Текст книги "Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846. Правый фланг. Персия. Черноморская береговая линия"

К концу мая наш 3-й батальон, переименованный в Кавказский линейный № 3 батальон был выделен окончательно и приказом по полку от 21-го числа выключено из списочного состояния: 2 штаб и 19 обер-офицеров, 80 унтер-офицеров, 920 рядовых и 34 нестроевых[156]156
  Вместе с этим батальоном переведены были от нас: подполковник Принц, майор Лейвис, капитаны: Машонов, Вонецкий; штабс-капитаны: Нейман, Диков 1-й; поручики: Белонович, Чачин, Плотников, Жеребцов, Подвельский, Лукьянов; подпоручики: Нейман 2-й, Путов, Васильев, Лукьянчиков; прапорщики: Григорьев, Лавковский, Горбань, Турдаковский и Зорин.


[Закрыть].Этим же приказом объявлялась следующая ведомость о состоянии преобразованного Тенгинского полка, на основании положения Высочайше утвержденного 21-го марта 1834 года[157]157
  Исходящий журнал за 1834 год. дело № 383.


[Закрыть].

В июле штаб-квартира тенгинцев окончательно перешла в кр. Кавказскую и уже в конце месяца полк выступил в состав отряда Вельяминова.

Вместе с тем в 1834 году Высочайше одобрен был «план общего усмирения кавказских горских племен в закубанском крае», по которому решено было ежегодными экспедициями постепенно отнимать от горцев удобные места для хлебопашества и устраивать там казачьи станицы под охраною наших укреплений. Военные действия предполагалось вести систематически и только тогда подвигаться далее вглубь страны, когда занятое пространство будет вполне уже упрочено за нами[158]158
  Короленко. «Закубанский край». Военный Сборник, 1893 года, № 4, стр.348.


[Закрыть]. В выполнении этого плана тенгинцы приняли видное участие.

Глава 4

Сбор у Ольгинского редута. Обмундирование кавказских солдат. Проведение Геленджикской дороги. Переход отряда к Геленджику. Возвращение в Абии. Награды. Перемена дислокации Тенгинского полка. Трудное положение семейных солдат и польских пленных. Жизнь в штаб-квартирах. Строевые занятия. Занятия с подпрапорщиками. Программа офицерских экзаменов. 1835 год. Движение 1-го и 2-го батальонов к укреплению Абинскому. Действия ген. Малиновского против шапсугов и абадзехов. Неудачная мартовская экспедиция. Движение ген. Вельяминова к берегу Черного моря. Заложение укрепления Николаевского. Возвращение на квартиры. Награды. Заготовление консервов. Строевые занятия. Школа кантонистов. 1836 год Движение отряда двумя колоннами. Действия в долине Нако и Баксанском ущелье. Подвиг унтер-офицера Величко. Переход отряда к Цемесской бухте и возвращение на Кубань. Действия 5-го резервного батальона в отряде генерала Засса. Награды. 1837 год. Значение Черноморской береговой линии. Сборы отряда к Ольгинскому укреплению. Движение к Геленджику. Дело 10-го мая в Чумбайском лесу. Заложение укрепления Новотроицкого. Десант тенгинцев в устье Шапсуго. Переход в долину Вулана. Описание последней. Заложение Михайловского укрепления. Подробности устройства. Буря. Выступление отряда в Геленджик на царский смотр. Приезд Николая Павловича. Les gens de fer (Железные люди – фр. Прим. ред.). Смотр. Возвращение по квартирам. Недельный пикник. Награды. Зимние строевые занятия. Смотровая стрельба. Смертность. Беглые. Полковая церковь. 1838 год. Формирование десантного отряда. Назначение генерала Раевского начальником отряда. Высадка в Туапсе. Отличие тенгинцев. Полковая песнь. Заложение укрепления Вельяминовского. Страшная буря 30-го мая. Гибель эскадры. Подвиг рядового Полякова. Заложение укреплений Тенгинского и Новороссийского. Возвращение на Кубань. Награды. Строевые занятия. Учебная команда. Починка ружей. Учреждение пешей почты. Уход Кашутина. Новый командир подполковник Выласков. 1839 год. Движение отряда к Абину. Посадка отряда на суда. Высадка у р. Субаши. Подполковники Хлюпин и Данзас. Заложение укрепления Головинского. Высадка у р. Псезуапе. Заложение укрепления Лазаревского. Окончание береговой линии.

