Текст книги "Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами"

Массовое убийство мужчин-евреев Сербии не было сознательной частью общеевропейского «окончательного решения еврейского вопроса»; такого рода политика вскоре будет принята, но летом и осенью 1941 г. она еще не проводилась. Убийство сербских евреев было вызвано прежде всего местными факторами, связанными с партизанской войной и репрессивными действиями немецкой армии. Оккупационные власти Сербии самостоятельно приняли решение начать (и впоследствии радикализировать) программу уничтожения на подведомственной им территории. Евреи и цыгане рома были удобными «расходными» группами, казнь которых могла удовлетворить требуемые квоты репрессий, не вызывая нежелательных политических последствий и не создавая лишних проблем в антипартизанской войне. Важно отметить, что немецкая армия не преследовала в открытую цель уничтожить все еврейское население, поэтому женщин, детей и стариков пока еще не убивали. В то же время, однако, массовые убийства в Сербии осенью 1941 г. стали предвестием «окончательного решения», поскольку в конечном итоге евреев убивали потому, что они были евреями и, по выражению Харальда Турнера, должны были «исчезнуть». Массовое убийство стало кульминацией процесса, в рамках которого немецкие оккупационные власти сначала обозначили евреев как особо жестко преследуемую группу весной 1941 г., а затем подвергли их непропорциональным репрессиям и интернированию летом. Как только партизанское сопротивление заставило немцев принять максимальные квоты репрессий, под угрозой оказались все сербы, однако евреи-мужчины были обречены. Немецкие военные могли представить себе невинных сербов, но невинных евреев – нет. Это и стало причиной тотального уничтожения мужчин-евреев{102}102
  Browning, Origins of the Final Solution, pp. 341 and 346 (Turner quote: p. 341). Об убийстве газом женщин, детей и стариков-евреев в концлагере Саймиште на следующий год см. главу 8 настоящей книги.


[Закрыть].

К концу 1941 г. все взрослое мужское еврейское население Сербии было предано смерти. Это преступление, массовое убийство по половому признаку, было совершено в основном вермахтом. В конце 1941 г. еврейские женщины и дети по инициативе генерал-майора СС Турнера были интернированы, а в следующем году – уничтожены в лагерях СС, поскольку Главное управление безопасности рейха (Reichssicherheitshauptamt, или РСХА) окончательно сняло с вермахта ответственность за кампанию против сербских евреев. Сербия стала второй после Эстонии оккупированной страной[1]1
  В тот момент – республикой СССР. – Здесь и далее примечания научного редактора, если не указано иное.


[Закрыть], которая была объявлена «свободной от евреев».

Балканская кампания весны 1941 г. была задумана как война идеологий. Впервые коммунисты и евреи прямо фигурировали в отданных айнзатцгруппам перед вторжением приказах о захвате особо важных лиц. Получившее кодовое название «Операция „Барбаросса“» вторжение в Советский Союз стало первой кампанией, в которой систематическое массовое убийство евреев и других расовых противников с самого начала оказалось в порядке вещей. С середины 1920-х гг. Гитлер мечтал о войне против Советского Союза, а вместе с ней – и об уничтожении большевизма. В своем автобиографическом манифесте «Майн кампф»[2]2
  Включена в Федеральный список экстремистских материалов.


[Закрыть] он писал, что русский большевизм представляется ему попыткой еврейства заполучить мировую гегемонию в двадцатом веке. Советская Россия ассоциировалась в сознании Гитлера с наихудшей формой еврейского правления: это была единственная страна, которая, по его мнению, полностью контролировалась евреями. Таким образом, вторжение в Советский Союз в июне 1941 г. стало кульминацией политической и идеологической программы Гитлера, его главным делом, кульминацией того, что он полагал борьбой против еврейской большевизации мира{103}103
  О решении Гитлера вторгнуться в Советский Союз см.: Kay, Exploitation, pp. 26–46.


[Закрыть].

Хотя айнзатцгруппы использовались и в предыдущих военных кампаниях, официально они впервые были задействованы во время вторжения в Советский Союз в июне 1941 г. под названием «айнзатцгруппы полиции безопасности и СД». Три айнзатцгруппы, от А до С, были приписаны к каждой из трех групп немецких армий: «Север» (на территориях Балтийского региона), «Центр» (Белоруссии) и «Юг»(Северной и Центральной Украины). Четвертая – айнзатцгруппа D – была приписана к немецкой 11-й армии, которая должна была вместе с двумя румынскими армиями двигаться через Южную Украину, Крым и Кавказ. 17 июня, за пять дней до начала вторжения, Рейнхард Гейдрих принял руководителей айнзатцгрупп и их подразделений – айнзатцкоманд и зондеркоманд – в своей штаб-квартире во дворце принца Альбрехта в Берлине. Скорее всего, именно здесь руководители групп и команд были четко проинформированы о том, что их задачей в районе операций будет уничтожение советских евреев. В письменном сообщении, которое Гейдрих 2 июля направил самым высокопоставленным представителям Генриха Гиммлера на оккупированных территориях Советского Союза, высшим руководителям СС и полиции (Höhere SS– und Polizeiführer, или HSSPF), кратко излагались инструкции, переданные им, Гейдрихом, айнзатцгруппам на совещании 17 июня устно, и содержался прямой призыв к казни «евреев, занимающих партийные и государственные должности» в числе прочих групп{104}104
  Kay, Making of an SS Killer, pp. 41–3; Alex J. Kay, 'Transition to Genocide, July 1941: Einsatzkommando 9 and the Annihilation of Soviet Jewry', Holocaust and Genocide Studies, vol. 27, no. 3 (winter 2013), pp. 411–42, here pp. 412–14. Об официальном именовании айнзатцгрупп см.: Klaus-Michael Mallmann, 'Menschenjagd und Massenmord. Das neue Instrument der Einsatzgruppen und -kommandos 1938–1945', в Gerhard Paul and Klaus-Michael Mallmann, eds, Die Gestapo im Zweiten Weltkrieg. 'Heimatfront' und besetztes Europa (Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2000), pp. 291–316, here p. 304.


