотечки, где находились: Устав Петра Великого, Воинский устав линейного учения с планом, 1-я и 2-я части устава пехотной службы, с приложением ротного учения и рекрутской школы, три экземпляра Российской Азбуки, пространный и краткий катехизисы и краткая Священная история. Последние книги Лисаневич считал нужным выписать потому, что к нам в полк стали присылать разных сектантов: молокан, духоборов, иконоборцев, иудействующих и др. на бессрочную службу, «если они не изъявят желания снова обратиться в православие»; вследствие этого командир полка полагал необходимым направить их на путь истины путем знакомства с догматами православного вероисповедания, изложенными в катехизисе. Влияние Лисаневича на всех чинов полка было громадное и трудно представить себе более обаятельную личность, которая при неуклонном, педантичном исполнении обязанностей службы, одновременно с этим так высокогуманно относился бы к подчиненным. Приказы Лисаневича представляют свод правил, которыми должны были руководствоваться батальонные и ротные командиры по управлению своими частями; это был ряд наставлений, где выяснялись отношения между начальствующими и подчиненными[148]148
  Полковой архив. Приказы по полку за 1829-33 годы.


[Закрыть]. Выше было приведено несколько выписок из приказов и в них рисуется весь человек. То было действительно героическое время, но, нужно отдать справедливость, нравы были очень грубы, и тем отраднее встретить в прошлом такую, по своим воззрениям светлую личность, как Лисаневич. Мир его праху, мир его душе.

Новый полковой командир Иван Данилович Шостенко был переведен к нам из Херсонского гренадерского полка и происходил из дворян Слободско-Украинской губернии, где владел небольшим имением. Он был ранен пулею в голову при блокаде в 1807 году турецкой крепости Поти и за это дело удостоился Высочайшего благоволения.

Трудно что-либо сказать о личности Шостенко, который командовал полком всего восемь месяцев, не успев, конечно, за этот короткий период ничем проявить своей деятельности; но при нем в жизни полка произошло весьма важное событие – переформирование из 3-х в 5-ти батальонный состав, на основании Высочайшего указа от 21-го марта 1834 года о преобразовании войск отдельного Кавказского корпуса. 1-й и 2-й батальоны остались прежние, 3-й и 4-й составились из 1-го и 2-го батальонов Крымского и 5-й резервный из 2-го батальона Козловского пехотных полков. Наш же 3-й батальон отчислен был на составление Кавказского линейного № 3 батальона[149]149
  В 1842 году он назван Кавказским линейным № 6; в 1845 г. декабря 26-го – № 7; 1845 г. декабря 16-го – № 6; 1864 г. – № 5; 1868 г. – № 1 Кавказским линейным; 1889 г. переформирован в 4-х ротный резервный батальон и назван 9-м Кавказским резервным пехотным (кадровым); в 1891 г. – Темирханшуринским резервным пехотным (кадровым) батальоном. Гизетти «Хроника Кавказских войск».


[Закрыть].

Поступившие к нам батальоны крымцев были сформированы в 1803 году в составе Крымского мушкетерского полка из рот, взятых от одного гренадерского и десяти мушкетерских полков[150]150
  Там же.


[Закрыть].