В общий план поступательного нашего движения в землю горских народов входило, между прочим, проложение от Ольгинского редута к Геленджику дороги, которая прорезывая неприятельскую территорию, должна была соединить Кубанскую линию с береговой полосой Черного моря. Здесь, в недалеком будущем, предполагалось возвести целый ряд приморских укреплений, имевших назначение – изолировать горское население Западного Кавказа от вредного турецкого влияния. Проложение этого стратегического пути возложено было на особый отряд[159]159
  Состав отряда: 5 батальонов и 3 роты пехоты, 2 роты сапер, 20 полевых и 6 конных орудий, казаки и милиция.


[Закрыть], в состав которого вошли три действующих батальона Тенгинского полка.

26-го июля войска собрались под общим начальством генерал-лейтенанта Вельяминова, на сборный пункт – Ольгинский редут и расположились на левом берегу Кубани, тылом к реке. На правом фасе стали тенгинцы, на левом кабардинцы, передний заняли навагинцы, в середине образовавшегося каре разместились казаки, милиция и громаднейший обоз.

Довольно пеструю по внешности картину представлял в то время отряд кавказских войск. К 1834 году была установлена особая форма обмундирования, совсем отличная от формы российских войск, во многом заимствованная от горцев и до некоторой степени приноровленная к климатическим условиям. Кивера были брошены, вместо них приняты барашковые папахи и «фуражные шапки» с козырьками, т. е. просто фуражки, ставшие теперь общим достоянием Русской армии. На шинелях и двубортных мундирах с каждой стороны груди были нашиты разноцветные «газыри» из сукна, на образец горских, для носки 10-ти-12-ти патронов, остальные 60 помещались в двух кожаных лакированных сумах на замшевых перевязях, носимых крест на крест. Вместо ранцев, оставленных в штаб-квартирах, люди имели холщевые мешки. Обувь состояла из обыкновенных высоких сапог, но так как казенный отпуск был очень недостаточен, то солдаты сапоги большею частью таскали на плечах, сберегая их для торжественных случаев, а ноги обували в пасталы, горские кожаные лапти и шерстяные портянки, перевязанные до колен ремнями; это была наиболее целесообразная обувь по своей простоте, дешевизне, легкости и способности быстро высушиваться; конечно, в очень сырую погоду, в большую грязь сапоги были лучше, но во всякое другое время и особенно при движении по горам пасталы были незаменимы. Регулярные войска носили их негласно, казаки же[160]160
  Казаки вместо шерстяных портянок или чулок носили кожаные чулки, называвшиеся ноговицы.


[Закрыть], пластуны, черноморские пешие батальоны, милиция другой обуви не имели. Офицеры также носили установленную форму лишь в официальных случаях, а готовясь в поход, приобретали себе непременно азиатскую шашку, так как форменная совершенно не годилась ни для рубки, ни для колки, затем бурку, канаусовую рубаху, бешмет, чикчиры – очень широкие брюки, стягивающиеся шнуром и ноговицы; длинношерстая папаха и длинно-полый сюртук, иногда на меху, без погон с одними контрпогончиками, довершали походный костюм. Все офицеры были верхами, имущество свое возили на вьюках в походных сундуках, из которых потом составлялась на рамах кровать, так что теперешние вьючные сундуки напрасно выдаются за новое изобретение. Таким образом и кавказские офицеры и солдаты были одеты крайне своеобразно. Всякого свежего человека, первый раз встречавшего кавказские войска, поражало это почти полное отсутствие воинского вида и именно в то время, когда высшие сферы признавали форму за сущность и малейшее отступление от образцов готовы были считать падением доблести. Генерал Паскевич, пропитанный формализмом тогдашней гвардии, и только что приехавший на Кавказ, видел ширванцев на походе; он отнесся крайне скептически к части, обмундированной со столь большими отступлениями, – это шло не войско, а орда какая-то, но с этими войсками он разбил 40 тысяч персиян под Елисаветполем и одержал все свои лучшие победы. Дибич не мог нахвалиться этими же оборванцами, которых называл орлами. В общем неказисты были с внешней стороны кавказцы, не любили они также парадов, смотры их были обыкновенно неудачны, но это не мешало им оказывать чудеса храбрости и выносливости.

Отдохнув несколько дней, войска, собранные у Ольгинского редута, начали заготавливать хворост, колья, фашины для устройства переправ через топкие места, и наконец, 4-го августа двинулись вперед, пролагая путь через аушевские, тляхофишские, пшецкие и кушипские болота, известные под общим названием кубанских плавней, образовавшихся от разлива горных речек по обширной плоской равнине.

