Текст книги "Пожиратели света и тьмы"

XV

– Кто-то кричит!

– Что?.. – Симна засмотрелся на стаю разноцветных попугаев, перелетавших с дерева на дерево.

– Я слышал крик, – повторил Эхомба.

Симна прислушался, однако вокруг было тихо. Ранее он никогда не жаловался на слух; более того, дружки поражались, как это ему удавалось услышать в ночи скрип открываемого окна или двери, а любовницы ценили способность уловить шаги мужа, когда тот еще только входил в дом. Симна повернулся в указанную Эхомбой сторону, прислушался и наконец различил слабый отголосок. Что-то вроде завывания. Он нахмурился.

– Доносится с востока, точнее определить трудно. Кто кричит, тоже непонятно. Если зверь, должно быть, просто исполин какой-то.

Эхомба одобрительно покивал.

– Я вроде догадываюсь, кто бы это мог быть, однако в здешних краях я впервые, могу и ошибиться. Так что давай подождем, пока это не приблизится.

– Это приблизится?! – воскликнул Симна. – Зачем? Чем дальше от нас это будет орать, тем лучше.

– Оказывается, ты не любопытен. – Эхомба сверху вниз глянул на спутника. – А мне, например, интересно, что же может орать с невероятной силой, и не ошибся ли я в своей догадке.

– Твоя любознательность не знает границ, Этиоль. Порой она даже переходит всякие границы. Как раз в тот момент, когда прорицательница Темарил ждет от нас помощи, тебе позарез надо взглянуть, кто там голосит в саванне. А что, если этому захочется попробовать нас на вкус? Что, если как раз его языка ты не знаешь? Как тогда мы будем договариваться, чтобы оно оставило нас в покое?

– Ты не любопытен, – продолжал сокрушаться Этиоль. – А вот если мне что-то непонятно или неизвестно, я не успокоюсь, пока не разберусь, в чем дело. Другие ребятишки смеялись надо мной, когда я выпытывал у взрослых, как называется то или это. Мне говорили, что любопытство убивает кошек, но, видимо, это относится только к кошкам, потому что вот я здесь, живой и невредимый, хотя и безмерно невежественный…

– Не буду спорить, – пробормотал Симна. Шум стал вполне различим и отчетливо напоминал раскаты грома, сдобренные жуткими, до мурашек по коже завываниями. На этот раз, по разумению северянина, задача состояла не в том, чтобы услышать его, а как избежать с ним встречи.

Он огляделся в поисках подходящего укрытия, затем кивнул в сторону скальных выступов.

– Полагаю, там мы будем в безопасности.

– Согласен, – улыбнулся Этиоль. – Ответы желательно получать из надежного укрытия, обезопасив себя от всяких неожиданностей. В тебе, Симна ибн Синд, оказывается, немало здравого смысла.

– А в тебе немало всякого другого. – Северянин подтолкнул товарища к камням. – Но ты все равно мне нравишься. Воистину вкусы бывают самые несуразные.

– Даже если я не веду тебя к сокровищу? – усмехнулся Эхомба.

– Сейчас не до шуток, – стараясь не отстать от длинноногого друга, вымолвил Симна.

Под ногами у них мешались мчавшиеся к своим норам ошалевшие от страха большие грызуны – все как на подбор в добротных шубках из желтоватого меха. С дерева вспорхнула ярко раскрашенная птица, облачко зеленых и бирюзовых перышек полетело с ветвей.

К несчастью, у подножия скалы не оказалось пещеры. Пришлось влезть повыше и устроиться среди двух густо помеченных лишайниками камней. Щель была для путников тесновата и полностью не укрывала, но даже это было лучше, чем торчать на ровной земле.

– Смотри! – На этот раз северянин отреагировал первым, указывая на восток. – Приближается!.. Что именно, не могу сказать, однако оно уже неподалеку.

– Точно, – согласился Этиоль, прикрывая глаза от слепящего солнца. – И это не животное.

Рев стремительно нарастал. Путникам уже приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.

– То есть как не животное? – спросил Симна. – Что же тогда?

– Ветер.

Северянин напряженно прислушался и покачал головой.