Первое боевое крещение крымцы получили при блокаде турецкой крепости Хотина. С этого времени полк этот почти беспрерывно участвовал в походах и военных действиях. В 1807 году января 5-го, 16-го и 20-го крымцы, в составе особого отряда, действовали в ночных экспедициях против французов; 3-го и 4-го февраля участвовали в бою при деревне Станиславове на левом берегу реки Наровы. Затем, присоединившись под Гельсбергом к главной армии союзников, они по 1-е мая находились в передовой линии. С 23-го мая следующего года, переправясь через реку Буг, полк вступил в австрийскую Галицию, где стоял до 19-го ноября, когда войска наши возвратились обратно в Россию. 24-го марта 1810 года полк снова выступил в Молдавию, прошел всю Валахию и, 14-го мая, переправившись через Дунай, направился в Болгарию для действий против турок. Здесь с 26-го по 30-е он участвовал в бомбардировании и взятии крепости Силистрии; 11-го и 12-го июня в сражении при Шумле. Отсюда крымцы через Молдавию и Бессарабию возвратились к Измаилу, в котором стояли до 20-го апреля 1812 года. В этот день полк выступил с места и, следуя почти безостановочно, прошел Валахию и Молдавию и только 20-го августа, по заключении мира с турками, переправясь через реку Днестр, снова вступил в российские пределы. 4-го сентября 1812 года крымцы были уже на берегу р. Стыри, преследуя французские войска. С 25-го января 1813 года Крымский полк принял участие в обложении Варшавы и с 13-го по 23-е марта в обложении и взятии крепости Ченстохова. 5-го июля полк вступил в Силезию и отсюда снова начинаются непрерывные походы и сражения: 9-го августа при г. Бунцлау; 14-го на р. Кацбах, где был разбит целый неприятельский корпус. 19-го, 22-го и 28-го сентября крымцы участвовали в многочисленных стычках с неприятелем за р. Эльбой и, наконец, 7-го октября в кровопролитном сражении под Лейпцигом, откуда, тесня наголову разбитого неприятеля, крымцы, совместно с другими войсками, вступили в пределы Франции. Наконец, после целого ряда одержанных побед, русские торжественно вошли 1-го апреля в Париж. Крымцы здесь находились вплоть до окончания войны и только ко 2-му августа возвратились в Россию. Не прошло и года, как крымцы снова двинулись 11-го апреля 1815 года в Галицию, форсированным маршем прошли Силезию, Моравию, Богемию и Баварию и, переправившись 17-го июня через Рейн, вступили во Францию, где и оставались до конца исторических «ста дней».

На Кавказ Крымский полк прибыл в составе 20-й пехотной дивизии, во второй половине 1836 года на усиление войск Кавказского корпуса, которых было далеко недостаточно для успешного ведения одновременно войны с Персией и горскими народами.

21-го мая 1827 года крымцы, в составе отряда ген. Красовского, выручили из осады обложенный персами Эчмиадзинский монастырь. 1-го августа 2-й батальон, под командою майора Джемшерна, с 1-м орудием, сопровождал транспорт больных из Эчмиадзина к отряду, расположенному при урочище Джангулы, в 35-ти верстах от монастыря. Едва колонна отошла 8 верст, как у с. Аштарак персы атаковали ее в числе 2000 человек пехоты и 1000 всадников, под предводительством самого сердара Эриванского. Майор Джемшерн, окруженный неприятельской кавалерией и пехотой, отражал на расстоянии 10-ти верст все покушения персиян и огнем стрелков и артиллерии не только остановил атаки неприятеля, но и нанес ему большой урон.

«Долгом поставляю засвидетельствовать, – доносил Красовский, – отличную храбрость и усердие, оказанные в сем случае 2-м батальоном Крымского пехотного полка и в особенности 2-ю гренадерскою ротою под командою штабс-капитана Толмачева, бывшего в арьергарде, а также благоразумное распоряжение майора Джемшерна, отразившего сильное нападение неприятеля в превосходных силах».

Но особенное отличие действующие батальоны крымцев оказали в сражении под Ушаганом 17-го августа 1827 года, за что пожалован им был «гренадерский бой»; отличие это впоследствии приказано было сохранить 3-му и 4-му батальонам Тенгинского полка, составившегося из 1-го и 2-го батальонов крымцев. Вот подробности этого славного дела.

По вступлении своем в командование отдельным Кавказским корпусом, генерал Паскевич открыл решительные действия против персиян и в первых же числах апреля 1827 года двинул для блокады крепости Эривани сильный отряд графа Бенкендорфа, который вскоре был сменен войсками генерала Красовского, начальника 20-й пехотной дивизии. В виду того, что при отряде этом не было осадной артиллерии, которая могла прибыть не раньше 15-го августа, генерал Паскевич приказал снять осаду Эривани, в окрестностях которой войска страдали кроме того от зноя и сильных ветров, и отойти в более здоровую местность к селению Ушагай, где и ожидать прибытия осадных орудий, прикрывая в то же самое время сообщения главного отряда с Грузией. Сам же Паскевич занялся осадой Аббас-Абада.