В продолжение четырех дней войска заваливали топкие места камышом, хворостом, накладывали поверх фашины, и затем засыпали щебнем, подвозимым с Кубани. 8-го числа дорога была доведена таким образом до реки Абин, на лесистых берегах которой отряд был встречен огнем шапсугов. Оттеснив неприятеля, генерал Вельяминов устроил вагенбург и утром 11-го августа выступил к Великолагерному посту для исследования местности и выбора более удобного сообщения с Кубанью.

Войскам приходилось все время устраивать спуски и подъемы через речки, исправлять дороги и в то же время штыками отбрасывать горцев, всеми силами мешавшим работам; действительно им один раз удалось ворваться в середину обоза и овладеть воловьей фурой с бочкой водки, которую они поспешили скрыть в ближайшем лесу и, вероятно, распили во славу своих побед и нашей погибели.

Когда отряд приблизился к реке Антхир, шапсуги, засев за обрывистыми берегами, в недальнем расстоянии от аула, открыли сильный ружейный огонь. Высланный по руслу реки первый батальон тенгинцев выбил горцев из занимаемой ими позиции и предал пламени аул. Только поздно вечером 14-го числа отряд прибыл к Великолагерному посту, где пришлось простоять четыре дня в ожидании подвоза провианта и боевых припасов из Екатеринодара и Ольгинского укрепления. Обратный путь следования был крайне затруднителен: от сильного дождя, шедшего в последние дни, дорога до того испортилась, что движение воловьего транспорта сделалось почти невозможным. Искусно пользуясь местностью, горцы часто из засад встречали нас залпами или бросались с шашками в руках на цепи стрелков, чем еще больше затрудняли движение. 21-го августа колонна Вельяминова возвратилась к вагенбургу на р. Абин.

За эти дни потеря у нас была довольно значительна – мы лишились убитыми 2-х офицеров, 12-ти нижних чинов и ранеными – 1-го офицера и 49-ти рядовых. Горцы в свою очередь понесли значительный урон, особенно от действия нашей артиллерии.

С 22-го числа приступлено было к устройству укрепления на р. Абине, которое должно было служить промежуточным пунктом на сообщении Ольгинского тет-де-пона с Геленджиком, и в то же время отрезывать у шапсугов часть плодородной равнины, расположенной между Кавказским хребтом и Кубанью.

Ежедневно по очереди назначались войска на фуражировки, заготовление лесных материалов и насыпку валов укрепления. Кроме того время от времени посылались в Ольгинское отдельные колонны силою до двух батальонов пехоты с достаточным количеством артиллерии и казаков, для сопровождения повозок с боевыми и жизненными припасами. Эти движения почти никогда не обходились без серьезных стычек.

Так 13-го сентября выступил транспорт из 924-х воловьих подвод, под прикрытием казаков и 3-го батальона Тенгинского полка. Близ речки Кунипс горцы устроили в лесу засаду и, по приближении колонны, бросились внезапно на стрелковую цепь, смяли ее и ворвались даже в обоз, но здесь, встреченные сильным огнем 7-й мушкетерской роты, пришли в замешательство и обратились в бегство. В то же время новая, более сильная партия шапсугов ринулась на эту роту, но тенгинцы, совместно с подоспевшими двумя сотнями казаков и одним орудием отразили нападение картечным и ружейным огнем. В этот день у нас убито 8 нижних чинов и ранено: один офицер и 33 рядовых. Горцы тоже понесли чувствительный урон. На следующий день мимо лагеря проследовала партия шапсугов, которая вела в поводу много лошадей с перекинутыми через седла телами убитых.

В виду того, что шапсуги постоянно устраивали близ Кунипса засады на встречу возвращавшимся из Ольгинского укрепления колоннам, 17-го сентября был выслан туда для поддержки первый батальон, который стал здесь укрепленным лагерем; несмотря на эти меры предосторожности, черкесы все же отважились произвести нападение на колонну с транспортом и вывели у нас из строя убитыми одного офицера и 2-х рядовых и ранеными 11 нижних чинов.

Ежедневные фуражировки, разорения неприятельских аулов вблизи нового укрепления обходились нам довольно дорого и в общем отряд потерял за это время 11 рядовых убитыми и ранеными 5 офицеров и 40 нижних чинов. Шапсуги хорошо сознавали, что с возникновением Абинского укрепления они лишались части плодоноснейшей равнины, где ежегодно производили свои посевы, поэтому-то они с таким ожесточением вступали в борьбу с нашими войсками.

