Текст книги "Октавиан Август. Революционер, ставший императором"
Автор книги: Адриан Голдсуорти
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 38 (всего у книги 42 страниц)
В какой-то момент этого года принцепс предположительно отправился в продолжительную поездку, отплыв на остров, где содержался Постум Агриппа, находившийся недалеко от Сардинии. Из аристократов его сопровождал лишь один-единственный спутник, бывший консул Павел Фабий Максим, который в том же году умер. Многие ученые отвергают этот рассказ как вымысел, направленный на то, чтобы поставить под сомнение истинные чувства Августа к своему преемнику. Трудно поверить, однако, что могли ходить слухи, согласно которым он на столь длительный период оставил Рим, если по крайней мере это не было бы правдоподобно, а посему такое и впрямь могло случиться. Возможно также, что между Августом и его внуком – некогда его сыном – действительно состоялась печальная встреча. Ясно одно: для его планов это значения не имело. В предыдущем году принцепс составил завещание, отдал его на хранение весталкам и ни разу не попытался изменить его. Главными наследниками назначались Тиберий в размере двух третей его имущества и Ливия, получавшая оставшуюся треть. Агриппа Постум упоминался только в оговорке, чтобы его и обеих Юлий не хоронили в Мавзолее Августа.[723]723
Tacitus, Ann. I. 5, Dio Cass. LVI. 30. 1 о путешествии; Suetonius, Augustus 101. 1–3 о завещании, в котором он ставит условие, что обе Юлии не должны быть помещены в мавзолее, но подобный запрет в отношении Постума представляется правдоподобным; Syme (1960), p. 433 – Р. Сайм отрицает этот эпизод, в то время как Levick (1999), p. 64–65, приводит убедительные доказательства совершенного путешествия.
[Закрыть]
Заботы, связанные с проведением ценза, задержали Тиберия в Италии бо́льшую часть года, но в конце лета ему потребовалось совершить короткую поездку в Иллирик, чтобы выяснить, сохраняются ли спокойствие и безопасность в этой провинции. Без сомнения, ему пришлось имело дело с множеством прошений и местных споров, которые было необходимо разбирать, но никакого намека на угрозу общему миру в этих краях не наблюдалось. Сама протяженность этого путешествия позволяла ему в продолжение всего пути решать различные вопросы, от чего во многом зависел его престиж, при этом он тем не менее еще обладал возможностью на зиму возвратиться в Рим. От начала пути Август и Ливия сопровождали его, намереваясь добраться до Беневента, отчасти потому, что принцепс хотел присутствовать на играх в его честь, проводившихся в Неаполе. Компания путешествовала на юго-запад к порту Астура, где они сели на корабль, отказавшись от привычки плавать только в дневное время, так как ветер был попутный. Внезапно Цезарь Август заболел желудком, что проявилось в виде диареи.[724]724
Dio Cass. LVI. 29. 2. Гораздо более подробный рассказ о последних днях жизни Августа приведен Светонием, передавшим большинство подробностей, представленных ниже: Augustus 97. 3–100. 1. Обстоятельное рассуждение присутствует у D. Wardle, ‘A Perfect Send-Off: Suetonius and the Dying Art of Augustus (Suetonius Aug. 99)’, Mnemosyne 60 (2007), p. 443–463.
[Закрыть]
Болезнь показалась не особенно серьезной, и корабль плыл вдоль побережья на юг к Капри, где у него была вилла – та самая, с собранием ископаемых. Когда они приближались к большому порту Путеолы, мимо них проплыл торговый корабль из Александрии, команда и пассажиры которого приветствовали его почти так, как будто воздавали почести божеству. Одетые в белое, с венками на головах, они воскурили фимиам – возможно, уже приступив к принесению жертвы в ознаменование своего благополучного прибытия. Они восторженно кричали Цезарю Августу, что «в нем вся их жизнь, весь их путь, их свобода и богатство». Принцепс был доволен и дал каждому из своих спутников по сорок золотых ауреев (сумма, равная 1000 денариев, или 4000 сестерциев) с указанием, чтобы они их потратили только на товары из Александрии.[725]725
Цитаты: Suetonius, Augustus 98. 2.