[Закрыть].

В то же время формулировки письменных инструкций Гейдриха от 2 июля оставляли руководителям групп и команд значительную свободу интерпретации. Поскольку функционеры коммунистической партии в начале его списка упоминались отдельно, дополнительная ссылка на «евреев, занимающих партийные и государственные должности», выделяла евреев особенно четко. Кроме того, в список были включены «все […] другие радикальные элементы (саботажники, пропагандисты, снайперы, убийцы, агитаторы и т. д.)». Таким образом, похоже, Гейдрих ожидал и даже предполагал, что его инструкции будут интерпретироваться широко: как, например, следовало трактовать термины «пропагандисты» и «агитаторы»? Даже последний элемент списка, «и т. д.», показывает, что те, кто попал в рубрику «другие радикальные элементы», отнюдь не были четко определены. Хотя в документе Гейдрих указывает, что убивать следует только евреев, занимающих партийные и государственные должности (хотя такие евреи и так уже являются функционерами коммунистической партии[3]3
  В первом случае имелись в виду руководители союзного значения. Во втором – местного уровня.


[Закрыть]), он подчеркивает здесь особую роль еврейства; делая другие пункты списка очень расплывчатыми, он между строк оставляет своим подчиненным значительную свободу действий, позволяя им выйти за рамки письменных инструкций{105}105
  Kay, Making of an SS Killer, p. 42.


[Закрыть].

На самом деле есть все основания полагать, что устные директивы Гейдриха айнзатцгруппам от 17 июня были более радикальными, чем его сознательно открытые для интерпретаций письменные инструкции от 2 июля. На этапе планирования вторжения в Советский Союз Гитлер, Гиммлер и Гейдрих не могли знать, как вермахт отреагирует на масштабные массовые убийства советских евреев – то есть некомбатантов – в зоне своих операций. Поэтому вполне вероятно, что приказы, отданные в письменном виде айнзатцгруппам перед вторжением, были в целом более-менее созвучны тем инструкциям, которые Верховное командование вермахта отдавало регулярным войскам. Эти инструкции, известные сегодня как «преступные приказы», предусматривали казнь политических функционеров (комиссаров Красной армии), а также «беспощадное и энергичное подавление большевистских агитаторов, партизан, саботажников, евреев и полное уничтожение любого активного или пассивного сопротивления»{106}106
  Ibid.; Kay, 'Transition to Genocide', pp. 413–14. Цит. из: 'Guidelines for the Conduct of the Troops in Russia' in Bundesarchiv-Militärarchiv, Freiburg im Breisgau (hereafter BArch-MA), RH 22/12, fols 114–15, 'Richtlinien für das Verhalten der Truppe in Rußland', undated [19 May 1941], here fol. 114 (курсив в оригинале).


[Закрыть].

Источники, засвидетельствовавшие события первых пяти недель кампании, позволяют сделать выводы относительно характера и масштаба приказов, отданных перед вторжением, а именно: 17 июня Гейдрих распорядился уничтожить еврейскую интеллигенцию и как можно больше евреев мужского пола в возрасте, подпадающем под военный призыв[4]4
  Согласно другим данным, ни в одном из письменных приказов, равно как и в ходе карательных операций, возраст евреев не имел значения.


[Закрыть], поскольку эти группы рассматривались немецким руководством как вероятные коммунистические активисты и потенциальные партизаны или по крайней мере им сочувствующие. Таким образом, в первые пять недель подход со стороны СС был двойственным: официально, то есть согласно письменным приказам, известным также вермахту, айнзатцгруппам было приказано убивать основных деятелей коммунистической партии (хотя им не было сказано прямо ограничить свои действия этой группой); неофициально, однако, айнзатцгруппы, по-видимому, получили устные приказы расширить расстрелы на всех евреев мужского пола военнообязанного возраста (или как можно большее их количество). В то же время подход, реализованный в течение первых пяти недель кампании, показывает, что перед вторжением айнзатцгруппы не получали приказа убить всех советских евреев, независимо от возраста или пола. В противном случае действия, предпринятые эсэсовскими командами в течение первых пяти недель, были бы равносильны неподчинению[5]5
  По мнению российских историков, убийства женщин и детей, а не только мужчин в ряде городов Латвии и Литвы в первые недели вторжения свидетельствуют, что в ряде случаев каратели действовали самостоятельно.


[Закрыть]{107}107
  Kay, Making of an SS Killer, pp. 41–2; Kay, 'Transition to Genocide', p. 416.


[Закрыть].