К 10-му октября главные работы были закончены, и генерал Вельяминов выступил с отрядом в Геленджик, оставив в новом укреплении гарнизон из первого батальона Тенгинского и пешего Черноморского полков, 8-ми орудий и 4-х кегорновых мортирок.

Нелегкий переход пришлось совершить войскам. Осенние дожди, которые в это время года льют здесь почти беспрерывно, сильно испортили дорогу; подъемные лошади и волы пришли в такое изнурение, что начальник отряда принужден был остановить колонну на ночлег у аула Шапсуго-Яко, успев сделать всего девять верст. На следующий день, как только авангард выступил с места ночлега, он был встречен сильным огнем из оврага, непосредственно примыкавшего к дороге; высланные две роты Тенгинского и Кабардинского полков штыками прогнали неприятеля и сожгли аул Бьан-Хабль. И в этот день отряд сделал до аула Туркау-Хабль также не боле девяти верст, стоившие нам убитым одного офицера и ранеными 3-х офицеров и 24-х рядовых. Подобное медленное движение нужно объяснить крайне плохими дорогами и частыми нападениями неприятеля на боковые цепи, которые принуждены были делать кружные обходы по лесистым горам.

12-го октября отряд продолжал движение вверх по р. Атакуаф. Дорога все время подымалась в гору; боковые цепи изнемогали от усталости, приходилось прокладывать путь среди ряда завалов, сильно занятых неприятелем, не имея при этом возможности на пересеченной местности пользоваться услугами артиллерии, которая служила всегда лучшим средством для отражения дерзких натисков горцев. За 4 пройденные версты в этот день мы отдали 9 человек убитыми и 49 ранеными. Уже совершенно смерклось, когда утомленный отряд раскинул обширный лагерь у подошвы живописной горы Гуйбер, сплошь опоясанной густым лесом.

Два следующих дня было употреблено на обозрение местности по ущелью речки Шедогопс для избрания лучшего направления под колесную дорогу.

Во время одной из рекогносцировок, 14-го октября, передовая стрелковая цепь тенгинцев была встречена сильным залповым огнем шапсугов из устроенного ими завала. Подпоручик Найденов с криком «ура» бросился со стрелками вперед и, изрубив одного горца, овладел препятствием, за что был награжден впоследствии орденом св. Владимира 4-й степени с бантом. В этот же день присоединился к отряду и 5-й батальон тенгинцев, прибывший из Геленджика с вьючным транспортом.

С 16-го числа, в продолжение двух дней, войска устраивали дорогу и только 21-го двинулись через хребет Маркотх[161]161
  Маркотх – самая низкая часть главного Кавказского хребта, проходящая почти параллельно берегу Черного моря от Анапы до Кабардинки.


[Закрыть] к Геленджику, куда и прибыли 23-го октября.

Урок, данный шапсугам, несколько охладил их пыл и последние 9 дней они почти не тревожили отряд, ограничиваясь самою незначительною перестрелкою.

Оставив в Геленджике всех раненых и запасшись достаточным количеством провианта, генерал Вельяминов 27-го октября тронулся в обратный путь через гору Нако, которая высоко поднимается над глубоким и диким ущельем, на дне которого с шумом пенится река. Отряд тянулся по узкой тропинке, вьющейся по краю пропасти. Беспрестанно из под ног вырывались камни, которые с шумом скатывались в пропасть, увлекая на своем пути массу щебня. 1-го ноября у слияния двух горных речек Сгабеди и Атакуаф шапсуги в значительном числе преградили путь следования отряда, но высланные две роты нашего пятого резервного батальона заставили неприятеля обратиться в бегства. На следующий день войска прибыли в Абинское укрепление; оставив здесь в гарнизоне на всю зиму 3-й батальон Тенгинского полка, мастеровых от саперной роты и команду черноморских казаков, Вельяминов распустил остальные войска на зимние квартиры. На этом и окончилась экспедиция 1834 года[162]162
  За экспедицию 1834 года к Геленджику наши батальоны получили 24 знака военного ордена. Командир полка полковник Кашутин – орден св. Владимира 3-й степени. Батальонные командиры майоры: Чаплыгин и Пащенко и подпоручик Найденов – св. Владимира 4-й степени с бантом. Батальонный командир подполковник Вилентий – св. Анны 2-й ст. Подпоручики: Мякинин, Лукьянчиков, Назаров, Корецкий 2-й, Протопопов, прапорщик Кузьминский и капитан Хлюпни – следующие чины. Капитаны: Врубель и Волынский, штабс-капитаны: Беренгоршт, Гриневич, Соболевский 2-й, Волошинов, поручик Горб – ордена св. Анны 3-й ст. с бантом. Поручик Корецкий 1-й– св. Станислава 4-й ст. Поручики: Рыков 3-й, Попандопуло – св. Анны 4-й ст. с надписью «за храбрость». Портупей-прапорщики Лукьянчиков, Федоровский, Лабудзе, Росляков; подпрапорщики: Лазаренко, Бобровский 1-й, Бобровский 2-й, Напар, Карманалиев; унтер-офицеры: Вельяминов, Каракашев, Нефедьев, Кудрявцев, Петухов, Росляков и Городенский произведены в прапорщики; трое рядовых переименованы в унтер-офицеры. Архив шт. Кавк. воен, окр., дело № 103, особ, отдел, за 1825 г.ч. I и ч. II.