[Закрыть]
Четыре дня он, отдыхая, провел на Капри, и теперь, казалось, оправился от болезни. Его веселая натура и любовь к компаниям и шуткам побудили раздать греческое платье своим римским спутникам, а римское – греческим друзьям. Затем ему заблагорассудилось приказать им всем надеть их. Как часть игры, римляне должны были говорить по-гречески, а греки – по-латыни. В течение этих дней он с интересом смотрел на упражнения местных эфебов, наследие давнишней греческой колонизации и влияния в этой области. Это молодые люди, прошедшие общую военную физическую и строевую подготовку прежде, чем их признавали полностью совершеннолетними гражданами своих общин. Август устроил им пиршество, во время которого бросал толпе билетики на призы, такие как фрукты и деликатесы, а затем побуждал их шутить, даже на его счет. На другой день он шутил с кем-то из окружения Тиберия, прося этого человека отгадать автора двух строчек из стихотворения, только что им сочиненного, как если бы эти строки были цитатами.[726]726
Спутника Тиберия звали Фрасилл. Он был астрологом, и Август посмеялся над его неспособностью разгадать эту нехитрую загадку. – Прим. пер.
[Закрыть]
Несмотря на беспокоившие его периодические приступы диареи, Август чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы переехать в Неаполь и посмотреть устраиваемые в его честь игры. После этого он пропутешествовал с Тиберием до Беневента и там с ним простился. Возвращаясь домой, Цезарь Август, прежде чем болезнь вернулась к нему в еще более тяжелой форме, успел проделать лишь небольшую часть пути до своей виллы в Ноле. Это был загородный дом, где умер его отец, и, возможно, это совпадение еще быстрее убедило его в том, что конец близок. Тиберию отправили письмо с призывом возвратиться обратно, и наиболее вероятно, что он направился по Аппиевой дороге к большому порту Брундизия. Наши источники не согласны между собой в вопросе о том, добрался ли приемный сын принцепса до своего отца прежде, чем тот умер, или нет, но Светоний, который приводит наиболее подробный и убедительный рассказ, утверждает, что добрался. Они вместе провели долгое время одни, обсуждая государственные дела. Однако говорили, что когда Тиберий ушел, слуги слышали, как Август пробормотал: «Бедный римский народ, в какие он попадет медленные челюсти!»[727]727
Про «челюсти» см.: Suetonius, Tiberius 21. 2; Dio Cass. LVI. 31. 1, где он заявляет, что большинство его источников утверждало, что Тиберий не прибыл до тех пор, пока Август не умер.
[Закрыть]
После этой встречи принцепс не говорил ни о каких государственных делах, но вновь похвалялся, что принял Рим кирпичным, а оставил его мраморным: без сомнения, он произвел значительную реконструкцию города, отражавшую прочность мира и процветания. Мы не знаем, сколько еще дней Август протянул. Дион Кассий говорит, что ел он только фиги с дерева, которое вырастил в саду, а также сообщает о ходивших слухах, будто Ливия намазывала некоторые фиги ядом и давала их Августу, тогда как сама ела только ненамазанные. Такие рассказы, многие из которых похожи на упомянутую им насмешку над Тиберием, относятся, вероятно, к тем годам, когда Тиберий был очень непопулярен, и имеют мало значения. Смерть человека, который никогда не отличался крепким здоровьем и теперь был очень стар по меркам античного мира, нет необходимости объяснять какими бы то ни было иными причинами, кроме естественных. Наиболее вероятно, что сердце принцепса, ослабевшего от невозможности принимать пищу, попросту износилось.[728]728
Dio Cass. LVI. 30. 1–4, а также: A. Barrett, Livia. First Lady of Imperial Rome (2002), p. 242–247.
[Закрыть]
Светоний вдается в некоторые подробности его последнего дня, 19 августа 14 г. н. э., и хотя мы не знаем его основных источников, рассказ звучит правдоподобно. По меньшей мере, он дает представление о том, как хороший император должен был встретить свой конец. Несколько раз Цезарь Август спросил, нет ли беспорядков на улице, беспокоясь, по-видимому, как бы не выказать свою болезнь, или из страха, как бы не распространились волнения, которые могли угрожать стабильности в государстве и спокойствию его преемника. Понимая, как он выглядит, принцепс потребовал зеркало и приказал рабу причесать его и поправить ему челюсть – более сдержанный вариант рассказа о смерти Юлия Цезаря, который натягивал тогу, чтобы покрыть себе голову. Таким образом приготовившись, он велел впустить некоторых своих друзей, спросив их мнение насчет того, хорошо ли он сыграл свою роль в миме или комедии жизни. Затем он перешел на греческий и произнес несколько строк, которые, быть может, являлись непосредственной цитатой, либо, возможно, представляли собой его собственное сочинение вроде того, что говорит покидающий сцену в конце представления актер:
Тон рассказа дает понять, что Август ожидал одобрения и аплодисментов. Нет никакого намека на возникшие у него в последнюю минуту сомнения, но Дион Кассий, быть может, прав, что видит здесь легкую иронию и признание того, что даже самая удачная жизнь заканчивается могилой. Затем Август отпустил друзей, но прежде, чем они ушли, попросил некоторых, недавно прибывших из Рима, сообщить известия о Ливилле, жене Друза, которая последнее время была нездорова.[730]730
Dio Cass. LVI. 30. 4.
[Закрыть]
После того как он остался с Ливией и ее ближайшими спутниками, был один волнующий момент, когда Август закричал, что его уносят сорок молодых людей. Светоний отмечает, что таково было число преторианцев, которые должны были нести его труп, но так как принцепс оставил подробный план собственных похорон, то эта мысль, возможно, уже пребывала в его голове. Скончался он в девятом часу (что значит девять часов после рассвета, следовательно, поздно днем или рано вечером по нашему счислению) на руках у Ливии и целуя ее в последний раз. Его последними словами к ней были: «Ливия, помни, как жили мы вместе! Живи и прощай!»
Император Цезарь Август, сын божественного Юлия и «отец отечества» умер. Возможно, Ливия отложила объявление о его смерти до тех пор, пока не подтвердили приготовлений к тому, что за этим следовало, хотя данное утверждение, может быть, просто часть более широкого вымысла о заговоре, окружавшем смерть принцепса.[731]731
Цитата из Светония: Augustus 99. 1; Dio Cass 31. 1: по поводу утверждения, что его смерть скрывали в течение нескольких дней.
[Закрыть]
Имело место еще одно путешествие за телом принцепса, в основе которого лежали приготовления к похоронам Агриппы, Друза и всех прочих членов его семьи, умерших во время своего отсутствия в Риме. В начале этого путешествия в Рим, в которое отправились ночью, чтобы можно было избежать жары августовских дней, труп торжественно несли члены городского совета Нолы. Каждый день тело помещали в прохладное место в базиликах, расположенных по пути городов, первые лица которых принимали на себя обязанность нести его до следующей крупной общины. Повсюду имели место публичные выражения скорби и почтения – немногие могли помнить времена, когда Август еще не встал во главе государства. Группа ведущих видных всадников встречала кортеж в Бовиллах, к югу от Рима и того места, где находилась древняя Альба Лонга, и внесла тело в город. Там его положили в сенях дома в комплексе Августа на Палатине.[732]732
Suetonius, Augustus 100. 2; Dio Cass. LVI. 31. 2.
[Закрыть]
Сенат обсуждал, каким образом лучше всего почтить его, и, как и в прошлом, большинство предложений сенаторов отвергли как неумеренные. Близкие родственники Августа делали немногочисленные приготовления к его похоронам, относительно которых он уже решений не принимал. Начались они с собрания на Форуме, как то всегда делалось при похоронах знатных лиц. Предполагаемая дата 8 сентября является правдоподобной, но подтвердить это нельзя. Хотя были они гораздо более организованными, чем похороны Юлия Цезаря, но тесная связь с этим местом, без сомнения, приходила всем на память по мере того, как они приходили, чтобы почтить память его сына. По обычаю актеры надели похоронные маски предков Августа, а прочие – изображения и инсигнии других, не находившихся с ним в родственных отношениях, великих людей из римской истории. Среди них был Помпей, и многие – возможно, все – выдающиеся люди с Форума Августа присутствовали там для отдания последних почестей величайшему из них всех римлянину. Цезарь Август был больше, чем просто еще один из аристократов – он являлся вторым основателем города, человеком, который возвратил Риму мир, процветание и истинное родство с богами, а потому по смерти, как и при жизни, претендовал на связь со всеми великими деяниями и героическими вождями прошлого.
Изображение Юлия Цезаря представлено не было, так как теперь он являлся богом, а не простым человеком, но это не значило, что им пренебрегли или что память о нем ослабела. Тиберий поднялся на ростры с наружной стороны храма Божественного Юлия, чтобы произнести первую надгробную речь. Он был одет в темную тунику и траурную тогу, как и его сын Друз, произнесший вторую надгробную речь, на этот раз со «старых» ростр, которые поочередно реконструировали Юлий Цезарь и Август. Кругом со всех сторон на памятниках и строениях имелись символы Августа. Присутствовал сенат, а избранные на следующий год магистраты, облаченные только в туники, без тог, несли его тело на Марсово поле. Вдоль всего пути было еще больше того, что напоминало о славе и строительных проектах принцепса. Тело Августа сокрыли в гробу, по той причине, без сомнения, что по прошествии нескольких недель в конце лета оно пребывало не в лучшем состоянии; вместо этого на крышке гроба находилось изготовленная без наималейшего изъяна его восковая фигура в виде празднующего триумф полководца, возлежавшего на ложе из слоновой кости и золота. В процессии имелись также два золотых его изображения, одно принесенное сенаторами из восстановленной им Юлиевой курии, а другое везли на триумфальной колеснице.[733]733
Основные сведения о похоронах исходят от Светония: Suetonius, Augustus 100. 2–4, Dio Cass. LVI. 34. 1–42. 4; в отличие от Светония, Дион Кассий заставляет Друза говорить с ростра у храма Божественного Юлия, а Тиберия произносить свою хвалебную речь со старых ростр.
[Закрыть]
Погребальный костер ждал на Марсовом поле, и на него поместили гроб. Затем старшие жрецы прошествовали вокруг него. После них вокруг погребального костра пробежали избранные всадники, за которыми следовали преторианцы. Многие из них побросали на гроб свои воинские награды точно так же, как это сделали солдаты Юлия Цезаря на его похоронах. Затем центурионы преторианцев бросили зажженные факелы в поленницу, тщательно приготовленную и быстро охваченную огнем. В этот момент из этого сооружения выпорхнул орел и взмыл ввысь, символизируя восхождение души принцепса на небеса, чтобы наряду со своим отцом занять место среди богов. Один бывший претор позднее заявил, что ясно видел образ Августа, восходившего на небо.[734]734
Suetonius, Augustus 100. 4, Dio Cass. LVI. 42. 3. (Этого бывшего претора звали Нумерий Аттик, который получил от Ливии в виде награды миллион сестерциев. – Прим. пер.)
[Закрыть]
В течение пяти дней престарелая Ливия оставалась возле этого места, возможно, в каком-то временном жилище. Присутствовали при ней некоторые ее слуги и видные всадники. В конце указанного периода времени эти люди, сняв пояса со своих туник, так что те спустились до лодыжек, собрали в урну пепел и останки. Урну отнесли и поместили в Мавзолей, монументальную гробницу, сооружение которой Август начал почти пятьдесят лет тому назад.
Заключение
Торопись медленно
Действительно, демократия по видимому пользуется доброй славой… «Монархия» звучит неприятно, но является самой практичной формой правления. Ибо легче найти одного прекрасного человека, нежели многих… ибо большинству людей не пристало приобретать силу… В самом деле, даже если демократия преуспела, в любом случае в своем наилучшем виде она пребывала лишь в продолжение короткого периода.
[Август] покорил своими щедротами воинов, раздачами хлеба – толпу и всех вместе – сладостными благами мира, а затем, набираясь мало-помалу силы, начал подменять собою сенат, магистратов и законы, не встречая в этом противодействия, так как наиболее непримиримые пали в сражениях и от проскрипций.
На то время, пока кортеж двигался к Риму, и в продолжение самих похоронных церемоний общественная деятельность в значительной степени приостановилась, хотя сенат и собрался для заслушивания завещания Августа. Тиберий и Ливия назначались его главными наследниками, несмотря на то, что по принятому у римлян порядку другие, более отдаленные по степени родства члены семьи, назначались наследниками второй очереди на тот случай, если бы те умерли раньше них. Он также завещал огромную сумму в 43 миллиона сестерциев государству, а также отдельные подарки каждому гражданину и армии. Простой солдат-преторианец получал 1000 сестерциев, служащие военизированных городских когорт и ночной стражи – 500 сестерциев каждый, в то время как легионеры и солдаты из вольноотпущенников, набранные во время чрезвычайных обстоятельств в 6 г. н. э. и 9 г. н. э., получили каждый по 300 сестерциев. В каждом случае размер суммы, назначенной командирам, должен был быть намного выше, и эта щедрость являлась очевидным подтверждением того, что в конечном счете для обеспечения господства было необходимо поддерживать исключительную преданность армии. В этом отношении Август не изменился с тех пор, как стал военачальником в девятнадцать лет (Tacitus, Ann. I. 8. 3).
Тиберий уже обладал всеми важными полномочиями Августа, включая высший империй и трибунскую власть. Сначала он, естественно, отдал приказы преторианским когортам и другим частям, находившимся в Риме, и послал письма командующим армиями в провинциях. Фактически государство перешло от двух принцепсов снова к одному. И дело заключалось не в том, что Тиберий в качестве приемного сына или наследника приобрел полномочия Августа, а потому что ими он обладал сам по себе. Тем не менее соблюсти внешние приличия было важно, и так же, как Август в январе 27 г. до н. э. «сложил» полномочия и в июле 23 г. до н. э. отказался от консульства только для того, чтобы сенат убедил его снова принять на себя управление государством, так и Тиберий пожелал, чтобы его призвали на эту роль. Эти два человека были очень разными по характеру, и на этот раз представление прошло не столь гладко или, возможно, оказалось хуже срежиссировано. Неуклюжие манеры и слишком сложный для понимания высокопарный стиль Тиберия многих приводили в замешательство относительно его истинных намерений, но в конце концов сенаторы сумели «убедить» его взять на себя обязанности своего бесконечно оплакиваемого отца.
17 сентября сенат провозгласил Августа Богом, и поэтому теперь Тиберий был собственно Тиберий Юлий Цезарь Август, сын Бога. В завещании оговаривалось, что он должен принять имя «Август», но новый принцепс отказал сенату в позволении утвердить данный пункт с помощью голосования. Вместо этого он заявлял, что пользуется данным именем, только сообразуясь с пожеланиями своего отца и с целью почтить его. Равным образом он отказался от автоматического присуждения ему титула отца отечества. Однако такая умеренность, как и выраженные им в сенате помянутые отказы, не особенно маскировали его готовность взять на себя высшую роль, на что он решился уже в то время, когда Август жаловал ему различные полномочия, каждое по отдельности.[737]737
Об имени см.: Levick, Tiberius the Politician (1999), p. 217, n. 11 по поводу ссылок и рассуждения.
[Закрыть]
Серьезная альтернатива отсутствовала. Известия о смерти Августа вызвали вспышки бунтов в некоторых легионах на Дунае, а впоследствии и на Рейне. Причинами являлись скука, значительная задержка с увольнением тех, кто завершил срок службы, и все лишения, налагаемые суровой дисциплиной вкупе с неуверенностью в завтрашнем дне в отсутствие того человека, который им платил и которому они принесли присягу на верность. В основном участники мятежа желали только улучшения условий и получения других, непосредственно их касавшихся привилегий. На Рейне короткое время поговаривали о провозглашении принцепсом вместо Тиберия их командующего Германика, но эти разговоры быстро кончились ничем. Приемный сын был предан так, как следовало быть преданным сыну римлянина, а никакого желания вновь разжечь гражданскую войну не наблюдалось.
Почти сразу после того как умер Август одного центуриона преторианской гвардии отправили на остров, где пребывал в заточении Агриппа Постум. И там в один прекрасный момент этот офицер убил внука Августа, хотя, как утверждают, не без борьбы, ибо тот был молод и силен. Когда этот центурион со своими воинами возвратился в Рим и доложил об этом Тиберию как своему командиру, последний энергично отрицал, что отдал подобный приказ. У нас нет возможности узнать, говорил ли новый принцепс правду или нет. И в то время, и впоследствии одни выдвигали предположение, что он лгал, или же вместо него возлагали всю вину на Ливию. Другие считали ответственным Августа, так что этот, чуть не последний его приказ, мог воскресить в памяти образ безжалостного триумвира, каким он некогда являлся, вместе с одним случаем в прошлом, когда он произнес: «ты должен умереть». Тацит выразил сомнение, заметив, что ни в каком другом случае он никого из своих близких родственников не убивал. Очевидно, что Тиберий получал самую непосредственную выгоду от этой смерти, так как в результате устранялся потенциальный соперник, но мы никогда не сможем узнать, кто на самом деле отдал такой приказ. До конца этого года скончалась также его бывшая жена, Юлия, и конец ее ускорили условия существования, которые Тиберий своими распоряжениями сделал еще более суровыми.[738]738
О вступлении Тиберия во власть и первых месяцах его принципата см.: Levick (1999), p. 68–81 и R. Seager, Tiberius (2005), p. 40–59.