Еще одним свидетельством того, что подчинение вермахта изначально не было само собой разумеющимся, являются регулярные отчеты, которые начальники айнзатцгрупп направляли в Берлин. В них содержатся неоднократные ссылки на эффективное сотрудничество между двумя организациями и положительное отношение вермахта к деятельности айнзатцгрупп, то есть к массовым убийствам еврейских некомбатантов. В отчете от 6 июля, например, айнзатцгруппа B отметила «отрадно хорошее отношение вермахта к евреям». Две недели спустя, 19 июля, та же айнзатцгруппа сообщила, что «полное согласие относительно нашей дальнейшей деятельности» было достигнуто после обсуждения с командующим тыловым районом группы армий «Центр» (Максом фон Шенкендорфом) и высшим руководителем СС и полиции (Эрихом фон дем Бахом-Зелевски). Кроме того, охранные подразделения вермахта придавали «огромное значение сотрудничеству с полицией безопасности». Одно из подразделений айнзатцгруппы B, айнзатцкоманда 8, дислоцировавшееся в белорусском городе Барановичи, информировало, что оно «особенно успешно сотрудничало с соответствующими подразделениями вермахта». Отношения между бригадефюрером СС Вальтером Шталекером, руководителем айнзатцгруппы А, и его контактами в вермахте считались «настолько хорошими, что [предложенное] его смещение определенно привело бы к неудачам». Неудивительно, что Шталекер остался начальником айнзатцгруппы А. Согласно отчету от 26 июля, подразделения безопасности вермахта обратились с «настоятельными просьбами» о систематических облавах айнзатцкоманд против партизан, диверсантов и коммунистов в тылу и «исключительно высоко оценили» участие в них полиции безопасности. По оценке бригадефюрера СС Артура Небе, начальника айнзатцгруппы B, сотрудничество в тыловых районах – где, по мнению Небе, и предстояло решать «самую насущную оперативную задачу полиции безопасности» – между айнзатцкомандами и подразделениями безопасности, полевыми штабами и местными штабами вермахта в первые три недели кампании было «превосходным». В этот же период сотрудничество с тайной полевой полицией вермахта и контрразведкой вермахта в районе операций группы армий «Центр» выглядело «наилучшим из того, что можно себе представить». Небе писал: «Деятельность моей айнзатцгруппы признается и всячески поощряется всеми подразделениями вермахта». Его «меры» встретили «самое полное понимание» со стороны руководства группы армий «Центр». Тайная полевая полиция даже выделила войска для помощи в «ликвидациях». Менее чем через четыре недели после начала кампании реакция вермахта на массовые расстрелы была признана настолько благоприятной, что 17 июля Гейдрих издал конкретные письменные инструкции об убийстве не только всех захваченных в плен еврейских солдат, но и всех мужчин-евреев, интернированных в лагеря. На самом деле именно вермахт в первую очередь и интернировал этих евреев: во многих советских городах вскоре после прихода вермахта были созданы гражданские лагеря для интернированных, в которые были помещены все мужчины призывного возраста (от пятнадцати до сорока пяти – шестидесяти лет){108}108
  Kay, 'Transition to Genocide', pp. 416–17 (все цит.: p. 417). О временных лагерях для гражданских лиц см.: Gerlach, Kalkulierte Morde, pp. 504–5.


[Закрыть].

С самой первой недели кампании массовые убийства проводились в гигантских масштабах, затмевавших все предыдущие нацистские злодеяния. Масштабные казни мужчин-евреев в первые недели войны задокументированы применительно ко всем айнзатцгруппам и их подразделениям: зондеркоманды (SK) 1a и 1b и айнзатцкоманды (EK) 2 и 3 айнзатцгруппы A; зондеркоманды 7a и 7b и айнзатцкоманды 8 и 9 айнзатцгруппы B; зондеркоманды 4a и 4b и айнзатцкоманды 5 и 6 айнзатцгруппы C; зондеркоманды 10a, 10b, 11a и 11b и айнзатцкоманда 12 айнзатцгруппы D, а также айнзатцкоманды «Тильзит», которая находилась в подчинении айнзатцгруппы A и действовала на немецко-литовской границе, а также айнзатцгруппы z. b.V., которую набрали из сотрудников полиции безопасности генерал-губернаторства и направили на территории бывшей Восточной Польши для поддержки айнзатцгруппы С{109}109
  Longerich, Der ungeschriebene Befehl, pp. 100 and 202–4. On SK 1a, see Christoph Dieckmann, Deutsche Besatzungspolitik in Litauen 1941–1944, Band 1 (Göttingen: Wallstein, 2011), p. 384, fn. 381. Vorkommando Mosckau, которая должна была выполнять особые задания в советской столице, тоже входила в айнзатцгруппу B.


[Закрыть].