Узнав, что Аббас-Мирза с значительными силами двинулся на выручку осажденной крепости, главнокомандующий вышел ему навстречу и при речке Джеван-Булах разбил наголову неприятельские войска, результатом чего была добровольная сдача 7-го июля крепости Аббас-Абад. Успех наших войск сильно встревожил наследного принца персидского престола и у него созрел план, при удачном выполнении которого, мы могли бы лишиться всех плодов побед. Аббас-Мирза решил одновременно напасть на отряд Красовского и на Эчмиадзин, где находился всего один батальон пехоты при двух орудиях, и тем заставить Паскевича отойти назад.

15-го августа многочисленная неприятельская армия появилась у стен Эчмиадзинского монастыря и заняла весьма выгодную позицию, фланги которой упирались в отвесные скалы, имея перед фронтом глубокие овраги. Положение осажденных было самое критическое. Но на выручку им явился генерал Красовский со своим малочисленным отрядом, с которым решил пробиться через десятитысячную армию персов. В 5 часов вечера 16-го августа отряд Красовского, из 4-х батальонов пехоты, в числе их 1-й батальон Крымского полка, 500 казаков при 12-ти орудиях, выстроился в лагере перед своими палатками в полной боевой готовности.

«Ребята, – обратился Красовский к солдатам, – я уверен в вашей храбрости, знаю готовность вашу бить неприятеля. В каких бы силах он с нами ни встретился, – мы не будем считать его. Мы сильны перед ним единством нашего чувства, любовью к отечеству, верностью присяге, исполнением священной воли нашего Государя. Помните, что строгий порядок и устройство всегда приведут вас к победе. Побежит неприятель – преследуйте его быстро, решительно, но не расстраивайте рядов ваших, не увлекайтесь запальчивостью. У персиян много конницы, потому стрелкам не отходить на большие дистанции и, в опасных случаях, быстро собираться в кучки, за исполнением чего в точности прошу иметь строгое наблюдение гг. ротным начальникам и офицерам. Я надеюсь, что сие желание мое со всею точностью исполнится и что порядок, тишина, устройство и точное повиновение составлять будут главнейшую обязанность каждого»[151]151
  Архив окр. шт., дело № 2 по 2-му отделению Генерального штаба за 1827 год.


[Закрыть]

После напутственного молебна, отряд, окропленный святою водою, выступил по Эчмиадзинской дороге и в 7 часов утра, 17-го августа, прибыл на высоты между селениями Аштарак и Ушаган. Перед глазами войск открылась следующая картина: главные силы неприятеля занимали оба берега р. Абарани и командующее возвышение, где расположена была сильная батарея; пехота персов построилась в три линии, конница же заняла окружающие высоты. Дорога, по которой предстояло следовать отряду шла глубоким ущельем с крутыми скатами; здесь-то Аббас-Мирза и замыслил истребить войска Красовского, подвергнув их перекрестному огню с окружающих высот. Отряд стал спускаться в лощину. Громадный обоз с провиантом двигался по дороге, прикрытие с артиллерией следовало по бокам. Грянул залп из 22-х неприятельских орудий и гранаты запрыгали между рядами повозок.

Ежеминутно приходилось приостанавливать движение, чтобы очистить дорогу от изломавшихся арб. Громадные камни, рассеянные на пути, препятствовали свободному следованию артиллерии и люди на себе вывозили орудия. С каждою минутою потеря все увеличивалась, укрыться от выстрелов не представлялось возможным – отвесные скалы по сторонам служили тому препятствием.

День 17-го августа выдался необыкновенно знойный, окружающие голые скалы еще более увеличивали жару. Пятичасовой упорный бой утомил солдат до того, что они в изнеможении падали по дороге, не имея возможности утолить сильную жажду за отсутствием воды. С каждым шагом вперед потеря все росла. Неприятельская пехота с яростью наседала на арьергард, который пришлось усилить батальоном крымцев. Персияне с остервенением набрасывались на наших раненых и павших от изнеможения солдат и безжалостно отрубали им головы. По выходе из ущелья на равнину, отряд был встречен всей армией Аббаса-Мирзы.