[Закрыть].

В виду того, что с будущего года тенгинцам предстояло постоянно входить в состав отряда, действовавшего на восточном берегу Черного моря, штаб-квартира полка была перенесена в станицу Ивановскую; 1-й батальон расположен был в Темрюке и станицах Титоровской и Стеблиевской; 2-й – в ст. Петровской и Старожилеевской; 4-й – в ст. Ивановской и Полтавской; 5-й– в крепости Кавказской; 3-й батальон оставался по-прежнему гарнизоном Абинского укрепления.

Новая штаб-квартира тенгинцев ст. Ивановская, как и все станицы на Кавказе обнесена была высоким плетнем с небольшим рвом впереди. Против главных ворот стояла огромных размеров чугунная пушка, всегда заряженная. Каменных построек почти не существовало, а офицеры и нижние чины размещались по землянкам, которые отчасти напоминали бывшие некогда на Кубанской линии, только по размерам превосходили их; весною и осенью на улицах стояла такая невылазная грязь, что сообщение совершенно прекращалось или производилось не иначе, как на лодках. «Даже верхом, – говорит современник, – опасно было ехать, не рискуя лишиться жизни или же потерять лошадь в грязи. Вследствие постоянных разливов реки Кубани, все Черноморие окружено было обширными болотами, заросшими камышом, где ютились мириады комаров и мошек, служивших сущим наказанием для всех обитателей»[163]163
  Из записок декабриста Лорера. «Русский Архив» за 1874 г., кн. 2 и 9.


[Закрыть].

Дорог в то время почти не существовало; когда было сухо, ездили прямо целиною, с наступлением же ненастной погоды всякое колесное движение прекращалось и роты, расположенные в ст. Ивановской, совершенно отрезывались от своей штаб-квартиры.

С переходом полка в Черноморию положение семейных нижних чинов значительно ухудшилось. За последние годы они поправили было свое хозяйство и зажили сносно, но передвижение полка привело их в полное разорение; пришлось чуть ли не даром отдать свои дома и прочее недвижимое имущество, чтобы снова начать обзаводиться всем этим на новых местах. 44 семейства буквально обнищали и если не терпели голода, то только благодаря своевременной материальной помощи товарищей, которые решили отчислить по 25 рублей из артельных сумм каждой роты в пользу семейных нижних чинов. Офицеры тоже примкнули к благому начинанию и вычетом из получаемого содержания собрали известную сумму, в общем составившую 455 рублей. Но этих денег хватило лишь на три месяца; тогда солдаты постановили со дня выступления рот в поход, когда отпускались мясная и винная порции, отчислять ежемесячно известное количество муки, пока не улучшится бедственное положение солдаток и их детей[164]164
  Полковой архив. Входящие бумаги за 1834 год. дело № № 466–680; исходящий журнал. дело № 383.


[Закрыть].

В виду того, что полку предстояло принимать участие в зимних военных действиях в горах, полковник Кашутин, по возвращении частей полка из экспедиции, предписал ротным командирам озаботиться приобретением полушубков и построить форменные наушники, которые кроме ушей прикрывали бы темя и затылок. Но этим приказанием ротные командиры были поставлены в затруднительной положение: свободных средств в ротах не имелось, приобресть же деньги на вольных работах тоже не представлялось возможным, так как в Черномории не было спроса на рабочие руки.

В еще более плачевном состоянии были нижние чины из пленных поляков и декабристов, которых достаточно много было у нас в полку. Это были в большинстве случаев люди очень бедные, без всяких посторонних средств. После первой же экспедиции они возвратились совершенно без обуви с ногами обмотанными бурками и подвязанными лубками вместо подошв[165]165
  Полковой архив. Исходящие бумаги, дело № 681 за 1834 год.


[Закрыть].

Чтобы несколько помочь ротам, командир полка приказал выдать в каждую из них по сорока пар сапог, в счет отпуска будущего года и известное количество полушубков, разрешив в то же время, на случай зимнего похода, занимать недостающее количество полушубков в тех ротах, которые остаются на местах.

Мера эта была весьма своевременна. В конце октября месяца пришлось сборной роте от Тенгинского полка, в числе 164-х нижних чинов, принять участие в набеге начальника Кубанской линии генерала Засса за Лабу к аулу князя Айтемира Канукова, где была уничтожена многочисленная партия шапсугов, намеревавшаяся вторгнуться в наши пределы. 6-го декабря та же сборная рота, в составе небольшого отряда, снова выступила за реку Белую к аулу абадзехского старшины Али Харцызова. Это движение было открыто горцами и на защиту аула собралось много тысяч шапсугов. Генерал Засс, человек вообще замечательно храбрый, но благоразумно осторожный, решил во избежание больших потерь отступить, ограничившись только угоном 1500 баранов и 100 голов рогатого скота. В перестрелке с горцами убито 5 и ранено 17 нижних чинов.

В общем, зима прошла для тенгинцев спокойно; происшествий никаких не случилось, и только дуэль штабс-капитана Свягина с майором Кабардинского полка Денисенко несколько нарушила мирное течение жизни и некоторое время служила темою пересудов. Ссора произошла во время кутежа и оба противника в запальчивости нанесли саблями друг другу довольно серьезные раны. По конфирмации корпусного командира барона Розена «в уважение прежней отличной службы» этих офицеров приказано было посадить обоих на три месяца на гауптвахту, занести штраф в формулярные списки и производить в следующие чины только за особые отличия[166]166
  Полковой архив; формулярные списки за 1835 год. дело № 693.


[Закрыть].

Строевых занятий в 1834 и начале следующего года почти не проводилось, по неимению подходящего для этого здания. На просьбу же Кашутина об отводе особенного дома, «для обучения нижних чинов и доведения их до совершенного познания военной экзерциции», наказной атаман Черноморского войска ответил, «что невозможно отвести для сего обывательские дома без вытеснения хозяев, да у местных жителей ни у кого не было достаточно просторного дома», где бы можно было заняться учением. Поэтому в ненастную погоду приходилось ограничиваться чтением нижним чинам воинских артикулов, собирая их для этого по отделениям в землянках и только с наступлением сильных морозов выводить их на двор на строевые занятия. Под полковую канцелярию с трудом удалось найти турлучный дом из 4-х небольших комнат. Теснота здесь была необыкновенная и буквально повернуться было негде; помимо должностных лиц и писарей, согласно предписания начальника дивизии, занимались здесь еще 15 человек подпрапорщиков, юнкеров и унтер-офицеров, выслуживших установленный срок для производства в офицеры[167]167
  Полковой архив. Входящие бумаги, дело № 698.


[Закрыть].

Весьма интересна степень тогдашних требований от офицеров. В определенное время, сам командир полка, составляя в одном лице всю приемную комиссию, производил испытание и представлял к производству в офицеры тех, «которые выслужили узаконенное число лет и действительно способны были исполнять офицерские должности и теперь уже обращали на себя внимание своим безупречным поведением и умением ясно излагать на бумаге свои мысли».

При испытании знаний в грамоте и фронтовой службы нижних чинов, представляемых к производству в офицеры, начальники отдельных частей должны были руководиться следующей программой:

Знание грамоты.

Чтение. Производящий испытание предлагает экзаменуемому печатную книгу и потом четкою рукою написанную рукопись, и если держащий испытание может читать оную понятно и без замедления, то почтется в чтении твердым.

Чистописание. Экзаменующий приказывает держащему испытание в присутствии своем переписать около страницы из книги или рукописи, и если он напишет сие четким и твердым почерком, то может почесться в чистописании достаточно искусным.

Письмоводство. Для узнания сего экзаменующий предлагает держащему испытание некоторые мысли о каком-либо происшествии или какой потребности, войску встретиться могущей, и приказывает составить из оных рапорт, отношение или другую деловую бумагу. Если экзаменующийся изложит свои мысли ясно и правильно, то может почесться в письмоводстве достаточно знающим.