Достаточно привести несколько примеров, чтобы проиллюстрировать действия айнзатцгрупп на начальном этапе операций: 24, 25 и 27 июня айнзатцкоманда «Тильзит» убила 201, 214 и 111 гражданских лиц, преимущественно мужчин-евреев, в литовских городах Гаргждай (Гарсден), Кретинга (Кроттинген) и Паланга (Поланген) соответственно. В начале июля полковник СС Карл Егер из ЕК 3 сообщал, что к тому моменту в Каунасе было убито в общей сложности 7800 евреев, «частично в результате погрома, частично – расстрела». В начале июля ЕК 5 и 6 объединили силы для убийства до 3000 евреев во Львове (Лемберге). К 23 июля, когда ЕК 9 под командованием подполковника СС доктора Альфреда Фильберта покинула столицу Литвы Вильнюс, там и в близлежащем Панеряйском лесу было расстреляно более 5000 евреев-мужчин. После отбытия из Вильнюса подразделение убило не менее 527 евреев-мужчин в белорусском городе Ошмяны. Возможно, это был первый случай, когда EK 9 уничтожила все еврейское население мужского пола в конкретном населенном пункте. За последние десять дней июля айнзатцгруппа z. b.V. «ликвидировала» в общей сложности 3947 человек во Львове, Бресте и Белостоке. Через два дня после прибытия 6 июля в Черновцы в Северной Буковине (бывшая территория Румынии, которая была присоединена Советским Союзом в июне 1940 г.) SK 10b под командованием Алоиса Перштерера расстреляла около 100 мужчин из числа местной еврейской интеллигенции – врачей, юристов, учителей и фотографов. Этому предшествовали жестокие допросы, во время которых многие подвергались пыткам{110}110
  Об убийствах айнзатцкоманды «Тильзит» см.: Longerich, Der ungeschriebene Befehl, p. 202; Browning, Origins of the Final Solution, pp. 253–5. Цит. Егера см. в: 'Ereignismeldung UdSSR' (hereafter EM) 19 (11 July 1941), reproduced in: Klaus-Michael Mallmann, Andrej Angrick, Jürgen Matthäus and Martin Cüppers, eds, Die 'Ereignismeldungen UdSSR' 1941. Dokumente der Einsatzgruppen in der Sowjetunion I (Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2011), p. 103. Об айнзатцкомандах 5 и 6 см.: Trials of War Criminals before the Nuernberg Military Tribunals under Control Council Law No. 10, vol. 4 (Washington, DC: U. S. Government Printing Office, 1950), Affidavit of Erwin Schulz, 26 May 1947, pp. 135–8, here pp. 136–8. Об айнзатцкоманде 9 см.: Kay, Making of an SS Killer, pp. 55 and 72; Kay, 'Transition to Genocide', p. 415. Об айнзатцгруппе z. b.V. см.: EM 43 (5 August 1941), p. 231. О зондеркоманде 10b см.: Andrej Angrick, Besatzungspolitik und Massenmord. Die Einsatzgruppe D in der südlichen Sowjetunion 1941–1943 (Hamburg: Hamburger Edition, 2003), pp. 150–3; Andrej Angrick, 'Die Einsatzgruppe D', in Peter Klein, ed., Die Einsatzgruppen in der besetzten Sowjetunion 1941/42. Die Tätigkeits– und Lageberichte des Chefs der Sicherheitspolizei und des SD (Berlin: Edition Hentrich, 1997), pp. 88–110, here p. 92.


[Закрыть].

Айнзатцгруппы действовали не в одиночку. Вермахт был вовлечен во все аспекты преследования и уничтожения советских евреев, начиная с их идентификации, регистрации и маркировки и до заключения в гетто и направления на принудительные работы, конфискации имущества, предоставления транспорта, выделения боеприпасов и охраны, подготовки расстрельных ям, уничтожения следов и участия самих солдат в казнях. Сотрудничество вермахта с СС и полицейским аппаратом со временем превратилось в смертоносную повседневную рутину. В некоторых случаях инициатива скорейшего убийства евреев исходила от военных. При этом задача убийства евреев не была обозначена для вермахта официально, но скорее была принята им добровольно{111}111
  Pohl, Herrschaft, pp. 243–82; Johannes Hürter, 'Hitler's Generals in the East and the Holocaust', в Kay and Stahel, eds, Mass Violence, pp. 17–40, here pp. 27–8.


[Закрыть].

Как и в Сербии, в Советском Союзе активное участие в массовых расстрелах евреев (в виде предоставления стрелков командам СС либо казней по собственной инициативе) задокументировано для многих регулярных частей немецкой армии. В их числе (впрочем, это ни в коем случае не полный список) следующие формирования: 537-й отряд связи 286-й охранной дивизии; 12-я рота 354-го пехотного полка 286-й охранной дивизии; 691-й пехотный полк, также подчиненный 286-й охранной дивизии; подразделения 339-й пехотной дивизии; 707-й пехотной дивизии; 62-й пехотной дивизии; 454-й охранной дивизии; 25-й пехотной дивизии и 72-й пехотной дивизии. Во многих других случаях воинские части прямо просили у СД разрешения расстреливать евреев, как поступил, например, 2-й батальон 350-го пехотного полка 221-й охранной дивизии в середине августа 1941 г. 22 сентября штаб 17-й армии попросил SK 4b «уничтожить» всех евреев в городе Кременчуге (Центральная Украина), где имели место три случая саботажа на линиях электропередачи. Как ясно дал понять начальник штаба в приказе от 7 сентября, командование 17-й армии приравнивало евреев к участникам Сопротивления и считало «евреев обоих полов», а «также всех возрастов» принципиально «подозрительными». В июле SK 4a из айнзатцгруппы C по приказу 6-й армии убила 17 гражданских лиц нееврейской национальности, 117 «агентов-коммунистов НКВД» и 183 «еврея-коммуниста» в украинском городе Сокале. В других случаях, как в случае с 11-й армией в Симферополе в конце года, военные вмешивались, чтобы ускорить казни{112}112
  О 537-м отряде связи 286-й охранной дивизии, 691-м пехотном полке (тоже подчиненном 286-й охранной дивизии), подразделениях 339-й пехотной дивизии, 707-й пехотной дивизии, 62-й пехотной дивизии и 454-й охранной дивизии, а также о 2-м батальоне 350-го пехотного полка 221-й охранной дивизии см.: Jörn Hasenclever, Wehrmacht und Besatzungspolitik. Die Befehlshaber der rückwärtigen Heeresgebiete 1941–1943 (Paderborn: Ferdinand Schöningh, 2010), pp. 496–7, 501–2, 506–7, 519 and 553–4. О 12-й роте 354-го пехотного полка 286-й охранной дивизии и 707-й пехотной дивизии см.: Gerlach, Kalkulierte Morde, pp. 586–7 and 617–20. О 25-й пехотной дивизии и 707-й пехотной дивизии см.: Ben H. Shepherd, Hitler's Soldiers: The German Army in the Third Reich (New Haven, CT/London: Yale University Press, 2016), pp. 173–6. О 72-й пехотной дивизии, 707-й пехотной дивизии и участии вермахта в целом см.: Pohl, Herrschaft, pp. 265, 340 and 342. О 17-й армии см.: Manfred Oldenburg, Ideologie und militärisches Kalkül. Die Besatzungspolitik der Wehrmacht in der Sowjetunion 1942 (Cologne: Böhlau, 2004), p. 48. О 6-й армии см.: Browning, Origins of the Final Solution, p. 259. Об 11-й армии в Симферополе см.: Shepherd, Hitler's Soldiers, pp. 181–2; Mallmann et al., eds, 'Ereignismeldungen UdSSR', p. 897, fn. 9.