Так как артиллерийские снаряды были у нас все истрачены, патроны же у людей находились также на исходе, то оставалось штыками только прорезать себе путь среди густой массы неприятельских войск. Тогда во главе колонны стал священник Крымского полка Федотов с крестом в руках и со словами «ребята, за мною!», бросился вперед. Грянуло мощное «ура!»

Архив окр. шт., дело № 2 по 2-му отделению Генерального штаба за 1827 год. и отряд, имея впереди крымцев врезался в персидскую пехоту. Гарнизон Эчмиадзина в это время сделал вылазку и ударил в тыл неприятелю, который вынужден был, наконец, отступить. Наш отряд понес страшный урон и только жалкие остатки от 2 ½ тысяч пришли в монастырь. В этот памятный день выбыло из строя 24 офицера и ИЗО нижних чинов. Крымцы потеряли убитыми двух офицеров, в том числе и своего полкового командира подполковника Головина, 121 нижних чинов; ранено 5 офицеров и 34 рядовых, без вести пропало 99 человек; налицо осталось штаб-офицер 1, обер-офицеров 9 и 462 нижних чинов. «Я почитаю справедливым, – доносил Красовский, – за оказанное усердие, храбрость и мужество, кроме заслуженной награды, сделать известными имена офицеров Крымского пехотного полка: майор Муликовский, умерший от полученных ран, майор Велентий (ранен), майор Повало-Швейковский, капитаны Михайловский, Жердев, Яковенко, Соболевский (ранен), поручик Дурожицкий (ранен) и полковой адъютант прапорщик Корецкий[152]152
  Архив окр. шт., дело № 308, по 1-му отд. дежур. за 1828 год


[Закрыть]. Большинство этих офицеров поступило впоследствии в состав нашего полка в 1834 году. Государь Император, подробно ознакомившись с делом 17 августа, пожаловал Крымскому полку «гренадерский бой за отличие в сражении с персиянами между Ушаганом и Эчмиадзином 17-го августа 1827 года»; всех офицеров наградил следующими чинами или орденами, нижним чинам назначил 28 знаков отличия военного ордена.

Послужной список крымцев обогатился еще участием в следующих сражениях: 1-й батальон находился при обложении и взятии крепости Эривани с 28-го сентября по 1-е октября и в экспедициях за р. Араксом с 10-го по 22-е октября; 2-й батальон – при блокаде и взятии крепости Сардар-Абада с 15-го по 19-е сентября.

В турецкой войне 1828 года полк конвоировал осадный парк 18-го июля от селения Гимры до крепости Карса, где и вошел в состав войск обложения, участвуя 23-го июня во взятии штурмом этой крепости. Здесь крымцы были оставлены на некоторое время в гарнизоне; с наступлением же сурового зимнего времени, когда военные действия в Азиатской Турции были прекращены, полк передвинут в Тифлис. В феврале месяце следующего года крымцы были двинуты в составе отряда генерал-майора Муравьева на выручку малочисленных гарнизонов крепостей Ацхура и Ахалциха. При одном только появлении нашего авангарда турки бежали, оставив город Ахалцих во власть русским. Крымский полк, дойдя до укрепления Страшный Окоп, 15-го марта повернул назад и возвратился в Тифлис, азатем перешел в Сурам для прикрытия Карталинии. Пополнившись рекрутами, крымцы двинулись к Ахалциху и здесь-то с 27-го июня по 2-е июля участвовали в в экспедиции к Аджарским владениям. Третьего августа они выступили к крепости Эрзерум на соединение с главным действующим корпусом, в составе которого находились до 6-го июля 1830 г. и затем направились в Черноморию. С 30-го сентября 1830 года полк все время принимал участие в движениях за реку Кубань и в многочисленных стычках с черкесскими племенами.