[Закрыть]
Чрезвычайно высокая смертность в обширном семействе Августа сохранялась и в последующие годы. В 19 г. н. э. во время пребывания в восточных провинциях умер Германик, и хотя ходили слухи об отравлении его ревнивым Тиберием или Ливией, он, возможно, явился еще одной жертвой несчастной судьбы. В 23 г. н. э. умер Друз, и на сей раз наиболее вероятно, что это было преднамеренное убийство, а виновниками являлись его жена (сестра Германика и Клавдия и двоюродная сестра Друза) и ее любовник, честолюбивый префект преторианских когорт Луций Элий Сеян. Интриги этого последнего помогли скомпрометировать вдову и сыновей Германика. Агриппина, последний ребенок Юлии, и двое ее старших сыновей впоследствии были арестованы и сосланы, но, находясь в неволе, все отрицали. Ливия пережила своего супруга на пятнадцать лет, хотя ее отношения со своим сыном становились все более и более натянутыми. В конце концов, в 29 г. н. э. в возрасте восьмидесяти шести лет она умерла, но получила некоторые почести от Тиберия, а обожествлена была лишь во время правления ее внука Клавдия.
В первые недели Тиберий много говорил о своем желании, чтобы сенаторы играли более значительную роль в делах государства, помогая ему в управлении, но на практике его действия вели к дальнейшей централизации власти. Одним из первых его решений был перенос выборов из народных собраний в сенат, что превратило септу не более чем в декоративный парк и место для общественных увеселений. Хотя и правда, что Август всегда мог обеспечить избрание угодных ему кандидатов, история его принципата продемонстрировала множество случаев настоящего – по временам нечистого и даже сопровождавшегося насилием – соперничества за оставшиеся посты, а также стремление избирателей голосовать не так, как он хотел. Тем не менее реального общественного противодействия этой перемене не было, а сенаторы предпочитали по необходимости уговаривать равных себе вместо более широкого круга избирателей. Магистраты в результате этой реформы, похоже, не стали ни лучше, ни хуже (Tacitus, Ann. I. 15. 1–2).
Тиберий отличался от Августа и тем, что был не склонен предпринимать поездки по провинциям, а со временем его утомили даже повседневные встречи с сенаторами и прочими лицами в самом Риме. В 26 г. н. э. он оставил Рим, в следующем году уединился на своей вилле на Капри и в оставшиеся десять лет своей жизни в город более не возвращался. В 14–16 гг. н. э. Германик продолжал командовать армией на Рейне, но затем его отозвали и отправили на Восток. Друз главным образом оставался в Риме, а после смерти Германика не было ни одной попытки отправлять его в важные поездки по провинциям. Вместо этого в них оставили на своих постах прежних правителей, многие из которых пребывали в должности в течение необыкновенно длительного периода времени, но ни один из них не получал приказа вести наступательные войны. Август оставил после себя совет повсюду сохранять империю в сложившихся границах, и даже если это означало лишь временную паузу, чтобы прийти в себя после тревог 6 и 9 гг. н. э., Тиберий предпочел следовать ему как доктрине в продолжение всей своей жизни. В противоположность принципату Августа, при нем было меньше военных кампаний и гораздо меньше триумфов, а также отсутствовали новые памятники, сооруженные на средства от военной добычи. Тиберий тратил гораздо меньше средств на строительные проекты и устройство зрелищ в Риме, нежели он это делал в то время, когда Август был жив.[739]739
По поводу совета Августа см.: Tacitus, Ann. I. 11. 7.
[Закрыть]
Основными нашими источниками по истории тех лет являются Тацит и Светоний, и оба изображали Тиберия мстительным и жестоким и предполагали наличие у него склонности к тайным извращениям – короче говоря, лишь немного меньшим чудовищем, чем Калигула и Нерон. Современные ученые в общем отвергли это предвзятое мнение, и если немногие склонны относиться к нему слишком великодушно, то справедливо указывают на то, что в основном властвование Тиберия было временем мира и стабильности, особенно в провинциях. Хотя наступательных войн велось немного, вообще внешняя политика была успешной. Арминий, потерпевший в битве поражение от Германика,[740]740
Имеется в виду сражение при Идиставизо в 16 г. н. э. – Прим. пер.
[Закрыть] уцелел, но когда его оставили в покое, он предпочел обратить свою агрессивность против Маробода, а не против римлян. Короля маркоманов разгромили, и он спасся бегством и жил в империи как изгнанник, а руководимый им союз племен распался. Приблизительно в то же время, когда умер Германик, Арминий был убит несколькими своими военачальниками, возмущавшимися его властью, а народы, объединенные им, раскололись на разрозненные и враждующие друг с другом группы. Должны были народиться несколько поколений, прежде чем на рейнской или дунайской границе появился еще один вождь, обладавший похожим обаянием, и таким образом была устранена угроза для римлян.
В продолжение двадцати трех лет в империи повсеместно сохранялась стабильность, проблемы на границах и в беспокойных провинциях находились под контролем, и в этом отношении решения Тиберия кажутся благоразумными. Большинство его преемников последует его примеру, они не станут совершать объездов империи, как это делал Август, и подобно Тиберию не будут посылать вместо себя старших членов семьи для выполнения такого задания. Для многих причина этого заключалась в том, что у них не было никого из близких или родственников, которым они могли бы доверять. Мысль Августа о более чем одном принцепсе возникала лишь от случая к случаю и все реже поддерживалась. Сама по себе она, казалось, не имела значения, хотя отсюда не следовало, что на будущее ее развитию положили предел. Несмотря на то, что все это свидетельствовало о глубоких изменениях по сравнению с римским прошлым, трудно сказать, к лучшему или к худшему оказалось такое изменение в политической системе, экономике и общественном строе.
Намного более серьезным было постепенное удаление Тиберия от общественной жизни: он общался с сенаторами и посланцами из провинций и из-за рубежа, если они сами приезжали к нему и дожидались своей очереди на Капри. Даже во время его пребывания в Риме в начале своего правления он стал все в большей степени зависеть от Сеяна, доверяя ему так, как никому другому. Отчасти это произошло потому, что тот был всадником и по этой причине не считался человеком, питавшим слишком большие честолюбивые замыслы. Агриппа имел такое же происхождение, но с помощью Августа начал сенаторскую карьеру и последовательно проявил себя как весьма способный военачальник и администратор. Сеян не обнаруживал никакого интереса к карьере такого рода, но тем не менее его роль быстро возрастала, и из «просто» командующего преторианскими когортами он сделался самым важным советчиком принцепса. Когда Тиберий уехал из города, Сеян успешно держал под контролем доступ к нему. Друза и его сыновей устранили, что обескуражило других, потому что они были людьми довольно заметными. В значительной мере стали применять закон об оскорблении величия, который теперь широко толковался и строго применялся за малейшее проявление неуважения к принцепсу.[741]741
Следует заметить, что имеются основания считать суждения современных Тиберию писателей о последних годах его жизни недостаточно беспристрастными. – Прим. пер.
[Закрыть] В 31 г. н. э. Тиберий получил консульство, хотя в Рим не приехал, взял в коллеги Сеяна, присвоив ему впоследствии проконсульский империй, и таким образом всячески демонстрировал, что возвышает его до положения товарища и наследника принцепса. В последний момент он изменил свое решение, Сеяна арестовали и казнили в ходе кровавой чистки, стоившей римской элите много жертв.
Принципат Тиберия создал атмосферу страха среди сенаторов и наиболее видных всадников, который пробудил старые воспоминания о гражданских войнах и проскрипциях и который никогда не исчезал при его преемниках. Настроение в обществе сильно отличалось от того, что господствовало в эпоху Августа, и отличалось оно отчасти потому, что во время триумвирата Август возбудил достаточный страх, чтобы напугать всех, за исключением самых дерзких или неблагоразумных заговорщиков. Важнее то, что Август проявлял осторожность в манере держаться с наиболее значительными людьми государства, дружески общаясь с ними и относясь к ним с уважением. Непредвиденные последствия неуклюжего обращения Тиберия с обществом и окончательный его уход из города привели к тому, что последующим принцепсам стало куда труднее прибегать к такому невзыскательному образу действий. Сын Ливии, возможно, был дурным человеком, каким его изображают наши источники, но, по крайней мере, он оказался плохим принцепсом. При нем монархия стала менее замаскированной, а существование двора и придворных все более бросалось в глаза. Сеян поднялся столь высоко исключительно благодаря расположению принцепса, так и не проявив талантов воина или магистрата.[742]742
Более подробно о принципате Тиберия см.: Levick (1999) и Seager (2005).
[Закрыть]
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