[Закрыть].

Помимо многосторонней поддержки со стороны вермахта, айнзатцгруппам помогали также регулярные подразделения немецкой полиции. Когда началось вторжение, двенадцать военизированных полицейских батальонов образовали полки размером по три батальона. 27 июня, всего через пять дней после начала кампании, военнослужащие 309-го батальона полиции порядка и других подразделений, подчиненных 221-й охранной дивизии вермахта, убили не менее 2000 евреев в городе Белостоке, ранее входившем в состав Польши, а с 1939 г. – Белорусской Советской Социалистической Республики. Более 500 человек, включая женщин и детей, были согнаны в синагогу и сожжены заживо. Тех, кто пытался бежать, расстреливали. Чтобы огонь не распространился по городу, подразделения вермахта взорвали соседние здания. Немногие из ранних убийств демонстрируют столь очевидную связь с ненавистью к евреям, как это. В другом западнобелорусском городе, Бресте, бойцы 307-го полицейского батальона арестовали и расстреляли примерно 5000 евреев мужского пола. Моторизованный отряд 162-й пехотной дивизии выделил грузовики для перевозки жертв к месту казни. В середине июля 316-й и 233-й полицейские батальоны, входившие в состав полицейского полка «Центр», расстреляли в Белостоке в общей сложности около 3000 мужчин-евреев{113}113
  О 309-м полицейском батальоне и 221-й охранной дивизии см.: Jürgen Matthäus, 'Controlled Escalation: Himmler's Men in the Summer of 1941 and the Holocaust in the Occupied Soviet Territories', Holocaust and Genocide Studies, vol. 21, no. 2 (autumn 2007), pp. 218–42, here pp. 223–4; Gerlach, Kalkulierte Morde, pp. 542–3. О 307-м полицейском батальоне см.: Pohl, Herrschaft, p. 256; Browning, Origins of the Final Solution, p. 259. О 162 пехотной дивизии см.: Gerlach, Kalkulierte Morde, p. 547. О 316-м и 322-м полицейских батальонах см.: Longerich, Der ungeschriebene Befehl, p. 102.


[Закрыть].

К концу июля 1941 г., когда завершился первый этап беспрецедентных убийств, одни только айнзатцгруппы уничтожили в общей сложности 63 000 человек. Более 90 % жертв массовых убийств, совершенных айнзатцгруппами и полицейскими полками в первые пять недель кампании, были евреями. Часто убийства десятков или сотен еврейских мужчин совершались под предлогом мести за убийство одного или нескольких немецких солдат. Такие абсурдные соотношения стали обычным явлением на Восточном фронте задолго до того, как ОКВ издало общую директиву от 16 сентября 1941 г., предписывающую казнить от 50 до 100 заложников в качестве мести за смерть одного немецкого солдата на оккупированных территориях{114}114
  Об общем количестве в 63 000 убитых евреев к концу июля см.: Christian Gerlach, 'Die Ausweitung der deutschen Massenmorde in den besetzten sowjetischen Gebieten im Herbst 1941. Überlegungen zur Vernichtungspolitik gegen Juden und sowjetische Kriegsgefangene', в Christian Gerlach, Krieg, Ernährung, Völkermord. Deutsche Vernichtungspolitik im Zweiten Weltkrieg, rev. edn (Zurich/Munich: Pendo, 2001 [1998]), pp. 11–78, here pp. 54–5. О том, что 90 % жертв были евреями, см.: Gerlach, Krieg, Ernahrung, Volkermord, p. 54; Longerich, Der ungeschriebene Befehl, p. 99; Browning, Origins of the Final Solution, p. 260. О репрессиях как поводе см.: Dieter Pohl, 'Die Wehrmacht und der Mord an den Juden in den besetzten sowjetischen Gebieten', в Wolf Kaiser, ed., Täter im Vernichtungskrieg. Der Überfall auf die Sowjetunion und der Völkermord an den Juden (Berlin: Propyläen, 2002), pp. 39–53, here p. 43.


[Закрыть].