При таких незначительных требованиях, конечно, уровень образования офицеров был невысок. Неудивительно поэтому, что из Кавказского корпуса в 1834 году не явилось желающих поступать в Академию Генерального штаба. По этому поводу полковник Кашутин доносил начальнику дивизии: «Избрать офицера, который мог бы поступить в военную Академию, выдержав испытания, я не могу, потому что из всех офицеров Тенгинского полка нет никого знающего настолько французский язык, чтобы на экзамене мог представить сочинение на этом языке. Причем присовокупляю, что хотя и есть офицеры, которые желают посвятить себя изучению высшей военной науки, но по недостатку сведений, нужных для экзамена, назначены быть не могут[168]168
  Полковой архив. Исходящий журнал за 1834 год. дело № 383.


[Закрыть]. Сравнить несложные требования тех времен с нынешними!

28 января 1835 года 1-й и 2-й батальоны нашего полка, в составе отряда генерал-лейтенанта Малиновского, выступили с транспортом в Абинское укрепление, гарнизон которого сильно страдал от недостатка провианта и особенно свежего мяса, что вызывало даже появление цынги. Переправа через аушецкие, тляхофишские и пшецкие болота, хотя через них и были устроены гати, представляла большие затруднения: пехоте приходилось переходить вброд, по пояс в воде при 8 градусах мороза. У речки Кунипса г. Малиновский был вынужден приостановить движение всего отряда, и в Абинское укрепление был послан только полковник Кашутин с нашим 1-м батальоном, люди которого были посажены на казачьих лошадей. Доставив съестные припасы в укрепление и взяв с собою 19 человек больных, Кашутин присоединился к отряду, который возвратился на Кубань и был распущен по квартирам.

В марте месяце 2-й и 4-й батальоны принимали участие в истреблении шапсугских и абадзехских аулов вдоль по ущелью Датой. Подстрекаемые турецкими агентами жители их дали клятву в непримиримой вражде к русским и решили совокупными силами действовать против наших войск. На многочисленном собрании на р. Шебе решено было послать старшин к абадзехам и хамышейцам с предложением примкнуть к их предприятию.

Быстрым движением за Кубань генерал Малиновский внезапно появился перед тремя неприятельскими аулами, расположенными в ущелье р. Датой. Высланные вперед два батальона тенгинцев со всею кавалерией и двумя орудиями быстро овладели жилищами горцев и предали их огню. Густой столб дыма и звуки выстрелов указали горцам о местонахождении отряда Малиновского и сюда со всех сторон начали стекаться конные и пешие шапсуги. Началось трудное отступление по узкому дефиле, склоны которого сплошь были заняты неприятелем. После пятичасового жаркого боя войска наши только к вечеру подошли к Афибскому укреплению, потеряв убитыми 10 человек нижних чинов и ранеными 4-х офицеров и 53-х рядовых. Самая большая потеря была в тенгинских батальонах, в которых выбыло из стоя 9 человек убитыми, ранеными два офицера и 44 нижних чинов. Главнокомандующий барон Розен остался весьма недоволен этим бесполезным движением, стоившим стольких жертв и обратил особенное внимание на большой расход патронов, которых в одном только батальоне нашего полка в 687 человек было выпущено 32 тысяч[169]169
  Архив шт. Кавк. воен, окр., дело № 35, ч.1, по 2-му отд. Генерального штаба за 1835 год.


[Закрыть].

В начале мая стали снова стягиваться войска к Ольгинскому укреплению. В 1835 году на правом фланге предстояло заняться дальнейшим устройством Геленджикской линии, постройкой ряда укреплений на берегу Черного моря в устьях тех речек, куда турецкие кочермы приставали для торговли с горцами, улучшением сообщения между Ольгинским укреплением и Атакуафом и окончанием Абинского укрепления[170]170
  Там же.


[Закрыть].

С первых чисел июня из Ольгинского ежедневно высылались под прикрытием рабочие для расширения и поправки плотин, устроенных еще в прошлом году. В течение 16-ти дней эти работы были закончены: проложены везде проточные трубы и вырублен лес по обе стороны дороги на расстояние пушечного выстрела.

14-го июля, после напутственного молебствия, отряд Вельяминова численностью 11357 человек пехоты и кавалерии[171]171
  В 1-м, 2-м, 3-ми 4-м батальонах Тенгинского полка: 3 штаб, 37 обер-офицеров и 2899 нижних чинов.