– Нет, не ветер. Я не знаю, что это, но оно живое. Слышишь, сколько ярости в голосе?

– А кто тебе сказал, что ветер бездушен и что он не может испытывать ярость или гнев? – спокойно возразил Эхомба. – А этот ветер не только шумит грозно, он и выглядит злым.

Теперь вой и рев смешались в один неподражаемый, ввергающий в безумие звук, принадлежавший существу, которое наконец появилось в поле зрения, что открывало узкое пространство между камнями. Неясный, нечеткий сгусток, он в то же время обладал тем, что можно было назвать формой: сейчас округлый, в следующее мгновение угловатый… Причем существо вопило не от злости; теперь в дикие вопли отчетливо вплетались рыкающие, напоминающие хохот звуки.

Ветер за кем-то гнался.

– По-моему, он кого-то преследует. – Симна машинально протянул руку за спину и взялся за рукоять меча – хотя разве способна сталь сражаться с силами природы?

– Вижу, – откликнулся Эхомба. – Похоже, кота.

– Вот и мне так показалось, – кивнул северянин. – Только что-то до сих пор я таких огромных кошек не встречал.

– Я тоже. Однако зверь именно убегает от ветра, а не случайно оказался у него на пути. Погляди-ка, кот взял вправо – и ветер туда же. Словно дорогу перекрывает.

Два чудища пронеслись мимо. В лица путников ударила тугая воздушная волна, затем комочки сухой земли и вырванные с корнем травинки.

– Это охота? – ошарашенно спросил Симна. – Где это видано, чтобы воздушная масса охотилась на гигантских котов? Или на кого-то еще, между прочим…

Симна ожидал услышать в ответ что-либо вроде: «Помнится, в свое время…» или: «Был в нашей деревне мудрец по имени…», однако Эхомба выразился просто:

– Нигде не видано.

Симна саркастически глянул на Этиоля.

– То есть ты не знаешь, что бы это могло быть? Выходит, не на все вопросы у тебя заготовлен ответ?

Пастух перевел взгляд на товарища. Теперь глаза приходилось прикрывать от несущейся пыли – ветер был ближе и потому гораздо сильнее.

– Я неоднократно пытался объяснить тебе, Симна, что я самый невежественный из людей, и то, что мне известно, уместится на донышке паучьего наперстка.

– Никогда не слышал, чтобы пауки пользовались наперстками, – заметил Симна.

– Только некоторые, – сказал Этиоль без тени улыбки. – У пауков очень острые крючки на ногах, поэтому единственное средство избежать ран, которые они могут нанести себе во время пробежки по паутине, это надевать на ноги особые чехольчики. В Наумкибе их называют наперстками… Зверь совсем выбился из сил – по морде видно. Если ничего не сделать, сейчас ветер его нагонит.

– Да, бедняга сбавил ход… Что ты имеешь в виду – «если ничего не сделать»? – Симна подозрительно посмотрел на товарища.

Его худшие опасения подтвердились, когда Этиоль вышел из укрытия.

– Погоди-ка, брат! Ты куда?

Стоя на камне, пастух с сожалением посмотрел на хмурое лицо северянина.

– Я по натуре человек миролюбивый, но это кого угодно выведет из себя. Они дерутся, а силы неравны. Надо помочь коту.

С этими словами он начал спускаться со скалы. Симна, не сумев удержать товарища, остался на месте.

– Послушай, брат, стоит ли вмешиваться? Так всегда бывает: сильный бьет слабого. Хвала судьбе, что мы не участвуем в этой схватке. Ты что, решил потягаться с бурей?

– Если буря обладает разумом, то да, – ответил Эхомба. – А эта как раз не похожа на своих свихнувшихся сестер, гуляющих по морям. Вот с теми нам, жителям побережья, трудненько приходится.

Помогая себе копьем, Этиоль поспешил в сторону разворачивающейся схватки. Симна кубарем скатился со скалы и спрятался за камнем. При этом поднес руку к уху, чтобы лучше слышать.

– Ну хорошо! Если ты решил покончить жизнь самоубийством, то я вмешиваться не собираюсь! – крикнул он Эхомбе. – Только прежде расскажи, где спрятаны сокровища!..