Экспедицией 1834 года закончилась боевая деятельность крымцев; они были расформированы и два их батальона, в составе 3-х штаб и 35 обер-офицеров, 146-ти унтер-офицеров, 80-ти музыкантов, 1137-ми рядовых и 82-х нестроевых прибыли в крепость Темнолесскую 19-го мая и поступили к нам в полк[153]153
  Вот фамилии офицеров, переведенных к нам из Крымского полка: подполковник Велентий, майоры– Фомин и Пащенко, капитаны– Яковенко, Соболевский 1-й, Дзвонкевич; штабс-капитаны– Свягин, Соболевский 3-й, Сементовский, Еллецкий, Волошинов; поручики – Наумович, Драчевский, Маслович, Корзун, Мавроган, Корецкий 1-й, Рыков 2-й, Карпович, Батковский, Рыков 3-й, Гринев, Попандопуло; подпоручики – Найденов, Корецкий 2-й, Рыков 4-й, Берилов, Кузминский 2-й, Толмачев, Цырюли, Протопопов; прапорщики– Кузьминский, Соколиков, Неотани, Тюпин, Кузминский 3-й, Змиев и Лебеденко.


[Закрыть]. Вместе с ними к нам поступил и знаменитый в летописях Кавказской войны рядовой Архип Осипов, который впоследствии покрыл себя неувядаемой славой при обороне в 1840 году Михайловской крепости.

2-й батальон расформированного Козловского полка, составивший 5-й резервный батальон тенгинцев, прибыл в нашу полковую квартиру 26-го октября 1834 года в числе: 2-х штаб и 14-ти обер-офицеров, 44-х унтер-офицеров, 27-ми музыкантов, 408-ми рядовых и 49-ти нестроевых[154]154
  С батальоном Козловцев прибыли: майоры – Исаев, Голубицкий, Лебединский; штабс-капитан Лазовицкий; поручики – Снаксарев, Уткин, Жуковский, Горб, Гущин; подпоручики – Клименко, Калмыков, Карагодин; прапорщики – Центалович, Бабьев, Барков, Владыкин, Уманский. Полковой архив, исход. Жури. За 1834 г, дело № 383.


[Закрыть].

Батальон этот в составе своего полка был переформирован в 1763 году из пешего полка украинского ландмилиционного корпуса и назван Украинского корпуса Козловским полком.

Из имеющихся отрывочных исторических сведений о боевой деятельности козловцев известно, что полк принимал участие в следующих сражениях: в 1810 году 22-го мая при штурме крепости Базарджика, с 23-го мая по 17-е июня в обложении Варны, 23-го июля в разбитии 30-ти тысячного корпуса турок войсками графа Каменского, 26-го августа в блистательном штурме и взятии турецкого лагеря близ деревни Батин. В 1811 году 12-го октября козловцы, совместно с другими войсками, мужественно взлетели на валы сильной крепости Силистрии и проникли внутрь ее. Во время Отечественной войны 1812 года Козловский полк вошел в состав 3-ей резервной обсервационной армии генерала Тормасова, расположенной на Волыни, и участвовал в делах с неприятелем: 29-го июля у Пружан, 31-го июля у Городечны, где козловцы, вместе с 6-ю драгунскими полками, находясь в передовой линии, удержали позицию, не смотря на огромное превосходство сил неприятеля; 15-го сентября при Турчанах, 17-го при местечке Любомле, 25-го под Брест-Литовском. После переправы французов через реку Березину, козловцы в числе прочих войск преследовали неприятеля. 1813 год застал полк в Германии в неутомимой боевой деятельности. Козловцы участвовали: с 20-го марта по 7-е апреля в осаде и взятии Торна; 9-го мая – у Бауцена, где пришлось выдержать сильную атаку французов; 7-го августа– у Зибен-Эйхена; 14-го– в генеральном сражении на реке Каубах, где были разбиты войска Макдональда; 6-го октября – в упорном бою за обладание деревней Шенфельд; 7-го – в сражении под Лейпцигом. В 1814 году 17-го января козловцы в составе корпуса Олсуфьева, занимая Бриен-ле-Шар, в продолжение целого дня упорно отбивали войска Наполеона, пытавшегося овладеть городом. В 1826 году козловцы одновременно с крымцами прибыли на Кавказ и 2-й батальон поступил в состав генерал-лейтенанта князя Эрнстова, действовавшего против лезгин, вторгнувшихся в Кахетию. В 1827 году действующие батальоны полка, состоя в карабахском отряде Мадатова, все время разрабатывали дороги и сопровождали транспорты с боевыми и жизненными припасами. В начале сентября 2-й батальон поступил в отряд кн. Эрнстова, с которым совершил поход в Персию от г. Нахичевани к Чарсу. С 15-го по 28-е сентября козловцы участвовали в преследовании войск Аббас-Мирзы; 13-го октября – во взятии Тавриза и только к 1-му мая возвратились из Персии и расположились в Нахичеванском округе. В войне с Турцией в 1829 году 2-й батальон козловцев принимал видное участие, в двухдневной обороной крепости Баязета заслужил себе высшую награду – Георгиевское знамя. Подробности этого дела, отчасти повторившегося в последней турецкой войне, весьма замечательны.

В то самое время, когда главный действующий корпус, одержав ряд побед на вершинах Саганлуга, выступил в Эрзерум, из Баязета прибыл курьер с донесением о нападении на этот город многочисленных войск ванского паши и о мужественном отбитии незначительным нашим гарнизоном двухдневного приступа турок на крепость. Только мужество и стойкость русских войск спасли Баязет, составлявший главную опору нашего крайнего левого фланга. Главнокомандующий понимал опасность, угрожающую баязетскому гарнизону и потому приказал укрепить Баязет возможно лучше, но подкрепить его войсками он не мог. Здесь всего находилось: 2 батальона Нашебургского полка,2 батальона Козловского, 4 сотни казаков и 10 орудий, всего 1480 человек, которым пришлось иметь дело с пятью тысячами конных и двумя тысячами пеших турок. Помимо обороны укрепления этим малочисленным войскам приходилось защищать еще обширную городскую черту, не менее пяти верст в окружности. Начальник гарнизона генерал-майор Попов, по получении от лазутчиков первых тревожных слухах о намерении Ванского паши, разделил всю линию обороны на участки и распределил по ним защитников, так: со стороны Макинской дороги на батарее называемой восточною – 4-ю и 5-ю мушкетерские роты Козловского полка, три турецких и одно полевое орудие; на Красной батарее – одну роту нашебургцев и два орудия. Со стороны Эриванской дороги на батарее западной – один батальон Нашебургского полка и 4 полевых орудия; в прикрытие эриванской батарее была назначена 3-я мушкетерская рота козловцев; на протяжении южной черты города, в небольших каменных завалах, между новою батареею и Эриванской дорогой, стали: одна рота Нашебургского полка и 500 человек армянской милиции; на высоте, близ старого замка, 200 человек армянской милиции и в 70-ти шагах впереди восточной батареи, в особом кронированном здании – 50 человек армянской милиции; казачий полк, помещавшийся в караван-сарае, внутри города составлял общий резерв.

Наступление турок началось ранним утром 20-го июня со стороны макинской дороги; малочисленные передовые наши посты были сбиты и отступили. Направленный сюда весь казачий полк Шамшева в протяжении пяти часов вел жаркий бой, не подпуская турок к восточной батарее, но, потеряв много людей убитыми, принужден был уступить превосходству сил неприятеля. Видя отступление казаков, командир Козловского полка полковник Поярков выслал из крепости две роты пехоты, под начальством майора Яниковского. С 11-ти часов утра и до 3-х часов пополудни козловцы отбрасывали штыками турок от батареи. Тогда Ванский паша, видя безуспешность своих нападений, перевел значительную часть своих сил на Эриванскую дорогу, думая этой демонстрацией отвлечь сюда все наши силы. Одновременно он быстро выдвинул всю свою артиллерию против восточной батареи и скрытно оврагами направил сюда в атаку до 2-х тыс. пехоты. С оглушительным криком бросились турки на валы укреплений и мгновенно овладели кронированным зданием; жители мусульманской части города не замедлили перейти на их сторону и открыли огонь в тыл наших войск, расположенных на восточной батарее. Полковник Поярков при этом был ранен пулею навылет в обе ноги и сдал начальство над фасом старшему в чине майору Яниковскому; но и этот последний был ранен пулею в грудь и на носилках отнесен на перевязочный пункт. Почти все начальники были убиты или ранены и из 250-ти человек козловцев осталось в живых только 60 нижних чинов. Пять раз батарея переходила из рук в руки и к вечеру осталась за турками, которые овладели и четырьмя нашими орудиями. В остальных частях города тоже шла неравная борьба и большая часть важнейших пунктов к концу дня осталась за неприятелем. Наступившая темнота положила конец кровопролитию. Ночью генерал-майор Попов собрал военный совет, на который явилось всего три штаб-офицера – все остальные были убиты или ранены. Решение было не сдаваться и продолжать защиту города. Утром следующего дня вся наша артиллерия открыла сильную канонаду по восточной батарее и мусульманскому кварталу. Турки атаковали Красную батарею и новый замок, но от действия наших снарядов пришли в большое замешательство, чем и воспользовался генерал Попов. Быстро направил он на восточную батарею две роты козловцев и стрелков Нашебургского полка. Здесь завязался отчаянный рукопашный бой и после неимоверных усилий неприятель, наконец, был выбит и вместе с батареей возвращены обратно потерянные наши орудия. К часу дня турки отражены были на всех пунктах и, отойдя от города, расположились в девяти верстах.