Поведение различных подразделений СС, полиции и вермахта зависело от инициативы отдельных командиров и от местных условий. Например, население Литвы, Латвии и Западной Украины – все эти территории вошли в состав территории СССР между осенью 1939 и летом 1940 г. – оказалось более расположено к провокациям погромов против сограждан-евреев отрядами СС в первые недели кампании, чем местное население Белоруссии, причем не только в восточной половине, но и на польской в прошлом западной части. Заметное нежелание белорусов участвовать в погромах против евреев вынудило Артура Небе неоднократно сообщать об этом явлении в Берлин в июле и августе 1941 г. Направленная на провокацию убийств деятельность командиров групп и команд на местах одобрялась и поощрялась Гиммлером, Гейдрихом и другими высшими руководителями СС во время частых инспекционных поездок, которые они совершали в эти критические недели и месяцы{115}115
  Longerich, Der ungeschriebene Befehl, pp. 99–101. О почти полном отсутствии погромов в Белоруссии см.: Gerlach, Kalkulierte Morde, pp. 536–7. On Nebe, see EM 31 (23 July 1941), p. 166; EM 43 (5 August 1941), p. 233; EM 67 (29 August 1941), p. 369.


[Закрыть].

После пяти недель военной кампании против Советского Союза руководство СС, очевидно, почувствовало, что оно готово приказать начальникам команд расширить масштабы убийств евреев, включив в них женщин и детей. Описанное выше проникнутое гармонией сотрудничество между вермахтом и айнзатцгруппами СС стало ключевым фактором в принятии решения о распространении убийств советских евреев на целые общины – то есть о переходе к политике массовых и неизбирательных убийств – и, таким образом, о геноциде. Это сотрудничество, безусловно, очень обнадеживало немецкое руководство. Однако, несмотря на то что вермахт продвинулся весьма далеко внутрь советской территории, уже к началу июля военная кампания фактически стала пробуксовывать, и не в последнюю очередь в зоне действий группы армий «Центр», которая отвечала за самый протяженный участок фронта{116}116
  Kay, 'Transition to Genocide', pp. 417–18. О группе армий «Центр» см.: Stahel, Operation Barbarossa, pp. 153–451, esp. pp. 211–12 and 246–8; David Stahel, 'Radicalizing Warfare: The German Command and the Failure of Operation Barbarossa,' in Kay et al., eds, Nazi Policy, pp. 19–44, esp. pp. 25–9.


[Закрыть].

Менее чем через три недели после начала операции «Барбаросса» представители высшего военного командования как в Берлине, так и на местах выражали озабоченность неожиданно упорным сопротивлением противника, высоким уровнем потерь и в особенности безопасностью и проблемой «умиротворения» тыловых районов. В этой озабоченности они зашли столь далеко, что рассматривали возможность оставить боевые части в тыловых районах для поддержки недостаточно мощных охранных дивизий. 10 июля группа армий «Центр» была вынуждена перейти к обороне. Группа армий «Север» в районе своих операций испытывала аналогичные трудности. У ее главнокомандующего Вильгельма фон Лееба 12 июля сложилось впечатление, что потери в 4-й танковой группе настолько велики, что «скоро наступит истощение». Начальник Генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер 3 июля записал в своем дневнике: «Таким образом, я не преувеличиваю, когда утверждаю, что кампания против России будет выиграна за четырнадцать дней». Однако всего через два дня глава ОКВ Вильгельм Кейтель написал начальнику вооружений сухопутных войск и командующему резервной армией Фрицу Фромму:

Война, которую за линией фронта ведут бандформирования и снайперы, представляет собой очень значительную нагрузку на тыловые линии и на умиротворение завоеванной территории. Если на этот раз придется прибегнуть к очень жестоким мерам, то на просторах оккупированной территории с ее огромными лесами фюрер видит значительную опасность во внутренних районах, которую порождает проникнутый ненавистью большевистский сброд. Фюрер вновь обязал меня организовать снабжение оккупационных войск, формирований территориальной обороны и полиции, которые должны будут умиротворять и охранять территорию в течение длительного времени (которое может продлиться всю зиму), трофейными боевыми машинами.

И если какая-то часть советского населения и считалась немецким Верховным командованием особенно «большевистской», то это, безусловно, были евреи{117}117
  Kay, 'Transition to Genocide', pp. 417–18; Dieckmann, Deutsche Besatzungspolitik, vol. 1, pp. 267–79. О девяти недоукомплектованных охранных дивизиях см.: Hasenclever, Wehrmacht und Besatzungspolitik, pp. 143–9; Ben Shepherd, War in the Wild East: The German Army and Soviet Partisans (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2004), pp. 46–52. Цит. Гальдера см.: Franz Halder, Kriegstagebuch, Band 3: Der Rußlandfeldzug bis zum Marsch auf Stalingrad(Stuttgart: W. Kohlhammer, 1964), p. 38 (запись от 3 July 1941). Письмо Кейтеля см.: BArch-MA, RW 4/v. 578, fols 105–6, OKW/WFSt/Abt. L Nr. 441158/41 g. Kdos. Chefs., 5 July 1941, here fol. 105 (курсив в оригинале).


[Закрыть].