То ли пастух не слышал, то ли решил не отвечать. Он повернулся и, подняв копье над головой, отсалютовал им спрятавшемуся Симне, затем с необыкновенной скоростью побежал в сторону битвы.

Если дикий кот и заметил Эхомбу, то никак не подал виду. Да и что может человек противопоставить силе стихии? Однако Эхомбе даже буйство природы было нипочем. Он припустил еще резвее.

Безусловно, более странного и огромного хищника из породы кошачьих ему встречать не доводилось. Кот был черен как смола, желтые глаза – каждый с кулак – полыхали диким огнем. По-видимому, чудище приходилось близким родственником льву, по крайней мере вокруг шеи у него тоже было что-то подобное гривастому воротнику. Однако этот кот был куда больше и мощнее самого большого льва. Но крупное мускулистое тело заканчивалось удивительно вытянутыми лапами, доставшимися явно от другого родственника. Происхождение этой странной комбинации скорости и силы представляло загадку для любопытного Эхомбы.

Исполинское животное вдруг начало отступать, потом, спотыкаясь, заковыляло в сторону пастуха. Этиоль ни секунды не сомневался – не у человека несчастный зверь пытался найти защиту, а у груды камней возле скалы, где прятался Симна.

Однако ветер вовсе не собирался так легко упускать добычу. Развернувшись, осязаемый сгусток бури по кривой попытался обогнать кота и отрезать его от спасительной скальной россыпи. На мгновение, как раз в ту секунду, когда Симна принялся во весь голос требовать, чтобы пастух открыл ему тайну сокровищ, ветер замер, словно прислушался. Однако Эхомба не мог утверждать, что именно человеческий крик привлек его внимание.

В этот момент кот неожиданно растянулся на земле – видно, силы окончательно оставили его. Впрочем, уже через несколько секунд зверь встал, поднял когтистую лапу и приготовился встретить смерть.

Тут зверь и взглянул на Эхомбу, вроде как бы обратил внимание на ничтожного человечишку. Некоторое время он смотрел на него, а потом желтые глаза потускнели и покрылись коркой ледяного равнодушия.

Эхомба решительно встал между зверем и ветром и поднял вверх руки, в одной из которых было зажато копье с наконечником из зуба морского дьявола.

Вращавшийся сгусток воздуха не остановился, но замедлил ход. И все равно в лицо человеку полетели кусочки сухой земли, мелкие камешки и всякий другой мусор, которого полным-полно в саванне. Если анаконду можно было бы назвать червем, то низвержение ветра, творившееся вокруг, можно было бы назвать бурей. Неудивительно, что и голос, раздавшийся сверху, легко перекрывал гром.

– Что я вижу? Ты решил расстаться с жизнью, маленький человек? Дерзнул состязаться со мной? Прежде чем проучить тебя, я хотел бы узнать зачем.

Вихрь закружил вокруг Эхомбы, и тот оказался как бы в туннеле, вытянувшемся от земли до небес. Вершина трубы слабо покачивалась, изгибалась и, в свою очередь, тоже ходила по кругу, но в обратном направлении.

– Не знаю, какого рода соревнование вы затеяли, но так с несчастным животным поступать нельзя! – отчеканил Эхомба и указал на кота, который, ища спасения, подобрался к ногам человека. – Это нечестно: ты разгуливаешь по небесам и черпаешь силу из грозовых облаков, в то время как зверь может полагаться лишь на свои ноги.

В лицо Эхомбе ударил порыв ветра – по сути, легкое дуновение, однако этого было достаточно, чтобы человек пошатнулся и чуть не упал.

– Дерзкий глупец смеет хвалиться, – громом донеслось с небес, – будто он бегает быстрее ветра. Он сам бросил мне вызов.

Эхомба вопросительно глянул на исполинского кота. Тот сначала отвел глаза в сторону, потом ответил мяуканьем более грубым и варварским, чем то, на котором разговаривала кошка, живущая в доме Эхомбы в Наумкибе, но вполне членораздельным и осмысленным.

– Ветер говорит правду. Я действительно так сказал. – Желтые глаза смотрели мимо человека на колонну воздуха. – Но я сказал правду. Я быстрее ветра.

– Ну, слышал! – торжествующе прогремело вокруг Эхомбы.

Между тем вращение воздуха начало замедляться, стала опадать пыль.

– Клянусь погодой, я самый терпеливый среди всех моих собратьев, но этот черный вынудил меня дать ему урок.

Эхомба обратился к коту:

– Не хочу тебя обидеть или показаться навязчивым, но что дало тебе повод утверждать, будто ты бегаешь быстрее ветра? По моему скромному разумению, этого не может быть.

– Может! – с неожиданной страстью взревел кот. – Хотя мое тело состоит всего лишь из кошачьей плоти и крови… Он гнался за мной день и ночь – и не мог догнать. Он пытался схватить меня, но и это ему не удалось. Но в отличие от соперника я нуждаюсь в питье и пище, а он хватал все это из туч и на бегу. Его еда повсюду следует за ним, мне же и минуты не выпало, чтобы поесть и попить. Разве это справедливо?

Зверь совсем по-кошачьи лизнул себя по груди и продолжил:

– Я победил, однако он, вертлявый и ненасытный, отказался признать результат вчерашнего испытания. А теперь преследует меня и хочет убить.

– Природа не любит неудач, – тихо проговорил Эхомба и повернулся в сторону ожидавшей бури. – Это правда?

– День, два, месяц… Какая разница! Никто не может обогнать ветер.

– Даже на день и ночь? – спросил Эхомба, склонив набок голову.

– Тут нечего спорить! – Ветер вдруг сжался в кулак и с неожиданной силой ударил Этиоля в лицо. – Я быстрее всех, проворнее всех, изворотливей всех. Я – победитель! А ты, человек, теперь тоже умрешь – и не потому, что рассердил меня или принял сторону несносного клеветника, но просто потому, что оказался здесь, в этом месте и в это время. Тебе очень не повезло, человек, ты встал у меня на пути. Я переломаю тебе руки и ноги и разбросаю их, как лепестки цветов, по берегам далеких рек!

– А знаешь, – спокойно ответил Эхомба, вытаскивая из-за спины меч, – ты не только не самый быстрый, но и далеко не самый могучий ветер. Против более сильных своих собратьев ты все равно что нежное дыхание ребенка.

– Ты храбр, человек, – сказал ветер, – или сошел с ума. Но теперь это не имеет значения. Безумные тоже гибнут – как, впрочем, и те, кто в здравом рассудке. Именем земли я утверждаю: никто не имеет права становиться у меня на дороге. Никто не может быть сильнее и быстрее меня. Даже среди тайфунов я самый великий, мои громы самые громкие. Тропические ливни возвещают о моем прибытии, и необузданные штормы, покорившие далекие земли на юге, прячутся при моем приближении.

Неспособный двигаться из-за судорог, сковавших задние лапы, огромный кот молча наблюдал за Эхомбой. Тот по-прежнему твердо стоял на земле, держа в руке меч. В глазах зверя жила тоска – ветер, наверное, прав, этот человек безумен.

Ветер не умел смеяться и, наверное, не знал, что это такое, однако раздавшиеся грохот и вой вполне можно было назвать хохотом.

– Что ты можешь мне сделать, человек? Сразить меня мечом? Давай руби, отрежь кусочек!..

– Послушай, ветер, – сказал Эхомба. – Ты прав лишь в том, что никто на земле не в силах устоять перед тобой. Но если ты способен видеть, обрати в ночной час внимание на звезды. Тогда ты поймешь, что кроме маленькой Земли есть еще много других подобных миров. Может, сотни или тысячи. Я много ночей смотрел на небо и прикидывал, на что эти земли могут быть похожи? Часто советовался с самыми мудрыми мужчинами и женщинами Наумкиба.

Лезвие меча вдруг тускло засветилось. Кот никогда не видывал такого свечения – не белое, не желтое, не красное, а какое-то бесцветно-серое сияние двигалось по лезвию от рукояти вверх. Кот встал и замер, забыв о боли и усталости. На его глазах вершилось чудо…

– Мудрые говорят, что великая пустота, распростершаяся над нашими головами – даже над твоей, ветер, – вовсе не пустота. Она полна непонятными и очень интересными вещами: осколками забытых слов, частицами памяти давным-давно ушедших от нас людей, энергиями более великими, чем степной пожар, загадочными существами мудрее столетней старухи. Всем этим и многим другим…

– Бред сумасшедшего меня не трогает! – прогрохотало в ответ.

Сгусток воздуха, вырывая траву, придвинулся ближе, остановился в нескольких метрах от человека.

Меч между тем засветился еще ярче и будто живой дрожал в руках Эхомбы.

– Тогда познакомься с этим! Познакомься со своими родичами, братьями и сестрами – ветрами, что дуют меж звезд!

XVI

Ему бы, Симне, глаза закрыть, когда прогрохотал гром и ударила молния. Однако любопытство пересилило. Вспышка межгалактического циклона на мгновение ослепила его, брови полезли вверх – так он и застыл с немым воплем на устах. Трава полегла от удара воздушной волны, свалило и зверя – опрокинуло на правый бок, словно котенка. Деревья вырвало с корнем, разметало камни, грудой наваленные возле одинокой скалы. Небо мгновенно очистилось от туч, выглянуло солнце.

Напуганный грохотом разлетавшихся камней, чем-то напомнивших рой диких пчел, северянин прикрыл лицо руками, как будто эта защита могла спасти от многопудовых громад. К счастью, пронесло, однако Симна как будто и не заметил, какая на его долю выпала удача. В ожидании новых чудес он продолжал наблюдать за Эхомбой, зная, что сам-то испытал лишь слабейшее проявление тех сил, которые вызвал его друг. Тем более что основной удар пришелся как раз в воздушный сгусток.

Мало того что гость из межзвездных далей был могуч и непобедим, он к тому же оказался до ужаса холоден. В лицо Симне пахнуло таким леденящим дыханием, что бедняга вмиг озяб. Еще пара минут, и здесь, в саванне, все покрылось бы льдом, как покрывается холодным панцирем озеро в тайге. Странный запах – запах чудовищных расстояний – ударил в ноздри.

Звеня невообразимыми энергиями, сошедший со звезд ветер ударил своего земного собрата точно в центр высокого, напоминавшего столб пыли сгустка и разделил его на части. Ошеломленный земной собрат даже не попытался увернуться. Галактический ветер ударил еще раз и развалил его на несколько частей.

Земной ветер дико взвыл и сжался до размеров колонны в рост человека. В воздушном сгустке с невероятной скоростью начали мелькать образы. Вихрь закружился, слился в единый вращающийся столб, и на голову стоявшего в боевой позиции Эхомбы повалились мертвые рыбины, вырванные с корнем кусты, посыпался речной песок, а также конечности животных.

Внезапно тиски, сжимавшие пастуха в центре вращающегося воздуха, ослабли, затем совсем исчезли. Стекавшая с острия меча неземная буйная сила начала угасать, ветер, рожденный в межзвездном пространстве и расправившийся с земным вихрем, заметно ослаб, и Этиоль, лишившись опоры, рухнул на колени, потом уткнулся лицом в пыльную прожаренную землю.

Облака, из которых земной ветер черпал силу, опять начали наплывать с востока. Некоторое время вокруг царили тишина и покой, какие жили в саванне до того момента, когда здесь в погоне за черным котом пробежал ураган. Из расщелин между камнями начали высовываться головы ящериц, небольшие драконы-падальщики поднялись на крыло и устроили в высоте галдеж. Скоро заголосили другие птицы, в небе, словно ниоткуда, появились грифы.

Эхомба наконец встал и вложил меч в ножны. Стебельки травы вокруг вновь приняли вертикальное положение. Гигантский черный кот сидел на задних лапах и тщательно вылизывал левую переднюю, которая была толще ноги Этиоля. Он не оставил это занятие, даже когда к нему приблизился человек.

– Ты спас меня, – сказало животное.

– Откуда ты знаешь речь, несвойственную вашему кошачьему племени?

– А люди полагают, что им все известно о моих сородичах? – Исполинский кот принялся проводить облизанной лапой за ухом, затем с нескрываемым, истинно кошачьим удовольствием почесался. Когти у него были с кинжалы.

– Что есть, то есть – кивнул пастух, затем представился: – Меня зовут Этиоль Эхомба. Я родом из Наумкиба. – Он немного подождал, оперся о копье и, в свою очередь, спросил: – А тебя как звать?

– Подожди, сейчас приведу себя в порядок… Кот еще некоторое время вылизывался, потом, не мигая, уставился на человека. Тот невозмутимо выдержал взгляд желтых холодных глаз.

– Я – левгеп.

– Левгеп? – переспросил Этиоль. – Какое-то очень уж несуразное имя для такого большого зверя.

– Левгеп – не имя. – Кот выказал легкое раздражение. – Я из рода левгепов. Мой отец – лев, а мать – гепард.

– А-а, тогда понятно, почему у тебя такие размеры и редкие среди кошек лапы.

Брови левгепа сошлись вместе, теперь он впал в откровенное раздражение.

– Чем тебе не нравятся мои лапы, человек?

– Почему не нравятся, – пожал плечами Эхомба. – Наоборот, мне интересно посмотреть на конечности, в которых так тесно сплелись сила и скорость.

– Без них я пропал бы, – ответил левгеп и мгновенно, как могут только кошки, успокоился, замурлыкал.

– Разговариваешь ты разумно, – между тем продолжал Этиоль. Боковым зрением он заметил, как к ним приближается Симна ибн Синд. – Однако мне вот что не понятно: на что ты рассчитывал? Неужели ты всерьез полагал, будто ветер намерен вести себя честно?

Зверь повернул к нему голову, облизнул морду, опять удовлетворенно мурлыкнул.

– Этот вопрос надо бы задать не мне, а природе, Этиоль Эхомба. Животные, как, впрочем, и люди, всегда слишком много ждут от нее. Я сказал правду, но заявил ее грубо, без уважения к противнику. Я даже не подумал о том, что ветер примет мои слова так близко к сердцу – если, конечно, оно у него есть.

Кот взглянул на небо, долго изучал прелестную синь, по краям затягиваемую легкими перьями облаков, потом неожиданно спросил:

– Ты колдун?

– Видишь?! Видишь?! – воскликнул подошедший Симна. – Не я один такой.

Эхомба вздохнул и ответил кратко:

– Я не колдун. Я – пастух, родом из далекой южной округи. В путь отправился, потому что дал слово умирающему воину разыскать на севере неизвестную мне женщину и помочь ей в меру своих сил.

Левгеп рыкнул.

– Похоже на правду. Таких глупых колдунов – из людей или животных – просто не бывает.

Симна, вставший рядом с Эхомбой, гордо заявил:

– Он не признается, но на самом деле ищет сокровище, зарытое в землях за западным океаном.

Эхомба промолчал, печально покачав головой.

– Сокровища мне ни к чему, – сказал зверь. – Я нуждаюсь в воде, в подруге и в удобном месте для ночлега. И в мясе. – Он задумчиво посмотрел на Симну.

– Эй, погоди, как там тебя зовут… – взявшись за рукоять меча, северянин отступил назад и чуть за спину пастуха. – Мой друг только что спас тебе жизнь!

– Да будь оно проклято.

Кот выпустил когти на передней правой лапе, внимательно изучил их, вылизал шерсть между когтями.

– Так и быть, раз людям обязательно надо знать имена… Можете называть меня по имени – Алита.

– Вот и замечательно, Алита, – откликнулся Эхомба. – Только я не понимаю, почему ты посылаешь нам проклятия? Большинство живых существ испытывают благодарность к тем, кто спас им жизнь.

Кот неожиданно повалился на землю и принялся перекатываться на спине с бока на бок, при этом он оглушительно мурлыкал, когтями драл траву и подбрасывал клочки в воздух. Симна проявил дополнительную осторожность и занял стратегически выгодную позицию, полностью спрятавшись за спиной Эхомбы. Оттуда, обнажив меч, он внимательно следил за кошачьими играми.

Навалявшись вволю в пыли, Алита промурлыкал:

– Значит, я не отношусь к этому большинству. Мне свойственны лень, жестокость и эгоизм, поэтому не надо взывать к моим добрым чувствам. Я никому ничего не должен. Таковы мои и отцовские, и материнские родственники, а я, естественно, пошел в них – что поделаешь, наследственность.

С неуловимой глазу быстротой кот вскочил на лапы и начал подступать к людям. Пастух не двинулся с места, как и Симна – за его спиной.

– Ну вот, – прошептал северянин. – По крайней мере теперь ясно, что чувство благодарности у Алиты отличается от нашего.

– Не уверен, – так же тихо ответил Этиоль. Кот остановился рядом с Эхомбой, и его морда оказалась всего в нескольких дюймах от лица человека. Зверь разинул пасть – клыки у него очень напоминали собачьи, язык был тонкий, розовый, необыкновенно огромный – и неожиданно лизнул Эхомбу, обмазал слюной от подбородка до самых волос. Пастух сжал челюсти, чтобы не выказать боль, ожегшую лицо – язык был подобен терке, густо посыпанной крупным речным песком.

Затем зверь отступил немного и поклонился.

– За спасение жизни – хотя я и не просил тебя вмешиваться – я клянусь быть верным и преданным тебе, Этиоль Эхомба, до той поры, пока ты не выполнишь взятый на себя обет, либо до того момента, пока один из нас не умрет. Клятву свою я подтверждаю памятью моих родителей.

– Спасибо, – ответил пастух, – но это не обязательно… Симна больно ткнул товарища локтем в ребра.

– С ума сошел? Он же предлагает помощь! Добровольно! Когда ищешь сокровища, лишние союзники не помешают.

– Как раз и не добровольно, – сказал Этиоль. – Он поступает так из чувства долга.

– Это точно, – согласился кот. – И зачем ты шепчешь, человек? Неужели ты полагаешь, что я глухой?

Симна побледнел, однако напора на Этиоля не ослабил. Теперь он обращался к ним обоим: человеку и коту.

– Что плохого в том, чтобы послужить из чувства долга или из чувства благодарности? Есть у меня знакомый – не то чтобы окончательный чудак, но все-таки маленько не в себе. Так вот этому чудаку взбрело в голову, что он должен выполнить завет, который возложил на него умирающий воин. Причем знакомый мой со своей стороны никаких клятв не давал, просто на следующее утро взял кое-что из припасов и отправился в путь, бросив жену и двух ребятишек…

Эхомба удивленно посмотрел на товарища.

– Вопреки распространенному мнению, обилие здравого смысла порой не на пользу.

– Не на пользу кому? – с вызовом усмехнулся Симна. – Тебе или мне?

Пастух вновь повернулся к внимательно наблюдавшему черному зверю.

– Не хочу в момент опасности полагаться на того, кто сопровождает меня не по собственной воле. Ярко-желтые глаза вспыхнули.

– Ты сомневаешься в твердости данного мной слова?

– Нет-нет, как раз в этом мы ничуть не сомневаемся, – выкрикнул Симна, выглянув из-за плеча Эхомбы. – Разве не так, Этиоль?

– Я ничуть не сомневаюсь, что ты до конца исполнишь взятые на себя обязательства. Но в этом-то как раз и загвоздка.

– Как великодушно, – пробормотал кот, чуть притушив глаза.

– Я помог тебе не для того, чтобы ты затем отплатил мне добром. Пожалуй, возвращайся-ка ты лучше домой.

Кот быстро заходил из стороны в сторону, молотя хвостом о землю.

– Сперва ты сомневаешься в твердости моего слова, теперь презрительно отвергаешь предложенную помощь…

– Мною движет не презрение, – терпеливо объяснил Эхомба. – Я просто хочу сказать, что твоя помощь не обязательна.

Алита неожиданно вскинул голову и взревел. В этом рыке отчетливо читались печаль и гнев.

– Ты не понимаешь? – вполне человеческим, с ноткой грусти, тоном спросил кот. – Пока я не исполню данной клятвы – согласишься ты или нет, в этом нет разницы, – мне не будет покоя. Я не смогу жить с такой ношей на сердце. Отказывая, ты ставишь меня в безвыходное положение.

– Ради Гудру, Этиоль! – подал голос Симна. – Не спорь с ним. Прими его предложение.

– Твой болтливый и слишком надоедливый друг прав, – согласился кот и уселся на задние лапы. – Если ты откажешься от моих услуг, то тем самым не только нанесешь мне страшное оскорбление, но и погубишь мою душу. Ты как бы говоришь, что моя помощь ничего для тебя не значит. Она тебе не нужна – и дело с концом. Таким образом, ты сравниваешь меня с шакалом или, что еще хуже, с гиеной.

– Хорошо! – кивнул Эхомба. – Можешь присоединиться к нам.

Зверь склонил голову.

– Благодарю тебя, о великий мастер снисходительности.

– Если хочешь сделать мне приятное, – спокойно ответил Эхомба, – то, пожалуйста, воздержись от сарказма.

– Прости, такова кошачья натура.

– Это мне известно, но у тебя сарказм развит соответственно твоим размерам. Со временем он может наскучить.

Алита оскалился.

– Постараюсь сдерживать свои инстинкты – хотя в такой компании это будет нелегко.

– Благодарю… Утомительный выдался день, – сказал Этиоль.

Симна, до сих пор прятавшийся у него за спиной, тихо хохотнул.

– Кроме всего, ты еще и великий мастер лаконичных выражений.

– Мы можем отдохнуть здесь до завтра.

– Согласен, – ответил зверь и, повернувшись, затрусил в сторону.

– Эй! – окликнул его Симна. – Ты куда собрался? Вроде же идем вместе.

Зверь ответил ему через плечо, чуть повернув голову:

– Пойду поищу, чем бы перекусить, если не возражаешь. Может, люди и способны питаться длинными речами и пустопорожними обещаниями, но я – нет.

– Я тоже! – решительно заявил Симна ибн Синд.

– И я, – добавил Эхомба. – Если уж теперь мы одна компания, Алита, принеси поесть на всех, а мы пока разведем огонь.

– Огонь, тепло… – мечтательно произнес исполинский кот и потянулся. – Это мы любим. Нам только не нравится, когда огонь используют для того, чтобы портить пищу. – Он фыркнул. – А вас, конечно, это вполне устраивает… Ладно, я вернусь поздно, но вернусь обязательно.

– Поздно? – ухмыльнулся Симна. – Значит, сначала ты найдешь львиц, а они уже сделают все остальное? Говорят, самцы в львиной стае никогда за добычей не ходят.

Изящно ступая по высокой траве, Алита даже не повернул головы.

– Идиот. Львы – самые лучшие охотники на свете. Они охотятся ночью. При свете дня мои братья слишком заметны на фоне серой пожухлой или, наоборот, яркой зеленой травы. Вот почему днем в саванну выходят львицы. Я лучший ночной охотник, чем любой лев, и могу свалить животное покрупнее, чем любой гепард.

Эхомба положил руку на плечо товарища.

– Не дразни его. Он и так не рад, что должен идти с нами. Если ты обидишь мужчину и тот врежет тебе хотя бы раз, ты отделаешься синяком. Но если обидится он, – пастух кивком указал на удалявшегося кота, – ты лишишься головы.

– Ничего, – настаивал Симна. – Он дал тебе клятву, я – твой друг, значит, он не причинит мне вреда.

– Возможно, и нет, – покивал Эхомба. – Пока я жив. Так что теперь в твоих интересах следить за моим здоровьем.

– Это всегда было в моих интересах, – широко улыбнулся северянин. – Как же я отыщу сокровища, если с тобой что-нибудь случится!.. Да если и нет никаких сокровищ, я все равно не желаю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, – торопливо заверил Симна.

– Нет никаких сокровищ, – утомленно произнес пастух.

– Конечно, нет! – Северянин похлопал приятеля по плечу. – Держу пари, что в твоей родной деревне тебя считали самым лучшим шутником.

– На самом деле меня считали довольно сухим и мрачным. – Этиоль неуверенно улыбнулся. – Разумеется, я сам, моя жена и дети совсем иного мнения… По крайней мере так мне кажется.