Но и после того до 1-го июля несколько раз неприятель подступал к крепости, но был отражен действием нашей артиллерии. Так окончилась кровавая и трудная двухдневная оборона Баязета, стоившая нам убитыми и ранеными; одного генерала, 24-х офицеров и 450 нижних чинов.

«В Козловском полку, – доносил Попов, – офицеров весьма недостаточно: прапорщики командуют ротами и нет ни одного штаб-офицера; полковой командир ранен, майор Яниковский тоже, подполковник Тржесневский сошел с ума, Курский ушиблен лошадью, без надежды к выздоровлению, и за полком смотреть некому[155]155
  Потто. «Кавказская война», т. IV. вып. З. Архив окр. шт., дело № 5 по 2-му отд. Ген. шт. за 1829 год.


[Закрыть]. Вот какой дорой ценой приобрел

2-й батальон козловцев свое Георгиевское знамя с надписью: «за оборону крепости Баязета 20-го и 21-го июля 1829 года», перешедшее впоследствии в 5-й батальон нашего полка.

Только 7-го июня 1830 года Козловский полк возвратился в Черноморию и с этого времени непрерывно принимал участие в военных действиях за р. Кубанью, вплоть до расформирования, последовавшего в 1834 году.

Из описаний главных подвигов крымцев и козловцев видно, каких славных боевых товарищей приняли тенгинцы в свою военную семью. Отныне им суждено было продолжать доблестную свою службу в рядах нашего полка. Командиром вновь преобразованного полка был назначен полковник Василий Алексеевич Кашутин, бывший командир крымцев. Дворянин Эстляндской губернии, он получил образование в кадетском корпусе, откуда в 1811 году восемнадцатилетним юношей был выпущен к нам в полк. Уже со второго года службы юному прапорщику пришлось принять участие в знаменитых войнах 1812, 1813 и 1814 годов и за сражение под Лейпцигом получить редкую для своего чина поручика награду орден св. Владимира 4-й ст. с бантом. Быстро пошел в чинах Кашутин: на 12-м году службы он уже майором переведен в Эриванский карабинерный полк, с которым и совершил персидскую и турецкую кампании, получив за штурм Карса 23-го июня 1828 года золотую шпагу, а за разбитие нашими войсками тридцатитысячной турецкой армии под Ахалцихом орден св. Георгия 4-й степени. Здесь Кашутин получил первую свою рану в левое плечо.

Лучшего полкового командира для нас трудно было подыскать. Это был старый тенгинец, живой свидетель и участник всех главнейших сражений, которые составляют гордость истории нашего полка. Ему на долю выпала высокая обязанность сплотить разнородные элементы, из которых составился вновь преобразованный полк и сохранить в нем основные традиции и боевые предания, носителем которых являлся он сам.

Еще до получения Высочайшего приказа, Кашутину предписано было принять на законном основании от подполковника Шостенко Тенгинский полк и лично привести в исполнение указ Императора от 21-го марта 1834 года. Спешно закипела работа у тенгинцев по приезде нового командира. Заготовляли сдаточные бумаги, принимали имущество только что прибывших крымцев, выделяли хозяйство на уходящих людей с 3-м батальоном; в то же самое время все имущество из крепости Темнолесской частями отправлялось в новую штаб-квартиру Кавказскую, ближайшую к будущему району военных действий.