Озабоченность росла и в политическом руководстве. В дневниковой записи от 12 июля министр пропаганды Йозеф Геббельс отметил, что дела на всех фронтах зашли «в тупик». 24 июля Геббельс оценил ситуацию, сложившуюся всего через месяц после начала кампании, как откровенно пессимистичную: «Настроения в Рейхе стали несколько более мрачными. Постепенно становится ясно, что восточная кампания – это не прогулка до Москвы». В директиве № 34, изданной 30 июля, Гитлер официально признал реальность трех недель боев, приказав группе армий «Центр» перейти к обороне. К середине июля блицкриг провалился; это понимали и полевые командиры, и руководство в Берлине. Немецкое Верховное командование не испытывало, как часто утверждают, «эйфории» от воображаемой предстоящей военной победы. Напротив, более подходящей характеристикой настроений, преобладавших среди военной и политической элиты Германии в это время, представляется страх перед поражением. Слабость полицейских сил, размещенных между основными транзитными маршрутами, приводила к тому, что линии снабжения и экономическая структура в тылу оказывались уязвимыми, а также создавала вакуум власти, в котором иррегулярное советское сопротивление потенциально могло поставить под угрозу конечный успех военной кампании. Упоминая об айнзатцгруппах, армейское руководство оценивало их «на вес золота» именно потому, что они обеспечивали безопасность тыловых военных коммуникаций{118}118
  Kay, 'Transition to Genocide', pp. 418–19; Dieckmann, Deutsche Besatzungspolitik, vol. 1, pp. 401–7, and vol. 2, pp. 923–6. Цит. Геббельса см. в: Elke Fröhlich, ed., Die Tagebücher von Joseph Goebbels. Teil II: Diktate 1941–1945, Band 1: Juli–September 1941 (Munich: K. G. Saur, 1996), pp. 53 (запись от 12 July 1941) and 118 (запись от 24 July 1941). Директива № 34: 'Weisung Nr. 34 für die Kriegführung', 30 July 1941, воспроизведена в: Walther Hubatsch, ed., Hitlers Weisungen für die Kriegführung, 1939–1945, 2nd exp. edn (Koblenz: Bernard & Graefe, 1983 [1962]), pp. 168–171. Цит. об айнзатцгруппах см. в: Krausnick, 'Einsatzgruppen', p. 267.


[Закрыть].

Как только первоначальный план советской кампании сорвался, образ поражения Германии в Первой мировой войне стал делаться все более реалистичным. В той же мере увеличилась готовность политической и военной элиты продемонстрировать любую необходимую степень безжалостности, чтобы избежать его повторения. Мнимая необходимость стала главным мотивом военной легитимации крайне жестокого обращения с советскими евреями и другими реальными или воображаемыми врагами. Устранить слабости в тылу немецкое руководство попыталось посредством чистого террора; дальнейшая эскалация насилия не заставила себя ждать. Начальник партийной канцелярии Мартин Борман записал, как на совещании высокого уровня в своей штаб-квартире Гитлер 16 июля заявил: «Огромный регион, конечно же, должен быть умиротворен как можно быстрее; лучше всего это сделать, "расстреливая всякого, кто косо посмотрит"». Неделю спустя после доклада Гитлеру главнокомандующего сухопутными войсками Вальтера фон Браухича было опубликовано дополнение к директиве ОКВ; среди прочего там сообщалось следующее:

Войск, имеющихся для обеспечения безопасности завоеванных восточных территорий, с учетом обширности этой территории, хватит […] только в том случае, если оккупационная власть навяжет противнику террор, который один только способен устранить всякую готовность к неповиновению со стороны населения. […] Командиры должны найти средства для поддержания порядка в своих тыловых районах за счет применения соответствующих драконовских мер, а не требований увеличить силы безопасности{119}119
  Kay, 'Transition to Genocide', p. 419. О Первой мировой войне и военной легитимации см.: Pohl, 'Wehrmacht', p. 49. О мнимой военной необходимости см. также: Jeff Rutherford, Combat and Genocide on the Eastern Front: The German Infantry's War, 1941–1944 (Cambridge: Cambridge University Press, 2014), esp. pp. 7–10. Слова Гитлера в передаче Бормана: Nbg. Doc. 221–L, 'Aktenvermerk', 16 July 1941, воспроизведено в: Internationaler Militärgerichtshof, ed., Der Prozess gegen die Hauptkriegsverbrecher vor dem Internationalen Militärgerichtshof, Nürnberg, 14. November 1945–1. Oktober 1946, 42 vols (Nuremberg: Sekretariat des Gerichtshofs, 1947–49) (hereafter IMG), vol. 38, p. 92. Дополнение к директиве ОКВ: Nbg. Doc. 052-C, 'Ergänzung zur Weisung Nr. 33', 23 July 1941, воспроизведено в: IMG, vol. 34, p. 259.


[Закрыть].

Конкретная форма этого террора была определена через два дня, 25 июля, в директиве, изданной Верховным командованием сухопутных войск (Oberkommando des Heeres, или OKH) и подписанной генералом по особым поручениям Ойгеном Мюллером, из штаба Браухича. В директиве обращалось внимание на «попытку развертывания партизанских отрядов в нашем тылу», а также на «общее подстрекательское воздействие столпов еврейско-большевистской системы». Далее в ней говорилось, что «нападения и акты насилия любого рода» по отношению к немецкому кадровому составу и имуществу, а также любые попытки совершить такого рода нападения должны «беспощадно подавляться силой оружия вплоть до уничтожения противника». В случае если немецкие войска встретят пассивное сопротивление или не смогут задержать исполнителя (исполнителей) актов саботажа, против городов и деревень немедленно следовало принимать «коллективные карательные меры». «Подозрительных элементов», разъясняла директива ОКХ, следовало передавать в руки айнзатцгрупп исключительно на основании их «склонностей и взглядов», даже если не было установлено, что было совершено серьезное преступление. Пытающиеся совершить побег военнопленные подлежали немедленному расстрелу; предупреждать о требовании остановиться не следовало. Любые формы подлинного или мнимого неповиновения должны были жестоко и без колебаний пресекаться. Примерно в то же время, когда ОКХ издало эту новую директиву, Артур Небе докладывал в Берлин, что партизанские отряды осуществляют «систематические разрушения» за линией фронта. Потому, подчеркнул он, одной из главных задач айнзатцгруппы B является «отлов партизан, диверсантов [и] коммунистов в тылу армии, поскольку те осмеливаются появляться и начинают действовать только после того, как уходят фронтовые войска. На месте для систематических задержаний представителей противника должны оставаться айнзатцкоманды»{120}120
  Kay, 'Transition to Genocide', p. 419. Директива ОКВ: BArch-MA, RH 26–403/4a, 'Betr. Behandlung feindlicher Zivilpersonen und russischer Kriegsgefangener im rückwärtigen Heeresgebiet', Az. 453 Gr. R Wes, Nr 1332/41 geh., General z. b.V. beim Befehlshaber des Heeres, 25 July 1941. Цит. Небе: BArch Berlin, R 58/215, fols 48–65, 'Ereignismeldung UdSSR Nr. 34', 26 July 1941, here fol. 59.