[Закрыть], выступил со сборного пункта.

Во время следования войск в пересеченной местности, какой представлялось все закубанское пространство, в авангард обыкновенно назначался один батальон пехоты при двух орудиях, за ним в расстоянии ружейного выстрела двигалась главная колонна, имея в середине обоз и остальную артиллерию, наконец, в хвосте следовал арьергард тоже из батальона пехоты с тем же числом орудий. Четыре густые цепи стрелков – передняя, задняя и две боковых с небольшими резервами – окружали со всех сторон отряд. Подобный способ движения солдаты весьма образно называли «водить колонну в ящике».

Шапсуги в этом году видимо решили оказать упорное сопротивление: повсюду были воздвигнуты завалы, а местами на большом протяжении были выстроены деревянные стены с частыми бойницами.

Отряд подвигался вперед крайне медленно; при колонне следовал громадный транспорт в три тысячи пароконных фургонов, нагруженных строительными материалами и 50 верблюдов, навьюченных кибитками и провизией только для одного начальника отряда и его штаба. Для сокращения длины походной колонны весь обоз следовал в 32 повозки в ряд, при прохождении же через плотины приходилось их перестроивать по 4 повозки. То и дело раздавались сигналы «стой», и колонна выжидала, пока высланные в сторону батальоны пехоты не прогнали неприятеля.

16-го июля войска раскинули обширный лагерь около Абинского укрепления. Целый месяц времени пришлось употребить на вырубку окружающих лесов, устройство помещений для гарнизона и возвышение валов. Ближайшие аулы были все уничтожены. Неприятель пока ограничивался незначительной перестрелкой, и только 25-го июля значительная конная партия произвела нападение на лагерь и уже прорвала было сторожевую цепь, но вовремя была опрокинута и отброшена ротою штабс-капитана Тенгинского полка Гриневича.

17-го августа отряд снялся с бивака и вытянулся по направлению к Геленджику. Когда войска вышли в ущелье реки Атакуаф, в боковых цепях завязалась перестрелка; поддержкам беспрерывно приходилось бросаться в штыки, чтобы не допустить горцев прорваться к обозу. При прохождении мимо аула Научь-Хабль, колонна была встречена настолько сильным ружейным огнем из лесистого оврага, что пришлось выдвинуть на позицию два орудия и пустить в атаку три роты тенгинцев; шапсуги не выдержали и отступили. Здесь у нас был ранен поручик Снаксарев и 6 нижних чинов; убит один рядовой.

21-го августа колонна достигла Атакуафа, где на следующий день, при залпах из орудий, торжественно было заложено укрепление Николаевское. Закипела работа: вязали фашины, плели туры, заготовляли хворост, насыпали валы, отдельные отряды производили фуражировки, рубку леса и т. и. Шапсуги были бессильны остановить эти работы и только мелкими нападениями и беспрестанными перестрелками держали войска в напряженном состоянии. Не проходило дня, чтобы рабочие отряда не возвращались с одним или двумя убитыми и несколькими ранеными. Особенно значительный урон наносили они колоннам, следовавшим в укрепление Ольгинское и обратно с продовольственными транспортами. Здесь нередко происходили серьезные схватки. 12-го октября, например, два батальона Тенгинского полка, с 6-ю орудиями и частью полкового и артиллерийского обозов, выступили из Абина. Едва колонна отошла несколько верст, как по обыкновению, окружена была со всех сторон горцами, число которых с каждою минутою все увеличивалось; перестрелка по мере движения вперед все усиливалась и скоро сделалась общею. Ружейные и орудийные залпы встречали толпы горцев, которые с диким гиканьем, отчаянно, словно в беспамятстве, бросались врукопашную. Преодолевая препятствия на пути и отвоевывая каждый шаг, колонна подвигалась медленно; когда же она приостановилась для починки сломавшейся повозки, то неприятель ринулся всеми силами на арьергардную цепь; тогда 6-я мушкетерская рота быстро повернулась налево кругом, раздвинулась, чтобы дать двум орудиям брызнуть в неприятеля картечью, а затем взяла ружья на перевес и с оглушительным «ура» штыками встретила атаку горцев. Неприятель был отбит с громадным уроном, но все же продолжал свое назойливое преследование до самого лагеря. В этот день 6-я мушкетерская рота потеряла одного человека убитым и 23-х ранеными.