[Закрыть].

Эта радикализация политики оккупации и безопасности во второй половине июля сопровождалась увеличением численности личного состава СС и полиции. Хотя Гиммлер не присутствовал на совещании 16 июля, в силу того что с 15 по 20 июля он находился в штаб-квартире фюрера в Восточной Пруссии, на следующий день он нашел время пообедать с двумя участниками совещания, а впоследствии получил копию протокола совещания 16 июля. Что еще важнее, в указе об охране полицией оккупированных восточных территорий, подписанном фюрером 17 июля, четко говорилось, что любые «полицейские меры» на оккупированном Востоке являются «делом рейхсфюрера СС и начальника немецкой полиции», то есть Гиммлера. Это официальное подтверждение его полномочий на оккупированных советских территориях наряду с призывами Кейтеля побудило Гиммлера привлечь дополнительные силы СС и полиции. Хотя само развертывание планировалось на протяжении многих недель, здесь важно время его осуществления. 19 и 22 июля две бригады СС (кавалерийская бригада СС, состоявшая из 1-го и 2-го кавалерийских полков СС, и 1-я пехотная бригада СС) общей численностью более 11 000 человек были переданы высшему руководителю СС и полиции для размещения в центральной и южной частях оккупированной территории СССР. Примерно 23 июля еще одиннадцать батальонов полиции порядка, каждый численностью около 500 человек, были переданы от различных военных командований в тыловых районах высшему руководителю СС и полиции на севере, в центре и на юге оккупированных советских территорий. На протяжении нескольких дней последней недели июля к 3000 членов айнзатцгрупп добавились от 5500 до 6000 сотрудников полиции порядка и 11 000 эсэсовцев, в результате чего общая численность увеличилась почти до 20 000 человек{121}121
  Kay, 'Transition to Genocide', pp. 419–20. Цит. из указа от 17 июля см.: 'Erlaß des Führers über die polizeiliche Sicherung der neu besetzten Ostgebiete vom 17. Juli 1941', воспроизведен в: Martin Moll, ed., 'Führer-Erlasse' 1939–1945 (Stuttgart: Franz Steiner, 1997), p. 188.


[Закрыть].

Таким образом, вполне вероятно, что в середине июля 1941 г. было принято решение о расширении ликвидационных операций на все советское еврейство и о предоставлении дополнительной живой силы для достижения этой цели. Эскалация убийств могла произойти только после того, как Гиммлер существенно увеличил количество войск СС и полицейских, действующих в тылу наступающей немецкой армии. Согласно первоначальным планам, немецкие войска должны были остановиться на воображаемой линии, соединяющей Архангельск на Белом море на севере с Астраханью на Каспийском море на юге, примерно в 480 км к востоку от Москвы. Согласно этому прогнозу, айнзатцгруппы, насчитывавшие около 3000 человек, должны были уничтожить как минимум всех мужчин-евреев призывного возраста на территории, в три раза превышающей размер территории, фактически завоеванной немецкой армией в 1941 г. График этого массового убийства был рассчитан на двенадцать недель: немецкие планировщики надеялись, что к этому времени война будет выиграна. В связи с непредвиденными военными неудачами начиная со второй половины июля 1941 г. от войск СС, полицейских и обычных солдат требовалось расширять и интенсифицировать убийства на оккупированных землях на Востоке, прежде всего в уязвимых тыловых районах. Советские евреи, «опора жидобольшевистской системы» (по словам Ойгена Мюллера), а следовательно – главный враг Германии, должны были стать первыми жертвами этой оргии смерти{122}122
  Kay, 'Transition to Genocide', p. 420.


[Закрыть].

Первым подразделением СС, перешедшим к политике убийства всех евреев независимо от их возраста и пола, была айнзатцкоманда 9 из айнзатцгруппы B. Под командованием Альфреда Фильберта она не позднее 25 июля прибыла в белорусский город Вилейку, где остановилась на несколько дней. Как и другие команды четырех айнзатцгрупп, EK 9 в первые пять недель кампании Германии против Советского Союза выбирала в качестве мишени преимущественно еврейских мужчин призывного возраста. Начиная с Вилейки ситуация резко изменилась. Согласно послевоенным показаниям двух бывших офицеров айнзатцкоманд, Герхарда Шнайдера и Вильгельма Грайффенбергера, именно здесь Фильберт 29 июля провел беседу со своими офицерами, в ходе которой пояснил, что по приказу вышестоящих инстанций в будущем расстрелы следует распространить также и на еврейских женщин и детей. Причиной этих новых приказов, заявил он, стала критика в адрес подразделения за слишком низкие показатели расстрелов. После войны Шнайдер свидетельствовал: